Текст книги "Смерть и Возрождение (СИ)"

Автор книги: Pale Fire

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

– Все элементы – промышленное производство, – подтвердил Грен. – А целиком систему монтировали уже с учетом особенностей именно этого дома. Проект-то не типовой. Индивидуальный дизайн и все такое.

– Понятно. Я не буду трогать генератор, могу я изучить всё остальное?

– Да, конечно. Где-то тут должны быть инструкции к бытовой технике.

Сам Томас этого не знал, но у него, сидхе-полукровки и мастера, была спящая способность снимать информацию с предметов. Он долго копался в обоих стиральных машинах, изучил всю гладильную систему, климатизатор. Иногда он что-то бурчал себе под нос. Наконец выпрямился и озадаченно почесал в затылке. Мыслей и концепций оказалось слишком много, младший Шарп чувствовал себя объевшимся.

– Ты утомился? – спросил Грен. – Слишком много для одного дня, пожалуй.

– Это в самом деле много, – признал Томас. – Скажите, а что за крестики летают в небе?

– Самолеты, – улыбнулся Грен. – Реактивные самолеты, грузовые и пассажирские. Две войны очень многое сделали для развития авиации. Мир стал очень невелик и очень доступен – современному реактивному пассажирскому самолету достаточно двух суток, чтобы облететь всю планету по экватору. Когда Туу-Тикки летала отдыхать в Молдову, на перелет потребовалось, кажется, восемнадцать часов.

– Сделаю вид, что я понял, – младший Шарп с усилием растёр лицо ладонями. – Можно мне чаю и сэндвич?

– Да, конечно, – кивнул Грен. – Пойдем. Тебе какого чаю – черного, зеленого, улун? Прости, но их правда очень много и они все разные.

– Просто чёрного, – с некоторым ужасом ответил Томас. – Цейлонского или индийского.

– Хорошо.

Когда Томас и Грен поднялись наверх, духи уже заварили чай и накрыли на стол. Сэндвичи с олениной, индейкой, тунцом и лососем были красиво выложены на блюдо.

Грен понаблюдал, как духи разливают чай по чашкам, вдохнул аромат и заметил:

– Тут можно есть в любое время, когда захочется. Приказать духам приготовить горячее или просто выбрать что угодно в кладовой и холодильнике. Мало ли кто когда проголодается.

– Мы ходили есть ночью, – признался младший Шарп, выбрал ближайший сэндвич, он оказался с лососем. – Мне очень понравился ваш ледник с освещением.

– Он в вашем распоряжении, – улыбнулся Грен. – Если захочется какой-нибудь еды, которой у нас нет, просто скажи – постараемся достать.

Эдвард хорошо чувствовал время, и по его ощущениям в момент пробуждения день близился к закату. Старший Шарп прислушался к звукам и запахам дома. Голосов своих детей он не услышал, но зато кто-то играл на каком-то незнакомом барабане или парных бубнах. Эдвард подумал, что ему в этом доме предположительно жить до февраля, и хорошо ли это? То есть снять последствия запретной магии до конца – вне всякого сомнения хорошо. Но всё остальное… Он со всей определённостью не привык жить в доме, который принадлежал кому-то другому и законы которого установил не он сам. И в котором жили дети младше пятнадцати лет.

Эдвард вздохнул, отметая эти мысли, потянулся всем телом и поднялся. Правое плечо ещё ныло. После ванной он нашёл в шкафу свою одежду – и ту, в которой приехал, и привезённую в тороках, оделся и спустился вниз. Есть хотелось, как после длинной охоты.

В гостиной собрались все, кроме Люсиль и младшего ребёнка хозяев дома.

Томас заметил отца и поднялся с дивана.

– Добрый вечер, – поздоровался Эдвард.

– Добрый вечер, – улыбнулся Лерой и помахал Эдварду костистой ручкой Скелиты.

– Добрый вечер, – сказала Туу-Тикки. – Сейчас мы с Эдит досмотрим фильм – осталось минут пятнадцать – и будем ужинать.

– Томас, – Эдвард кивнул сыну и подошёл к свободному креслу. – Я забыл поздороваться с огнём, пока у меня были волосы. Теперь мне и дать ему нечего.

Младший Шарп посмотрел на отца вопросительно.

– В таких домах, как этот, нужно поздороваться с огнём, – объяснил Эдвард, – дать ему волос с головы, например.

– В самом деле? – Томас обернулся на Грена в поисках подтверждения или возражения.

– Да, все так, – кивнул Грен.

Младший Шарп неумело выдернул волосок из своей вьющейся гривы, подошёл к камину и бросил в огонь. Пламя одобрительно качнулось.

– В Аллердэйл-Холле внизу тоже большой камин, который всегда горел, в любое время года. У нас тоже дом, в который могут прийти любые гости? – осторожно спросил Томас.

– Не любые, – ответил Эдвард, – имеющие отношение к Охоте.

– К охоте?

– Если Люсиль не проснётся, можем поговорить после ужина, – предложил Эдвард. – Мне помнится, леди Эдит тоже хотела что-то узнать.

– Да-да, – ненадолго оторвалась от экрана Эдит. – Добрый вечер, сэр Эдвард.

Лерой пристроил Скелиту на плече у матери.

– Я придумал про нее новую историю, – сказал он. – Рассказать тебе?

– Вечером, перед сном, – предложила Туу-Тикки. – Хорошо?

– А мы с Оуэном будем сегодня что-нибудь смотреть?

– После ужина. Только не очень долго.

– Ну, час. Я нашел фильм про вскрытие крокодила. Хочу посмотреть.

– Главное, договоритесь с Оуэном.

– Я ему скажу, что крокодил – тот же дракон, только выродившийся, – хихикнул Лерой.

Туу-Тикки повернулась и поцеловала его в щеку.

– Собирай своих девушек, бери Оуэна и идите мыть руки к ужину.

Томас наблюдал за тем, как ведёт себя мальчик со странными куклами. Мальчик с куклами – это уже шокировало. Интересно, это тоже последствия тех двух войн, о которых говорил Грен? Женщины стали заниматься мужскими делами, а мужчины – освободившимися женскими? Младший Шарп покосился на отца, тот просто сидел и смотрел в огонь. Впрочем, когда по лестнице спустились оба ребёнка, и Туу-Тикки чем-то вроде футляра для монокля остановила изображение на плоском экране, Эдвард тут же отреагировал.

Оуэн напрыгнул на Грена, тот ухватил его за запястья, поднял и покачал в воздухе. Лерой смотрел на это с умудренностью взрослого. Туу-Тикки отложила вязание.

– Как захватывающе… – в задумчивости сказала Эдит. – Значит, это и есть современный синематограф?

– Одна из его частей, – согласилась Туу-Тикки. – Идемте к столу.

– Другая его часть – вскрытие крокодила, – фыркнул Томас, подходя к жене и предлагая руку.

– Это уже документалистика, – заметил Грен.

– Все равно у нас по биологии будет препарирование, – обыденно сказал Лерой.

Усевшись за стол, Оуэн посмотрел в свою тарелку и спросил:

– Индейка? Здорово. А на десерт?

– Мороженое, – ответил Грен. – И не забывай про овощи.

– Бу, – ответил Оуэн и принялся за еду.

На ужин подавали тушеную индейку с пряностями, цветную капусту к ней, овощной салат. Еще на столе были фрукты и сырная нарезка. Духи заварили свежий чай. Грен открыл бутылку красного вина.

– Калифорнийское каберне, – сказал он. – Сейчас время молодых вин.

– В нашем мире в Калифорнию перевезли лозы из Франции, которые во Франции потом погибли, – Эдвард посмотрел на игру вина в бокале. – Здесь тоже так?

– Нет, французские виноградники целы и здравствуют, – ответил Грен. – Но тут тоже подходящий климат. В долине Напа много виноградников. Мне здесь нравится, и местное вино я тоже люблю. Всем приятного аппетита.

До сих пор Эдит ела индейку только в День Благодарения. Запеченная, со сложной начинкой, эта птица ей не очень нравилась. Но тут индейку готовили иначе. Сочное пряное мясо и нежные овощи, салат, прекрасно оттеняющий вкус птицы – Эдит определенно пришлась по вкусу современная кухня. Она была легче и одновременны сытнее той, к которой она привыкла в отцовском доме, и ни в какое сравнение не шла с тем, что готовила Люсиль в Аллердэйле.

Оуэн был непривычно молчалив – гости в старинной одежде его смущали. Лерой сосредоточенно ел. Сегодня у него был урок фехтования, и мальчик успел как следует проголодаться.

За большим столом оставалось достаточно свободных мест. На один из стульев запрыгнул Сесс и с любопытством заглядывал Лерою в тарелку.

Томас старался есть медленно и как можно более прилично, но ему казалось, что получается у него гораздо хуже, чем обычно. Это раздражало, и младший Шарп смотрел строго в тарелку.

Эдвард почувствовал со старшего из мальчиков запах другого мира и другого солнца и удивился. Ребёнок просто ходил из мира в мир? Один? Без сопровождения взрослых? Странные обычаи в этом двадцать первом веке.

Закончив с горячим, Лерой отодвинул тарелку, дождался, пока дух положит ему салат и спросил у Грена:

– Пап, можно я в субботу заночую в Ночной Вероне? Меня пригласили отпраздновать там Самайн.

– А Хэллоуин? – мгновенно огорчился Оуэн.

– Так он в пятницу, – сказал Лерой. – В пятницу и пойдем.

– Будет здорово! – пообещал мгновенно повеселевший Оуэн. – В крайнем доме на перекрестке такие классные украшения делают! Тебе понравится. Там куча скелетов будет.

– А у кого ты заночуешь? – спросил Грен.

– У Джульетты.

Томас дождался чая и попросил того козьего сыра, который уже пробовал. Его всё время что-то либо раздражало, либо беспокоило, но он никак не мог понять – что. То есть присутствие отца и детей его раздражало точно, но не это было главным.

– Эшу придёт завтра? – тихо спросил Эдвард Грена.

– Да, к полудню, – ответил тот. – Вы заглядывали к Люсиль? Духи докладывают, что она перешла в фазу быстрого сна – вероятно, скоро проснется.

– Нет, я просто слышал, что она спит, – старший Шарп прислушался к звукам дома и тому, что говорил огонь, допил чай. – Благодарю за ужин. Томас, я в комнате твоей сестры.

Эдвард поднялся, поклонился дамам и ушёл. Младший Шарп проводил его недобрым взглядом. Эдит успокаивающе положила пальцы на его руку. Погладила заживший шрам.

– Спасибо за ужин, – сказала она. – Томас, пойдем в мою комнату? Я хочу показать тебе ту электронную книгу.

– Да, – Томас невольно вздрогнул от неожиданности, – благодарю.

В комнате Эдит он рухнул в кресло, ухватил себя за волосы, дёрнул.

– Со мной что-то неладно, – признался младший Шарп. – Эдит, ты себя хорошо чувствуешь?

Эдит прислушалась к себе.

– Я боюсь Люсиль, – призналась она. – И… скорее бы пришел этот Эшу. Я готова даже пожертвовать волосами. Потому что когда я думаю о Люсиль… – Эдит покачала головой. – Кажется, я ее ненавижу. Прости.

– Не за что извиняться, – Томас поднялся, отошёл к окну, опёрся о подоконник. – Я сам в ужасе. Вся эта история – хуже клубка ядовитых змей. Как мы справимся с ней, Эдит?

Эдит подошла к нему, обняла сзади.

– Мы справимся, Томас. Главное – никогда не возвращаться в Багровый пик.

– Знаешь, – младший Шарп развернулся в её объятии, обнял в ответ, – меня просто разрывает от любопытства – на две части. С одной стороны – все эти технические новшества. Помнишь тот крестик в небе – это самолёт. Мир совсем другой, полон совершенно других идей. У нас таких нет. Ещё нет или совсем нет – не знаю. С другой стороны – тот, кто я есть, о чём я никогда не знал. Магия, огонь, с которым надо здороваться, возможность доехать верхом из мира в мир! Как выбрать?

– Мне здесь нравится, – призналась Эдит. – Туу-Тикки мне столько всего рассказала и показала! Мне кажется, здесь мы сможем… не знаю даже, как это назвать… Раскрыть свое предназначение? Ты бы мог изобретать новые машины. Грен покажет тебе, как путешествовать из мира в мир. Научиться быть сидхе мы можем и здесь. Можем даже выбрать, хотим бы быть сидхе или остаться людьми. И… – она смущенно посмотрела на Томаса. – Знаешь, в этом мире женщины почти никогда не умирают в родах.

– Почему Грен? – удивился Томас. – Мой отец привёз нас сюда, он тоже это умеет. Эдит, ты уже смотришь так далеко вперёд? Дети? – младший Шарп с улыбкой повертел жену туда-сюда. – Маленькая деловая американская леди.

– Моя мама умерла от черной оспы, – тихо сказала Эдит, – а здесь ею даже никто уже не болеет. Никто не умирает от пневмонии или родильной горячки. Томас, мы с тобой женаты – как я могу не думать о детях?

– Прости, – Томас осторожно освободился из её рук и потянул в кровати. Сел сам и усадил жену рядом. – Я вообще ни разу не слышал о такой болезни – чёрная оспа. А ты хочешь иметь детей?

– Но они же все равно будут, независимо от моего желания, – удивилась Эдит. – Я замужем, мы… – она оглянулась на кровать. – Всегда так бывает.

– Да-да, всегда так бывает. Но ты – хочешь иметь детей от меня? Или пока мы не будем об этом думать?

– Хочу, – уверенно сказала Эдит. – Но точно не прямо сейчас.

Томас рассмеялся.

– Хорошо, не прямо сейчас. И даже не завтра! Где твоя волшебная книга?

========== 28 ==========

– Папа? – Люсиль сонно открыла глаза. – Ты приехал? Почему так светло? Уже утро?

– Кирэн, – Эдвард поднялся и подошёл к постели, взял дочь за руку. – Сейчас вечер, два часа до заката. Мы не дома. Как ты себя чувствуешь?

– Я болею, да? Так хочется кушать. Ты опять скоро уедешь? – Люсиль вздохнула. – Томми тоже болеет? Папа, он мне такую куклу сделал! А мама ее отобрала и кинула в камин, – на глаза Люсиль навернулись слезы.

– Да, твой брат болен, Кирэн. И нет, я не уеду. Ты долго болела, долго будешь поправляться, – Эдвард отвернулся и попросил караулящего духа. – Принесите ужин и слабый чёрный чай, благодарю, – повернулся обратно к дочери. – Можешь сесть сама?

Люсиль села, опираясь о кровать обеими руками. Недоуменно посмотрела на свою нижнюю рубашку. Откинулась на подушки.

– Папа, а почему тут все такое деревянное? Это хижина в лесу, да? Мама будет ругаться, что ты ко мне пришел. Она всегда ругается. Папа, почему у меня ее кольцо? – Люсиль с испугом уставилась на тяжелый перстень с багровеющим камнем и потянула его с пальца. – Отдай ей, а то она меня опять побьет!

Эдвард взял кольцо, перстень укусил его за пальцы.

– Кирэн, мы в Америке, в городе Сан-Франциско, помнишь, я рассказывал об этой стране? Твоя мама больше не станет ругаться. Ты хочешь в ванную?

– Прямо в ванную? А можно? Почему мама больше не станет ругаться? Она всегда ругается и бьет нас. – Люсиль потерла глаза кулаком и спустила ноги с кровати. – Она Томаса выставила за дверь на всю ночь за то, что он вырезал мне куклу. Он так плакал…

Опираясь на руку отца, Люсиль дошла до ванной. По дороге она все время вертела головой, рассматривая дом. Ее покачивало от слабости, пару раз она едва не упала, запнувшись о собственный подол.

– Папа, – спросила она, обернувшись, когда Эдвард распахнул перед нею дверь, – а почему эта собака за нами идет? Она злая, папа, прогони ее!

– Собака охраняет, чтобы твоя болезнь больше ни на кого не напала. Не бойся, – старший Шарп показал дочери, как тут включаются краны с водой и как сливать воду в унитазе, положил полотенце на видное место и вышел, прикрыв дверь.

Уже в коридоре Эдвард озабоченно потёр переносицу. Кажется, дочь ничего не помнила. Безумие ушло и забрало с собой лет двадцать пять её жизни.

Люсиль первым делом села на унитаз. Ее очень заинтересовала туалетная бумага, она ее даже понюхала. Папа сказал, что бумагу надо бросать в воду – так странно.

Она спустила воду несколько раз. Подошла к раковине умыться. Вымыла руки мылом, которое приятно пахло, вымыла лицо. Взяла щетку и начала причесываться. Волосы так запутались!

В какой-то момент она взглянула в зеркало и вскрикнула от ужаса.

– Папа! – закричала она. – Там в зеркале чужая женщина! Она страшная!

На крик дочери Эдвард едва не снёс дверь. Он знал, что в зеркалах порой водятся страшные женщины и не только женщины, а вот что Люсиль может испугаться сама себя, ему в голову не пришло.

– Кирэн, – Эдвард взял из дрожащей руки щётку. – Это не чужая женщина. Это ты. Дай мне руку. Крепко держишься? А теперь взгляни в зеркало. Видишь? Твоя рука, – он поднял её руку и пошевелил, чтобы отражение в зеркале тоже пошевелилось. – Ты очень долго болела. Много лет.

Люсиль расплакалась. Она плакала и плакала, и в какой-то момент просто повисла на отце – у нее вдруг подкосились ноги.

– А Томас? – спросила она между всхлипами. – Он тоже такой?

– Да, он тоже вырос, – Эдвард поднял её на руки и понёс обратно в комнату.

В комнате старший Шарп опустился в кресло, не выпуская дочь из объятий.

– Скоро ты поправишься, Кирэн, а потом мы поедем к твоему деду в Уэльс. Помнишь, я обещал? Познакомишься с дедом и бабушкой, они тебе понравятся.

– А мама? Что с мамой? – спросила Люсиль. – Она тоже болела и умерла?

Дух прикатил столик с едой и чайной посудой. Посреди столика стояла вазочка с одинокой белой розой.

– Да, она тоже болела. И погибла. И я болел. И наш дом болел. Помнишь наших больших чёрных собак? Они ушли и пока не вернулись, – Эдвард обернулся на привезённый ужин. – Взгляни, Кирэн, какой цветок тебе принесли. Ты же хотела кушать.

Когда Эдвард сказал о смерти леди Шарп, лицо Люсиль на мгновение исказилось дикой злобой. И тут же разгладилось. Люсиль перебралась на кровать и обрадованно сказала:

– Как здорово, что тут можно кушать прямо в постели!

Сначала она попробовала всего по кусочку – мяса, овощей, салата. Потрогала грозди черного и зеленого винограда. Потом начала есть, пристроив тарелку на коленях. Дух налил ей чаю, Люсиль спросила:

– А можно мне четыре кусочка сахару?

Дух послушно высыпал в чашку четыре ложки и принялся размешивать.

– Какой тут странный сахар, – сообщила Люсиль. – А этот салат – он из чего? Можно мне еще?

– Тут ещё много чего странного, – философски сказал старший Шарп. – Потом увидишь. А сейчас поешь и будешь спать дальше. Видишь этого духа? Если проснёшься без меня и что-то захочешь, попросишь его принести. Или позвать меня.

Дух принёс ещё салата.

– А можно мне будет принять ванну, когда я проснусь? – спросила Люсиль. – И помогать мне тоже будет дух?

– Можно, конечно. И подобрать другую одежду. Мы здесь в гостях, я спрошу у хозяйки дома, как всё это сделать. Когда ты проснёшься, я вас познакомлю. И завтра приедет Эшу, он вылечил меня, посмотрит тебя и скажет, как тебя лечить дальше.

Люсиль сыто вздохнула. Посмотрела, как дух убирает посуду, ставит розу на тумбочку и выкатывает столик, снова забралась под одеяло.

– А ты точно будешь здесь, когда я проснусь? Ты больше не уедешь?

– Точно буду, – Эдвард подошёл к кровати, нагнулся и поцеловал дочь в лоб. – Я больше не уеду. Спи, я пока посижу с тобой.

Люсиль вытянулась на кровати, сложила ладони, устроила их под щекой и закрыла глаза. Сытая, она уснула почти сразу.

Старший Шарп сидел в кресле совершенно неподвижно, как может только охотник или хищный зверь. Он вспоминал себя много лет назад, самонадеянного глупца, который считал весь мир безопасным, а всех людей – слепыми и доверчивыми. И кто в результате оказался слеп и доверчив?

Отвлёкся он своих мыслей он уже в сумерках. Люсиль сладко посапывала на подушке. Эдвард тихо вышел из комнаты и спустился вниз к камину. У огня ему всегда думалось лучше.

Оуэн и Лерой смотрели фильм в наушниках, завороженные работой ветеринара-паталогоанатома. Туу-Тикки не было, но из ее кабинета доносилось жужжание вязальной машины. Грен сидел перед журнальным столиком и проверял оперение на стрелах.

Энциклопедия «Физика. От 6 лет и старше» весила фунтов пять – крупный шрифт, много иллюстраций, гладкая бумага. В Англии Томас ни разу не видел таких обложек и такого шрифта, не говоря о ярких красках. Вернее, яркие краски он видел, но только в музейных инкунабулах с церковными текстами. В светских книгах – ни разу. Некоторые статьи он пролистывал, как известные, на некоторых застревал. Потом ему послышался крик сестры, младший Шарп вздрогнул и поднял голову, прислушиваясь.

– Все в порядке? – спросила Эдит. – Послушай, какая прелесть: «Вид у этой птицы был самый безобразный. Перья торчали из его красной сморщенной кожи вперемешку с противным желтым пухом, какой бывает у птенчиков, как будто это вытравленные перекисью водорода волосы. Из-за некрасивой внешности Ларри предложил назвать его Квазимодо. Я согласился. Слово мне понравилось, а значения его я в то время еще не понимал. Когда Квазимодо уже научился сам добывать себе пищу и давно отросли его перья, на голове у него все еще оставался хохолок желтого пуха, что придавало ему сходство с надутым судьей в слишком узком парике».

– Да, это очень по-английски, – кивнул Томас. – Мне показалось, я слышал голос Люсиль.

– Может, она уже проснулась? – предположила Эдит. – Знаешь, мне страшно… Этот Эшу. Я его видела. Он странный. Весь в черном, с длинными волосами, и такие странные глаза…

– Что не так с его глазами? – младший Шарп заложил энциклопедию пальцем и повернулся к жене. – В чёрном… может, магам так положено? Хотя мне тоже не по себе. Как принести все волосы в жертву? Надеюсь, их не надо вырывать.

– Они словно видят тебя насквозь, – принялась объяснять Эдит. – До самой глубины души. И его как будто забавляет то, что он видит.

Она отложила книгу, погладила Томаса по волосам.

– Я тоже надеюсь, – сказала она. – Это меня тоже пугает. Волосы на голове и брови еще можно сбрить, но ресницы? Ты заметил, у сэра Эдварда даже ресниц не осталось вчера, а сейчас они снова растут. Он очень необычно выглядит.

– Необычно?! Ты очень деликатна, любовь моя, – Томас поднялся, сделал пару шагов, положил книгу к стопке прочих энциклопедий. – На мой взгляд, он выглядел… чудовищно. А что касается мага, – младший Шарп пожал плечами. – Ты не читала Мэлори? «Смерть Артура», скажем. Или валлийские сказания о Мерлине?

– Читала, – кивнула Эдит. – Но Эшу совершенно не похож на Мерлина. Он такой молодой… Меня пугает, что я не знаю, как именно он будет снимать проклятие, что будет делать и что делать мне. Сэр Эдвард после этого пришел такой усталый. Вдруг Эшу потребует от меня сделать что-то… ну, неприличное?

– Я читал, что Мерлин устраивал встречу родителей Артура в замке Тинтагель, будучи едва двадцати лет от роду. Послушай, Эдит, – повеселел Томас, – почему бы нам не спросить сэра Эдварда, что, собственно, было? Мы ведь должны быть готовы, я думаю.

Эдит решительно спрыгнула с кровати, поправила юбку, завернувшееся кружево на манжете, потуже перевязала пояс. Потрогала сделанную духом прическу – за полдня из нее не выбился ни одни волосок.

– Пойдем, – сказала она.

– Ты хочешь бороться с сэром Эдвардом? – улыбнулся младший Шарп, открывая жене дверь.

– Я просто хочу выглядеть, как подобает леди Шарп, даже и в этой одежде, – объяснила Эдит.

– О! Тебе не хватает украшений, – задумчиво сказал Томас. – Интересно, куда они пропали? Я помню бабушкины украшения, а потом они просто исчезли. Ты прекрасно держишься, Эдит. Гораздо лучше, чем я.

– Я никогда не носила много украшений, – покачала головой Эдит, спускаясь по лестнице. – Только серьги, они и сейчас со мной. Не была светской дамой, Томас. Но сейчас я одета во все современное, все-все, и мне немного не по себе. Одежда удобная, не спорю, и все же… Да еще то, что тут в доме ходят босиком…

Эдит окинула взглядом гостиную. Быстро отвернулась от экрана, на котором показывали какие-то внутренности.

– Добрый вечер, сэр Эдвард, – сказала она.

– Эдит, – старший Шарп поднялся. – Что-то случилось?

Эдит опустилась на диван, подождала, пока Томас сядет рядом.

– Я бы хотела расспросить вас о том, как было снято проклятье, сэр. Меня пугает неизвестность.

– Я понимаю, – кивнул старший Шарп. – Не хотите выйти в сад?

В саду, под цитрусовыми деревьями, на которых желтели и оранжевели плоды, стояли тяжелые деревянные стулья, похожие на отполированные коряги, и такой же столик. Уже вечерело, сгустились сумерки, стало зябко, камешки дорожек холодили ступни. Эдит пожалела, что не взяла жилет или шаль, и мысленно попросила духа принести какую-нибудь одежду. Дух послушно принес и серый жилет, и голубую шаль, и даже плед, чтобы укрыть ноги, и скамеечку с подушкой под них. От пледа слабо пахло мускатным виноградом, на подушечке были вышиты яркие, странные носатые птицы. Дух поставил на столик зажженную керосиновую лампу в медной оправе с матовым абажуром и остался ожидать приказов, как показалось Эдит, где-то за ее правым плечом.

Эдвард подождал, пока его невестка устроится, кивнул сыну садиться и сел сам. Томас перетащил один из стульев поближе к Эдит.

– Проклятие, – старший Шарп потёр переносицу. – Было больно. Оно обвивает кровеносные сосуды и нервы, маг разъединяет физическое тело и эту… конструкцию. Она очень зла и очень голодна. Я полагаю, Эдит, вам будет легче всех, вы пришли в нашу семью совсем недавно. Вы хотите услышать в подробностях?

– Да, сэр, – кивнула Эдит. – Что надо сделать, чтобы снять проклятие? Куда деваются волосы? Почему вы так устали после этого?

– Я устал ещё до этого – Дорога между мирами отнимает много сил. Я хотел довезти вас всех живыми, мне нужно было держать над вами мои собственные заклинания. Ритуал, разумеется, тоже обессилил меня. Что ж, – Эдвард протянул руку и задумчиво коснулся ручки керосиновой лампы. – Мы ушли на берег океана. Маг поставил защитный круг, чтобы не подходили и не пострадали люди. Потом я разрезал руку, чтобы можно было вытащить это создание из-под кожи. Какое-то время, возможно, значительное, маг разделял проклятие и меня. Это больно. Потом он вытащил его и собрал в шар под своё заклинание. Я разделся и окунулся в океан с головой. К счастью, мне помог морской конь. Потом я вернулся, маг создал костёр к тому моменту. Дальше нужно было сделать определённые ритуальные действия – обсохнуть на ветру, пройти через огонь и поваляться на траве. Это всё. В огне и сгорели все волосы. Боли или жара я не почувствовал.

– Раздеться? – изумилась и испугалась Эдит. Сжала в пальцах полосатый, как тигр, плед. – Я не знаю, смогу ли я раздеться. Чужой мужчина… Туу-Тикки, правда, упоминала, что он мужеложец, но все равно.

– Разве вы никогда не были у врача, Эдит? – сочувственно спросил Эдвард.

– Морской конь? – не поверил Томас.

– Нет, – покачала головой Эдит. – Только у дантиста. – Она вздохнула и стиснула кулаки. – Если надо, я смогу. Только попрошу Туу-Тикки пойти с нами. С ней мне будет спокойнее.

– Возможно, Эдит, вам и не придётся раздеваться и уходить в океан – вы ведь не живёте всю жизнь с этим в крови. Я надеюсь на это, – старший Шарп нахмурился. – Да, я едва не забыл – каждый из вас должен будет просить мага избавить его от проклятия. Это ритуал, в котором важен ваш личный выбор. Я буду просить за Люсиль, если к ней не вернётся память. Сейчас она считает себя ребёнком.

– Почему это вообще пристало к Эдит?! – не удержался Томас.

– Ну, если надо, то надо. И если Томас сможет через это пройти, то и я смогу, – решительно сказала Эдит. – А Люсиль – она что, потеряла память? Простите… Это я ее так сильно ударила. Но я боялась, что она меня убьет, – Эдит коснулась едва заметного шрама на лице.

– Эдит, вы защищали свою жизнь, – старший Шарп внимательно посмотрел на невестку. – Не за что извиняться. Полагаю, дело не в ударе лопатой по голове.

– Так почему оно пристало к Эдит? – не успокоился Томас.

– Как ты думаешь, сын?

– Я… – младший Шарп подумал, дёрнул себя за вьющуюся прядь волос. – Не знаю. Я ничего не знаю обо всей этой магии и заклинаниях!

Эдвард кивнул, повернулся к невестке.

– Полагаю, во время венчания с Томасом вы вошли в семью супруга и приняли всё – хорошее и плохое? Я прав, Эдит?

– Да, конечно, – кивнула Эдит. – Я же давала клятву – в болезни и здравии, в благе и в горести.

– И болезни и горести оказалось гораздо больше, чем блага и здравия, – вздохнул старший Шарп.

Томас закрыл лицо руками. Эдит взяла его за запястье.

– Я знала, что Томас беден, – сказала она. – Мой отец был против нашего брака из-за этого. Но я люблю Томаса, и это было для меня самым важным.

– Беден? – Эдвард недоумённо пожал плечами. – Я уже который раз это слышу. Когда я уезжал из поместья, наш доход был тринадцать тысяч годовых. Плюс приданое матери, оно по брачному договору не может быть потрачено мужем. Плюс родовые драгоценности. Шарпы не самая богатая семья Британии, но о бедности речи быть не может.

– Но ничего не было, отец, – Томас отнял руки от лица, его глаза блестели, он легонько коснулся пальцев Эдит губами. – Ни драгоценностей, ни денег. Мать говорила, что вы потратили всё состояние в ваших странствиях. Я брал деньги в долг, чтобы починить подъёмник и ванную. У нас не хватало на еду.

– Не было слуг, – подтвердила Эдит. – Люсиль готовила еду сама. Я сама чистила и стирала свою одежду. Нет, в комнатах было прибрано, но я видела, что в поместье всего один старик слуга… забыла его имя. Он ходил за лошадьми и помогал Томасу с его машиной.

– Люсиль? Готовила еду? – Эдвард взялся за голову. – Боги… Я совершенно точно не тратил больше трёх тысяч в год в моих странствиях. Не понимаю.

– Тринадцать тысяч годовых, – повторил Томас. – Это куча денег!

– А что говорил поверенный?

– Поверенный? – преспросил младший Шарп.

– Да, наш лондонский поверенный. Сейчас он уже немолод, должно быть. Когда тебе было десять, ему – уже за сорок.

– Я не знаю, – растерянно ответил Томас.

– Мой поверенный начал переводить мое наследство в Англию, – сказала Эдит. – Я надеялась нанять прислугу на эти деньги. Но когда все случилось, перевод еще не было завершен. Люсиль заставила меня подписать последнее письмо, но Томас… – она повернулась к мужу. – Что с ним стало?

– Письмо?.. – младший Шарп судорожно пожал плечами, потом посветлел. – Я помню, это я помню. Я сжёг его. Я хотел прекратить всё это. Ты стала для меня важнее денег, и я сжёг бумаги.

Эдит ласково прикоснулась к его руке и посмотрела на свекра.

– Когда мы закончим с проклятием, я вернусь в Аллердэйл-Холл, – задумчиво сказал Эдвард. – Есть у меня одна мысль, куда исчезли деньги. Что ж, вы хотите ещё что-то услышать?

– Сэр Эдвард, – неуверенно начала Эдит. – Я… мы с Томасом не хотим возвращаться в Багровый пик.

– Это правда, – Томас неожиданно твёрдо посмотрел на отца. – Я готов жить в любом месте мира, но только не Багровый пик!

Эдвард открыл было рот, чтобы ответить, но тут с двух сторон зашуршали и затрещали кусты, и рядом со старшим Шарпом в круг света от лампы ворвались две страшные тёмные тени – вроде бы собаки, но слишком чёрные, с горящими глазами, бьющими хвостами и быстрыми резкими движениями. Томас вскочил, схватил со стола лампу и заслонил Эдит.

Эдит ахнула, но ужасающие собаки ластились к сэру Эдварду, виляли длинными змеистыми хвостами, их зубастые пасти словно улыбались.

– Тихо, тихо, – старший Шарп скатился со стула на землю, сграбастал сразу обоих псов и зарылся лицом в густую шерсть.

Одна из собак заскулила, вывернулась из руки Эдварда и быстрее, чем Томас отреагировал, ткнулась ему мордой в живот. Младший Шарп едва удержался на ногах.

– Погладь его, – прошептала Эдит. – Видишь, он же ласкается.

– Хорошая собачка, – неуверенно сказал Томас, поставил лампу обратно на стол и осторожно потрогал создание за загривок, потом запустил пальцы в шерсть, словно вспомнил что-то. – Баргест? Это же баргест?