Текст книги "День Святого Валентина (СИ)"

Автор книги: Санди ака Владлена

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

Своего рода навязчивой идеей правителя было желание приучить народ подведомственного мира питаться исключительно здоровой пищей. Еще обучаясь, он несколько лет в молодости прожил у линфейских друидов, как правило, неохотно посвящающих чужаков в свои тайны, но все-таки согласившихся поработать с талантливым юношей. В узком кругу лесных отшельников практически в форме непреложного закона бытовало вегетарианство, охотиться в священных лесах было запрещено категорически – а жили друиды примерно вдвое (встречалось, что и более) дольше большинства обычных людей, что и заставило Констанца впервые задуматься об исключительном вреде всех «лишних» продуктов. Сам он со времен ученичества у друидов был убежденным вегетарианцем, а практически для всех пациентов, за довольно редкими исключениями, лечение начиналось с обязательного установления индивидуальной диеты. К каждому человеку в королевстве, конечно, индивидуально подходить возможности не было, поэтому колдун вынужден был разработать слегка варьирующиеся обобщенные правила. В частности, каждому взрослому человеку, по его расчетам, требовалось не более двухсот грамм мяса (разумеется, без жира) в неделю – Констанц превосходно понимал и то, что природные ресурсы Словении все-таки отличаются от Линфеи, поэтому жить одним только аграрным хозяйством могут далеко не все из многочисленных царств. Пришлось организовывать и налаживать обеспечение более северных регионов, в которых преобладали охота и животноводство за счет урожаев южных – крайне недовольны новшеством оказались и те, и другие. Словенцы впали в неподдельное отчаяние. С одной стороны, среди многочисленных царей нет-нет да встречались те еще самодуры, но по их части у местного населения уже давно выработались специальные методики. От любого местного правителя можно было сбежать в соседние царства, можно было бунтовать и устраивать перевороты, можно было просто старательно как можно реже попадаться на глаза, терпеливо дожидаясь, пока правитель сменится естественным образом. А от честно желающего всех облагодетельствовать исходя из своего целительского опыта Амбросиуса не было абсолютно никакого спасения. Бежать некуда – власть колдуна распространялась на весь мир целиком, бунты легко пресекались, все покушения неизменно проваливались, а умирать естественным образом свято верящий в великую силу витаминов и лечебного голодания Констанц, как казалось, вообще не планировал, успев существенно превзойти по долгожительству и своих бывших учителей из линфейских лесов. Оставалось только отводить душу, сочиняя про него какие-то нелепые слухи. Более того, лекарь мирового масштаба искренне недоумевал, почему население Словении так упорно воспринимает в штыки все его «оздоровительные» нововведения. Он всячески старался продемонстрировать народу все преимущества аскетического образа жизни, безусловное преимущество экономии – надо сказать, не смотря на затратные введения и необходимость оплачивать армию, королевство за годы его правления сильно разбогатело. Пытался введением обязательного образования для всех открыть перед людьми возможности более культурного досуга…

Пожалуй, с этих образовательных реформ все и началось. Среди одаренных детей, обучение которых Констанц на всякий случай отслеживал самостоятельно, как-то появилась дочка одного из местных царей по имени Василика – во многих смыслах талантливая и очень толковая девочка, успехи которой не могли особенно не радовать. Амбросиус предрекал Василике блестящую карьеру целителя, по его словам, вполне способного превзойти и его самого, даже потребовал от ее отца разорвать официальную помолвку царевны одним из сыновей соседа по имени Ван, планируя, что, став немного старше, она отправится для дальнейшего обучения в Магистратуру. Но жизнь сложилась иначе. Талантливой ученице, перед которой правитель охотно распахнул двери своей библиотеки и даже «святая святых» лаборатории и с которой, как-то так вышло, стал проводить больше времени, нежели с кем бы то ни было раньше (из-за увлеченной карьеры сперва лекаря, потом завоевателя, а после и политика отношения с людьми у Констанца как-то не складывались, просто времени не оставалось, а уж с противоположным полом – и подавно) было лет семнадцать, когда искренне шокированный таким поворотом дела правитель начал замечать со стороны Василики уже не вполне ученическое внимание к собственной персоне. Поначалу он старался убедить себя, что все это просто вообразил – в силу своего отсутствующего опыта общения, ведь даже без учета совершенно дикой разницы в возрасте это казалось совершенно невероятным. Его и в молодости-то, мягко говоря, находили не особенно симпатичным (справедливости ради – примерно с тридцати лет колдун вообще практически перестал меняться, что должно было бы звучать в его тогдашнем возрасте весьма лестно, если не учитывать, что он и в тридцать выглядел не ахти), а Василика, в детстве напоминавшая большеротого приземистого лягушонка – царевич Ван, ее отставной женишок, на их помолвке в детстве так и окрестил не слишком понравившуюся невесту «Лягушонком», уже годам к пятнадцати каким-то непостижимым образом преобразилась в одну из первых красавиц Словении. Новым ее ходовым прозвищем стало лаконичное «Прекрасная». Следовало окончательно впасть в маразм чтобы даже предположить… Во всяком случае, так каждый раз мысленно убеждал себя Констанц, случайно ловя очередной полу-взгляд из-под трепещущих пушистых ресниц. Когда отец Василики сам как бы между прочим завел разговор о том, что совсем не против был бы выдать дочку за правителя, Амбросиус прямо уточнил, в своем ли тот уме. И окончательно был выбит из колеи, когда явившаяся на очередное занятие девушка просто просилась ему на шею, сквозь приглушенные всхлипывания возмущенно обвиняя в черствости и такой откровенной к ней глухоте…

Люси понятия не имела, как немолодой уже колдун вообще мог купиться на подобное представление. Но… нельзя быть талантливым во всем. Как говорят – на каждого мудреца довольно простоты… если, конечно, поговорка действительно подразумевала именно тот смысл, который в нее вкладывала молодая ведьма. Сама она отца в живых не застала – до рождения дочери королева Василика успела не только скоропостижно овдоветь, но и столь же поспешно выскочить второй раз замуж – за своего старого знакомого Вана. Мнение Люси об отчиме исчерпывалось убеждением, что примерно с тем же успехом мать могла бы нахлобучить корону на насаженную на шанс репу с ближайшей грядки, хотя, сравнение с головой короля Иоанна По Своему Мыслящего, должно быть, глубоко оскорбляло полезный овощ. Трон он занимал исключительно для красоты, просаживая в пирушках и охотах накопленную прежним правителем казну, а всю политику предоставив предприимчивой супруге. Никто и не вспоминал бы о настоящем происхождении царевны Людмилы, если бы даже совсем маленькая девочка не напоминала отца буквально до суеверного ужаса всех, кто только ее видел. В августейшем семействе: в ближайшие же годы Василика успела родить Вану трех сыновей – старшая принцесса смотрелась весьма и весьма неуместно, откровенно мозоля и матери и отчиму глаза. Поэтому, когда у девочки обнаружились еще и колдовские способности, королева мало огорчилась, скорее даже наоборот, под этим предлогом скинув дочку на попечение словенскому триумвату.

Ведьмы Мара, Жива и Леля Яг называли себя сестрами, хотя на самом деле родными сестрами были их далекие-далекие предки, согласно легенде, одно из былых воплощений богини колдовства Тривии, в стародавние времена воплощавшейся в девочках-тройняшках с колдовским Даром, которые могли родиться в абсолютно любом из миров. Родство же их потомков было довольно дальним, но все равно так повелось, что все поколения потомственных ведьм образовывали классическую тройку и называли друг друга сестрами. Отношения с властью у Мары, Живы и Лели были сложные. И с прошлой властью, и с нынешней: по упорным слухам, именно они помогли когда-то Вану избавиться от могущественного соперника, получив бонусом к Василике королевский трон, однако с самой Василикой ведьмы серьезно не ладили. Немало тому способствовали и не менее упорные слухи о том, что у Вана с Лелей Яг – младшей в трио блондиночкой-чаровницей примерно одних с королевой лет – что-то там такое было. Впрочем, это не помешало именно Леле поначалу подсунуть маленькую Людмилу – с надеждой, что та все-таки унаследовала целительские способности своего отца. Увы, надеждам не суждено было оправдаться, от Лели девочка быстро перекочевала к вспыльчивой рыжеволосой Живе, а потом, когда окончательно стало понятно, что ее ведьмовской Дар исключительно вредительской направленности – к старшей Яг, царственной черноволосой Маре. У нее-то и прожила лет до одиннадцати, после чего Мара, не смотря на свое старшинство, считавшая себя слишком уж молодой, чтобы готовить преемницу, отправила ученицу в Магикс на попечение своей бывшей одноклассницы ныне руководящей Старшей Школой Ведьм – Мельволии Гриффин. Правда, особого внимание девочке, только-только поступающей в среднюю школу, та уделять не собиралась, так, предоставила возможность проживания. Имя Людмила для большинства местных подростков оказалось совершенно неподъемным, поэтому как-то само собой сократилось до Люси.

Кто-то, наверное, мог бы сказать, что отношения с одноклассниками в средней школе и юной ведьмы не заладились. До переезда девочка фактически и не видела в жизни других детей, за исключением своих младших братьев в раннем детстве, да потом еще каких-то сельских ребятишек, иногда залезавших к Маре Яг во двор из любопытства и бросая вызов своим страхам (о наставнице Маре ходили по Словении более чем экзотические и противоречивые слухи). Но на самом деле саму Люси сложившаяся ситуация вполне устраивала. Конечно, в друзья ей никто особенно не набивался, но и допекать необщительную девчонку со странноватыми привычками никто не рисковал, быстро заметив, что после ссоры с Люси у одних лицо могло красочно расцвести прыщами, другие потом дня по три спотыкались на ровном месте. К более серьезному вредительству у ведьмочки особых способностей не оказалось, вероятно, это и было настоящей причиной «непригодности» в преемницы Маре, да и не стремилась она никогда всерьез кого-либо сглаживать – себе потом проблем больше. Но другим ни о нежелании этом, ни о том, где пролегали границы ее Дара, знать было вовсе ни к чему, вот и установился с другими школьниками своего рода вежливый вооруженный нейтралитет. Кроме того, чтобы девочка поменьше вертелась под ногами, госпожа Мельволия почти наугад отправила Люси в местную балетную школу – хотя та и была уже слишком большой для начала подобных занятий, неожиданно сыграли благоприятную роль уроки ритуальных колдовских танцев, которые ей когда-то пыталась давать Жива Яг. Пожалуй, девочка даже делала успехи – не смотря на то, что уже через два года стало очевидным, она слишком высокого роста для балерины.

В принципе, самой Люси тогда для того, чтобы быть своей жизнью довольной, и не требовалось ничего особенного. Нет, конечно, немного огорчало то, что она так и не сумеет повторить ни лекарских успехов своих родителей, ни научится, как Леля Яг, плести удивительные чары, поскольку ментальных способностей хватало лишь для воздействия на чьи-нибудь сны, ни, не смотря на свои успехи в танцах, никогда не сможет, как это делала Жива, обрушивать захватывающей ритуальной пляской с небес грохочущие ливни с бурями и грозами или, наоборот, заставлять небо развеиваться, а солнце светить ярче… таланты последней ее наставницы, Мары, тоже впечатляли до глубины души, но им совсем еще юная девочка не могла придумать никакого применения в своей жизни. Немного огорчало… но не всем же быть в чем-то лучшими. Даже и не достигая немыслимых высот, способности и возможности прирожденной ведьмы все равно дают множество преимуществ. Ну, за редкими исключениями.

Одним из таких редких исключений была появившаяся у Люси в школе приятельница. То есть, сама Мирта, со своей вечной и не всегда уместной восторженностью, почти сразу начала именовать их «лучшими подругами», но словенская ведьмочка, возможно, из-за своих способностей к мелким бытовым проклятьям, привыкла не разбрасываться чересчур громкими словами без веской на то причины. Мирта тоже была потомственной ведьмой, из какого-то местного рода, ее мать и две незамужние тетки владели небольшим магазинчиком разнообразных мелочей, ингредиентов для колдовства, универсальных зелий и простеньких бытовых амулетов, так что, как тогда казалось, жизненный сценарий Мирты в той же мере уже полностью определен, даже не смотря на то, что Дар – который, у подружки тоже, несомненно, был – проявлялся как-то криво и бестолково. Обладая весьма неплохими данными для того, чтобы стать чаровницей, Мирта считала манипуляцию людьми делом совершенно недопустимым, а оттого здорово тормозила развитие своих способностей – до тех пор, пока младшая ее тетушка просто не плюнула на попытки их раскрыть. Зато необычный ментальный талант немного неуклюжей девчушки с землянично-рыжими волосами обеспечил ей большую любовь со стороны разнообразных птичек, белочек и прочих абсолютно бесполезных (иначе чем в качестве ингредиентов для зелий) мелких зверей. С другой стороны, когда лет в пятнадцать подружка в два счета сумела утихомирить двух взбешенных псов – гораздо быстрее, чем Люси успела пожелать тварям переломать в прыжке половину лап, да еще стригучего лишая на долгую память, как уже собралась, но, несколько мгновений спустя в шоке обнаружив, как оба чудовища со щенячьим добродушием лижут Мирте ладошки, так и не рискнула применить… Тогда, пожалуй, Люси подумала, что от этого странного Дара тоже иногда бывает и польза. Наверное, такой ученицей Леля Яг была бы весьма довольна, если, конечно, Мирта попала к ней до того, как успела где-то нахвататься своих абсурдных моральных принципов, словно репьев на пустыре!

В Высшую Школу Ведьм девочки тоже поступали вместе. Там-то и стало неприятно очевидным, что быть средних способностей колдуньей среди заурядной публики средней школы, где магии учат только на бытовом уровне, амулет там какой активировать или свет зажечь – это одно, а быть заурядных способностей колдуньей среди других колдуний, многие из которых к тому же превосходят тебя кто по силе Дара, кто по умению им пользоваться, кто просто по характерным пробивным способностям – это уже совсем, совсем другое. К тому же специфика магии у ведьм и постоянная работа с негативной энергетикой соответственным образом влияла и на общий, так сказать, душевный настрой. А для дополнительной тренировки умений и изобретательности основным занятием учениц Торрентуволлы были разнообразные магические пакости различной степени тяжести, в том числе и друг на дружке (если, конечно, применительно тут было говорить о каких-то друзьях). Нет, само по себе это Люси казалось вполне правильным. В полировке нуждаются не только собственные вредительские навыки, но и умение защищаться. Конечно, лобовых стычек приходилось избегать – вполне разумное поведение, когда имеешь дело с превосходящими силами – но режиссировать мелкие изобретательные пакости Люси умела неплохо. Сохранила бы она, наверное, и в Старшей Школе прежнее нейтральное отношение с окружающим миром, избегая более сильных и достойно выступая среди равных, если бы не Мирта, за полгода ухитрившаяся своими странностями не только себе самой, но и подруге обеспечить репутацию хронической неудачницы и почти изгоя. Рвать отношения было поздно и неуместно – да и жалко, по правде говоря, Мирте приходилось гораздо, гораздо тяжелее и без хоть какой-то поддержки она в ведьмовском коллективе оказалась бы совершенно затоптана – а поддерживать просто горгульям на смех. До поры до времени Люси продолжала, хоть и без особого энтузиазма, осознавая полную тщетность таких усилий, пытаться хоть слегка адаптировать приятельницу в окружающем мире. Как такая непутевая ведьма вообще жить-то будет?

Наверное, так шокировавший всех перевод Мирты в Алфею был неплохим шансом… вернее, уважительной причиной для того, чтобы забыть, наконец, об этом чуде ходячем вместе со всеми ее сопутствующими проблемами. Поначалу Люси честно попыталась этим шансом воспользоваться, но с некоторым удивлением обнаружила, что успела как-то к Мирте привыкнуть. Да и в собственных глазах себя как-то выше и сильнее чувствуешь, когда вынужден общаться с кем-то, кому в жизни пришлось гораздо труднее… Когда на следующем курсе «перебежчица» попыталась возобновить общение, Люси, конечно, особенного восторга демонстрировать не стала, но и отказываться тоже. Наверное, в «домике для Барби», где каждая вторая студентка принцесса или, на крайний случай, герцогская дочка из какого-нибудь погорелого королевства, а каждая первая мнит себя априори центром вселенной, светлой ведьмочке с ее довольно скромным происхождением тоже жилось не особенно-то весело. Сама Люси там бы и дня не выдержала… вернее, постаралась бы, чтобы этого дня не выдержали все эти насекомые-переростки! Конечно, попадались среди волшебниц и те, кто действительно кое-чего из себя представлял, но их не так уж и легко было рассмотреть за царящей привычкой «меряться» королевствами и титулами, а не реальными достижениями.

«Если только эти достижения не столь глобальны, чтобы основательно повсюду прогреметь!» – вынырнув из своих воспоминаний, ведьма недовольно покосилась на дремлющую в кресле посреди тщательно вычерченной на полу нанограммы девушку. В неярком холодном свете голубоватых колдовских свечей, треугольное личико казалось почти мертвенно бледным, но по волне приобретших бронзовый оттенок волос, ниспадающих с безвольно склонившейся на поникшее плечо головы, огибая резные подлокотники деревянного кресла, почти до пола – все равно пробегали россыпи теплых золотистых искр каждый раз, когда беспорядочные локоны слегка покачивались от небольшого гуляющего по помещению сквозняка. Что-то долго ее гостья не просыпалась!

Люси приподняла руку, рассматривая болтающийся на тонком запястье браслет из крупных черных жемчужин. Или камней, больше всего похожих именно на жемчужины, поскольку об их происхождении ведьме оставалось только догадываться. Неярко блеснул на их матовом фоне маленький золотой замочек, украшенный витиевато изображенной буквой “V”. Впрочем, если посмотреть не только глазами, можно было и заметить, что пять из этих жемчужин тоже источают неяркое мерцание. Глубокое синевато-зеленое, как глубины вод в неярком свете. Густо-фиолетовое со всполохами, заставляющими невольно вспомнить пробегающую по монитору при загрузке череду таинственных цифр и знаков. Густое золотистое, как ослепительная корона вокруг почти скрытого затмением солнца. А еще…

В задумчивости Люси кончиками пальцев прикоснулась к жемчужинам, мягко светящимся пурпурным и нежно-зеленым. Она, в общем-то, совсем не была уверена, что эти две ей были так уж сильно нужны, но иногда, сама того не заметив, входишь во вкус. Что мешает собрать полную коллекцию?

Что-то все-таки помешало…

Колдунья снова перевела взгляд на пленницу, подавив в себе уже что-то смутно похожее на беспокойство. Ну и как это называется? Ритуал на этот раз не сработал, впервые дав сбой – и это после того, как ей пришлось с таким риском в неурочное время пробираться в Алфею, чтобы суметь хоть где-то подловить эту не вовремя вздумавшую разболеться до невыездного состояния национальную героиню! И даже все-таки застав ее, хоть и далеко не сразу, в необходимом одиночестве, когда проводившая ее до медпункта стайка подруг куда-то посреди ночи умотала, а алфейская лекарка, как все нормальные люди, уже ложившаяся спать, не успела подойти сразу. А в результате – по совершенно неясной причине заклинание просто не действует! И приходится еще и с собой рыжеволосую фею волочь, прекрасно осознавая, что разобраться с причинами на месте тебе вряд ли дадут, а второй раз Блум, возможно, уже и вовсе не получится подловить.

Виртуозно сплетенное заклятье на огневку, значит, не действует, а простенькие чары для усыпления почему-то вырубили, словно булыжником по затылку!

Может быть, получится добиться нужного эффекта, воздействуя на сны феи? Только лучше, если она не будет помнить, кто ее на самом деле сюда притащил и зачем…

«Это уже не будет иметь никакого значения!» – напомнила себе Люси. Но если можно избежать лишних проблем, даже незначительных, то почему бы этого не сделать?

Шагнув в нанограмму, колдунья прикоснулась кончиками указательного и среднего пальцев к лбу спящей феи и сосредоточилась. Разобраться в чужом сне, это немного напоминает попытку распутать несколько мотков шерстяной пряжи, с которыми хорошенько перед этим поиграли несколько проказливых котят. «Нити» этой пряжи разного цвета и не так уж трудно разобраться к чему относится та или иная мысль или воспоминание, однако они так плотно перекручены между собой, что одно цепляется за другое, другое за третье – и в итоге еще сильнее перепутывается при попытке что-нибудь выдернуть. Из-за парочки случайно подвернувшихся в этом сне образов принца Ская, Люси просто отшатывалась, едва сдерживаясь от того, чтобы не выпалить любимую присказку Мары о вконец распустившейся молодежи – хотя, в общем-то, сама была с Блум примерно одного возраста. Интересно, для девушек… ну, для тех девушек, от которых тролли не шарахаются – что, нормально такое вот думать? В снах еще и не разберешь, где там фантазия работает, а где – уже опыт… Заставить себя возобновить контакт удалось далеко не сразу, слишком уж навязчивой оказалась неприятная ассоциация, будто в замочную скважину подглядываешь – и ладно бы, за чем-нибудь полезным! Вообще для прижизненно легендарной личности в воспоминаниях Блум оказалось довольно-таки мало действительно интересного. Так, преимущественно даже бытовая муть. Люси почему-то была уверена, что у незаурядных личностей жизнь должна быть какой-нибудь гораздо более яркой. Почти боязливо избегая теперь «нитей» разных оттенков розового, колдунья неторопливо высвобождала нужные ей сейчас воспоминания – не самые приятные воспоминания – феи, собирая их в воображаемые «мотки»., из которых потом можно будет сплести для сна нужный узор.

Закончив, ведьмочка отпустила голову Блум и вышла за пределы пентаграммы, не пропускающей наружу никакую магию. Великого Дракона, конечно, какие-то узоры на полу даже символически не удержат – но если действовать достаточно быстро, к его появлению Люси будет готова. Даже более чем!

Фея в кресле дернулась, сперва резко выпрямившись, потом, так и не открыв глаз, тяжело склонившись на противоположную сторону. Люси даже немного опасалась, что пленница опрокинет кресло или выпадет из него, если будет и дальше так метаться, но больше Блум так резко не дергалась, ограничившись мелкой дрожью и судорожным, словно в попытке захлебнуться воздухом, дыханием. У того, кто побывал в самом эпицентре уже трех магических войн, должно было сохраниться достаточно воспоминаний, оказаться в паутине которых, как в ловушке, гарантировало бы крайне неприятные ощущения. Особенно, если это сон, где не осознаешь в полной мере, какие из воспоминаний настоящие – события там могут получить совсем другой оборот.

– Ну, в чем же дело, Блум? – наблюдая за мелко мечущейся во сне пленницей, негромко сказала вслух Люси. – Дракон решает все проблемы – ты же помнишь? Просто позови его, и все опять будет хорошо. Это ведь уже происходило в прошлом – в твоем прошлом.

Фея снова резко выпрямилась, словно охваченная судорогой, глаза под плотно сомкнутыми веками бешено метались, еще сильнее побледневшее лицо словно окаменело в выражении какой-то отчаявшейся решимости. Люси чуть подалась вперед, удерживая почти достроенное заклинание, словно горячую картофелину на самых кончиках пальцев, готовясь за долю мгновения завершить его и пустить в дело…

Но вместо этого глаза Блум резко открылись.

Какое-то время рыжеволосая фея судорожно пыталась восстановить дыхание, диковатыми глазами оглядываясь по сторонам в судорожной попытке сообразить, где она и как здесь оказалась. Потом растерянный лихорадочный взгляд нашарил в полумраке стоящую неподалеку ведьму.

– Люси? – пытаясь одновременно нахмуриться и непонимающе вскинуть брови, хрипло пробормотала пленница.

– И как ты меня узнала? – слегка озадачилась колдунья. Она сама не знала почему, но мысль о том, что в ней практически с первого же мимолетного взгляда могли узнать… узнать ее саму – сейчас казалась немножечко обидной. Глупость, впрочем. Что действительно расстраивало, так это уже во второй раз сорвавшийся ритуал. – Впрочем, не важно. Знаешь, а ты действительно умеешь создавать проблемы!

Какое-то время Блум, наверное, все еще приходившая в себя после кошмара, рассеянно глазела на ведьму, почти не шевелясь. А может, просто пыталась разобраться в окружающей обстановке.

– Так значит, это была ты… с самого начала. Даркар побери, Люси, но ЗАЧЕМ?!

– А почему нет? – лаконично дернув плечами, колдунья отвела взгляд, чтобы выудить из лежащей в сумке пачки длинную тонкую сигарету. – Кажется, уже весь Магикс себе вообразил, будто настоящих ведьм в Торрентуволле всего-то три и было. Ну, или четыре, принимая во внимания бурную молодость госпожи директора. Остальные, по-вашему, кто? Мебель, чтобы фон создавать?!

– Я никогда так вовсе не думала…

Она никогда не думала! Несколько раз щелкнув зажигалкой, Люси, не найдя слов, потрясла головой. Да она, можно поспорить, вообще никак не думала!

– Серьезно, я просто не понимаю. Мы никогда и не ссорились даже.

– Ну, разумеется, – отбросив зажигалку, ведьма полуразвернулась и на несколько мгновений создала крохотный язычок пламени на кончике пальца. С истинным огнем у ведьм почему-то всегда возникали трудности, особенно если не обладаешь резервом достаточной магический силы. – как говорится, о человеке судят по величию его врагов, а кто я такая, чтобы со мной ссорились на все миры уже известные выскочки? И, знаешь… Я просто не переношу людей, ставящих себе в заслугу то, что им просто по стечению обстоятельств досталось!

Люси, изобразив на лице задумчивое философское выражение, выдохнула несколько струй ароматного дыма. Сидящая в кресле фея, кажется, намеревавшаяся разразиться еще какими-то горячими возражениями, сбледнула окончательно и судорожно замахала перед своим лицом ладонью, с перекошенным лицом и какими-то хриплыми глотками-полувздохами.

– П-пожалуйста, убери эту гадость! – не сразу сумела выдавить из себя Блум. Люси с некоторым недоумением посмотрела на сигарету в своей руке. Первым порывом было действительно ее выбросить – как-то колдунья не ожидала столь бурной реакции на совершенно безобидный дым, а ее рыженькую гостью непритворно корежило – однако в последний момент одернула себя и насмешливо искривила губы.

– Может быть, попытаешься меня заставить? – прищурившись, спросила она.

– Слушай… я действительно… я совершенно не хочу враждовать еще и с тобой! Пока что…

– Пока что, – как бы между прочим отступая чуть дальше, чтобы не дымить на пленницу, протянула Люси. – в момент, когда, так вышло, большинство козырей в руках у меня, еще можно «решить дело миром» и все вернуть, как было, тогда вы все милостиво не будете держать на меня зла – это ты пытаешься сказать? Самой не смешно?

– Ты так в этом уверена?

– Любую репутацию можно заставить играть на себя. Хорошую, плохую, никакую вовсе… Ты ведь сама удивилась, что это оказалась именно я, вот и кто-либо еще станет подозревать в последнюю очередь. Учитывая, какому количеству народа ты и твои подружки уже давно мозолите глаза – пока всех перепроверишь! Если тебя и найдут здесь, то очень, очень нескоро – нанограмма просто не пропустит магии, которую можно было бы отследить. Так что рассчитывай только на саму себя.

Блум выпрямилась в кресле, стиснув деревянный подлокотники ладонями так, что на пальцах побелели костяшки и, придав лицу преувеличенно спокойной выражение, даже глаза зачем-то закрыв, ровно произнесла.

– Если ты ждешь этого, то призывать сюда Дракона я не стану!

– В самом деле?

– У каждой из Винкс забрали что-то, что человек, который плохо и поверхностно знает нас, мог бы счесть главным ее качеством. У вас там, конечно, принято считать фей не слишком умными, но я все-таки догадываюсь, чего ты хочешь взять у меня. Так что можешь выбросить это из головы – слишком трудно предсказать, чем твоя попытка может закончиться!

– Не так уж и трудно, – с наигранным утешением оскалившись, возразила Люси. – особенно при помощи того, что я одолжила у твоей подруги Техны. Оставим предсказания пифиям – я просто рассчитала все возможные вероятности развития событий и к каждой разработала гибкий план действий. Думаю, тебе не стоит пытаться найти в этом какую-нибудь щелочку… да и, между нами говоря, ты этого просто не умеешь. Напролом всегда было проще, не так ли?

– Не буду я пытаться. Я же сказала, что вообще Дракона звать не буду. Не станешь же ты круглые сутки меня здесь караулить.

Слегка облокотившись на массивную напольную подставку для гримуара, колдунья с равнодушным видом затянулась сигаретой. Хотя теперь она стояла достаточно далеко, Блум снова изменилась в лице и с кислой миной прижала к губам кулачок.

– А кто тебе сказал, что мое присутствие так необходимо, чтобы активировать в нужный момент заклятие? Оно без труда достроится само, получив необходимый толчок. Впрочем, если тебе здесь настолько нравится, что неизвестно сколько времени хочешь здесь проторчать, я не возражаю. Располагайся поудобнее…

– Люси, это смешно! Ты сама понимаешь, что эти твои претензии просто абсурдны! Если ты всерьез полагаешь, будто мне нравится такая жизнь, то…

– Если нет, то разлука с Драконом не должна стать для тебя такой уж большой потерей, не так ли? – вынырнув из какого-то уголка так неожиданно, что даже Люси не заметила момента, когда импа вообще появилась, елейным голоском закончила Лерка. Блум растерянно хлопнула глазами. Ну, конечно, одно дело ныть о нелегкой судьбе национального героя, а совсем другое – добровольно расставаться со всеми ее «изматывающими» приложениями. – Нельзя ведь сказать, что у тебя совсем уж не было шансов прожить спокойную мирную жизнь нормального человека, о которой ты так мечтаешь. Но чувство долга превыше и все такое, хикс!

– Дежа вю, – справившись с мгновенным удивлением при появлении мелкой демоницы, слабым голосом пробормотала Блум. – это ведь тебя я видела у Диаспро?