Текст книги "Хищник"
Автор книги: РуНикс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)
– В какой позе вам нравится, когда вас трахают, мисс Саммерс?
У нее перехватило дыхание. Она заметила непристойных мужчин в комнате, которые начали смеяться над ней. Она почувствовала, как ее тело вспыхнуло от гнева, кровь хлынула по ее телу торнадо, ее грудь сжалась, а кулаки образовались в кулаки под столом. И сквозь пелену красного она увидела то, что внезапно заставило ее задуматься.
Его глаза. Эти великолепные голубые глаза, не смеющиеся, не жестокие, даже не горячие. Просто совершенно пустые. Его лицо было жестоким. Он не смотрел.
Внезапно вернулась ясность. Он подстрекал ее. Пытался выкинуть из игры. Сознательно делать то, что она явно разозлила. Она передавала ему пистолет, чтобы выстрелить в нее.
Морана моргнула, сделала небольшой вдох, чтобы остыть, и намеренно скривила губы, подражая ему. Она позволила своему телу вспомнить то время, когда его пальцы были внутри нее, его горячее дыхание на ее шее, его член
прижимался к ее спине. Она бросила на него горячий взгляд из-под ресниц и пробормотала низким сексуальным голосом, который только
что трахнули в спальне.
– Так, что буду чувствовать его каждый раз, при ходьбе.
Что-то резкое вспыхнуло в его глазах на секунду, прежде чем оно исчезло. Она бы пропустила это, если бы моргнула. Но она не моргнула. Она видела и знала, что он вспомнит вопрос, который задал ей у стены дома ее отца. Вопрос, на который она не ответила за него.
Один из пожилых мужчин с колючими усами громко присвистнул и сказал:
– Пойдем со мной сегодня вечером, детка. Ты будешь чувствовать его до следующего месяца.
Все засмеялись. Гребаный ублюдок. В данный момент она трахала другого придурка, так что ее график был занят.
Тристан Кейн не отреагировал ни на кого из мужчин, просто вернул ей пистолет. Шесть выстрелов. Шесть вопросов. Это был ее последний. Морана обдумывала вопрос минуту, прежде чем тщательно его сформулировать.
– Что случилось после разрыва Альянса?
Она должна была знать, что он не ответит, если не захочет.
– Обе стороны расходились во мнениях по вопросам, но не хотели войны. Альянс распался.
Морана выдохнула и на секунду закрыла глаза. Она упустила свой шанс. Она упустила единственный шанс заставить его ответить на несколько вопросов и при этом обнажила руку.
Она вернула ему пистолет, когда внезапно ее сердце начало бешено колотиться. Это был последний выстрел. Последний вопрос. И что– то подсказывало ей, что он не станет его тратить. Морана почувствовала, как ее сердце стучит в груди, когда он впервые поднял пистолет, откинувшись на спинку стула, полностью расслабленный, но готовый броситься в бой, дуло было направлено в ее грудь. Его намерение выстрелить ей в сердце стало очевидным, если она даст ответ, который ему не понравился.
Ее руки дрожали, когда она держала их вместе, крепко стиснув зубы, а ее взгляд был прикован к его синему.
– Что ты знаешь о моей истории и Альянсе?
Морана почувствовала, как у нее перехватило горло. Она знала. Господи, она знала. Она знала, что его сестра была одной из пропавших без вести девочек. Она довольно быстро выяснила это в своих исследованиях, зная, что это было двадцать два года назад, что могло бы дать ему восемь. Однако она не знала, что было общего с Альянсом.
Но когда она посмотрела на него, посмотрела на мужчин в комнате, все старше его, все боялись его, уважали его – Хищника в мире, где репутация была важнее жизни, никто из них ничего не знал о Тристане Кейне, сердце Мораны
сжалось.
В ту дождливую ночь он поделился с ней воспоминаниями о своей сестре. Он добровольно поделился этим воспоминанием в одинокую ночь, когда одинокий мужчина с одинокой женщиной давал ей перемирие, передышку на несколько часов.
Он приставил пистолет к ее сердцу, и его глаза оставались твердыми и холодными, но Морана знала, что она не могла умереть, зная, что она предала то прекрасное, сильное воспоминание, которое у нее было. Он подарил ей что-то невероятное в ту ночь, то, за что ее душа была безмерно благодарна, и она не могла предать это из-за собственных средств, не могла отплатить ему за это маленькое перемирие, несмотря на его ненависть, этим предательством.
Он зажег для нее маленькую лампочку. Она не могла ее затушить. Сердце сжалось от страха, решение было принято, Морана затаила дыхание и закрыла глаза, сохраняя молчание. Тишина. Воцарилась полная тишина. В ушах не было ни звука, кроме ее собственной крови. Ничего, кроме темноты за закрытыми веками.
Она знала, что каждый мужчина в комнате затаил дыхание, ожидая, пока пуля пронзит ее сердце, зная о пульсации крови в ее теле. В момент столкновения со смертью, той самой смерти, которую она размышляла всего несколько дней назад, она поняла, что не хочет умирать. Она не хотела умирать, когда впервые в жизни начала жить, из-за того самого человека, который держал пистолет у ее груди.
Ее сердце билось отрывисто, делая столько ударов, сколько могло, прежде чем оно было вынуждено остановиться. Ее трясущиеся руки сжимали подлокотники стула, пот катился по позвоночнику.
Она ждала вздоха. Второй. Другой. И вдруг громкий хлопок заставил ее вздрогнуть. Ее сердце остановилось, прямо перед ней, глаза распахнулись на громком вдохе. Ее зубы заскрипели от боли, когда огонь обжег ее руку, пламя лизало ее плоть, а агония прожигала ее.
Морана посмотрела на кровь, пропитанную тканью ее платья, не на груди, где она ожидала ее увидеть, а на внешней стороне руки.
Ей прострелили руку с внешней стороны. Прямо на том месте, где был синяк. Пуля не попала даже ей в руку. Это была просто ссадина. Он не убивал ее. Даже не ранил ее сильно.
Ее глаза метнулись к нему, чтобы найти что-то совершенно нечитаемое в его глазах, его взгляд тяжелый и напряженный, в котором было что-то, для чего она не знала названия. Она узнала ярость, ненависть, но было что-то еще, что-то такое живое, чего она не узнавала. Это пульсировало между ними, заставляя ее осознать, насколько полностью он контролировал, и внезапно плотина прорвалась.
Его глаза держали ее в ловушке, синий свирепый в этой чуждости. Ее дыхание прерывалось, она смотрела на него, недоверие охватило ее, потому что он указывал на ее грудь.
Правило игры было: ответить или умереть. И все же ее просто заделу в ушибленную руку. Один из мужчин убьет ее, потому что они играли по правилам. После всего ей нельзя было позволить уйти живой. Но она знала, что уйдёт. Потому что он решил, что она будет жить. Потому что он стрелял в нее, и мужчины не могли с этим спорить.
Их глаза оставались прикованными к столу, его рука свободно держала пистолет, а ее рука прижалась к ее кровоточащей руке, живот сжался в узел. Она должна рассердиться. Она должна почувствовать себя преданной. Она должна почувствовать ненависть. Она должна почувствовать облегчение, что осталась жива при таком приближении. Она должна почувствовать себя неуверенно. Она должна быть неуверенной в том, что должно произойти. Она должна была, могла так многое почувствовать ...
Но когда она сидела там, наблюдая за ним, после того, как она не сказала ни слова в этих джунглях охотников, чтобы он казался менее чем смертоносным, она удивилась самой себе. Морана не испытывала ни одной из этих эмоций. От этого ей почти захотелось улыбнуться. Почти. Она должна была многое почувствовать, но то, что она
почувствовала, было изменением. Что-то изменилось в тот момент, когда она предпочла промолчать, вместо того чтобы говорить, потеряв свою жизнь, и он решил выстрелить ей в руку, а не в сердце, сохранив ее жизнь. Что-то между ними изменилось, как в ту ночь в темноте, на этот раз среди толпы смертоносных людей. Она чувствовала связь между ними, которую так сильно пыталась отрицать, чувствовала, как она катится по кругу, углубляясь, сгущаясь, заглушая каждую тень, встречавшуюся в ее разуме, подавляя каждую частичку неуверенности.
Она решила не предавать его этим людям. Он решил не позволять ей умереть. Она не хотела об этом думать. Не хотела думать о последствиях. Не хотела признавать их связь, которая просто продолжала складываться между ними снова и снова, что-то фундаментальное изменило их оба решения. Потому что она поняла, что не только она была безрассудной между ними. Вещи, в то же время, изменились. Сегодня вечером, они оба нечаянно решили для себя кое– что очень важное.
Глава 15
Раздевание
Она истекала кровью.
Капля крови скатилась по ее руке.
Морана повернула голову и с легким восхищением наблюдала, как капля покатилась по изгибу ее локтя, оставив новую красную полоску на ее коже. Ее глаза следили за одинокой каплей, которая плавно спускалась вниз, по тыльной стороне ладони, по пустому безымянному пальцу, прямо к кончику. Она висела на ненадежном краю, покачиваясь, дрожа в слегка прохладном кондиционированном воздухе, борясь с гравитацией изо всех сил, продолжая цепляться за ее кожу.
Она проиграла. Капля проиграла битву с силой, которая была намного сильнее, чем она, силой, которую она даже не понимала, и упала на чистый пол лифта, разбрызгиваясь в поражении, омрачая чистые белые линии своим багровым оттенком.
Другая капля заняла свое место и присоединилась к своей сестре на полу. И ещё одна.
Морана мгновение смотрела на каплю крови, ее рука пульсировала там, где была открыта рана от пули, всего вечера и его последствий, наконец, медленно проникали в ее сознание. То, что она выбралась из казино живой, было само по себе чудом. То, что она осталась живой, сохранив только ссадину, было большим чудом.
Но теперь, в уединении собственного разума, когда адреналин оставил ее тело холодным и логика укоренилась, Морана сглотнула. Потому что там, на том месте в темном казино, она сделала выбор, выбор, о котором она даже не подозревала до этого момента. И ее выбор спровоцировал решение в мужчине, который стал проклятием ее существования. Если бы это был частный выбор, известный только ей самой, она бы не волновалась так сильно. Это наверняка сбило бы с толку, но было бы намного лучше знать, что знание ее выбора лежит исключительно внутри нее.
Но это было не так. Мало того, что ее выбор был очевиден для него, он был очевиден и для нее, и она не могла представить, что ему это нравилось больше, чем ей сейчас. Честно говоря, она понятия не имела, что, черт возьми, это могло вообще значить.
Двери лифта открылись, отвлекая ее от мыслей, и Морана глубоко вздохнула и вышла в гостиную, где горизонт города сверкал, как разноцветные бриллианты, за огромными окнами. Держа руку поднятой, останавливая кровь, она пошла прямо на кухню, бросила сумочку и телефон на стойку и вытащила чистое кухонное полотенце со стойки. Включив кран, она намочила полотенце и медленно очистила рану, шипя от небольшой боли, вызванной давлением, прежде чем сильно прижать полотенце к руке.
Боль поднялась по ее плечу и спустилась до пальцев, и она стиснула зубы, дыша ровно, когда боль утихла до слабой пульсации, кровь уже уменьшилась.
Прижав полотенце к руке и глядя в окно, Морана позволила мыслям перенестись к тому моменту в казино, моменту после того, как он выстрелил в нее. К моменту, когда человек, который привел ее, возразил, что она не получила пулю, во многом к согласию других присутствующих мужчин.
Морана вспомнила, как Тристан Кейн гладко посмотрел на мужчину и просто приподняв бровь, откинувшись на спинку стула. Она вспомнила, как тишина в комнате стала напряженной, когда она затаила дыхание, не зная, отпустят ли ее эти люди.
А потом заговорил Тристан Кейн, не отрывая взгляда от мужчины позади нее.
– Уезжай.
Ей потребовалось мгновение, чтобы понять, что он с ней разговаривает. Но на этот раз ей не хотелось сидеть сложа руки и спорить с ним. Взяв ключи, Морана отодвинула свой стул назад, наблюдая все это время, но не за людьми в комнате, а за Хищником, пока он смотрел за остальными, его тихий взгляд заставлял любого сделать шаг, чтобы остановить ее. Ни один мужчина не двинулся с места.
С сердцем в горле, она быстро вышла и бросилась к своей машине, не позволяя себе ни секунды даже подумать о том, что произошло. Дорога к квартире была короткой, и теперь, стоя в безопасности этих стен, Морана не имела ни малейшего представления о том, что должно было произойти.
Она не могла представить, что произошло в казино после ее ухода. Часть ее задавалась вопросом, столкнулись ли шестеро мужчин с Тристаном Кейном. Другая часть ее трепетала перед властью, которую он действительно имел в
толпе.
Что-то слышать и что-то видеть, две совершенно разные вещи. И, увидев неподдельный страх в глазах мужчин намного старше и опытнее, чем ее отец, впервые до Мораны дошло, по– настоящему осенило, с кем она имеет дело.
По ее спине пробежала дрожь. Те люди в казино всю свою жизнь имели дело с кровью и песком и боялись Тристана Кейна. Морана не могла даже понять, что он, должно быть, сделал, чтобы увековечить этот страх в таком молодом возрасте.
Оглядываясь назад, она могла видеть, насколько глупой она была, подкрадываясь к нему, чтобы убить. После своего сегодняшнего трюка она не знала, вернется ли он и наконец убьет ее, или избавится от нее, или отправит ее обратно к отцу с аккуратным маленьким поклоном.
Боже, она была совершенно не в своей тарелке. И это напугало ее до смерти.
Внезапный звук открывающегося лифта заставил ее вздрогнуть. Ее сердце забилось быстрее. Он был здесь.
Потребовалось усилие, чтобы не броситься в гостевую спальню и не запереть дверь. Впервые она была настолько сбита с толку, что захотела бежать. Вместо этого, развернувшись на месте, она повернулась лицом к дверям лифта. И почувствовала, как ее дыхание перехватило у нее в горле на середине вдоха.
Тристан Кейн стоял там в полумраке, его пиджак отсутствовал, рукава закатаны, ноги расставлены в стороны, и тени играли на его жестком лице в свете снаружи.
Но дыхание у нее перехватило не от этого. Нет. Это были его глаза. Голубые, великолепные глаза. Сверкающие.
По ее спине пробежал какой-то дрожь, отчего мурашки по коже полетели по всем рукам, сердце взорвалось в груди, когда рука, держащая полотенце, упала. Полотенце упало из ее слабой хватки на пол, и Морана не могла оторвать глаз, чтобы даже посмотреть вниз, чтобы увидеть, кровоточит ли ее рана.
Она оставалась неподвижной, глядя на него. Он оставался неподвижным, наблюдая за ней. Тишина. А затем он сделал шаг вперед. Ее ноги назад. Его глаза вспыхнули при ее непроизвольном действии, его следующий шаг был медленнее и медленнее. Сердце колотилось, впервые после встречи с ним, Морана не могла стоять на своем.
Ее ноги шли назад сами по себе, что-то глубокое внутри нее пробудило все инстинкты выживания, когда он приблизился. Какое-то глубоко укоренившееся чувство самосохранения заставило ее ноги двинуться, прежде чем она смогла даже обработать действие.
Глаза прижались к ее собственным, его следующие шаги почему-то казались более агрессивными, его гибкое тело текло в движениях, одежда вежливости не делала ничего, чтобы замаскировать животное в нем, подчеркивая это еще больше.
Все внутри нее восставало от мысли о том, что ее преследуют, но она не могла удержать ноги от обратного движения, ее грудь слегка вздымалась, руки дрожали, будь то от страха, трепета или чего-то еще, чего она не знала. Ее эмоции представляли собой неразличимую массу чего-то и всего в данный момент.
Морана сделала последний шаг назад, чувствуя за спиной столешницу, отделяющую кухню от обеденной зоны, прохладную гранитную столешницу, прижимающуюся к основанию ее позвоночника, заставляя небольшую дрожь пробегать по ее телу. Она стиснула челюсти, ее пульс мстительно бился в ее теле, пульсируя повсюду, пока она не спускала с него глаз.
Он останавливался в нескольких шагах от неё. Но он этого не сделал, просто продолжал преследовать, его тело было расслабленным, но контролируемым.
Морана глубже вжалась в столешницу. Ему нужно остановиться. Он этого не сделал. И хоть убейте, она не могла произнести ни единого слова, не потому, что его глаза впились в нее, бросая взгляд на вещи, о существовании которых она даже не подозревала.
Он вошел прямо в ее личное пространство, так близко, что ей пришлось запрокинуть голову, чтобы держать их глаза закрытыми, так близко, что кончик ее груди касался его твердого тела, когда она вдыхала, ток пробегал по ее сердцу, даже когда она наклонялась, наполовину склонившись над стойкой.
Его глаза блестели, когда тени танцевали на его лице, заставляя его выглядеть еще опаснее, чем он был. Его великолепные голубые глаза с расширенными зрачками говорили, что он не контролирует сейчас, не так, каким он был весь день что она следила за ним.
Боже, ей нужен контроль. Ей нужно было дышать. Заставить себя сосредоточиться на тупой пульсирующей боли в руке. Moрана сломала взгляд, отводя глаза, и поворачивая свое лицо в сторону.
Ее лицо не повернулось даже наполовину, когда его руки взлетели, опускаясь по обе стороны от нее на стойку, полностью заключив ее в клетку. Его грудь прижалась к ее, не полностью, но достаточно, чтобы трение их дыхания сводило ее с ума, теплый жар его твердых мышц контрастировал с холодным гранитом на ее спине, его дыхание слегка касалось ее макушки.
Ее сердце бешено колотилось, пульс трепетал, как птица, внезапно пойманная в клетку, ее пальцы вцепились в столешницу рядом с ней, сжимая холодную плиту, от желания прижать ладонь к движущейся твердой груди. Желание почувствовать соблазнительный аромат того мускуса, которым он всегда пах, было на ее языке, даже более глубокое.
Какого черта она вообще думала об этом, особенно после сегодняшней ночи?
Ее яремная вена была открыта ему в течение долгого времени, но больше из-за обстоятельств, а не по собственному выбору. Не этой ночью. Ее сердце взбунтовалось.
Внезапно она почувствовала его руку на своей шее, целиком обхватив ее челюсть, когда он повернул ее лицо к себе. Дюйм. Всего на дюйм.
Его дыхание коснулось ее лица, когда ее глаза снова впились в него из-за какого-то внутреннего принуждения, которое она не могла понять. Его глаза лихорадочно искали ее, пылали, в то время как его лицо оставалось жестким и холодным, дихотомия в мужчине одновременно раздражала и очаровывала ее.
Полностью откинув ее голову назад, он сделал последний шаг, сокращая расстояние между их телами, его полутвердая эрекция прижалась к ее животу, а ее грудь полностью прижалась к его торсу. В ответ ее соски покрылись камешками, а позвоночник выгнулся из-за столешницы. Она держала руки рядом с собой, сжимая эту плиту, удерживая губы закрытыми с
преднамеренным усилием, решив не нарушать молчание между ними, не уступать хотя бы в одном случае.
Но на самом деле это не было соревнованием, потому что на следующем вздохе он заговорил, и его голос виски омыл ее губы.
– Я не знаю, свернуть тебе шею или выебать из тебя всю жизнь, – этот голос захлестнул ее чувства так низко, что ей захотелось закатить глаза и бессмысленно откинуться на стойку.
Его слова дошли до глубины души. Морана выпрямила позвоночник, движение ее лица
бесконечно приблизилось к его, их тела были прижаты друг к другу, она могла чувствовать каждое углубление каждого кубика на своем собственном теле, чувствовать разрез мускулов, который он использовал, чтобы запугать ее.
Морана впилась в него взглядом, ее глаза сузились, кровь стала горячей от гнева и возбуждения.
– Хочешь прикоснуться ко мне, мистер Кейн? – она заговорила так же тихо: – Ты говоришь мне правду.
Его лицо закрылось так быстро, что Морана не заметила бы его в мгновение ока. Весь гнев, все, что было на его лице? Ушло. Просто так.
Его глаза остались на ней, пламя сдерживалось, но не исчезло, когда его пальцы сжали ее челюсть, поднимая ее вверх, пока ей не пришлось встать на цыпочки, чтобы приспособиться.
Он наклонился, его губы почти соприкоснулись с ее, когда его глаза укололи ее, как холодные кусочки льда, его челюсти сжались так сильно, что щетина казалась еще более выраженной.
– Не надо. Когда-либо. Пытаться. Меня. Блядь. Контролировать.
Морана почувствовала, как ее тело задрожало от рокового тона в его голосе, по тону которого стало ясно, что её действия были неправильными. У нее не было на него рычагов давления. Абсолютно никаких. И подумать только, что его похоть сработает, так как все равно никто не делал этого.
Никто не мог сдерживать этого человека, чтобы заставить его сделать то, чего он не хотел. Но пробовал ли кто-нибудь такое? То, как он отреагировал с такой ледяной страстью, определенно подразумевало это.
Но играя с огнем, как она это делала регулярно в эти дни, Морана слегка ухмыльнулась и намеренно прижалась к его бедрам, двигая ими плавными движениями. Она почувствовала, как он автоматически ответил, толкаясь ее в живот, жестко, ее клитор сжался от нужды, когда его дыхание захлестнуло ее рот. Ее губы дрожали, когда влага затопила ее ноги, ее соски сжались о его твердый и невероятно теплый пресс, ее тело было живым, чертовски полным ощущений.
Пытаясь сохранить спокойствие, она пристально улыбнулась, коснулась носом его носа, насмехаясь над интимным поцелуем, и заговорила поверх его губ.
– Тогда я предлагаю тебе контролировать себя, дорогой.
Уголок его губы чуть шевельнулся, прямо над этим восхитительным шрамом, его бедра качнулись в нее в последний раз, прежде чем он внезапно отодвинулся. Уже на полпути через комнату его брюки явно были натянуты, его поза бесстыдна, когда он пристально рассматривал ее.
Ощущение, будто она только что проиграла игру, в которую они не подозревали, что играли, неспособная понять, что в нем заставляло ее вести себя, как распутное животное, ищущее острых ощущений. Морана сглотнула и повернулась к комнате для гостей, уходя так быстро, как только могла, не создавая впечатление, что она бежит, что она и была на самом деле.
Она чувствовала, как он смотрит на нее, отступая назад до самой комнаты, и держала голову отведенной, закрывая за собой дверь, закрываясь от его глаз.
Сделав свой первый глубокий вдох за несколько минут, Морана встряхнулась и пошла в ванную, закрыв за собой дверь, хотя в ней не было замка. Однако он никогда раньше не заходил в эту комнату, так что она не особо беспокоилась о его поступках. Несмотря на все его властные манеры, он, казалось, был склонен к ее уединению, что она не могла не одобрять.
Сняв окровавленное платье, Морана позволила ему упасть на пол с «шлепком» и посмотрела в зеркало, проверяя свою руку.
Кровотечение остановилось, как и боль. Это была просто пульсирующая рана, ничего не вылечить от нескольких бинтов-бабочек и небольшого сна. Решив сначала принять душ, а затем пойти на кухню, Морана подошла к стеклянной кабине в конце уютной ванной комнаты и повернула ручку, чтобы согреться.
Она ступила под брызги, позволяя теплой воде стекать по себе, чувствуя, как пот и грязь дня стекают в канализацию вместе с изнеможением, осторожно, защищая свою раненую руку от брызг. С закрытыми глазами, запрокинутой головой, она позволила воде смочить ее темные волосы, ласкать мышцы, выпуская дыхание, которое задерживала весь день. Ее разум воспроизвел то, что произошло снаружи, то, что она почти хотела, чтобы произошло.
Она его видела. Глаза пылают, тело дрожит от этого тонкого контроля, его агрессия, его физика, его внимание, все на ней. Она видела его, и, как и в любой другой раз, что-то в ней откликнулось на этот зов дикого животного. Только на этот раз он был громче, чем когда-либо прежде, более пылким.
Дрожь пробежала по ее спине, хотя горячая вода текла по коже... Именно тогда она это почувствовала. Его глаза.
Она замерла, ее едва успокоившееся сердце снова ускорилось, когда вода хлынула по ее телу. Она внезапно осознала поток, все свое сознание человека, стоящего у стеклянной двери. Человек, который ни разу не заходил в гостевую спальню.
Мужчина, который теперь небрежно прислонился к душевой кабине, наблюдая за ней твердыми, настойчивыми глазами пантеры. Босиком, но все еще одетым в эту одежду.
Это был именно тот момент, когда она поняла, глядя на его ноги, что, по какой-то причине, из-за которой ее соски покрылись камешками, что она голая. Полностью голая. Впервые она была обнаженной перед его глазами.
Ей это не нравилось, не нравилось, как он смотрел на нее без одежды, без очков, без ничего. Голая. Она чувствовала себя разбитой. Разоблаченной. Кровоточащей.
И он стоял там, слушал ее кровь, наблюдал за ней.
Она попросила его взять себя в руки, и все же он стоял с такой же выпуклостью в брюках.
Морана вдохнула, прикусив щеку изнутри, и повернула голову к нему лицом, избегая всяких мыслей, и властно приподняла бровь. Ой-ой. Ее бровь коснулась линии волос; его рука ударилась о стеклянную стойку. А потом он перешёл к действиям.
Выпрямившись со своего места, он вошел, уменьшив ранее большой душ до чего-то гораздо меньшего. Его высокая широкая фигура затмевала стены и потолок. Пар кружился вокруг него, цепляясь за его тело и смачивая ткань рубашки. Морана в восторге смотрела, как капля воды сконденсировалась на его напряженной шее, рядом с этой раздражающей веной, и скатилась по его коже в его теперь полностью прозрачную рубашку.
Впервые в этой непосредственной близости Морана ясно увидела тени татуировок, усеянные его многочисленными шрамами. Она никак не могла стоять перед ним обнаженной, пока он был прикрыт. Ни за что.
Прежде чем он успел пошевелиться, Морана положила руки на влажный воротник и с силой потянула за его рубашку, оторвав пуговицы, и они рассыпались по полу, полоска плоти обнажилась перед ее глазами, когда его руки поднялись, чтобы схватить ее запястья. Его глаза воспалились.
Весь тот холодный контроль, свидетелем которого она была пять минут назад... испарился.
Босиком, он шагнул вместе с ней под брызги воды, толкнул ее спиной к стене и повернул. Ее передняя часть была вдавлена, как в отцовском доме.
Ее сердце колотилось в груди так быстро, что она чувствовала пульс в ушах, его тело не прижималось к ней, а вот здесь, прямо здесь, паря позади нее. Он был так близко, что ей нужно было только немного откинуться назад, чтобы коснуться его кожи. Желание сделать это было таким сильным, что она поднесла руки к стене и осталась неподвижной.
И впервые она почувствовала его руки на своей голой коже. Его грубые, большие руки на ее коже.
Резко втянув воздух, Морана почувствовала, как его рука сжимает ее шею сзади, а другая ласково перемещается по позвоночнику, чтобы убаюкивать ее ложным чувством безопасности. Вместо этого ему удалось только скрутить ее покрепче, вода падала на них боком, на бок ее здоровой руки, в то время как раненая оставалась сухой.
Морана знала, что может остановить его, если захочет. Вот только она не хотела. Где-то по пути ей стало так хорошо с желанием его, так хорошо с этой похотью, что она чувствовала, что эти течет через ее кровь, что она могла признаться в этом самой себе. Это не заставило ее ненавидеть себя меньше, но пьянящий прилив ощущений, когда его грубые мозолистые руки двигались по ней, заставил ее желать этого.
Она почувствовала, как он наклонился , его губы коснулись раковины ее уха, когда он мягко прошептал ей в кожу, его рука скользнула вниз к основанию ее позвоночника, медленно опускаясь к ее заднице с уверенностью.
– Это тело принадлежит мне, мисс Виталио, – пробормотал он тихим голосом.
Виски и грех смешались, заставив ее голову запрокинуть через его широкое плечо, а ее живот сжался.
– Это тело мое, – возразила она, не в силах узнать свой собственный голос, сочащийся сексом.
Он продолжил, будто она ничего не сказала,
опускаясь к заднице.
– Я человек территориальный. И это стало моим с того момента, как ты заперла дверь туалета.
– Это было один раз, – сообщила она ему, хотя знала, что теперь их уже не остановить.
– Тогда давай сделаем второй раз, ладно?
Морана могла почувствовать гнев, кипящий в его теле позади нее, ярость, которую он контролировал, услышав дрожь в его ровном голосе.
Рука на ее заднице опустилась ниже, его пальцы коснулись ее нижних губ, прежде чем войти в нее с уверенностью, которая заставила ее закрыть глаза, грубые ссадины на его пальцах растирали ее глубоко самым восхитительным образом, увлажняя ее даже больше, чем она была.
Она услышала звук опускающейся молнии и разрыв презерватива, прежде чем его нога широко раздвинула ее. Его рука переместилась к основанию ее позвоночника и надавила вниз, заставляя ее раздвинуть бедра и опереться на стену руками.
Морана посмотрела на стену перед собой, ее груди вздымались, а сердце билось в предвкушении.
Она почувствовала, как его руки приковали ее к себе, как и раньше, и с восхищением наблюдала, как его руки упираются в стену чуть выше нее сбоку. Морана посмотрела на их руки, такие близкие и такие разные, сравнивая различия и сходства. Обе пары рук были превосходно талантливы в своих областях, но его руки были темными, шершавыми, с прожилками и длинными, широкими пальцами, с тупыми ногтями и волосами. Она выглядела намного бледнее, ровнее и меньше, кончики были окрашены в ярко-зеленый цвет.
Видя их руки вместе, глядя на толстые предплечья рядом с ее нежными запястьями, что-то трепетало в впадине ее живота.
Нет. Ей это не понравилось. Совершенно не хотела этого.
Морана закрыла глаза, закрывая обзор, но образ отпечатался в ее мозгу.
Стиснув зубы, когда ее наполнил гнев, гнев из-за того, что не смогла избавиться от чего-то столь же тривиального, как их руки, расположенные рядом, от чего-то столь глупого, Морана отодвинула бедра назад, желая, чтобы он просто вошёл.
