Текст книги "От звезды до звезды (СИ)"

Автор книги: skjelle

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)

– Я могу подвинуться, – почти виновато сказал Рудольф. – Тут проводка с запасом сантиметров пятнадцать.

Йонге неловко переступил и приложился щекой к щеке напарника. Респираторы заскрипели резиной, Рудольф прижал экран пальцем с одной стороны, Йонге отцепил прозрачную пластину от сенсорного обруча и осторожно потянул на себя. Пять сантиметров, семь, десять…

– Стоп! – свистящим голосом сказал Рудольф.

Йонге прищурил один глаз и уставился в экран. Сначала все расплывалось, эффект объемного присутствия упорно не возникал, но потом глаз с трудом адаптировался.

– Бля, давай быстрее, я нихрена не вижу, – прошипел Рудольф.

– Терпи! – ответно прошипел Йонге. – Синхронизатор хренов!

Судя по сопению Рудольфа, он готов был устроить яростную перепалку, отстаивая права любителей проекционных «очков», но пока сдерживался. Йонге мысленно поблагодарил его – обстановка в зале, холле или доке и без того была слишком гнетущей.

Йонге наконец-то смог наполовину синхронизироваться с экраном без всякой проводки – и разглядеть стены. Строгие вертикальные узоры, расположены на одной линии. Красота.

– Отсидимся здесь, – вынес он вердикт, возвращая экран владельцу. – Отцепи от себя эту хрень, пока не разбил.

– Красного шершня тебе в глотку, – мрачно ответил Рудольф.

Йонге ощутил, как в руки ему тыкают лайнер, хекнул и присел, принимая неожиданный груз. Рудольф почти беззвучно возился с экраном, и только по невнятному шипению из-под респиратора Йонге догадался, что дела идут не очень.

Опираясь на лайнер, он проковылял в центр зала, инстинктивно стремясь занять самое удачное для тотального просмотра место. Рудольфа долго не было слышно, но затем в темноте прозвучали шаги, и Йонге выставил руку, чтобы напарник не налетел на него.

– Да вижу я тебя, – недовольно сказал Рудольф. – Я ж их так и не снял.

Йонге уже не казалось, что здесь кромешная тьма. Вряд ли он адаптировался к ночному зрению, скорее в атмосфере содержались люминесцентные частицы, слишком маленькие, чтобы различать их по отдельности, но достаточные для…

Радар деликатно мигнул, и Йонге машинально скользнул по нему взглядом. После чего люминесценция перестала его интересовать.

– Черт, кажется, тут у нас не только дерьмопровод.

– Что там, дай гляну… Хм-м…

На экране высвечивались тусклые пятна. Идеально размещенные в форме окружности. А значит, это не были местные животные, случайные трупы и прочие естественные образования.

– Живые? – коротко поинтересовался Рудольф, отбирая лайнер.

Йонге пошатнулся, схватился за напарника и недовольно цокнул языком. Затем подкрутил настройки, внимательно изучил состав солей и минералов.

– Нет, – вынес он окончательный вердикт. – Скорее мумии. Кальцинирование слишком сильное. И почти нет свободных конгломератов.

– Ладно, я понял, – прервал его Рудольф. – Главное, что никто на нас не прыгнет.

Йонге постучал по радару и поднял взгляд.

– Вспомнил, – сказал он. – Точно. Думаю, здесь анабиозные камеры. Надо глянуть.

– Да куда ты ломишься…

Рудольф поймал его за воротник куртки и потащил назад. Йонге опять потерял равновесие, напарник усугубил, и Йонге неуклюже приземлился на пол.

Возмутиться он не успел – Рудольф отложил лайнер и наклонился. Йонге скорее догадался, чем увидел, что в руке у Рудольфа нож, и резко подался назад.

– Ты чего?

– Хотел как в кино, – разочарованно протянул Рудольф. – Разрезать штанину и все такое.

– Разбежался. Ботинок сними для начала, хирург!

Рудольф еще погромыхал во тьме, и внезапно вспыхнул свет. Совсем слабо, но для отвыкших глаз – почти болезненно. Йонге закрылся ладонью и заморгал. Через несколько секунд он адаптировался и смог разглядеть источник заряда – Рудольф подкрутил выдвижной прицел на лайнере и выставил его подсветку на максимальную мощность.

В четыре руки они стащили с Йонге ботинок, закатали штанину – и Рудольф неодобрительно покачал головой. Йонге тоже рассматривал лодыжку без удовольствия – опухшая и изменившая цвет, она говорила если не о переломе, то о растяжении точно.

– Наводи свой мясогляд, – скомандовал Рудольф. – Цела кость?

Йонге повозился с настройками и добросовестно начал рассматривать лодыжку через призму высоких технологий. Радар был достаточно хреновым способом диагностики, поэтому ручаться можно было только за очевидные вещи. Крупных трещин Йонге не разглядел.

– Вроде чисто. На всякий случай зафиксируем, – с сомнением сказал он. – Жаль, диагноста в наборе нет.

– Есть.

Йонге пристально посмотрел на Рудольфа. Несмотря на респиратор, у того был вид человека, которого сейчас сожгут за убеждения, но он от своего не отступится. Йонге приподнял бровь, спохватился, что в еле-еле размазанном подсветкой мраке это незаметно, и выразительно кашлянул.

– Ну, он жрет как корабельный генератор, – простонал Рудольф. – Я не могу!

– Я понял, запас энергии для тебя дороже напарника.

Рудольф промолчал, но Йонге знал, что удачно наступил на больную мозоль. Как пилоты были одержимы кораблями, так механики полностью уходили в любовь к машинам. С точки зрения психологии и то, и другое являлось девиацией. Для Рудольфа энергозапас действительно мог оказаться важнее, чем некий недоказанный перелом. Ведь перелом можно залечить, а опустошенный аккумулятор в их условиях не поменяешь.

– Бинтуй, – наконец сказал Йонге, откидываясь на локти. – Устал я.

Рудольф выпотрошил аптечку и приступил к процедурам. Резко запахло ацинком, Рудольф быстро, но уверенно начал обматывать щиколотку мокрым бинтом. На открытом воздухе фиксирующий раствор застывал, мягко сдавливая лодыжку. Йонге слегка пошевелил ногой, и умный бинт тут же скорректировал силу сжатия. Через полминуты Рудольф закрепил магнитную липучку и выразительно отряхнул руки.

– Упарился, – сообщил он. – Снять бы к чертям этот намордник, вся рожа мокрая.

– Еще бы не упарился, что-то я похолодания не чувствую.

Рудольф потянулся к респиратору, и Йонге поймал его за рукав.

– Не больше пары минут. Универсального детокса нам не положили.

– А чего он дорогой, как та собака, – буркнул Рудольф.

И убрал руку.

По правилам аптечку следовало оснащать пресловутым универсальным детоксом, но из-за него стоимость всего набора подскакивала в два с половиной раза, и они оба единогласно решили, что им нахрен не нужен дорогущий препарат на пустынной планете, основная ценность которой – залежи редких сочетаний элементов.

***

Жара стояла такая, что испарина медленно собиралась в капли и щекотно катилась по бокам. Йонге прикинул, сколько еще будет действовать анестезия, мысленно отложил предполагаемую операцию с чипами на пару часов и принялся раздеваться. В случаях, когда ничем полезным заняться было нельзя, первый пилот предпочитал самый экономный и полезный для здоровья вариант – спать.

Стащив куртку и футболку, он тщательно расстелил их на полу и устроился как можно удобнее. Повертелся, крякнул от неожиданно впившегося в локоть острого выступа и сдвинулся в сторону. Рудольф сопел неподалеку, склонившись над лайнером. Йонге смотрел, как аккуратно двигаются в подсветке чужие пальцы, что-то настраивая в механизме большой пушки, и с каждой секундной убеждался, что лучшего напарника ему было не сыскать.

Здоровенный добродушный дружище Рудольф, хоть и со своими задвигами, но все же замечательный друг и верный товарищ, в такого влюбишься и не заметишь…

Моргнув, Йонге понял, что вновь залип.

Раздраженно перевернувшись на другой бок, постарался выгнать из головы все мысли о человеке за спиной. Повезло еще, что даже внизу царило пекло, а будь холодно – сломавшийся глейтер разбушевался бы, требуя, чтобы Йонге немедленно призвал Рудольфа на обогрев.

В перспективном светлом будущем Йонге поклялся написать многостраничную жалобу в официальный центр разработок с требованием предоставить экипажам возможность ручного управления.

Йонге начал проваливаться в сон, когда от присутствия совсем рядом шевельнулись волоски на руках и загривке. Широко распахнув глаза, Йонге перевернулся на спину и едва не вздрогнул. Рудольф склонился над ним, неприятно-знакомо закатив глаза. Йонге протянул руку и несильно ткнул напарника кулаком в лоб. Рудольф встряхнулся и ошалело на него посмотрел.

– Знаешь что, давай-ка мы займемся вторичными проблемами, – решительно сказал Йонге. – Так я на тебя церебролина не напасусь.

– А чего с меня-то сразу? – Рудольф сел прямо и сложил руки на груди. – Это, между прочим, твоя беда, я только вторая линия. Основные проблемы с твоей стороны.

– Вот именно поэтому я буду пить результаты научных достижений в области нейрофармацевтики, а в тебе достаточно слегка поковыряться, чтобы вытащить чуть-чуть микросхем.

Рудольф с сомнением покрутил головой и опасливо пощупал загривок. Для механика синхронизация шла через пилота, поэтому глейтер-контроллер был гораздо проще. Но даже при этом удалять его было довольно опасно.

Впрочем, куда опаснее то и дело залипать, теряя сознание.

– Сейчас закинусь еще для бодрости, и приступим, – весело сказал Йонге. – Больной, прошу.

– Не знаю, куда бежать в первую очередь, все медоборудование такое высококлассное, – мрачно пошутил Рудольф.

Уложив лайнер так, чтобы самодельный фонарь давал максимально направленный поток света, Йонге извлек из аптечки скальпель – простейший механический инструмент, без всяких новомодных зондов и датчиков – и склонился над Рудольфом. Тот лежал, неудобно вывернув шею, оберегая экран, и это существенно усложняло операцию.

– Снимай тряпки, сделаем тебе валик, – наконец определился Йонге. – Не могу я резать, когда ты весь перекособочился.

– Да я вообще в твоих талантах сомневаюсь! – не выдержал Рудольф. – Их-то тебе позаимствовать не у кого было!

– Пошел нахрен, – с достоинством ответил Йонге.

С валиком было определенно лучше.

Йонге прикинул, как удобнее разрезать кожу, возможно, отделить небольшой кусочек вроде крышки, посмотреть, куда идут управляющие нити, и потихоньку их перерезать. Даже расщедрился на местное обезболивание, хотя в свете того, как Рудольф пожмотничал на генератор, можно было и отомстить. Однако благородный космический пилот и изыскатель удовлетворился тем, что сел на Рудольфа верхом, накрепко придавив того к полу.

– Это чтоб я не сбежал, что ли? – прохрипел Рудольф. – Задушишь!

– Придушенный пациент намного спокойнее реагирует на врачебные ошибки.

Поерзав на приятно голой спине – да чтоб тебя, срочно резать! – Йонге прищурился и провел тонкую линию сбоку от восьмого позвонка. Рудольф лежал неподвижно. Йонге не поддался соблазну потрогать его пальцем и провел скальпелем вторую линию.

Лезвие резало кожу, как мягкое масло. Осталось резануть еще раз, и можно тянуть. Только сначала определиться, сверху или снизу…

Йонге занес скальпель, и в этот момент над головами у них громыхнуло так, что стало больно ушам.

Рудольф дернулся, Йонге предусмотрительно отвел руку в сторону.

– Что это было? – живо заинтересовался пациент.

– Аплодисменты в честь твоего избавления, возможно, – с сомнением отозвался Йонге.

– А если научней?

– Если научнее, то…

Громыхнуло вновь, на голову Йонге отчетливо посыпался песок. Он прикрыл свежие надрезы ладонью. Рудольф благоразумно не шевелился. Зато оживились мелкие волоски на тыльной стороне ладони самого Йонге. Напряглись и начали подниматься, а следом за ними – и на руке, и опять на загривке. Наконец слабое свечение появилось на кончике отведенного в сторону скальпеля.

– Скорее всего, нас бомбит молниями, – закончил Йонге. – Следом за терминатором идет электрический фронт, вот и лупит.

– И долго…

Остаток фразы потонул в очередном раскате. На этот раз свечение на кончике скальпеля стало ярче, а затем жидкий мрак начал расступаться. Йонге отчетливо видел реющие в воздухе пылинки. Заряженные электричеством, они светились и суетились, как планктон. Сразу стало вдвойне радостно, что у них имелись респираторы. Панорама огромного зала проступала все явственней. Строил его кто-то титанический; волей-неволей лезли мысли о какой-то великой древней расе – столько барельефов было натыкано в обычном служебном помещении.

– Чешется, – пожаловался Рудольф.

Йонге и сам чувствовал, как начинает зудеть кожа. Что уж говорить про волосы. Он энергично почесал в затылке, почесал загривок, поскреб по животу, проклиная природные явления.

– Кому суждено быть убитым током, тот не поджарится? – прогундосил Рудольф и тут же раскатисто чихнул.

– У тебя что, аллергия на ионы?

– На светящуюся пыль, – поправил его Рудольф и снова чихнул. – Твою мать!

– Попробуй не чихать хотя бы десять минут, я еще не дорезал.

– Ладно-ладно.

Рудольф коротко содрогнулся, давя очередной чих. Йонге прицелился сделать последний надрез. На всякий случай выждал несколько секунд, чтобы закон Мерфи успел отработать. Ничего не происходило, и он коротким уверенным движением резанул последний раз.

Словно и впрямь аплодируя хирургу, небеса разверзлись с новой силой. Атмосфера почти вспыхнула ветвистыми разрядами – от одной пылинки к другой, все быстрее и свирепее. Инстинктивно пытаясь спрятать лицо, Йонге быстро нагнулся.

И на него рухнул потолок.

Удар был такой силы, что сначала Йонге даже не ощутил ничего, кроме костедробильного сотрясения: самым пугающим ощущением было четко ощутимое движение глазных яблок в глазницах и явственно сместившиеся в носу хрящи.

А потом Йонге стало очень больно.

Он захрипел, пытаясь поднять голову, руку, повернуться, хоть что-нибудь… И по-прежнему ничего толком не видел, хотя яркий свет постепенно гас: градом катящиеся слезы не давали рассмотреть окружающий мир. Дышать тоже не получалось: Йонге разевал рот и тщетно пытался втянуть воздуха, но легкие застыли и не собирались двигаться.

Отчаянно клацая зубами, он внезапно наткнулся на твердое и стиснул это изо всех сил. Твердое сжалось, а потом брызнуло пронзительной горечью.

И боль прошла.

Йонге облегченно разжал зубы, выпуская прокушенный наконечник мед-инъектора. Спасибо доброму гению «Цейс Индастриз», предусмотревшему и жидкие формы лекарств, и анализатор химической активности в слюне человека… Спасибо, боже, за лошадиную дозу анестезии…

Йонге попробовал снова повернуть голову, наслаждаясь ушедшей болью. Чересчур сильно наслаждаясь. Просто непотребным образом.

Мысль о такой-то матери пришла одновременно с вопросом, насколько лошадиной была доза.

Он имел очень слабое представление о лошадях и прочих земных животных, нынче водящихся только в заповедниках, но знал градации: мышиная доза, нормальная, лошадиная и слоновья. Кажется, даже слоновья была недостаточной в сравнении с принятой им.

– Йонге! Йонге!

Голос Рудольфа пробился сквозь вату в ушах.

– Йонге, ты живой?!

– Да-а, – проскрипел Йонге, роняя каждый звук отдельным колючим шариком.

– Слезь с меня, придурок! Раздавишь!

– Н-н…

Йонге хотел сказать, что не может, но слова окончательно застряли в горле. Каждый раз, когда он шевелился, приятное давление на спину возрастало. Он поерзал, и острый приступ чистого физического удовольствия пронзил его от плеч до самого паха, тут же стекая в яйца и каменно там затвердевая. Йонге уперся в пол обеими руками, приподнялся, не стерпел наслаждения и лег обратно. Рудольф был такой горячий, такой мокрый…

Йонге с тупым удивлением смотрел на собственные руки и никак не мог понять, когда они успели превратиться в иглобразов. Тонкие коричневые иглы торчали из тыльной стороны ладоней. Сверху коричневые, у основания красные. Все руки красные. Пол красный.

Боже-боже, как хорошо, он сейчас просто умрет…

– Рудольф, – язык еле ворочался. – Помоги, Руди.

– Да чтоб тебя!

Рудольф приподнялся, выжимая атлетический вес, и Йонге заорал. Член дернулся, выплескиваясь прямо в штаны. Рудольф резко подался вниз, вновь укладываясь на пол. Йонге заерзал, причиняя себе все больше повреждений – и удовольствия, – и медленно перетащил неподъемные руки на плечи Рудольфа.

– Эт-то передо-оз, – Йонге слышал, как его собственный голос замедляется и уходит вниз, словно на тормозящей записи. – Блока-ада… Нейро…

Не договорив, он ткнулся губами в шею Рудольфа и жадно втянул его запах. Здоровый мужик, крепкий, потный… М-м-м!

Йонге опять заелозил, наслаждаясь тем, как вновь затвердевший хер трется о мокрые штаны и как это хорошо, особенно если налегать сильнее и шевелить лопатками, вызывая острые толчки по всей спине, так, что даже по бокам течет.

Запах пыли и железа проникал даже сквозь респиратор. Йонге жадно глотал его, не в силах насытиться.

Каждое движение воздуха делало его существование все восхитительнее.

На этот раз Рудольф проигнорировал вдохновенный вопль, вырвавшийся у Йонге, и все же дожал вес до конца. На последнем рывке тяжесть, обнимавшая спину Йонге, распалась и исчезла. Пилот разочарованно застонал.

Рудольф упорно продолжал подниматься вместе с ним и наконец встал на все четыре точки. Йонге из последних сил вцепился в него и прошептал: «Тащи!» в самое ухо, не забыв его лизнуть. Горько-соленый вкус пота будоражил не хуже искусственных феромонов.

Рудольф осторожно поднялся, и Йонге в который уже раз захрипел, толкая бедра так, чтобы попадать членом в упругие ягодицы. Спина играла все новыми красками удовольствия. По стенам огромного зала текли световые узоры, и Йонге казалось, что они пульсируют в том же ритме, что и его перегретый член.

Снова дав молофьи, он едва не разжал пальцы. Но Рудольф уже обернулся и поймал его сам.

– Что ты сожрал? – внятно спросил он.

Все плыло, но Йонге четко видел, что зрачки Рудольфа за прозрачной пластиной экрана были совсем бешеные, сжавшиеся в точки.

– Блокада… слишком… импульсы поменял…

– Да ты совсем ебанутый, – прошипел Рудольф.

Йонге хотел кивнуть, потому что действительно только ебанутый мог хлебнуть столько блокаторов, что мозг начал путать сигналы, и самые интенсивные – боль и удовольствие – заработали одинаково. Однако мышцы его уже не слушались.

Рудольф уже тащил его к очень далекой стене, неловко прижимая поперек корпуса, и каждый, каждый его шаг отдавался такими сладкими толчками в паху, что ни кивать, ни говорить Йонге не мог.

На ходу Рудольф содрал с него респиратор. Йонге не смог даже толком испугаться, а Рудольф уже стащил собственную маску и часто задышал.

– Зачем… отдай ма-а…

– Если ты малость задохнешься, то перестанешь лупить мне по мозгам, – прохрипел Рудольф.

Йонге хотел спросить, на кой хрен тогда Рудольф и сам избавился от респиратора, но дышать стало и вправду слишком тяжело. Отчасти это гасило боль-удовольствие.

Он честно постарался помочь – хотя бы не упасть, – когда Рудольф в буквальном смысле прислонил его к стенке и велел держаться. И Йонге стоял как мог, слыша отголоски чужой паники, зная, что если ляжет – то уже не поднимется. Сердце не выдержит, и в мир иной пилот Йонге Далине отправится на грани полного блаженства.

Но жить хотелось больше.

Несколько каменных игл в руках сломалось, заставляя Йонге мычать сквозь стиснутые зубы и шумно сопеть. Рудольф пару мгновений ничего не делал, затем выматерился на берлинском и занялся его спиной.

Это было даже хуже, чем руки. Йонге совсем потерял голову в липких удушающих волнах удовольствия, колени подгибались, из открывшегося рта постоянно текла слюна. Держаться за стенку он уже не мог.

Если бы не обстоятельства, он бы с гордостью сказал, что это самый охрененный оргазм в его жизни, но умом понимал, что дела его плохи. Слышал, как на пол с дребезжаньем падают осколки, извлекаемые из его собственной шкуры: не один и не два, а куда больше – на втором десятке он бросил считать.

– Я хочу лечь, – еле ворочая языком, произнес он.

– Не смей, – Рудольф схватил его сзади за шею и ткнул лбом в стену. Йонге застонал. – Не вздумай падать. Я тебя привяжу, если надо, пока вся дрянь не вытечет.

– Я ж так помру… А-а-а, мать твою!

Йонге опять намочил штаны.

– Не помрешь, – твердо сказал Рудольф.

***

Полчаса спустя, успев отхватить интоксикации и непочтительно проблевавшись возле какого-то барельефа, забинтованный по всему торсу Йонге сидел на полу и разглядывал руки. Их Рудольф бинтовать не стал, ограничившись многочисленными дезинфицирующими и антикоагулятными наклейками. Йонге по-прежнему наслаждался своим противоестественным состоянием, то и дело начиная ерзать. Мокрые штаны неприятно холодили и к тому же частично приклеились, но… это тоже было приятно. Йонге дернулся сильнее и покривился от счастья.

– Тьфу, смотреть тошно.

Рудольф отвернулся, демонстративно подхватил лайнер и двинулся в обход помещения. Йонге проводил его сожалеющим взглядом. Если бы он мог стоять на своих двоих, не теряя равновесие каждые несколько секунд, то непременно бы догнал бычару и завалил.

«Долго еще под кайфом будешь?»

Йонге растерянно потер ухо, в котором так неожиданно зазвучал голос. В прошитой электричеством атмосфере глейтерная связь заработала неожиданно четко.

«Не знаю. Может, день-два».

«Чего?!»

«А чего ты хочешь, я твою шкуру спас! Того и гляди почки откажут!»

В ухе захрипело, словно там набирали полную грудь воздуха для ответной обличительной тирады, но вместо длинной фразы Рудольф неожиданно удивленно хмыкнул. Йонге подождал дальнейших разъяснений, но Рудольф только шипел фильтрами респиратора.

«Сожрали тебя там, что ли», – буркнул Йонге. В штанах ныло и пульсировало.

«Не. Идти можешь?»

«Зачем?»

«Посмотришь на спящую красавицу».

«Что это?»

«Это цитата. Тащи сюда свой похотливый зад, есть на что полюбоваться».

Скрипя зубами, Йонге поднялся и потащил похотливый зад.

По крайней мере, на ходу он слегка отвлекался, и молофья переставала давить на яйца. Он помял рукой у себя в паху, не сдержался, потянул сильнее и спохватился только когда понял, что сейчас к чертям раздавит самую уязвимую часть тела.

Добравшись до Рудольфа, он тяжело оперся на мощный базальтовый вырост, поднимавшийся из пола на добрых полтора метра. Весь его вид гласил о том, что корабль тут валяется со времен крайне доисторических.

– Не лапай, – Рудольф потянулся к нему, словно хотел стукнуть по пальцам, но спешно отдернул руку. – Артефакт это, понял?

Йонге повнимательнее взглянул на вырост.

– Да ладно. Капсула?

– Угу.

Йонге привстал на цыпочки для лучшего обзора. Собственный рост позволял не выделываться, однако сейчас Йонге с удовольствием встал бы на табуретку, а то и полез бы в капсулу самолично. Что угодно, лишь бы сбросить переполняющий адреналин.

– Представь, работает.

Рудольф опять озвучил их общие мысли, и только тут Йонге вспомнил, что не завершил выковыривание чипа. Правда, сейчас ему в руки скальпель брать не рекомендовалось. Йонге представил, как сладострастно кромсает себя острым лезвием, содрогнулся от предвкушения и торопливо загнал все мысли в эндорфиновую клоаку.

Тем более перед ним сейчас было нечто куда более интересное.

Под толстым запыленным щитом, в котором Рудольф протер смотровое оконце, лежал… чужак. Чуждый. Инопланетчик.

Здоровый, метра два с лишним. Совершенно целый, без следов гниения или распада, очевидно живой, просто в анабиозе. Крепкая даже с виду шкура поблескивала, покрытая тонким слоем инея. Он был повсюду: на плечах, на животе, на сомкнутых и перекрещенных клыках, на закрытых глазах и длинных кожистых дредлоках, выраставших из боковых и затылочной частей головы.

Йонге машинально поймал языком железную на вкус струйку и поднял осоловелый взгляд на Рудольфа. Тот успел обойти капсулу и точно так же неотрывно пялился в ее недра. Йонге готов был заложить весь оставшийся запас церебролина, что у отважного механика вот уже третий раз за сегодня идет кровь носом. Прямо как у него самого сейчас. Неугомонный протокол синхронизации разжижал мозги почище ультразвука.

– Давай его достанем, – сипло сказал Рудольф.

– На кой тебе дохлый яут? – возразил Йонге, силком заставляя себя отлепиться от капсулы. – Вместо тушенки, что ли?

– Не-а. Я хочу его трахнуть.

Йонге вымученно хохотнул. Если Рудольф заговорил, как озабоченный имбецил, значит, синхрон совсем пошел вразнос. Рудольф почти уткнулся лицом в прозрачную преграду и разве что слюни не ронял на саркофаг. Мысль, высказанная им, была такой же крамольной и чудовищной, как и привлекательной. Йонге чувствовал, что ему нестерпимо хочется кого-нибудь отодрать. Пусть даже это яут. Даже дохлый яут…

В капсуле тихо, но отчетливо щелкнуло, и межзвездный охотник открыл круглый желтый глаз.

***

– Давай его шлепнем.

– Отвали уже!

Рудольф выдвигал кровожадное предложение в сотый раз. Йонге не мог найти разумного объяснения этим расчленительским порывам. Его всегда воспитывали, что с любым более-менее антропоморфным инопланетчиком можно договориться. В обитаемом космосе разумных рас водилось немало, но каждая из них слишком дорожила своей домашней планетой, чтобы заниматься глупостями типа массовых сражений с соседями по галактическому сектору.

Само собой, встречались разные оголтелые индивидуумы, иногда объединявшиеся в банды, вполне тянущие на межпланетные конгломераты, но в прогрессивном разумном обществе таких принято было линчевать без суда и следствия. За разжигание межрасовых конфликтов.

– Он мне не нравится, – проворчал Рудольф. – Вон смотри, капсула старая, как моя прабабка…

– Ты выращен в пробирке, – педантично поправил Йонге.

– Заткнись, это гипербола. Так вот, капсула старая, корабль старый, и эта рожа, скорее всего, застряла тут еще со времен, когда такие, как он, болтались по чужим планетам, как по своим охотничьим угодьям. Понял?

– Думаешь, это социопатический девиант? – с сомнением протянул Йонге.

– Да убийца он! – потерял терпение механик. – Говнюк, который на всех смотрит как на мясо! Надо его шлепнуть прежде, чем он оттуда вылезет и решит, что мы – его трофей!

– Товарищ Вебер, вы уже определитесь: вам шлепнуть или трахнуть? – неожиданно противным даже для себя самого голосом сказал Йонге.

От шока блокада начала медленно спадать, и он уже не чувствовал всеобъемлющего удовольствия. Пока что он ощущал, что у него отсутствуют спина и руки.

– Не уверен, – после паузы ответил Рудольф.

Йонге закатил глаза.

Добрых четверть часа они бродили вокруг треклятой капсулы, рассуждая о ее содержимом. Рудольфа кидало из одной крайности в другую и, судя по всему, сам он от этого злился невероятно.

В конечном итоге оба отошли на безопасное расстояние и решили перевести дух.

Прежде чем окопаться за одним из монументальных анабиозных сооружений, они убедились, что тут глухо: подсветка не активировалась, а в глубине просматривался скелет со странным черепом.

Пока Рудольф напряженно всматривался в капсулу, уже начавшую подмигивать красными сигналами яутского языка, Йонге устроился у него за спиной и рассматривал плоды своей неудачно прерванной хирургической операции.

Кровь уже подсохла, кожа отслаиваться не спешила, и, судя по всему, выходило, что придется резать заново, а потом еще и отрывать лоскут.

– Давай я закончу? – предложил он. – Эта хрень все равно еще пару часов размораживаться будет.

– Откуда знаешь?

– А вон там числовые параметры показываются.

Йонге хорошо видел мигающие красные черточки. Он не знал, какие это цифры, но чувствовал, что ничем иным черточки быть не могут. Как пилот чувствовал. А заодно прикинул, сколько занимает выход из анабиоза на полной механике. Рудольф повозился со сканером и, видимо, вывел себе на экран транслятор. Кивнул своим мыслям и перехватил лайнер.

Приняв это за согласие, Йонге выбрался из-за саркофага.

Проковыляв по залу, он нашел скальпель и критически осмотрел валявшуюся на полу одежду. Куртки из прочной водоотталкивающей ткани еще годились, но футболки оба предпочитали натуральные, и вся эта натуральность была залита кровью до такой степени, что проще выкинуть, чем очистить. На жаре все это грозило немыслимо развоняться.

Аккуратно собранный рюкзак окончил свое существование под плитой. На спину первому пилоту приземлился всего лишь меньший ее собрат – очередной барельеф, выполненный из не слишком тяжелых, но хрупких материалов.

Отряхивая куртки от мелких осколков, Йонге мстительно порадовался, что производители барельефа уже давно сдохли, и сдохли даже яуты, занявшие корабль, а вот люди вполне недурно себя чувствуют.

Словно отзываясь, член слегка напрягся, и Йонге скривился.

Окончательно выпотрошив наполовину раздавленную осколками аптечку и рассовав ее содержимое по карманам, он вернулся к Рудольфу. Сел у того за спиной, подул на скальпель и снова приступил к художественной резке.

По молчаливому уговору раскладываться, как в прошлый раз, они не стали. То и дело поглядывая на капсулу, Йонге осторожно и медленно резал кожу, поддевал ее острым лезвием, пилил, тянул шкурку… Рудольф старался не шевелиться, но все равно иногда непроизвольно дергался.

– А вот и наш красавец. Сейча-ас…

Йонге добрался до чипа, растопырившего тонкие ножки-нити, и по одной начал отрезать их. Процесс затянулся, поскольку дотошный хирург требовал у пациента обязательных отчетов после каждого отчленения: не пропала ли чувствительность в пальцах, не отказали ли ноги, а как насчет непроизвольных мочеиспусканий?

Наконец он расправился с последней лапкой.

Основные крепления стояли на позвонке, были сращены с костью, и чип врастал прямиком в спинной мозг, но Йонге надеялся, что обрезки хватит, чтобы расправиться с неуместным и даже опасным в их ситуации протоколом.

– Ну все. Глядишь, отпускать начнет.

– Интересно, что наверху? – Рудольф покрутил головой. – Ты там лишнего не отпилил?

– Не-а, – беспечно откликнулся Йонге. – А сверху должен быть каток. Представляешь, километры стекла?

– Нет. Но меня утешает то, – Рудольф поднялся с места и пришлепнул пластырь на свежую рану, – что глобальные катаклизмы случаются очень редко.

Йонге попробовал высчитать, сколько потребуется времени, чтобы расплавленный песок снова превратился в самого себя. В итоге он решил, что масштабы измеряются в геологических категориях. Чертов инопланетный корабль сопротивлялся стихии невероятно огромное количество времени.

– Подождем, пока яут вылупится? – полувопросительно произнес Йонге.

– Чтобы грохнуть живого?

– Прекращай. Кроме него тут может быть закопано множество сюрпризов.

– Хреновые обычно эти сюрпризы, – отметил Рудольф.

– Я думаю, основная хреновина случилась с нашим кораблем, – парировал Йонге. – И эта древняя калоша может нам помочь.

– Да ну?

– Слушай, это ты механик, вообще-то. Я лишь предполагаю, что с таким запасом прочности вполне возможно наковырять себе запчастей для ремонта уже нашей крошки.

– Моей крошки, – ревниво поправил Рудольф.

Йонге даже не стал комментировать. Давний спор был настолько затерт и сто тысяч раз перебран по винтикам, что ему даже лень было отстаивать свое право на «Фелицию».