Текст книги "Отражение: Разбитое зеркало (СИ)"
Автор книги: Snejik
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)
Она почти скрывалась в высокой траве, которую вокруг своего дома Барнс принципиально не стриг, ему нравилась такая художественная запущенность. Мара же отправилась в другую сторону, к деревьям. Она долго точила когти о старую толстую сосну, а потом повернулась к ней задницей и основательно опрыскала.
– Интересно, дома тоже все будет помечено, или перебьются? – риторически спросил Барнс, топая за Санорой к дереву с другой стороны от дома, которое та, похоже, решила пометить.
Чужие шаги Барнс услышал сразу и развернулся, чтобы посмотреть, кто к ним идет, хотя уже знал, что увидит Эрику и Викки, которые, стопроцентно шли пострелять, судя по звуку шлепающих о бедра прикладов.
– Привет, командир, – махнула ему Эрика и прищурилась, приглядываясь. – А кого это ты тут выгуливаешь?
– Не скажу, – усмехнулся Барнс, разглядывая своих снайперов.
– Меня, – оскалился Франсуа. – Не видно что ли?
– Что тебя – видно, – рассмеялась Викки, тряхнув высоким рыжим хвостом. – Но мы не слепые, видим поводки и шебуршание в траве. Показывайте!
– Да, колитесь, кто у вас тут! – не отстала от подруги Эрика.
В этот момент Санора выпрыгнула из травы за каким-то улетающим от нее жуком.
– Котик! – обрадованно воскликнула Эрика. – Викки, котик! Командир, а можно и нам завести котика?
– Я никогда не запрещал никого заводить, – сказал Барнс и подошел поближе, потому что Санора уже скакала к женщинам.
– Только вы учтите, что это трехмесячные котята, и через год вашего котика они просто схарчат, – сказал Франсуа, вполглаза поглядывая на то, как Мара роет ямку и присаживается над ней.
– Командир, вы кого завели вообще? – растерянно спросила Викки.
– Снежных барсов, – не моргнув глазом, ответил Барнс.
Его позабавило, как оба его снайпера переглянулись в тихом охуении, а потом понял, что что-то не так, когда на лицах обеих женщин расцвели хитрющие улыбки.
– А погладить можно? – спросила Эрика и присела, придерживая винтовку, висящую на плече, протягивая руку для знакомства.
Санора руку обнюхала, фыркнула, потому что та пахла оружием, и отошла.
– Вот руки с мылом вымоете, тогда приходите гладить, – заключил Барнс.
– Только не кормить! – потребовал Франсуа. – Сорок кило раскормленной кошечки – это ни фига не прикольно!
Попрощавшись, Эрика с Викки пошли дальше, куда собирались. А собирались они, Барнс знал точно, стрелять по новой цели, которую Барнс им дал.
Поддавшись душевному порыву, он обнял Франсуа, приподнимая его над землей, и попытался закружить, но тут же запутался в поводках и, поставив на землю, поцеловал, поглаживая по спине. Он был счастлив, невероятно, беспардонно счастлив.
========== 12 ==========
С покупки барсов прошло два месяца. Новые “щенки” уже освоились, вжились в странный, жесткий и иной раз даже жестокий распорядок, познав и ночные нападения, и марш-броски под проливным дождем, и просто утреннюю зарядку, которая из неприспособленного человека поначалу вынимала душу, оставляя лежать на траве плаца.
Сегодня было первое практическое занятие по стрельбе. За полдня Барнс вместе с Викки, на выдающуюся грудь которой не смотрел только ленивый, предлагал освоить для стрельбы штатный армейский пистолет и штурмовую винтовку.
Что Викки, что Барнс много раз проговорили одно из главный правил: держать оружие взведенным только у рубежа и направлять только в сторону мишени. Все вроде бы поняли, по нескольку раз зарядили-разрядили пистолеты, но Барнс хотел убедиться, и перед началом стрельб заставил еще раз зарядить-разрядить, проходя мимо рубежа и глядя движения “щенков”, пока неуверенные, но он знал, что уже через несколько занятий они будут это делать почти вслепую.
Подойдя к одному, слабо схватывающему парню, Барнс хотел убедиться, что тот все сделал правильно. Тот почему-то с радостной улыбкой развернулся, держа в руках оружие, снятое с предохранителя.
– Он разряжен! – уверенно сказал парень, Натан, кажется, и нажал на спусковой крючок.
Если бы у Барнса спросили, что в тот момент случилось, он бы не нашелся с ответом, потому что сам ничего не понял. Он видел перед собой пистолет, уже потянулся, чтобы поднять руку Натана вверх, но тот выстрелил раньше, чем Барнс до него дотянулся. Дальше он почувствовал резкую боль в груди, и все смешалось, накрывая кровавой пеленой.
Единственной связной мыслью, пока не Барнс – Зимний Солдат – жестко, выворачивая руки в суставах, скручивал Натана, была “Не убить!”
Эта мысль билась, пульсировала, набатом гремела в голове, не давая просто свернуть шею тому, кто попытался его убить. То, что это была случайность, Зимнего не интересовало. У него сработал протокол безопасности.
Вокруг кто-то что-то кричал, бегал, оттаскивал его.
– Командир! – звала рыжая женщина, Викки…
Медленно, безумно медленно Барнс начал приходить в себя, слыша, как воет вжаный им в землю Натан с вывернутым плечом и запястьем. Барнс поднялся, отпуская его, растерянно обвел взглядом собравшихся вокруг “щенков”, тронул грудь.
Футболка из хаки превратилась в черную, что спереди, что сзади, неприятно липла к телу. Боли Барнс почти не чувствовал, в этом плане Солдату повезло, его болевой порог был сильно выше человеческого. Кровь еще текла, но скоро должна была остановиться.
– Командир, – глаза у Викки были расширенные, она выглядела не на шутку перепуганной.
Обернувшись, Барнс увидел, как к стрельбищу бегут Чарли и Габриэль.
– Этого в лазарет, – скомандовал Барнс, словно не в него только что выстрелили. – Занятие продолжить. Я…
– В лазарет ты, – подбежала, немного запыхавшись, Чарли. – Дай осмотрю.
Она сноровисто разрезала на Барнсе футболку и только закаленный характер позволил ей не ахнуть.
– Габи, носилки тащи.
– Я могу идти.
– Хуй ты у меня пойдешь с таким ранением. Сядь!
Барнс повиновался, только сейчас почувствовав кровь во рту. Похоже, она была там уже давно. Он сплюнул на траву неприятный металлический привкус. Носилки Габриэль притащил практически моментально.
Нехотя Барнс улегся, ощущая, как прекращает идти кровь. Значит, все будет хорошо. Сейчас его зашьют и можно идти домой, к кошкам. А вечером придет Франсуа.
Уже в медчасти, куда довели и покалеченного Натана, которым занялся Габриэль, Чарли положила его на стол и просветила сканером.
– В миллиметре от сердца прошло, Джеймс. Тебе повезло, что ребра и лопатка не задеты. Невероятно повезло, ты, придурок, – выдохнула она. – Пневмоторакса нет, кровотечения нет… Я сейчас обработаю рану, местный наркоз…
– Не возьмет меня наркоз, хоть общий давай, – усмехнулся Барнс. – Так шей.
Чарли удивилась, он никогда ей не рассказывало об особенностях своего организма, и пока не собирался. По крайней мере сейчас уж точно.
Несмотря на то, что Чарли доставалось мало работы именно руками, она была первоклассным специалистом, постоянно повышающим свою квалификацию как врач. Зашила она Барнса моментально с обеих сторон, наложила стерильные повязки и засунула лежать в палату, наотрез отказываясь отпустить его домой, мотивируя это тем, что у него могут начаться осложнения.
Лежа в кровати, Барнс очень надеялся, что Франсуа не сорвали с занятий, по-хорошему, лучше, чтобы ему вообще ничего не сказали, но это было просто невозможно, поэтому он скинул ему сообщение, что пинает хуи в лазарете.
Франсуа ворвался в палату, как только Чарли разрешила. Он был в ярости и бледен от страха, только на скулах пламенели два красных пятна.
– Баки! – он навис над Барнсом. – Молчи, тебе нельзя говорить! Я Натана урою! Вот выздоровеет – и урою нахуй!
– Кто тебе сказал, что нельзя? Мне не говорили, – усмехнулся Барнс, скривился и стер с губ выступившую было кровь. – Черт, уже должно было перестать.
– Молчи! – велел ему Франсуа. – Кивай или мотай головой. Разбирательство будет?
Молчать Барнс категорически не хотел, а уж кивать и мотать головой тем более. Он вытащил телефон и вывел голографический экран, на котором высветились буквы.
«Успокойся. Со мной все нормально. Чего ты, малыш?»
И Барнс сопроводил свое сообщение нежной улыбкой, погладив Франсуа по руке.
– Да вижу я, как с тобой нормально! – возмутился Франсуа. – Лежишь и кровью булькаешь!
«Я не булькаю. Пройдет к вечеру, легкое затянется. Совсем заживет через неделю, даже шрама не будет», – пообещал Барнс, облизал карминные от крови губы, хотел поцеловать, но не стал. – «Какое ты хочешь разбирательство? Он никого не убил, он идиот. Я его в карцер посажу, будет у меня ночами этот ебаный пистолет разбирать и собирать. Это мой проеб, малыш».
– Мы им всем твердим, что нельзя наставлять боевое оружие на человека, а он! – Франсуа оскалился. – Шею сверну придурку.
«Я ему обе руки вывернул. Хорошо, если не сломал. Обними меня» – Барнс жалобно посмотрел на Франсуа. – «Меня домой не пускают».
– И не отпустят в ближайшие дни, – Франсуа обнял Баки и погладил по голове. – Ничего ты ему не сломал. Вывихнул только, за два дня заживет.
«Позови Чарли», – потребовал Барнс, носом потеревшись о Франсуа.
Он запретил ему говорить, поцеловать из-за крови тоже было нельзя. Теперь еще его не собирались отпустить домой к любимому мужику и кошкам. Это было выше его сил.
Франсуа нажал кнопку вызова врача.
– Она тебя тоже не выпустит, – сказал он. – Лежи. Я схожу покормлю кошек, выпущу их и приду. Пусть ночью шороху наведут.
Барнс понимал, что дышал он поверхностно и, похоже, пневмоторакс у него развился, только односторонний. Да и во рту еще была кровь. Но он считал, что все это досужие мелочи, не стоящие внимания, потому что он-то помнил, как зашивал себе в бытность свою Солдатом. Но ведь не докажешь же никому и ничего.
«Я хочу домой!» – Барнс понимал, что нытьем в текстовом варианте это не выглядит, поэтому отыскал подходящий смайлик и добавил его раз десять.
– Баки, милый, ну куда тебе домой? – Франсуа снова погладил его по голове. – Лежи тут и выздоравливай, чтобы если что, Чарли сразу пришла на помощь. А то из дома пока я докричусь, пока она дойдет, пока тебя в операционную доставят… Не нервничай, я буду с тобой.
«Да не буду я тут валяться! – возмутился Барнс. – Вы совсем с ума посходили, что ли?»
В этот момент вошла Чарни, и он не выдержал.
– Чарли, блядь, – закашлялся, стер кровь с губ, – вы ошалели все, что ли? Отпусти меня домой, или я сам уйду.
– Джеймс, есть определенные правила, нормативы, по которым я не имею права отпустить тебя домой, – спокойно ответила Чарли, но Барнс точно знал, что она, если и не врет, то точно издевается, и нормативы эти писаны, чтобы дольше не держать, а не заставлять их вылеживать. – Тебе еще курс антибиотиков надо проколоть. И если откроешь пасть и скажешь еще хоть слово, я тебя отсюда и завтра не отпущу.
Барнс открыл рот, закрыл, но препираться не стал, а просто молча отвернулся, написав напоследок.
«Нахуй ваши антибливотики. Хочу свою кошку!»
А что делать с Натаном, действительно надо было подумать, потому что случай был не рядовой. Ему, конечно, можно было и уголовку пришить, что-то там про незапланированное нанесение тяжких телесных повреждений, или как-то так, и радостно сломать парню всю жизнь. Можно было просто выгнать взашей, но это тоже не было выходом. Но Натан виноват, как ни крути.
Если бы на месте Барнса был кто угодно другой, Чарли бы спасла, вот только это были бы два-три месяца вместе с восстановлением. Поэтому нарядами вне очереди тут не отделаешься. Да и в карцере если только сгноить.
У Барнса еще не было таких залетов, поэтому что делать, он категорически не представлял. Но у него была отмазка, что он болеет, и было время подумать.
Когда пришла Чарли, Франсуа, поцеловав Баки, ушел, но через полчаса вернулся.
– С кошками все в порядке, – сказал он. – Сытые, весь день гуляли. Ловили листики.
Кровить перестало совсем, под повязками швы были чистые и сухие, в чем Чарли самолично убедилась на всякий случай, а вот от антибиотиков Барнс наотрез отказался, пригрозив Чарли увольнением, та сделал вид, что испугалась, но колоть не стала.
Присутствие Франсуа радовало, давало надежду на то, что его отпустят из этой чертовой палаты домой. У него даже ничего не болело.
– Я хочу домой, – еще раз, теперь уже вслух, озвучил свое желание Барнс. – Я не болен, не ранен, не увечный, могу ходить, говорить, даже думать и принимать решения, отличные от идиотских. Поэтому Натана в карцер, пока я не решу иначе.
– Натана нельзя в карцер, пока он в медчасти, – возразил Франсуа. – Почему ты отказался от антибиотиков? При огнестрельных ранениях они обязательны. Тебе воспаление нужно?
– Мой организм переработает антибиотики раньше, чем он подействует, – объяснил Барнс. – Не будет у меня никакого воспаления, успокойся. И я не люблю уколы.
– Тогда трансдермальные пластыри, – сказал Франсуа. – У Чарли протокол лечения. Не напрягай ее. Вреда тебе не будет, а ей спокойнее. Не рассказывать же Чарли про Зимнего Солдата.
– Я имею права отказаться от лечения. Любого, – напомнил Барнс. – Давай не будем, может, она меня завтра отпустит. Останешься со мной? Чтобы я тут не умер от скуки.
– Останусь, – Франсуа поцеловал его в обросшую к вечеру щеку. – Но ты поспи.
– Малыш, я не хочу спать, – Барнс затащил Франсуа к себе на кровать и обнял, прижимая к себе.
В груди было немного некомфортно, но и только. У Барнса уже были подобные ранения, их тогда заклеивали чуть ли не изолентой, и он бежал дальше выполнять приказы. Но, похоже, объяснить это Франсуа будет невозможно, а Чарли так и вообще не нужно.
– Я правильно понимаю, что паломничества ко мне не было, потому что Чарли всех завернула? – спросил он, поцеловав Франсуа в уголок губ.
– Ну да, – кивнул Франсуа. – Серьезное ранение, едва ли не реанимационный блок. Для меня сделали исключение.
– Я хочу тебя, а не лежать на больничной койке, – пожаловался Барнс.
Он не лежал в больнице больше ста лет, успел забыть, как это. Да и до этого хорошо запомнилась только та, где ему пришивали новую живую руку. Но у Барнса было больше печального опыта, и он хотел поскорее свалить. Сказать по правде, ему было страшно. Это был иррациональный страх, но такие страхи мучают сильнее всего. Он боялся, что откроет глаза и увидит безликих техников в белых халатах, металлическую руку со звездой на плече, а вся его жизнь окажется просто интересным захватывающим сном.
– Я не люблю больницы, – уже тихо, уткнувшись лбом в плечо, сказал Барнс. – Мне не по себе.
Не мог он признаться Франсуа, что ему страшно, не мог и все.
– Я с тобой, – поцеловал его Франсуа. – И буду с тобой всю ночь. Все в порядке.
– Кошечки будут скучать, – сказал Барнс. – А Чарли что-то рассказать придется, потому что швы можно будет снять уже завтра.
– Ты чего? – удивился Франсуа. – Не надо их снимать, они сами рассасываются со временем. А кошечки переживут. Я бы их на улице оставил на ночь, а то они дом разгромят, но там дождь.
– Нет, в дождь нельзя, – согласился Барнс. – Слушай, радость моя, там хоть и дождь, но притащи мне штаны с футболкой. Потому что это, – Барнс указал на больничную рубаху, которая так и осталась лежать на кресле, – я не надену.
– Да я принес, – Франсуа приподнял с пола пакет. – Твоя любимая футболка со звездой и пижамные штаны.
Барнс подхватил вещи и, как ни в чем не бывало, пошел в душ, откуда вышел минут через пять, практически не намочив волосы, и уже одетый.
Глядя на него, невозможно было сказать, что несколько часов назад ему прострелили насквозь легкое, настолько плавными и естественными были его движения.
Забравшись обратно в кровать, Барнс посетовал, что одеялко слишком тонкое, подушка не той формы и еще нашел массу всего, что было не как дома. Казалось, он просто ноет и намеренно хочет довести Франсуа до икоты, чтобы тот забрал его домой, нарушив все предписания Чарли.
– А зато смотри, какую я футболку нашел! – перебил его Франсуа и открыл сохраненную ссылку. – Круто, правда?
На голограмме красовалась черная футболка с ярко-алой эмблемой Гидры.
– Ты хочешь себе такую? – спросил Барнс, спустя столько лет эмблема не вызывала у него никаких эмоций, но он не спешил рассказывать, что к чему.
– Ага! – со щенячьим энтузиазмом закивал Франсуа. – Несколько, чтобы дома носить!
– Конечно, покупай, – не раздумывая согласился Барнс. – Купи сразу десяток, я половину оплачу. А что за контора их делает? Что у них там еще есть?
– Это такой винтаж! – с воодушевлением сказал Франсуа и принялся показывать.
Там были футболки со всеми эмблемами Мстителей – классические и с чибиками, был котоКэп и котоЖелезный Человек, был фем-Локи и фем-Тор и много подобного.
Барнс закопался, разглядывая футболки и лонгсливы с символикой того, что для этого мира было выдуманной вселенной, а для него когда-то было объективной реальностью.
Найдя в этой череде картинок футболку, где звезда щита Стива и звезда на его руке соединялись половинками, образуя целую, он заказал одну себе и, подумав, еще котоКэпа, а когда нашел футболки со щитом, то заказал сразу десяток, сунув все это в заказ Франсуа и скопом оплатив.
– Возьму натурой, – сказал он и перевел всю сумму за футболки на счет Франсуа.
– Я знал, что тебе понравится, – довольно сказал Франсуа. – Слушай, Чарли же тебе все равно не даст допуска к занятиям на ближайшие дни. Давай посмотрим те фильмы? Мне больше всего «Красная комната» нравится. У тебя половина педагогических приемов оттуда.
– Да, девчонок там жестко дрессировали, – кивнул Барнс. – Давай смотреть, если хочешь. Кстати, так понравившаяся тебе черепатая осьминожка – это эмблема Гидры, той страшной организации, против которой боролся Капитан Америка.
Барнс обнял Франсуа, устраиваясь удобнее. Конечно, повод поотлынивать от своих прямых обязанностей у него был хороший, но он бы предпочел не отлынивать и спать дома.
– Вот я знал, что это что-то знакомое, – кивнул Франсуа. – Думаешь, мне поэтому осьминоги нравятся?
– Осьминоги тебе могут нравиться по любой причине. И по этой тоже, – Барнс забрался Франсуа под руку и положил голову ему на плечо, обнимая, поцеловал в щеку.
Франсуа нашел и включил фильм, прижался щекой к макушке Баки.
– Ты самый лучший, – тихо сказал он.
– Я люблю тебя, – шепнул Барнс на грани слышимости, прижался всем телом к Франсуа и, мешая ему смотреть кино, запустил руку в штаны и принялся нежно поглаживать член, с одной стороны, ничего не предлагая, но с другой, намекая на то, что может сделать приятное даже в таком, казалось бы, плачевном состоянии.
– Сначала фильм, – Франсуа принялся отпихиваться от провоцирующей руки. – Баки, ты всегда был такой хулиган? А если сейчас Чарли придет?
– И чего она там не видела? – спросил Барнс. – Тем более, мы же не какие-то мальчишки, которые нарушают режим в летнем лагере, мы живем вместе, и Чарли это знает. Так что смотри кино.
И Барнс решил сменить руку на рот, сполз пониже, свернулся и пристроился, обнажая член и обхватывая губами головку. Франсуа громко вздохнул и расслабился.
Негромко бубнил фильм, маленькие балерины танцевали в темных залах, учились стрелять, драться, соблазнять, убивать…
Барнс медленно, преступно медленно сосал член, облизывал его, словно леденец, сжимал губами нежную головку, мял яйца, поглаживая за ними. Ему было хорошо, спокойно, тепло. Фильм не мешал, он его практически не слушал, полностью отдаваясь процессу, сжимая собственный член через штаны.
Очень нескоро Франсуа громко выдохнул и кончил Баки в рот. Погладил его по щеке и сполз вниз, чтобы вернуть любезность. Барнсу понадобилось меньше пяти минут, чтобы кончить, так он был возбужден. Он тихо-тихо жалобно застонал, прижимая голову Франсуа к своему паху, и отпустил. Его потряхивало.
Они досмотрели фильм, продолжая обниматься и гладить друг друга, а когда пошли титры, Франсуа спросил:
– Ты есть хочешь?
– А ты мне принесешь? – спросил Барнс, нежась рядом с Франсуа.
Есть он хотел, хотя и не придавал этому значения, потому что рядом с любимым человеком все остальное отходило на второй план, становилось неважным, иногда даже бессмысленным. Только Франсуа имел значение. И еще кошки.
– У тебя завтра ничего с утра нет, Рику придется за меня проводить утреннюю разминку, – строил планы на завтра Барнс. – Ты поспишь со мной часов до восьми?
– Посплю, если не проснусь раньше, – ответил Франсуа. – Схожу принесу тебе обед. Сегодня основное блюдо – треска в кляре.
– У нас кому-то делать нечего было целый день? – рассмеялся Барнс, хотя точно помнил, что сегодня кухня была на Лейле, а у нее было полно времени, чтобы изощряться и делать треску в кляре.
Франсуа ушел, а Барнс почувствовал, что засыпает. Это тоже было нормально, ресурсы организма отработали свое на пределе, и теперь требовался отдых. Нормальный отдых. А раз никакой опасности Барнс не чувствовал, то мог проспать целые сутки. Нужно было предупредить Франсуа, чтобы он не волновался, но Барнс чувствовал, что заснет прямо сейчас. И он просто оставил сообщение.
Когда Франсуа пришел, Барнс крепко спал, специально сдвинувшись на край кровати, чтобы он тоже мог лечь рядом, а вот одеяло и подушку придется отвоевывать, потому что их он основательно подгреб под себя.
Чарли выпустила Барнса из медблока только на третий день. Франсуа проводил с ним все свободное время: отвлекал, успокаивал, рассказывал смешные истории.
Барнс все время, проведенное в лазарете, страшно бесился от одиночества и бесправного положения больного, хотя он давным-давно забыл как это – быть пациентом.
На Франсуа Барнс отвлекался, но все равно был невыносим, жалуясь на все, что только было можно, хотя на самом деле ему было просто неуютно. Но за все время он больше ни слова не сказал о Натане.
Наконец оказавшись дома, Барнс долго обнимался на диване с обеими кошками, которые тут же принялись его вылизывать, чтобы пах не больницей, а ими. А он их наглаживал и начесывал.
– Как думаешь, – спросил Барнс у Франсуа, согнав с дивана шерстяные задницы, – Чарли будет сильно ругаться, если я с завтра начну народ гонять?
– Думаю, очень сильно, – сказал Франсуа. – О, хочешь смешное? Лейла, пока ты болел, каждый день вычесывала Мару и Санору и собирала шерсть. Говорит, будет вязать из нее. И она просила разрешения чесать их каждый день.
– Вот я даже не знаю, может, Лейле занятие найти какое полезное? – рассмеялся Барнс. – Пусть чешет, нашим кошечкам это полезно. И у нас будет меньше шерсти в доме.
Барнс скатал маленький шарик из шерсти, проведя рукой по дивану. Кошки жутко линяли, и если к зиме они обрастали новой шерстью, чтобы было не холодно в студеную снежную пору, то к лету от их шерсти будет не продохнуть, и нужно было озаботиться покупкой нового пылесоса.
– Надо поговорить с Натаном, – наконец сказал Барнс, усаживая Франсуа рядом с собой.
– Надо, – согласился Франсуа. – Его уже выпустили из медчасти. Я его обхожу, чтобы в морду не дать, и «щенки» ему объявили бойкот.
– Это плохо, – на колени к Барнсу прыгнула Санора и устроилась там всей своей здоровенной тушкой, подвинув даже Франсуа. Пришлось гладить наглую кошавру. – Я понимаю, что доброго отношения и доверия он теперь вряд ли дождется, но подобная изоляция может привести к психическим отклонениям. Поэтому его надо как-то наглядно наказать неделей в карцере, а потом, если все сложится нормально, дать ему закончить, но сертификата об окончании не выдавать. А если все будет плохо, придется с ним расстаться. Но, знаешь, обидно. В целом у него неплохо получается все остальное. Кроме стрельбы. Я бы ему лук с игрушечными стрелами-присосками не доверил бы.
– Может, он просто подрывник? Рик говорил, у него неплохо получается.
– И как бы от обиды на весь мир он не подорвал казарму, – невесело хохотнул Барнс. – Хотя он производит впечатление парня с крепкой психикой.
– Ну так поговори с ним, – предложил Франсуа. – Хотя я бы его, если честно, выгнал. Потому что любой наемник обязан уметь обращаться с огнестрелом, а Натан в этом смысле безнадежен.
– Понимаешь, малыш, я бы выгнал и ни слова бы не сказал, если бы на него дело завели, выстрели он в кого угодно другого, – Барнс умудрился, обнимая Санору притянуть к себе и Франсуа, и поцеловал его. – Но он выстрелил в меня. Случайно. И потому, что мне это не принесло никакого вреда, кроме срыва в Солдата, я не могу здраво оценить, сколь строгим должно быть наказание. Я неправильно оцениваю свою жизнь.
– Это я уже заметил, – кивнул Франсуа. – Но смотри: ты не стал вызывать полицию, хотя это явно уголовное дело. Причинение серьезного вреда здоровью по неосторожности. Это уже огромная поблажка Натану. Так что если ты его после этого выгонишь, не дав закончить курс, это будет естественно. У них же стрельбы каждую неделю, парни будут просто бояться выходить с ним на стрельбище.
– Я иррационально надеюсь, что он не идиот, – объяснил Барнс. – Что это была досадная случайность, и Натан сможет успешно закончить, научившись обращаться с оружием. Не знаю, просто хочу дать ему шанс. Он же, в конце концов, в меня попал.
– А если бы он попал в Джонатана или в Ребекку? – спросил Франсуа. – Если он в следующий раз в них попадет?
– Я понимаю, – сказал Барнс. – Вроде бы. Франсуа, я просто не чувствую особого ущерба. Если бы он попал в кого-то другого, я бы ему голову оторвал, скорее всего. А так… Так мне кажется, что это все неважно.
– Баки, – сурово сказал Франсуа. – Представь, что он попал не в тебя, а в Конрада. Конрад – не суперсолдат, и ему могло бы не повезти так. Он бы умер на месте. Это уголовка. Непредумышленное убийство. Приехала бы полиция. Устроили бы разбирательство. У тебя бы отобрали лицензию на обучение, потому что это произошло бы в твоей зоне ответственности. Ты это понимаешь? Не в том дело, что он попал в тебя, и ты не особо пострадал, а в том, что он мог бы попасть в кого угодно. Баки, это профнепригодность.
– Ладно, завтра я его отправлю на материк, пусть что хочет, то и делает, – согласился Барнс, потому что нужно было принять хоть какое-то решение, а это казалось самым логичным, хотя подобных прецедентов не было. Это было правильно.
Франсуа похлопал его по плечу.
– Ты все решил правильно, – сказал он.
========== 13 ==========
Три года пролетели для Барнса как один миг. Он чувствовал себя невероятно счастливым вместе с Франсуа и кошками, которые вымахали в здоровенных снежных барсов. Осьминог Алекс помер, и Франсуа так расстроился, что Барнс съездил и купил ему нового в тот же день, ярко-синего с антрацитовым брюшком и присосками.
Франсуа за это время получил лицензию на управление еще несколькими летательными аппаратами, в том числе разведовательным дисколетом, который Барнс купил, повесив на баланс базы. Но на самом деле купил именно для Франсуа.
Сложно оставалось с Рождеством. Барнс не мог не поехать на Гавайи, а Франсуа не навязывал ему свое общество, оставаясь дома с кошками, а по сути один. Барнсу не нравилось, что он бросает любимого человека в такой светлый семейный праздник, и он мучился чувством вины, приезжал раньше намеченного срока, вновь чувствуя себя виноватым, но уже перед покойниками.
В итоге он так накрутил себя, что решил в это рождество взять Франсуа с собой, хотя и не был уверен, что из этого получится что-то хорошее. Он боялся, что просто не будет уделять ему достаточно времени, но и оставлять его одного тоже не хотел.
– Собирайся, – категорично заявил Барнс утром двадцать второго декабря. – Самолет вечером.
У Барнса на Гавайях была яхта, но она была слишком мала, чтобы жить там вдвоем целую неделю, и почему-то он решил снять люкс в топовом отеле. То ли от избытка денег, то ли от желания понтануться, но он себя убеждал, что исключительно удивить и порадовать Франсуа бассейном на балконе.
– Внезапно, – сказал Франсуа. – А отпуск ты мне подпишешь?
– Уже подписал, – кивнул Барнс. – Или ты не хочешь ехать?
– Я тебе сто раз говорил и еще раз повторю: с тобой хоть на Луну. Надо Лейле сказать, чтобы за кошками присмотрела.
– Я уже сказал, – Барнс предусмотрел все, чтобы Франсуа мог собрать вещи и поехать, и ни о чем не волноваться. – Номер в отеле я тоже забронировал. Билеты купил.
Пришедшая Санора протопала снежными лапами по ковру и ткнулась Барнсу в ладонь шершавым носом.
– Да, дорогая, мы уезжаем, а вы остаетесь с Лейлой, – сообщил он кошке. Та сделала вид, что поняла, что он ей сказал, и угнездилась на коленях мохнатым брюхом, помахивая хвостом. А Барнс, поглаживая ее по спине, посмотрел на Франсуа. – Тебя что-то еще беспокоит?
– Куда мы едем? – спросил Франсуа. – Мне, знаешь ли, интересно.
– На Гавайи, – спокойно ответил Барнс. – Я всегда двадцать второго уезжаю на Гавайи. Должен же я свозить тебя к теплому океану.
– Хорошо, – коротко кивнул Франсуа и принялся паковаться.
Барнс выбрался из-под Саноры, которая недовольно мявкнула, но выпустила его, и подошел к Франсуа, обняв со спины. Прижал к себе, уткнувшись носом ему в затылок, втянул запах волос Франсуа с легкой ноткой свежести отдушки шампуня, и шепнул:
– Не хочу оставлять тебя больше одного. И сам быть один тоже не хочу.
– Я буду с тобой столько, сколько ты хочешь, – уверенно сказал Франсуа, обхватывая его руки своими. – Там можно купить крем от солнца?
– Конечно. Можем даже в Галифаксе заехать купить, если успеем, – предложил Барнс. И тихо добавил: – Я хочу быть с тобой всю жизнь.
– Значит, будем! – уверенно сказал Франсуа. – А на старости лет выучим справочник съедобных грибов Северной Америки и будем собирать грибы.
– Мне не надо, я его и так знаю, – совершенно серьезно ответил Барнс.
– Но я-то нет! – улыбнулся Франсуа. – Давай я соберусь и поедем. А то я четыре года в отпуске не был.
Поцеловав Франсуа, Барнс выпустил его из объятий и уселся на диван, наглаживать Санору, которая тут же к нему пришла и не отлипала, словно чувствовала, что он уезжает.
Минут через пятнадцать Франсуа уже собрался, и Барнс обрадовался, что они успеют еще и по магазинам пройтись, если чего нужно, и в кафешке посидеть и нагуляться по аэропорту в сласть.
Погода стояла хорошая, ясная, дорога была расчищена уже пару дней, поэтому Барнс гнал на максимально разрешенной скорости. Он сам все никак не мог проверить, что взял Франсуа с собой. Это вызывало у него очень странное ощущение, словно он делал что-то неправильно, но Барнс больше не хотел нервничать весь отпуск. С другой стороны, если он будет нервничать, то один раз и всю дорогу, а не два раза по нескольку дней по разным поводам.
– Что тебе нужно, кроме крема от солнца? – спросил Барнс, когда они въехали в Галифакс.
– Ну если гостиница, полотенца там будут, а все остальное я взял, – сказал Франсуа.
– Хорошо, – кивнул Барнс. – Давай заедем куда-нибудь поесть? Куда хочешь?
– Давай к Барбаре, – предложил Франсуа. – Я соскучился по ребрышкам в кисло-сладком соусе.
