Текст книги "Отражение: Разбитое зеркало (СИ)"
Автор книги: Snejik
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)
– Как скажешь, – согласился Барнс, и уже через полчаса они входили в небольшой ресторан всего столов на десять: уютная почти домашняя обстановка, клетчатые скатерти и занятых всего два столика из десяти.
Выбрав уютное местечко в углу, так, чтобы можно было видеть сразу все выходы, они устроились за столом. Миловидная официантка тут же принесла им меню, которое не менялось уже пару лет, и Барнс просто заказал из него пару страниц с обязательным чизкейком.
Франсуа тоже сделал заказ.
– Расскажи мне про Гавайи, – попросил он.
– Эм… – Барнс даже растерялся. – Что тебе рассказать? Гавайи – это острова вулканического происхождения. Один из штатов США. Они находятся в центральной части Тихого океана.
И не понять было, издевается ли Барнс, выкладывая энциклопедические факты, или действительно не знает, что сказать.
– Ну, я там не был никогда, – объяснил Франсуа. – Интересно же. И море там, наверное, теплое.
– Ага, даже зимой. Хотя, ну какая там зима при плюс двадцати пяти-то? – Барнс подумал, и принялся рассказывать про Гавайи то, что нравилось в этих островах ему лично. И клевая рыбалка, и замечательная природа, и возможность поболтаться в море на яхте несколько дней. И много-много чего еще.
Франсуа слушал, ел и улыбался.
– Знаешь, – сказал он. – Я никогда не отдыхал в тропиках. Воевал – да, мне как-то повезло наемничать именно там. А вот не отдыхал никогда. Но я вообще не умею отдыхать, ты же видишь, я и отпуск не беру, компенсирую деньгами. Интересно, у меня от безделья крыша не съедет?
– Не съедет, я обещаю, что найду, чем тебя занять, – улыбнулся ему Барнс.
А внутри кольнуло виной, ведь он ни разу не предложил Франсуа куда-нибудь поехать отдохнуть. Вообще не предложил просто отдохнуть, принимал как должное то, что он не берет отпуск, даже когда сам уезжал. Можно было попросить прощения, только это будет просто слово, не искупающее нескольких лет невнимания.
После обеда они прошлись по магазинам, купив крем от солнца для Франсуа и какую-то мелочевку, и поехали в аэропорт.
Когда они сдали багаж и прошли регистрацию, до их рейса оставалось еще часа два, и Барнс потащил Франсуа в вип-зал ожидания, который был только для пассажиров люкс-класса, где стояли диванчики с высокими спинками, отделяющие уютные закуточки один от другого, а в баре можно было заказать выпивку и легкие закуски.
– Тебе чего-нибудь взять? – спросил Барнс, указывая на бар, сам собираясь обзавестись литром мохито и спокойно его попивать.
– Карвель-митаро, – попросил Франсуа.
Барнс пошел к бару, предоставив Франсуа самому выбрать место, и вернулся уже с напитками, усевшись рядом-рядом, положил ладонь на колено и погладил.
– Перелет часов восемь, – сказал Барнс. – Без пересадок. До рейса еще полно времени. Отдыхай. Ты в отпуске.
Франсуа пил свой черно-синий полосатый коктейль в шарообразном бокале и осматривался.
– Никогда не был в таких местах, – признался он. – После грузового борта и эконом-класс кажется верхом комфорта. А тут даже орхидеи цветут.
– Я за много лет привык к комфорту, – словно извиняясь, сказал Барнс и тряхнул головой, отгоняя эту мысль. – Теперь и ты привыкай.
– Попробую, – ответил Франсуа. – А как ты привыкал?
– У меня был богатый и очень любящий комфорт муж, – честно ответил Барнс.
А сам впервые задумался о том, чтобы перестать быть вдовцом, а снова стать мужем. Но эту мысль он решил обдумать, потому что боялся торопиться, вдруг Франсуа не захочет. Или еще что-нибудь. В целом, он боялся отказа, поэтому мысль как пришла, так и ушла. А вот желание сделать Франсуа своим мужем осталось, но Барнс решил не торопить события. У них было полно времени вместе.
От погрузки в самолет до самого взлета Франсуа напряженно молчал, вцепившись в подлокотники дорогущего удобнейшего кресла в люкс-классе.
– Ты чего? – спросил Барнс, взяв Франсуа за руку и переплетя их пальцы. – Малыш, что случилось?
– Я нищеброд, – мрачно сказал Франсуа. – Вот что, вся эта каюта – она только для нас двоих?
– Да, – кивнул Барнс.
Он представлял, как себя сейчас чувствует Франсуа, он долгое время так чувствовал себя рядом с Себастьяном, понимая, что у него просто не хватает денег ему соответствовать, и работал как проклятый, чтобы минимизировать разрыв в материальном плане. Потом у него все равно не стало больше денег, чему у Себастьяна, но стало достаточно, чтобы купить вдвоем квартиру, завести детей и вообще оплачивать любые хотелки мужа, потому что хотелок-то у него было не так много.
Сам он сейчас оплачивал свои хотелки. Он действительно привык к определенному уровню комфорта и даже роскоши, в которой не обязательно было жить, но вот раз в год ею себя окружить вполне приемлемо. И Барнс не видел смысла отказывать себе в своих желаниях, дабы не ущемлять самолюбие своего партнера. Просто все нужно было обставить иначе.
– Франсуа, – Барн стек с кресла и сел на колени перед Франсуа, взяв его за руки, заглянул в глаза, – если тебе будет уютнее, то следующий отпуск мы будем рассчитывать из твоих материальных возможностей. А сейчас это просто подарок тебе на Рождество. Малыш, я не хочу, чтобы ты чувствовал себя некомфортно рядом со мной, потому что у меня больше денег, чем у тебя. Но они у меня есть, и с этим ничего не поделаешь. Пожалуйста, дай мне возможность баловать тебя. Для меня это важно.
– А если я разбалуюсь? – мрачно спросил Франсуа. – Представляешь, какой ужас будет? Захочу лимузинов и природного жемчуга? – Он почесал в затылке. – Хотя нахуй мне лимузины и природный жемчуг? Хреново у меня с воображением.
– С природным жемчугом никаких проблем нет, – немного грустно улыбнулся Барнс, обнимая Франсуа за ноги и кладя подбородок ему на колени, – я тебе наловлю. Хочешь лимузин – куплю похожий на БТР. Малыш, мои миллиарды совершенно некому будет оставить после моей смерти, поэтому живи, делай, что хочешь, пользуйся моими деньгами, потому что они все равно лежат никому не нужные, ждут, пока кто-то начнет их тратить.
– Я немного подумаю, сживусь с этой мыслью и придумаю что-нибудь, – пообещал Франсуа.
Милая вышколенная стюардесса, постучавшись, вошла в каюту и предложила напитки и закуски.
– Перцовку со льдом, – попросил Франсуа, – прошутто и грецкие орехи.
Барнс так и сидел у ног Франсуа, не обращая внимания на стюардессу, которая, хоть и была вышколена и вообще профессионалка до мозга костей, которая видела все и вся, но все же скосила на него глаза, рассматривая. Но Барнс списал это на интерес к его косе, снова длинной, чуть ниже задницы, и невероятно толстой.
– Франсуа, ты же на меня не злишься? – жалобно спросил Барнс, очень боясь, что Франсуа разозлится, обидится, или еще что-нибудь в этом же роде.
Это было парадоксально, но отношения могло испортить не только отсутствия денег, но и их наличие, чему Барнс поражался.
– Нет, Баки, я просто в глубочайшем ахуе, – ответил Франсуа. – Все это… – он обвел каюту с ее коврами, занавесками, диванами, креслами, живыми растениями, голографическими панелями широким жестом. – Проследи, чтобы я не нажрался. У меня плохая наследственность. Батяня гнал самогон из турнепса и моркови и жрал его – типа веганский напиток, можно.
– Если ты нажрешься один раз за пять лет, ничего страшного не будет, – предположил Барнс, уверенный, что Франсуа остановится сам. – Восемь часов полета, будешь пить, охуевать и привыкать к тому, что можешь себе позволить дохуя всего?
Барнс прижался щекой к колену Франсуа, не собираясь менять место дислокации, если сам Франсуа не захочет пересесть на диван и обниматься там.
С одной стороны, он понимал, что не каждый день его мужику признавались в том, что он встречается с миллиардером, особенно таким, который живет на практически военной базе, тренирует наемников, и тихо молчит о том, что у него куча денег. Но он реально не понимал, чего так переживать, словно он содержанка.
Принесли перцовку и закуски. Франсуа одним махом заглотил полстакана, зажевал прошутто и закусил орехами.
– У меня три хороших сестренки, – внезапно сказал Франсуа. – Вайолет, Алекса и Кайра. Мы с ними в трех семьях были, я их от придурков всяких отбивал. Кайра тебе Зимних Солдатиков вяжет. Я свои деньги за наемничество почти все им переводил на учебу. Ну а что – обмундирование от нанимателя, еда тоже. Они выучились сейчас, полегче им стало. Вайолет свой магазинчик суккулентов открыла, Алекса работает на скорой, Кайра курсы по рукоделию ведет. Они меня в гости приглашают, а я… боюсь. Пять лет назад в последний раз ездил.
– И чего ты боишься? – только сейчас Барнс понял, что на самом деле ничего не знает о Франсуа, кроме успеваемости как курсанта, списка горячих точек, в которых тот побывал, анкетных данных о семье и того, что он любит осьминогов. Но это было наследие Рамлоу, воспоминания которого нет-нет да пробивались наружу.
– Ну, они хорошие такие мирные девочки, – объяснил Франсуа и допил перцовку. – С хорошим образованием, милые. А я кто?
– А ты летный инструктор в школе Барнса, наемник-ветеран и вообще мой любимый человек, что тебе еще нужно для счастья? – спросил Барнс. – Попроси принести себе бутылку этого пойла, чтобы не гонять девушку туда-сюда.
– Не, я чего-нибудь другого хочу, – Франсуа потыкал в клавиатуру на подлокотнике кресла и вызвал барное меню. Он долго его листал, рассматривал бутылки и наконец спросил: – Что посоветуешь?
– Смотря чего ты хочешь, – Барнс погладил его по бедру. – Если жахать залпом маленькие порции – то водку, граппу, текилу, шнапс. Если тянуть удовольствие – то коньяк, виски, абсент. Можешь взять шампанское и ужраться с двух бутылок, но пить будет очень приятно. Если хочешь сладкого – возьми амаретто, вермут или ликер, можно шоколадный. Странного – самбуку. Просто потягивать и не сильно улететь – вина.
– Абсент, – решил Франсуа. – Я о нем слышал, но никогда не пробовал.
– Неплохой выбор, – улыбнулся Барнс.
Пришла стюардесса, принесла поднос с бутылкой салатовой жидкости, две больших рюмки на короткой ножке, пиалу с кусковым сахаром, странным предметом, который Барнс обозвал ложкой, и спичками. Настоящими деревянными спичками.
– Спасибо, мы справимся сами, – заверил Барнс, отпустив стюардессу.
Франсуа смотрел на все это вытаращенными глазами.
– Баки, а сахар-то зачем? – спросил он. – И спички?
– Ща покажу, – отлепился от Франсуа Барнс, пересадил его на диванчик рядом со стеклянным столиком, куда переставил все это великолепие и принялся разливать абсент по рюмкам через сахар, который положил на те самые “ложки”, которые были больше похожи на фигурные сеточки с длинными ручками.
Разлив ярко-зеленую жидкость по рюмкам, наполнив их чуть более чем до половины, Барнс поджег спичку и подпалил оба кусочка сахара, лежащих на ложках.
– Теперь жди, пока растает, и можно пить, – сообщил он, как завороженный глядя на ровное пламя и капельки карамели, капающие в абсент.
– Охуеть! – высказался Франсуа. – Я и не знал, что это такое извращение! Но почему спички, почему не зажигалка?
– Это единственное, что тебя интересует? – спросил Барнс, подавая рюмку с полностью растаявшим сахаром, и беря свою.
Франсуа осторожно попробовал и застонал от наслаждения.
– Офигенно! – сказал он.
Барнс отпил из своей рюмки, смакуя этот одновременно горький и сладкий вкус, полынью оседающий на губах и, поставив рюмку на столик, потянулся к Франсуа, погладил ладонью по щеке и поцеловал, слизывая эту сладкую горечь, притягивая к себе, чтобы прижать, чтобы забыл обо всем на свете, выкинул все тревожащие мысли из головы.
Когда в аэропорту их встретил лимузин от гостиницы, Франсуа потерял дар речи. Он стоял, сжимая в руках свою фиолетовую «гагару» и смотрел на здоровенный перламутровый лимузин без колес, зависший над парковкой.
– Ты чего, малыш? – подтолкнул его Барнс к лимузину. – Это за нами.
– Лимузин!? – Франсуа развернулся к нему всем корпусом. – Какого хрена? Я что, суперзвезда?
– Если хочешь, то суперзвездой буду я, – миролюбиво сказал Барнс. – Просто к нашему номеру прилагается стандартный пакет услуг, и это одна из них. Пойдем.
– Стандартный?! – взвизгнул Франсуа. – Это что ж за номер-то такой?!
Подталкиваемый Барнсом, он сел в машину. Салон был обшит белой клонированной замшей, работал кондиционер, тихо играла какая-то скрипичная музыка.
– Было написано, что президентский люкс на пять комнат, – честно сказал Барнс. – Я, когда номер выбирал, решил его взять, потому что никогда не видел, какие они, эти люксы. Вот, решил сам посмотреть и тебе показать.
Барнс улыбался немного нервно, гладил Франсуа по бедру, а лимузин уносил их от аэропорта в город, на который можно было полюбоваться через наглухо тонированные стекла.
– Ты ебанутый, – честно сказал Франсуа. – Баки, ты на всю свою двухсотлетнюю голову ебанутый. На хуя нам пять комнат на двоих?
– Я хотел посмотреть президентский люкс, – просто ответил Барнс, совершенно себя при этом ебанутым не чувствуя. – А пять комнат… Будет где потрахаться.
– Главное чтоб не на люстре, – сказал Франсуа. – А то слышал я старый анекдот…
– Какой анекдот? – оживился Барнс, вытащил из бара бутылку шампанского и, открыв, выпил сразу половину.
– Продает француженка мебель скупщику… – начал Франсуа.
– А, да-да-да, – вспомнил этот анекдот Барнс. – Если захочешь, то можно и люстру опробовать.
Он во второй прием выпил всю бутылку шампанского и почувствовал себя слегка навеселе. Жаль, что это приятное ощущение легкости спадет не позже, чем через полчаса, а то и раньше.
– Я люблю тебя, малыш, – Барнс затянул Франсуа к себе на колени и впился в губы жадным поцелуем за пять минут до того, как они подъехали к отелю. – Пойдем заселяться.
Заселение прошло очень быстро. У Барнса просто отсканировали чип карты в телефоне и прибежавший носильщик забрал их вещи и провел в вип-лифт только для них.
В лифте стояла небольшая банкетка, обтянутая синей парчой, которой они не воспользовались. Они поднялись в пентхауз, и только сейчас стало понятно, что их номер – это весь этаж.
Оставив носильщику на чай, Барнс подхватил вещи, сцапал за руку Франсуа и затащил его в прихожую их номера, которая была как их гостиная дома. А гостиная как вообще весь дом. Интерьер был выполнен в пастельных тонах и обставлен легкой мебелью. Во всем превалировали нежные оттенки бежевого, немного серого и голубого.
За стеклянными раздвижными стенами был огромный, увитый зеленью балкон с бассейном.
– А тут прикольно, – констатировал Барнс, понимая, что этот навороченный люкс ему до фонаря. – Места полно. Я так люблю тебя, – он резко обернулся к Франсуа, скинув вещи на пол, и обнял, прижимая к себе. – Я люблю тебя. Я хочу тебя. И я хочу, чтобы этот отпуск тебе запомнился. Давай завалимся в местную ванну. Я уверен, она должна быть огромной.
– И будем трахаться в ванне? – подмигнул ему Франсуа.
– Да, начнем с нее, – уверенно сказал Барнс, вытащил из клапана рюкзака смазку и, подхватив Франсуа под задницу, усаживая себе на бедра, пошел искать ванную.
Франсуа, пока Баки искал ванную, щекотал его за бока.
– Да прекрати ты уже, мне не щекотно, – ржал Барнс, а потом наконец нашел нужную дверь, она была в спальне, стилизованная под стену, и не была бы открытой, Барнс бы долго еще искал, нося Франсуа по номеру.
– Бля! – сказал Франсуа, увидев прозрачных стеклянных дельфинов в натуральную величину, аквамариновые волны бортиков и прозрачный потолок.
– Какая есть, – улыбнулся Барнс и врубил воду, не выпуская из рук Франсуа, прижал его к себе крепко-крепко. – Я так люблю тебя… Черт, еще же надо раздеться.
Но не торопился выпускать свою добычу из руку, хотя в таком положении им однозначно будет тяжело избавляться от одежды, хотя и возможно.
– Я против купания в одежде! – заявил Франсуа. – Отпусти меня.
Барнс весело засмеялся, целуя его. Как же давно он не веселился на Гавайях подобным образом, запрещая себе такие развлечения. Но сейчас все казалось правильным и логичным, когда-то нужно было стряхнуть траур окончательно, полностью ожить, чтобы память не была камнем на шее, не дающим всплыть на поверхность.
– Раздевайся, – решил Барнс, не отпуская Франсуа. – Уж футболку ты снять способен.
– Ты не поверишь, – Франсуа принялся по-армейски быстро раздеваться, – но я способен даже снять штаны и разуться.
– Вперед, – разрешил Барнс. – Показывай свои навыки раздевания, сидя на руках.
– А ты показывай свои навыки удержания раздевающегося человека, – Франсуа завозился, расшнуровывая правый ботинок.
– Да я-то что? – Барнс крепко удерживал его, попутно лапая за задницу и пытался не бросить все нафиг и начать сдирать одежду с них самостоятельно. Проблема была в том, что он не помнил, взял ли с собой еще джинсы, или у него только те, в которых он приехал. Что из одежды взял с собой Франсуа, было для Барнса вообще загадкой.
Франсуа задергал ногой, скидывая ботинок. Тот отлетел и плюхнулся прямо на задранное рыло стеклянного дельфина.
– Да ты, я смотрю, меткий, – рассмеялся Барнс.
Он боролся с желанием побыстрее самому раздеть Франсуа, усадив его хотя бы на раковину, потому что очень хотелось досмотреть это шоу.
– Ну так! А ты держи крепче!
Второй ботинок просто плюхнулся на пушистый коврик около ванны.
– А теперь штаны! – воскликнул Франсуа.
– Штаны, да, – согласился Барнс и, закинув Франсуа на плечо ловким движением, сдернул с него штаны вместе с бельем, пока он не очухался, и усадил его обратно, словно не живого человека в руках повертел. – Носки не одежда.
При этом сам Барнс стоял возмутительно одетый.
– Будешь в рубашке купаться? – спросил Франсуа.
Уткнувшись носом в надплечье, Барнс глубоко вдохнул, сжав Франсуа, и посадил на бортик ванны.
– Снимай носки нахуй и лезь в ванну, – приказал он, стаскивая с себя одежду.
Хотелось оказаться кожа к коже, вжаться всем телом, почувствовать жар желания, которое уже полыхало, заставляя торопливо раздеваться, небрежно кидая вещи на пол.
Франсуа, хихикнув, нацепил на стоящий член носок, кинул в воду пенную бомбочку и повернулся к Баки. В ванне немедленно выросла гора голубоватой пены.
Скинув последний предмет туалета, Барнс сорвал с члена Франсуа носок, откидывая его куда-то в сторону, и толкнул Франсуа в ванну. Тот забавно плюхнулся и утонул в стремительно заполняющей все вокруг пене, и Барнс залез следом, разгреб пену, находя Франсуа, и только сейчас понял, что забыл забрать косу наверх, и она теперь будет длинной и мокрой. Но забил на это.
– Иди ко мне, – Барнс поймал Франсуа за руку и потянул на себя.
Франсуа скользнул к нему в огромной ванне и запыхтел, отфыркиваясь от пены.
– Этот номер стоило выбрать хотя бы ради ванны, – Барнс устроился, оперевшись спиной на бортик, прижал к себе Франсуа, отгребя немного от них пену, выключил воду. – Теоретически, мы можем вообще из номера не выходить всю неделю. Но у меня есть яхта, и я бы хотел на ней покататься хоть один день. А еще можно прогулятся на местную гору. Если хочешь, то по городу походить, но я в этом смысла не вижу. А чем ты хочешь заняться?
Барнс коснулся губами виска Франсуа, проведя пальцами вдоль позвоночника от шеи до самой задницы, сжав ягодицу.
– А я хочу всего… – мечтательно сказал Франсуа. – И яхту, и гору, и город… Я же в Штатах до этого вообще никогда не был, Баки.
– Давай я поменяю билеты, мы уедем на день раньше, но зато погуляем по Нью-Йорку. У меня в двух часах езды от него бункер есть, так что нам не страшен зомбиапокалипсис и третья мировая, – предложил Барнс, прикидывая, что отпуск-то можно и продлить на пару дней ради Нью-Йорка, он давно туда не приезжал. – А летом мы поедем на Северный полюс.
– С кошками? – спросил Франсуа. – Давай в Нью-Йорк, – согласился он. – Я же очень мало где в цивилизованных местах был, понимаешь?
– Думаю, можно и с кошками, – согласился Барнс. Он давно не смотрел расценки на этот двухнедельный круиз на древнем атомном ледоколе, который, как ни странно, еще был в строю. Его, конечно, десять раз уже перестроили, но фишку оставили. – А вообще ты можешь составить список интересующих тебя цивилизованных мест, в которых хочешь побывать, нецивилизованных я сам составлю.
– Ну… – задумчиво сказал Франсуа. – Я хочу в Англию, в Йоркшир. Еще хочу в Сингапур. И в Киото. Посмотреть на Марди Гра в Новом Орлеане. Я придумаю, ты не сомневайся.
– Придумывай, – мурлыкнул Барнс и лизнул Франсуа в шею, наплевав на мыльную пену. А потом вообще нырнул под воду и обхватил губами головку его члена.
Франсуа сполз в пену по самый нос и погладил Баки по голове под водой. Он уже привык к тому, что Баки умеет задерживать дыхание очень надолго. А вода как-то одновременно смягчала и обостряла ощущения.
Барнс самозабвенно сосал, то забирая член в рот до самых яиц, насаживался, пропуская в горло, позволяя головке толкнуться в стенку глотки, то выпускал почти полностью, посасывая одну головку. Поглаживал пальцами промежность, подбираясь к сжатому входу.
Иногда Барнс задумывался, если бы он обратил внимание на кого-нибудь другого, раньше выплыл из своего траура, были бы те, неслучившиеся отношения с кем-то другим такими же всепоглощающими? Но быстро выкидывал эту мысль из головы, потому что здесь и сейчас он был не один. У него был Франсуа, с которым он хотел прожить столько, сколько это было вообще возможно.
Франсуа громко, в голос стонал. Он обожал рот Баки, обожал, когда тот делал ему минет, обожал все, чем они занимались в постели. И на диване. И иногда на столе. И в ванне. И где угодно.
Хотя вода и приглушала звук, Барнс слышал эти стоны, чувствовал вибрацию, и у него мурашки пробегали по спине, заставляя даже намокшие волоски вставать дыбом. Он сжал любимую задницу, насадился до самых яиц, трахая себя в рот.
Его собственный член стоял до боли и призывал обратить на него внимание, но Барнс медлил, только иногда сжимая его, чтобы не кончить просто от стонов Франсуа.
Франсуа напрягся, толкнулся в горячий рот и кончил с долгим протяжным стоном, а потом обмяк и сполз в воду.
Облизав чувствительный член, Барнс вынырнул, широко улыбаясь, и тут же потянулся за поцелуем. Франсуа целовал его жадно и долго, поглаживая кончиками пальцев твердый напряженный член любовника.
От напряжения, от желания кончить, от нежных, ласковых прикосновений Барнс весь словно вибрировал, шумно дыша, прижимался к Франсуа, желая получить больше.
– Я не нырну, – предупредил Франсуа, – но ты можешь сесть на бортик.
Барнс оказался на бортике в мгновение ока, уселся, широко разведя ноги, с покачивающимся прижатым к животу членом. Он смотрел на Франсуа, сгорая от желания, но не касаясь себя. И не был уверен, что не кончит от одного прикосновения Франсуа.
– Ну же, малыш, – взмолился Барнс.
Франсуа прянул к нему, провел языком от яиц до головки, не касаясь Баки руками. Забрал в рот член, с усилием отогнув его от живота, и принялся неспешно сосать, лаская языком рельефные вены и поглаживая уздечку.
Барнс еле сдерживался, чтобы не начать толкаться в этот желанный рот. Сжимал руками бортик ванны, чтобы не прижать голову Франсуа к своему паху, загоняя член как можно глубже. Он позволил себе только нежно погладить по темному затылку.
– Господи, – выдохнул сквозь зубы Барнс. – Малыш, пожалуйста…
Что пожалуйста, он и сам не знал, то ли хотел быстрее кончить, взорваться оргазмом и осесть в пенную воду, то ли чтобы это не кончалось, чтобы ощущать и ощущать горячий плен рта.
Франсуа размеренно трудился над его членом, будто не замечая, как он подрагивает от нетерпения, как подергиваются от возбуждения мышцы бедер.
У Барнса подрагивали руки и поджимались пальцы на ногах от этих размеренных, для него даже слишком медленных ласк.
– Ты издеваешься, да? – простонал Барнс, пытаясь толкнуться в такой притягательный рот, но поза была не слишком удобной.
Франсуа вскинул на него взгляд, удивленно подняв брови. Пососал головку, ласково оглаживая уздечку кончиком языка. И Барнс понял, что больше не выдержит. Он жестко прижал голову Франсуа к паху и пару раз толкнулся, застонал протяжно, долго, изливаясь глубоко во рту, и съехал в воду, довольно прикрыв глаза. Это было охуенно.
Он нежно погладил Франсуа по щеке, извиняясь за грубость, и поцеловал. Франсуа довольно облизнулся и сел, привалившись к Баки.
– А ничего так ванна, – он протянул руку и похлопал по боку дельфина, оставляя на прозрачном боку клочки пены. – Многофункциональная.
– Хочешь продолжить в ней? – игриво спросил Барнс, хотя он бы предпочел опробовать местную кровать, судя по фото, она была огромной и стояла в потрясающем алькове с прозрачным потолком. И насколько Барнс сообразил, сторона там была западная.
– Есть хочу, – помотал головой Франсуа. – Попробовать чего-нибудь местного и потом дристать весь отпуск, – рассмеялся он.
– Я не люблю местную кухню, – признался Барнс.
Так он и не смог свыкнуться с гавайской кухней, которая полюбилась Себастьяну.
Ткнув в панель у ванны, Барнс вызвал голографическое меню, и предоставил Франсуа в нем копаться, сколько душе угодно. А сам быстро заказал печеную рыбу.
Франсуа заказал несколько блюд.
– Вот разъемся тут, – сказал он, – нажру пузо, и ты меня разлюбишь.
– Если ты нажрешь пузо, я дам отпуск Рику и Джастину, а ты будешь выполнять всю их работу. Плюс к своей, – спокойно сказал Барнс. – Так что я тебя не разлюблю.
Франсуа рассмеялся и встал. По его подтянутому мускулистому телу стекали вода и пена.
– Пойдем осмотрим номер, – сказал он. – Я хоть узнаю, что здесь где.
– Иди, – ответил Барнс, – мне теперь волосы полоскать от пены. И голову мыть, раз такая хрень. Так что у тебя есть полчаса на изучение всего, что тут есть. Потом мне расскажешь.
И Барнс принялся расплетать свою мокрую бесконечную косу.
Франсуа, кое-как вытершись, сходил за средствами личной гигиены. Почистил зубы над раковиной в виде створки моллюска, намазался дезодорантом, оделся в чистую футболку с эмблемой Гидры и обтягивающие черные шорты, модные последние несколько сезонов, пригладил пятерней короткий ежик волос.
– А почему ты не сделал полную эпиляцию, а только такими неожиданными местами? – задал Барнс периодически возникающий у него вопрос о идеально безволосых подмышках и анусе Франсуа.
– Потому что подмышки и жопа – это вопрос гигиены, а так я не порномодель, чтобы полностью депилироваться, – объяснил Франсуа. – Или тебя напрягают мои кудряшки? – он погладил себя по бедру.
– Если бы меня напрягали твои кудряшки, их бы не было, – спокойно сказал Барнс, уверенный, что в этом случае настоял был на своем, но ему было не важно, насколько мохнат его любовник. И добавил мягче: – Меня все устраивает. Иди, поцелуй меня, пока не ушел.
Барнс сидел по горло в воде, а из-под пены были видны сплошь его длиннющие волосы.
Франсуа наклонился над ним и поцеловал.
– Я сейчас представил, как ты меня зафиксировал и шерсть с тела выщипываешь.
Барнс заржал, потому что тоже представил, как берет допотопную машинку для депиляции, жестко фиксирует Франсуа на кровати, привязав за все четыре конечности, и ведет этим орудием пыток по бедру.
– Малыш, я бы не стал над тобой так издеваться, – отсмеявшись, сказал он. – Все, иди, изучай вверенное помещение, пока я тебя обратно не затащил.
Франсуа вышел, оставив дверь в ванную открытой.
– Баки, здесь рояль с подсвечниками! – крикнул он. Было слышно, как он ходит по номеру. – Ого! Телек во всю стену! Баки, тут кровать размером с теннисный корт!
Пока Франсуа ходил и комментировал обстановку номера, Барнс один раз крикнул, что на рояле играть не умеет, а дальше только слышал, что ему говорили.
Когда волосы были вымыты, отжаты и завернуты в здоровенное полотенце, Барнс как был, совершенно голый, с полотенцем на голове вышел из ванной и поймал Франсуа в объятия, прижавшись к спине, уткнулся в шею.
– Ты придумал, куда хочешь пойти завтра, кроме пляжа? – спросил Барнс, но ответить Франсуа ему не успел, в дверь постучали. – О, наша еда. Иди открывай.
– У меня налички для чаевых нет, – растерянно сказал Франсуа.
– О, господи! – Барнс всплеснул руками и кинулся в ванную, где в джинсах лежал бумажник с наличкой. И с правами. И с еще кучей какой-то фигни. – Держи, – протянул он деньги Франсуа.
Франсуа впустил официанта и долго смотрел, как он красиво расставляет блюда в столовой на покрытом вышитой скатертью столе. Потом вручил ему чаевые и запер за ним дверь.
– Ну охуеть, – сказал Франсуа, посмотрев на стол, в центре которого красовался роскошный букет цветов. – Баки, иди есть!
– Иду, – Барнс пришел в столовую с распущенными волосами и в домашних шортах. – Мы же никуда уже сегодня не собираемся, да? – уточнил он.
Одеваться не хотелось. Хотелось заказать пару литров мохито, забраться в шезлонг возле их личного бассейна, лежать, пить и смотреть на звезды, которыми было усыпано ночное небо.
Повинуясь желанию, Барнс обнял Франсуа, забираясь ладонями под футболку, и нежно-нежно поцеловал. Он чувствовал, что поступил правильно, взяв его с собой. Рядом с Франсуа тоска по Себастьяну, которая все равно глодала, даже спустя столько лет, отступала, практически испарялась, не погружая Барнса в пучину вины. Ему было просто хорошо.
– Поплавать же и в бассейне можно? – спросил Франсуа, подставляясь под поцелуи. – Пойдем есть, я жутко голодный.
– Можно и в бассейне, – согласно кивнул Барнс, продолжая касаться губами лица и шеи Франсуа. – Он здесь специально для этого и сделан.
Он еще целую минуту не выпускал Франсуа из объятий, целуя и поглаживая, а потом выпустил, и они смогли усесться за стол.
– Мы с Себастьяном никогда даже не пытались снять подобный номер, – вдруг сказал Барнс. – Хотя могли его себе позволить. Чувствую себя гребаным королем мира.
– А почему не пытались? – спросил Франсуа, наворачивая утку под ананасовым соусом. – У вас же свой дом был на Гавайях, ты говорил.
– Да, у нас был дом в другой части острова, – Барнс разделывался со своей рыбой. – Поэтому и не пытались. Тем более, сначала у нас не было столько денег, а потом появились дети. А потом, когда могли, оно было уже и не нужно. А когда Себастьян умер, я все продал и уехал подальше.
– Понимаю, – кивнул Франсуа. – Интересно, а я могу пригласить сестер на Большой Таскет?
– Конечно, можешь, почему нет? – Барнс даже удивился. – Только у нас одна свободная спальня.
– И половина свободного коттеджа, – напомнил Франсуа, покончив с горячим и приступая к десерту. – К тому же, они, скорее всего, не смогут приехать все одновременно.
– У тебя есть еще три недели отпуска, – сказал Барнс, принимаясь за вторую рыбину. – Так что смотри сам.
– Я им завтра напишу, – сказал Франсуа. – Какое же здесь все вкусное!
========== 14 ==========
