Текст книги "Вырванные страницы (СИ)"
Автор книги: Never Died
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 28 страниц)
Сердце Тьмы. Старинные легенды Древней магии. Величайшее зло. Когда оно придет на Землю, миру наступит конец.
Гвина снова вырвало.
Тыльной стороной ладони он провел по губам, вытирая их, и откатился к стене, подальше от мерзкого запаха, вызывающего новые приступы тошноты. Прижавшись затылком к холодной поверхности, юноша закрыл глаза.
Он думал, он верил, что месть принесет ему облегчение. Покой. Но ошибся. И сейчас, вспоминая, как позволил тьме завладеть собой, что совершал под её тихие нашептывания, ему было противно от самого себя.
– Ты получил по заслугам, – в пустоту комнаты прошептал Гвин, будто кто-то мог услышать его слова, – так оставь меня в покое. Я не жалею, слышишь ты?! Не жалею!
Ладонями он закрыл глаза, пытаясь удержать рваные куски дыхания. Он убил Жреца. Жестоко и безжалостно. С наслаждением. Он убил. И ему с этим жить.
***
Гвин сидел на заборчике, ограждающем территорию Визжащей хижины, и смотрел, как падает мелкий осенний снег. Ученики Хогвартса, решившие провести выходные в Хогсмиде, шатались по улочкам деревни от магазина к магазину короткими перебежками. И к Визжащей хижине не подходили, прячась от снега в тепле и уюте.
Снежинки падали медленно и тихо напевали о том, как прекрасна их жизнь. Еще не зная, что упав на землю, в слякоть, им предстоит умереть, растаяв. Наивные добрые снежинки. Гвину нравилось слушать их мечты, так напоминающие его собственные, когда он мальчишкой бегал в Хогсмид за карамельными палочками и взрывающимися шипучками. В те дни он тоже видел мир прекрасным. И отдал бы так много, чтобы вновь увидеть его таким.
Подняв воротник мантии, чтобы снег не залетал за шиворот, Гвин прислушался. Где-то далеко громко разговаривал Тоун. Должно быть, с другими мракоборцами. Это хорошо. Значит, не пойдет искать своего напарника. Гвину нравилось слушать музыку снежинок. Почти как раньше. Если закрыть глаза, то на секунду, одну лишь секунду, можно представить, что…
Робкие осторожные шаги заставили Гвина обернуться. И в душе его что-то дрогнуло, словно от порыва ветра, хоть на улице и был штиль. Со стороны деревни по первому снегу к нему неуверенно шагала Марлин Маккинон.
Гвин привык, что девушка занимается дополнительно в школе и не ходит в деревню, так что совсем не ожидал увидеть её здесь, тем более так внезапно близко рядом с собой. Это была их первая встреча лицом к лицу после ухода профессора из школы.
– Здравствуйте, – поздоровалась Марлин и улыбнулась так скованно, будто губы её замерзли от мороза.
– Добрый день, Марлин, – кивнул ей Гвин даже не попытавшись улыбнуться. Ни к чему эти встречи. Они вбивают в голову девушки дурацкие мысли о том, чтобы стать мракоборцем. Она ведь не понимает, что это такое на самом деле. Как не понимала его сестра, когда тоже хотела пойти в мракоборцы вслед за братом. Это не геройство.
– А я увидела вас, решила подойти… – пробормотала Марлин, пытаясь скрыть разочарование от столь холодного приема. Но её-то Гвин всегда читал как книгу. Как и всех остальных своих учеников. Им лишь кажется, что они умеют контролировать свои эмоции и чувства, но на самом деле нужно лишь уметь видеть, чтобы прочитать всё на их лицах.
– Слышал, вы решили подавать документы в мракоборческий центр после завершения учебы, – произнес Гвин. Он не был из тех, кто ходит вокруг да около, и сразу перевел тему на то, что интересовало именно его. Марлин поникла еще больше, но в то же время в её глазах появился стальной блеск упрямства. Так же горели её глаза, когда она вопреки воле профессора пришла на очередное занятие кружка, когда он отстранил её.
– Да, – ответила она, вскинув подбородок. И даже не спросила, откуда Гвин узнал. Или догадалась, или ей было все равно.
Гвин сжал губы и слегка склонил голову вбок. Снежинки оседали на волосах девушки и не таяли.
– Надеюсь,– медленным ровным тоном потянул он, – это не из-за меня.
В глазах Марлин дрогнули тени. Но когда она заговорила, голос её был спокойным и твердым:
– Идёт война. Я просто хочу помочь нам победить. Хочу сражаться со злом, с теми чудовищами, которые сжигают людей заживо, которые убивают их ради развлечения…
Высокое пламя взметнулось в голове, и далекие крики вернулись в память. Бьющее о скалы море, белое пламя в ладони, запах горящей плоти.
«Это чудовище смотрит тебе в глаза», – промелькнуло в голове Гвина. Но вслух он ничего не сказал. Его особенные ученики знали его историю, его трагедию, как и Джейн Картер, как Дамблдор, но никто в целом мире не ведал, что случилось с тем Жрецом – убийцей. Что сделал с ним Гвин. Кем он стал на самом деле.
– Для этого ведь вы нас готовили. Для войны. И даже то, что вы ушли, ничего не меняет.
Гвин взглянул на Марлин, прогоняя образ огня в голове.
– Не уверен, что вы, как и все остальные, действительно понимаете, что вам предстоит, – заметил он мягко.
Марлин лишь покачала головой. Еще ребенок.
– Пока не столкнемся с этим, не узнаем, – парировала она. И опустила взгляд. – А… – голос её вдруг стал робким, – как вы? У вас всё в порядке?
Пока она не смотрела, мужчина мог спокойно рассматривать её лицо, которое и так помнил в деталях. Легкий румянец на щеках, пара блеклых веснушек на носу, длинные пушистые ресницы, под которыми блестят живые гордые глаза, нежные губы, светлые волосы, растрепанные ветром. Весь образ Марлин был подобен прекрасному весеннему цветку, внезапно оказавшемуся в ледяной тьме Гвина.
А ведь он губит всё живое. Всех, кто прикоснется к его жизни. Его зима убивает.
Мужчина отвел взгляд, выравнивая мысли в привычный ряд. Не стоит забываться. Марлин не его Роза. Он мертв. И эта чудесная девушка не заслуживает мертвеца. Даже если думает иначе. Этой жертвы он не заслужил.
– Не беспокойтесь, Марлин, – произнес он и впервые улыбнулся. Девушка подняла взгляд и успела поймать эту улыбку. Глаза её тотчас просветлели. Будто увидели солнце.
– И всё же я беспокоюсь, – тихо добавила она, ощутив уверенность. Как тогда, когда он уходил, когда впервые обратилась к нему по имени и на «ты». Когда говорила о своей любви.
Гвин собирался подняться и уйти, заявив, что у него работа, но вместо этого произнес:
– Не стоит, мисс Маккинон. Если со мной случится что-то, вы узнаете об этом, уверяю вас. Газеты давно ждут моей смерти. Еще с тех пор.
Это было непривычно – быть с кем-то столь откровенным. Но удивительно приятно. И стальные прутья, сжимающие грудь, слабели, возвращая возможность дышать.
И после его слов о смерти в глазах Марлин не мелькнуло ни призрака жалости, как было бы у других. Она привыкла, кажется, к мрачному смирению с судьбой своего профессора. И, быть может, любила в нем даже это.
Гвин не заметил, когда вдруг стал думать о любви девушки, как о чем-то настоящем, а не о детской влюбленности. Возможно, обостренная Древней магией интуиция и знание людей подсказывали ему, где истина, а где ложь даже в таких сложных чувствах. Даже если сам он не хотел, чтобы её любовь была правдой. Потому что никогда не сможет ответить ей тем же.
***
Юноша буквально сорвал с себя одежду и бросил в горящий камин. А затем несколько часов отмокал в горячей ванне. Но даже это не было в силах унять его дрожь. С остервенением он соскребал с себя кровавые следы, вычищал остатки чужого тела из-под ногтей и волос, подавляя в себе приступы паники.
Он убийца.
Он чудовище.
Он не просто убил второго Жреца, как убил сначала первого. Но пытал его. Мучал. Издевался.
Он был тьмой.
И в том состоянии не было ему равных. И если бы пожелал, мог бы свернуть империю.
Но Роза, его Роза, всегда видела в нем героя. Когда он совершил свое первое убийство. Когда не спасал людей. Когда приходил с ранами на теле и ничего не объяснял. Она все равно любила его всего.
Но любила бы она его теперь так же, как прежде? После того, что он сделал. Нашла бы силы в себе любить чудовище?
И Марлин, его малышка Марлин всегда равнялась на него. И вот её пример предал все законы мира. А Мартин? Брат, что гордился и восхищался им, пророчил великое будущее. Родители, любящие безмерно своего отважного сына. Своего особенного талантливого мальчика.
И вот кем стал их Мерлин… Вот куда упал их герой…
На самое дно. И душа в осколки.
Нет!
Гвин ударил кулаком по воде, разбрызгивая воду. Их нет, нет, нет… Они не увидят, во что он превратился. Никогда. Потому что, будь они живы, он бы не сорвался. Они были его якорем, его семья. Без них его унесло штормом в море тьмы. Не выплыть, не спастись. И каждый день топил его все сильнее. Да и стоит ли спасаться? Кто он без них? Давно мертвец.
Глаза стали влажными то ли от воды, то ли от слез, застилающих взгляд.
Мерлин погиб. А Гвин не желал жить. Он сделал, что должно. Он отомстил. Убийца его семьи обратился в прах кострища. Испытав все те муки, что уготовил сам своим жертвам. Справедливость свершилась. И теперь, когда юноша был противен сам себе, ничто не держало его в этом мире. Больше нет. После свершенного зла, пусть и во имя справедливости, он не мог жить как прежде. Не мог вернуться в мракоборцы и строить из себя героя. Он не герой, о нет.
Он боялся, что не выдержит своей тьмы, снова даст ей волю. Боялся, что тогда совершит новое зло. Которому больше не будет оправданий. Сойдет с ума, как первый Жрец. И начнет убивать невинных. Ведь разве то, что он сделал, не первый шаг к пропасти? Сломавшись один раз, как можно быть уверенным, что это не повторится? И если так… Лучше смерть, чем такое. Смерть – это свобода.
Голые плечи снова и снова ударялись о стену, такой сильной была лихорадка. Гвин совершенно потерял чувство времени и пространства. Порой ему казалось, что он опять стоит на скале, внизу шумит море, а за спиной горит Жрец. А иногда на мгновенья он вновь оказывался в саду своего дома, и мертвая Роза лежала на его руках. Её кровь сочилась из раны сквозь его пальцы, а пустые глаза отражали утреннее небо.
«Спаси меня», – шептали мертвые серые губы. Её, его или Жреца. Гвин не мог разобрать.
Зажмурившись и набрав в грудь воздуха, он нырнул в воду, позволяя теплу заливать уши, обволакивая голое замерзшее тело. И там открыл глаза. Из сумрака ванны на него смотрели большие зеленые глаза. Гриди. Давний грех. Убийство невинного существа. Тогда это заставило его страдать. И разве мог он знать в то утро, что через несколько лет будет с наслаждением убивать живого человека, пусть и заслуживающего смерти куда больше того озерного монстра? От неожиданности Гвин едва не захлебнулся. Вода попала в раскрывшийся рот, он дернулся, вырываясь наверх и, кашляя, перегнулся через край ванны.
Не было, не было здесь гриди. Это призраки его тьмы кружат над его телом, своей новой жертвой, словно стервятники.
Юноша сплюнул на пол набравшуюся в рот воду и с удивлением увидел, что она приобрела розовый цвет. Должно быть, в ужасе он не заметил, как прикусил до крови язык. Или у него уже начались галлюцинации…
Откинувшись обратно на стену, Гвин зажмурился, пытаясь прогнать наваждение. Дрожь прошла, хоть вода в ванной уже совсем и остыла.
«Ты говорил, что не хочешь стать таким, как остальные мракоборцы. И не станешь. Но посмотри на себя, Мерлин. То, во что ты превращаешься, еще хуже», – печальным взглядом смотрел на него из тьмы мыслей Робб.
Мистер Пристли внимательно вглядывался в лицо своего напарника, прежде чем вступить в бой с неравным противником: «Это твоя работа – защищать мир».
Мартин, живой, ярко и тепло улыбался младшему брату. «Это не твоя вина, Мерлин», – шептали его губы.
«Каждый выбор влечет за собой последствия», – это был самый первый и самый важный урок Жреца. И Гвин сделал неправильный выбор. И это разрушило всю его жизнь.
«Я люблю тебя тем, кем ты стал и кем будешь потом», – убеждала Роза. Решительная. Отважная Роза Смит. Она должна была прожить долгую и чудесную жизнь, родить синеглазых детей, увидеть свет. Но полюбила не того человека. Ведь в тот день, когда она познакомилась с маленьким Мерлином Гвином, судьба ее была предрешена. И смерть занесла в свой календарь её последний возраст – двадцать лет.
«Ты герой, Мерлин. Ты никогда не станешь злодеем. Ты никогда не позволишь тьме поглотить себя», – она верила в это. До самого конца.
«Ты не меньшее чудовище, чем те, от кого ты поклялся защищать людей. О нет, мальчик, даже большее», – из глубины тьмы и холода шипел ненавидяще Жрец.
И вдруг тот, другой Жрец, первый, умирал на руках Мерлина, шептал кровавыми губами, принимая смерть как выход в новую жизнь: «Свобода… всё, чего я хотел».
Мерлин резко содрогнулся всем телом, затылком больно ударившись о стену, и распахнул глаза.
Вода в ванной замерзла от холода его сердца. Решение было принято.
***
Марлин пытливым взглядом смотрела на мужчину. Его не пугало и не напрягало это, он с легкостью отвечал ей тем же.
– Где вы были летом? – спросила девушка как можно более беззаботно, но сквозь напускную легкость слышалось напряженное волнение.
Поразмыслив секунду, Гвин ответил:
– Там, где мне и место. На войне. Меня отправляли в разные города на зачистки или поимки Пожирателей.
– Почему же перестали?
Хороший вопрос. Посчитали, что ему нужен отдых. Еще помнят о его семье. Никогда не забудут. Пока он жив. Последнее напоминание. Памятник той трагедии. Мертвый серый камень.
– Отрядили воспитывать новичков, – совсем не то, что думал, ответил мужчина. – А после сюда.
Здесь хорошо. Здесь покой. Здесь тьма в сердце вновь укрыта столетним льдом. Только… здесь словно нет войны. И на самом деле Гвин не чувствует себя здесь полезным. Он не сражается. А ведь с его знаниями он бы мог стольких спасти. Или погубить…
– Быть может, в следующем году вас снова сделают куратором, – уголок губ Марлин невольно дернулся вверх. – И вы снова будете моим учителем.
– Куратор не учитель, – возразил Гвин. Не в том смысле, что вкладывала в это слово девушка. Марлин не обиделась на поправку.
– Наверное. Но я имела в виду вас, как учителя нашего кружка.
Она осеклась, ожидая реакции.
– Уже ближе.
Гвин улыбнулся и все же заставил себя подняться.
– Раз уж я на работе, пора ей и заняться, – объявил он, глядя в глаза Марлин так внимательно, словно в последний раз. Будто хотел запомнить их навсегда. На то «навсегда», что еще было отведено ему судьбой. Хотя будь его воля, он бы сократил это «навсегда» до пары минут.
– Была рада увидеться, – кивнула ему Марлин и неловко потянула вперед руку. То ли, чтобы пожать, то ли обнять. Но быстро спохватилась и спрятала за спину.
Это движение напомнило Гвину о его Розе.
– И я, – совершенно искренне ответил он. – Удачи, Марлин.
И зашагал прочь, слушая, как хрустит под ногами снег и за спиной глубоко дышит Марлин Маккинон.
***
Гвин никогда не задумывался, есть ли что-то после смерти – другая жизнь, рай или ад, но сейчас надеялся, что за чертой его ждет воссоединение с семьей.
Потерять родителей – невыносимая утрата и горе, способное сломать любого. В тот же день лишиться любимого брата и сестры – невозможный ужас и боль, раздирающая сердце. Но жить без Розы, не просто невесты, любимой девушки, а мира Мерлина, его истинной половины, это хуже, чем умереть. Хуже, чем гореть заживо. Больнее вырванного из груди сердца. Это потерять часть себя. Лучшую часть. Весь свет и любовь. Жизнь. И всё, что остается, это пустота, страшная, бесконечная, ледяная.
Смерть – это свобода.
Теперь Гвин понимал Жреца. Своего Жреца. Безумие или боль – выход только один. Всё, что остается. Быть может, соприкоснувшиеся с Древней магией не бывают счастливы. Может, за то, что когда-то они уничтожили её в истоках, теперь их род навеки проклят. Все, в ком сохранились последние крупицы запретных сил.
Всё это больше не имело смысла. Существованию Гвина пришел конец. Он убил двух Жрецов, и тем самым стал Последним. Стал Хранителем. Но так и не передал свои знания. Не оставил достойного наследника. Но что, если достойных не бывает? И Древняя магия, древнее зло, ломает всех. Как сломало братьев Жрецов, лишив их имени и разума. Как сломало Мерлина Гвина. И сам юноша не собирался рушить больше ничью жизнь. Сегодня Древняя магия умрет навсегда вместе с ним.
От костра остались лишь зола и пепел. Даже столб выгорел дотла. Но если всмотреться, там, в серой пыли, можно было увидеть человеческие кости.
Гвин отвел взгляд.
Он итак отчетливо помнил, как убивал Жреца. И сейчас сам пришел сюда, чтобы умереть.
Далеко-далеко внизу плескались волны. Глубокий океан. Скалистое дно. Если каким-то чудом Гвин не разобьется о воду, то точно попадет на камни, и они раздерут его тело по кусочкам. И даже если после этого он останется жив и в сознании, то волны закончат начатое, заливаясь в рот и раздирая легкие ледяными пальцами.
Гвин снял мантию, ботинки, отложил палочку и зажмурился. В воспоминаниях его тотчас как живая возникла Роза. В прекрасном белом платье. Она шла к нему навстречу с белым букетом невесты в руках. Мечта, которой никогда не суждено осуществиться.
– Мы снова будем вместе.
Юноша сделал шаг вперед и головой вниз рухнул в пропасть.
***
Тоун повстречался ему около «Сладкого королевства». Взрослый мужчина с видом шестилетнего ребенка распаковывал большое шоколадное яйцо в разноцветном фантике.
– Тоун, – Гвин честно старался говорить мягче, но лед в голосе скрыть не захотел. Это же его подчиненный во время работы. И ведет себя хуже школьников.
– А, Гвин, – Тоун, наконец, заметил напарника, и Гвину невольно бросилось в мысли, что с такой внимательностью он успел бы прикончить Тоуна уже раз пять.
– Все в порядке? – спросил Гвин.
– Ага. Тишина, благодать. Мы здесь словно выброшены из мира, понимаешь?
Это было, наверное, самое философское изречение, что слышал от Тоуна Гвин за все время их совместной работы. И эти слова внезапно зацепили в нем что-то живое. То, что уже успел всколыхнуть разговор с Марлин.
Даже эта девушка стремиться воевать в самое пекло, а он, Гвин, Жрец Древней магии, со всеми своими силами и знаниями, целыми днями таскается по деревне, слушая пение снежинок, в ожидании того дня, когда кто-либо сподобиться, наконец-то сюда заявиться с враждебными целями. Не то, чтобы Гвин желал видеть Пожирателей именно здесь, нет. Это опасно для школьников, для местных жителей. Пусть зло никогда не очутится в этой деревне. Но и Гвину здесь больше не место.
Он готовил своих учеников к войне. И в этой битве должен быть в первом ряду.
– Мне нужно в министерство, – вслух сказал Гвин только что возникшую в голове мысль. Но такую правильную. Его тьма окончательно вернулась под строгий контроль. А значит, без опаски можно отправляться в битву. Пока та вновь не распалится в его сердце. Тогда, возможно, вновь придется взять перерыв. Но что будет потом – неважно. Здесь и сейчас Гвин готов. Готов вернуться.
– Зачем? – Тоун даже отвлекся от шоколада, что можно было бы засчитать за победу, занимайся Гвин подобным дурачеством.
– Подать прошение о переводе, – ответил мужчина. Он не видел смысла скрывать правду от напарника. – Хватит. Пора возвращаться в мир.
========== Страница двадцать первая, в которой жизнь несправедлива. ==========
Вода больно ударила тело, словно лезвием резанув по ушам и глазам. Мерлин зажмурился и открыл рот. Воздух вырвался круглыми пузырями, которые тотчас устремились вверх, туда, где над головой юноши, оставался мир.
Он тонул. Погружался все глубже на дно, туда, где чернели во тьме острые пики скал. Ледяная вода заливалась в рот и нос, разрывала горло и легкие. Мир исчезал. И жизнь утекала, растворяясь в черной-черной воде.
Так вот она, смерть?
Как больно. Внутри все выжигало ледяной водой. Она вырывала остатки воздуха, раздирала тело, убивала.
Хорошо.
Уже на краешке исчезающего сознания, Гвин подумал, что там, за гранью тьмы, его ожидает теплая улыбка Розы. И, отключаясь, он полностью отдавал себя воле волн, в руки холода и смерти.
***
Это было глупо! Гвин старался не сердиться, когда получил отказ о переводе. «Поработаешь в Хогсмиде до конца года, – заверил его начальник,– и больше туда не вернешься. Но сейчас все заняты, не хочу никого срывать с места. Да и ты»… Тут он предусмотрительно замолчал, но Гвин понял, что мракоборцы, помнящие его судьбу и его прежнего до сих пор не были уверены в его готовности действительно воевать без пауз. Словно сомневались в его психологическом состоянии. Может быть, Гвин и не был в порядке, но контролировать себя мог. Если бы в этом были хоть малейшие сомнения, он бы не вернулся на оперативную работу.
А потом пришло очередное письмо от Эдгара Боунса. Этот упорный юноша больше не просил о продолжении уроков, теперь его волновало совсем другое – спасение Джейн Картер. Он искал способ исцелить её от побочных эффектов обряда по передаче жизненных сил. И не сдавался. На его месте Гвин поступил бы так же. Потому что существуй на Земле хоть один способ спасти Розу, он бы сделал это. Что-то помимо Обряда крови.
Но в этот раз всё было иначе – Гвин понял это с первых строк. Строчки словно подскакивали от радости, и мужчина с легкостью мог представить, как торопился написать их Эдгар и как улыбался, выводя буквы.
И лишь вчитываясь в них, вникая в смысл, мужчина понимал, почему.
Это невероятно. Боунс нашел способ. Гвин скованно улыбнулся, вытащив из конверта вырванный из книги лист. Кажется, у него появился шанс исправить одну ошибку. Спасти жизнь. Снять с души один из бесчисленных грехов. Ему это не зачтется, но Джейн Картер это нужно.
Отправив Тоуна в патруль одного, Гвин принялся тщательно изучать вырванную страницу. Звучало безумно подходяще для случая Джейн. И если чуть-чуть изменить компоненты…
Незамедлительно Гвин отправился в аптеку, чтобы купить все необходимое, и приступил к экспериментам. Зелье, описанное на странице, служило основой. Но чтобы помочь Картер, необходимо было внести изменения, подстроить стандартную базу под уникальный случай. Ведь происходящее с Джейн было особенным. И Гвин не уснет, пока не найдет нужные пропорции, чтобы помочь. Он не допустит, чтобы усилия Эдгара пропали напрасно. И этот юноша не переживет то, что пережил сам Гвин – не потеряет свою половину медали.
Тоун постучал к нему вечером, позвал на ужин, но мужчина вежливо отказался. В пробирке над огнем кипел очередной образец зелья, и отвлекаться совсем не хотелось. Так что напарник ушел ни с чем.
С двенадцатой попытки, кажется, получилось. Гвин долго изучал голубую жидкость, мерно бурлящую над огнем, прежде чем убедиться, это то, что надо. На данном этапе это выиграет для Джейн годы. А после Гвин обязательно отыщет способ избавить девушку от болезни окончательно. Теперь, когда вернулась надежда, он сделает для этого всё.
Никто не должен умирать молодым.
Никто не должен умирать, когда так хочет жить.
Удивительно, как Эдгар, испытав на себе всю жестокость Древней магии, все-таки не разуверился в её милосердии, сохранил в себе надежду и во тьме отыскал свет. Там, где сам Гвин давно не видел ничего, кроме черноты.
Теперь Джейн Картер сможет жить. Долго и, возможно, даже счастливо. Это уже будет зависеть от неё.
Мужчина перелил зелье в специальный флакон, вложил его в деревянную коробочку и уселся писать письмо.
«Здравствуйте, Джейн.
Недавно мне писал мистер Боунс, так что я знаю об ухудшении вашего состояния. Возможно, он не сказал вам, но все это время он провел в Особой секции библиотеки Хогвартса в поисках новых знаний по Древней магии.
Я не верил и в этом, возможно, виноват перед вами и перед ним. Но Эдгар Боунс не мог сдаться, когда дело касалось вашей жизни, Джейн. И вы понимаете это, так как сами сделали для его спасения всё.
Это невероятно, но он нашел выход. В одной из древних темных книг был рецепт зелья, способного при доработке оказать нужный эффект. Мистер Боунс отправил эту страницу мне, я всё тщательно изучил и внес несколько изменений в состав зелья. В этой коробке лежит первая порция лекарства, которое может вам помочь. Его необходимо принять сейчас и в дальнейшем раз в месяц. Я буду вам его отправлять. Оно значительно замедлит изменения в организме, а со временем, надеюсь, мне удастся найти компоненты, чтобы лекарство полностью смогло излечить вас. Приняв его сейчас, вы уже выиграете годы своему зрению, и значит, и еще больше времени до проявления последующих эффектов болезни. И вместо пары лет у вас будут десятилетия. Принимая его постоянно, мы спасем вашу жизнь и вашу память.
Знайте, мисс Картер, что я сожалею о случившемся с вами как никто и теперь сделаю все, чтобы вас спасти. Но за это лекарство благодарите не меня, а мистера Боунса. За то, что он не сдался, когда сдался я. В жестокости и тьме Древней магии он все-таки нашел свет.
Примите лекарство незамедлительно и простите меня за то, что едва не разрушил вашу жизнь.
Не теряйте времени, Джейн. Будьте счастливы.
Профессор М.Гвин».
Запечатав письмо и посылку, Гвин выглянул за окно. На деревню опустилась ночь, и можно было вздремнуть. Потому что завтра с утра мужчина отправится на почту, чтобы с совой отправить свой шанс на искупление и её шанс на жизнь Джейн Картер.
***
Холод.
Тонкие иголки льда пронзали тело изнутри, впивались в легкие, в сосуды, в кожу. Застывали в каждой капле крови. Острее всего они разрезали горло. Будто ледяное лезвие кинжала вспороло шею, заставляя черную кровь вытекать с хрипящим булькающим звуком умирающего человека.
Гвин распахнул глаза.
Свет. Свет и холод. Так и должно быть? После жизни… С той стороны.
Грудь болела, вызывая противный кашель, а тело мелко тряслось от холода. Юноша встряхнул головой и, опираясь на руки, сел.
На мгновенье, одно-единственное, реальность вокруг закружилась, поплыла, но почти сразу же пришла в норму. И тотчас на Гвина накатила высокая волна разочарования. Нет, пожалуйста, нет… Этого не может быть!
Океан бурлил перед ним, ледяной и жестокий. Но только юноша лежал на песке. Живой. Как такое возможно? Он тонул, он уходил на дно, в темную пасть океана, к острым пикам скал. Он помнил, как исчезали из легких последние пузыри кислорода, как жгло от попавшей внутрь воды грудь, как закрывались налившиеся свинцом веки. По всем законам природы, он должен быть мертв.
Гвин поднялся. И только сейчас заметил, что песок, на котором он очутился, вовсе не берег. Меньше чем остров. Спасательный клочок земли, возникший из ниоткуда.
И Гвин тотчас все понял. Как мог не понять раньше? Его проклятье его спасло.
Древняя магия. Она разрушила его жизнь. И теперь не дает ему умереть. Она в его крови. Она спасла его, когда он сам того не хотел. Он мечтал о смерти, как о свободе… Неужели даже в этом ему отказано?
– Нееет! – отчаянно закричал Гвин, падая на колени, лицом в песок. Ладони сжали голову, вцепившись в волосы. Локти уперлись в рыхлую землю. И хриплый голос как заклинание шептал лишь одно слово – «нет».
Он не мог, не мог жить. Он хотел умереть. И то, что он жив – самая большая ошибка. Он ведь не сможет так. Жить после того, что потерял. И после того, что совершил.
– Отпусти меня! Слышишь?! Зачем я тебе? Я так не могу… Дай мне умереть, дай, дай, дай…
Соленые холодные брызги попали на голые пятки. И ворвавшийся в мир ветер прошептал с холодом зимы: «Не сейчас. Еще не настал твой час, Жрец. Ты Последний. Ты Хранитель. Ты уйдешь тогда, когда придет время. Не торопи судьбу. Ты все равно её не изменишь. Ты не умрешь сегодня».
– Ненавижу тебя! Ненавижу! – злые слезы брызнули из глаз. – Ты отобрала у меня всё! Так почему ты не даешь мне умереть?! Зачем я тебе еще нужен?!
Ветры не ответили.
Из груди вырвались сдавленные полные боли рыдания. Гвин оплакивал свою жизнь и свою судьбу. Он слышал хруст, с которым разламывалась его душа. И в единственном, что могло его спасти – смерти, ему было отказано.
***
На следующий день вечером к Гвину прилетела сова. Из школы. Он понял это, как только увидел ее на своем окне. Короткое письмо от Эдгара Боунса с благодарностью. Скомкав записку, мужчина бросил её в камин. Он был рад. Правда, рад, что у этих двоих есть шанс. Которого не было у него и Розы. Ей сердце вырвали.
И кровь вновь залила его ладони и одежду. А в пустоте глаз отразилась пустота в разрезанной груди любимой девушки, среди поломанных ребер. С её сердцем ведь и его сердце вырвали и раздавили. Он не жил с тех пор. Ведомый ненавистью, местью, апатией или равнодушием. Долгом. Но это не была жизнь. Такого Гвин никому бы не пожелал.
Когда бумага догорела, мужчина скинул плащ и отправился вниз. Тоун и Скоулз, прибывший из Министерства, что-то весело обсуждали за дальним столиком, уплетая мясо. Гвин махнул им рукой и отправился за своей порцией. Хотя удовольствие от еды он перестал получать много лет назад. Порой ему казалось, что он может обходиться без пищи. Но это не было нормально. А выслушивать вопросы озадаченных коллег мужчине не хотелось.
Ужинать он уселся в одиночестве, у дальнего окна. Лучшее место для обзора и того, что происходили внутри, и снаружи. При этом сам Гвин оставался почти незамеченным. Поэтому он почти удивился, когда услышал чужие шаги, направляющиеся к нему.
Высокий юноша с мягкими чертами лица и вздернутым упрямо подбородком. Нашел-таки. Почему-то это вызывало у Гвина внутреннюю тайную улыбку.
– Профессор, сэр, здравствуйте, – он, в отличие от мужчины, не скрывал улыбку и протянул руку для приветствия. Такой взрослый. Неужели и год назад таким был? Кажется, вытянулся и возмужал после школы. И плечи вон какие широкие стали.
– Здравствуй, Мэтью, – Гвин вдруг ощутил в пустой груди крошечный теплый лучик. Это был его лучший ученик. Тот, кому он мог бы доверить стать Хранителем после себя. Умный, добрый и честный. Храбрый, но рассудительный. Он не был похож на Мерлина, о котором Гвин помнил и кем когда-то был, и, быть может, именно поэтому мужчина его так и ценил.
– Присядешь?
Мэтью держался уверенно. Кивнул и сел.
– Вы ведь были на заданиях, потому мне не отвечали, – сразу начал он решительно. Гвин снова мысленно улыбнулся, но внешне лицо его оставалось скульптурной маской.
– Я не могу продолжать вас учить, – спокойно произнес он тоном, каким говорят о бутерброде с сыром. – Вам не справиться. Не успеете оглянуться, как Древняя магия сломает вас одного за другим.
Как меня.
Он не добавил, но Мэтью услышал. В его глазах не появилась ни жалость, ни неудобство. Лишь скорбь. То, что Гвин ценил.
– Сэр, но вы ведь понимаете, что каждый из нас уже сделал свой выбор. Мы будем сражаться. Мы уже сражаемся. И если нам суждено умереть, это случится и без ваших уроков.
Слишком упрямый. Гвин мерно отпил свой чай, прежде чем ответить:
– Есть вещи хуже смерти.
Например, жизнь.
Мэтью кивнул, все понимая. Умный Сноу. Отважный юноша. Достойный. Кто такой Гвин, чтобы решать за него? Но он ведь хочет спасти. Просто спасти. Он так глубоко разочаровался в Древней магии, что больше не верил в то, что счастье с ней возможно. В этом даре он видел только проклятье. И все дороги с ней вели в ад.
