Текст книги "UZ-Worga (СИ)"

Автор книги: Renash

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц)

– Почему Ворга? Странное название для такого корабля. Слишком претенциозное.

– В самый раз. Здесь ещё никто не умер, это хороший корабль, и я нескоро его покину. Нужно было дать ему имя – такое, чтобы ещё сильнее привязаться. Чего уж непонятно.

– Мне не нравится.

– Не завидуй.

Они стояли на краю обзорной палубы, покачиваясь на нетвёрдых после недельного перегона ногах. От станции к станции, с тысячетонными грузами – ни разу не выбираясь из капсул. Усталые, пропитанные белковым гелем тела, раздражённые глаза, отвыкшие от всякого света и цвета. Стоят, смотрят на корабль.

– И всё-таки. Ты бы мог освоить фрейтер и летать вместе со мной. Я бы денег дал на подъём. Спасибо, конечно, что прикрывал эту неделю... но это же не бизнес, понимаешь? Ты не сможешь оплачивать лицензию с подачек семьи – ты их просто разоришь. Мы же дети новой эпохи, перед нами все пути открыты – а ты собираешься служить фрилансером на этой.... милой, но всё-таки убогой посудине. Я не прошу тебя отвечать сейчас, но ты подумай: здесь нет перспектив. Нет. Уж не знаю, что ты так уцепился за этот корабль – но с этой своей привязанностью ты просто перестанешь быть капсулиром. И будешь – вон – ящики таскать.

Внизу суетились рабочие.

– Нечего здесь думать. Ты вот как вышел в космос?

– Ты ещё номер кредитной карты спроси. Без обид.

Помолчали.

– Впрочем... да какие тайны между друзьями. Было это с полгода назад, тогда амары на рынок новые импы запускали. И... короче, это была очень сырая и вредная технология. Была большая группа добровольцев, очень большая – в одном только моём кластере... да тебе ведь не нужно этого знать. В общем, из той тысячи, что были в одной группе со мной, выжили двое. Одна девочка осталась паралитиком, не летать ей в космосе. А жалко – симпатичная была. Такая, знаешь, и неказистая вроде, но жизни в глазах на троих хватало. Месяц назад умерла – был на похоронах. Купил небольшой участок под мемориал, там теперь очень красиво. А я – я живой. И голова моя стоит как этот фрейтер. Потому и не дали сгнить в трущобах. Привели, обучили, держат. Нужен я им, полезный очень. Но ещё немного – и смогу уйти, потому что этот – кивок на фрейтер – кормит не только меня, но и целый взвод идиотов на крематорах... прости, Че.

– Да какие обиды. Ты прости, что в душу полез. Но я это всё к тому, что мы здесь не просто так. У каждого своя дорога, и моя – этот самый корабль. По крайней мере начало её – здесь. Нет у меня разумных причин летать в крематоре, но это же выше разума. Да и вообще. Хм – тяжело вздохнул, посмотрел под ноги, унял дрожь в руках – пойдём выпьем. Не зря же человечество придумало алкоголь.

На стойке бара танцевала миниатюрная амаррка с короной пышных чёрных волос. Она аккуратно перешагивала через стаканы, временами делая изящный оборот вокруг одного из шестов. Казалось, даже музыка в баре порождается её движениями. Кое-кто из клиентов задевал браслет на её ноге ребром кредитной карты – девушка останавливалась и, в зависимости от списанной суммы, проводила с воздыхателем от трёх до пяти секунд. Хорошая танцовщица, отличный бар.

– Яблочный сок, будьте добры, наполовину с джином, и не размешивайте.

– О Боги, Че, только ты пьёшь эту мерзость! Капитан!..

– Привет...

– Нил, Нил Борман, я был шефом бригады механиков на твоём рифтере. Ну? Мне бы следовало тебе честь отдать, ну да я теперь вроде как вольный рабочий, и к субординации дела не имею, а? – Нил подмигнул. Веко дёрнулось с неестественной резкостью.

– Шеф. Было бы странно тебя узнать. Ты же мне движок чинил при полной разгерметизации. И лица на тебе потом не было в буквальном смысле.

– Брось! – Нил поморщился, с явным удовольствием щеголяя реалистичной мимикой импланта – не было там вакуума, я бы не выжил. А кто мне потом полную страховку задним числом оформил? А? И ты можешь сколько угодно юлить, но я знаю, что те последние восемьдесят тысяч на мой больничный счёт никакой не благотворительный фонд перевёл. Че, я был бы чудовищем, цирковым уродом без будущего, если бы не ты. Я тебе по гроб жизни обязан. Смогу помочь – только подмигни – Че усмехнулся – и всё, что может скромный бармен со связями по всему Периметру, я тебе предоставлю.

– Эй! Сколько можно шептаться с барменом, ты, педик на крематоре! Гони сюда моё бухло, я намерен пьянствовать!!!

– Заткнись, глубокоуважаемый, а то мой хороший друг Нил Борман, исполняющий обязанности бармена в этом заведении, не нальёт тебе ни капли. Знакомьтесь: Нил, заслуженный технический специалист МВ-драйва и мой боевой товарищ, а это – гуру торговли и любимец удачи, Свен Гаальский, мой добрый друг и деловой партнёр.

Свен встал с кресла и подошёл к стойке. Церемонно пожал руку бармену и командирским тоном отчеканил:

– Раз уж этот лентяй, вообразивший себя капитаном, не в состоянии дотащить до стола пару бутылок спирта – гони сюда что-нибудь, достойное знаменательной встречи трёх хороших людей. – его тон вновь стал обычным. – Рад знакомству, Нил. Че о тебе рассказывал.

– Врёшь, цыплёнок, но врёшь приятно. За здоровье, парни! Пусть всё, что дорого, не оторвётся, а что оторвано – обратно приживётся. – недоумённо оглядел капитанов – да нормальный тост! Пейте уже, пейте.

Огромная бутыль подслащённого спирта переместилась за столик. Нил, в последний раз состроив хитрую гримасу, принялся наблюдать за полировкой стаканов. Капитаны со всё возрастающим удивлением смотрели на бутыль.

– Знаешь, когда я говорил про спирт – это всё-таки было...

– ...иносказание?

– Да, именно. Он всегда всё воспринимает буквально?

– Не могу утверждать, мы всего лишь месяц вместе проработали. Славный парень и... и единственный, кого я помню в лицо. То есть помнил. Эта его маска мало напоминает прежнего Нила. Но я рад, что это лицо, а не голый череп.

– Ещё бы. Ты вообще имеешь привычку радоваться без особых причин.

– Ты о чём, Свен?

– О том. Я и сам подлунное дитя. Как бы то ни было. Но он – не тот человек, которому ты теперь можешь доверять. Что для него наши планы, идеи, решения? Он умрёт, и он это понимает. Он боится смерти, а потому мелочен, жаден и корыстолюбив. Его планы и чаяния – у него под носом, в диапазоне, в лучшем случае, полувека. А мы с тобой немного другие. Мы несколько иная версия своего биологического вида. Мы те, кто смотрит вперёд без призмы собственной конечности. Мы имеем шансы добиться всего – вообще всего, о чём можем пожелать – и видят боги, я этого добьюсь. Мне не придётся предавать, искать лазейки или юлить – в моих руках Вечность. А в его руках – пульт от полировщика. Он ноль, который приобрёл значение, оказавшись рядом с тобой, но ты – ты единица. Человек, который снабжает их жалкие жизни смыслом. Их маленькие, убогие жизни. Не твоя в том вина, но люди и капсулиры – это разные прослойки человечества. Он не друг тебе, как бы ты ни хотел верить в обратное. Не перебивай, я знаю, что прав. Почему? Ха! Твой корабль, Ворга – ты привязался к ней так же, как к этому парню. ТЫ ПРИДАЛ ЗНАЧЕНИЕ РАСХОДНОМУ МАТЕРИАЛУ. Ты всё ещё по инерции считаешь их чем-то большим, чем просто световоды и шурупы – а они есть гайки системы, которой мы руководим. Что-то нужное для достижения целей – но не соратники, не опора, не товарищи. Они проще, слабее и бесполезнее, чем ты или я. И только попробуй назвать меня надменным – и я разочаруюсь в тебе навсегда. Подумай, Че, и поймёшь, что я не соврал ни слова. Ты нужен миру. Мне, космосу. Ты можешь изменить всё. А он? А он – нет. И корабль твой тоже. Расти, друг. Не останавливайся. Эта вселенная – один огромный ноль, который заждался кого-то вроде нас. – Свен грохнул стаканом по железу столика. – Пойду сниму эту сучку. Мне кажется, она устала танцевать. Думай, дружище.

Че смотрел в пол и действительно думал, но не о людях-шурупах и кораблях, которые не важны. Он думал о том, что странно давать кораблю такое простое женское имя. Нужно как-то уточнить. Роль, функция. Ага. Universe Zero. Так будет лучше.

Затем встал со своего места, аккуратно прихватив тяжёлую бутыль за ручку, дотащил до стойки и спросил Нила, не надоело ли тому работать барменом.

* * *

2.

Свен был свято убеждён, что смысл жизни – в удовольствии.

На определённой отметке благополучия начинаешь считать, что тебя уже ничто не удивит и не порадует. Всё кажется пустым, ненастоящим; мнимым. Свен хорошо помнил пору своей юности. Когда было испробовано всё, разрешённое и запрещённое, в меру и без меры. И далеко не всегда получалось выйти сухим из воды, но деньги решали почти любые проблемы... смешные деньги смешного подлунного мира. Как давно это было!

И как было ужасно его восхождение к звёздам. Ещё одна прихоть – стать добровольным испытателем новаторской технологии нейромодуляторов. Статистика подобных испытаний держалась в секрете, но Свен прекрасно осознавал, что рискует. Это была его игра со смертью, его надменная улыбка в лицо бездонной аристократической скуке. О, как он умел бунтовать! – и как же потом жалел об этом. Ведь опасность для жизни... умирать оказалось страшно.

Потому что в фильмах, книгах, историях смерть предстаёт в образе освобождения. Благой жертвы, героического шага в небытие. Смерть, так или иначе – это всегда мгновение. Надлом между мирами, и ничего, кроме решимости, ей от тебя не нужно. Ведь там, где нас нет – нет и страха. Но наивные представления Свена не выдержали и первой проверки действительностью: его собственное умирание растянулось на долгие недели.

Имплантированные будущему пилоту приборы поддавались точной настройке только до момента слияния с нервной системой носителя. Собственно задачей всего эксперимента было выверить алгоритм программирования чипов на основе показателей ЦНС будущего владельца. И в случае со Свеном, как и в тысячах других, попытка угадать верную конфигурацию провалилась.

Нервная система Свена пошла вразнос. Контракт, заключённый им с исследователями, не предполагал активной медицинской помощи людям, в отношении которых программа была реализована безуспешно. Лучшее, на что мог рассчитывать будущий пилот – это смерть в уютном хосписе, под присмотром медсестёр и в постоянном полубреду от пульсирующих в крови медикаментов.

Боль тех дней навсегда поселилась в кошмарах Свена. Гормональный фон сходил с ума, сердце то разрывалось, то грозило остановиться, рецепторика обострилась настолько, что каждое прикосновение казалось жестоким ударом – а голова горела постоянно, на десять из десяти, лишая сил мыслить и существовать.

И эта агония длилась бесконечно. Секунда надлома, шаг в пустоту – как он о ней мечтал! Но жизнь его принадлежала ещё и клану.

Единственный ребёнок в своей семье, он оказался и причиной её, семьи, разорения. Были наняты специалисты целого института: Свен был единственным пациентом огромной нейрофизиологической клиники. Сначала ему не дали умереть, потом – ценой уж и вовсе астрономической – удалось привлечь инициаторов эксперимента. Который, кстати, окончился едва ли не полным фиаско. В равных со Свеном условиях прочие добровольцы не смогли уцелеть – ведь у них не было богатой семьи, готовой заложить все активы и всю недвижимость ради выживания своего ребёнка.

Пользуясь удачными для них обстоятельствами, экспериментаторы довели начатое до ума. Была создана опять-таки не имеющая аналогов система потоковой коррекции имплантантов. С её помощью железо, начинившее голову будущему "любимцу удачи и гуру торговли", наконец заработало должным образом. Худой, как скелет, облысевший, с глубоко впавшими и потускневшими глазами, Свен впервые за много дней проснулся и не почувствовал боли. И это была свобода.

Рай.

А вот его семья, клан Гаальских, прекратила существовать как ячейка сообщества амаррской аристократии. Свен стал бы одним из бесчисленных капсулиров её величества императрицы, но долги Гаальских были выкуплены на открытых торгах, и имперское подданство было заменено частным.

Казалось бы, пережив мучения, от которых и по сей день просыпаешься в холодном поту, и пережив их по вине собственного гедонизма, человек должен научиться умеренности. Но не таков был Свен.

Урок, извлечённый им из самого опасного и судьбоносного шага всей жизни, гласил: будь осторожен. А осторожность вовсе не предполагает жизни праведника.

Вот и сейчас. На любой станции – тем более в такой густонаселённой системе, как Периметр – всегда найдётся центр эскорт-услуг. Лучшие девушки, абсолютно здоровые, идеально обученные, не создающие даже тени проблем – всё заради дорогого клиента. А Свена понесло на эту танцовщицу... ну, единственный способ избавиться от искушения – поддаться ему.

Девчонка даже не говорила на имперском. Фонетика похожая, но не понятно ни бельмеса. Какой-то диалект. Приглашение на приятный вечер с понятным продолжением пилоту, слегка смущённому нелепостью ситуации, удалось выразить вполне стандартными жестами. Девица хмурила бровки и морщила носик, но, поняв, чего от неё хотят, быстро всё устроила: указала на ножной браслет и пальцами нарисовала в воздухе сумму – как будто Свена волновала цена.

Пилот перечислил деньги, танцовщица с кошачьей пластикой соскочила со стойки и с трогательной теплотой обняла Свена. "Странная какая-то", – подумал пилот. Подумал, однако, не без удовольствия.

Девчонку звали Нави.

Его каюта на борту фрейтера была по-настоящему роскошной. Но возвращаться на судно означало возвращаться к работе, а день был выходной. И Свен снял номер в отеле, такой просторный, что в нём можно было заблудиться. Собственный бар, кухня, спальная комната размером с небольшой бассейн – и бассейн в комнате по соседству. Как выяснилось позже, Нави знала немало интересных забав, связанных с водными процедурами. Да и вообще – незнание языка им совсем не мешало. Девочка верховодила всю ночь напролёт, поражая бывалого, как он полагал, пилота, совершенно невероятным полётом любовной фантазии.

Уснул измождённым. Хорошо так уснул, крепко. Редко когда удаётся так качественно вырубиться после долгого перегона.

А пробуждение своими ужасами, увы, напоминало о восходе к звёздам. Голова горела... и Нави, изобретательной красавицы, рядом не было. Ну естественно: он оплатил ночь, а ночь кончилась.

С тщательно выверенным усилием приподнялся и сел на кровати. Разлепил пересохший рот, поискал клипсу телефона. Надо срочно чего-нибудь выпить, заказать и выпить. Голова того и гляди взорвётся.

На резной деревянной тумбочке около кровати внезапно обнаружился низкий широкий стакан с ароматным содержимым. Мята и цитрус... Свен заинтриговано принюхался к напитку. Отпил глоток и выдохнул восхищённо: видимо, уходя, Нави заказала ему лекарство от похмелья. Какая всё-таки умница...

Он осушил стакан и, почувствовав себя немного живее, осмотрелся в поисках одежды. Она лежала тут же, поблизости от кровати, аккуратно сложенная. Кажется, даже поглажена. Обслуживание номеров? Хорошо работают, даже не разбудили.

Он надел плавки и направился в бассейн. Понежился в воде, приходя в себя. Минут через десять, когда ароматное лекарство, заказанное танцовщицей, полностью подействовало, вылез наружу, вытерся, оделся, вставил в ухо клипсу телефона и направился в центральную комнату номера – там должен был находиться сетевой интерфейс. Пора, в самом деле, готовиться к следующему полёту.

Зашёл в залу и опешил: деловито поджав под себя ноги, на одном из кожаных кресел сидела Нави. Крутила в руках его куртку и что-то маленькое и тонкое... игла? Игла и нить? Боже мой.

– Что ты делаешь?

Нави обернулась на его голос и, сощурившись и склонив голову набок, заулыбалась от уха до уха. Потом, ни слова не говоря, расправила куртку – и Свен увидел аккуратный длинный шовчик, проходящий от уровня сердца до середины плеча. Точно, ведь порвал вчера... а она зашила. Какая молодец.

Он подошёл к девушке и взял куртку из её рук. Шов был идеальным, почти незаметным. Танцовщица сделала его так ловко, что новый штрих напоминал скорее дизайнерский изыск, чем след от разрыва.

Нави тем временем соскользнула с кресла и убежала куда-то на кухню. Вернулась с огромным подносом, заставленным множеством миниатюрных тарелок и плошечек, водрузила его на стол и, не теряя изящества, прыгнула в дальнее от Свена кресло, поджав ноги.

Свен силился понять, что вообще происходит. Нет, с ним и раньше случалось, что куртизанки оставались до утра в надежде зацепить щедрого клиента на дольший срок, но чтобы вот так?..

Нави премило свела брови, состроив трогательную вопросительную мину. По-детски наивно глядя Свену в глаза, сделала рукой понятный на всех языках жест: кушай. Пилот недоверчиво покосился на еду. На куртизанку. Снова на еду. И, хохотнув, принялся есть.

Еда была великолепной. Свежей, горячей и – полузабытое чувство! – сделанной вручную, специально для него. Есть особая нотка вкуса, которую приобретает любая пища, сделанная персонально для тебя. Именно ею Свен сейчас и наслаждался. Нави же, пользуясь благодушием пилота, как-то незаметно устроилась рядом с ним. Каждый раз, когда Свен бросал на неё благодарный взгляд, девушка вытягивала к коленям сцепленные в замок руки – жест этот, при всей естественности, здорово подчёркивал грудь – и счастливо улыбалась.

Так, в безмолвии и довольстве, протекал этот странный завтрак.

Поднос только на первый взгляд казался неисчерпаемым. Сам того не заметив, Свен вычистил его до последней крошки и сыто откинулся на спинку дивана. Нави с готовностью подхватила со стола опустевшую посуду. Вернулась через пару секунд, включила лёгкую музыку и начала танцевать. Свену казалось, что он всё ещё спит – до того было хорошо. Уж не подмешала ли танцовщица чего ему в еду? В пилоте проснулся скептик.

Откуда, кстати, вся эта пища? И лекарство на краю тумбочки... и глаженая одежда... хм. Если бы он решил заказать все эти услуги – ему бы мигом всё организовали. Принесли бы еды и каких угодно тоников – несмотря на то, что еда есть на кухне, а лекарства – в аптечке в ванной. А девочка, очевидно, просто знала, что и где лежит. На всякий случай Свен проверил кредитку: ничто не мешало танцовщице воспользоваться ею, пока пилот спал. Резерв на ней очень невелик, так что пилот не видел смысла прятать карточку. Но – ни единого лишнего заказа. Так и есть: утренний рай Нави устроила пилоту собственными силами. Умница.

Надо отдать должное Че: как ни крути, а умеет парень выбирать заведения.

– Ты глянь-ка, действительно сильный.

Рослый амар – как-то его звали – катался по рингу. Его оппонент, той же расы и комплекции, но лет на десять моложе, сжал ноги на горле противника и, схватив его за подбородок, прогибался, пытаясь придушить. Но старик держался. Кровь заливала ринг, страшный хрип бойца заставлял зрителей прислушаться. Но тут как: выигрываешь – на пару дней свободен, проигрываешь – идёшь на рынок как уценённый. Особого смысла сдаваться тоже. Красивая смерть, наверное. Но всё равно глупо.

– Че, ты на кого ставишь?

– Ни на кого. Я не азартный.

– Чушь! 10 миллионов на свежего, у старика ни шанса. Соглашайся! Ты же любишь убогих.

– Дались тебе деньги. А! К чёрту. По-моему ты недооцениваешь этого парня.

Ударили по рукам.

На ринге творилось странное. Молодой раб явно не собирался менять положение. Ноги, накачанные так, что можно было изучать карту мышц и сосудов, сжимались со всё растущей силой. Руками он постоянно выискивал положение получше. Заламывал старику руки, душил, пробовал давить на глаза. В таких случаях тот просто отмахивался от него, то ли из последних сил, то ли просто лениво. У старика были слишком сильные руки. Че видел это, Свен не видел.

– Обожаю это! Амары – самые лучшие люди на свете, самые правильные. Мрут без раздумий, работают верно – что ещё желать от болтика, а, Че? Рассказывали, как года три назад наши в пострелушки на окраине играли. Там была Империя... теперь ноль, но спокойствия не было ни разу. Как-то система называлась? Дегра? Или Тегра?.. не помню. Да и к чёрту: словом, был там закон о сохранении персонала: каждая гибель раба оплачивалась наместником в том случае, если его, раба, смерть можно было предотвратить. Целых двести тысяч драли за тушку, ты представь! И вот, ребята из наших доковались там, платили большому боссу на лапу и шли вниз. Предварительно через тамошних крыс пуская слушок, что, мол, идут звери-имперцы стрелять нашего брата-рабочего. Такой шухер начинался, ужас. Веселуха! Они прячутся, кто-то пробует из засады напасть – оборониться. А ребятам много ли надо – отстрелят пару голов, искалечат десяток – и уже есть что за пивком обсудить. Так и веселились. Правда... эй, гляди-ка!

Устав от в равной степени устойчивого и бесполезного захвата противника, старик-амар встал на колени, просунул истёртую в кровь руку между ступней оппонента и, действуя ей как рычагом, разжал захват.С неожиданной резвостью вскочил, низко и коротко ударил ногой молодого – раз, другой, третий – тот, в свою очередь, перекатился и встал на ноги. Усталые бойцы осторожно закружились друг вокруг друга.

– Слушай, а твой старик-то кремень!.. о чём это я? Ах да, Тегра. Весело там было – ну очень, я до сих пор иногда съёмки пересматриваю. Такого адреналина в космосе не ощутишь. Все в скелетах – пулей не пробьёшь, а всё равно жутковато, когда эти мускулистые парни с вот такенными! – показывает руками – глазищами лезут отбиваться. Эх. Год такой аттракцион работал. А потом один особо умный амар – его потом свои же убили, не сдали – догадался, как на ребятах отыграться. Очень, очень большой толпой они нас встретили. Положили этого мяса – мама дорогая, я столько трупов в жизни не видел, даже когда сырьё на клонобазы возил. Но и капсулира одного эти животные утащили. Ему что, ему не страшно – скелет как-никак, да и братва через полчаса вернулась таким блобом, что хоть всех рабов на станции раком ставь. Но они успели. Ма-а-а-а-ахонькую такую дырочку ему в скелете прожгли – и выбросили в шлюз. Парень умер. Совсем. Нет больше капсулира Адама Ли, вечная память.

Свен приумолк, присосался к бутылке с пивом. Бойцы арены уже с трудом шевелились. Молодой снова оказался сверху, зажал старика и принялся методично его добивать. Тот всем телом прижался к молодому, не давая ему делать замах. Снова терпел.

– Ли был знатным дроноводом, очень ценным. Его боялись... мог спрятаться в белтах и висеть там – приколи, засада из одного корабля, каково, а? А потом как выпустит пяток машинок, и всех сам ведёт, вручную... так, друг Че, единицы умели, а сейчас и те разучились. Ну, говорят – Свен поубавил пафоса в интонациях. – Но корпа потом отомстила за своего. Они там сидели вроде как по госзаказу, прикрывали волосатые амарские задницы от Санши. И вдруг – представляешь! – (Свен махнул рукой, разбрызгав остатки пива) срочный вызов! Мол, корпорация с превеликим сожалением... аннулирует контракт... бла-бла-бла... и за день оттуда они со свистом и улюлюканьем слиняли. Ну, постреляли зомби под конец, не без этого. А те, наверное, расстроились, и... нет, словом, больше тай станции. Теперь наша стоит, сами ставили. Саншу перебили, а на памятник Ли кто цветы, кто выпивку – короче, приносим там. Пусть знает, что мы его помним.

Старик, совсем было поплывший, внезапно прихватил молодого за руку и перевернул набок. Оказавшись сверху, выпрямился, чуть выпрыгнул на резко вспружинивших ногах и нанёс страшный удар молодому. Ещё один. Ещё. Молодой раскинул руки и надрывно захрипел перебитым горлом. Бой был кончен.

– Слушай, Че... от меня не убудет, но скажи: ты ведь знал, что так случится, да? – Свен настучал ногтем на кредитке нужную сумму и отослал её Че.

– Не то чтобы знал. Просто он был сильнее, и не хотел, чтобы зрители скучали. Такие бойцы проигрывают, только если заиграются.

– А когда ты соглашался, то уже видел, заиграется ли он?

– Нет. Это было бы подло с моей стороны, правда? Я просто подумал, что он слишком стар для того, чтобы играть. Рисковать для него это уже не развлечение...

– А что?

– Не знаю. Работа.

– Когда будем вылетать?

– Да хоть сейчас. Но знаешь, торопиться не хочется. Нави, танцовщица из бара, я оплатил её до конца дня. Думаю воспользоваться ещё пару раз. Пусть работает.

– Окей. Я тоже не хочу спешить. Только вот новый имп проверю на совместимость.

– В капсулу полезешь?

– Ага.

– Тогда увидимся у Нила в баре.

– Это не его бар, он там просто работает. Окей, до вечера.

Че направился к шлюзам. Обзорная палуба была почти пуста. Слышался странный непривычный шум – вроде громкого гудения насекомого или повреждённой трекинговой системы. Он замедлил шаг и огляделся: сверху, в добрых ста метрах над головой, на стыковку заходил сильно избитый Паладин. Двигатели искрили страшно, по обшивке ползали ремонтные дроны, а стыковочные фиксаторы никак не могли присоединиться к магнитным зацепам – тех просто не было. Корпус корабля был изуродован. Че искренне порадовался за капитана, сумевшего вытащить свой корабль из, вероятно, совершенно безнадёжного боя. В этот момент лист обшивки, задетый фиксатором, оторвался от корабля и плавно двинулся вниз в искривлённом гравитационном поле. Проплывая мимо обзорной палубы, на которой стоял Че, лист слегка коснулся перил, раздавив их, словно сырую глину. Во все стороны посыпалась металличекая крошка. Сбросив оцепенение, Че двинулся к шлюзу. Хорошо, что гравитация такая слабая. Считай, повезло.

Он добрался до предбанника капсулы, разделся, оставшись в рабочем комбинезоне. Сел в каркасное кресло, подождал, пока система жизнеобеспечения опутает тело – и отдал команду на погружение. Вокруг сомкнулся океан белкового геля.

Некоторые считают, что в этом нет ничего особенного. Плавание внутри капсулы – словно пребывание в утробе. Спокойствие, размеренность. Здесь никогда не хочется спать, есть, здесь нет усталости. Тело становится частью машины и растворяется в ней. Чувствуешь такое глубокое умиротворение, словно уже умер – и ничто на свете не может тебя побеспокоить. Это чувство – "цыплячье счастье", как говорят капсулиры – никогда до конца не проходит. И любой пилот расскажет десяток историй про людей, погибших в бою от того, что залюбовались феерией сражения. Нельзя слишком отстраняться от реальности. Нужно помнить, кто ты и что ты.

Че устроил прогон корабельного процессора. Задал ему расчёт светомаскировки, программы ускорения, маневровых алгоритмов, проверил энергорасход при минимальном, стандартном и интенсивном потреблении. Имплант работал хорошо, прирост производительности компьютера ощущался в великолепной лёгкости, с которой производились все расчёты. Желая получить максимум удовольствия от обновлённой системы, Че запустил симуляцию боя. Условный противник, скорости, типы оборонных систем. Гравитационная аномалия, блокирующая МВ-драйв... помехи от пульсара... Рисунок боя вышел замечательный. На расстановку целей и уничтожение виртуального неприятеля ушло на 11 секунд или на 2% меньше времени, чем раньше. Великолепный результат. Пожалуй, всё на сегодня.

Где-то поблизости раздался тихий щелчок, и всё исчезло. Картина виртуального мира, данные о работе корабля, информация о состоянии станции прекратила свои токи, словно ничего и не было. Осталась только темнота, тишина, чувство собственного тела. И ощущение вязкой жидкости в лёгких, больше не обновляемой системой снабжения. Подавив приступ паники, Че заставил себя успокоиться. Кислорода мало, выбраться... выбраться нельзя? В условиях космоса разгерметизация капсулы смертельна. Здесь, на станции, за безопасность капсулира отвечает автоматика. Если и она не поможет – то это конец. Можно только ждать.

Его сознание меркло.

– Эй, друг! Эй! Да брось ты ко мне жаться, не умер он. Че! Вставай, тут написано, что ты проснулся. ЧЕ!!

Он открыл глаза, чувствуя слабость и тошноту. И пульсирующую радость от осознания, что это всё ещё его тело, не клон.

– Фуф, друг, нельзя так. Кстати. Нави, раз уж местные эскулапы хотят полечить нашего товарища ещё денёк, я вас, пожалуй, познакомлю. Че Тетора, мой партнёр. Нави ты уже знаешь. А теперь исчезни, женщина. Жди в номере.

Свен хлопнул танцовщицу ниже спины. Мелодично усмехнувшись, она вышла из палаты. Пилот сел на край койки.

– А у тебя есть враги, друг. Ты в курсе?

Че хотел сказать "нет", но голос не слушался. Наружу вылетел слабый хрип, заставивший обоих пилотов поморщиться.

– Лежи и слушай. Это была диверсия – кто-то закинул взрыватель прямо в гелевую среду. Точность ужасающая – голос Свена приобрёл откровенно взволнованные ноты – бомба микроскопическая, никакого взрывателя, сработала от повышения уровня электромагнитной активности среды. Прожгла основной нейроканал и задела дублирующий, отчего сигнализация сработала почти через три минуты после детонации. Ты едва не лишился своей золотой головы, друг – а ведь мы только накупили все эти славные игрушки для твоих мозгов. А теперь подумай хорошенько: кто это мог сделать.

Че растянул губы в широкой улыбке и проартикулировал: "Ник-то".

И он, в общем-то, оказался прав. Позже, по восстановленным данным внутренних камер стало ясно, что частица несдетонировавшего заряда с обшивки Паладина попала в капсулу, пристав то ли к коже, то к одежде, а вероятнее всего просто запутавшись в волосах. Однако взорвись эта крупица раньше – и её силы наверняка бы хватило, чтобы сжечь пилоту голову вместе со всей начинкой.

Случайность. Как всегда повторял Че, рассказывая эту историю: «Ну я же выжил. Кажется, я везучий».

– Привет, болезный. Вечером вылетаем. Док сказал, что говорить ты ещё пару недель не будешь – пока наниты вырастят новые нейронные цепи. Всегда мечтал о таком напарнике. Нет, правда! Я могу нести какой угодно бред, пока мы не в космосе, и ты будешь вынужден меня слушать. Не благодари, я знаю, как тебе скучно. Я знаю, ты фанат сетевых развлечений, только волю дай – и мы тут надолго застрянем. Так что и не думай прятаться в Вирте. Что расскажу.

Свен изобразил довольную мину. Его амаррский фирменный оскал выглядел просто жутко, но пилот не был склонен комплексовать из-за своей внешности. Свен вообще умел хранить свои комплексы при себе... чрезмерную разговорчивость он за комплекс не считал.

– Тут в двух палатах от тебя пару часов назад один человечек коньки отбросил. Капсулир, кстати... из армейских, ни поступков, ни имени за ним не значилось – однако. Редкий, согласись, случай – полная и окончательная гибель нашего брата. Грустный такой случай. Неприятный. Я, в общем, пораньше бы к тебе зашёл, но всё пытался выяснить подробности. И выяснил, и сейчас тебе расскажу. Устраивайся поудобнее и... отдай-ка мне это.