Текст книги "От звезды до звезды (СИ)"

Автор книги: skjelle

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

Сайнжа замолчал, но вместо этого по животу Йонге двинулся коготь, заставляя ежиться от щекотки и волей-неволей просыпаться окончательно. Йонге неохотно расклеил затекшие веки, поморгал и даже потер глаза кулаком. Сайнжа маячил в темноте гладко обтесанной глыбой. Коготь убрался, на грудь Йонге легла широкая горячая ладонь и так же медленно двинулась вниз. Предсказуемо добравшись до паха, Сайнжа зацепил когтями пояс штанов и потянул. Йонге закрыл лицо локтем. Вторичный адреналиновый выброс угомонился, вытек капля за каплей сна, и во вкрадчивой темноте чужой спальни реагировал Йонге так остро, что на мгновение самому сделалось стыдно.

Сайнжа сопел настолько громко, что должен был неминуемо разбудить Рудольфа. Йонге убрал локоть и прижал палец к респиратору. Сайнжа неуверенно склонил голову. Йонге уже обеими руками изобразил затухающую волну, яут кивнул, и сопение почти исчезло. Но рука никуда не делась, и Сайнжа упорно продолжил ковырять когтем магнитную застежку. Йонге приподнялся на локте и оттолкнул его. Помедлив, все-таки нажал на язычок, и застежка тихонько щелкнула. Сайнжа тоже щелкнул клыками и вновь засопел, но спохватился, едва Йонге продемонстрировал ему сжатый кулак.

Убедившись, что Сайнжа все понял, Йонге откинулся на подушку и демонстративно заложил обе руки за голову, не собираясь помогать.

Гравитационный пресс делал очень затратным активное участие в процессе, поэтому Йонге с чистой совестью отдал все на откуп Сайнже. Он даже не был уверен, что в таком состоянии возможна полноценная эрекция, однако не прочь был убедиться во всем экспериментальным путем. Яут почти не шевелил второй рукой, но Йонге даже не думал ему сочувствовать.

В списке его твердых убеждений появилось еще одно, совсем свежее: кто к пилоту пристает, тот и старается.

Сайнжа наклонился, раскрыл челюсти и коснулся внешними клыками его живота. Йонге глубоко вздохнул. Легкие прикосновения делали свое дело даже быстрее, чем биохимия.

Сайнжа стащил с него штаны до колен и сам начал сдвигаться ниже, пока Йонге не почувствовал знакомое прикосновение к члену. Сайнжа сглотнул, забирая его целиком – и тут Йонге прошибло до глубины души. Стояк возник так резко, что даже в ушах тонко зазвенело.

Сайнжа разжал челюсти, просунул ладонь под задницу партнера и дернул вверх. Йонге схватился за простыни, а яут уже пропихивал под него ворох ткани и, судя по ощущениям, пару подушек. В такой позе колени сгибались сами собой, мешали только штанины, запутавшиеся на щиколотках. Йонге брыкнулся, беззвучно ругнулся, но Сайнжа быстро стащил с него лишнюю одежду.

Он склонился над Йонге, упираясь одной рукой рядом с его головой, а второй – она точно была светлее – осторожно провел по лицу. Пальцы подергивались, и Йонге на всякий случай зажмурился. Затем предупредительно уперся в грудь яута – при полуторной гравитации он не выдержал бы веса, вздумай Сайнжа опуститься на него целиком. Сайнжа вместо этого опустился на локоть, поерзал и оперся уже на оба локтя. По животу Йонге влажно шлепнуло и быстро заелозило.

В который раз машинально поразившись гибкости и подвижности яутского члена, Йонге пошевелил ногами, развел колени, подтянул ноги ближе к груди и с первого же раза сумел поставить пятки прямиком на выступающие кости таза. Для яута у Сайнжи было вполне атлетическое телосложение, но по человеческим меркам все было широким – плечи, грудная клетка, бедра. И все еще костлявым. Переставляя ступни поудобнее, Йонге машинально прикинул, чем кормить такую тушу.

Член заизвивался еще сильнее, ткнулся в пупок, вызвав у Йонге сдавленный смешок, а потом соскользнул в нужном направлении. Оба члена соприкоснулись на мгновение, и Йонге приподнял плечо, легко вздрагивая от приятного мимолетного ощущения. Почти вибрирующая головка уперлась в анус, явственно брызнула пара капель, и привычное уже легкое онемение позволило Йонге полностью расслабиться.

Мысль, что раньше яут делал «анестезию» языком быстро испарилась. Член заскользил внутрь, по пути слегка твердея и утолщаясь.

– Ну ты и быстрый, – пробормотал Йонге.

Сравнивать было не с кем, но в голове успела осесть твердая уверенность, что поначалу яут обязательно будет затейливо крутить хреном, однако на члене уже вовсю отчетливо набухали те самые удивительные гребешки и поперечные ребра, которые доставляли столько удовольствия при движении туда-сюда.

Сайнжа беззвучно открыл пасть, капая на Йонге слюной и обдавая запахом растворителя.

Йонге снова зажмурился, радуясь, что от лишней жижи на лице его спасает респиратор. Потом вцепился в дредлоки и подтянулся. Шея, грудь, щеки – повсюду разливалось покалывающее тепло, а в животе от удовольствия словно каменело.

Член яута почти полностью затвердел, сохраняя гибкость ровно настолько, чтобы не причинять вреда. Упругий широкий конец равномерно и безжалостно толкался в простату, прежде чем проскользнуть еще глубже. Следом проскальзывал первый изгиб и даже, казалось, какой-то второй. Снова и снова по одному тому же месту. Йонге стискивал зубы, чтобы не стонать и не будить Рудольфа. Мутно толкалось удивление, как напарник до сих пор не проснулся, но удовольствие от торопливого секса мешало задаваться серьезными вопросами.

Сайнжа задвигался быстрее, наклоняясь и прижимая член партнера к животу. Чертову синхронизацию будто закоротило, Йонге беззвучно застонал и всего через несколько секунд со всхлипом кончил, почти выдирая дредлоки партнера. Правая нога безвольно соскользнула на прохладные простыни. Йонге повернул голову, судорожно вдыхая через респиратор воздух, пропитанный чужим запахом.

Клыки скользнули по лбу и скуле, Сайнжа захрипел, но двигаться не перестал. И снова неестественно быстрое восстановление пронзило Йонге с ног до головы.

Он не успел отойти от короткого оргазма, как ему на пятки уже наступал следующий. Рано или поздно это должно было плохо кончиться. Но пока кончалось хорошо, горячо и помногу…

– У-ух!

Йонге заходил на третий круг, а Сайнжа все еще продолжал разгоняться. Сквозь тянущее удовольствие Йонге уже смирился с тем, что его заебут до смерти, но почти сразу же яут встряхнулся всем телом и напрягся. Секундой позже резко подался назад. Член сделался неимоверно жестким, резко увеличился в размерах, и спасло Йонге только то, что Сайнжа успел выдернуть свою дубинку, прежде чем ушибить чужие кишки. Головка почти выскочила из влажного ануса с отчетливым звуком, и этот звук вкупе с острыми ощущениями подбросил Йонге до третьего оргазма.

Не такого яркого, как предыдущие, но мучительно затяжного.

Сайнжа уже не трогал его, а Йонге все продолжал стонать вполголоса и тереться собственным членом о живот яута, размазывая быстро остывающую сперму. Наконец соскользнула и вторая нога, пятки проехались по простыням, и он прекратил елозить.

Сайнжа тихо-тихо заворчал, и Йонге нашел в себе силы, чтобы опять показать ему кулак, мимоходом удивляясь, почему партнер не завис, как во все предыдущие разы.

Рудольф так и не проснулся, чему Йонге был откровенно рад – не хотелось комментариев от напарника. Пусть они трижды по десять раз ближе друг другу, чем любые пары, пусть они уже были вместе с яутом одновременно, но…

Сайнжа подался назад и сел на пятки. Потянул к себе простыню, одним махом вытер живот Йонге, а затем тщательно обтер свой и швырнул простыню на пол. Йонге глупо улыбнулся под респиратором, чувствуя, как все же попавшая в него яутская сперма медленно вытекает из расслабленного ануса.

Неотступно преследовала мысль, как Цвейха возмутится, когда придет в гостевую… И тут же возникла еще более уверенная – сам не придет, пришлет слуг, а им плевать.

Сайнжа мягким движением поднялся во весь рост, примерился было спрыгнуть с кровати, но в последний момент передумал и осторожно спустился на пол.

Йонге проводил взглядом массивную широкоплечую фигуру, оценил гриву дредлоков и почувствовал совершенно неуместное чувство влюбленности. Не той, что случается на втором курсе, а той, которая происходит, когда впервые видишь своего кумира. Так что сердце колотится в горле, и в голове пляшут даже не мысли, а их обрывки.

Йонге медленно выдохнул, сжимая кулаки, полюбовался напоследок на силуэт яута на фоне открывшегося дверного проема и закрыл глаза одновременно с тем, как опустилась створка.

Тягостная лень владела каждой клеточкой тела, но сон упорно не шел. Взбудораженная нервная система почти пела, будто сквозь первого пилота пропустили не одну ниточку синхрона, а сразу десять тысяч – и за каждую настойчиво дергали.

Рудольф дышал тихо и размеренно, и Йонге начало одолевать любопытство. Не мог же напарник искусно притворяться. А в искренний крепкий сон Йонге верил все меньше. Стянувшая их воедино синхронизация должна была отдаться еще когда Сайнжа только-только полез к первому пилоту в штаны. На секунду Йонге задумался, стоит ли чуть позже начистить яутскую рожу за молниеносный похотливый налет, но затем беспокойство пересилило.

Йонге перекатился поближе и заглянул Рудольфу в лицо, наполовину закрытое респиратором. Ничего. Он прислушался к себе и с медленно холодеющими ладонями понял, что упустил самое важное.

Синхронная связь погасла полностью.

Как будто перед ним лежал труп.

– Руди! А ну проснись!

Йонге потряс его за плечо. Голова безжизненно качнулась, повернулась набок, и Йонге увидел сползшие лямки, а заодно и широкую щель между краем респиратора и щекой.

– Твою мать!

Йонге вскочил. Метнулся к краю кровати, спрыгнул на пол и взвыл – под босой ступней хрустнуло, тут же впиваясь осколками. Запрыгав на одной ноге, Йонге машинально мазнул пальцами по лбу, опуская сканер, и не обнаружил его.

– Нет! Ну нет же, мать твою!

На полутора ногах домчавшись до двери, Йонге заколотил по всем подходящим для сенсорных датчиков поверхностям. С десятого раза он попал куда нужно, дверь открылась, и в пролившемся свете Йонге увидел то, чего и опасался – он раздавил собственный сканер.

Выдернув осколок, Йонге еще раз подпрыгнул, встал на всю ступню, убедился, что кроме режущей боли, не ощущает уколов засевшего пластика, и, как был, рванул по коридору.

Едва не сбившись в подсчете дверей, он все-таки затормозил у нужной и только-только собирался вновь отбить себе ладони, как дверь открылась. Йонге рванулся вперед и немедленно налетел на яута. Еле успел повернуться, чтобы не расшибить нос.

– Ар-рхйоон?

– Где ваша лаборатория? – заорал Йонге.

Цвейха взял его за голову одной рукой и заставил отклониться назад. Вторую, до сих пор высоко поднятую, он опустил и торжественно протянул Йонге переводчик.

После ремонта выглядел он очень по-яутски. Теперь им можно было наносить тяжкие телесные повреждения или совершать массовые убийства. Внушительная оправа из рыжего металла, острые углы, громоздкие, пусть и удобные ручки…

Йонге выхватил переводчик, мотнул головой, высвобождаясь, отступил на шаг и поднял прибор обеими руками как щит.

– Лаборатория! – повторил он. – Мне нужно производство детокса!

«Что случилось?»

– Мой напарник отравился! Надышался вашим гребаным воздухом, и у меня не хватит детокса, чтобы ему помочь – нужно промышленное производство!

«Прекращай кричать. Тебе нужна помощь?»

– Я же сказал…

«Твоя нога. Вы хрупкие».

– Что?

Йонге глянул вниз. Вокруг ступни расползалась крохотная лужица, а у него за спиной так и протянулась цепочка кровавых отметин.

– Потом! Ты слышал, что я сказал про лабораторию?

«Отравление воздухом? У тебя есть первопричинники нужного средства?»

– Чего-чего?

«Малые дозы, из которых можно сделать большие».

– Ах, образцы… да, есть, – он машинально хлопнул себя по бедру, обнаружил, что стоит нагишом, и хлопнул уже по лбу. – Все осталось, иди за мной, я…

«Стой. Вторая от этой дверь, два раза правый поворот, прямо до конца. Лабораторный кабинет. Я редко провожу химические следствия, необходимо стартование заново».

– Что включать?

«При входе слева три рычага. Сначала дальний, потом средний, потом первый».

– Штаны мои принеси! – крикнул Йонге вслед удаляющемуся яуту, но тот даже не обернулся.

Йонге вспомнил, что бросился на поиски помощи, даже не поправив респиратор на напарнике, и застонал. Выбитые межрасовым перепихом мозги совсем не работали.

Прихрамывая, он поспешил по указанному яутом маршруту, благодаря всех богов, что Цвейха успел починить передатчик, а также проклиная Сайнжу за ебливость, себя – за невнимательность и всё на свете – за стечение обстоятельств.

Он как раз успел запустить лабораторию и сесть под первой попавшейся лампой, чтобы поковыряться в ступне, когда дверь открылась. Обернувшись, Йонге увидел, что Цвейха принес не только Рудольфа, но и одежду обоих.

В ярком освещении лаборатории Рудольф выглядел чудовищно бледным, однако широкая грудь равномерно поднималась и опускалась. Йонге подавил бесполезное желание вскочить и засуетиться, дождался, когда Цвейха уложил Рудольфа на хирургический стол, и только после этого подошел к ним, вновь капая кровью из только-только подсохшей раны. Переводчик он бережно нес с собой.

«Где твои первоисточники?»

Йонге порылся в куче одежды, почти вывернул наизнанку бронепластины и безошибочно вытащил нужную капсулу, отцепив от нее тончайшую полимерную трубку.

– Вот. Этого нужно много, раз в двадцать больше. Десять грамм детокса на один килограмм веса… Он весит девяносто пять.

«Очень странное лекарство».

– Он широкого профиля, поэтому такая доза. Дорогой. Давай запускай свои автоклавы, не стой!

Цвейха неодобрительно пошевелил челюстями, однако взял капсулу, которую Йонге настойчиво пихал ему в руки, и удалился к стойке с многочисленными приборами. Йонге снова вознес хвалу богам за научное образование Цвейхи и еще два раза проклял Сайнжу с его тщеславием.

Цвейха обернулся, ткнул в белый ящик с красным кругом и снова занялся химическим анализом. Дохромав до ящика, Йонге обнаружил там запас перевязочных материалов и пару пузырьков. Без сканера он не мог определить их содержимое, но наудачу рискнул понюхать. Резкая спиртовая вонь явственно продемонстрировала, как использовать эти запасы.

Вновь усевшись, Йонге принялся за самолечение. Цвейха привлек его внимание рычанием, но на этот раз тыкал уже в неизвестный прибор.

– Что это?

«Просветитель тканей. Какой содержание материалов твоего ранения?»

– Э… ты про осколки? Пластик.

«Зеленый рычаг на позицию два и просматривание в экране».

Яутский рентген помог убедиться в отсутствии частиц сканера, и Йонге уже с немалым облегчением полил себя спиртовым раствором и накрепко забинтовал ногу. Хотел напялить штаны, но в лаборатории было так жарко, что он махнул рукой. Цвейху больше занимали приборы, нежели мелькание человеческой задницы.

Не зная, чем занять себя дальше, и не в силах смотреть на Рудольфа, Йонге подошел ближе к яуту и поставил переводчик на стол. Цвейха даже озаботился сделать для него раскладную опору.

– Что стало с твоим другом? – спросил Йонге. – Тот, который… хорошо разбирается в еде.

«Он отправился на вечную охоту».

Йонге помолчал. Он должен был выразить сочувствие, но не мог. Все-таки яуты оставались для него чужими и уж точно не могли сравняться с Рудольфом.

– Жалеешь?

«Нет».

– Почему? Вы не были друзьями?

«Больше, чем друзья. Близкие ветви. Мы не сожалеем. Каждый сам выбирает дорогу. Почему сожалеть?»

– Потому что это твой друг, и ты больше с ним не увидишься, – с тоской сказал Йонге.

«Вы, умансоо, странные. Сожаление не исправляет и не очищает».

– Да, мы странные, – Йонге подхватил передатчик. – Вам никогда не стать такими, как мы.

Яут заговорил, но Йонге демонстративно опустил переводчик, чтобы не видеть трансляцию, и пошел обратно к Рудольфу.

Чертовы бездушные яуты. Отчаянно хотелось, стесывая кулаки, набить всем им морды до кровавых соплей. А особенно Сайнже.

Йонге успел в красках представить, как бьет по клыкастой роже, а минуту спустя дверь вновь распахнулась и впустила владельца той самой рожи.

Не иначе как яуты обладали чутьем на свое упоминание в чужих мыслях, примерно как телепаты. Сайнжа держал в здоровой руке огромную кружку, а в больной – легкий стакан с заботливо перевешенным через край питьевым шлангом.

Раскрыв челюсти, яут зашипел. Йонге глянул на переводчик.

«Почему вы ушли?»

Стиснув транслятор, Йонге стремительно двинулся навстречу, не обращая внимания на боль в ступне. Сайнжа даже не подумал отступить, и Йонге пришлось со всего размаху толкнуть его в грудь выставленным локтем. Яут качнулся и все-таки сделал широкий шаг назад. Йонге сделал за ним два шага в коридор, и дверь закрылась.

«Мне непонятно происходящее»

Йонге не выдержал и замахнулся на яута переводчиком. Сайнжа скрестил руки на груди, не проливая содержимое сосудов, и посмотрев на человека сверху вниз. Йонге потряс головой и попробовал мыслить рационально. Вновь взяв переводчик как щит, он прочувствованно заорал:

– Это не та церемония, о которой ты говорил! Сайнжа, вы гребаные уроды! Все вы, чертовы яуты! Какого хрена ты притащил нас на бойню?! Из-за тебя мы сидим здесь! Из-за тебя Рудольф может умереть! Сука зубастая!

Сайнжа вздрогнул и аккуратно поставил стакан и кружку на барельефный выступ. В барельефе снова кто-то кого-то убивал, и Йонге со свистом втянул воздух, чувствуя, как вновь накатывает злость на воинственных кретинов.

«Я не знал. Со мной не согласовывали традиции восходящей древности. Императорское переосмысление!»

– Тихо! – Йонге поднял руку. – Я не понимаю, когда ты на своем лопочешь! Современный язык, слышишь? Говори по-современному!

«Я не знал, что императорским домом будет изменена традиция. Это иктальса… ярость… это химическая, нет биологическая… иктальса даут’на…»

– Стоп! Еще раз и медленно.

«Запах. Сводит с ума, боевая ярость».

– Ублюдки, – с чувством сказал Йонге. – Надо было мочить всех нахер и вашу главную бабу тоже.

Сайнжа передернулся, услышав грубое обозначение Императрицы, но не возразил. Раскрытые челюсти нервно подрагивали.

– Короче, слушай сюда, жаба. Если Рудольф умрет – взамен я тебя замочу.

«Ты угрожаешь мне, умансоо?»

– Я предупреждаю. Я убью тебя голыми руками, отпилю твою башку и повешу ее в кают-компании на «Фелиции».

«Бросать вызов глупо, мы неравные положения и…»

– Заткнись!

Вместе с воплем Йонге окончательно растерял остатки хладнокровия. Он вскинул руку, и между пальцев заплясали искры, обжигая кожу. Он с трудом сдерживался, потому что по металлической рамке переводчика тоже посыпалось электричество, а терять транслятор окончательно ему не хотелось. Сайнжа тоже поднял руку, но уже отгораживаясь.

«Ты слишком волноваться».

– Да, я волнуюсь, – процедил Йонге сквозь зубы. – Я очень волнуюсь. Ты видел, что происходит, когда я очень сильно волнуюсь, да? На тебя моих сил точно хватит.

Сайнжа схватил его за запястье. Йонге почувствовал, как волоски на шее начинают медленно вставать дыбом, а в позвоночнике скапливается знакомое напряжение.

– Отпусти, – сказал он все так же сквозь зубы. – Пять секунд. Четыре. Три.

Сайнжа разжал хватку, но Йонге даже не подумал утихомирить электрическое бешенство, уже отзывавшееся не только в пальцах, но и до самого локтя.

– Молись, чтобы Рудольф выжил. Всех своих долбаных богов умоляй.

«Я не могу. У нас нет таких молитв. Но мне очень жаль».

– Жаль? – Йонге чуть не подавился и уже зашипел. – Где врать научился? Твой ученый дружок сказал, что вы не умеете сожалеть!

«Так было. Но стало иначе, – возразил Сайнжа. Он приложил обе руки к груди. – Я чувствую сожаление… и боль».

– Боль? – снова повторил за ним Йонге. – Чью?

Лично он ощущал, как начинает першить в горле. Йонге Далине не плакал никогда, если не считать сопливого детства, в котором у любого мальчишки бывают такие моменты, когда хоть умри, а сдержать рыданий не можешь. Сейчас Йонге понимал, что готов заплакать от отчаяния и бессилия.

«Твою. Мою. Общую».

Йонге беззвучно открыл рот, но горло окончательно сжалось, и ему пришлось заморгать, чтобы яут перестал расплываться перед глазами. Конечно, от напряжения, просто глаза устали всматриваться сквозь ненормальное освещение…

Сайнжа протянул руку и быстрым движением провел по его глазам согнутым пальцем. Йонге инстинктивно зажмурился, когда жесткая шкура прошлась по векам, стирая выступившую соленую воду.

Сайнжа что-то сказал, но Йонге не видел переводчик и слишком медленно реагировал. Яут стиснул его поверх рук и слегка приподнял с пола. Йонге чувствовал, как нервически дергаются пальцы на восстановленной руке, и когти скребут по лопаткам. Сайнжа наклонил голову, дредлоки рассыпались ворохом, закрывая и человека, и яута.

– Шею свернешь, кретин, – прорычал пилот, отчаянно пытаясь спасти транслятор от поломки, а свои ребра – от трещин.

Электрическая судорога медленно угасала. Йонге судорожно дышал в плечо яута и считал – сто, двести, триста. Секунда за секундой капали, сливаясь в бесконечное отчаянное ожидание.

Сайнжа заворчал и качнулся из стороны в сторону, поставил Йонге на пол и отстранился, продолжая держать человека за плечи. Йонге поднял транслятор, словно выставил между ними стену из металла и силовых полей.

«Я ожидаю, что будет исправление…»

Йонге рывком высвободился, попятился и прислонился к двери. Он не знал, что ему делать сейчас и что будет потом. Он не мог думать ни о чем вообще, кроме того, что Рудольфу нужен почти литр детокса, и если Цвейха не сможет его сделать или сделает неправильно…

Над головой запищало. Йонге почти отпрыгнул. Сайнжа подхватил стакан и щелкнул пальцами. Дверь открылась. Йонге развернулся и сделал шаг в лабораторию. Возле стола возвышался смутной громадой Цвейха, скрестив руки на груди.

– Эй! – Рудольф сидел там же, свесив ноги, и откровенно потягивался. – Блин, кто украл мою кровать? Йонге, это твои шуточки?

Сайнжа наклонился через плечо Йонге, схватил его за руку и всунул в скрюченные пальцы стакан.

– Так, а почему вы голые? – изумился Рудольф, перестав крутить плечами. – Я что, опять пропустил оргию?

Чувствуя непоколебимую поддержку в лице яута за своей спиной, Йонге прислонился к нему и нервно засмеялся.

***

На почве нервных потрясений у отважного первого пилота случилось расстройство желудка.

Йонге оставил Рудольфа разбираться с историей о коллективном сумасшествии, а сам засел в санитарной комнате, посылая страшные проклятья в адрес яутских инженеров, занимавшихся разработкой унитазов.

Казалось, по их задумке отважный воин не должен задерживаться в стыдном месте более чем на пятнадцать секунд, поэтому сиденье проектировалось как можно более неудобным.

Йонге мрачно рассматривал собственные ноги, болтающиеся в воздухе, и вспоминал рассуждения Стилина. Тот многословно доказывал всем желающим, что в такой важной вещи, как дефекация, недопустима небрежность, и приводил в пример всеобщее заблуждение в виде удобных высоких сидушек, на которых при этом совершенно не работают мышцы малого таза.

Согласно теории Стилина необходимо было восседать на корточках, продуманно включая в работу все мышцы. Сейчас Йонге даже готов был разделить эти странные взгляды, но нога не позволяла вскарабкаться на пьедестал, и он продолжал страдать на угловатом и слегка наклонном сиденье.

Убедившись, что организм наконец-то пришел в себя и больше не пытается вывернуться наизнанку, Йонге сполз на пол и прошествовал в уже хорошо знакомое помещение для принятия ванн. Правда, на этот раз никто не позаботился о его одежде, и пришлось натягивать все как есть.

Пригладив волосы и тщательно одернув рубашку, Йонге выпрямил спину и почти чеканным шагом вышел в коридор. Пафос несколько портила вынужденная босоногость: замотанная ступня была по настоянию Рудольфа еще и укреплена фиксирующим бинтом, поэтому в ботинок не вмещалась.

Добравшись до общей залы, Йонге с облегчением устроился в одном из кресел, присоединившись к светскому рауту. Транслятор занимал почетное место на столе – между клыкастым черепом и еще чем-то круглым. В обстановке, рассчитанной на свою расу, яуты выглядели монументально, и на всякий случай хотелось говорить, почтительно понизив голос.

– А вот и капитан! – трагически воскликнул Рудольф, откидываясь на спинку кресла и складывая руки на груди. – Йонге, ты в курсе, что нас пытаются надуть?

– Почему-то я не удивлен, – вздохнул пилот. Креслу явно не хватало мягкости.

– Сайнжа готов выплатить нам вознаграждение, но только когда его выплатят ему. А для этого надо явиться к их бешеной бабе!

«Великой Матери!» – хором рявкнули яуты.

Эхо откликнулось под высоким потолком, и Йонге с подозрением бросил туда взгляд – показалось, в тенях что-то шевелится.

– Мы не договаривались, что за нашими деньгами придется бегать, рискуя головой, – строго сказал он.

«Я имел только честные намерения. В моих планах была передача груза и получение награды с передачей вашим двум необходимой доли. Но…»

– Но? – повторил Йонге.

«Но императорское изменение условий игры испортило мое планирование. Я должен встречаться лично, чтобы подтвердить свою доблесть. Я хотел бы взять вас…»

– Ни за что.

Теперь хором высказались напарники.

«Но я размышляю, что Великой Матери не будут приятны особы, портившие Белый Клык».

– Это он про дворец, – догадливо сказал Йонге.

– Отвратный был дворец, – хладнокровно откликнулся Рудольф. – Я существенно улучшил его дизайн, факт.

Цвейха громко раскашлялся и заклекотал. Сайнжа негодующе побарабанил по ручке кресла, пережидая припадок веселья у хозяина. Йонге покосился на Рудольфа, и обнаружил, что напарник самодовольно улыбается. Сайнжа, явственно не выдержав, показал механику кулак. Рудольф тут же ответил сходным жестом, только добавил оттопыренный средний палец.

«Прошу меня извинять, – наконец сказал Цвейха. – Отважные маленькие умансоо. Забавно»

Йонге все-таки подтянул здоровую ногу, поставил ее на сиденье и обхватил обеими руками. Так было куда удобнее. Сайнжа перестал тискать подлокотник и наклонился вперед.

«Я буду представляться лично. Умалять ваши заслуги и возвышать свои».

– О, мы как-нибудь переживем отсутствие наших памятников на вашей главной площади, – отмахнулся Йонге. – Но имей в виду. Ты делал для нас дипломатический запрос. Мы делали в нем отметки по грузовой декларации. Если нам не заплатят, любой юрист в Фузии истолкует это как нарушение договора.

«Мелочность и торговля!» – фыркнул Сайнжа.

– Богатство и расчетливость, – поправил Йонге.

– Вот за это я тебя люблю, – восхищенно сказал Рудольф. – Сказал, как припечатал.

«Я направляюсь после завтрашнего восхода. Ожидайте одни сутки. Вам лучше оставаться в доме Цвейгех».

«Будьте гостями», – щедро согласился сам Цвейха.

– Идет, – быстро сказал Рудольф. – Кормят тут неплохо, удобства есть… Правда, Йонге?

– Да уж. Только не засыпай, бога ради, сняв респиратор.

***

Заявленные сутки превратились в двое. К счастью, Сайнжа добросовестно отчитывался едва ли не каждые восемь часов. Йонге решил, что это следствие шока от осознания, что ему не плевать на состояние людей. Оставалось только дождаться, когда на видеофон Цвейхи начнут падать иллюстрированные сообщения типа «не забудьте поесть» и «пора чистить зубы».

Яут мотался по императорскому дворцу, собирая почести. Цвейха назвал это минутой славы, и при всей снисходительности тона – насколько можно было разобрать яутский шипящий говор – явно позавидовал.

На исходе второго дня радушный хозяин и сам удалился по каким-то своим яутским делам, недвусмысленно приказав лишних кнопок в его доме не нажимать.

– На конференцию какую-нибудь полетел, – завистливо сказал Рудольф, глядя сквозь огромное панорамное окно на взмывший глайдер. – Будет рассказывать о ксенопсихологии в условиях этого… короче, в условиях.

– Ограниченного социума, – подсказал Йонге и в сотый раз принялся перебинтовывать ногу. Ходить босиком ему категорически не нравилось, а в ботинок он по-прежнему не влезал.

– Да выкинь ты эти бинты уже, без них обойдешься.

– Ты сам настаивал, – нахмурился Йонге.

– Переволновался. Снимай, не дрейфь.

Йонге облегченно вздохнул и начал разматывать полосу жесткой микрофибры. Лично он не видел надобности в повязке, но когда Рудольф чего-то требовал с угрюмой серьезностью, лучше было послушаться – интуиция у него работала прекрасно. Если механик говорил, что надо заклеить рот скотчем и лечь под стол, то следом случалась авария с пробоем кислородных танков и фейерверком с потолка.

В вопросе таких важных вещей, как функциональность собственных ног, Йонге тоже был склонен ему доверять – и с удвоенной радостью избавлялся от надоевшей повязки.

Краем глаза он посматривал на напарника – тот сидел на кресле, скрестив ноги и сняв респиратор, и быстро водил одноразовым лезвием по надутым щекам. Сверхлегкий пластик соскабливал щетину, и Йонге вдруг страшно захотелось подойти ближе и потрогать гладкую кожу пальцем. Почесав собственную скулу под респиратором, Йонге решил, что мужественная щетина пока достаточно мужественна, чтобы не превращать его в бородача. К тому же он пользовался заботливо прихваченным роликом, смягчавшим кожу и защищавшим от постоянного контакта с резиной. Иначе не миновать бы раздражения.

Покончив с бинтом, он осторожно натянул ботинок, зашнуровал и встал с места. Основная тонкая повязка отлично сидела, а нога уже почти не болела, только слегка тянуло место самого глубокого пореза. Йонге оправил рубашку – не придавливаемая бронежилетом, она все время норовила выбиться из-за ремня – и пошел на традиционную проверку в спальню, где отлеживался Дылда. Все-таки яуты оказались не настолько непробиваемыми, как можно было о них подумать. Или же стоило записать Сайнжу в особо противоударные анабиозные войска.

Посмеиваясь, Йонге сверился с записями в памяти транслятора, которые частично нарисовал, а частично надиктовал Цвейха. Все показатели были в норме, главный монитор, где светилась единственная полоса с показателями умственной активности, тоже отражал стабильное улучшение. В комнате пахло чем-то неуловимо медицинским, да так, что щекотало ноздри, и хотелось чихнуть.

Дылда медленно, но уверенно выкарабкивался из комы. Особо резких изменений за два дня не произошло, и Йонге опять посмотрел на починенную голову яута: Цвейха срезал часть дредлоков, и в густой гриве теперь ярко светилась проплешина, вдобавок залепленная чем-то вроде строительного пластика.

Йонге уже развернулся, собираясь уходить, но тут от мониторной стойки басовито крякнуло. Он повернулся и увидел, как резко рванулась вверх линия нейроактивности. Дылда дернул ногой и заворочался.

– Опа, ты только спокойно, спокойно, – забормотал Йонге, торопливо кидаясь к яуту.

Он плохо представлял, как выглядят только что вышедшие из глубокого беспамятства охотники, а на ум лезли только истории о буйных психопатах. Не зная, за что хвататься, Йонге положил руку на все еще закрытые глаза и слегка надавил, унимая беспокойные движения. Дылда фыркнул и прекратил елозить ногами. Линия на мониторе так и застыла в пиковом положении.