Текст книги "Отражение: Разбитое зеркало (СИ)"
Автор книги: Snejik
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)
Что он проснулся, Барнс понял не сразу, потому что было так же темно, как и во сне, только голос, прикосновение теплых рук и живое дыхание убедили его, что это не очередной виток кошмара, не сразу вернув память о том, кто с ним рядом.
– Баки, Баки, – Франсуа гладил его по груди. – Все в порядке. Ты здесь, ты со мной. Это я, Барсук.
Осознав действительность, Барнс сгреб Франсуа в объятия, вжался лицом в шею и просто дышал, слушая стук сердца, дыхание.
Этот кошмар снился Барнсу не часто, но каждый раз надолго возвращал в ту ночь. Три часа четырнадцать минут семнадцатого декабря. Барнс оторвался от Франсуа, взглянув на часы. Три двадцать. И декабрь уже кончился. И все равно было страшно и странно.
– Надо чего-нибудь горячего выпить, хоть молока, – уверенно сказал Франсуа.
Барнс отрицательно помотал головой. Не хотел он ни молока, ничего не хотел. Вернее, хотел диаметрально противоположных вещей: остаться с Франсуа, завернуться в него и заснуть обратно, надеясь, что кошмар не вернется, и пойти в кладовку, достать коробку с подарками Себастьяна, его бумажные фотографии и сидеть перебирать до утра.
– Я сейчас вернусь, – пообещал Барнс, отлепившись от Франсуа и, вытирая слезы, пошел в кладовку за коробкой. Сидение рядом с любимым человеком и перебирание безделушек, которые для Барнса были дороже всего его состояния, можно было совместить.
Вернулся он с простой на вид офисной коробкой, сел в кровати, не включая свет, потому что он был ему не нужен, погладил по плечу Франсуа.
– Спи, еще ночь, – шепнул он, коснувшись губами его виска, и углубился в изучение содержимого коробки, которое знал наизусть.
– Можно? – заглянул в нее Франсуа. – Я днем посплю, я все равно еще болею.
Подумав, Барнс включил в спальне нижнюю подсветку, которая была неяркой и уютной, и высыпал все содержимое коробки на кровать. Веером рассыпались напечатанные фотографии, ворохом развалились разные мелкие штуки. Сувениры, брелоки, карманные ножи, фигурки Зимнего Солдата, даже украшения.
– Когда можешь купить себе все, что хочется, подарить что-то действительно интересное становится трудно, – заговорил Барнс, вертя в руках красивый кинжальчик размером с ладонь. – Поэтому мы договорились, что подарки будут недорогими и компактными. И складывали их в коробки. Каждый в свою.
– А это твоя коробка или Себастьяна? – спросил Франсуа, трогая маленькую панду из камня.
– Моя. Коробка Себастьяна стоит на полке вместе с Зимними, – Барнс вертел в руках нож-кредитку, старый-старый подарок, один из первых. Себастьян подарил его Барнсу на день рождения со словами, что это будет самая бесполезная вещь, которую ему когда-либо дарили. – Глупо, наверное, все это. Но я даже на склад длительного хранения отнести не могу.
– Это твоя жизнь, – Франсуа положил панду и взял крошечного, связанного крючком Зимнего Солдата. – Нельзя же свою жизнь отнести на склад.
Всю ночь до утра Франсуа спрашивал Баки про те или иные предметы, а Баки рассказывал. И не только о них. Он рассказывал просто забавные истории из их с Себастьяном жизни, оживляя его в своей памяти. Показывал фотографии, которые видели от силы пара человек, потому что он предпочитал прятать от всех личные, домашние фотографии своего мужа.
– Надеюсь, ты не будешь меня к нему ревновать, – сказал Барнс, собирая все обратно в коробку.
На часах было без пяти пять. За окном было безлунно и темно. Новый день января еще не скоро вступит в свои права, но у Барнса уже начался рабочий день. Нужно было собираться, завтракать и идти гонять “щенков”, которые уже забыли за праздники, что такое хорошая утренняя разминка. Раз в неделю Барнс выгуливал “щенков” сам, чтобы и Рику дать возможность отдохнуть хоть денек, и самому не заржаветь.
– Я очень люблю тебя, Франсуа, – поставив коробку на пол, Барнс скользнул к Франсуа, обнял, прижимая к себе, целуя в такие манящие губы. – Я поинтересуюсь у Чарли, можно ли тебе хоть теорию читать.
И пошел собираться, выключив в спальне свет и предоставив Франсуа возможность еще поспать.
Ночной кошмар отступил, и Барнс надеялся, что он не вернется еще около полугода, коробка подарков всегда успокаивала демонов прошлого. И была надежда, что в этот раз демоны не вернутся.
========== 11 ==========
За холодной зимой медленно, но верно пришла весна. “Щенки” уже больше походили на боевые единицы, им оставалось еще три месяца, как и гоблинам. Франсуа давно забыл о том, что у него было воспаление легких, да и полностью выкинул из головы, как он его получил, в отличие от Барнса, который теперь внимательнее отслеживал всяких желающих помечтать в непогоду в ночи на берегу сектора V8. Дни шли за днями, недели за неделями. Барнс купил белье с осьминогами нужного на свою кровать размера, что привело Франсуа просто щенячий восторг, и они тут же это белье уделали так, что не выстирать его было бы просто странно.
Как ни странно, но в жестком распорядке тренировок и занятий для курсантов, у инструкторов вполне себе находилось свободное время, которое можно было посвятить себе, и Барнс посвящал его Франсуа практически целиком и полностью. Они даже смеху ради катались на танке зимней ночью, а потом решили устроить захват базы, которые для курсантов все были внезапные, а вот персонал свой Барнс обычно предупреждал. Но не в эту ночь. В итоге база была захвачена ими двумя и танком, который Барнс перевел в режим дистанционного управления и развлекался, как ребенок, играющий в машинки.
Франсуа так и остался жить у Барнса после того, как выздоровел, и это несказанно радовало обоих, пока они в один прекрасный вечер не разругались из-за допуска к вылету одного из курсантов-старичков. Барнс, привыкший, что на базе все было по его, походя запретил Франсуа давать допуск к полетам, на что тот ответил, что он сам решает, кого допускать, а кого нет, это его прямая обязанность. У него есть все нужные сертификаты, а Барнс даже теорию – и ту из сети скачал. Оба завелись и даже поорали друг на друга с минуту.
Тут бы Барнсу стоило заткнуться, потому что ссориться он категорически не умел и не привык, но он съехал на личное, и Франсуа банально обиделся. И что с этим делать, у Барнса идей не было, кто виноват, он уже и не думал, поэтому спустя полчаса, когда играть в молчанку стало просто невыносимо, он пошел извиняться и соглашаться на условия Франсуа, что он в рамках своего курса сам будет решать, кому пиздюли, а кому пряники. А голос Барнса будет совещательным.
Вроде улеглось, и Барнс понадеялся, что больше они ссориться не будут, потому что опыт ему крайне не понравился, ведь с Себастьяном он вообще не ссорился. Никогда. У него были идеальные отношения с идеальным мужчиной, которого он до сих пор любил. Но так же он любил и Франсуа, который был живой и рядом, и, похоже, неидеальный. Или это Барнс облажался.
Помня, что хотел купить Франсуа котенка, да и себе заодно, Барнс перелопатил кучу сайтов с кошачьими питомниками, но пришел к выводу, что он хочет что-то совсем из ряда вон выходящее и модное, поэтому выбрал питомник с генномодифицированными под содержание в домашних условиях снежными барсами и заказал там двух самок, потому что они мельче, и в среднем весили до тридцати килограммов. Хотя были и упитанные мадамы, весившие все сорок.
Узнав, что ко дню рождения Франсуа котята только родятся, а отдают в руки их не раньше чем через три месяца, Барнс оплатил двоих, решив, что подарит летом. Как раз у них будет целая неделя без курсантов. А ко дню рождения Барнс купил аквариум с маленьким осьминогом невероятного ярко-красного цвета с черными пятнами, но когда притащил домой, еле нашел его среди грунта, идеально мимикрировавшего под его бледно-охровый цвет.
Чтобы раньше времени не показывать подарок, Барнс оставил его на те пару дней, что оставались до праздничной даты, в подвале, и накрыл цветастой хренью вместо оберточной бумаги.
Притащить домой аквариум и осьминога было не самым сложным, действительно квестом было заполнить аквариум водой и наловить этому маленькому головоногому жратвы.
– С днем рождения, – мурлыкнул Барнс, прижимая в пять утра к себе Франсуа, который, в принципе, мог еще спать, его занятий сегодня вообще не было.
– Умммм? – сонно пробормотал Франсуа и открыл глаза. – О, точно. Это мне сегодня целых двадцать семь лет?
– Да, тебе целых двадцать семь, – Барнс потерся носом о щеку Франсуа и подумал, что ему было столько же, когда он ушел на войну. И было это несколько жизней назад. – У меня для тебя есть подарок. Пойдешь смотреть? А то я убегу на весь день и покажу только вечером.
– Пойду! – Франсуа поцеловал Баки и сел в кровати. – А умыться-то мне можно?
– Иди, умывайся, а то вдруг потом уже не пойдешь, – рассмеялся Барнс.
Он был уверен, что подарок понравится, но все равно очень волновался, он давно не дарил ничего такого большого и сложного.
Пока Франсуа умывался, Барнс пошел готовить завтрак, прикидывая, во сколько доставят торт. Барнс не знал, какой выбрать, поэтому заказал по четверти разных. Шоколадный, ванильный, йогуртовый и безе, и даже свечи давно припас, потому что ему нравился торт со свечами, а у Франсуа, возможно, и свечей-то на торте никогда не было, если вообще торт был.
Франсуа пришлепал в кухню и нацедил себе кофе из кофеварки. Он любил крепкий кофе сильной обжарки, без сахара и молока. Выпив кружку этой лавы, он сказал:
– Уф! До кофе я не человек. Ты чего такой хмурый, Баки?
– А, задумался, – вернулся в реальность Барнс. – Пойдем.
И, сцапав Франсуа за руку, он потащил его в подвал, где, накрытый цветастой тканью, стоял аквариум. Хотя с виду это могло быть вообще что угодно.
– И что это? – спросил Франсуа, глядя на свою старую простыню в осьминожках, которой было накрыто что-то прямоугольное и булькающее.
– Это подарок, – улыбнулся Барнс. – Сам откроешь, или тебе помочь?
У него прямо руки чесались скинуть тряпку и показать то, что пряталось под ней, но приходилось не спешить, ждать, надеясь, что ожидание будет вознаграждено.
Франсуа осторожно потянул за угол простыни. Сидевший под лампой осьминог сделался желтым в фиолетовых пятнах и боком подался в сторону, к половинке разбитого кувшина.
– Это… мне? – выдохнул Франсуа, опускаясь на колени перед аквариумом. – Это правда мне?
– Конечно, тебе, – Барнс наклонился и поцеловал Франсуа в макушку, погладил по плечам и присел рядом, у него было полно времени до начала его занятий.
– А как его зовут? – Франсуа обернулся и посмотрел на Баки.
– Ну уж нет, это твой осьминог, сам его и называй, – усмехнулся Барнс, постучав пальцем по стеклу.
Осьминог сжался, шуганувшись в сторону, но прятаться не стал, только оттенок пятен стал более яркий.
– Алекс, – решил Франсуа. – Я назову его Алекс. Черт, поверить не могу, что он настоящий! А чем его кормить?
Где-то глубоко внутри Барнс самодовольно урчал от удовольствия, что его подарок понравился, и думал, как же Франсуа отреагирует на кошечек.
– Мне сказали, он любит креветок, поэтому я наловил, и еще один аквариум для них купил, – сказал Барнс. – Хочешь покормить свое головоногое?
– Да! – радостно воскликнул Франсуа.
Барнс притащил из глубины подвала маленький аквариум, в котором теснились серенькие живехонькие креветочки.
– Вот, кормить твоего Алекса этим, – торжественно сказал Барнс. – А вот тебе руководство, как его не угробить.
И на аквариум с креветками легла распечатка страниц на сто, на титульном листе которой большими буквами было написано: “Ваш головоногий друг. Содержание осьминога в домашних условиях.”
Франсуа смотрел на Баки сияющими восторженными глазами.
– Баки, ты… ты невероятный!
– Я рад, что угадал с подарком, – немного смутился Барнс, хотя, казалось, он уже забыл, как это делается. – Но если я лишусь из-за твоего Алекса обнимашек и секса, я обижусь.
На самом деле, Барнс блефовал. Он был готов лишиться и секса, и обнимашек (ненадолго, правда), только чтобы видеть Франсуа таким счастливым.
Франсуа ждал его восемь лет, пусть радуется. Вдруг ему все это надоест и он найдет кого поинтереснее, чем реликтовый монстр из другого мира, который, как девчонка, тащится от шоколада. У него впереди целая жизнь.
Мысль была очень странной, пришедшей непонятно откуда, и Барнс отогнал ее поскорее, пока она не закрепилась в мозгу, нудно ноя, словно больной зуб.
– Ты кормить его будешь?
– Буду, – Франсуа поймал креветку пожирнее, снял с угла осьминожьего аквариума сетку и кинул креветку Алексу. Тот растопырился, вывернулся, наделся на креветку изнанкой, пошел волнами, а потом опустился на дно и свил щупальца в спиральки.
– Мне кажется, или он выглядит довольным? – спросил Барнс, разглядывая осьминога, которого некоторое время уже сам кормил, но не испытывал к нему адской любви. И теперь, глядя на сияющий взгляд Франсуа, который тот переводил с осьминога на него, проникался к головоногому симпатией. Раз он делал Франсуа счастливым, Барнс его уже за это готов был полюбить.
– Мне тоже так кажется, – сказал Франсуа.
Алекс тем временем в очередной раз обполз аквариум, засовывая щупальца под камни, присасываясь к стенкам и подтягиваясь на щупальцах.
– Он такой милый, – улыбнулся Франсуа.
– Ты сейчас тоже очень милый, – Барнс приобнял Франсуа, поцеловав в висок. – Не забудь пообедать. А вечером, если захочешь, я перетащу Алекса в гостиную, чтобы ты мог на него залипать с полным комфортом. Или мне сюда диван купить?
– Слушай, и то, и то муторно, – сказал Франсуа. – Может, просто кресло сюда перетащим из гостиной?
– Тогда уж из спальни, – решил Барнс, оно там все равно никому не нужно. – Только, если я тебе здесь кресло поставлю, то больше тебя не увижу, тебя пожрет Алекс.
Барнс заржал и пошел за креслом. Ему было хорошо от того, что он смог так обрадовать своего мужчину. Конечно, у них была масса поводов для радости просто потому, что они были вместе, но Барнс подозревал, что Франсуа даже мечтать боялся об осьминоге, потому что мечта была бы несбыточная.
Скинув из кресла в спальне все свои шмотки на пол, Барнс потащил его вниз в подвал, радуясь, что лестница туда была широкая и удобная.
– Вот. Теперь можешь с комфортом наблюдать за своим монстром, – усмехнулся Барнс, ставя кресло напротив аквариума. – Что ты хочешь на завтрак?
– Хочу яичницу с креветками, – сказал Франсуа. – У нас же есть креветки? А обедать я в столовку пойду, у нас же всегда в обед в столовой все друг друга с днем рождения поздравляют, ты разве не знал?
– Знал, – удивился вопросу Барнс. – Я просто дарю подарки в денежном эквиваленте плюшкой к зарплате. Поэтому не всегда появляюсь в такие знаменательные моменты. А что?
– Ну просто ты не появляешься… – объяснил Франсуа. – А там всегда такие вкусные пироги на день рождения пекут! А ты и не пробуешь.
– Может, я боюсь? – предложил вариант того, почему он не приходит поздравлять, Барнс.
– Пирогов? – удивился Франсуа. – У тебя правда день рождения десятого марта?
– Да, – кивнул Барнс. Про свой день рождения он никому не говорил, дату знала только Чарли, но и она молчала как партизан. – Но поздравлять меня не нужно, – попросил он.
С Себастьяном Барнс вспоминал о своем дне рождения только тогда, когда тот вручал ему очередную безделушку. Барнс целовал Себастьяна, говорил спасибо, и просто радовался еще одному дню с ним. С Франсуа ему не хотелось второй коробки.
– Я запомню, – пообещал Франсуа.
Лето подкралось незаметно, ознаменовавшись очередным выпуском и недельным отпуском, когда можно было наконец-то отдохнуть от всех и вся, по территории не шарились ничем внезапно не занятые курсанты (что бывало крайне редко), а Барнсу позвонили и сказали, что он может приехать забрать котят.
Забирать маленьких пушистых девочек пришлось аж с другого конца Новой Шотландии, из прибрежного городка Гайнсборо, где жила заводчица.
Все то время, пока Барнс ждал котят, он изучал нюансы их содержания, и перечитав их вдоль и поперек, и сейчас отлично знал, в теории, что и как нужно делать.
Заводчица, милая женщина, ровесница Чарли, сказала, что у Барнса есть месяц, чтобы решить, что животные ему не подходят, но вернет она за них только половину суммы. Барнс в свою очередь заверил, что возвращать животных не будет, и его с богом отпустили, продав по его просьбе две переноски и выдав пачку документов.
Котята были пушистыми, светло-серыми в темных пятнах и розетках, с длинными пушистыми хвостами и мягкими лапами. Глаза были невероятно голубые. Вот только размерами они были со взрослого домашнего кота.
Барнс торопился, потому что хотел успеть приехать до возвращения Франсуа, чтобы устроить ему сюрприз, он даже уже нашел для этого большую коробку. Успеть получилось впритык, судя по времени, Франсуа уже закончил все свои дела и сейчас вернется.
Вытащив котят из переносок, Барнс положил их, сонно-мягких, теплых, в коробку и накрыл крышкой, на которой написал “Одна моя”, и занял выжидательную позицию в спальне.
Франсуа вошел в гостиную и уставился на коробку. Взял записку, прочитал, почесал в затылке. И очень осторожно открыл коробку.
А потом ахнул, плюхнулся на пол и вытащил из коробки одну из кошечек. Сонный котенок тоненько мяукнул и махнул на Франсуа лапой. Тот немедленно прижал кошечку к груди, гладя ее по пушистой спинке, и разулыбался.
Услышав, как Франсуа шебуршит коробкой, Барнс вышел из спальни посмотреть на произведенный эффект. И остался доволен, видя, сколько счастья было написано на лице любимого человека. Барнс заправил за ухо отросшие почти до лопаток за полгода волосы, вытащил из коробки свою кошечку и уселся рядом с Франсуа.
Шерстяной ком, тут же свернувшийся на руках у Барнса, был горячим и мягким. Барнс ждал, когда малышки проснутся и пойдут изучать новое жилище. А пока можно было вот так вот посидеть и подержать их на руках.
– Это же взрослые кошки, да? – спросил Франсуа, гладя длинный подергивающийся кошачий хвост. – Такие большие.
– Нет, – заговорщицки улыбнулся Барнс, – это трехмесячные котята.
– Что?! – вскинулся Франсуа, и кошка у него в руках недовольно мяукнула. – Это какой же они породы?!
– Это генномодифицированный одомашненный снежный барс, – улыбнулся Барнс, немножечко упиваясь производимым эффектом. Наверное, он все же был позером и любил, когда им восхищались, просто забыл об этом, погруженный в свое горе.
– А имена у них есть? Им надо разноцветные ошейники с бирками, чтобы мы их различали. Слушай, но какие же они тогда вырастут, а? Огромные же! Настоящие барсы!
– Это девочки, они будут не больше тридцати кило весить, если не раскармливать, – утешил Барнс. – А ошейники я купил. Тебе фиолетовый, а мне синий. По документам у них сложные трехступенчатые конструкции, поэтому, думаю, можем назвать, как хотим.
– Мара, – тут же сказал Франсуа, и новоназванная Мара шлепнула его мохнатой лапой по губам.
– И как же мне тебя назвать? – спросил у своей котенки Барнс, почесывая по пушистому пузу, которым она к нему повернулась, и пыталась лапами цапать упавшие с плеч волосы.
У Барнса не было никакой идеи, хотя он ждал кошавр три месяца, а единственная идея, которая крутилась в голове – назвать так же, как Мика назвала свою первую винтовку. Санора. Подумав, покрутив так и сяк, Барнс не нашел в этом имени ничего отторгающего.
– Значит, будешь Санорой, – вслух продолжил он цепочку своих мыслей, вытаскивая из набедренного кармана два ошейника и передавая фиолетовый Франсуа. – Бирки я им потом закажу.
Франсуа нацепил ошейник на вертящуюся и отбивающуюся всеми четырьмя лапами котенка.
– Мара, ты хулиганка! – сказал он. – Баки, а что с туалетом? Будем их на улице выгуливать, как собак? Тогда поводки нужны.
– Да, на улице, – кивнул Барнс. – Есть подозрение, что, когда подрастут, вообще в теплое время года будут больше на улице. Или ты хотел диванного кота? – прищурился он, потому что только сейчас понял, что это он сам хотел огромную пятнистую пушистую кошку, а кого хотел Франсуа, он не поинтересовался. Помнил только, что ему нравились большие и пушистые. Но не переборщил ли он с размером?
– Если они вырастут, как ты говоришь, с дивана они нас выживут, – улыбнулся Франсуа, гладя Мару. Он весь светился от радости. – Может, скинемся и купим второй?
Барнс посмотрел на диван, рядом с которым они сидели, и стал прикидывать, влезут ли они вчетвером на этот, надо сказать, здоровый, диван. Подумал, и понял, что так или иначе, но кошкам нужно свое место, только как их к этому месту приучить, если оно им не понравится?
Нет, Барнс прекрасно осознавал, что им нужен понимающий в воспитании снежных барсов человек. Хотя бы консультация. Расширенная такая консультация, о чем он заранее не подумал.
– Я подумаю на счет второго дивана, – в итоге сказал Барнс, потому что покупать мебелину для живности, которая ее будет обходить стороной, не хотелось хотя бы потому, что гостиная была не резиновая. – И не пускай их в спальню. Я хочу спать с тобой и иметь в свое пользование целую подушку.
– Тяжкий опыт котовладельца? – рассмеялся Франсуа. – Ты им подстилку купил? А то они сегодня же вечером диван оккупируют.
Мара вывернулась из рук Франсуа, плюхнулась на пол и принялась ловить свой хвост.
– Купил. Я все купил, в машине лежит, – сказал Барнс, выпуская из рук Санору, которая тут же принялась играть с сестрой. – Знаешь, так хочется взять к себе под одеяло этот пушистый комочек, но оно же вырастет шерстяным комом и просто выживет из кровати. А еще забудь про секс на диване. Только за закрытыми дверьми.
Барнс хорошо помнил, как Стив не давал им с Себастьяном покоя, пока его не выставишь из спальни, и громко орал, чтобы его пустили обратно, правда, уже после того, как они умиротворенные и натрахавшиеся, валялись в обнимку.
– А зимой они станут в два раза пушистее, – невпопад заметил он.
– К зиме они еще и подрастут, – сказал Франсуа. – А игрушки ты им купил?
– У меня сейчас сложится ощущение, что я детей завел, – усмехнулся Барнс, потому что по вопросам, купил ли он то или иное, Барнс уже чувствовал себя странно. – Я все купил. Знаешь, у заводчиков всякие услуги можно попросить за отдельную умеренную плату. У самого просто не было времени купить все, так что мне собрали все по списку необходимых вещей. Иди, лезь в машину и доставай. Я молодец, я привез котиков.
Но вместо того, чтобы отпустить Франсуа к машине, Барнс потянул его на себя, желая устроить на коленях и целовать. Чтобы живность понимала, что не они тут королевы. Хотя была определенная уверенность, что королевами они станут, как ни крути.
Франсуа перетаскал из машины Баки все, что там лежало: две здоровенные корзины с выстилкой из искусственного меха, миски, банки с кормом, пакет игрушек. Котята тем временем обследовали гостиную, запрыгивая на диван, тычась носами во все углы, цепляя когтями края ковра.
– Вот теперь ставь это, куда хочешь, – Барнс развалился возле дивана, позволяя кошкам топать по нему и когтить одежду. – Я обсижен и захвачен в плен.
Из своего положения Барнсу была хорошо видна полка с куклами Зимних, которые были на ней аккуратно и заботливо рассажены. Прикинув прыгучесть снежных барсов, он понял, что полку придется перевесить в спальню во избежание раздербанивания Зимних.
Франсуа долго прикидывал, куда поставить корзины так, чтобы кошкам понравилось место, оттащил консервы на кухню, вывалил игрушки из пакета прямо на пол. Мягкие мячики попадали, бренча, и кошки немедленно навострили уши. Франсуа кинул синий мячик Маре, которую от Саноры отличал пока только по ошейнику. Мара спрыгнула с дивана, схватила мячик и принялась гонять его по комнате. Санора жалобно мяукнула, и Франсуа кинул ей оранжевую белку. Санора вскочила и поймала ее. Белка задушенно пискнула.
– Полное ощущение, что у меня появились дети, – высказал в пространство Барнс, поднявшись с пола и, подойдя к Франсуа, властно притянул его к себе, и коснулся губ едва-едва, и потянул за собой.
Кошки на заднем плане резвились, звеня и пища игрушками, но сейчас, в свете того, что Барнс проездил за ними целый день, он тоже хотел внимания и ласки.
Франсуа вытянулся рядом с ним на диване, и жадно поцеловал.
– Люблю тебя, – сказал он. – Ты невероятный.
Заурчав не хуже кошачьих, Барнс потерся всем телом о Франсуа. У него снова был кот, вернее, кошка, длинные волосы, которые он собирался отрастить, как было раньше, до задницы, но, самое главное, у него был любимый человек. У него было желание жить, а не существовать просто потому, что не застрелился тогда, за неделю до Рождества на Гавайях.
– Ты никогда не хотел в горы? – вдруг спросил Барнс, понимая, что теперь можно с любимым человеком вытворять все, что угодно. И Северный полюс, и Эверест, и кругосветка на яхте. И чертова Аляска, которая с детьми была исхожена еще не вся.
Нет, Барнс никогда не жалел, что с Себастьяном нельзя было отправиться покорять вершины или водные просторы, и не жалел, что не сделал этого один, потому что хотел быть рядом все то время, что у них было.
А Франсуа можно было взять с собой, чтобы не расставаться, чтобы быть вместе.
– Интересно будет попробовать, – сказал Франсуа. – Ты куда хочешь?
Санора с белкой в зубах прыгнула ему на спину и потянулась, выпустив когти и распушив хвост. Франсуа вскрикнул, когда когти пропороли кожу.
Барнс молниеносно схватил свое шерстяное чудовище за шкирку, несильно шлепнув по пушистой заднице.
– Нельзя, – грозно сказал он. Санора мякнула, открыв зубастую пасть, и Барнс опустил ее на пол, задрав на Франсуа футболку. На спине были четыре сочащиеся капельками крови полосочки не больше сантиметра в длину. Должно было быстро зажить, а вот футболка была испорчена безвозвратно.
Наклонившись, Барнс слизал кровь и поцеловал ранки. С появлением Франсуа аптечки в его доме не появилось, за практически моментальной заживлялкой нужно было идти к Чарли.
– Переживешь, или к Чарли сходить? – спросил Барнс, прижавшись щекой к голой спине.
Санора смотрела своими огромными глазищами на них и, похоже, что-то пыталась сообразить. Опустив руку с дивана, Барнс погладил ее, но на диван брать не спешил.
– Переживу, но к Чарли завтра зайду, – сказал Франсуа. – Это явно не последний раз. А давай их покормим? Может, они голодные? Покормим, а потом посрать сводим.
Нехотя Барнс поднялся с дивана и потащился на кухню, накладывать барсовский корм, прикидывая, насколько больше надо закупать мяса, чтобы их киски не оставались голодными.
– Я хотел подняться на Эверест, – заговорил Барнс, продолжая прерванную царапками тему. – Один я туда без проблем поднимусь прямо сейчас. Но если ты хочешь со мной, можно начать с гор поменьше. А время для этого я нам найду.
Наложив еды, Барнс поставил миски на пол и не успел оглянуться, как кошки пришли и накинулись на еду.
– А ты что думаешь по поводу гор и кругосветки на яхте? Или, может, хочешь в какое-нибудь конкретное место поехать? – продолжал допытываться он.
– Эй-эй, полегче! – воскликнул Франсуа, подошел к нему и обнял. – С тобой я даже в Марианскую впадину готов спуститься или, знаешь, подводный альпинизм? Я люблю тебя, понимаешь? И хочу творить всякую хуету вместе с тобой.
– И какую же хуету ты хочешь со мной творить? – спросил Барнс, погладив Франсуа по скуле, виску, забрался в короткие волосы на затылке.
– Да любую! – сказал Франсуа. – Хоть на Эверест, хоть лентами вышивать.
– Чем? – распахнул глаза Барнс. – Ты реально хочешь вышивать лентами? Это как вообще?
Все, что Барнс знал о вышивке, сводилось к тому, что для этого нужны иглы, нитки и пяльца. Он даже видел вышитые картины, и это было красиво, но в реальной жизни он никогда не сталкивался с вышивкой вообще, а уж что можно вышивать лентами, даже не предполагал.
Франсуа достал телефон и за пятнадцать секунд нашел и развернул здоровенную голограмму вышитого атласными лентами штормового моря и кораблика в нем.
– Красиво, – восхищенно выдохнул Барнс. – Очень. Но я не понял, ты реально хочешь вышивать, или это было примером?
– Баки, это было примером, – рассмеялся Франсуа. – Эти девочки, – он ткнул в вылизывающих миски котят, – вряд ли дадут нам заниматься рукоделием.
– Я как-то не фанат рукоделия, – улыбнулся Барнс. – Может, реально, как-нибудь бросим все и поедем покатаемся по миру?
– Сначала надо найти, на кого хозяйство бросить, – резонно заметил Франсуа. – Потому что ты же знаешь, что способны натворить «щенки» без присмотра.
Хозяйство было проблемой, потому что часть занятий Барнс вел только сам, никому не доверяя или, скорее, не заставляя так въебывать, кроме тех, кто курс проходил. Это были и сложные погодные условия, и бессонные сутки без отдыха и жратвы, и купание в холодной воде, и даже ночные игры в войну. Барнс готовил своих курсантов даже к тому, чего с ними могло и никогда не приключиться, чтобы научить их правильно реагировать и действовать.
Он, конечно, мог оставить за главную Чарли, но она была, хоть и военным, но все же врачом, да и возраст у нее был почтенный для подобных выкрутасов. По всему выходило, что оставить на хозяйстве было просто некого, вот и приходилось иметь отпуска две недели в году, в отличие от инструкторов, у которых было целых четыре.
– Я обязательно найду время, – пообещал Барнс. – Просто не сейчас. Пойдем выгуливать кошечек?
– Пойдем, – Франсуа погладил его по заднице. – Где у нас поводки?
Поводки оказались вытряхнутыми вместе с кошачьими игрушками и уже немного пожеванными. Дав один Франсуа, Барнс прицепил второй к ошейнику Саноры и взял ее на руки.
Густой летний мех ощущался под руками очень приятно, Барнс погрузил в него пальцы, почесывая наетое брюшко. Санора с удовольствием умостилась на руках и, похоже, гулять не хотела совершенно, хотя Барнс был уверен, что сейчас у них самое игривое время.
– Надо будет купить козла, – задумчиво сказал Барнс, когда они вышли на улицу и он опустил свою кошечку на землю. Та присела на задние лапы, осматриваясь и принюхиваясь к новой территории.
– Козла? – изумился Франсуа, тоже опустив Мару на траву. – Какого козла?
– Ну, горного мы, наверное, купить не сможем, а вот обычного козла, рогатого такого, почему нет, – продолжал размышлять Барнс. – Только не сейчас, а через пару месяцев, чтобы девочки за ним бегали. А потом сожрут его, как поймают.
– А, такого козла, – понял Франсуа. – А они смогут? Сумеют? Они же домашние. Диких-то мать учит охотиться. Или мы им за родителей и будем учить ловить козла?
– Вот и узнаем, насколько они домашние, – пожал плечами Барнс. – А ты про какого козла подумал?
– Да про гимнастического, на полосе препятствий он весь ободранный уже.
– Если не разваливается, то еще постоит сезон, – махнул рукой Барнс и пошел в ту сторону, в которую его потянула Санора.
