Текст книги "Просто друзья (СИ)"

Автор книги: PaperDoll

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 28 страниц)

– Я не рассказывала Рику о своем приезде, – раздраженно выпалила девушка.

– Тогда, что он здесь делает? – слишком громко произнес я, заставив парня повернуться к нам.

Джо стыдливо закрыла лицо руками, Рик тотчас же поднялся с места и направился к нам. Я морально готовился к тому, что он меня ударит. И в этот раз готовился отбиваться.

– Вы встречаетесь? – выпалил я, заставив Джо посмотреть на меня с нескрываемым отвращением. Рик, который остановился рядом с девушкой и не спешил бить меня, скромно улыбнулся.

– Идиот! Как ты мог о таком подумать? – девушка ударила меня по лбу, заставив нахмуриться. Затем она переглянулась с Риком. Оба засмеялись. Я чувствовал себя дураком. – Фредерик, ты такой милый. Мы с Риком всего лишь друзья. В ровной степени, как и с тобой.

– Думаю, нам стоит кое-что прояснить, – Рик сделал паузу, чтобы прочистить горло, а затем опустил голову вниз, словно готовился к важной речи. Джо аккуратно взяла его за руку. Улыбка стерлась с лица девушки. Она приблизилась к его уху, чтобы шепотом спросить – «Ты уверен?», на что парень неуверенно кивнул. – Между мной и Джозефиной ничего не может быть, потому что я гей.

Я был ошеломлен и даже не пытался скрыть удивления, что отображалось в тупом выражении лица. Я посмотрел на Джо, которая продолжала держать Рика за руку и смотрела исключительно на него, когда сам парень переводил дыхание.

Я был уверен, что ему было трудно в этом признаться, и ощущал, будто заставил его это сделать, а потому отчасти мне даже было стыдно. Тем не менее, скоро на лице Рика расцвела улыбка. Он, должно быть, гордился своим признанием. Я подозревал, что стал вторым человеком, который узнал эту тайну. Рик не мог признаться в этом своим так называемым «друзьям», которые были законченными гомофобами и не принимали того, что все люди были равны между собой. Джо была идеальной для подобного рода признания. Я – нет, но всё же, кажется, я не оставил Рику выбора.

– Так, вы друзья? – ещё раз спросил я после затянувшейся паузы, что стала слишком уж неловкой. Возникшие в голове иллюзии об их отношениях разом растаяли в воздухе, как дым, будто одна мысль об этом выдавалась смехотворной. Я даже выдохнул с облегчением. А когда до меня окончательно дошло, что произошло, я даже рассмеялся вслух. – Слава богу.

– Мне льстит, что ты предположил, будто мы встречаемся. Но даже если бы так и было, какая тебе разница? – грубо спросила Джо. Девушка нахмурилась и стала выглядеть забавно во внезапном приступе злости. – Ты невыносим, – когда я так и не перестал смеяться, она развернулась на пятках и зашагала прочь.

– Однажды ты всё же дождешься момента, когда у неё появиться парень. Ведь это неизбежно, – произнес Рик, глядя вместе со мной за тем, как фигура Джо отдалялась. – Не понимаю, чего ты ждешь, – парень пожал плечами.

– Может быть, малейшего знака, – ответил я настолько тихо, что Рик навряд ли мог меня услышать.

Вдруг его кто-то окликнул. Это был знакомый мне парень, имя которого я почему-то не мог вспомнить. Он вышел из автобуса, и они с Риком ушли, когда я остался стоять на месте с глупым осознанием того, что всё это время он ждал не Джо, а его.

Глава 21

Было странно продолжать общение с Дженной после всего, что между нами произошло. Девушка написала первой, развязав разговор фразой «Это ничего не будет значить», с которой мне пришлось согласиться, хотя бы потому, что для меня это действительно ничего не значило. Иногда она даже звонила, как в прежние времена, с большим энтузиазмом посвящая меня в истории, к которым я не имел ни малейшего отношения. Помимо этого каждый день мы вместе обедали в столовой. Наверное, Дженна не побрезговала бы проводить со мной и остальное время, если бы не устроилась на работу в местный маркет, где я избегал после этого появляться. Казалось, она по-прежнему воспринимала меня, как того самого парня, который однажды мог ещё влюбиться в неё, прикрывая попытки вернуть меня едва ли что-то значащим понятием «дружбы», освобождающего меня от ответственности, которой я и до этого пренебрегал. И это заставляло меня чувствовать себя неловко, ведь будто бы ничего между нами не изменилось за исключением того, что я был избавлен привилегии заниматься с девушкой сексом.

Скрашивало в холодные зимние дни беспрерывное общение с Джо. Нас не сокрушила мелкая перепалка, в ходе которой я узнал о гомосексуальной ориентации Рика, что по-прежнему казалось невероятным и совершенно невозможным. Я был скорее готов поверить, что Рик мог возглавить отряд ненависти, который всерьез занялся бы истреблением любого, не похожего на них человека. Но это, кажется, выходило за всякие рамки.

Я удивлялся, знал ли кто-нибудь из друзей Рика об этом. Мы проводили много времени втроем после этого, но я не решался спросить об этом, а потому занимался исключительно тем, что был жутко раздражающим, поскольку присутствие парня по-прежнему мешало мне проводить время наедине с Джо, которой приходилось уделять внимание нам обоим, с чем я едва мирился.

Кроме Джо мою голову занимали мысли о группе, за делами которой я стал тщательно следить с тех пор, как невольно стал их менеджером. Мне не нравилось присутствовать на репетициях, ведь это занятие выдавалось мне слишком скучным, поскольку я не принимал в нем участия. Я договаривался об их выступлениях на благотворительной ярмарке, выставке местного художника, презентации книги в большом книжном, открытии торгового центра в Кэнноке. Понимал, что этого было мало, но это пока что был их предел, в котором, тем не менее, они были лучшими. Моей работой было принимать звонки, либо же звонить самому (что неизменно приводило в панический ужас, с которым приходилось справляться), записывать в блокнот (что я специально купил для тщательной планировки) даты и сет-лист, сообщать обо всем остальным. Как по мне, это был успех. Спорить со мной осмеливался только Клод, но после первого же возражения Тильды, парень тут же умолкал всякий раз.

Втайне от остальных я рассматривал перспективу двигаться дальше, поэтому с обратной стороны блокнота писал список компаний, занимающихся продвижением и финансированием групп, вроде нашей, о чем мечтали все, а больше остальных Артур, который будто нарочно мечтал вслух, словно я по одному щелчку пальцев мог изменить его жизнь. Тем не менее, я загорелся этой идеей, хоть она казалась совершенно безумной и неисполнимой, но попытаться стоило. Я продолжал платить другу Эллы из собственных карманных денег, чтобы ребята смогли записать ещё две песни. Если бы Джо знала об этих подвигах, то непременно гордилась бы мной, хотя многих поводов ей для этого и не нужно было.

Было непривычно осознавать, что я занимался делом, что было мне по душе, после долгих лет скитания в бездне неопределенности, что взяв меня в плен однажды, будто и не собиралась отпускать. Это было странно, но, тем не менее, приятно. Не хотелось задумываться об этом, но спустя некоторое время я понял, что это были лучшие моменты моей жизни. Всё будто стало приходить в норму, мой внутренний баланс восстанавливался. Хмурое небо прояснялось, на землю падали первые лучи холодного солнца, что пробивалось сквозь туман, нагонявшего пыль в глаза. Мне не было, к чему придраться. Я наконец-то чувствовал себя живым.

Что-то пошло не так накануне Дня всех влюбленных. Этот день никогда не был отмечен красным в моем календаре, ведь я никогда не был влюбленным и ни черта не смыслил в любви. Я всё ещё не понимал, как всё работает, потому что с Джо всё случилось внезапно. Её появление в моей жизни было подобно удару молнии, рассекающей небо пополам. Я и сообразить не мог, что произошло, как влюбился. В её лицо со всеми веснушками, нежные руки с длинными пальцами, ловко выигрывающих на клавишах синтезатора, фигуру, скрытую за толстыми свитерами, большими футболками или воздушными платьями. Влюбился в то, как нелепо она выглядела, когда старалась понравиться кому-то или произвести впечатление, но в то же время в её решительность перед представшими сложностями. Неизменно восхищался тем, как ловко она находила общий язык со всеми подряд, но в то же время даже не подозревала о силе собственного обаяния. И всё же поражался всякий раз тому, как мила и раздражительна одновременно она была.

Впервые я задумался о том, значил ли этот праздник в действительности что-то. Задавался вопросом, насколько уместным было бы преподнести для Джо подарок, благодаря которому она смогла бы наконец-то раскусить меня, избавив напрасных мучений. Мысли эти давили на мозг по мере того, как все вокруг только и болтали о школьном бале, устроенном в честь «особенного» дня. В средней школе подобными глупостями никто не занимался, когда в старшей все придавали значения таким бесполезным вещам, о которых я и подумать никогда не мог. К примеру, Дженна за одним из общих обедов ввела меня в курс того, что на день святого Валентина было принято оставлять открытки с именем получателя. Хоть сама открытка оставалась анонимной, имя отправителя заносилось в список. Если оба человека отправляли друг другу открытки, им предоставлялась привилегия заказывать музыку на предстоящем бале. Глупости, да и только. Джо эта затея понравилась бы.

Сперва я был уверен, что не пойду на бал, ведь прежде не посещал ни единого, находя это занятие скучным. Воспринимал это не больше, как попусту утраченное время, что мог бы истратить на что-то в равной степени бесполезное, но всё же то, что не заставляло бы меня нервничать или чувствовать себя неловко. И лишь накануне задумался о том, не пригласить ли на бал Джо.

Этот вопрос меня настолько озадачил, что ни о чем другом я не мог даже думать. Весь день ходил задумчивым, одержимым мнимой фантазией, как мы с Джо проводили время вместе, танцуя, фотографируясь, смеясь. Я всё ещё с теплотой вспоминал о том дне, когда она пригласила меня на свадьбу кузена, где мы отлично провели время. Я сумел ничего не испортить тогда, поэтому был уверен, что ничего не испорчу и теперь.

Почему-то даже захотелось поговорить об этом с мамой, чтобы она окончательно убедила меня это сделать, ведь для неё самой немало важно было видеть, как я менялся, превращаясь из потенциального будущего психопата в социализирующуюся личность, выходящую из зоны комфорта. Я вроде как развивался, что было для меня непривычно, ведь со смерти Нэнси я будто застрял во времени, упрямо отказываясь менять что-либо в жизни. Теперь, когда изменения были неизбежными в силу того, что я не испытывал прежнего опустошения, на смену которому пришло смешение чувств, вызванное появлением человека, который среди многих других оказался особенным. Мне не хватало толчка, который, как я был уверен, мама могла бы мне дать даже в таком незначительном деле.

Я собрался заговорить об этом за ужином, не стесняясь отца, которого моя неуверенность немало потешила бы. Полон решимости говорить, а не отмалчиваться, как прежде, набивая рот едой только бы побыстрее уйти из-за стола. Сделать первый шаг навстречу родителям вместо того, чтобы пытаться избежать их тщательного внимания, что было сосредоточенно на мне ещё больше после уезда Эллы, было сложно, но я почти сделал это.

– Что это? – спросил я, усаживаясь на своем месте, когда на столе прямо возле тарелки были аккуратно разложены буклеты, один из которых я нетерпеливо открыл.

– Я нашел для тебя несколько колледжей с наибольшей вариативностью предлагаемых специальностей. Подозреваю, ты ещё не определился, кем хочешь быть, – отец весь светился от гордости из-за гениальности собственного замысла. Откинувшись на спинку стула, мужчина внимательно изучал мою реакцию, ожидая ответного восторга, которого я, к его же несчастью, не испытывал. Он опять пытался давить на меня, поторапливая с выбором, будто у меня не было времени, что я должен был истрачивать исключительно на развитие того, в чем легко мог бы ошибиться. Я мог бы прилагать большие усилия, углубляясь в изучение сферы, что была бы мне по душе, но всё было мне отвратно. Я не умел смотреть в будущее, оценивая перспективу дальнейшей жизни, а поэтому делал огромное усилие над собой, извлекая из настоящего капли мнимого счастья, что могло исчезнуть в считанные секунды всего-то из-за внутреннего протеста, сломившего внутри меня живость души, избавив ту приятного трепета. Никто лучше меня самого не умел разрушать всё на собственном же пути, так легко поддаваясь порыву злости или отчаянья, что накатывало в самые неблагоприятные часы.

– Мне учиться в школе, по меньшей мере, полтора года, – заметив внутри буклета измученно радостные выражения лиц людей, застрявших в промежуточной стадии студенчества, я отбросил его в сторону и не стал даже вникать в его содержимое, что само по себе выдавалось пустой тратой времени.

– Поэтому тебе стоит определиться сейчас, чтобы знать, на какие предметы стоит делать упор, – улыбка стерлась с его лица. Отец склонился над столом, когда я мельком осматривал остальные буклеты, изучая, как далеко меня вздумали выпроводить из дома.

– Здесь нет ни одного университета. Только колледжи, – искренне возмутился я, подняв глаза на отца, который виновато поджал губы, хоть и не чувствовал и капли сожаления за это. Он сделал это намеренно. Он, как и прежде, сомневался во мне и моих способностях. Это по-прежнему мотивировало поддаться соблазну и ударить его, но не больше.

– Думал, ты не заинтересован в этом, – настроение было окончательно испорчено. Казалось, всё, о чем мы прежде говорили с отцом, уже не имело смысла. После поездки в Лондон между нами наступило негласное перемирие, но этим он перечеркнул всё, заставив меня вновь ненавидеть его. Один из нас был форменным идиотом. И всё же с уверенностью в том, что это был он, чувствовал себя им именно я.

– Фред, ты вправе сам решать, где будешь учиться, – мама подошла ко мне и поцеловала в затылок, после чего заняла место рядом. – И я согласна с отцом, что задуматься об этом тебе стоит уже сейчас. Прежде, чем куда-то идти, нужно выбрать дорогу. Никто из нас не знал, кем хотел быть, когда мы были в твоем возрасте…

– Я знал, – возразил отец, словив на себе испепеляющий взгляд матери. Это могло быть забавно, если бы не было грустно. Я сомневался в том, что отец мечтал быть школьным учителем и ставить постановки с актерами из средней школы в глуши, вроде Хантингтона, но не стал об этом говорить, дабы не разжечь ещё больший конфликт, хотя я уже чувствовал себя на грани.

– Я хочу в Лондон, – резко выпалил я, прежде не подумав, какое место хотел бы занять в этом городе.

– Может, сразу в Нью-Йорк? – отец стал хохотать. Я мечтал, чтобы он подавился булкой, кусок которой успел откусить. Мама хлопнула его по руке, но он не мог остановиться. Мои намерения его смешили. Это точно не походило на любовь и заботу, которыми он покрывал свои дурацкие действия, каждое из которых неизменно выводило меня из себя, как и он сам.

– Может, пошел бы ты в задницу? – я поднялся со стола. Аппетит пропал. Желание делиться чем-то личностным тоже. Если кто и может винить подростка в чем-то, то только в нетерпимости к отсутствующему уважению, что общество бессовестно им предлагает.

– Фред, вернись, пожалуйста, за стол, – требовательно попросила мама, когда я без лишних промедлений стал одеваться. Я слышал, как отец причитал, обвиняя меня во всех смертных грехах, но мне было всё равно. Затем послышалось громкое хлопанье ладони по столу, после чего весь шум в доме смолк. Стало совсем тихо. – Фредерик, куда ты собрался? – в прихожей появилась мама. Она была зла, но я не чувствовал себя виноватым за эту выходку, потому что меня спровоцировали. Думаю, она сама меня в этом не винила, но всё же я не мог вернуться, будучи на взводе.

– Мне нужно пройтись. Прости, – ответил я и выскочил из дома, пока она не успела меня задержать.

Через пятнадцать минут я уже стоял на пороге дома Джо. По дороге выкурил две сигареты, что вовсе не помогло снять напряжение. Я подозревал, что буду нежеланным гостем в семье Дойлов, разрушив их идеальный семейный ужин, но я нуждался в Джо, будто только она могла помочь мне, если не избавиться от большинства проблем, то хотя бы забыть о них.

Девушка оказалась дома одна. У родителей были какие-то важные гости в гостинице, и я даже не стал скрывать, как меня это обрадовало. Джо извинилась за внешний вид, хотя я находил его весьма даже милым. Беспорядок ей был больше к лицу. В большом растянутом свитере и трениках она нравилась мне больше. Джо предложила разогреть лазанью, приготовленную её матерью ещё вчера, от чего я отказался, попросив вместо этого горячего чая.

– Что-то случилось? – спросила девушка, когда мы оба расположились за столом, дожидаясь, когда закипит чайник. Она подпирала голову руками, не отрывая от меня глаз, когда я засмотрелся на заснеженный вид за окном, погрязнув в фрустрации.

– Просто хотел увидеться.

– Выглядишь беспокойным, – девушка протянула одну руку вперед, но я не спешил её трогать. Хватало и её немого присутствия. О том, что случилось, я не хотел говорить. Я мотнул отрицательно головой, подавая девушке знак, что нам лучше было бы помолчать. Она убрала руку, заметно поникнув. Я был слишком подавлен, чтобы исправлять это. Джо стоило бы понять. И, наверное, ей всё же это удалось, ведь она не донимала меня пустыми разговорами, даже в попытке отвлечь, за что я был ей благодарен.

В тишине мы выпили чаю, после чего переместились в комнату девушки. Я находил в ней особую умиротворяющую атмосферу, где можно было на время забыться, став частью внутреннего мира Джо, где было спокойно и уютно. Мы расположились на широкой кровати, свесив ноги вниз. Я смотрел в потолок. Казалось, будто гнев на отца медленно растворялся, освобождая меня от своего плена. Я дышал глубоко и считал в уме до десяти. Это помогало. Но больше всего, казалось, помогало немое присутствие девушки, беспомощный взгляд которой я ловил на себе краем глаза. Когда стало вовсе легко, я взял её ладонь в свою и сжал. От нежного прикосновения Джо вздрогнула, выпустив облегченный вздох, а затем переплела наши пальцы вместе.

– Завтра в школе будут танцы. Мы могли бы пойти вместе, – я повернул голову к ней, когда она отвернулась, спрятав от меня улыбку. Её это предложение заметно смутило, но в то же время и взволновало. Девушка сжала мою ладонь в своей сильнее.

– Знаешь, я не большая поклонница танцев, – Джо сморщила нос, словно мы начали говорить о чем-то жутко отвратительном. Танцы и у меня не вызывали большого восторга, но ради неё я смог бы стерпеть один вечер. – Не люблю, когда много людей наблюдает за тем, как я танцую, что у меня получается совсем неловко, – она повернулась на бок, обратив ко мне голубые глаза, которые прятала всякий раз, как я пытался заглянуть в них. Она странно улыбалась, и я совершенно не мог понять, что значила эта улыбка, хоть и сама Джо тщательно пыталась её спрятать или подавить.

– Я не заметил этого, когда мы танцевали на свадьбе твоего кузена, – подметил я, возвращаясь к тому дню, когда мы много танцевали, пили и веселились, проживая один из лучших моментов, что у меня не было шанса забыть однажды. Я был в тот день счастлив. Хотелось бы верить, что Джо тоже.

– Это совсем другое. Мне было не так неловко в окружении людей, большинство из которых я знала. Я не боялась их осуждения. Поразительно, как стойко держался ты, – она ткнула пальцем мне в грудь, продолжая забавляться воспоминаниям. – Это было так на тебя непохоже.

– Да ладно тебе, это будет весело, – не уверен, что подвигло меня так нагло врать девушке в лицо, ведь я сам был не большим поклонником подобного рода мероприятий. – Или можем посетить каток в Кэнноке. У меня есть два билета, – внезапно я вспомнил о подарке Джонни, которым так и не успел воспользоваться.

Джо будто поежилась. Её ладонь выскользнула из моей, девушка перевернулась на спину, сложив руки на животе. Мне хотелось стукнуть себя по лбу, ведь я совершенно забыл о предупреждении Эллы, что она дала мне в самые первые дни знакомства с Джо, которое, как я полагал, будет не продолжительным. Дело затянулось, и стоило быть осторожным с тем, о чем я понятия не имел, но что, похоже, было сверхважно для девушки. У меня были некоторые соображения на этот счет, и я почти был уверен в правдивости своих догадок, но не хотел донимать ими Джо, раз для неё это было важно. Наверное, даже важнее, чем я мог предположить.

– Лучше уж на танцы, – она нервно усмехнулась, опустив глаза на сомкнутые вместе руки. Я позволил себе накрыть их ладонью, приблизившись к девушке предельно близко, чтобы она могла чувствовать моё теплое дыхание.

– Что бы это ни было, может, стоило бы справиться с этим? Лучший способ избавиться от страха, это пойти на схватку с ним, – произнес я полушепотом, разместив подбородок на сгибе руки девушки. Она посмотрела на меня, выдав короткий смешок. В её глазах стояли слёзы. Я чувствовал себя идиотом.

– Ты пробовал сделать это сам? – надломленным голосом спросила Джо, мягко улыбнувшись. Я сжал губы, медля с ответом. Наверное, именно этим я и занимался, когда продолжал в одиночку писать рассказ о Нэнси, хоть та и вовсе выветрилась из моей головы. Я вытаскивал из глубины сознания то, что так тщательно хотел забыть, и испытывал, наверное, ещё больший страх, связанный в этот раз с Джо. Это было странно, напрасно и глупо, но я продолжал терзать себя написанием чёртовой истории, будто от этого был хоть какой-то прок. Будто с её помощью я ещё мог что-то исправить. Будто в этом был малейший смысл.

– Я ничего не боюсь, – заявил с мнимой уверенностью, заставив девушку улыбнуться. Её улыбка показалась вымученной и грустной, и я чувствовал себя совершенно бессильным перед этим. Мне по-прежнему было интересно, что произошло в её прошлом или, по большей мере, хотелось знать, что она доверяла мне достаточно, чтобы поделиться чем-то, что вызывало у неё ужас. И я бы разделил с ней это, искоренив страх из затворок души, которая умело напускала туман бесстрашия в глаза любого, оставаясь совершенно беззащитной в тишине вроде той, в которую мы погрузились. То, что меня излечило, разбило Джо.

– Иногда мне хочется сбежать. Оставить всё позади. Исчезнуть, испариться… – её голос звучал хрипло и тихо, словно она боялась что-то нарушить. Это придавало атмосфере, в которую мы погрузились, больше интимности и загадочности. От её голоса у меня были мурашки по коже. Джо была такой хрупкой, но я не стал осторожничать.

– Так давай сбежим. Оставим всё! Уедем к чертям, – я подскочил на месте, сжав ладони Джо в своих ещё сильнее. Девушка смотрела на меня, как на умалишенного.

– Куда мы сбежим? – она вдруг так громко засмеялась, заставив меня вздрогнуть. Казалось, Джо насмехалась надо мной, отвергая одно лишь предположение сделать что-либо вместе. Мне же не составляло труда представить, как мы двое могли бы бросить вызов миру, начать с ним борьбу, не имея в руках какого-либо оружия, ведь для окончательной победы было достаточно всего-то быть вместе. Рядом с Джо, казалось, я мог делать всё. Она меня мотивировала, вдохновляла, толкала вперед, невзирая на то, что всё чаще озадачивала, отталкивала и сомневалась. Ей достаточно было лишь сказать, как я уже готов был собрать вещи и уехать куда-нибудь, оставшись единственным, кто мог бы её спасти, когда рядом не было бы больше никого.

– В Лондон. У меня осталось немного подаренных на день рождение денег, которых хватило бы на первое время. А затем я бы устроился на работу…

– Фредерик, – девушка приподнялась с места. Её глаза были на уровне с моими. Она освободила свои ладони, чтобы прикоснуться к моей щеке, что заставило меня вмиг умолкнуть, чтобы отдаться этому моменту. Я даже невольно наклонился к ней чуть ближе, но Джо отпустила меня, как только мои глаза опустились на её губы, что были в миллиметре от моих. Меня тянуло к ней. Мы были одни. Лучше момента не могло представиться. Только, похоже, Джо не разделяла эту мысль. – Мы не можем всё бросить. Мы должны учиться ради своего же будущего. Нельзя всё просто взять и бросить, как бы сильно этого не хотелось, – она строго смотрела на меня, ожидая понимания, которого я не мог ей предоставить, как бы сильно этого не хотел.

– Нет. Ты не права, – я заставил её нахмуриться. Джо не ожидала сопротивления, как обычно, вообразив, будто её мнение было единственным правильным. – Это не то, что ты хочешь. Это совершенно не то, что позволяет тебе полноценно жить. Законы природы простые: если ты что-то хочешь, ты это делаешь. Жизнь слишком коротка, чтобы подавлять свои желания.

– Как у тебя всё просто. Ты мыслишь просто, как ребенок, – её голос стал заметно громче. Джо завелась, и мне нравилось видеть её такой. – Кроме школы я занимаюсь ещё многими вещами, что не так уж просто бросить. Ораторский клуб, факультативы с экономики и политологии, подработка в отеле, волонтерство в доме престарелых и частные уроки с Линдой по совершенствованию каллиграфии. Я занята большую часть времени. И сбежать означает не только бросить всё, но, прежде всего, сдаться перед мечтой, что значит для меня гораздо больше, чем минутное желание избежать всех трудностей, – девушка произнесла всё на одном дыхании. Её голос сохранял сомнение, словно она спорила с собой, убеждая себя, что всё это было гораздо важнее того, чего Джо хотела в эту же секунду.

– Это совсем не значит сдаться. Это значит рискнуть. Это страшно, опасно и непредсказуемо, но порой более действенно, чем все усилия, взятые вместе, возложенные в одно дело…

– Я хочу сбежать не потому, чтобы действовать, а напротив – залечь на дно. Мне нужно больше свободного пространства, больше воздуха, больше времени, чтобы привести в порядок голову. Я хочу сбежать от людей, которые меня окружают, мест, где мне приходиться быть, чёртового города! Мне важно не бежать к чему-то, а сбежать откуда-то, – Джо устало упала на подушки. Её противоречия сводили меня с ума.

– Ладно. Давай, бросим всё на время. Ты отдохнешь, я соберусь с мыслями, а затем мы вернемся и сделаем вид, что ничего не произошло. Ладно?

– Фредерик, – она выдохнула моё имя, поморщившись при этом. Словно я был ребенком, что не понимал элементарных вещей. – Я не могу этого позволить. Я устала контролировать свою жизнь, но я собьюсь с плана, как только отклонюсь от него хоть ненадолго, – Джо замолчала, спрятав лицо в ладонях. Я смотрел на заснеженный вид за окном, не нарушая тишины, что стала вдруг угнетающей. Я был вдохновлен, но в то же время подавлен. Кажется, я понимал Джо, хоть в то же время наши мнения расходились. Хотелось думать, что и она меня понимала. – Фредерик, – девушка потормошила меня за руку. – Пойдем завтра на танцы? – Джо ласково улыбнулась, пытаясь сгладить углы, что в этот раз не действовало.

– Да, конечно, – я натянуто улыбнулся в ответ, испытывая смешанные чувства. Казалось, я пребывал в трансе. Ощущения были странными. – Мне пора домой.

Я наклонился, чтобы поцеловать Джо в щеку, прежде чем бы это сделала она. Её это смутило. Что же, пусть почувствует себя мной, когда она бессовестно дразнит меня дружескими жестами, от которых я схожу с ума, желая большего, чего позволить не могу.

Я ушел, не оборачиваясь, чтобы проверить, как скоро двери за моей спиной будут заперты. Всё ещё чувствовал себя озадаченно, занятый заманчивыми раздумьями о побеге, что казался наилучшей перспективой в ответ на выходку отца. Мысли о том, как я мог бы начать новую жизнь сначала, среди людей, которые не были заражены предрассудками на мой счет и не питали больших надежд, ожидая от меня большего, чем я мог себе позволить. И плевать заметил ли бы это хоть кто-нибудь, и волновало ли бы кого-то моё внезапное исчезновение (конечно, маме я бы оставил предупредительную записку, где попытался бы объяснить свои намерения). Достаточно было обрести свободу. Джо хотела избежать суеты, я же был намерен совершить более кардинальное решение оставить всё без шанса на возвращение. Благо тому, что я не умел привязываться к людям, избавив себя от страха потери. Исключением была лишь Джо. С ней я нашел бы способ связаться, чтобы затем оставить адрес, чтобы притянуть её следом за собой. Но эти планы стоило оставить на потом. Прежде я намеревался сбежать.

«С тобой или без тебя, я сделаю это»

«Прости»

Написал я Джо посреди ночи, мучаясь от сомнений, стоило ли бросать её вместе со всеми, кого я намеревался оставить. Насколько бы она облегчила мне задачу, если бы согласилась уйти со мной. Она подожгла меня, оставив испепеляться в пожаре желания, представляющегося, как реальность, образ которой застыл в голове. И я не мог избавиться от этого. В моих мыслях мы были вместе, как и должно было быть.

«Поговорим об этом завтра»

***

В день всех влюбленных все, словно сошли с ума. Девушки суетливо расхаживали по школе в ожидании открыток, что свели бы их с половинками, которым они сами обнадеживающе отправили письменные признания. Я был убежден, что ответ получили бы исключительно те, которые уже были в узах отношений, остальным же стоило лишь мечтать о долгожданном соединении, потому что мы, парни, были не слишком уж и чуткими к намекам и знакам, что посылали девушки, сообщая косвенно о том, что мы им нравились. Я отправил открытку Дженне, чтобы ей не было слишком грустно в этот день. Написал ей дружеское до мозга костей послание. Мне же пришло целых три открытки, и я понятия не имел, кому вообще мог нравиться. И всё же ни одна из них не принадлежала Дженне, чего и не стоило ожидать. Я был бы весьма не против, если бы одну прислала Джо, но радовался и тому, что мы вместе шли на танцы.

Вернулся домой после второго урока, не в силах дольше там оставаться. Бросил открытки в ящик стола и забыл даже думать о том, что я нравился, по меньшей мере, трем людям, которые помимо всего обратили на меня внимание, что само по себе было странным. Дома никого не было, и я принялся писать матери прощальное письмо, что планировал оставить на кухонном столе через неделю, когда решил бы вопрос с билетами, местом проживания и более детальным планом на будущее, что не успел пока сложить.

Я никак не мог подобрать слов. Они никак не строились в голове. Перебирая их несвязные сочетания, я вырывал из тетради страница за страницей, комкая их все к чертям. Это начинало раздражать, поэтому я оставил это дело на потом.

Пока до бала оставалось много времени, я занимался ерундой, вроде того, что ел, смотрел сериал, немного спал, слушал музыку, представлял, как мы с Джо снова танцевали. Я не намеревался принаряжаться, ведь это были всего лишь очередные школьные танцы, которым едва ли кто-то придавал много значения. Намеревался надеть джинсы и джемпер, но по настойчивой просьбе матери (что скорее напоминало приказ) в итоге облачился в костюм, в котором чувствовал себя окончательным идиотом. Я чувствовал себя не в своей тарелке. Мне было не комфортно. Казалось, что теперь-то все точно будут пялиться только на меня, обращать внимание и насмехаться, мол «Как по-дурацки он выглядит. Думает, будто кому-то не плевать».