Текст книги "Я никому тебя не отдам (СИ)"

Автор книги: Мурзель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

Наконец, она решилась прервать затянувшуюся паузу:

– Скажи, ты знал?

– О чем? – Курт вопросительно посмотрел на нее, впрочем, догадываясь, что она имеет в виду.

– О заговоре.

Тень омрачила его лицо.

– Нет. Но я должен был догадаться. Зиглинда предупреждала, что Торстен что-то затевает, а я, дурак, ей не верил.

Эвелина внимательно вглядывалась в его лицо.

– Но ведь ты получил приказ убить нас?

– Да.

– То есть, ты все же знал?

Он устало вздохнул.

– Гринблад, я получил приказ за полчаса до того, как все произошло.

В ее глазах мелькнуло недоверие.

– Но подготовка переворота, наверняка, заняла не один месяц. Разве исполнители не должны быть посвящены во все детали заранее?

– Это так. Но мы с тобой, сами того не ведая, убили этих исполнителей в призрачном лагере. У Торстена просто не было времени на подготовку новых.

– Но почему он выбрал именно тебя?

– Видимо потому, что я оказался ближе всех к вашей семье.

Эвелина с минуту молчала, а потом, наконец, решила задать мучивший ее вопрос:

– Курт, тогда в порту, он говорил о какой-то награде… Что он пообещал тебе?

Кровь прилила к его лицу.

– Это неважно!

– Нет, это важно! Я хочу понять…

– Понять что? Можно ли мне доверять?

– Нет… Ну, то есть…

Курт взглянул ей в глаза и тихо произнес:

– Гринблад, он пообещал мне тебя.

Она изумленно уставилась на него.

– Меня?!

– Да, – глухо сказал он. – В качестве трофея…

Несколько минут она ошарашено молчала, не зная, как реагировать на его слова. Затем ей в голову пришла новая мысль. Ее глаза вспыхнули ярким блеском, и Эвелина дерзко вскинула подбородок.

– И что? Награда оказалось недостаточно хороша для тебя?

Серые глаза Курта, казалось, прожгли ее насквозь.

– Наоборот. Слишком хороша! – низким хриплым голосом произнес он, от чего у нее мурашки побежали по коже.

У нее ослабли колени. Неотрывно глядя ему в лицо, Эвелина невольно подалась вперед, а ее губы слегка приоткрылись. Курт судорожно вздохнул и неосознанно протянул к ней руки, собираясь заключить ее в свои объятия.

– О чем воркуете, голубки? – раздался сзади ехидный голос Альфры. Они резко обернулись и увидели развеселую компанию своих друзей во главе с Константином.

– Курт, куда же ты пропал? – поинтересовался Васко, на руках которого висели девицы из таверны. – Мы с девочками тебя повсюду ищем!

Блондинка при виде Курта вначале было оживилась, но, увидев рядом с ним Эвелину, заметно поскучнела и принялась строить глазки Константину.

– Ну что, господа, продолжим веселье в банях? – предложил тот. – А наши дамы, очевидно, очень устали. Петрус, будьте так любезны, проводить их домой? Вы ведь собираетесь домой?

Альфра, Сиора и Эвелина недовольно переглянулись.

– Нет, мой юный друг! – парировал священник, жадно пожирая глазами декольте белокурой красотки. – Я собираюсь продолжить веселье, ведь Озаренный сказал: «Веселитесь и радуйтесь праведные, ибо нет лучшего для человека под солнцем, как есть, пить и веселиться!»

– Я провожу их! – вызвался Курт.

– Но, Курт! Ты же наш герой! – воскликнул Константин. – Сегодня ты должен оттянуться как следует!

– Как-нибудь обойдусь! – буркнул тот.

– Что-то наш спаситель сегодня не в духе!

– Константин, еще раз назовешь меня так, и я пересчитаю тебе все ребра! И не посмотрю на то, что ты княжич.

– Ну ты и бука! – обиженно протянул юноша. – Ладно, ладно, удаляюсь. Идемте, леди!

С этими словами Константин хлопнул обеих прелестниц по сочным задам и увлек их за собой. Васко и Петрус побрели следом, слегка пошатываясь и горланя веселые песни.

Комментарий к 10. Измена

Иллюстрации https://66.media.tumblr.com/98e3d0660af2e4de5b0460c434266364/be34d14610834d12-44/s1280x1920/826b3e77bddb7ea8c91ffb290966c94fcab40638.jpg

https://66.media.tumblr.com/2c21cbd2bec9e4eee939642209706ee7/8694280f718f05eb-79/s1280x1920/eeeceaa752befc54f43abea4e9de921a4f619a90.jpg

========== 11. Месть ==========

После неудавшегося переворота Курт и Зиглинда зачищали Монетную Стражу от оставшихся предателей. Эвелина настояла на том, чтобы тоже участвовать в расследовании, ведь заговор напрямую касался ее семьи. Она часами сидела в казармах и копалась в документах в поисках сведений о тех, кто мог быть причастен к мятежу.

В архиве пахло пылью и старыми книгами. Эвелина сидела за рассохшимся столом и перебирала пачки бумаг. Какой-то документ показался ей подозрительным, и она решила посоветоваться с Зиглиндой. Эвелина поднялась на второй этаж, но когда она подошла к кабинету, из-за двери до нее донесся разговор на повышенных тонах. Она остановилась и невольно прислушалась.

– Курт, это зашло слишком далеко! Хватит уже думать о мести! – прозвучал сердитый голос Зиглинды.

– Ты не понимаешь! Этот урод должен за все заплатить! – с жаром ответил тот.

– У нас нет доказательств!

– А письмо из призрачного лагеря? На нем стоит его подпись!

– Этого недостаточно! Ты же знаешь, какие люди за ним стоят!

– Мне плевать на это! Он за все ответит!

Тяжелый вздох Зиглинды было слышно даже за дверью.

– Я не могу отдать его под трибунал. Многие в Страже его поддерживают.

– Ну конечно, все любят храброго майора Германа, – саркастически заметил Курт.

– Я понимаю, что у тебя к нему личные счеты, но мои руки связаны, поверь мне.

– Тогда я сам убью его! – Эвелина поразилась ненависти, с которой прозвучали эти слова.

– Нет, Курт, не делай этого! Тогда мне придется отдать под трибунал тебя, а я этого не хочу!

– Прости, Зиглинда, я не могу иначе!

С этими словами Курт вышел из кабинета, громко хлопнув дверью. При этом он чуть не сшиб Эвелину, которая едва успела отпрянуть назад. Он бросил на нее быстрый взгляд и направился к выходу, но она окликнула его.

– Курт!

– Что? – он раздраженно повернулся к ней.

– О чем вы говорили с Зиглиндой?

– Ты что, подслушивала?

Она замялась.

– Нет… то есть, да…

– Это тебя не касается, Гринблад.

– Может, я смогу помочь?

– Нет! Я не хочу тебя в это впутывать!

С этими словами он развернулся и ушел. Эвелина заметалась в панике. Что происходит? Почему Курт хочет убить Германа? Почему он такой дерганый в последнее время?

Наконец она решилась и повернула дверную ручку. Зиглинда удивленно уставилась на нее.

– Леди де Сарде? Чем обязана?

Эвелина сделала глубокий вдох.

– Генерал, мне нужно знать, о чем вы говорили с Куртом!

Зиглинда вперила в нее пристальный взгляд.

– Он хочет убить майора Германа, и если он это сделает – его казнят. Остановите его, прошу вас!

Эвелина судорожно сглотнула.

– Но почему он хочет его убить?

– Он вам не рассказывал о своем прошлом?

– Нет, но… когда мы были в призрачном лагере…

– Курт тоже обучался в подобном лагере, – перебила Зиглинда, – и заправлял там всем Герман. Когда я попала туда с проверкой, у меня волосы встали дыбом. То, что вы видели в призрачном лагере – это еще цветочки.

Эвелина ощутила, как ужас липкими щупальцами проникает в сердце. Зиглинда тяжело вздохнула.

– В общем, не буду вдаваться в подробности, но Курт хочет ему отомстить. Я бы и сама с радостью наказала этого ублюдка, но мы не можем ничего сделать. У него слишком высокие покровители в Сан-Матеусе и на материке.

– Я поеду к предстоятельнице Корнелии, – твердо заявила Эвелина. – Она должна нам помочь, ведь лишь благодаря Курту ее город не захватили мятежники.

– Можете попытаться, но у нас слишком мало доказательств.

– Я поговорю с Петрусом, он что-нибудь посоветует.

***

Эвелина вернулась домой и прямиком помчалась к Курту. Его комната в резиденции напоминала узкий пенал. Вдоль стены разместились шкаф и узкая кровать, а в оставшемся проходе нельзя было даже разминуться.

Постель была аккуратно застелена, а на ней лежал раскрытый дорожный мешок. Курт укладывал в него свои пожитки.

– Курт, куда ты собрался? – взволнованно спросила она.

– Это неважно! – коротко ответил тот, не прекращая своего занятия.

– Это важно, Курт! Ты хочешь убить майора Германа?

Он вздрогнул и резко обернулся к ней.

– Откуда ты знаешь?

– Зиглинда рассказала мне об этом.

Курт закатил глаза и тяжело вздохнул.

– Да. Я хочу убить его.

– Но, Курт! – с отчаянием в голосе воскликнула Эвелина. – Если ты убьешь его, то тебя казнят!

Тот прислонился затылком к стене и на миг прикрыл глаза.

– А если я не убью его, то… нет, ты не поймешь…

– Не пойму что?

– Я не хочу об этом говорить!

Эвелина умоляюще заломила руки.

– Пожалуйста, Курт, я не хочу, чтобы тебя казнили!

Курт судорожно сглотнул и сбивчиво заговорил:

– Пойми, Гринблад, я двадцать лет мечтал достать этого ублюдка. Все это время он скрывался от меня, но сейчас я точно знаю, где он прячется. Если я этого не сделаю, то не смогу жить дальше!

Он отвернулся от нее и с мрачной обреченностью продолжил складывать вещи в мешок.

Эвелина шмыгнула носом.

– Может, есть другой способ ему отомстить? Давай я поговорю с Корнелией и попрошу ее арестовать Германа.

– Это не сработает! – отрезал Курт. – Слишком большие шишки за ним стоят.

– Может быть, Петрус сумеет нам помочь? Пожалуйста, Курт, давай поедем в Сан-Матеус и поговорим с предстоятельницей! Дай мне шанс помочь тебе.

Несколько секунд он обдумывал ее предложение, затем сказал:

– Хорошо. Спасибо тебе, Гринблад.

***

– Послушай, Корнелия, перед тобой стоит человек, благодаря которому ты все еще жива и правишь своим городом! – произнес Петрус своим глубоким бархатным голосом, стоя перед троном предстоятельницы Корнелиию

Та виновато развела руками.

– Я все понимаю, но ничем не могу вам помочь. У вас нет веских доказательств того, что Герман был замешан в заговоре. Я не могу просто схватить его по голословному обвинению!

– Все понятно, – резко перебил ее Курт. – Идемте, здесь нам делать нечего!

– Погоди, Курт, – Петрус мягко поймал его за рукав. – Корнелия, ведь всегда можно найти обходной путь! Что насчет Ордена Света? Они могут средь бела дня схватить любого человека на улице и сжечь по обвинению в ереси. И никто не посмеет задавать никаких вопросов!

Корнелия недовольно поджала губы.

– Во-первых, Орден Света создан для того, чтобы защищать нашу веру, а не служить инструментом мести. А во-вторых, он мне не подчиняется!

– Да брось, Корнелия. Ты всегда можешь с ними договориться, я же знаю!

– Нет, Петрус, это исключено!

Священник хитро прищурился:

– Что ж, раз так… придется кое-кому рассказать о твоей привычке… пососать перед сном… леденец. Кстати, когда ты последний раз надевала свой зеленый плащ?

Эвелина с Куртом недоуменно переглянулись: «Что он несет?»

Предстоятельница побагровела.

– Так вот, значит, как ты заговорил, старый лис? Все плетешь свои коварные интриги?

Петрус развел руками.

– Все ради общего блага, Корнелия. Тебе же будет спокойнее, если ты избавишься от предателя. Кто знает, что он еще замышляет.

Корнелия глубоко задумалась.

– Хорошо, Петрус, будь по-твоему.

***

Лобное место в Сан-Матеусе заполонила разношерстная толпа, пришедшая поглазеть на казнь. Горожане жевали уличную еду, болтали о всякой ерунде, прикладывались к бутылке, ковыряли в носу. Чужая смерть была для них обыденным развлечением, скрашивающим серые будни наряду с выступлениями скоморохов и уличных музыкантов.

На высоком помосте в центре площади были сложены вязанки дров и пучки соломы, а в центре возвышался столб, к которому был прикован майор Герман. Он был бледен, как мел, губы дрожали, а по подбородку стекала слюна.

Он не мог понять, как же так получилось. Он ведь все продумал! Он с самого начала скрывал свою лояльность Торстену. Крысиное чутье подсказало ему держаться подальше от центра событий, чтобы можно было отступить в том случае, если что-то пойдет не так. Он скрывался на заброшенном складе и ждал подходящей возможности сбежать с острова, но однажды ночью за ним пришли люди в остроконечных колпаках и бросили его в тюрьму.

Когда Герман узнал, что его обвиняют в ереси, он вздохнул с облегчением. Это должно быть какая-то ошибка, и его скоро выпустят! Но его все не выпускали… А сегодня – его вывели на площадь и зачем-то привязали к столбу! Герман частенько не без удовольствия наблюдал, как на этом столбе корчилась в огне очередная жертва безумных инквизиторов, но никогда не предполагал, что сам когда-нибудь окажется на ее месте. В его душе теплилась надежда, что это какая-то нелепая шутка, скоро все выяснится и его отпустят. Они не посмеют просто так сжечь его – прославленного Германа – как какого-то жалкого аборигена!

Палач в красном колпаке с прорезями для глаз принялся поливать поленья зажигательной смесью – чтобы лучше горело! Майор отчаянно замотал головой, не веря в происходящее. Его крысиные глазки бессмысленно забегали по собравшейся толпе, пришедшей посмотреть на казнь. ЕГО казнь!

Внезапно Германа как будто пронзило молнией. Он с поразительной четкостью увидел льдисто-серые глаза, пристально смотревшие на него. Майор узнал эти глаза, глаза дерзкого щенка, который давно должен был сдохнуть, но выжил, превратился в матерого волка и пришел по его душу! Дыхание перехватило, а все нутро сковал могильный холод. Липкая жижа страха заполнила его до краев. Он внезапно осознал, что ему пришел конец, и обмочился от ужаса.

Курт смотрел на Германа. Вокруг бесновалась толпа, но он ничего не видел и не слышал. Он стоял лицом к лицу с самым страшным кошмаром своей жизни. Он был сейчас далеко от Сан-Матеуса, далеко от Лобного Места, далеко от бушующей толпы – он был в душном вонючем бараке своего прошлого. Курт до сих пор боялся Германа, даже прикованного к столбу на эшафоте. Дикий иррациональный ужас парализовал его тело, не давая ему отвести взгляд от лица майора, от его блестящих крысиных глаз.

Курт почувствовал, что задыхается. Мутная склизкая волна прошлого вновь захлестнула его.

Скрип двери. Свет фонаря. Стук сердца. Тяжелые шаги. Холодный пот. Рука на плече… Боль. Стыд. Ненависть… Кровь.

Палач поднес факел, и солома ярко вспыхнула. Гудящие, синеватые языки пламени побежали, зазмеились, принялись облизывать бревна, вначале нежно, потом настойчиво. Те, словно нехотя, загорелись. Герман почувствовал, его как ступням стало тепло, потом жарко. Он попытался поджать ноги, но они были крепко прикованы к столбу.

Ледяные глаза пристально следили за ним. «Это он все подстроил!» – внезапно понял майор.

Пламя разгоралось. Ногам стало невыносимо горячо.

– Нет! Прекратите это! – закричал Герман.

Курт смотрел на Германа. Неотрывно, пронзительно, впитывая глазами его боль, наслаждаясь его ужасом, упиваясь его страданием. Боль, страх, бессилие, жгучая ненависть, презрение к самому себе – все это сейчас сгорало на костре вместе с ним, уносясь к черному небу клубами раскаленного дыма.

Майор увидел, как Курт презрительно усмехнулся.

«Проклятье! Я не могу просто так подохнуть! Только не так! Не на глазах у этого недобитого ублюдка! Он должен был сдохнуть еще двадцать лет назад! Он, а не я!»

Ступни запылали раскаленной лавой. Дикая боль пронзила Германа, выворачивая наизнанку его внутренности. Пронзительный нечленораздельный визг вырвался из воспаленной глотки:

– Нет! Нет! Не-е-еагрррх!!!

Толпа заулюлюкала. Какая потеха!

Завоняло горелым мясом и дерьмом. Ног больше не было.

Огонь разгорался все сильнее, пожрав Германа по пояс. Он потерял человеческий облик и лишь выл страшно, по-звериному, корчась от невыносимой, оглушающей, разрывающей боли.

Курт смотрел на Германа. Бессмертное чудовище, которое пожрало его жизнь, которое мучило его, пытало, внушало ему дикий беспросветный ужас, которое превратило в ад его существование – это чудовище оказалось всего лишь человеком. Смертным хрупким человеком, куском мяса, подыхающим в жутких мучениях.

Курт почувствовал, как что-то лопнуло у него внутри, как будто прорвался огромный нарыв и мутный гной хлынул наружу. Он ощутил, как трескаются и слетают ржавые кандалы с его души, как улетучиваются его страхи и сомнения, как сгорает его ненависть к самому себе. Он как будто умер и заново родился, как будто и не жил все эти годы, а плелся по болоту, по грудь увязнув в липкой жиже и волоча за собой свое прошлое как набитый камнями тяжелый мешок.

Воздух был наполнен дымом и вонью горелого мяса, но Курт впервые ощутил, как легко ему стало дышать, как расправились его плечи, как мир зажегся яркими красками. Пламя, на котором сгорел Герман, очистило его душу, спалило грубую коросту, влило в него свежие силы, как лесной пожар сжигает старые пни и дает место зеленым побегам новой жизни. Он почувствовал себя обновленным, как будто заново родившимся, он еще не знал, что делать с этими новыми ощущениями, но они определенно ему нравились. Курт внезапно с поразительной ясностью осознал, что у него теперь есть будущее.

Пламя гудело и ревело, толпа восторженно вопила. Герман превратился в обугленную головешку, но из его судорожно распахнутого безгубого рта все еще вырывался дикий вопль, разносился над площадью и вместе с дымом улетал в небо.

***

Эвелина отвела взгляд от корчащегося в огне существа, которое еще недавно было человеком, больше не в силах смотреть на его мучения. От запаха горелой плоти к горлу подкатывала тошнота. Душераздирающие крики звенели в ушах. Она почти пожалела, что пришла сюда. Курт не хотел брать ее с собой, но она настояла на том, чтобы пойти вместе. Она сама себе не могла до конца объяснить причину такого желания, она просто чувствовала, что должна быть рядом.

Она посмотрела на него. Курт немигая глядел на бушующее пламя, губы плотно сжаты, брови сдвинуты к переносице. На лице застыло выражение мрачного удовлетворения. Она никогда его раньше таким не видела. Курт не был ни жестоким, ни злопамятным. Но сейчас он, похоже, наслаждался зрелищем адских мук майора. Что же такое произошло в его прошлом, что заставило его так сильно ненавидеть Германа?

Эвелина прикоснулась к его руке. Он крепко сжал ее ладонь.

– Я хочу напиться, – он повернулся к ней. – Ты со мной, Гринблад?

***

Они сидели в дальнем углу таверны. Помещение окутывал густой полумрак. Догорающая свеча мягко выхватывала их лица из темноты. На столе стояла почти допитая бутылка вина, а под ногами перекатывались две пустые.

Курт рассказал ей все, с самого начала, без утайки. О своем детстве… о приемной матери… о двух годах ада в тренировочном лагере… Сейчас, когда урод, сломавший ему юность, сгорел на костре, его как будто бы прорвало. Словно лопнул стальной обруч, все эти годы сжимавший его грудь, не давая свободно дышать. Курт не вдавался в подробности, но Эвелина, как будто ощутила его боль и наяву увидела тот ужас, в котором он жил. Она по-новому разглядела шрамы на его лице, осознав, что за каждым из них скрывалась какая-то жуткая история.

Одна фраза внезапно резанула ей слух, и как будто обухом ударила по голове. Что-то прозвучало в ней неправильное, зловещее, жуткое. Она не поверила своим ушам.

«Он приходил к нам по ночам…»

Страшная догадка зародилась в ней, но она отказывалась в нее верить, отказывалась принять. Этого просто не может быть! Так не бывает!

– Курт, что это значит? – севшим голосом спросила она, и услышанное повергло ее в такой шок, который она не забудет до конца своих дней.

– Он… насиловал нас, – еле слышно выдохнул он.

Эвелина вздрогнула, как от удара, ее глаза распахнулись от ужаса, а рот раскрылся в безмолвном крике.

Она сидела в ступоре, слыша, как гулко колотится сердце, ей хотелось разрыдаться. «За что? Зачем, о боже, зачем ты допускаешь такое?» Она почувствовала боль, ЕГО боль. Да если бы она только знала раньше! Этот урод не подох бы так быстро! Она сама бы отрезала от него по кусочку и заставила бы сожрать, она бы лично выпотрошила его, разорвала бы на части!

Курт сидел напротив нее, подперев руками голову, и глядел в стол.

«Зачем я это рассказал, идиот? Нашел, мать твою, свободные уши! Теперь она будет презирать меня! Молчал двадцать лет, так что ж тебя сегодня прорвало то? Нашел, кому рассказывать, даже Зиглинде никогда не плакался, а тут раскис, как кисейная барышня… Вот я кретин, говорить такое девушке, которая тебе нравится! Теперь она знает, что я… конченый человек.»

Но, как ни странно, он чувствовал облегчение. Он столько лет держал эту боль внутри, терзаемый презрением и ненавистью к самому себе, а сейчас, когда он поделился с ней, ему стало значительно легче. Зачем только он рассказал именно ей?.. Ну, а кому еще? Он вдруг с удивлением понял, что ближе Гринблад у него никого нет. Зиглинда? Она не любила распускать нюни, а предпочитала действовать. Она бы не стала слушать его излияния, а перебила бы своей любимой фразой: «Соберись, тряпка!»

Да и не было у него раньше желания рассказывать этот позорный секрет, пока Герман был жив. Это значило бы сдаться, признать свое поражение. В призрачном лагере творилось много вещей, за которые ему было стыдно, но это просто жгло его изнутри незаживающей язвой. Избиения, пытки, это еще можно было забыть и пережить, но только не это. Это было крайней степенью унижения, втаптывания в грязь. Тот, кто позволил сотворить с собой такое, более не имел право называться мужчиной.

Прошло уже двадцать лет, но он так и не простил себе этого, так и не научился с этим жить. И лишь сегодня, когда Герман сгорел на костре, он почувствовал, как боль понемногу уходит, отпускает его.

«Я недостоин ЕЕ, после того, что он со мной сделал. А теперь и она это знает».

У Эвелины ком стоял в горле, ей было больно даже дышать, руки тряслись. Он был для нее самым желанным, самым любимым на свете. Она не знала никого более благородного, более достойного называться мужчиной, воином. То, что он пережил такое, не сломался, не обозлился на весь мир, смог отомстить за себя, еще сильнее возвышало его в ее глазах, возносило на недосягаемую высоту. Она восхищалась им. Она была просто готова на него молиться!

Эвелины протянула руку и погладила Курта по волосам. Он медленно, как бы, не решаясь, поднял на нее взгляд, и увидел, что по ее лицу градом катятся слезы, а губы мелко дрожат. Он поразился ее глазам, он боялся увидеть в них презрение, или, на худой конец, жалость, но он прочел в них восхищение, преклонение, любовь.

Она погладила его по щеке. Курт накрыл ее руку своей, а затем поцеловал в ладонь.

– Ты плачешь, Гринблад? – его язык слегка заплетался. – Зря я рассказал тебе все это. Не надо… я не хочу, чтобы ты из-за меня плакала…

Эвелина молча смотрела на него, ни в силах вымолвить ни слова. То, что он рассказал, потрясло ее до глубины души. Как он выжил в этом кошмаре? Как он жил все эти годы, терзаемый жуткими воспоминаниями и жаждой мести? Она бы на его месте уже давно сошла с ума или покончила с собой. За что Озаренный, или кто там сидит на небесах, послал ему такие испытания?

Курт отодвинул кружку и, пошатываясь, встал из-за стола:

– Пойдем! Нам пора домой…

***

Альфра и Васко сидели у камина в гостиной. Навт рассказывал ей о своих морских приключениях, а она увлеченно слушала, не забывая, при этом, делить его героические россказни на два.

Вдруг входная дверь распахнулась, и на пороге показалась парочка, нетвердо стоящая на ногах. Альфра и Васко, разинув рты, смотрели, как пошатывающийся Курт и Эвелина, повисшая у него на руке, ввалились в гостиную.

– Вот это поворот! – ухмыльнулась Альфра. – Благородная леди де Сарде в стельку напоила капитана стражи!

Не обращая на них никакого внимания, Курт потащил Эвелину наверх по лестнице.

– У кого-то будет горячая ночка! – захихикала Альфра. Васко ухмыльнулся им вслед…

На пороге спальни оба внезапно протрезвели. Курт стоял напротив Эвелины, глядя ей в глаза. Внешне он был спокоен, но тело распирало от желания. Курт понял, что еще секунда, и он больше не сможет себя сдержать. Он легонько подтолкнул ее к двери.

– Спокойной ночи!

***

Через несколько дней Курт вошел в кабинет генерала Зиглинды.

– Есть минутка поговорить?

Зиглинда оторвалась от чтения рапорта и взглянула на него.

– Конечно, Курт. У меня всегда найдется для тебя время!

– Я хочу разорвать контракт с семьей Орсей!

– Ты хочешь уйти от них? Почему? – генерал удивленно уставилась на него.

Тот помедлил.

– Чтобы не нарушать устав. Параграф три, пункт пятнадцать.

– Пункт про «порочащие связи»? Ты что, втюрился? В де Сарде? – Зиглинда никогда не любила ходить вокруг до около.

Курт смутился.

– Это что, уже всем так очевидно?

Зиглинда встала из-за стола.

– Хорошо. Я посмотрю, что написано в твоем контракте, – она вышла из кабинета.

Через несколько минут она вернулась, неся в руке бумаги.

– Смотри, – она указала Курту на документ, – контракт подписан князем Орсеем. Только он может дать свое согласие на его расторжение. Мы не имеем права разрывать договора в одностороннем порядке!

– Но князь на материке, что же теперь делать? – растерянно спросил Курт.

– Можно попросить Константина или леди де Сарде написать князю письмо с просьбой расторгнуть контракт, – ответила Зиглинда и добавила. – Хочешь, я поговорю с ней?

– Не надо, я сам, – ответил Курт и вышел из кабинета.

Решение, уйти от Эвелины, далось ему нелегко. Он с трудом представлял себе будущее, в котором не будет ее. Но лучше прекратить все сейчас, пока не стало слишком поздно. Один Озаренный ведал, чего ему стоило все эти месяцы изображать равнодушие и притворяться расчетливым наемником, которого интересовали только деньги.

Вчера Курт опять не спал всю ночь, думал о ней. Герман мертв, его месть осуществилась, но что ему делать дальше? Оставаться с Эвелиной? А как быть с его влечением к ней? Они постоянно остаются наедине, и когда-нибудь он не выдержит. Тем вечером после казни Германа, он был на волоске от того, чтобы втолкнуть ее в спальню и повалить на кровать. И это притом, что в доме было полно народа… Но что дальше? Сбежать, как подлый шакал, спасаясь от наказания? Пустить себе пулю в лоб?.. А что было бы с ней? Бесчестие? Изгнание? Позор?.. Она не заслуживала такой участи.

То, что произошло тогда в лагере призрачного полка… У Курта остались только обрывки воспоминаний. Он не знал, что из этого было на самом деле, а что – лишь плод его больного воображения. Он знал одно – без нее его уже просто бы не было. Или его прикончили бы там, или он бы сошел с ума. Он был обязан ей жизнью, причем многократно. Это она вытащила его тогда из пучины безумия. Это она отправила Германа на костер.

С его смертью Курт испытал дикое облегчение. Он почувствовал, как лохмотья его жизни собираются воедино, как затягиваются кровоточащие раны. Он понял, что теперь можно жить, и даже радоваться жизни. Как будто разбилось мутное стекло, сквозь которое весь мир казался грязно-серым, и все вокруг внезапно заиграло яркими красками.

Курту иногда казалось, что он нравится Эвелине, что она увлеклась им. Это пугало его. Если бы она относилась к нему как к слуге, ему было бы проще держать дистанцию. Но она, кажется, видела в нем друга… или даже нечто большее? Да нет, бред какой-то! Они слишком много времени проводят вместе, неудивительно, что между ними установились приятельские отношения. «Приятельские»? К черту! «Приятелей» не вытаскивают из такого дерьма, из которого она вытащила его!

После того, что случилось в лагере, после того, что он рассказал ей о своем прошлом, любая другая просто бы отвернулась от него, облив презрением. Но нет. Она продолжала с ним общаться, как ни в чем не бывало. Наоборот, в ее общении проскальзывала какая-то новая, доселе невиданная им нежность. Она влюблена в него? Или это всего лишь жалость, сострадание?

Курт не знал, как назвать свои чувства к ней. Желание? Похоть? Да. Но вместе с тем какая-то щемящая нежность, восхищение, дикое желание защитить, уберечь ее, от всего мира и от самого себя.

Теперь он, наконец, мог смотреть в будущее… Но какое будущее он может ей предложить, даже если бы им каким-то чудом удалось избежать наказания за мезальянс?

За годы службы он скопил немного денег, которых, возможно, хватило бы на небольшой домик, где-то в глуши… Да уж… домик в глуши… для девушки, привыкшей к роскошным дворцам…

Он мог бы предложить ей судьбу солдатской жены… девушке, которая скоро выйдет замуж за принца и в будущем станет королевой… Ха-ха… очень смешно!

То, что он тогда рассказал ей в таверне… Сболтнул ли он лишку? Конечно, сболтнул! Да, на душе у него стало намного легче, но что она теперь думает о нем? А то, что он прочитал в ее глазах… Наверное, ему померещилось спьяну, потому что, как ни крути, она слишком хороша для такого, как он…

Курт знал, что не имеет права портить ей жизнь. Он не имеет права хотеть ее. Она прекрасна, чистый ангел, он ей не пара с таким багажом за плечами. Она невинная девочка, нежная и прекрасная, а он повидал в жизни столько дерьма и сам извалялся в нем по уши. Ей все это ни к чему, она заслуживает счастья. Не с ним. Он не может ей это дать, значит нужно просто уйти.

***

Эвелина сидела за столом в своем кабинете. Ей нужно было написать несколько важных писем, но за прошедший час она не вывела ни строчки. Она думала о том, что Курт рассказал ей тогда в таверне. Прошло уже несколько дней, но она не могла перестать об этом думать ни на миг. У нее не укладывалось в голове, как можно было пройти через такое и не сломаться, не озлобиться на весь мир. Почему жизнь так несправедлива? Почему одни рождаются аристократами и получают все без малейших усилий, а другие вынуждены карабкаться с самого дна, проходя через немыслимые лишения? Ее проблемы показались такими ничтожными по сравнению с тем, что пришлось пережить ему. А ведь он никогда ни на что не жаловался! Сколько лет он был рядом, а она только сейчас начала узнавать его по-настоящему! Как хорошо, что она помогла ему снять груз с его души и отомстить Герману!

Она любила его, как никогда! Тогда, стоя на пороге спальни, ей на миг показалось, что он был на грани того, чтобы овладеть ею. Черт возьми, да она бы даже не сопротивлялась! И пусть все катится в ад! Но он банально пожелал спокойной ночи и ушел. Эвелина боялась признаться самой себе, что была этим разочарована.

Раздался стук в дверь. Это был он.

– Гринблад, нам нужно поговорить!

Ее сердце отчаянно заколотилось.

– Я слушаю.

Курт медлил, не зная, с чего начать, затем резко выпалил:

– Я хочу разорвать наш контракт!

Ее как будто ударили под дых. Она резко вскинула голову и посмотрела ему прямо в глаза.

– Ты хочешь уйти? Но почему?

– А ты не догадываешься?

С минуту она молча глядела на него. Он хочет уйти, потому, что тогда рассказал ей слишком много и теперь не хочет больше ее видеть? Или… это из-за того, что… чуть не случилось потом?

Она тихо произнесла:

– Догадываюсь…

Курт продолжил слегка смущенным тоном:

– Контракт подписан твоим дядей, поэтому только он может его расторгнуть. Ты не могла бы написать ему письмо и попросить об этом?