Текст книги "Визит из невыразимого (СИ)"
Автор книги: Pinhead
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 30 страниц)
«Как же можно?!» – эта фраза поразила в тот же миг его самого.
– Нет, нет, нет! – он замахал руками. – Это невозможно! Это совершенно невозможно! Исключено! Что угодно, что угодно, только не она!
– Ххссс! – прошипел Жнец, и в этом шипении не было уже ничего хорошего.
Сейчас Гарри со всей отчётливостью начал понимать последствия того, что они вдвоём сотворили. Кто знает, что сделает эта всемогущая сущность, если отказаться выполнять её условия. Не выйдет ли так, что своим отказом он дарует ей полную свободу действий в нашем мире? Что тогда произойдет? Не пройдет ли Повелитель Мёртвых гигантским ластиком по человеческим городам, стирая миллионы и миллионы жизней, спроваживая их прямиком в своё мрачное царство? Но выполнить его условия?! Отдать Гермиону?!
«Отдать Гермиону?! Ему?!»
Слова Снейпа, сказанные ему давеча с особой проникновенностью, сейчас сами собой всплыли в его голове. Оказаться на всю жизнь проклятым самим собой, заплатить самую ужасную цену за жизнь всех остальных… Скорее всего, Снейп так бы и сделал. Поступил бы разумно и правильно. Но он – не Снейп!
– Я не отдам её тебе! – сказал он с убежденностью, словно придя внутри себя к определённому заключению и решив стоять на своём до конца.
– Неее отдааашшшшь?!
Он замотал головой.
– Что угодно, только не она. Её ты не получишь!
– Тыыы нее можшшшееешшшь мнеее ооткаазсссывааать! Оотдаай еёё ссссейчаасссс жшшеее!
Рёв вихря разом стал на два тона громче. Чёрная фигура приблизилась к нему почти вплотную, заставив отступить на шаг, нависая над ним своим высоким продолговатым силуэтом, который сейчас потихоньку начинал расплываться. Гарри буквально видел, как чёткие его границы постепенно растекаются, смазываются, и невольно сделал ещё один шаг назад, потому что ушедший на время ужас не на шутку снова разыгрался в нём, когда он понял, что рискует ощутить на себе гнев чего-то такого, одна мысль о котором внушала неизбежное опасение перед собственной судьбой.
– Отдай, отдай, отдай! – слова разбегались многократным эхом, потому что фигура окончательно размазалась, превратившись в натуральный вращающийся вихрь переплетения чернильных струй, который всё расширялся и ускорял своё вращение.
«Вот так он расширится до размеров планеты и снесет всё человечество к чёртовой матери! Только потому, что один глупый юноша не захотел пожертвовать своей любовью. Возможно, гриффиндорское упрямство не всегда оправдывается в жизни?»
Это были очень разумные мысли. Очень правильные и рассудительные мысли. От которых немедленно становилось очень стыдно. Он сделал еще один шаг назад, споткнулся о ногу той самой своей любви и неуклюже повалился почти на неё, едва успев в последний момент вытянуть руки.
Вихрь не умолкал ни на секунду.
– Отдай, отдай, отдай, – пела буквально вся Вселенная вокруг него, голос дробился, переворачивался, растягивался и сжимался, по мере того, как сам вихрь менял свою форму. Стоило ему свалиться на свою подругу, как он окружил их обоих плотным чёрным кольцом, они оба оказались буквально в глазу смертельного торнадо, и смертельным оно было в самом прямом смысле слова, тело постепенно заледеневало, мертвело на глазах, ощущая близкое соседство этой воронки, вращавшейся с бешеной скоростью.
Он обнял Гермиону изо всех сил, пытаясь одновременно прикрыть её сверху своим телом и греть, покуда можно, покуда в его собственном теле еще сохранялись остатки тепла, непрерывно твердя «нет, нет, нет» в ответ на бесконечно повторявшееся требование расстаться с самым ценным в его жизни.
– Перестань, Гарри! – услышал он голос Гермионы, пытавшейся перекричать всё возрастающий шум. – Довольно! Отдай меня ему!
– Нет, ни за что на свете!
– Гарри, хватит! Ты же понимаешь, что это плохо кончится для всех. У тебя нет выбора.
– Нет, нет, нет, замолчи!
Теперь уже она начала говорить эти разумные вещи, и от этого становилось только хуже. Она не могла его переубедить, но досада дополнительно расходовала его силы, которых у него и так оставалось немного.
– Гарри!! – Гермиона буквально героическим усилием извернулась под ним, оказавшись к нему лицом, хотя её лицо сейчас находилось где-то в районе его ключиц. – Мы знали на что шли! Мы знали, что рискуем жизнью! Гарри, просто отдай меня, ты всё равно не в силах изменить это!
– Ты бы отдала? – спросил он, и она тут же заткнулась, моментально потеряв весь свой запал.
– Даже если я выживу, – ответила она тихо, насколько позволяло всё более множащееся эхо, – как я смогу жить, зная, что это оплачено такой большой ценой? Я возненавижу себя, Гарри. И тебя тоже, за твоё решение. Отдай меня, – проговорила она почти с мольбой.
– Хорошо!.. Слышишь ты, ХОРОШО! – заорал он, приподняв голову, замечая, как немедленно начинает стихать бешеное вращение вокруг них обоих. – Но мы уйдем вместе.
– Нет, Гарри, пожалуйста!
– Да! Только так. Забирай нас обоих. Обоих, ты слышишь?! Я не отпущу её одну! Мы останемся вместе! ВМЕСТЕ!
Всё это звучало как вызов, глупый, бессмысленный вызов, но он и вправду не мог по-другому. Просто понимал, что ему нет жизни без неё, нет и всё. Раз уж ему не оставили выбора, он хотя бы не бросит её в этом последнем путешествии. Кто знает, возможно, им суждено не расстаться и после смерти. Как бы там ни было, он постарается никуда не отпустить её одну.
Бушевавший несколько секунд назад вихрь окончательно успокоился. Чёрное нечто снова собралось в знакомую фигуру Жнеца и безмолвно взирало на них, лежавших в тесных объятиях друг друга, как будто бы и не собираясь ничего предпринимать.
– Давай же, ну, сделай это! – выкрикнул Гарри, не в силах больше выдерживать постоянных скачков эмоций.
– Лююбооофффь… – внезапно протянул Жнец, – сссстаараая исссторииия!
Почему же он медлит? Неужели он просто издевается над ними?
– Гарри, у тебя всё равно ничего не получится, – послышался горячий шепот подруги, словно она только в этот момент что-то поняла, – тебя он не сможет забрать. Ты его вызвал.
«Это значит, что у него совсем нет выхода? Весь его вызов был в пустоту? Напрасен?»
– Бууудтть поо-ваашшшемууу! Зссссааплааатиите оообааа! Лиишшшшитеесссь сссаамоого цсссенноогооо!
«Что?! О чём это он?!»
Гарри успел только подумать об этом, когда понял, что чёрная фигура снова распадается на бесформенные клубы и начинает втягиваться обратно в провал Арки.
«Не может быть! Не может быть!»
Обратный процесс происходил в точности так же, только теперь Гарри наблюдал, как клубы странной чёрной субстанции без остатка исчезают внутри провала, а после этого и сам провал немедленно начинает бледнеть и таять в воздухе, пока не растворяется полностью, и всё, что напоминает теперь о визите могущественного Повелителя Мёртвых, великого старого бога Хастура – лишь сероватые следы вокруг них, там, где чёрный вихрь касался почвы.
В это невозможно было поверить! Просто невозможно было поверить!
– Мы же победили, Гермиона?! Неужели мы победили?! Скажи?! Ну же, чего ты молчишь?! Я думал, нам конец! И ты еще говорила, что у меня нет выбора.
– Прежде всего, слезь с меня, Гарри! Ты меня совсем раздавил, – проворчала она, и он немедленно свалился на спину на траву рядом с ней.
– Может мы и выжили, но вряд ли это можно назвать победой, – сказала она, пытаясь отдышаться.
– О чём это ты?
– Гарри, мне нужно подумать! Неужели ты считаешь, что я смогу тебе дать сейчас хоть какие-то ответы? Ясно лишь, что мы справились с Древним, теперь уже окончательно. Думаю, что пройдут сотни, а то и тысячи лет, прежде чем кто-то из них вновь сделает попытку прорваться.
– А почему он его просто не убил? Он ведь мог?
– Ты снова требуешь ответа на вопрос, который нуждается в годах размышления. Поверь мне, сегодняшние события послужат основой не одного десятка сложных трактатов.
– Похоже, ты уже сейчас вся полна мыслями о написании какого-нибудь такого трактата, – сказал он слегка обиженно, хотя и сам не мог понять, на что именно он обижается. Это же была Гермиона!
Она повернула к нему голову, и её лицо сейчас оказалось совсем близко от его лица.
– Ты не угадал. Сейчас я как раз думала о совсем другом.
– И о чём же? – он слегка улыбнулся, чувствуя, насколько это приятное ощущение – видеть так близко её лицо.
– Так, кое о чём… – начала она медленно, – вся эта ситуация… она привела меня к пониманию… Короче говоря, я приняла определенное решение. Сложное решение.
– Я заинтригован.
– Нет! Не сейчас. Сейчас ты ничего от меня не услышишь. Мне нужно слегка… придти в себя. Собраться с мыслями. Сделать кое-какие дела. В общем, мне нужно время.
– Длительное?
– До завтрашнего вечера.
– Та-ак! И что же случится завтрашним вечером?
– Ну, так завтра и узнаешь, не правда ли? Вот что, – она решительно начала подниматься, сгоняя с себя расслабленное состояние, в котором они находились с того момента, как поняли, что выжили, и опасность миновала, – я оставлю тебе адрес. Завтра будь там, скажем в… скажем в… Девять часов вечера.
– Ты меня окончательно заинтриговала.
Она улыбнулась, но лишь самыми краешками губ, так, словно далеко не была уверена в том, что ей нравится то, что происходит.
– А сейчас, Гарри, мне срочно нужно идти.
– Спешишь отчитаться перед своим невыразимским начальством?
– Д…да! Спешу. Очень спешу.
Несколько секунд она отряхивала грязь с юбки, краёв мантии и собственных коленок, потом вынула палочку и аппарировала с исключительно сосредоточенным выражением лица, оставив его совершенно одного посреди поляны, которая уже почти полностью погрузилась в глубокие сумерки.
Глава 21. То, что надо было исправить
И от таких проявлений любви к своим ближним
Мне становится страшно за рассудок и нрав.
БГ.
Гарри показалось, что прошёл месяц, с тех пор, как он последний раз был дома, хотя он прошлую ночь провёл в собственной постели. Только ввалившись в гостиную квартиры на Гриммо 12, ему, кажется, стало до конца понятно, что дело завершено. Что они победили, не будет больше ночных кошмаров, новых растерзанных жертв, опасений за жизнь своей подруги…
– Ты вернулся, – Джинни стояла в дверях, обняв себя за плечи, и смотрела на него пронзительным взглядом. Глаза были на мокром месте.
– Ага, – он невольно улыбнулся. Расслабленность облегчения владела им и, видимо, долго ещё не собиралась отпускать.
– Ну, ладно тогда, – она кивнула и собиралась выйти из комнаты. До него вдруг дошло, что она отчего-то сильно опасалась за него, и теперь тоже испытывала нешуточное облегчение, увидев, что с ним всё в порядке.
– Погоди, Джинни!
Она обернулась через плечо на самом пороге.
– Ты что, волновалась, что я не вернусь?
Она медленно развернулась и пожала плечами, не отвечая прямо на его вопрос.
– Ты что-то знаешь об этом деле?
Она начала нехотя, явно демонстрируя, что изначально не хотела затевать этот разговор.
– Я была сегодня в Министерстве…
– И?
– Пыталась прощупать ситуацию по поводу… развода. От тебя ведь не дождешься! – вскинула она голову с укоризной. – Случайно встретила этого твоего придурошного начальника… как его там?
– Долиш.
– Вот-вот. Ну и, на правах всё ещё законной жены задала ему пару вопросов.
– И что он сказал?
– Так, ничего особенного. Но меня ему обмануть не удалось. У него был такой вид, будто он вскорости собирается зачитывать перед всеми твой некролог. Скажи, вы действительно занимались чем-то таким жутко опасным?
– Да, – признался он, – на этот раз всё действительно висело на волоске. Но теперь уже опасность миновала. Мы справились.
– Угу. В очередной раз.
Он виновато развёл руками.
– Я… правда рада за тебя… за вас. Хорошо, что вы выжили. Я бы не хотела стать вдовой Гарри Поттера.
Он слегка улыбнулся.
– Если проголодался, я приготовила ужин. Там, на кухне.
– Спасибо, я уже поужинал.
Она кивнула, а он зачем-то добавил:
– В «Кабаньей голове».
– В «Кабаньей голове»?! – воскликнула она чуть громче, чем её сегодняшний тихий голос, хотела, видимо, отпустить какую-то шутку на эту тему, но сдержалась и просто вышла из комнаты, оставив его одного.
У него вырвался невольный вздох, но даже этот разговор не мог вышибить из него расслабленного облегчения. Он сразу же решил отправиться в постель, потому что, несмотря на то, что его голова была до отказа переполнена яркими впечатлениями сегодняшнего дня, тело его настоятельно требовало отдыха. Он давно так сильно не уставал.
Он растянулся на постели, закрыл глаза и в него стразу же устремился бурный поток воспоминаний. Всё это крутилось у него в голове разноцветной, тошнотворной каруселью, словно он сейчас был сильно пьян. Так что ему ничего не оставалось, как открыть глаза и попытаться сосредоточиться на чём-то приятном, направленном в будущее. Не было уже никакого смысла жить прошлыми переживаниями. Дело было закрыто.
Конечно, сказать это было проще, чем сделать, но сейчас у него как раз был хороший шанс отвлечься. То, что произошло сегодня, во время ритуала призыва Повелителя Мёртвых, то, что он пережил и ощутил, заставили его окончательно пересмотреть своё мнение о той ситуации, в которой они с Гермионой оказались.
Прежде всего, он понял, что все его рассуждения о том, что надо подождать – абсурдны. Не надо. На всём свете нет и не было двух людей, настолько близких друг другу, как они с Гермионой. Они являлись двумя половинками одного целого, двумя идеально сходящимися половинками. И только причуды судьбы временно заставили их разойтись по разным квартирам. Несправедливостью было не то, что они разрывали существующие связи – несправедливостью было то, что такие связи вообще возникли. Да, этот разрыв обещал доставить много мучительных минут, да, те, кто по нелепому стечению обстоятельств оказался не на своём месте, будут обвинять именно их в случившемся. Но не только у них самих были глаза, были и у окружающих. Они и сами всё должны были понимать. Джинни признала, что давным-давно ждала такого развития событий (и он был ей благодарен за это), признает и Рон. А, если повезёт, то и другие Уизли тоже их поймут.
Что же касается ребёнка, то тут проблема была посерьезней. Если бы существовал хоть какой-то шанс оставить его Рону, ситуация была бы намного проще. Но такого шанса не было, немыслимо было и думать, что Гермиона согласится на подобное, особенно, учитывая тот образ жизни, который вёл её муж. Да и сам Гарри понимал, что в этом случае ребёнок был бы обречен на воспитание бабушки с дедушкой, а не нормальных родителей. Да, ему придётся в этой связи принять на себя весь удар, все обвинения в том, что он развалил чужую семью, семью своих лучших друзей, но сейчас он со всей ясностью понимал, что ждать больше нельзя. Сегодня им отчётливо продемонстрировали, и не кто-нибудь, а тот, кто видит насквозь все помыслы смертных, чем именно они с Гермионой являются друг для друга. И, в конце концов, сколько можно заставлять её терпеть?! Он рассуждал недавно о двух-трёх годах. Какого чёрта?! Вполне возможно, для него самого это будет вполне терпимо, он-то осознал свою любовь совсем недавно, буквально на днях. А она? Чего ей стоили предыдущие годы, чего ей уже стоила его слепота? Почему он так легко бросался этими цифрами «два-три года»? Почему благополучие всех остальных заботило его больше, чем благополучие самого дорогого для него человека?!
«Самого ценного», – подсказал в голове насмешливый голос, и отчего-то стало нехорошо, как будто он не учёл что-то важное.
Решено, завтра он пойдёт на эту назначенную встречу, что бы она ни означала, и выложит ей всё, что думает. Что он готов взять её прямо сейчас, взять вместе с ребёнком, хватит бесплодных ожиданий, хватит морочить всем голову, наконец! И будь, что будет. В крайнем случае, если уж их совсем не оставят в покое, можно уехать из страны. Пусть тогда пеняют на себя.
Разумеется, она может начать отпираться, приводить всякие разумные доводы. Ему придётся постараться, чтобы её переубедить. Он приложит все усилия. Если не останется другого выхода, объяснится ей в любви публично, чтобы некуда уже было отступать. Да, она жутко разозлится на него, но зато он достигнет своей цели.
Такие рассуждения привели его в крайне умиротворённое состояние. Это было странно, но сейчас даже встречу со Жнецом он рассматривал, как удачное стечение обстоятельств. Можно сказать, ему открыли глаза, в кои-то веки подтолкнули к верным действиям. Он снова припомнил манеру Дамблдора изъясняться намёками, собственную туповатость в этом вопросе и улыбнулся. Положительно, ему всегда требовалось что-то поувесистей намёков. В этом умиротворённом состоянии он и погрузился в сон, и впервые за последние дни ему не снились кошмары.
На следующий день он проспал. Первый раз за всё время службы. Проснулся уже тогда, когда полчаса как должен был быть в Аврорате. В прошлом ему пару раз едва не удалось совершить этот нехитрый трюк, но его всегда выручала Спиннет. Теперь Спиннет не было, а нового напарника до завершения текущего дела ему было взять никак невозможно. До завершения текущего дела его напарницей оставалась Гермиона, и, вспомнив о том, что она-то уж еще накануне помчалась докладываться в свой отдел, так что Долишу уже наверняка известно о том, что всё закончилось еще вчера, Гарри вскочил с постели, бросившись поскорее собираться, искренне надеясь, что успешное окончание расследования даст ему весомые оправдания в разговоре с начальством.
Впрочем, опасался он напрасно. Похоже, никто не собирался его тревожить, и, явившись на доклад к Долишу, он понял почему. Видимо, коллеги из Отдела Тайн не удосужились сообщить начальнику Аврората, что дело закрыто. Он именно от Гарри узнал эту новость, и сам Гарри ощутил даже некий укол досады за своё начальство, что с ним обошлись настолько пренебрежительно. Всё ж таки Долиш был не какой-то там обычный клерк!
Ему пришлось сильно постараться, чтобы без Гермионы разъяснить ситуацию, и всё равно показалось, что до конца начальник так ему и не поверил, что, впрочем, было немудрено. Особенно Гарри позабавил момент, когда он выложил перед ним на стол «вещественные доказательства». Небольшой булыжник, сухую, скрюченную ветку и широкий обрывок грязной серой тряпки, представив их как «Дары Смерти». Он не врал ни единым словом, потому что именно этими предметами обернулись некогда могущественные артефакты после встречи с тем, кто их создал. Вернулись, так сказать, в своё первоначальное состояние. Про себя Гарри подозревал, что иначе и быть не могло. Иначе что бы помешало ему вызвать Жнеца снова? Нет, подобное могло дароваться лишь раз, и уж конечно, великий, старый бог не был мальчиком на побегушках. Впрочем, Гермиона что-то там говорила о ещё одном подобном предмете со странным названием, которое он не запомнил, но он же, вроде бы, давно пропал где-то в Америке.
После визита к Долишу Гарри писал отчёт. Это оказалось еще труднее, чем объяснить что-то на словах. Ему до жути не хватало Гермионы, которая могла бы помочь ему подобрать адекватные термины. Впрочем, он начал понимать, что ему её вообще не хватает. Всегда, когда её нет рядом. Она как будто была его естественным продолжением в пространстве. Ещё одни маленьким, весьма деятельным органом. Или он был её продолжением. Неважно.
Сова от неё прилетела ближе к обеду. В записке стоял адрес и время – 8.30, и он совершенно по-детски обрадовался, что сможет увидеть её раньше на тридцать минут, чем изначально предполагалось.
Он едва дотерпел до конца рабочего дня, в основном, перебирая какие-то незначительные дела, требовавшие банальной проверки и только. Какое-то время после подобного расследования он и собирался им уделить, но никак не сегодня. Сегодня он примчался домой, как только ему показалось дипломатичным сбежать с рабочего места так, чтобы уж совсем не вызывать упрёков коллег.
Ему предстояло разгуливать по маггловскому Лондону, и он с удовольствием повесил мантию на гвоздь, собираясь отправиться в одной рубашке и свободных брюках. Собирался он почему-то долго и тщательно, хотя и понятия не имел, по какому поводу будет встреча. Но ему это, по большому счёту, было неважно, важно было то, что он сам намеревался ей сказать, и после этих слов всё должно было измениться, он был в этом уверен.
Конечно, подобное приподнятое настроение невозможно было скрыть, оно невольно отражалось у него на лице, и конечно, Джинни не могла этого не заметить. Она подошла к нему на кухне, когда он пытался перехватить что-то из еды прямо перед уходом.
– Ты идешь к ней? – спросила она, и он немедленно напрягся, ожидая трудного разговора и досадуя, что не ушёл десятью минутами раньше.
Однако он кивнул, не желая понапрасну лгать. Она тоже кивнула.
– Хорошо.
Он молча пережёвывал свой бутерброд, не зная, как оценивать это её «хорошо» и, на всякий случай, решив ничего не комментировать.
– Я понимаю, тебе трудно в это поверить, но я переживаю за тебя. За вас обоих.
– Я верю тебе, Джинни. Поверь, я…
– Не оправдывайся. Ты глупо выглядишь, когда начинаешь оправдываться. По-моему, мы уже выяснили всё, что касалось наших отношений.
Она была права. Они выяснили. Но он всё равно всякий раз напрягался, когда только видел её рядом с собой. И всякий раз снова хотел начать оправдываться.
– Кажется, ты всё-таки решил не отказываться от своего счастья?
– Почему ты так думаешь?
– Ты собираешься как на свидание, это даже слепой бы заметил.
Он невольно покраснел. Ему по-прежнему было стыдно перед своей женой.
– Вот я и говорю, что это хорошо. Глупо в вашем положении продолжать сидеть и страдать поодиночке.
Он снова не ответил, не зная, что сказать на такое.
– И как вы решили с ребёнком?
– Пока не решили, но я как раз сегодня собираюсь всё решить.
– И? – спросила она выжидательно.
– Думаю, что нет смысла тянуть дальше. После всего того, что мы прошли в очередной раз. Не хочу больше заставлять её мучиться. Я усыновлю ребёнка, если понадобится.
– Ничего другого я от тебя и не ожидала. До тебя не сразу доходит, но когда доходит, ты соображаешь правильно.
– Так ты одобряешь моё решение?
Она фыркнула.
– Естественно!
– Но Рон же твой брат!
– И что же? А ты – мой муж, между прочим. До сих пор, – она слегка улыбнулась.
– Чёрт, Джинни, если бы у меня была вторая жизнь, я бы потратил её, чтобы сделать тебя счастливой.
– Ой, да иди ты в жопу, Гарри Поттер! – бросила она саркастически. – Ты сначала одну-то женщину осчастливь.
– Буду стараться, – он опустил голову.
– Уж постарайся. Она того заслуживает.
Он вскинул глаза, но Джинни удалилась так же быстро, как и пришла. Оставалось только доесть и отправляться.
Указанная в адресе Стадли роуд находилась в районе Южного Ламбета. Райончик был так себе, хотя и не самый худший. Однако, когда Гарри сошёл с подземки на станции Стокуэлл, он был несколько удивлён, какого рожна его подруге тут понадобилось. Сам он не мог припомнить, чтобы здесь где-то находились магические филиалы, правда, район этот он почти не знал, не приходилось бывать даже по долгу службы.
К счастью, Стадли роуд начиналась буквально в двух шагах от станции метро. Узкие уродливые многоэтажные дома разной высоты из бурого кирпича, понастроенные тут в семидесятые, снова привели его в недоумение. Зачем Гермиона позвала его сюда, и какие тут у неё могли быть дела?
Нужный дом нашёлся почти сразу, зайдя в грязный, замусоренный подъезд, Гарри внимательно огляделся по сторонам, уже ожидая какого-нибудь подвоха, и проверил палочку, закреплённую на левом предплечье. Лифта не было, на четвертый этаж пришлось подниматься по полутёмной лестнице. Он два раза надавил на кнопку звонка, но звука не последовало, очевидно, звонок не работал. Он тихонько постучал, и когда ему не открыли, вынул палочку и прочитал отпирающее заклинание. Возможно, Гермиона опаздывала, а ждать её на этой заплёванной лестничной клетке у него не было никакого желания.
Впрочем, он сразу понял, что ошибся, когда только вошёл внутрь. Потому что услышал её голос.
– Ты пришёл? – выкрикнула она откуда-то из глубины квартиры, и он машинально бросил: «Ага», внимательно оглядывая полустёршиеся обои, исчирканный чёрными следами линолеум и металлический каркас вешалки, выглядевшей весьма убого. Довольно длинный коридор приводил противоположным концом на кухню, но он сразу отворил дверь в ближайшую комнату, очевидно, гостиную, из которой и послышался голос подруги. Обстановка внутри была ничем не лучше прихожей. Пара низких шкафов, маленький телевизор, продавленный диван… Впрочем, ему почти сразу стало наплевать на обстановку.
Он едва не поперхнулся, замерев на пороге. Гермиона сидела посередине комнаты в глубоком кресле, съехав в нём так, что голова находилась посередине спинки, а сдвинутые прямые ноги практически лежали на полу. Именно кожа её ног, цвета мраморных античных статуй, и привлекла тотчас его внимание, потому что кроме белоснежной тонкой рубашки, едва закрывавшей бёдра, на Гермионе не было ничего. На низком столике, располагавшемся в центре комнаты рядом с креслом, стояла высокая бутылка огневиски причудливой формы и одинокий стакан-шот. По приблизительной оценке, в бутылке недоставало около трети первоначально наполнявшей её жидкости.
– Ты всё-таки пришёл, – сказала Гермиона, и на её губах заиграла глумливая улыбка из тех, что появляются на лицах женщин, когда их мозг перестаёт в полной мере контролировать собственную мимику.
– Приве-ет! – протянул он удивлённо, постоянно пытаясь отделаться от желания уставиться на её ноги, особенно в то место между ними, которое сейчас лежало укрытым в тени под рубашкой, но, казалось, одного движения было достаточно, чтобы обнажить трусики, явственно просвечивавшие под тонкой тканью.
Она неуклюже подобрала ноги под себя и с видимым усилием встала, махнув рукой куда-то в сторону.
– Проходи.
– Гермиона, ты что, пьяна? – задал он самый идиотский вопрос, который только можно было задать в подобной ситуации, но увиденное поразило его до такой степени, что он никак не мог удержаться.
В последнее время с ним происходило немало удивительных событий, но зрелище пьяной Гермионы претендовало потеснить с переднего края внимания их все. Не то, чтобы она была совсем уж пьяной – сильно навеселе – но и этого было вполне достаточно. Он знал, что она не пила совсем. То есть, в принципе. Не пила, потому что страшно боялась нарушить чёткий строй своих мыслей, который изо всех сил ценила и берегла. Последний раз он видел её с бокалом шампанского на её собственной свадьбе, и тогда она едва выпила половину, хотя находилась в достаточно приподнятом настроении, чтобы дать себе возможность слегка расслабиться. Поэтому сейчас он попросту смотрел на неё, как на другого человека, словно видел впервые. Для него ясно было только одно – произошло что-то воистину экстраординарное, если его подруга вдруг начала топить в спиртном… что, собственно, она там топила! Весь его энтузиазм относительно сегодняшнего разговора поиссяк, все его планы полетели к чёрту.
– Я не пьяная…
«Ну да!»
– …в том смысле, в каком ты думаешь. Правда, – она закивала головой, качая своей растрёпанной каштановой гривой.
– Серьезно? А что это там такое стоит на столе? Сливочное пиво?
– А! – она отмахнулась ладошкой. – Не смотри туда. И теперь я уже серьезно. Потому что нам нужно серьезно поговорить.
– Да? Очень хорошо. Потому что я как раз именно это и собирался сделать. Правда, не думал, что застану тебя в таком… весёлом настроении.
– Так это же прекрасно! – она всплеснула руками. – Мне нужно быть весёлой… иногда, чтобы всё это… всё это… пережить! – она икнула.
– Что пережить, Гермиона? Ты о чём? – он подошел к ней ближе, почти вплотную, и она тут же снова начала глумливо улыбаться, глядя на него снизу-вверх.
– Во-от об этом… ик… я и собираюсь с тобой поговорить.
– Погоди! Сперва я должен тебе сказать…
– Нет, это ты погоди! Сперва я! – она ухватила его за отвороты рубашки, но тут же отпустила, как только икнула вновь и отвернулась.
– Стой, это важно!
– Да, это важно! – она замахала у него перед носом указательным пальчиком, так что ему пришлось несколько раз отвести её руку.
– Гермиона! – воскликнул он громче, чем собирался, и она буквально подпрыгнула на месте, а брови резко подскочили вверх. – Это правда важно! Я думаю, что ты в состоянии немного собраться, чтобы меня выслушать.
На её лице появилась скептическая гримаска.
– Ну, давай, давай, говори… – сдалась она. – Ты же понятия не имеешь, что моя… ик!.. новость важнее.
– Гермиона! – он не так представлял себя это объяснение, но отступать уже не мог. Это слишком его переполняло, он так тщательно готовился к этому разговору, что должен был всё ей сейчас излить, всё, без остатка. Не так уж, в действительности, она пьяна. Скорее, в её поведении было ещё что-то, чего он пока не мог понять. Возможно, его слова заставили бы её слегка очнуться.
– Гермиона, я тут долго думал… ну, после того, что произошло вчера…
– Конечно, конечно… – пробормотала она.
– Я просто понял, что нет никакого смысла ждать. Ну, глупо это! Глупо и бессмысленно. И так понятно, что мы с тобой – одно целое. Всегда были, просто я-дурак слишком долго этого не понимал. Нет смысла откладывать. Разводись сейчас, я приму и твоего ребенка тоже, как своего. Ждать еще несколько лет – это только всех вокруг мучить. Лучше уж разом разорвать все цепи. Да, поначалу будет трудно, из-за всех этих пересудов и тому подобного. Если уж станет совсем невмоготу – уедем. Но только вместе. Я обещаю, что буду любить твоего ребенка, как своего. Обещаю! Ты же меня знаешь. Вот.
Он ожидал разной реакции на свои слова. От восторженной до испуганной. Больше всего боялся, что она начнёт свои разумные рассуждения – это было бы отвратительней всего. Но она снова его поразила. Потому что вдруг откинула назад голову и стала хихикать. Жутко, безостановочно хихикать, и он довольно быстро понял, по тому, как трясётся всё её тело, что это уже не алкоголь, это натуральная истерика.
Он схватил её за руки и почувствовал, что они совершенно ледяные, словно она и вправду вся была из мрамора. И только ладони покрывал холодный пот.
– Гермиона, Гермиона, да что с тобой?!
Она посмотрела на него, пытаясь удерживать мерзкий смех, который буквально рвался из неё.
– Ты всё-таки такой болван, Гарри Поттер! Ну почему ты меня никогда не слушаешь, а? Я же сказала, что я должна говорить первой. Сказала же? Сказала! А ты – болван, вот и всё.
Он молчал, встревожено глядя на неё, понимая, что торопить её сейчас всё равно нет никакого смысла.
– Да, ты – болван! Самый прекрасный, самый честный и порядочный болван на свете! Если бы только знал… если бы ты только знал… ты бы не расходовал своё благородство на всяких сук! Таких как я… хи-хи-хи!
