Текст книги "Просто друзья (СИ)"

Автор книги: PaperDoll

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 28 страниц)

И я поднялся с места, чтобы поставить чайник, а затем сел рядом с Джо, взяв обе её руки в свои. Мы сидели молча, слушая завывание ветра на улице, прерываемое редким шмыганьем носа девушки. Её голова покоилась на моем плече, и мы оставили всё в прошлом, словно вся эта история случилась не с нами. И мне стало намного спокойнее.

– Ты давно виделась с Райаном? – ненароком спросил я, осознавая в ту же секунду, как же неуместно это должно было звучать.

– Фредерик, пожалуйста, не начинай, – протянула девушка и поднялась с места, чтобы сделать нам чай. Я молча наблюдал за ней, выжидая ответа. – Я видела его позавчера. Скорее всего, он меня не заметил, потому что прошел мимо, не обронив и слова, даже когда я кивнула ему при встрече, – Джо пожала плечами, мол ничего особенного в этом не было. Как по мне, это было странно, хотя, наверное, так даже было лучше. Не было поводов беспокоиться, но меня не покидало беспокойство, граничащее с манией. Я решил оставить это на потом.

Предложил посмотреть Джо фильм, что мог бы отвлечь нас, дать передохнуть от драмы, которой мы невольно поддались, потеряв в ней себя. Заметила ли это сама девушка, но она будто отодвинулась от меня, прижавшись к противоположной стороне дивана. Джо ни разу не отвлеклась, не пошутила, не засмеялась, будучи всецело сосредоточенной на фильме, что обозначало лишь то, что слезы не помогли избавиться от горечи всецело, а потому всё, что мне оставалось это ждать, когда всё вернется на круги своя. Подозревал, что это случится не так скоро, как мне хотелось бы.

– Всё ведь в порядке, правда? – спросил я перед самим уходом. Неожиданная встреча с родителями девушки не выдавалась хорошей идеей. Я не подозревал, как много они знали, а потому подозревал, что те могли ненавидеть меня, ведь, по правде говоря, для их дочери я был не лучшим другом, невзирая на её собственные убеждения в этом. Те несколько раз, что мне приходилось видаться с ними, мы оставались предельно вежливыми, из-за чего мне не удалось узнать, какими на самом деле были они – такие же, как мои родители, или лучше?

– Что ты имеешь в виду? – Джо спиной оперлась о стену, обняв себя обеими руками. Вид у неё был сонный. Казалось, ещё немного и она свалиться на месте ото сна. И если бы единственным, что могло бы её разбудить был мой поцелуй, я был бы не против, но, кажется, ей нужен был всего лишь небольшой отдых.

– Я имею в виду нас. Ты ведь больше не обижаешься на меня? – как идиот, я уже стоял в куртке и обуви, готовый в любую секунду быть прогнанным за двери.

– Всё в порядке. Конечно, всё в порядке, – девушка опустила глаза вниз и стала нервно пожевывать губы, чего ранее я за ней не замечал. – Если только ты не устал от меня, – обронила она, окончательно разубедив в том, что мы решили эту проблему раз и навсегда. Я не сдвинулся с места ни на шаг. Мои слова и действия не имели смысла. Собственная беспомощность угнетала. Разбитое сердце Джо своими осколками ранило моё. И, наверное, никогда прежде мне так сильно не хотелось получить обратно холодное безразличие, в лабиринте которого я застрял на долгое время, сдался перед возможностью выбраться из него, прежде чем пошел на свет её голубых небесных глаз.

– Скажи, что я могу сделать? – обреченно спросил я, сделав шаг навстречу девушке. Она вытянула перед собой руку, останавливая меня, не подпуская к себе, будто окажись я ближе, мог бы ранить её ещё сильнее. – Джозефина, – голос пропускал нотки злости, смешанные с усталостью, что свалась внезапно на плечи. Джо утомляла своей неприступностью.

– Ничего. Правда, ничего. Я обязательно оправлюсь после… После смерти Рея. Он был мне так дорог, и… С этим тяжело смириться, но я буду в порядке. Тебе не о чем беспокоиться, – улыбка девушки совсем не убеждала в этом, но у меня не оставалось выбора. Я ушел, дав Джо больше пространства и времени, что было губительным для меня самого. Казалось, я должен был действовать. Нужно было делать хоть что-то, чтобы всё исправить, но бездействие было эффективнее, а потому мои руки были связаны. И я сдался этому, убеждая себя в том, что я хотя бы попытался сделать что-либо, хоть это и не помогло.

***

Я оставил затею с побегом до лучших времен. Поставить жизнь на паузу в то время, когда в ней было слишком много необузданного хаоса, казалось, хорошей идеей, но фактически не осуществимой. Помимо Джо меня от этого остановил здравый рассудок, который проснулся почти сразу, как я задумался о том, за какие деньги думал жить, где и как. Я был семнадцатилетним школьником, без связей с внешним миром и опыта работы, которую проваливал ненароком в течение всего позапрошлого лета. Что вообще заставило меня подумать, что я смог бы выжить в большом мире, обманув привычный черед жизни, уготованный мне заранее. Им прошла Элла, им намеревалась пройти Джо, так чем я был лучше их?

С этой дороги свернул Рик. После окончания школы парень никуда не поступил, оставив даже попытки. Я не подозревал, чем он занимался по жизни, ведь казалось, что только тем, что гулял по городу, муштруя своих «друзей», которые явно не планировали продолжать его путь. Родители навряд ли помогали парню, ведь о семье Дадли в Хантигтоне были наслышаны. Его отец сидел в тюрьме за торговлю наркотиками, поговаривали, что мать промышляла проституцией. Меня это не касалось, а потому я нейтрально относился к слухам, выстроив отношения с Риком исключительно на личной неприязни.

Плохим примером был псевдо-парень Эллы Сэм. Он остался в городе и стал садовником, работающим на местных богачей, которые здесь были в меньшинстве. Их дети, как правило, учились в Кэнноке, а потому я не был знаком ни с одним из них. Не уверен, рисковала ли компания Рика туда соваться, хоть они и были сами по себе отбитыми. Хоть Сэму, я наслышан, платили неплохо, но парень отказался от большего всего-то ради моей сестры, любовь которой не стоила подобных жертв.

Я вдруг представил, как сбежал бы в одиночку и потерял бы даже то мнимое всё, что у меня было. Сбежать с Джо было совсем другим. Это скорее выдавалось приключением, чем неоправданным риском, на который я чуть было не подписался. Я не был любимцем судьбы (или, по крайней мере, был в этом убежден), а потому не находил того, ради чего мог бы рискнуть. У меня не было достаточных причин делать этого, а бросаться в омут с головой было явно не по мне.

Меня вдруг охватил страх выпасть из жизни. Порвать связь с родителями, Эллой, Джо, группой, чтобы погнаться за призрачной целью? Я-то и не знал, кем хотел быть, к чему должен был стремиться, где хотел оказаться через лет пять. В этом не было смысла. Свобода рисковала стать заключением. Подписаться на это означало потерять себя в вихре неправильных решений, что я умело совершал, не покидая даже зоны комфорта, рамки которой в последнее время стали размытыми.

Я хотел отвлечься хоть ненадолго. Предложил Дженне покататься на коньках, но та отказалась из-за работы в магазине. Невзирая на то, что наши отношения продолжали быть по-дружески теплыми, стоило ожидать, что это предложение переходило их черту. Мне было так скудно, что я об этом даже думать не хотел, ведь круг моих знакомых был узок. С отчаянья написал даже Рику, который охотно согласился. Рискуя написать ему, я подозревал, что парень откажется, но тот меня удивил. Наверное, моё предложение удивило его не меньше.

– Выглядишь плохо, – сказал парень, когда мы уселись в автобус по дороге в Кэннок.

– Чувствую себя не лучше.

Я чувствовал себя неловко в его компании, но всё же лучше, чем одному. Мне будто надоело слоняться по миру в одиночку. Наверное, я слишком привык к компании Джо, чтобы вернуться к истокам отстраненности, что теперь была невыносимой. Напрочь забыл, каково это было идти гулять в одиночестве, проводить вечера без ожидания чьего-то сообщения и быть совершенно безразличным к тому, ранил ли я кого или нет, потому что ранить не было кого. И это вроде как нравилось мне, но в то же время пугало, как сильно я стал зависим от людей.

Мы много не болтали с Риком. Он совсем не был похож на Найджела или Джонни, которые позволяли мне быть вольным слушателем их россказней, хоть с последним и я мог позволить себе говорить, ощущая себя полноценным участником разговора. Невзирая на то, что Рик был геем, он продолжал оставаться Риком, грубым, неотесанным парнем, чьи интересы заканчивались на уличных драках и футболе.

Как оказалось, парень совершенно не умел кататься на коньках, что премного меня позабавило. Я получал ещё то удовольствие, наблюдая за его жалкими попытками не упасть, что получалось совсем скверно. Ещё больше я зашелся хохотом, когда какой-то мужчина предложил Рику свою помощь, отчего тот грубо отказался. Парень позвал на помощь меня, и хоть сперва я наслаждался его беспомощностью, но затем сдался, подставив Рику своё плечо.

– Это ужасно. Не удивительно, что Джо бросила фигурное катание, – пропыхтел Рик, меняя «проклятые» коньки на обувь.

– Что?.. – я хотел расспросить у него об этом подробнее, но телефон разрывался от входящего звонка, норовя выпрыгнуть из кармана. Это была Джо. Я заметил, что от девушки было несколько пропущенных звонков.

Я принял вызов с плохим предчувствием, что что-то было не в порядке. Оказалось, что всё было ещё хуже, чем я мог предполагать.

– Фредерик, ты оставил телефон в заднице? Какого чёрта ты не брал трубку? – голос девушки оказался таким громким, что мне пришлось отстранить телефон от уха. Было непривычно слышать, как она кричала, но голос принадлежал ей, а потому ошибки быть не могло.

– Что случилось?

– Джонни пытался покончить жизнь с самоубийством. Ты должен срочно приехать в больницу!

Глава 23

Он обо всем узнал. Лив вынуждена была признаться мужу в измене во время того, как объявляла ему о беременности, к которой тот не мог быть причастным в силу физического недостатка. Джонни отреагировал на это плохо, куда хуже, чем того кто-то мог ожидать. И я почувствовал груз собственной вины за то, что знал о романе Лив и Райана достаточно долгое время, чтобы рассказать обо всем Джонни и быть рядом с ним, обороняя от того, что всё же произошло. Кто ведь мог предположить, что он любил жену так сильно? Джонни был наивным парнем и достаточно ранимым, но я и предположить не мог, что эта любовь граничила с безумием, толкнувшим его на столь необдуманный поступок.

Я не был уверен, смог бы совершить подобное, если бы Джо отвергла мои чувства, хоть это и обещало быть слишком болезненным. Чувства превозмогали меня, и я всё чаще ловил себя на мысли о том, что совершенно не помнил жизни, каковой она была до неё. Казалось, я был влюблен в девушку ещё с самого начала времен, так долго длилось это безобразие, что мы продолжали, то отталкивая друг друга, то наслаждаясь временем, проведенным вместе. Она делала порой жизнь невозможной, но я навряд ли осмелился бы оборвать её, даже если бы намеревался сделать это ей назло. Это положило бы край моим страданиям, но даже самые темные дни обладали красотой, наполненной смыслом, который смерть бессовестно забирала, оставляя тело остывать после напрасно прожитых дней.

Жизнь без Джо обещала быть не самым прекрасным местом, в котором я не находил вдохновения до поворотного момента знакомства с ней. И всё же рассматривая обесцветившиеся стены больницы, я много думал о том, что ни за что не умер бы, рискуя потерять хотя бы остывавшие угли воспоминаний о девушке, которая безжалостно отвергла меня в пользу кого-то другого, кто, безусловно, любил бы её в разы меньше. Подобный сценарий развития событий не отличался особым оптимизмом, как и способ моего мышления, всегда омраченный сомнениями и страхом, но я не мог думать о другом после нашего неудавшегося примирения. Я причинил Джо боль, что отрикошетила, задев меня сильнее, чем должно было.

Когда я прибежал в больницу, Джо встретила меня внизу у входа. Заплаканная она бросилась мне на шею, тем самым остепенив. Моё дыхание было тяжелым, я жадно глотал воздух, которого не хватало потому, как я бежал, сломя ноги. Её теплое дыхание касалось моей шеи, обволакивая тело покоем, которому теперь не было места внутри меня.

– С ним уже всё в порядке, – произнесла Джо, едва отстранившись от меня. – К нему сейчас не пускают, поэтому нет смысла… – её голос отвал хрипотцой. Я грубо вытер слезы, катившееся по щекам девушки, что заставило её мягко улыбнуться. Кажется, наша размолвка окончательно осталась позади.

– Расскажи, мне всё по порядку, – я двинулся вперед с намерением войти в больницу, чтобы поговорить с доктором, Лив, с кем-угодно, чтобы узнать немного больше. Что-то заставляло меня волноваться за Джонни, ведь не таким уж плохим человеком он был, чтобы уходить так рано из жизни. Он был одним из тех, кого я, прежде всего, сам не хотел отпускать из своей жизни.

– Неуверенна, что могу пойти с тобой, – Джо оставалась стоять на месте, неловко переминаясь с ноги на ногу. Я совсем уж позабыл о её боязни больниц, что и у меня особо восторга не вызывали в силу того, что я был здесь частым гостем. – Это глупо, но…

– Я буду с тобой, – я протянул девушке руку, пытаясь не давить на неё, вынуждая пересечь черту, за которой однажды я имел глупость её оставить. Она немного наклонила голову, поджав губы в раздумье, как бы лучше поступить. В конце концов, Джо отказалась от моей помощи, взяла себя в руки и шагнула мне навстречу. Меня это не обидело и вовсе не покоробило, ведь она пошла со мной, а значит рискнула довериться мне ещё раз, что было немало важно.

– Мне позвонила Лив. Она говорила невнятно, поэтому сложно было понять, в чем было дело. Другого выхода, кроме как самой заявится к ней домой, не было, поэтому я поспешила к ней, даже не подозревая о том, что ужасного могло случиться. Двери были открытыми, я обнаружила Лив возле ванной, двери которой были заперты. Она сидела на полу и плакала, а когда заметила меня, то стала вопить о помощи, – девушка едва поспевала за мной, что, наверное, было для неё в новинку, ведь я перенял её привычку опережать. Ей нужна была передышка, поэтому я едва сбросил скорость, дав ей немного времени. – Джонни заперся в ванной и не поддавался даже на мои уговоры открыть двери. Не подозреваю, что между ними могло произойти, но мне и самой вдруг стало страшно. Я вызвала скорую и полицию… Когда они приехали, он уже был не в себе.

– Вены? – спросил я, остановившись в двух шагах от стойки приемной, возле которой по удачному стечению обстоятельств находился доктор Рамбл, заметивший меня издалека.

– Таблетки, – Джо смотрела мне прямо в глаза. Казалось, больничный запах сводил её с ума, и она смотрела на меня, только бы не обращать внимания на то, где находилась. Я взял девушку за руку, против её воли. И пока Джо не успела возразить этому порыву, её опередил мистер Рамбл, приветствующий нас.

– Местные Бонни и Клайд. Какие травмы заставили вас вернуться сюда в этот раз? – он был в хорошем расположении духа, что я с радостью бы перенял, если бы не обстоятельства, что привели нас туда.

Я рассказал мистеру Рамблу о Джонни, и тот признался, что не слышал об этом случае, но обещал узнать, как много больше. Оставив нас на время, мужчина скоро вернулся и велел следовать за ним.

– Его палата здесь, но к нему пока что нельзя кому-либо, кроме родственников. Не помогли даже мои связи, – он скромно улыбнулся, попятив глаза вниз, словно ему было неловко за это. – Его состояние стабильно хорошее, поэтому поводов для волнения нет. Твой друг в хороших руках, – мистер Рамбл сжал моё плечо, похлопал по спине, отклонялся перед Джо, а затем медленным шагом побрел к лестнице, оставляя нас одних.

– Разве это к лучшему оставлять его одного? Ему нужен кто-то, кто будет рядом, когда он проснется, – бросил я вслед мужчине.

– Рядом с ним жена. Тебе нечего беспокоиться, – сказал напоследок доктор, прежде чем окончательно оставить нас. Я мог поспорить о том, было ли к лучшему, что у койки Джонни осталась Лив, потому что у меня вызывало сомнение, не из-за неё ли всё это и произошло, иначе был ли в этом хоть какой-то смысл? В любом случае я не находил достаточных причин для совершения самоубийства, хоть и ранее задумывался об этом, как о способе отмщения отцу. После встречи с Джо я бросил думать о подобном, утопая в её бездонной душе раз за разом, напрасно надеясь постичь её секреты. И хоть я научился понимать девушку, она всё равно оставалась порой непредсказуемой и загадочной, и всякий раз мне приходилось будто бы заново изучать её, чтобы всякий другой раз не оплошать, с чем я справлялся вовсе плохо.

Я оставался стоять на месте, когда Джо не терпелось побыстрее уйти. Её глаза умоляли меня поторопиться с решением, словно в то же время она не хотела бросать меня, вынужденная оставаться рядом. И я сдался перед ней, первым озвучив мысль о том, чтобы уйти. Я оставлял больницу опустошенным, ведь пользы от меня большой не было. Я так спешил, но это было напрасно. Если Джонни и нуждался в ком-то, то точно не во мне, потому что я был бессильным перед взрослым миром, который заставлял каждого подчиняться его негласным правилам. И вопреки генетическому сопротивлению всему, что было принятым, как правильное, я должен был сдаться, потому что бороться не было ни малейшего смысла, когда ты один против всех. Я ушел с тяжестью в груди, растерянный и совершенно сбитый с толку.

Джо пыталась меня отвлечь. Она больше не злилась. Казалось, девушка справилась со своими чувствами, отпустив обиду и приняв долгожданное для меня решение о прощении, которое, как хотелось верить, не было связанно с выходкой Джонни.

И всё же нашему общению мешала скованность. Мы пришли в паб, когда днем завсегдаи ещё не успевали опомниться после прошедшего, и где в общем-то было даже пустовато. Я принял задумчивый вид, молча смотрел в окно, подперев голову руками. Чай в кружке, на которой виднелись засохшие капли воды, медленно остывал, но я был не в состоянии сделать и глотка, а потому не следил за этим. Джо откинулась на спинку протертого до дыр дивана и тоже глядела в окно, лишь время от времени, разбавляя молчание вежливыми общепринятыми фразами, некоторые из которых даже не предусматривали моего ответа. Вид у неё был уставший, свидетельствующий о том, что последние дни выдались тяжелыми. И я не находил в себе даже малейших сил, чтобы быть для неё опорой и поддержкой, которой вызвался быть во время нашей последней встречи, что ничего между нами не изменила.

Теперь Джо снова была рядом, что должно было радовать, но я не мог радоваться этой мелочи, когда случилось нечто по-настоящему ужасное, с чем, полагаю, ни один из нас не сталкивался. Моя лучшая подруга ушла из жизни в результате насильственного убийства ещё ребенком, и я винил себя. Джонни сделал это решение сам, и я чувствовал себя виноватым вдвойне.

– Что случилось? – спросил я, всполошив наше угрюмое молчание. Джо вопросительно посмотрела на меня, не понимая сути вопроса, что, действительно, был слишком размытым. Я улыбнулся собственной глупости, встряхнул головой, а затем решил уточнить. – Почему ты так боишься больниц?

– Боже мой, нет, – взмолилась Джо, намеренно отвернувшись к окну. – В этой истории нет ничего трагического, но я не готова рассказывать её тебе.

– Ты мне не доверяешь? – я немного поддался вперед. Возложив обе руки на стол, тут же пожалел об этом, ведь он был липким. Я смотрел прямиком на Джо, которая теперь избегала самого короткого взгляда на меня, словно это её могло всё же сломать, на что я и надеялся.

Мне хотелось немного отвлечься. Я спросил её об этом, как только вспомнил брошенное Риком невпопад упоминание об упрямом нежелании Джо кататься на коньках, что наверняка было не беспочвенным, и что моё воображение связывало с паническим страхом девушки перед больничными стенами.

– Не уверена, что сейчас самое время, – она разрешила себе взглянуть на меня украдкой, после чего выпустила длинный вздох. Я её почти уломал. Это было проще простого. – Ты давишь на меня, – я даже не начинал, но не стал перечить девушке. Просто продолжал в упор смотреть на неё, отметив про себя, какой красивой она всё же была. Моё сердце вновь тоскливо встрепенулось, предаваясь угнетающему сомнению, смогу ли я когда-небудь быть ближе к ней, чем был в ту самую секунду. По большей мере, это зависело и от неё, ведь Джо не давала мне и малейшего намека, если я был симпатичен ей, как парень. Хоть я и не подозревал, какими должны были быть эти намеки, но убеждал себя в том, что их всё же не было.

– Жаль, – произнес я, откинувшись на спинку дивана, отправляя контрольный удар. Девушка заламывала руки, сжав ладони в крепкий замок, от которого не отрывала глаз, даже когда стала затем говорить:

– С четырех лет я занималась фигурным катанием. Это не то занятие, что требует исключительно развития таланта, а изначально подразумевает кропотливый труд и усердие, необходимые для того, чтобы чего-то достичь. Поначалу я не находила особого удовольствия от этого, но моей маме нравилось, поэтому я не хотела её разочаровывать, – губы девушки искривились в грустной улыбке, в голубых глазах отразилась печаль. Джо сложила руки на коленях, продолжая рассеяно наблюдать за движением снаружи, когда я наблюдал за каждым её движением. – Я вошла во вкус после первой победы на соревновании. Мне захотелось стремиться к большему, что я и делала, занимая призовые места в численных соревнованиях. Это было жутко приятно, – её глаза остановились на мне, и я улыбнулся, сделав вид, будто понимал, о чем шла речь, хотя подобного мне не приходилось испытывать. Я ни в чем не был первым. Даже не стремился к этому. – В общем, ещё с детства я была слишком упрямая и амбициозная, чтобы слушать кого-либо. В один момент мне просто взбрело в голову стать самой молодой фигуристкой, исполнившей тройной аксель, одна мысль о чем буквально сводила меня с ума, – Джо дала свободу рукам, взмахивая ими в воздухе, вторя произнесенным словам, что разжигали в ней чувства. – И однажды я всё же решилась. Пришла на тренировку намного раньше обычного, разогрелась и стала пытаться. У меня почти получилось, когда я упала. В результате перелом бедра, коленная чашечка выбилась, да ещё и лезвие конька застряло во внутренней стороне бедра, что избавило меня возможности заниматься фигурным катанием и дальше, – девушка резко умолкла.

Я не знал было ли правильным, что-либо отвечать. Я оцепенел от услышанного, воображая какая сила воли потребовалась девушке, чтобы справиться со своим первым поражением. Бесконечные дни, проведенные в больнице, сделали своё дело. Постоянные уколы и гипсы в течении следующего полугода. Шрам на ноге неизменно напоминал о случившемся и до того самого дня, когда мы сидели в дурацком пабе, и я бессовестно вынуждал Джо делиться со мной неприятными воспоминаниями. И мне хотелось провести нежно пальцами по выпуклости этого шрама, убеждая девушку в том, что и этот недостаток я находил в ней прекрасным, ведь наличие его свидетельствовало о её невероятной выдержке и силе, которых недоставало всё время мне. Но этот жест был бы слишком интимным. Джо не позволила бы мне дотронуться до неё там, позволяя переступать границы дозволенного.

– Мне неприятно вспоминать об этом лишний раз, чего я не хотела делать и теперь, – девушка тихо засмеялась, когда я не смог себя заставить сделать то же. – И мне всё ещё стыдно за то, что я могла подумать о том, что могу прыгнуть выше собственной головы. Я была так глупа и упряма, ослеплена желанием быть первой.

– В этом нет ничего постыдного, – я стегнул плечами. – При таком раскладе дел мне должно было быть стыдно за то, что я слишком пассивен, чтобы стремиться к чему-либо. Я, может, и хотел бы быть таким, но не могу.

– Для этого у тебя есть я, – Джо засмеялась ещё громче, заставив засмеяться и меня. Это было правдой. Только бы она сама никогда больше в этом не сомневалась. – Если только ты не устал от меня, – иронично произнесла девушка, не утаивая в этом былой обиды. И это сумело уколоть меня, почувствовать неловкость, скользнувшую между нами в столь важный момент проявления доверия.

– Мне всё ещё жаль из-за этого…

– Я знаю. И верю тебе, – Джо протянула мизинец для клятвы. Последний раз я делал это ещё с Нэнси, все ссоры с которой (начаты зачастую самой девочкой) заканчивались примирительной клятвой в том, что наша дружба была неразрушимой и вечной. Теперь мне сложно было представить, смогли бы мы продлить наши отношения до сего дня, не случись то, что случилось. Был бы я влюблен в Джо или сходил с ума от Нэнси, не замечая никого вокруг? – И мне жаль, что мы помирились при таких обстоятельствах, – сказала девушка, когда наши сжатые мизинцы наконец-то разомкнулись.

– Мы смогли бы сделать это, даже если бы ничего плохого не произошло.

– Ты так уверен в том, что я прощу тебя, чтобы ты не сделал?

Хотелось ответить: «Да, потому что так ты делаешь постоянно, хотя я всё ещё недоумеваю почему», но не стал дразнить Джо ещё больше, потому что это был бы явный перебор. Я просто нагло улыбнулся, заставив и её засмеяться. И стена упала. Я едва ли не физически ощутил это. Душа стиха воспела, испытывая облегчение, что не было полноценным из-за отягощающего чувства вины из-за Джонни. И всё же Джо снова была на моей стороне. Мы снова были прежними.

– День выдался тяжелым. Тебе нужно поспать, – тон Джо снова принял командный тон, хранящий в себе в то же время заботу. Я проводил девушку к дому едва только начало темнеть. Час ещё был слишком ранний, но мы оба были измучены этим днем.

– Да, не помешало бы, – я опустил голову вниз, одолевая внутри себя нежелание отпускать Джо. Мне не хватало её, как и всякий раз, когда мы были в ссоре. И этот раз не был исключением. Наверное, теперь я нуждался в ней в разы больше, как в человеке, который понимал, почему этот день был тяжелым. Я не намеревался рассказывать родителям о Джонни, посвящать их подробности того, почему мне было не всё равно, или объяснять, почему меня снедало чувство вины. – То, что ты рассказала, важно для меня, – я придержал Джо за руку, схватив ту налету, когда девушка намеревалась оставить меня.

– Это всего лишь часть моей истории, которую я не могу вычеркнуть, как бы сильно не хотела, – она скромно улыбнулась, пожав плечами в ответ. – В этом нет ничего важного.

– Ты ошибаешься. Это более, чем важно.

– Что же, расскажи мне тогда кое-что, что будет важно для меня, – её вопрос имел шутливый характер, но я не смог засмеяться, выдавив из себя лишь неуверенную улыбку. Первым пришло на ум разоблачение нашей с Нэнси дружбы, и это, наверное, было тем самым, в чем я не мог признаться Джо. Прошлое обжигало память. Я пытался забыть его (почти удачно, пока кто-то не напоминал о нем нарочно), но возвращался к этой истории раз за разом. Джо была права. Я не мог вычеркнуть Нэнси из своей истории, вообразив будто её там и не было, но мне хотелось этого так же сильно, как узнать о любви Джо ко мне. – Ты скучный, – девушка безобидно оттолкнула меня от себя, а затем засмеялась. Меня всё ещё удивляло, как эта правда не была ею ещё обнаружена.

Мы попрощались. Я медленно побрел домой. Хотелось курить и драться, но улица была пустой, как и карманы. Я не мог сделать даже этого. И с этим жалким осознанием я пролез в свою комнату через окно и уснул.

На следующий день я пропустил школу, направившись с утра из дома прямиком в больницу. Спокойно прошел к палате Джонни, не останавливаемый никем из персонала, сонного после ночной смены, что ещё не успела закончиться. Я испытывал нарастающее внутри волнение, сопровождаемое выпрыгивающим из груди сердцем и потеющими ладонями.

– Он ещё спит, – прежде чем я успел войти, меня остановила Лив. Двери в палату были чуть приоткрыты, и я даже сумел рассмотреть фигуру Джонни, храп которого был отчетливо слышен.

На ней не было лица. Женщина выглядела уставшей и совершенно подавленной. В руке она сжимала стаканчик с ароматным кофе. Казалось, только благодаря ему она смогла выдержать ночь на ногах, хотя подобное геройство не было кому оценить.

– Почему ты не с ним? – строго спросил я, словно обвинял её в том, что она не была в этот момент с мужем. Лив кивнула в сторону стульев, предложив расположиться там. Как только она села, её голова устало подперла стену, когда сама женщина закрыла на миг глаза. Я сел рядом.

– Он не хочет меня видеть. Проснулся в десять часов вечера и завопил, чтобы я убиралась. С тех пор я ошиваюсь здесь, – она окинула глазами пространство вокруг себя, будто на время оно стало её вторым домом.

Без лишних церемоний я спросил у неё, почему это произошло. Нехотя Лив рассказала обо всем. Её голос казался монотонным, сухим, она будто констатировала случившееся, словно так и должно было случиться, другого развития событий не предвещалось. И я ужасно разозлился на безразличие Лив к человеку, который любил её сильнее, чем собственную жизнь, раз уж решил избавиться её тогда, когда любимая женщина сообщила ему об измене. И я обвинял её в собственном чувстве вине, сжимающим болезненно горло от малейшего осознания того, что я знал обо всем достаточно продолжительное время, чтобы предотвратить, но не сделал ничего.

И всё же я не упрекнул Лив и словом, хотя моё потупленное молчание должно было всё ей объяснить. Если к ней всё ещё не пришло осознание того, что её необдуманные действия едва не лишили человека жизни, со временем это настигло бы её подобно лавине, пожирающей на своем пути все чувства, оставляя по себе лишь усыпанные гарью руины. К тому же она оказалась беременна, что мешало мне сказать ей что-то бранное. Чёртово воспитание мешало сделать это.

Мы оба не заметили, как медсестра вошла в палату Джонни, покинув которую сообщила Лив, что её муж проснулся и настоятельно просил не пускать её к нему.

– Я могу к нему зайти? – я подхватился с места, как ужаленный, готов ворваться в дурацкую палату, только бы мне разрешили это сделать.

– Ты кто такой? – женщина прищурила глаза, будто пыталась вспомнить моё лицо, что оказалось не совсем небезуспешной попыткой. – Тебя уже в травматологии заждались, дружок, – она хлопнула меня по плечу и пошла дальше, не предоставив какого-либо ответа. Поэтому я самому себе дал разрешение. В конце концов, Джонни было бы полезно увидеть кого-то помимо своей предательской жены.

Вид у мужчины был совсем, как у человека, который накануне решил покончить жизнь самоубийством. Он грустно улыбнулся, несомнительно рад меня видеть. Неловкость стала неотъемлемой моей чертой.

– Прости, я без пирога, – произнес с иронией в попытке разбавить гнетущую обстановку.