Текст книги "Просто друзья (СИ)"

Автор книги: PaperDoll

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 28 страниц)

– Буду честен с тобой, у меня нет аппетита, – всё было настолько плохо. – Ты уже обо всем знаешь? – Джонни решил не тянуть, оставляя осторожность в стороне. Действительность была таковой, что он решился избавить себя жизни, что я не мог игнорировать, притворяясь, будто этого не было. Тем не менее, оказавшись в подобной ситуации впервые, я не знал, что стоило делать после того, как худшее произошло.

– Да.

– Должно быть, ты меня теперь презираешь?

– Что? – я удивился его предположению, ведь Джонни точно оставался последним, кого следовало бы презирать. Первое место в списке занимал Райан. А за ним сразу Лив. – Ты идиот, если позволяешь себе так думать.

– Я идиот, потому что моя чёртова жена под моим же носом изменяла с кузеном, – он угрюмо отвернулся к окну. Его голос надломился, и я почти был уверен, что Джонни не удержит слез, но он выпустил лишь тяжелый вздох, гранитом взвалившейся на меня, напоминая, что я всё знал. – Она была единственной, кто, как мне казалось, был на моей стороне. Кто любил меня. Но, видимо, я не нужен совсем никому.

– Полагал, ты из числа несломленных. Ты так стойко держался всё это время, – я даже ухмыльнулся, вспоминая с грустью о том, как мужчину выбрасывали из паба, куда ему не стоило даже соваться. И улыбка стерлась с лица в ту же секунду, как я ненароком вспомнил его скудное откровение на счет матери, отдавшей предпочтение кузену. – Мир нуждается в тебе, Джонни, поэтому ты должен взять себя в руки и противостоять ему и в этот раз.

– Ты умный парень, Фред. Мыслишь в жизни явно больше, чем это делал я в твоем возрасте, но отказываешься верить в то, что надлом существует в душе каждого и лишь вопрос времени, когда ты сломишься окончательно. Можно бесконечно обманывать себя в том, что будет ещё одна попытка всё наладить, изменить или вернуть, но, в конце концов, и это надоедает. Понимаешь?

Я не понимал, но полагал, что это могла бы понять Джо. Я наблюдал за тем, как она проиграла школьные выборы, была обманута парнем, к которому рвалась всем сердцем и душой, переживала детскую травму, но продолжала поддерживать в глазах свет, излучающий тепло и надежду, которых мне не доставало. Джо была сильной и несокрушимой. Казалось, для неё не существовало преград, так усердна она была во всех своих стремлениях. Её смех оставался живым, глаза искрящимися, движения легкими. За всем этим я не видел её надлома, но я заметил истинное положение дел, ранив её самостоятельно, будто это было большой необходимостью, совершенной ради познания всех сторон девушки, которая была открыта передо мной и прежде. И всё было разрушено в один момент. Джо была разрушена. Моё жестокое «Я устал от тебя» было последней каплей.

С момента смерти Нэнси я жил с надломом, которого даже не пытался скрыть. Глупые ссоры с отцом, бессмысленные уличные драки, задиристое отношение к сверстникам – всё вносило свою лепту в разрушение, которое я не только выставлял наружу, как достояние, но ещё и усугублял. Я не был сломлен полностью, потому что всё время подначивал себя сам, не предпринимая ни единой попытки сделать что-то хорошее. Я провоцировал отца, парней с улицы, одноклассников, вынуждая их ненавидеть себя в равной степени тому, как ненавидел себя. Что же, в последнее время я подумывал завязать с этим.

– Всё, что я понимаю, это то, что можно взять перерыв, а затем продолжать обманывать себя снова. А если это получается скудно, можно взять себя в руки и бросить всё, невзирая на последствия. Сменить дом, работу, людей вокруг себя.

Он рассмеялся в ответ на моим суждениям, видимо, посчитав их слишком наивными. С учетом того, что я не прожил и половины жизни, судить о подобном мне, наверное, было проще, но, тем не менее, я думал так на самом деле, питая и себя мнимой надеждой на то, что всё могло быть вот так просто. Джонни покачал устало головой, посмотрев на меня неизменно добрым, но полным тоски взглядом.

– Да ладно тебе, – обреченно вскинул в воздухе руками, сдаваясь перед грустными глазами. – Это того не стоит. Ничего и никто не стоят того, что ты сделал. Ты хороший парень, Джонни. И если мир будет так легко одолевать таких людей, то в нем не останется ничего хорошего, – что же, эта речь заставила его засмеяться вслух. Я не привык говорить хорошие слова, но мог не поскупится на честные слова людям, если те заслуживали их. И это оказалось приятным занятием, хоть и несколько утомляющим. Привыкший к молчаливым рассуждениям, я был совершенно плох в мотивации, особенно если это касалось продолжения жизни, в чем я ничего не мыслил. Угрюмый на вид, вечно ворчливый и замкнутый в себе семнадцатилетней парень, дающий жизненный совет тридцатилетнему мужчине – забавная картина. Маму это могло бы умилить, отца – повергнуть в шок.

– Спасибо, – только и ответил Джонни, выдавив слабую неубедительную улыбку. Я сделал всё, что было в моих силах. – Спасибо, – повторил он, взяв меня крепко за руку, отчего я шелохнулся. Это было больше, чем благодарность за вымученную речь, в которой едва было больше смысла, чем в предсказаниях из печенья. Казалось, его благодарность была более глубокой, чем это. И мне самому было приятно значить для кого-то достаточно много, чтобы этот человек искренне благодарил меня за это.

– Ты лучший человек, чем хочешь казаться. Твоя душа чистая и добрая, запятнана неопределенностью юности. Ты всего-то потерян, Фред, но ищешь то, что у тебя уже есть, – я даже не понял, как мы перешли к обсуждению меня, когда на больничной койке лежал Джонни. И я хотел бы понять, что он имел в виду, но не мог, потому что, очевидно, был слишком глуп для этого. Я не умел понимать недомолвки, разгадывать загадки или читать между строк. И моя озадаченность рассмешила мужчину ещё больше.

Я намеревался спросить его, что же он имел в виду, но в палату вихрем ворвался Райан, одно присутствие которого перекосило лицо Джонни. Он больше не выражал святую измученность, став злым настолько, что я даже удивился тому, что он умел испытывать подобное.

Райан не произнес и слова, растерянно стоял, переминаясь неуверенно с ноги на ногу, будто всё, что ему нужно было, это убедиться, что развернувшееся перед его глазами было действительностью. Он был причиной. Казалось, как и Лив, мужчина убеждал себя в обратном, но куда было скрыться от правды? Он начал разрушать Джонни едва ли не с самого первого появления, будто бы это было лишь дурацким соревнованием за одну жизнь, которую стремились прожить оба. Райан выбивал Джонни из колеи, забирая то, что ему не могло принадлежать, пока последний не сдался.

Я вскочил с места ещё до того, как один из них успел произнести хоть слово. Между ними будто точилось молчаливое противостояние, которое я намеревался прекратить. Я стал толкать Райана к двери, когда тот даже не сопротивлялся, хотя был в разы сильнее меня.

– Прости, – неожиданно выкрикнул мужчина, когда путающиеся между собой ноги покинули границы комнаты. Джонни не произнес и слова в ответ. Когда я обернулся, то заметил, как тот молчаливо отвернулся к окну.

– Что ты, чёрт возьми, делаешь? – взъелся я, продолжая толкать Райана руками в грудь и дальше, когда в палату Джонни снова проскользнула медсестра, которую по-прежнему не волновало, кем были все этим люди вокруг. – Убирайся отсюда! – я толкнул его снова, но Райан больше не двигался с места. Он смотрел будто сквозь меня. Это было странно.

– Господи! Какого чёрта, Райан? – Лив чуть было не уронила из рук бумажный стаканчик с кофе, за которым снова ненадолго отвлеклась. Я уступил ей место, когда она стала бранить мужчину в попытке достучаться до его здравого рассудка, но его разум, кажется, был занят другим.

Затем он схватил женщину за запястье. Одним резким движением заставил её умолкнуть. Лив поджала губы, для неё это было не впервые. На глаза накатились слезы, которые женщина не стала сдерживать, когда её голос глухо стал просить ослабить хватку. Я решил вмешаться, что не сработало. Райан неотрывно смотрел на Лив, словно в одной лишь ней заключалась вина, которую должны были испытывать двое. В его взгляде было так много ненависти и презрения, что совсем не обременяли Лив, которая тихо всхлипывала, прекратив попытки освободиться.

– Может, сделаешь с ней то же, что сделал с Карли Липман? – я знал, что это сработает и заставит его обратить на меня внимание. Он отпустил Лив, только чтобы ударить меня. Благо тому, что мы уже были в больнице. Кровь из носа хлестнула, как река.

– Что ты знаешь? – взревел мужчина, намереваясь ударить меня снова, когда я раздразнил его кровавой улыбкой. Это отлично срабатывало с Риком, это отлично сработало с ним. Райан не успел ударить меня снова, когда двое санитаров взяли его под обе руки и силой потащили к выходу. – Это не моя вина! Я не виноват в её смерти! – стал кричать Райан вдогонку, сопротивляясь всеми силами, что ему мало помогало.

– Кто такая Карли Липман? – шмыгая безобразно носом спросила Лив, когда я, помедлив немного, бросился следом за Райаном. Парни отпустили его, как только мужчина перестал сопротивляться и стал целенаправленно шагать к выходу быстрым шагом, заставляя меня бежать следом.

Он слишком резко открыл перед собой двери, едва не задев ими меня. Я попытался придержать мужчину за ткань куртки, но тот даже не оглянулся, дернул так резко, что у меня даже не получилось его остановить.

– Что случилось с Карли? Если это была не твоя вина, то чья? – я не унимался. Внутри всё пылало от страха перед неизвестной правдой и ещё большим опасением того, что Райан лишний раз соврет, чем подтвердит догадку об убийстве девушки, что делало его едва ли лучше отца. – Стой, – я дернул его ещё раз, заставив в этот раз оглянуться. Глаза мужчины были красными, поэтому он попытался их спрятать, опустив вниз. Райан не намеревался сделать хотя бы попытку ударить меня снова, а напротив даже сделал неуверенный шаг назад, чтобы предупредить это. Он занес руки за голову, выдавил из легких спертый воздух. Казалось, он был подавлен и опустошен. И я даже не ожидал от себя того, что смогу проникнуться к нему сочувствием в этот неуверенный момент.

– Это сделал её отец. Избил до смерти за то, что она выбрала меня. Понятно тебе? – его голос звучал тихо, срываемый ветром, но я четко расслышал каждое слово и не находил ни одного для ответа. – Фактически в этом была и моя вина, поэтому обвиняй меня, если хочешь. Но я не хотел этого, поэтому не нужно приписывать грехи отца и мне, – Райан осмелился посмотреть мне прямо в глаза, и на доли секунды у меня пересохло во рту от ошеломляющего предположения, что он всё знал обо мне.

– Значит, ты и Джо… – произнес я, прочистив прежде горло, в котором это предложение застряло комом.

– Она милая девушка, но я не настолько слепой, чтобы не замечать, что глубоко не симпатичен ей, – Райан усмехнулся, вынудив и меня неуверенно улыбнуться. – Я не насильник. Всего лишь, плохой человек, разрушающий всё, что ему дорого.

– Разве Джонни когда-нибудь был тебе дорог? – я сумел придать голосу иронии, хоть всё ещё не мог смириться с тем, что Райан с самого начала не представлял угрозы для Джо. Ему не составило бы труда соврать, но что-то заставляло меня верить в искренность его слов. Может, я обманывал себя, веря ему, но он не мог подделать эмоции настолько.

– Больше, чем он сам может себе это представить, – мужчина громко шмыгнул носом, спрятал руки в карманы и развернулся на месте, намерен неторопливым шагом уйти.

– Зачем же ты тогда изменил с его женой?

Он обернулся и стегнул плечами, мол и сам того не знал. Позади него я заметил, шагающую напротив Джо, ладони которой с силой сжались вокруг лямок рюкзака. Она заставила себя улыбнуться, ответив на приветствие Райана, но её лицо тут же обрело обеспокоенный вид, как только она оказалась рядом. Девушка не спрашивала, зачем мужчина приходил, задав вместо этого вопрос о состоянии Джонни. Новость о его пробуждении её порадовала.

Мы вместе вернулись в больницу. Девушка затаила дыхание, прежде чем пересечь границу страха, но справилась с этим. Джо продолжила беседовать со мной, открываясь заново, как цветок ранней весной перед лучами солнца.

Когда мы оказались на месте, то обнаружили исчезновение Лив. Заглянув через приоткрытые двери в палату Джонни, нашли там. Её голова удобно покоилась на мягком животе мужчины. Казалось, она спала. Джонни приложил палец к губам, призывая нас соблюдать тишину. Джо не удержалась от тихого смеха, прежде чем я плотно прикрыл двери, оставив их наедине. Всё возвращалось на круги своя. По крайней мере, мне хотелось в это верить.

Глава 24

Я стал пропускать уроки, скрываясь в больничной палате Джонни, которому с каждым днем становилось всё лучше. Приходил навестить мужчину, где неизменно встречал Лив, отношения с которой у Джонни, кажется, наладились. Они вели себя, будто ничего не случилось и, наверное, даже лучше, чем могло быть до этого. Она постоянно ластилась к нему, проявляла нежность и заботу, к которым, как я полагал, женщина была не пристрастна. Из-за её постоянного пребывания рядом с мужем я не мог надолго задерживаться с Джонни и вынужден был возвращаться домой и ждать, пока Джо выполнит долг прилежной ученицы, не пропустив ни единого урока, и отпишет мне хотя бы скудную строчку в ответ.

Встречи наши стали редкостью, поскольку девушка всецело была занята уроками и факультативными занятиями, от которых не могла оторваться хоть ненадолго, чтобы почтить меня своим вниманием. Она будто продолжала держать меня на расстоянии вытянутой руки, не позволяя приблизиться хоть немного. И я убеждал себя, будто это было лишь моей выдумкой, потому что Джо меня вроде как простила, в чем я убедился несколько дней назад, и всё же оставалась между нами некая недосказанность, что мешала собраться с мыслями, запутанный комок которых заполнял голову, не оставляя там места здравому рассудку.

Райан исчез. Уехал из города на отцовском красном кадилаке с молниеподобной трещиной. Я не слышал о нем ни от Лив, ни от Джонни, а сам не решался хотя бы упомянуть его, будто само имя мужчины было проклятым и могло нарушить идиллию, что возобновилась между супругами, которую прежде мне не приходилось видеть.

Стоило родителям узнать о моих частых пропусках занятий, как они устроили допрос. В один из дней я вернулся домой, как встретил их обоих в гостиной. Отец был настроен решительно поизмываться надо мной. Хмурое лицо, сложенные перед собой руки – я почти начал его бояться. И мама, принявшая, как всегда, обеспокоенный вид, свидетельствовавший о том, что она даже не представляла, что могло случиться, чтобы я начал пропускать школу.

Меня сдала отцу преподаватель математики. Спросила у него ненароком, не заболел ли я, что заставило мужчину (по его собственным словам) «покраснеть от стыда». Ничего постыдного ни в самом вопросе, ни в ситуации в целом я не находил, а потому имел наглость улыбнуться ему в ответ, что, как обычно, его лишь больше разозлило.

– Ты находишь в этом что-то смешное? – он посмотрел на маму, словно искал в ней поддержку, но она не обращала внимания на его возмущения, сосредоточив внимание на мне.

– Что заставило тебя сделать это? – спросила она, обмолвившись впервые с тех пор, как я вернулся.

И я рассказал всё, как было. Даже отец не перебил меня ни разу, ошеломленный всем в той же степени, что и мама. На следующий день она испекла для Джонни пирог, что было само по себе очень милым, невзирая на то, что мама взяла с меня обещание, что после того, как я занесу его мужчине, незамедлительно пойду в школу. Я сдался и сделал, как она велела. В столовой даже встретил отца, который ненавязчиво и совершенно незаметно проверял был ли я на месте. А я сидел уныло за столом рядом с Дженной, которая утомляла меня бессмысленным рассказом, одним из тех, что засоряли её голову своей бесполезностью, и размазывал по тарелке пюре, думая о том, что на улице была достаточно хорошая погода, чтобы можно было достать из чулана скейт.

– Ты так и не признался ей, – произнесла девушка, скорее констатируя факт, нежели спрашивая. Дженна заставила меня поднять на неё глаза и обратить внимание.

– А ты не стала встречаться с Майлзом и что с того? – я пожал безразлично плечами, вернувшись к картошке, вид которой совершенно не вызывал аппетита. Дженна заставила меня взволноваться, и мысли беспорядочно закружили вокруг вопроса, поразившего голову ослепительной молнией, знала ли она о нашей ссоре с Джо. Точнее сказать, о её причине. Она ведь была в тот день на вечеринке, хоть я девушки и не видел.

– Я и не собиралась с ним встречаться, как и он со мной, – фыркнула Дженна.

– Я бы не был так уверен в этом, – я усмехнулся, кивнув в сторону столика, за которым располагался Майлз. Дженна обернулась, что совсем смутило парня. Он неуверенно махнул ей рукой, а когда девушка проигнорировала жест, пристыженный отвернулся. Когда Дженна обернулась ко мне, встряхнув головой, будто в попытке выбить оттуда даже крошки мыслей о парне, как он снова повернулся к ней, продолжая своё наблюдение.

– Он не мой тип, – строго произнесла Дженна, поставив на этом точку. Я не стал возражать, упрекая её в том, что именно с Майлзом она изменила мне несколько раз, потому что это было совсем неуместно, да и к тому же жестоко. Если мы намеревались оставить багаж этих отношений позади, так оно и должно было быть. Я решил не напоминать ей хоть ненароком о том, что между нами прежде что-то было, хоть и порой казалось, что девушка продолжала обманывать себя в обратном. – А ты дурак. Ко мне на днях подходили поочередно Памела Бриггз и Фрэнсин Финч. Я сказала, что у них нет и малейшего шанса. После этого со мной связалось ещё, по меньшей мере, пятеро девчонок. Наш разрыв сделал тебя популярным.

– Нужно попросить, чтобы кто-то из этих парней избил меня на глазах у всех, тогда они разом и исчезнут, – я усмехнулся, заставив улыбнуться и Дженну, хотя говорил вполне серьезно. Я не стремился ко всему этому вниманию, и причина его повышения к моей невзрачной персоне вызывала недоумение и неловкость. Я старался не замечать на себе чужие взгляды, но всё же немного напрягся после комментария Дженны, что поставил меня на место и заставил немного напрячься.

– И всё же? Почему? – девушка смотрела на меня выжидающе, подняв вопросительно брови вверх. Краем глаза заметил, как она с силой сжимала ладони вместе, ногтем большого пальца разрывая кожу на руке, где выступила первая капля крови. Её нога под столом не могла перестать выбивать нескладный ритм. Её явно волновал мой ответ.

– Всё не так просто.

– Нет, – она резко мотнула головой, выпустив наружу нервный смешок. – Всё проще простого. Ты боишься.

– Чего это я боюсь? – я откинулся на спинку шаткого стула. Вздернул вверх подбородок, будто бросал Дженне вызов, заранее осознавая то, что она уже выиграла. Главное было не дать ей понять этого. Хотя она была более проницательна, чем казалась.

– Ты и сам знаешь, – вот так она и выиграла, оставив меня в дураках. Поразив меня этим, Дженна поднялась с места, бегло попрощалась и ушла. Майлз вышел следом. Я же схватил рюкзак и первым делом пошел в туалет, чтобы покурить, отпустив волнение вместе с ядовитым дымом. Дженна знала, как меня уколоть, и сделала это, хоть и её саму это, похоже, ранило.

И всё же я не мог уже избавиться от этого. Внутри всё зудело от нерешительности перед тем, в чем Дженна меня невольно обвинила, заставив чувствовать себя законченным трусом, которому не хватало решительности для такого пустячного дела, как признания в собственных чувствах. Я ведь, правда, боялся. Опасался услышать в ответ громогласный смех, измывающейся над чувствами, которые я хранил внутри себя, как ничто другое. Ещё хуже жалостливый взгляд, неуверенная улыбка и приоткрытые губы, повторяющие уничтожающее всё моё естество «Прости», отталкивающее от себя навеки. А может, она бы решилась и на лживый ответ, данный во имя сохранения теплых отношений, которых девушка не хотела разрушать, возлагая такую большую цену.

Всё это были глупости. И я думал об этом, сбегая с уроков в который раз, рискнув прибегнуть к тому, чтобы перелезть через окно в мужском туалете, где оставил по себе лишь въедающейся под кожу запах сигарет. Я брел домой медленно, нежась в тепле ранней весны, что была моим любимым временем года. С улицы исчез дурацкий снег. Единственным напоминанием о нем остались лужи и грязь. И я вдыхал полную грудь свежего воздуха, намереваясь заполнить им легкие, забывшие о том, что им предназначалось помогать дышать, что я, кажется, разучился делать.

Оказавшись дома, я, не истрачивая времени на переодевание, уселся за написание дурацкой истории, конец которой был настолько близок, что Нэнси скоро должна была умереть. И всё ещё я не чувствовал упокоения, пока на уме была одна лишь Джо, бесстыдно дразнящая своей непредсказуемостью. И я пытался оттолкнуть её от себя, погрузившись целиком в историю, которая всё больше походила на выдумку по мере того, как память стирала рамки пережитого настоящего, где я представлял себя лишь как безвольного персонажа, подчиняющегося моей изменчивой воли. И я старался проникать в самые потайные места своего сознания, вытаскивая из тени воспоминания, что с такой тщательностью там же и прятал.

Казалось, оставалось немного. Я уже видел конец. Оставалось лишь дойти до линии горизонта, чтобы за ней увидеть его бесконечность. Я намеревался оборвать всё на убийстве девочки, оставив губительные последствия её смерти при себе. Выставлял себя трусом, пряча, как сильно всё же свалила меня с ног гибель Нэнси. Решил утаить, как выпал на время из жизни, справлялся с паническими атаками, страхом и агрессией, был не способен к социализации и проникся паранойей настолько, что решился встретиться с убийцей один на один. Это всё были последствия. Я же сосредоточился на причинах и, наверное, больше того – предупредительных знаках, истолкованных детским умом, как несуразная глупость.

Болели глаза, из головы, казалось, уже шел пар. Так интенсивно мозги не привыкли работать. Я поставил заключительную точку, когда за окном уже была темнота. Мама звала к ужину, и я с внутренним облегчением поднялся наконец-то с неудобного стула. Разговор с Дженной избавил меня своего давления, когда получилось закончить кое-что более важное, что сосредотачивало моё внимание не меньше, чем мысли о Джо.

– Ты не выходил из комнаты с тех пор, как пришел. Чем был занят? – спросила мама, как только я уселся за стол. Она положила передо мной кусок любимого пастушьего пирога, и только тогда я понял, как сильно проголодался.

– Дел, он ведь уже взрослый парень, – отец подмигнул, когда его похабная шутка выдалась мне неудачной и вынуждала лишь раздраженно закатить глаза. Маму же это заставило стиха засмеяться. Это было неловко. Полагаю, они продолжали думать, что я был девственником.

Мне удалось сменить тему, спросив у отца о новой постановке, как он уже не мог остановиться. Мама поддерживала с ним разговор, а я проверял каждые пять секунд телефон на наличие сообщений от Джо, которая как раз была в сети, но вела себя непривычно молчаливо.

Пребывая в хорошем расположении духа, я решил написать ей первым. Спросил, как у неё были дела. И к моему удивлению девушка не медлила с ответом.

«Отлично!»

«Ты можешь прийти ко мне сейчас?»

«У меня есть выпивка!)»

«Быть точнее, уже половина из того, что я сумела достать»

Это был плохой знак. Быть точнее, ужасный. Я едва сдерживался от того, чтобы не бросить всё и бежать к ней домой, спасая от собственного безрассудства, но знал, что это повлекло бы ещё большие проблемы в виде нарочитого упрямства отца, который назло мне же запер бы дома. Поэтому старался есть быстрее, не оставляя на тарелке и крошки. Затем сквозь стиснутые зубы вежливо спросил, не мог ли выйти из-за стола, подозревая, что речь отца ещё не скоро могла закончиться. Бегло сообщил, будто Лив попросила помочь ей кое с чем, что должно было сработать лучше, чем несуразное объяснение того, что, кажется, Джо напилась и могла совершить глупости. И едва переступил порог дома, быстро рванул, словно от этого зависела чья-то жизнь.

Я долго трезвонил в двери её дома. Легкие разрывались, когда я пытался восстановить дыхание после того, как совершил незапланированную пробежку. Прошло достаточно много времени с тех пор, как я от кого-то убегал, и стоило приводить себя в норму. Меня одолевало беспокойство, и я стал кулаками стучать в двери с намерением выбить их, если бы ситуация того потребовала. Затем с силой повернул ручку без надежды на то, что это могло сработать, но ошибался.

Я не спешил врываться в дом, что был намерен сделать прежде, остановившись в прихожей, чтобы прислушаться к странным звукам. Я распознавал на слух ритмичные движения вперемешку с тяжелым дыханием. Скинув с плеч тяжелую куртку и грязную обувь, я усмирил свой пыл и прошел в гостиную, пытаясь сохранить внутри себя терпение, нарушенное сообщениями Джо. Сердце билось учащенно, кровь по-прежнему кипела. Я злился на неё, пока наконец-то не увидел.

Джо танцевала. Неловкие движения выдавали внутреннюю раскрепощенность девушки, достигнутой благодаря выпитому алкоголю, что грозил оказать на неё пагубное влияние. Глаза девушки были закрыты. Музыка играла в наушниках, что лишь чудом держались на голове, которой она резво мотала из стороны в сторону. Наблюдать за ней было забавно, несмотря на то, что она была, похоже, изрядно пьяной, что было плохим знаком. Я прислонился головой к дверному косяку и не смел нарушать её минуты безумия, радуясь хотя бы тому, что навряд ли плохие новости побудили бы девушку позвать меня к себе.

Я громко и безудержно рассмеялся, чем выдал себя. Джо открыла глаза. Сперва, её взгляд был смущенный, а затем она вторила мне громким смехом. Она сняла наушники, оставив телефон на журнальном столике, где я заметил полупустую бутылку красного вина. Как у неё только силы хватило его открыть? И где она сумела его достать?

– С тебя достаточно, – я оказался рядом с ней за считанные секунды, чтобы предотвратить ещё один перекинутый бокал, куда девушка наливала вино, не скупясь в количестве.

– Это для тебя, – Джо обиженно надула губы, когда я с силой выдернул у неё из рук бокал, пролив на стол несколько капель.

– Кто тебе вообще продал это? – я стал причитать, бегло протирая стол салфетками, так удобно оказавшимися рядом. – И какой повод?

– На следующей неделе я улетаю на полгода в Монреаль, – я даже не заметил, откуда в руках Джо появился второй бокал, куда она поспешила отлить себе немного напитка. Девушка присела на край кресла, перекинув ногу на ногу, изучая мою реакцию на её слова, что была, честно говоря, слишком уж заторможенной.

Смысл её слов словно проскользнул мимо меня, вылетев через левое ухо в ту же секунду, как залетел в правое. Сквозь меня будто прошел ледяной поток ветра, который, улетев, оставил меня дрожать от холода. Я слышал всё достаточно ясно, чтобы среагировать, но не мог, убедив себя в том, что это мне лишь послышалось.

В горле пересохло. Я выпил залпом содержимое бокала, что оставался в моих руках, после чего поставил его на стол во избежание того, чтобы с силой разбить его или уронить невзначай.

– Повтори-ка ещё раз, пожалуйста, – моя вежливость была напускной и агрессивной, что не прошло мимо внимания девушки. Она вжалась в кресло, хоть и не отпускала с лица радостной улыбки. Пьяное веселье встретилось один на один с действительностью, что для меня уж точно не представлялась радужной.

– Ещё осенью я заполнила анкету на участие в программе обмена учеников старших школ. Затем сдавала соответствующие экзамены на знание французского, намереваясь уехать во Францию, но сегодня наконец-то пришел ответ, и меня отправляют в Монреаль, – Джо неловко улыбнулась, приподняв в воздухе бокал, прежде чем опустошить его. Я же не мог произнести и слова. – Налей мне ещё, пожалуйста, – она протянула мне бокал, что я проигнорировал.

– Почему ты не сказала мне об этом? – я устало упал на диван. Запутавшиеся между собой мысли создавали в голове хаос. Я думал о многом и ни о чем в то же время. Я задал этот вопрос не потому, что тот был насущным, но он успел вылететь прежде, чем я задумался о том, насколько правильным было бы его задавать. Обманчивые чувства сбивали с толку, толкая меня в бездну необоснованной обиды и эгоистического разочарования. Следом за этим было ощущение отверженности, обрушившееся, как снег на голову.

– Ты первый, кому я рассказала об этом, – с упреком вторила девушка. Она потянулась за бутылкой, но я перехватил её, сделав прямо из горла два больших глотка. – Ладно, первыми были мои родители, но справедливо ли винить меня в этом?

– Я имею в виду, почему ты не рассказала обо всем с самого начала.

– Потому что не была уверена, смогу ли пройти конкурс. Знаешь ли, это не так уж и просто, – Джо выхватила бутылку из моих рук одним резким движением. Вина было на самом дне. Она быстро справилась с этим, после чего упала рядом. – Я думала, ты порадуешься за меня. Хотя бы раз мог бы притвориться, что тебе не всё равно.

– Будь мне всё равно, меня бы здесь не было, – процедил сквозь зубы. – И, прости, если я не радуюсь тому, что ты на полгода исчезаешь, бросая меня здесь одного.

– Да, ладно тебе, Фредерик, прекрати, – моя пламенная речь лишь вызвала у девушки приступ смеха. Она толкнула меня кулаком в плечо, а затем закинула голову назад, наказывая своей несерьезностью. – Мы ведь не в Средневековье живем. Мы сможем переписываться и даже связываться через видео, что позволит нам видеть друг друга. Тебе показать, как это действует? – она паясничала, выводя меня всё больше из себя.

– Перестань. Ты ведь знаешь, что это не то же самое.

– Это многое значит для меня, а ты ведешь себя, как обиженный ребенок, у которого забрали любимую игрушку. Почему ты такой? – Джо, пошатываясь, поднялась на ноги. Её голос таил в себе нотки разочарования, хоть и не столь глубокой, что влекла бы за собой отчаянье. Разум Джо был затуманен, но она продолжала быть осведомленной в том, что происходило. – Некоторое время здесь будет жить другая девушка, которую зовут Габриель. Мы ещё не успели познакомиться, но я добавила её в друзья, что мог бы сделать и ты, как только она приедет, – Джо ушла на кухню, по дороге единожды споткнувшись на ровном месте, что заставило её снова хихикнуть. Там она стала возиться с чем-то, продолжая грузить меня своим непониманием. – Время пролетит, мы даже не успеем заметить. Что бы ты не думал, я оставляю тебя в хороших руках…