Текст книги "Смерть и Возрождение (СИ)"

Автор книги: Pale Fire

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

Чем дольше Кошка размышляла, тем больше становилась ее паника и тем меньше она понимала, за что ей хвататься, что делать в первую очередь, как справиться со всеми разом навалившимися проблемами. От растерянности и чувства собственного бессилия она расплакалась.

Туу-Тикки пришла к Кошке, когда уже совсем стемнело. Над столиком и креслами парили в воздухе два больших бумажных фонаря.

– Что загрустила? – спросила Туу-Тикки.

– Все так быстро, – ответила Кошка, – я не знаю что мне делать, за что хвататься.

Кошка рада была приходу подруги, ей хотелось выговориться, поделиться своими сомнениями и страхами. Так что Туу-Тикки пришлось выслушать обстоятельный доклад о причинах кошачьей хандры.

– Ну прежде всего, – сказала Туу-Тикки, – само наличие паспорта еще ни к чему тебя не обязывает. Ты можешь спокойно завершать свои московские дела с американским паспортом на руках, это совершенно законно, я узнавала. – Она улыбнулась и велела духам принести свежего чаю. – Потом, насчет денег. Сдать квартиру в современной Москве – вопрос от силы месяца. Стандартные договора о сдаче есть на куче сайтов, я тебе найду и скину образцы. Принтер у тебя вроде был. Сайтов, чтобы сдать жилье, полным-полно, даже Яндекс недавно сервис Яндекс.Недвижимость или как там оно называется, открыл. Думаю, надо соединить с нашим зеркало в той квартире, которую ты оставишь для себя, а в сдаваемой закрыть, или наоборот. Котики пусть остаются здесь. Цветы перенесем через зеркало, вещи тоже – вряд ли тебе понадобится тут что-то громоздкое, вроде платяного шкафа. Нужную мебель в твою комнату я докуплю. Потом, насчет денег. Первое время, пока не подтянешь язык и не научишься водить машину, жить ты все равно будешь у нас, значит, и особых расходов у тебя не будет. Со временем – да, надо будет купить медицинскую страховку, ну и текущие расходы будут, но со временем ты и работу найдешь. Кроме того, если ты совсем-совсем не хочешь за руль – в Сан-Франциско лучшая система общественного транспорта в стране. Вполне можно обойтись автобусами, трамваями и электричками. Все будет хорошо, я тебе помогу.

– Когда ты говоришь, всё кажется таким легким, – задумчиво сказала Кошка. – Можно я цветы к тебе завтра перенесу? Боюсь, со всеми этими хлопотами я забуду их поливать.

– Конечно, – улыбнулась Туу-Тикки. – Завтра как раз расставим во дворе те из них, кому нужно много света, им понравится. – Она налила чаю себе и Кошке. – Понимаешь, ведь на самом деле действительно все только кажется сложным. Но шаг за шагом, постепенно – все сложится, вот увидишь. А если тебя пугает российская бюрократия, я попрошу Эндрю еще поколдовать.

– А кого она не пугает? Заманчиво, конечно, но не стоит пока. Я разузнаю, может там и так все не так страшно, как мне кажется, – Кошка глубоко вздохнула, передернула плечами и отпила чаю. – Ладно. Ты права. Буду решать проблемы по одной в день. Завтра – цветы.

========== 16 ==========

Туу-Тикки приняла из рук Кошки через зеркало первый горшок – здоровенную разросшуюся хойю. Когда-то Туу-Тикки сама отдала Плюшевой Кошке этот цветок, еще в Москве. Не цветший у Туу-Тикки, на южном окне у Кошки он зацвел. Туу-Тикки поставила горшок у зеркала и приняла следующий – какой-то цитрус, которого она у Кошки не помнила. Но за два с половиной года каких только цветов не прибавится…

Тем временем Кошка аккуратно заматывала веревкой здоровенный куст гибискуса, не пролезавший просто так в зеркало. А ведь когда-то был прутиком с парой чахлых листочков. Кошка вообще любила крупную форму. Циперус, закрывавший большую часть окна, коллекция мелколистных фикусов, достававших Кошке до плеча, разлапистые декабристы, живущие у нее еще со школы, зеленое облако аспарагуса и еще с десяток таких же крупных растений ждали своей очереди. Ей всегда было мало зелени в городской квартире, и все свободные места занимали горшки от огромных сорокалитровых кадок до крошек мельче стакана. Кошка вздохнула, оценив масштабы бедствия, и передала Туу-Тикки очередной горшок.

Переместить цветы через зеркало было просто – работы на полчаса. Конечно, у Кошки их было много – для городской квартиры. Но у самой Туу-Тикки растений в доме было больше в разы. В каждой комнате – не по одному горшку. И в ванных. И в кухне. И это не считая того, что в саду. Туу-Тикки тоже очень любила цветы.

– А вот теперь, – сказала она Кошке, когда та с последней финиковой пальмой в три перышка вышла из зеркала, – начнется самое интересное. Мы будем решать, что оставить в доме, а кому нужно солнышко и ветер.

Следующие три часа они ставили, поправляли, переставляли, переносили из комнаты в комнату, из дома во двор и назад, играя в замысловатый тетрис «расставь цветы». Когда результат их наконец-то удовлетворил и все цветы наконец-то выглядели довольными, женщины сели в кресла у фруктовых деревьев, духи принесли чаю со льдом и мелкие жевательные вкусности, и Кошка заметила:

– Вот уж не думала, что у меня столько цветов. Спасибо, без тебя я бы еще долго возилась.

– А это всегда так, – заметила Туу-Тикки. – Пока стоят на своих местах, их вроде и немного, а как начнешь двигать… Я по весне пересаживала те, которые купила сразу после того как оказалась здесь – ну, пора было. Развлечение растянулось на два дня – шестьдесят горшков. И это не считая того, что Йодзу перетащил из моей старой квартиры. А там тоже горшков двадцать было. Циперус, кстати, так у него в спальне и стоит. Разросся – ужас. У него кадка на сто литров, есть куда расти. Такой полубочонок.

– А я-то думала, у меня большой куст, – рассмеялась Кошка. – Кстати, кто этот Йодзу? Второй раз уже слышу его имя.

– О, – улыбнулась Туу-Тикки. – Йодзу – это кот всех котов. Он придумал этот дом, спас нас с Греном, добился того, чтобы мы стали здоровы. И два других дома, где Тами и Тави, тоже он придумал и организовал. Понимаешь, так получилось, что Йодзу и его брат спасли когда-то старшего Грена из очень неприятной ситуации. Спасти спасли, а куда его дальше девать? Старший – он же почти совсем не волшебный, а они – волшебные существа, Первый Дом Хаоса и все такое. У Старшего Грена была тяжелая депрессия, и чтобы вытащить его, Хаору – это лорд Первого Дома – притащил ему Тави. Потому что она – истинная пара Грена. Притащили, а немного погодя и придумали, что им делать с этими двумя. Дом-у-Дороги решили сделать и сделали. Для волшебных существ с Дороги. Прошло несколько лет, и до Йодзу дошло, что кроме магов, по Дороге ходят еще и высокотехнологичники. Ок, у Йодзу все просто – он нашел на Земле-Трайм копию Тави, Тами. А Тами сказала: если вы хотите меня как хозяйку дома-у-дороги, то я хочу себе Грена. Причем про Старшего Грена и Тави она не знала ничего. И ей помогли добыть Среднего Грена. Прожили они сколько-то со Средним, к ним пришел киборг, Дэн, и стали они жить втроем. Менаж-а-труа. Дэн потом пошел работать на Звездочку дорожным навигатором. Прошло еще несколько лет, и Йодзу и Хаору встряло, что нужен же еще один дом-у-дороги! И чтобы смерти и возрождения сразу! Хаору – он Истинная Смерть. Там, в Первом Доме, рабочая триада – Спонтанная Мутация, она же Живая Жизнь, плюс топор Естественного Отбора, плюс Истинная Смерть. Дом они сделали, ладно. А кого туда посадить? А поищем-ка мы все ту же истинную пару – благо эти люди повторяются на веере. Нашли. А мы – такая удача – как раз оба были при смерти. Самоубийцы. Ну, как ты понимаешь, Живой Жизни откачать живых людей проще простого. Но Жизнь же людей как вид терпеть не может. И она – это она – усилила в нас составляющую крови сидхе. Собственно, мы потому и не выжили в человеческих мирах, что слишком уж не люди. У меня то ли отец, то ли дед – сидхе, я же незаконнорожденная. У Грена – дед по отцу. Представляешь, просыпаемся мы в первый день здесь, сначала Грен, потом я, только друг с другом познакомились, только я первую трубку выкурила, как сквозь зеркало проходит Йодзу и ставит нас перед фактом: где мы, что мы должны делать, на каких условиях и все такое. Документы вручил, лапушка. Сказать, что мы прифигели – ничего не сказать. Мне-то проще, я и в магию верила до того, и во множественность миров, и фэнтези читала. Грену хуже пришлось. В общем, Йодзу – это кот. Такой очень кот. Большой и серебристый.

Кошка ошарашено молчала. Йодзу – кот. Да еще и серебристый. Окееей. Оборотнем больше, оборотнем меньше. Хаос – созидает. Окееей. Жизнь и смерть мыслят и действуют, а вовсе не абстрактные понятия. Окееей. И еще топор. Мыслящий. Ну… Допустим. А люди могут перестать быть людьми, и стать кем-то другим. Ладно. Хоть со специализацией домов все понятно.

– Так значит он – что-то вроде вашего покровителя? – спросила Кошка, чтобы хоть что-то сказать.

– Да, так и есть. Кстати, забыла тебе сказать – Йодзу перевертыш. То есть основная форма – кот, а вторая – человек. Такой молодой симпатичный беловолосый азиат с зелеными глазами. Очень красивый. Ну, некрасивых котов не бывает, а он просто квинтэссенция кошкости. Тави говорила мне, что частица Йодзу есть во всех кошках Фазы – ну помнишь, как у Олди Гермий был во всех гермах, статуях имени себя и святилищах Греции.

– То есть он еще и бог? Всё чудесатее и чудесатее. Надеюсь, на ники эти частицы не распространяются? Не хотелось бы случайно примазаться к чужому.

– Не бог, – покачала головой Туу-Тикки. – Боги – это другое. Но в общем, если не вдаваться в подробности – да, похоже. Просто богам нужна вера для существования, а Йодзу просто есть. Никто же не верит в кошек, кошки просто существуют – и все.

– Я верю, – смущенно сказала Кошка и добавила, – ну… в то, что где-то есть люди-кошки. Или были когда-то. Но это, наверное, не то, да?

– Я знаю двух таких, – Туу-Тикки покачала головой. – Тай Лунг, барсик, и Моро – такой большой черный кот. Ну, я называю их котами, всех, хотя они здоровенные. И еще Эшу, но он кузен Йодзу, так что человеком его не назвать.

Словно призванный звуком своего имени, в сад шагнул Эшу. Дани, как обычно, держался в полушаге за ним.

– Где Грен? – требовательно спросил Эшу. – У нас репетиция сегодня.

– А который час? – поинтересовалась Туу-Тикки.

– Четырнадцать двадцать четыре, – сообщил Дани. – Ты нас обедом накормишь?

– Накормлю, – кивнула Туу-Тикки. – Грен вот-вот приедет, как раз и поедим.

Эшу хмыкнул и плавно, почти изысканно перетек в кошачью форму. Отерся о колени Туу-Тикки, понюхал напрягшуюся Кошку и растянулся на траве за их спинами. Дани же обошел сад, нашел поспевающую черешню и сорвал несколько ягод.

– Еще несладкие, – пожаловался он от дерева.

– Еще не созрели, – напомнила ему Туу-Тикки. – Кошка, это Дани и Эшу. Дани, это Плюшевая Кошка, моя подруга. Чаю хочешь?

– Если с медом, то можно, – Дани подошел и уселся на траву возле столика.

Духи принесли ему большую толстостенную чашку и банку с медом.

Только Кошка порадовалась, что начала понемногу привыкать к появлению новых людей в своей жизни, как люди стали… меняться. Один из них. Нет, Кошка не испугалась кота как такового. Он был слишком красив и нереален, чтобы его бояться. Но сам факт того, что был человек, а стал кот… И это ведь не галлюцинация. Усы у кота были самые настоящие. И дыхание тоже. И мурчание за спиной. Кошка боялась обернуться. Ей очень хотелось погладить кота, но для этого надо было признать, что он есть. А пока он за спиной, его вроде как и нет. Вот рыжий парень – Дани, да? – вот он есть, он черешню «клюет», даже улыбается вон.

– Привет, – как могла спокойнее сказала Кошка Дани.

Эшу приподнялся, просунул морду между креслами Туу-Тикки и Кошки, принюхался к тому, что стояло на столе. Басовито мяукнул что-то Дани, пощекотал Кошку усами и снова лег.

– Голодный котик, – сказал Дани.

– Зачем тогда перекидывался? – удивилась Туу-Тикки. – Расход же большой.

– Ну хочется ему, – пожал плечами Дани. – Эшу есть Эшу. По крайней мере, когда он кот, он не творит шкоды.

– Он не творит обычные шкоды, – поправила Туу-Тикки. – Но от углового дома на нашей улице воняет котами до сих пор. И зачем он это сделал, я понятия не имею.

Дани снова пожал плечами. Зачем зимой после репетиции Эшу в темноте пробрался к домам и пометил и забор, и машину у дома, и почтовый ящик, Дани и сам не знал. Кажется, Эшу просто не понравилась музыка, которую там слушали, когда они как-то проезжали мимо, завернув в дом-у-дороги после трех дней путешествий.

Кошка слушала весь этот разговор, ощущая себя не то посетителем дурдома, не то ребенком, попавшим в сказку. Второй вариант ей нравился больше. Что ж. Не обидит же котик маленькой девочки? Или обидит?

– А его можно погладить? – в конце концов спросила Кошка, не обращаясь ни к кому конкретно.

– Можно, – кивнул Дани. – Он это любит. Только не по морде.

Эшу тут же сунул к Кошке черную в синих узорах голову, шевельнул ушами – мол, чеши.

Кошка заворожено провела рукой по голове и шее кота, потом набралась смелости и почесала его за ухом. Кот довольно заурчал. Звук отдавался вибрацией в ребрах. Кошка продолжала гладить кота, чесать за и между ушами и с ужасом понимала, что с каждым мурком ее радость все больше походит на истерику. Руки дрожали. Кошке захотелось куда-нибудь спрятаться, но спихнуть голову кота она не решалась.

Эшу внезапно высвободился из ее рук, встал – и сменил форму. Одновременно с этим в сад вышел Грен.

– Всем привет, – улыбнулся он. – Тикки, малыш, чем ты занималась, что так устала? – Грен наклонился над ней и поцеловал.

– Мы с Кошкой цветы переносили и расставляли.

– Переносили, – Грен вынул ее из кресла и поднял на руки, – это я понимаю. Но расставляли зачем сами? Духи же есть. Идемте обедать, там все готово.

– Ну цветы же, – попыталась объяснить ему Туу-Тикки. – С ними поговорить надо, объяснить. С другого края света, из квартиры, из московской весны – и сразу в здешнее лето.

Грен покачал ее на руках, как ребенка.

– Зеленая ведьма, – сказал он. – У тебя вечером спина будет болеть. Я тебе массаж сделаю.

Кошка чуть не расплакалась от обиды. Мало того, что вместо красивого мягкого теплого мурчащего кота появился какой-то долговязый дядя, так еще и Туу-Тикки жалеют, а она как бы и ни при чем. Так что ли? Кошка сама не понимала, что с ней происходит. Знала, что не права, знала, что все совсем не так. Но на нее навалился такой шквал эмоций, что ее затрясло. Она вцепилась в чашку с остатками чая, уставилась на ее содержимое и попыталась взять себя в руки.

Грен унес Туу-Тикки в дом, откуда слышались детские голоса. Эшу ушел за ними. Дани задержался.

– Не обижайся на Эшу, – сказал он. – Пойдем обедать. Мы все равно потом уйдем в подвал часа на четыре.

– Я не обижаюсь, – Кошка постаралась улыбнуться. Дани-то уж точно ни в чем не виноват. – Иди. Я догоню через пару минут.

Оставшись одна, Кошка закрыла глаза и несколько минут просто дышала, считая интервалы вдохов и выдохов. Вскоре она успокоилась настолько, что к ней вернулась способность рассуждать. Что это было? И почему оно было? Что такого произошло, что у нее сорвало крышу? Появление оборотня? Но она знала, что рано или поздно это случится, Туу предупредила ее еще несколько дней назад. Мурчание огромного черно-синего кота? Но он же такой… Такой!.. Как же ей хотелось его обнять и затискать! «И почему ты этого не сделала?» Нельзя. Неприлично. А вдруг… «А вдруг что? Почему нельзя? Ведь тебе же хотелось? Вот Эшу захотел стать котом и стал, надоело – снова превратился в человека. И Дани… захотел черешни и пошел клевать. А тебе всего лишь хотелось обнять кота. Почему нельзя-то?» Потому. «Почему?» Просто – потому. «Ну что плохого в том, чтобы разрешить себе быть собой?» Кошка не знала ответа на этот вопрос. Она вообще не знала, как это – быть собой. Она всю жизнь, сколько себя помнила, была кем-то, кого хотели видеть окружающие. А теперь вдруг вокруг не осталось никого, кто видел бы «фантазию на тему Кошки», все вдруг стали говорить с ней, с Кошкой, и видеть ее, Кошку. А она не знала, как это – быть собой. Она вдруг почувствовала себя маленькой девочкой, заблудившейся в лесу. Потерянной, растерянной, испуганной. Вокруг столько интересного, столько возможностей, а она не знает, что ей делать и как быть.

Да, она же обещала Дани, что придет через пару минут. Но, кажется, прошло гораздо больше. Кошка глубоко вздохнула, надела маску «у меня все в порядке» и пошла в дом. На кухне и в гостиной никого не было. Вот и хорошо. Кошка совершенно не была уверена, что сможет долго сохранять спокойствие. Она соорудила себе несколько бутербродов, прибавила к ним пару груш и стакан соку и ушла в свою комнату.

========== 17 ==========

Туу-Тикки и Грен лежали в постели, обнявшись.

– Кто завтра Оуэна в школу повезет? – спросил Грен.

– Давай ты, – отозвалась она. – Если у тебя нет других планов.

– Только арфа и парк.

– Работу еще не предлагают?

Грен улыбнулся.

– Не смеют вмешиваться, когда я играю. Надо будет попробовать большую арфу взять.

– А ей это не повредит?

– Не должно. Просто тяжелая она. Тебя что-то тревожит?

Туу-Тикки помолчала и призналась:

– Плюшевая Кошка меня тревожит. Что-то с ней не так, и сильно не так.

– Помимо того, что у нее не осталось в живых ни одного родственника?

Туу-Тикки вздохнула.

– Мне кажется, я все время об этом забываю, – призналась она.

– Забываешь? Отчего?

– Ну… если бы я узнала о смерти своих родных, меня бы это вообще не задело. Я, кстати, и не в курсе, живы ли они, и мне неинтересно.

– Ты никогда о них не рассказываешь, – укорил Грен.

Туу-Тикки начала наматывать на палец прядь его волос.

– Мы слишком долго не общались. Я слишком хорошо терапирована. Из дома меня выставили в шестнадцать, к психологу я пошла в двадцать шесть… Чужие люди. Расскажу при случае… но это довольно противная история.

Грен поцеловал ее в лоб.

– Значит, Кошка была привязана к матери, а ты не можешь этого осознать?

– Я думаю, там были более сложные отношения. И к психологу Кошка не ходила никогда, мы с ней дружим с тех пор, как она после института пришла в библиотеку.

– Так ты работала в библиотеке?

– Да, некоторое время. Потом ушла – там слишком мало платили, а у меня не было своего жилья в Москве. В библиотеке на аренду не заработать. Но, боюсь, с Кошкой дело не только в смерти матери. Она держалась, пока не пришла сюда, а здесь… Ты почувствовал, как она обиделась, когда ты меня на руки поднял?

– Еще бы! И когда Эшу перекинулся. Знаешь… я могу ошибаться, но мне кажется, что она начала линять. Ну как с вами, ведьмами, бывает.

– Только она не верит, что она ведьма.

– А вот это плохо. Не отпускай ее обратно в Москву.

– Зеркало открыто – она может уйти сама.

– Она не решится пройти сквозь него без тебя или меня, – заметил Грен. – Линька, конечно, дело глубоко личное, но его нельзя переживать в одиночестве.

– У Кошки в Москве работа, – напомнила Туу-Тикки, – а без дела ей сейчас тоже лучше не сидеть. И найти ей занятие у нас в доме я не смогу.

– Ты обязательно что-нибудь придумаешь, – Грен обнял Туу-Тикки покрепче. – Как только у нее будет паспорт, она сможет устроиться на работу уже здесь.

– Она не так хорошо говорит по-английски. Читает и пишет хорошо, а говорит так себе.

– Это не преграда, иначе эмигранты из Китая и Мексики оставались бы без работы.

– Ну не идти же ей уборщицей в клинику!

– Сгодится любая работа, где не надо плотно общаться с людьми, – сказал Грен. – Любой склад.

– Это скучно.

– Тебе скучно, а ей может подойти. Ты не спеши, подумай. И приглядывай за ней.

– Хорошо. А ты играй для нее.

– Обязательно.

Утром Кошка проснулась с намерением уйти домой. От отпуска оставалось еще пара дней, но ей не нравились скачки настроения, случавшиеся в последнее время, и она решила, что в привычной обстановке дома она вернется в норму. Да и большинство ждавших ее дел обитали в Москве. Когда Кошка спустилась в кухню, Туу-Тикки как раз накрывала на стол.

– С добрым утром, – улыбнулась Кошка. – Я хочу сегодня уйти домой. Надо к работе подготовиться, дом в порядок привести. Проведешь меня через зеркало?

Туу-Тикки огорченно посмотрела на Кошку.

– Тебе у нас не нравится? – спросила она. – Дети и все такое? Эшу еще… морда хвостатая ехидная.

– Нет, что ты! – поспешила успокоить ее Кошка. – Если бы мне тут не нравилось, меня бы тут не было. Но… – она на некоторое время замолчала, подбирая слова. – Знаешь, я как-то странно себя чувствую в последние дни. И настроение скачет… Слишком много всего случилось за то время, что я здесь гощу. А мне ж на работу выходить скоро. Вот посижу пару дней в четырех стенах, авось крыша на место встанет. Не обижайся, пожалуйста. Это не из-за вас или детей, или Эшу…

– Ну, Эшу тот еще подарочек, – покачала головой Туу-Тикки. – Это вчера он тихий был. А насчет твоего настроения… – она вздохнула. – Солнышко, это линька.

– Как это – «линька»? – Кошка удивленно уставилась на подругу.

– Ну вот как Раткевич описывала, – объяснила Туу-Тикки. – Помнишь, мы с тобой трилогию меча читали? Сброс старых энергетических структур. И знаешь, я бы тебе советовала лучше взять отпуск за свой счет и спокойно перелинять у нас.

– Ну… не знаю, – с сомнением сказала Кошка. – Там же маги. Люди вряд ли так могут. Но если ты права, то пока были только цветочки. И на кой вам тут живой комок нервов со съехавшей крышей? И как долго это будет продолжаться? А если оно затянется? Да и чтобы отпуск взять, все равно надо на работе появиться – договориться обо всем, заявление написать…

– На самом деле, после сильных потрясений, больших потерь и удачной терапии люди тоже линяют, – возразила Туу-Тикки. – И в таком состоянии тебе лучше не оставаться одной. Лучше ты разбудишь меня три ночи подряд, чем не поспишь их из-за плохих мыслей. Кошка, солнышко, ты мой единственный несетевой друг, понимаешь? Я очень за тебя беспокоюсь. А насчет работы – подумай сама, что лучше: один раз прийти и написать заявление или мучиться каждый день, приходя на работу? Тем более что Маргарита Сергеевна на пенсию не спешит.

Кошка не отвечала. Туу-Тикки была права. Думать, что пара дней в одиночестве сделают все, как было, – по меньшей мере наивно и глупо. Кошка и сама это знала. Может, не с самого утра, но когда спустилась в кухню, уже знала. И сбежать она хотела вовсе не от навалившегося «всего», а от самой себя. Но такой финт еще никому не удавался, и это Кошка тоже знала. И еще она знала, что линька или нет, а к прежней жизни она вернуться не сможет. Значит, всё? Сжигать мосты? И Туу действительно волнуется, переживает… А главное, здесь ей могут помочь. Кошка сама не взялась бы сказать кто, как и чем конкретно, и откуда уверенность в правдивости и правильности этого знания. Она просто чувствовала это.

– Я не хочу туда возвращаться, – тихо произнесла Кошка. Она говорила не о своем доме и не о Москве, скорее о работе и жизни в целом. Но Туу поняла ее правильно.

– Значит, не возвращайся, – мягко сказала Туу-Тикки. – Сядем сегодня и выберем мебель тебе в комнату. Я помогу тебе собрать вещи. Коты и цветы уже здесь. Тебе останется только написать заявление об увольнении. Остальное терпит. И не беспокойся о деньгах. Не пока с тебя слазит шкурка. Да, кстати, – встрепенулась она. – У меня же есть бесхозный местный мобильник, я тебе его дам.

– Спасибо, – еще тише сказала Кошка и всхлипнула.

Туу-Тикки подошла к ней и обняла.

– Все будет хорошо, – сказала она. – Все наладится и будет лучше, чем прежде. У нас очень подходящее место для линьки.

Кошка не знала, что за травы стала добавлять в чай Туу-Тикки, но это работало. День прошел спокойно. Как и обещала Туу, они выбрали и заказали мебель для кошкиной комнаты: пара комодов, стеллаж, рабочий стол. Прикроватные тумбочки решили убрать за ненадобностью, да и свободного места так получалось больше. Туу-Тикки по-прежнему сомневалась, стоит ли отпускать Кошку в Москву, но той удалось ее уговорить.

Первым делом Кошка отправилась на работу. Зачем дожидаться конца отпуска, если все равно не планируешь возвращаться к коллегам? С тем, чтобы написать заявление задним числом, проблем действительно не возникло. Но вот к чему она не была готова, так это к реакции коллег. По-тихому ускользнуть не получилось – к сожалению, была в библиотеке традиция, уходя, прощаться со всем коллективом – пришлось запасаться конфетами и тортиками и обходить все отделы. Кошка никому не объясняла причину внезапного ухода, и коллеги дружно решили, что это последствия стресса из-за недавних похорон, приступ депрессии из-за них же, а значит все это глупости, скоро пройдет и нечего «дурью маяться». Одни ее жалели, другие пытались научить жить и подробно рассказывали, что и как она должна делать. Действие волшебного чая Туу закончилось еще на стадии общения с кадровичкой. Купленные по дороге успокоительные помогали не выплескивать все эмоции разом и хоть как-то держаться. Домой пришлось ехать на такси – слез сдержать уже не удавалось, и уж лучше пусть их видит один водитель, чем толпа народу в метро.

Дома было пусто и одиноко. Никто ее не встречает. Никому она не нужна. Кошка забилась в угол дивана, прижала к груди большого плюшевого медведя и разревелась. Туу-Тикки, дом-у-дороги, переезд – все это сейчас казалось чем-то далеким и нереальным, случайно запомнившимся сном. А коты и растения? Не было у нее никого. И ничего. Ни-ког-да.

Туу-Тикки забеспокоилась к утру. По ее расчетам, Кошка уже давно должна была закончить все дела и вернуться. Туу-Тикки накормила семейство завтраком, отвезла Оуэна в школу и, приехав домой, первым делом подошла к зеркалу. То немного покапризничало, но в конце концов открыло проход. Перешагивать раму Туу-Тикки не стала: на ее взгляд, это было бы невежливо. Она оглядела комнату, насколько ее было видно, и всплеснула руками: Кошка сидела на диване и плакала. Причем, похоже, уже давно. Туу-Тикки плюнула на приличия и прошла сквозь зеркало. Села рядом с Кошкой, обняла ее и принялась гладить по голове. Спрашивать «ты чего?» было бессмысленно: осложненная депрессией линька, и так все понятно.

К этому времени сил у Кошки уже не осталось. Она даже не повернула головы, когда Туу-Тикки шагнула в комнату. Сидела, уткнувшись подбородком в промокшего насквозь медведя, и смотрела в никуда.

Некоторое время они сидели так, молча. А потом Туу-Тикки сказала:

– Тебя Пуш ищет. А Мася надавала по морде Киану. Он теперь ходит и не понимает, как это – он такой большой и рыжий, а она такая маленькая и черная, и вдруг по морде. И давай захватим запасы их корма, чтобы постепенно на новый переводить.

От звука чужого голоса Кошка вздрогнула, повернулась на звук. Какое-то время она смотрела на сидящую рядом женщину невидящим взглядом, потом, кажется, узнала Туу. Кошка сделала над собой усилие и встала, сходила на кухню за пакетом с кормом, вернулась, поставила его рядом с Туу и села на диван, уронив руки на колени.

– Пойдем, – сказала Туу-Тикки. – Всего три шага, солнышко.

Кошка встала, снова взяла пакет с кормом и направилась к зеркалу. В какой-то момент она обернулась – ей показалось, что вторая она все еще сидит на диване. И в это мгновение она не взялась бы определить, кто из них был настоящей.

В этот раз, когда она ступила внутрь рамы, Кошке показалось, что она идет сквозь водопад. Он смывал призраков прошедшего дня и бессонной ночи, не давал прошлому пройти в зазеркалье. Шагнув в гостиную дома-у-дороги, Кошка была спокойна, апатична и пуста.

Туу-Тикки прошла следом за ней, велела духам приготовить чаю с травами и унести кошачий корм на кухню, подхватила на руки Сесса, усадила Кошку на диван, села рядом и начала рассказывать:

– Первая линька – это всегда довольно тяжело. Но все будет хорошо. Ты главное, не делай, чего не хочется, и обязательно делай, что хочется. Мне Тами рассказывала, у нее гость был, и случилась у него линька. Так он сначала три дня мог пить только кофе с молоком, и только из рук своего партнера, а когда начал приходить в себя, объел у нее все грядки с пряными травами и ел сырое мясо и бурый рис.

Рассказывая, Туу-Тикки быстро проверила дом. Лерой во дворе, прыгает на батуте. Кай там же, присматривает за ним. Грен у себя в кабинете за компом, интересно, он новый пост пишет или просто общается с приятелями-ролевиками?

– Если тебе нужно что-то, чего нет в доме – говори, я достану. Хоть печень трески, хоть шелковые ленточки, хоть записи Manowar.

– Спасибо, – ровным, без интонаций, голосом сказала Кошка. – Не нужно ни печени, ни ленточек, ни записей. Кошка осталась там, – она кивнула в сторону зеркала. – Я лишь призрак. А призракам ничего не нужно.

Туу-Тикки не стала ничего говорить. С непривычно смирным Сессом на руках проводила Кошку в ее комнату и ушла к себе – играть на гитаре. Она знала, что все наладится. И знала, что для этого прежде всего нужно время.

Когда дверь за спиной Кошки закрылась, она оглядела новую обстановку комнаты, заметила на одном из комодов клубок, устроилась с ним в кресле и стала перематывать нитки в новый пестрый шар. Так она провела несколько дней, прерываясь лишь на еду, сон и туалет. За все это время вниз она не спустилась ни разу, а прервав добровольное заточение, тут же ушла в сад, так и не обмолвившись ни с кем ни словом.

Ее не беспокоили, однако Туу-Тикки с Греном втихую перетащили из квартиры Кошки одежду, косметику, книги, бытовые мелочи, рукодельные принадлежности, комп. Для компа пришлось покупать трансформатор и переходник – здесь напряжение в сети отличалось от российского.

Духи втихомолку, когда Кошка отсутствовала в своей комнате, расставили книги на стеллажах, разложили одежду по комодам и повесили в шкаф, устроили комп, клавиатуру и мышь на столе, добавили в ванную косметику.

Туу-Тикки знала: когда Кошка закончит свое добровольное затворничество, она придет. А пока ей просто больно общаться, как раку-отшельнику без своей раковины.

Весь день Кошка провела в саду; когда стемнело, вернулась в комнату и, не зажигая свет, легла спать. А проснувшись, Кошка обнаружила, что вещи из квартиры уже здесь, разложены и расставлены по местам. Она улыбнулась уголками губ и поняла, что время затворничества подошло к концу.

Она разжилась кружкой какао, вышла из комнаты, села на одну из средних ступенек лестницы, посмотрела на Туу-Тикки сквозь балясины и сказала:

– Там черешня поспела. Я соберу?

– Конечно, – улыбнулась ей Туу-Тикки, курившая у камина. – Ведерки на кухне.

Кошка отдала кружку с недопитым какао духам, спустилась вниз, подошла к подруге.

– Спасибо тебе. За всё, – Кошка обняла Туу-Тикки и направилась в кухню за ведерком.

========== 18 ==========

Когда в дверь постучались, в гостиной – так получилось – был только Оуэн. Он ждал Лероя, чтобы показать ему в очередной раз «Как приручить дракона», но Лерой о чем-то заговорился с Греном в кабинете, а Туу-Тикки вместе с Кошкой уехали в город.