Текст книги "Хищник"

Автор книги: РуНикс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

причинил ли он ей боль, Морана по какой-то причине чувствовала себя в безопасности с ним. Было глупо чувствовать себя в безопасности с таким мужчиной, как он, но она не могла этого

понять.

        В тот момент, когда она вошла в казино и увидела его, что-то в ней расслабилось. В тот момент, когда она оставила отца и пришла к нему, что-то в ней рухнуло. В тот момент, когда она позволила ему увидеть себя обнаженной, что-то в ней сломалось.

        Он несколько раз видел ее уязвимой и ткнулся носом в ее яремную вену вместо того, чтобы вырвать ее. Он так много раз видел ее дерзкой и подкармливал ее огонь вместо того, чтобы потушить. Он видел ее такой, какой она есть, и, несмотря ни на что, он не использовал это, как это делал ее собственный отец много раз.

        Она не могла игнорировать эти вещи. Она знала, что он сложный человек, более сложная головоломка, чем все, с чем она когда-либо сталкивалась. Она знала, что он ее ненавидит, и если бы не то, что он был жив вместо своей сестры, все должно было быть намного, намного хуже. То, о чем он отказался с ней говорить. Почему? И, если было хуже, куда она вообще пошла с ним? И да, она пошла. Она не знала куда, но куда-то.

        Еще одна вибрация напугала ее, но она поняла, что это было слишком рано и слишком мало для другого самолета. Это был ее телефон. Морана вытащила его из кармана и посмотрела на экран. Третий раз звонил ей. Дорогой, Папа.

        Морана уставилась на экран, ее рука зависла над зеленым значком. Она не разговаривала с ним с той ночи. Любые иллюзии, которые она когда-либо питала, были разрушены не только ее падением, но и тем, что он использовал ее как приманку, ни разу не спросив о ней. Теперь, когда она узнала о похищениях, своих и других, она знала, что ей нужно поговорить с ним. И все же ее большой палец не мог опуститься.

        Экран отключился. Улетел другой самолет. Экран снова засветился. Морана глубоко вздохнула и сглотнула, убедившись, что ее голос остался ровным, и нажала на зеленый значок, приложив телефон к уху.

        – Ты неплохо устроилась как его шлюха, Морана, – прозвучал холодный голос ее отца. – У меня были планы на тебя.

        Морана стиснула зубы, но заговорила с намеренной ухмылкой.

        – Я уверена, что ты не звонишь, чтобы узнать подробности моей скандальной сексуальной жизни, отец. Ой, забыла спросить, как твой нос?

        Тишина.

        – Я знаю, что ты вышла из здания одна, – сообщил ей мужчина.

        Ах, верные шпионы. Конечно, за ней наблюдали люди.

        – И?

        – Тебя заклеймили предателем, Морана. Эта территория больше не будет для тебя безопасной. На тебя будут охотиться и привлекать ко мне для правосудия, если не убьют немедленно.

        Морана покачала головой.

        – Ты слишком заботишься о своей репутации, чтобы поступить так со мной, отец. Твоё имя для тебя все. Дочь спит с врагом? О, ты бы закопал новости так глубоко в землю, что они никогда не увидели бы белого света. – она остановилась, глубоко вздохнув. – Разве не поэтому новости о моем похищении нигде не афишируют?

        Морана услышала, как у отца перехватило дыхание. Он выждал паузу, затем замолчал, его акцент стал более выраженным.

        – Этот ебаный паразит! Он был негодным отродьем тогда и является таковым сейчас. Что, черт возьми, тебе он сказал?

        Интересно. Морана моргнула, глядя на небо, видя, как облака катятся над головой, ветер набирает обороты.

        – Что ты думаешь? – Морана блефовала, сдерживая голос, пытаясь понять, что еще она могла почерпнуть. – Я знаю, отец.

        Она слышала по телефону его дыхание, глубокие вдохи, явно пытающиеся сдержать волнение.

        – Ты знаешь все?

        – Да.

        – Тогда ты права, – наконец сказал он, его голос был таким холодным, что у нее по спине пробежала дрожь. – Я забочусь о своей репутации. Я слишком много работал, слишком много лет, чтобы позволить этому мешать.

        Морана нахмурилась, пытаясь собрать воедино все, что сказал ее отец.

        – Ты уже давно знаешь, не так ли?

        Она продолжала блефовать.

        – Да, давно.

        – Тебе следовало умереть, – повторил ее отец слова прошлой ночи. – По крайней мере, мне бы не пришлось иметь с тобой дело все эти годы.

        Морана молчала, позволяя ему говорить.

        – Ты отвергла меня, пристыдила, и теперь ты знаешь правду о нас. Ты не только себе подписала смертный приговор, Морана, но и ему тоже.

        Ее разум закружился не только из-за серьезности угроз, но и из-за того, что он сказал.

        – Правду о нас?

        Кого имел в виду ее отец?

        – Начиная с этого момента, ты для меня мертва.

        Линия оборвалась. Морана посмотрела на телефон, еще одна сильная дрожь содрогнулась по ее телу, мурашки по коже покрыли все ее руки.

        Она огляделась, впервые увидев уединенное место не как безопасное убежище, а как идеальное место, чтобы избавиться от мертвого тела. Ее чувства охватили ужас. Ее внезапно поразила срочность. Ей нужно вернуться в пентхаус, в безопасное место. Сейчас же.

        Сунув телефон в карман, она быстро встала и пошла к воротам кладбища на приличном расстоянии, за которыми ее ждала машина. Ускоряя свои шаги, она не теряла бдительности, оглядываясь по сторонам и поверх плеч, не видя в полной тишине ничего, кроме могил, травы и деревьев у дальнего края забора.

        Появились ворота из кованого железа, и Морана могла видеть свою машину немного дальше. С облегчением вздохнув, она побежала трусцой и покинула кладбище. Возможно, из-за того, что она была настороже для чего-то неуместного в сочетании с абсолютной тишиной, она услышала короткий звуковой сигнал, который иначе пропустила бы, приближаясь к своей машине.

        Звук раздался снова, как удар хлыста по земле, прежде чем встретился с плотью, заставляя ее сердце колотиться, когда кровь хлынула через ее тело во время цунами. Остановившись именно там, где она была, Морана упала на колени и наклонилась, чтобы заглянуть под свою машину, ее руки царапали грязь и ее тело было готово прыгнуть и бежать, если то, что она подозревала, было правдой. Это правда.

        Под ее машиной был прикреплен небольшой черный ящик, на нем мигала красная точка с каждым звуковым сигналом. Так как таймера не было, значит, им управляли дистанционно. Это означало, что кто-то наблюдал и ждал, когда она подойдет достаточно близко.

        Сердце забилось у нее в горле, адреналин наполнил ее организм, Морана оттолкнулась и встала, повернувшись и побежала обратно к кладбищу, не теряя дыхания.

        Кровь стучала в ушах, а мышцы голени горели. Маленькие камешки попали под подошву ее обуви, но она продолжала бежать, чувствуя боль в боку, когда земля под ее ногами начала грохотать.

        О боже, не сейчас. С рывком скорости, ни разу не оглядываясь, как только самолет взревел в небо, горячий порыв ветра ударил ее сзади, заставляя ее приземлиться. Жар опалил ее спину, когда она упала вперед, дыхание вылетело из нее, обнаженная кожа на шее и руках опалилась, когда ткань разорвалась на ее спине.

        Задыхаясь, Морана перекатилась на спину, морщась от боли, когда давила на чувствительную кожу, рана на ее руке снова кровоточила, грязь покрывала ее кожу, когда она оглянулась на ворота.

        Всхлип вырвался из ее груди. Ее машина. Горит в огне. Нет, боже, нет. Это зрелище осветило ее видение, высокое оранжевое пламя облизывало красный цвет ее машины, высасывая ее жизнь, превращая ее в обугленную черноту прямо на ее глазах.

        Слезы текли из ее глаз, когда она смотрела на единственную подругу, единственную постоянку, которая была у нее так долго, жестоко убитая, боль и ярость наполняли ее с каждым мгновением. Эта машина была ее свободой, спасением, спутником. Эта машина держала ее, когда она выкрикивала песни во все горло и когда рыдала, доставляя ее в безопасное место. Та машина. Ее машина.

        Морана посмотрела на неё, рыдания вырывались из ее груди. Это сделал ее отец. Его люди сделали это. В течение одной долгой минуты она смотрела на горящую массу металла, оплакивая ее одну долгую минуту. Затем похоронила боль глубоко внутри и позволила гневу взять верх.

        Мужчины должны были быть поблизости, чтобы убедиться, что она мертва, и получить доказательства для своего босса.

        Встав, она вытерла глаза и вытащила пистолет из-за пояса. Они хотели смерти? Она доставит это им на гребаном блюде с кровью на боках. Вытирая остатки всех слез, Морана позволила теплу проникнуть в нее и присела, медленно подбираясь к дороге изнутри, очищая свой разум от всех мыслей, игнорируя всю боль в своем теле.

        После нескольких минут приближения к краю показался черный внедорожник, на котором ездили головорезы ее отца, припаркованный на приличном расстоянии. Морана осталась пригнувшись, узнав их. Двое мужчин. Только двое мужчин отправлены разобраться с дочерью. Но двое из его самых близких людей. Очень жаль.

        Мужчины стояли возле машины, глядя на горящие обломки там, где они думали, что она будет. Ей нужно было разобраться с ними, показать собственный пример и передать отцу четкое послание. Никто не испортит и не причинит боли. Ни один из них. Никто.

        Она знала, что не сможет выстрелить в одного, не предупредив другого, и ее тело не выдержало бы драки с ранением, если бы ее заметили. Это должно быть быстро и эффективно.

        Сузив глаза, Морана направила пистолет на машину, а точнее на бензобак, чтобы получить четкий выстрел со своего выгодного положения.

        Ее рука слегка дрожала, но она удерживала ее. Показать пример. Сказать Дорогому папочке, чтобы он свалил.

        Глубоко вздохнув, Морана закрыла один глаз, прицелилась и выстрелила. Одну секунду внедорожник был цел, а через секунду взорван. Это было совсем не похоже на кино. Это было сделано за секунды.

        Она наблюдала, как отшатнулась ее рука, когда то же пламя облило машину и людей ее отца вместе с ним. Она упала на задницу, измученная, на холодную землю, не ощущая никакого удовлетворения, только пустоту. Она сидела там, скрытая от глаз, за двумя надгробиями, не желая ничего, кроме как отправиться в пентхаус и поспать. Но она не могла уехать. Не без машины, и не тогда, когда другие головорезы ее отца вполне могли быть поблизости.

        Трясущимися руками она положила пистолет и вытащила телефон, слезы снова текли по ее лицу. Она знала, что может позвонить ему. Она как-то тоже знала, что он приедет. Она бы не стала. Она снова была в беспорядке, и у нее не было привычки позволять ему помогать ей. Но тогда кому она могла позвонить? У нее никого не было.

        Открыв свои контакты, Морана уставилась на третий номер прямо вверху, номер, который она приобрела совсем недавно, и проглотила, набрав звонок, прежде чем она могла подумать об этом.

        Она прижала телефон к уху, подтянула колени к груди и невидящим взглядом уставилась в землю, когда звонила. Она закусила губу, решив повесить трубку, когда на звонок ответили, и раздался мягкий хриплый голос.

        – Морана?

        Она могла слышать удивление, беспокойство, заключенные в этом коротком слове, и это опрокинуло ее.

        – Амара, – произнесла Морана дрожащим голосом. – Я не знала, кому еще позвонить.

        – Я рада, что ты позвонила, но с тобой все в порядке? – мягкие тона Амары были полны беспокойства.

        – На самом деле, нет.

        – Тебе больно ? Скажи мне, где ты, я сейчас приеду.

        – Я... я в порядке, – икнула Морана. – Мне нужна твоя помощь. И была бы очень признательна, если бы ты никому об этом не рассказала, пожалуйста.

        – Не беспокойся об этом, – последовал немедленный ответ. – Просто скажи мне, что я могу сделать.

        – Мне нужно, чтобы ты меня забрала.

        Морана сказала ей это место, посоветовала быть осторожной и убедиться, что за ней не следят.

        – Я в десяти минутах езды. Сиди там, ладно?

        Морана кивнула, ее губы дрожали.

        – Спасибо.

        – В любое время, Морана.

        Она положила телефон рядом с пистолетом и

прислонилась к надгробию. У нее болела спина, кожа стала чувствительной от взрыва, но, к счастью, не обгорела. Она смотрела в небо. Итак, вот и все. Ее машина была сожжена. И она убила кого-то, тех двоих, впервые. Она никогда не думала, что это в ней есть. Хотя никогда не сопротивлялась причинению вреда парням, пытающимся причинить ей боль. Она никогда особо не задумывалась о том, убьет ли она людей и когда, не ради защиты, а из ненависти и мести. Но это у неё было.

        Она отомстила и не почувствовала угрызений совести. Она ничего не чувствовала. Не сейчас. Может, она почувствует позже, но в данный момент она была всего лишь одним гигантским пустым шаром. По крайней мере, стопка с ее отцом разбилась и сгорела. Она точно знала, что он хотел сделать, знала, что он попытается сделать это любыми способами, и ей нужно было подготовиться.

        Ее телефон загудел от входящего сообщения. Морана наклонила шею, чтобы увидеть, кто это

вспыхивает на экране.

        Тристан Кейн: Тск-цк, дикая кошечка. Ты должна была хотя бы позволить мне еще раз ударить твоего отца, прежде чем подписать мой смертный приговор. Теперь я должен взять на себя смелость. Где в этом веселье?

        Морана прочитала текст, и когда она нажала «Ответить», из нее вырвался смех. Как он вообще узнал? Ее отец что-то сделал? Помимо взрыва бомбы с намерением убить ее, то есть?

        Я: Черт. Я знаю, Верно? Я спросила у него,

как его нос.

        Тристан Кейн: Должно быть, это было красочно.

        Я: Он сказал в твою сторону много ругательств.

        Тристан Кейн: Не джентльмен, он.

        Морана улыбнулась, качая головой.

        Я: Это говоришь ты, мистер.

        Тристан Кейн: Я сказал тебе, что я не был

джентльменом в ту самую первую ночь.

        Морана вспомнила тот разговор в ту первую ночь в Тенебре, в особняке, с ножами у ее горла, а он прижался к ее груди.

        Я: Да, это так. Хорошо, что мне не нравятся джентльмены. Джентльмены со мной не справятся.

        Тристан Кейн: Я не думаю, что кто-то сможет с тобой справиться. Нет, если ты не хочешь, чтобы тебя трогали.

        Морана прочитала сообщение, ее сердце бешено заколотилось. Это, наверное, была самая приятная и вдохновляющая вещь, которую кто-либо когда-либо говорил ей, что она достаточно сильна, чтобы справиться с собой, что она выбрала, кому позволять обращаться с собой. Это было особенно удивительно, учитывая тот мир, в котором она жила.

        Я: Забавно, я собиралась сказать то же самое и о тебе.

        Входящий звонок Амары заполнил экран. Морана подобрала ее и быстро направила к ее месту. Ее ждало еще одно сообщение, сообщение, которое полностью отрезвило ее, вернув то, что ей удалось забыть на несколько блаженных секунд.

        Тристан Кейн: Думаю, мои охранники тебя боятся.

        И она прочитала это сообщение. Дважды.

Это было написано тем же дразнящим тоном, которым она не могла вообразить, что разговаривает с ним открыто, но ответ в ее сердце медленно пожирал пустоту.

        Я: Должны бояться. В конце концов, я только что взорвала машину и хладнокровно убила двух мужчин.

        Она отложила телефон, прежде чем он успел ответить, и увидела, как Амара вышла из-за деревьев. Другая женщина, сколь бы великолепна она ни была, была одета в мятую рубашку, джинсы и набивной шарф на шее, ее волосы были собраны в косой хвост, как будто она оделась в спешке.

        Этот факт согрел что-то внутри Мораны, что кто-то бросил все, что чтобы прийти за ней. Что-то тяжелое застряло у нее в горле, когда она увидела, что она подъехала ближе, и подняла руку, махая ей рукой.

        Она увидела, что движение Амары дрогнуло, когда другая женщина заметила внешность Мораны. Между грязью на ее коже и растрепанными волосами, слегка разорванной и грязной одеждой и невидимой неоновой вывеской, которая висела над ее головой и кричала «она несчастна», она была почти уверена, что Амара знала, что произошло что-то очень серьезное.

        В конце концов она остановилась перед Мораной и, не думая о грязи, траве или еще чем-то, упала на задницу, прислонившись к надгробию напротив нее. Молча, не спрашивая ни слова, другая женщина порылась в своей сумочке, достала запечатанную бутылку с водой и протянула ей.

        Морана сняла крышку, поднесла бутылку ко рту и выпила воду, испытывая жажду. Холодный напиток потек ей по горлу, заставив ее стонать от блаженства. Она не осознавала, насколько сильно хотела пить, пока не попробовала восхитительную воду.

        После того, как она насытилась, Морана вымыла руки и брызнула им на лицо, глубоко вздохнув, пытаясь как можно больше очиститься.

        – Это довольно красивое место для кладбища.

        Мягкие слова Амары заставили Морану взглянуть на нее. Увидев беспокойство в ее темно-зеленых глазах, Морана глубоко вздохнула.

        – Это. Однако лучший вид находится на другом конце. Возле ворот.

        Брови Амары приподнялись.

        – Я не думаю, что ты имеешь в виду сгоревшие машины.

        Морана усмехнулась.

        – Нет, я не имею в виду сгоревшие машины. Но мы должны поговорить о них, не так ли?

        – Только если хочешь, Морана, – хриплый звук Амары сделал слова еще слаще.

        Морана была почти уверена, что к этому моменту она была более чем наполовину влюблена в Амару. Для нее было невозможно не любить ее. И после всего, что она для нее сделала, она заслужила подруги. Как и Морана. К черту все, она собиралась завести подругу. То, что она потеряла все известное, не означало, что она не могла найти что-то прекрасное в неизведанном. С этой мыслью Морана прочистила горло.

        – Я недавно узнала много нового о себе и о людях вокруг меня, Амара. И все не то, чем кажется.

        Другая женщина наклонила голову, чтобы она продолжала, ни разу не прерывая. Морана слегка улыбнулась.

        – Я знаю о Луне, – сказала она ей, глядя, как ее глаза слегка расширились. – Я знаю обо всех исчезновениях и жертвах. Я знаю, что я тоже была одной из тех девочек, единственной, кого нашли.

        Амара заметно сглотнула и кивнула.

        – Да, ты была. Но не все это знают. Все было очень скрытно.

        Морана кивнула в ответ.

        – Я знаю, что эти похищения имеют какое-то отношение к Альянсу, возможно, даже к моему собственному похищению. И я знаю, что он не ненавидит меня за то, что я жива и здесь, когда его сестры нет.

        Глаза Амары наполнились слезами, когда она закусила губу. Но она не произнесла ни слова, и по какой-то причине эта преданность заставила Морану уважать ее еще больше.

        Морана продолжила.

        – Я знаю, что моему отцу нет дела до меня. Что-то большее, чем я, происходит с кодами, со всем. Я знаю это. Я знаю, что мой собственный отец ударил меня, разбомбил мою машину и чуть не убил меня. Но я не понимаю почему. Почему он это сделал?

        Амара сглотнула, ее темно-зеленые глаза сияли искренностью.

        – Мне так жаль.

        Морана кивнула.

        – Я только что убила двух человек, и когда мне не к кому было обратиться, я решила поверить в тебя. Я просто хочу, чтобы ты знала, что если ты решишь ответить взаимностью, я не предам тебя.

        Она помолчала, затем прямо заявила, ее сердце сжалось.

        – Мне не зачем предавать тебя, Амара. Человек, который должен защищать меня, хочет, чтобы я умерла, а человек, который должен был убить меня, защищает. Каким бы запутанным это ни было, я бы не предала этот поступок доброты. Я мало что знаю об этом, и то немногое, что я знаю, пришло от тебя, Данте и от него. Я не могу этого предать.

        Она глубоко вздохнула.

        – Но факт прост, я не знаю, кем был Тристан Кейн. Кто он. Помоги мне понять его.

Помоги мне бороться.

        Амара откинула голову назад и долго смотрела в небо. Морана дала ей время подумать, прежде чем другая женщина заговорила еще более мягким тоном.

        – Я знаю, почему он ненавидит тебя, Морана. Не потому, что он доверился мне. Он никому не доверяет. Он не подпускает к себе никого даже близко. Какими бы одинокими мы ни были, он самый одинокий из нас.

        Сердце Мораны сжалось, когда ее охватили воспоминания о дождливой ночи и стеклянных окнах.

        Она молча наблюдала, как по щеке Амары текла слеза, когда она продолжала говорить.

        – Данте знал правду, потому что он наследник. И в момент доверия, чтобы облегчить бессилие видеть, как его брат истекает кровью, но будучи не в состоянии что-либо с этим поделать, он рассказал мне. И я поклялась ему своей

жизнью, что правда Тристана никогда не ускользнет из моих уст.

        Морана услышала несказанное «но», парящее в воздухе между ними. Она прикусила язык, не желая прерывать момент. Еще одна слеза скатилась по лицу Амары.

        – Я вижу, как он смотрит на тебя. Несмотря на то, что я знала о тебе всю свою жизнь, я никогда не думала, что он будет таким, какой он с тобой.

        – Какой он со мной? – слова вырвались мягко, прежде чем она смогла о них подумать.

        Амара не смотрела на нее сверху вниз, продолжала смотреть на облака над головой, ее губы слегка скривились.

        – Живой.

        Морана почувствовала, как что-то проникает в ее сердце.

        – Другого слова для этого нет. Вот почему я не верю, что он действительно может причинить тебе боль. Потому что, почувствовав жизнь, ты на самом деле никогда не позволишь ей уйти, не так ли?

        Нет, она этого не сделает. Его настойчивые слова с утра дошли до нее. Я сделал тебе больно? Амара была права? Морана молчала, размышляя.

        – Ты мне нравишься, Морана, – наконец, Амара посмотрела на нее, ее глаза были полны решимости, но с болью. – Я бы очень хотела, чтобы ты была моей подругой. Вот почему я считаю, что должна тебя предупредить. Зная Тристана, зная, почему он так сильно ненавидит себя, он неизбежно причинит тебе боль. Не потому, что он этого хочет, а потому, что он не знает другого пути. Он прожил двадцать лет, не испытывая ни капли привязанности ни к кому, кроме Данте и меня. Даже ни грамма. Мы это знаем и принимаем. Ты уверена, что сможешь всё выслушать?

        Морана моргнула, ее сердце сильно забилось.

        – О чем ты меня спрашиваешь, Амара?

        Амара глубоко вздохнула.

        – Я хочу, чтобы ты знала причины, Морана. Я хочу, рассказать тебе, как женщина к женщине, как другу, но еще и потому, что я думаю, ты единственная, кто может спасти Тристана от самого себя. Для этого тебе нужно знать правду. Для этого тебе нужно понять и принять, что это будет совсем не просто, а сам Тристан станет самым большим препятствием на твоём пути.

        Ее руки слегка дрожали, Морана глубоко вздохнула, обдумывая слова Амары.

        – Правда изменит то, как ты его понимаешь, Морана. Это все изменит для тебя, но не для него. Ты все еще хочешь знать?

        Боже, это был беспорядок. Знать или не знать, вот в чем вопрос. Они говорят, что незнание – это блаженство. Простите, античный философ, невежество – отстой. Но как только она узнает, она никогда не сможет вернуться. Они никогда не смогут вернуться. Как это изменит отношения между ними? Как это изменит отношения между

 их семьями? И если он решил избавиться от нее, потому что она узнала правду, а он этого не хотел, что тогда? Она могла оставить все это позади и уйти. Нет, не могла. Уже нет. Не раньше, чем она узнала о себе все, о существовании чего не подозревала.

        Конфликт внутри нее, беспокойство, гнев, любопытство – все это сплеталось в узел, застрявший прямо в ее груди, отчего ее дыхание было тяжелым, а сердце болело. Ощущение скручивания охватило ее живот, когда Морана закрыла глаза, сделала глубокий вдох и кивнула.

        – Я хочу знать.

        Этими словами она решила свою судьбу. Она знала, что больше не будет прежней. С этими словами она откинулась назад и открыла глаза, ее руки снова задрожали, когда Амара медленно, мягко начала говорить.

Глава 17

Страх

Тристан, 8 лет.

Город Тенебра. 

 

        Он был напуган. Его здесь не должно быть.

        Тристан знал, что нарушает правило, даже когда поднимался настолько высоко, насколько позволяли его маленькие пальцы ног. Его короткое тело прислонилось к колонне, когда он попытался заглянуть в столовую большого дома. Это было большое пространство, с высокими лампами в каждом углу комнаты, ярко освещавшими все помещение, с боковыми столиками, расставленными у стен. В центре стоял длинный коричневый стол с двадцатью стульями с каждой стороны и двумя в изголовьях. Стены были из того же

камня, из которого был сделан большой дом, название которого он не мог вспомнить, а занавески были темно-синего цвета.

        Тристану понравился цвет. Комната ему тоже понравилась. Раньше он был в этом доме только дважды, оба раза, когда Босс устраивал вечеринку. Его мать помогала все организовывать. Тристан очень хотел увидеть это собрание за ужином, в то время как его отец защищал Босса. Это была очень важная работа, Тристану говорили достаточно раз.

        Вот почему его мать всегда оставляла его в саду поиграть и никогда не пускала в дом. Два раза он пробирался внутрь, просто бродил по большим залам и сбегал обратно, боясь, что кто-нибудь увидит его и пожалуется. Тристан был достаточно взрослым, чтобы понимать, что, если жалоба когда-нибудь достигнет Босса, у него будут большие проблемы. Босс не убивал маленьких мальчиков, по крайней мере, он слышал, но он наказывал их, как считал нужным.

        Тристан не хотел быть наказанным. Хотя он пробирался сюда раньше, прошло очень много времени с тех пор, как он входил в дом. Он действительно должен был уйти, но его ноги оставались приклеенными, пока он смотрел на зал. Сначала его похождения были из любопытства. Однако на этот раз это было ради информации.

        Ему никто ничего не говорил, так как он был недостаточно взрослым, чтобы ему рассказывали взрослые вещи. Это не значило, что он не знал. Он знал. Он видел. Он слышал. Он чувствовал. Так много боли. Так много вины.

        Его младшая сестра пропала, и это его вина. Ее защита была его обязанностью; ее безопасность его ответственность. Прошло семнадцать дней, а о ней ничего неизвестно.

        Тристан все еще помнил ночь так отчетливо, что это была яркая картина в его голове. Он помнил, как щекотал свою маленькую Луну, когда она хихикала самым сладким голосом, смеясь вместе с ним в своей белой пижаме с красными сердечками на них. Он помнил ее большие зеленые глаза, которые смотрели на него с такой невинной любовью, с такой преданностью, что ему всегда было смешно в груди. Он помнил, как залезал на ее кровать и обнимал ее, желал спокойной ночи, помнил ее мягкий детский запах, когда она сжимала его волосы в крошечный кулачок.

        Она была самой красивой младшей сестрой в мире. Тристан поклялся, что в первый момент, когда он увидел ее розовое сморщенное лицо и держал ее крошечное тело в своих тонких руках, он всегда будет держать ее в безопасности. В конце концов, он был ее старшим братом. Так поступали старшие братья. Они защищали своих

младших сестер любой ценой.

        Однако в ту ночь он потерпел неудачу. Он не знал как, но каким-то образом он потерпел неудачу. Ее окна были заперты, он сам их запер. И единственный способ войти в ее комнату, это через него. Даже его мать не могла пройти через дверь, не разбудив его, чтобы проверить свою сестру.

        В ту ночь он обнял ее, пожелал спокойной ночи, как в любую другую. А утром ее кровать была пуста. Окна были заперты. Он ни разу не проснулся за ночь. Как будто она бесследно исчезла, и почему-то он заснул, когда ей был нужен ее старший брат. Он подвел ее.

        Дыра ее отсутствия пожирала его. Он просто хотел ее вернуть. Хотел почувствовать этот детский запах на ее коже, услышать ее хихиканье и просто обнять ее. Он так по ней скучал.

        Тристан тихонько вытер слезы, катившиеся по его щекам, длинными белыми рукавами. Его отец научил его никогда не плакать. Он был большим мальчиком и, если хотел быть сильным, никогда не должен плакать.

        Тристан старался. Он очень старался не делать этого. Но каждую ночь он смотрел на маленькую пустую кровать напротив своей комнаты, и слезы текли по нему. Каждую ночь он слышал, как отец выкрикивает обвинения и кричит от боли на мать, и слезы текли по нему. Каждую ночь он слышал, как мать пытается успокоить отца с такой болью в собственном голосе, и слезы текли по нему. В эти дни все плакали. Он просто позаботился о том, чтобы его родители никогда не узнали, что он тоже плакал.

        Утром он смывал все улики и молчал об этом. Никто не знал, что он закрывал глаза и каждую ночь шептал молитвы за свою младшую сестру. Он молился, чтобы она вернулась. Он молился, чтобы она была в безопасности, в тепле и сыта. Он молился, чтобы она не скучала по нему

слишком сильно. Он так много молился, и так устал.

        Необходимость что-то сделать, что-нибудь толкнула его. И хотя никто ему ничего не сказал, у него были острые уши. Прошлой ночью он слышал, как отец кричал на его мать о каком-то заговоре, который забрал Луну и многих других

девочек из города. Его разозлило то, что другие старшие братья чувствуют себя так же, как он, беспомощными и обиженными. Тристан все это слушал, глядя на дождь за окном, вспоминая, какой счастливой он делал Луну.

        Он снова надеялся на счастье. Но семнадцать дней, это долгий срок для молчания, и хотя он никогда не подумал бы о возможности того, что с ней случится что-нибудь плохое, он знал, что его родители думают. А потом его отец упомянул девочку, которую нашли. Единственная девочка, которая вернулась домой.

        Вот почему Тристан пробрался внутрь. Тристан пришел повидать девочку. Он пришел посмотреть на того, кто вернулся, когда его Луна все еще была потеряна. Он просто хотел ее увидеть, может, узнать что-нибудь о том, что случилось с его сестрой. Он хотел знать, была ли она с ней; если она видела Луну.

        Когда Тристан спрятался за колонной, он позволил своим глазам бродить по холлу, наблюдая за людьми, наблюдая за ними. Всего было десять мужчин, включая охранников и одну женщину. Его отец всегда говорил ему помнить лица. Лица в их бизнесе, как он учил маленького Тристана, были секретами. А секреты – это оружие, которое когда-нибудь можно будет использовать.

        Его мать всегда говорила ему читать по глазам. Она говорила, что глаза – это зеркало души. Вот почему Тристан знал, что у его младшей сестры самая чистая душа из всех, кого он когда-либо встречал. Вот почему Тристан знал, что душа его отца становилась все чернее с каждым днем, когда Луну не находили. Вот как Тристан узнал, что душа его матери умирает под тяжестью всей боли.