Текст книги "Я никому тебя не отдам (СИ)"

Автор книги: Мурзель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

Она, ведь, и раньше показывала свою симпатию к нему, заботилась о нем, иногда даже рисковала жизнью ради него. А он не верил, не смел поверить в то, что ему это не почудилось, что ее к нему чувства – это не плод его больного воображения.

Но какой во всем этом смысл, если у них все равно нет будущего? Просто потешиться с ее телом? Да, он хотел этого, безумно хотел, но еще больше он хотел ее всю, хотел любить ее, хотел сделать ее счастливой. А какое может быть счастье, если им пришлось бы постоянно от всех скрываться, если бы она лишилась сытой жизни в роскошном дворце. Ради чего? Ради скитаний по гарнизонам? Ради убогой судьбы солдатской жены?

Может, оно и к лучшему, что эта дура Гретхен распахнула свой рот? Теперь Гринблад наконец поняла, каков он на самом деле и избавилась от иллюзий на его счет. Наверняка она воображала, что он благородный рыцарь, каких описывают в ее книжках. Ну что ж, теперь она знает правду и, наконец, осознала, что никакой он не рыцарь, и любить его не за что. Теперь она выйдет замуж за своего принца и заживет той жизнью, которую заслуживает… Душа Курта невыносимо болела, от мысли, что придется расстаться с Эвелиной, но для нее, да и для него, в конечном счете так будет лучше.

Думал ли он о том, чтобы когда-нибудь жениться? Думал, конечно, все-таки возраст уже не самый юный. Но все как-то не всеръез. Семейная жизнь плохо сочетается с военным ремеслом. У него, конечно, была неплохая должность при княжеских отроках, да и деньги получал он неплохие – по меркам стрражи, разумеется. Так что, вполне мог бы купить себе небольшой домик где-то на окраине Серены, завести семью, детей. У него никогда не было настоящей семьи. Ханна, конечно о нем заботилась… ну, как заботилась? Одет, накормлен – и хорошо, вот и вся забота.

Иногда Курту хотелось тепла, близкого человека рядом, чтобы о ком-то заботиться, чтобы о тебе заботиться. Чтобы был кто-то рядом, кому на тебя не плевать. Но где искать жену? Конечно, он замечал, что девки иногда на него засматриваются. Ну так он же и не урод какой! Хоть рожа вся и в шрамах, но мужику это простительно. Бабам даже нравится!

Но никто ему так и не глянулся, а жениться просто так, лишь бы на ком, ему не хотелось. Не то чтобы он мечтал о неземной любви, он не особо в нее верил. Хорошо бы, чтобы с женой было о чем поговорить, ну и в койку лечь чтобы приятно было, куда ж без этого? Девки из простонародья отчего-то казались ему примитивными, туповатыми. Внешне-то некоторые были совсем даже ничего, но не настолько, чтобы захотелось за ними ухаживать. Да и не умел он ухаживать. Это бабам цветы надо дарить, комплименты говорить, стихи, там, читать. Стихи – это не по его части. Это – к Васко!

Может он уже тогда подсознательно сравнивал девок с Гринблад? Хоть она и была мелкой соплюхой, но умненькая и интересная, с ней всегда было о чем поболтать. Он даже думал, что если бы ему встретилась девка из простых, такая же умная, как Гринблад, он бы не раздумывая на ней женился, даже если бы она страшненькой была. Красота – она приестся, а поговорить с умным человеком всегда приятно.

Теперь, конечно, ни о какой женитьбе не шла речь. Он знал, что больше такой, как Гринблад, ему не встретить. И если он за свои тридцать три года влюбился только раз, то больше ему уж никого не полюбить. Значит, куковать ему бобылем до самой смерти.

Никого ближе нее у Курта не было. Да и не удивительно, если учесть, сколько времени они проводили вместе. Он знал о ней все. Знал, что она начинает прихрамывать на левую ногу, когда устает от долгой ходьбы – последствия вывиха лодыжки на одной из тренировок, когда она пыталась неудачно уклониться от его меча. Знал, что на горле у нее тонкий шрам – это Константин чуть не прикончил ее во время спарринга. Знал, как легко краснеет кончик ее носа даже на небольшом холоде. Знал, что она всегда чихает, когда яркий свет бьет ей в глаза. Знал, что она любит пирожные и конфеты. Знал, что она любит его… Любила… Раньше.

Она тоже знала про него многое, больше, чем кто бы то ни был. Знала про его любовь к чтению. Знала про Германа и элитный лагерь… Теперь вот, знает про Гретхен…

***

Петрус и Васко отчаянно хотели помирить своих друзей. Они чувствовали себя виноватыми в том, что не успели вовремя заткнуть Гретхен ее болтливый рот. Хорошо, хоть Сиоры и Альфры не было в Новой Серене, иначе они выели бы мужчинам всю плешь.

Петрус попытался поговорить с Эвелиной.

– Дочь моя! Тебе не стоит принимать все так близко к сердцу! Поверь, для мужчины эти э-э-э… похождения… совсем ничего не значат!

– Я не хочу об этом говорить! – отрезала она.

– Дитя мое! Он тебя так любит! Душа болит смотреть, как он мучается!

– Я. Не хочу. Об этом. Говорить! – повторила она и Петрус удалился, несолоно хлебавши.

Когда Альфра через неделю, вернулась из Хикмета, то застала в доме жуткую атмосферу раздрая и уныния. Ей долго никто не хотел ничего рассказывать, но наконец, она чуть ли не ногами выбила из Васко обрывочные сведения о причинах этого безобразия.

– Вот стоило только ненадолго уехать, как все пошло наперекосяк! – возмутилась девушка.

Прихватив с собой бутылку божественной Альсадской наливки и пару бокалов, Альфра нагло ввалилась в кабинет Эвелины, где та сидела в полумраке, тупо уставившись в стену.

Васко и Петрус на цыпочках прокрались к двери и приникли к ней ушами, отчаянно отпихивая друг друга от замочной скважины. Массивная дверь поглощала большинство звуков, но все же до них донеслись некоторые обрывки фраз, произнесенные зычным голосом натуралистки.

«…тьфу! Из-за такой ерунды?..»

«…да у него уже давно бы яйца лопнули! Ты же ему не даешь!..»

«…он специально нового охранника пострашнее выбрал, чтобы ты на него не запала? У них в Монетной страже что, мужики нормальные кончились? Новый-то тебя на бал не сводит и из реки не вытащит!..»

«…тебе не нужен, давай я себе заберу! Мне пригодится!.. Ай! Не бей меня! Я пошутила!..»

Больше ничего членораздельного мужчинам расслышать не удалось, как они не пытались. Через какое-то время дверь распахнулась, больно стукнув обоих по лбу.

Альфра с подозрением уставилась на них.

– А вы что тут забыли, герои-любовники?

– Эмм… – замялся Петрус.

– Нуу… – сконфузился Васко.

– Можете передать вашему приятелю, что новый телохранитель не нужен! Тетя Альфра пришла и порядок навела!

Мужчины с восхищением уставились на нее. Как ей это удалось?

– А с вами, капитан, у нас будет отдельный разговор! – Альфра повернулась к Васко и недобро прищурила глаза. – «Постоянный клиент», значит?

С этими словами натуралистка схватила навта за ворот и потащила вниз по лестнице. Петрус в полном недоумении проводил их глазами, после чего заглянул в кабинет. Эвелина дремала в кресле, уютно свернувшись калачиком. На полу валялась пустая бутылка.

***

Когда Курт вернулся домой, Альфра сообщила ему радостную новость.

– Вправила я мозги твоей истеричке! Она передумала тебя выгонять. Можешь больше не таскать сюда эту гориллу Харада, или как там его зовут?

Курт недоверчиво уставился на нее.

– Что ты ей наговорила?

– Можешь не спрашивать, она не признается, – ответил Васко, показываясь из своей комнаты.

– Э-э-э… понятно… – пробормотал Курт, как вдруг заметил лиловый синяк, расплывшийся на лице моряка. – А что у тебя с глазом?

– Наш бравый капитан ударился о дверной косяк. Такой неуклюжий! Так недолго и за борт свалиться! – ехидно пояснила Альфра.

***

Шли дни, и черный морок постепенно развеивался. Эвелина начала осознавать, как нелепо эта ситуация, должно быть, смотрелась со стороны. Она – благородная леди, невеста наследного принца, эмиссар Содружества – устроила безобразную истерику из-за того, что ее телохранитель – не муж, не жених, не любовник, в конце концов, – посещает бордель. Да какое ей вообще дело до того, чем он занимается в свободное время! Да пусть хоть младенцев ест на завтрак – ее это волновать не должно!

В теории это все было конечно так, но на практике она с ума сходила от ревности и обиды. Стоило ему куда-то ненадолго отлучиться, как в ее голове всплывало вульгарное лицо Гретхен и ее потасканные прелести, вываливающиеся из декольте. А сколько их было, таких Гретхен? К счастью, Курт в последнее время по вечерам безвылазно сидел дома, видимо, не желая будить спящего дракона.

Несмотря на обуревавшие ее чувства, Эвелина твердо решила встать на путь истинный. Она старалась как можно меньше общаться с Куртом и гнала прочь все мысли о нем. Уже через несколько недель будет объявлена дата свадьбы. Александр писал, что состояние короля, вопреки прогнозам врачей, несколько улучшилось, поэтому он скоро вернется на Тир-Фради, чтобы наконец воссоединиться со своей возлюбленной. Эвелине предстояло с головой погрузиться в предсвадебные хлопоты – пошив нарядов, приглашение гостей, подготовка торжества. Она неосознанно откладывала все эти дела на потом, но дальше медлить было нельзя. Эвелина вдруг с отчетливой ясностью осознала, что предстоящий брак больше не является туманной перспективой отдаленного будущего, а обретает вполне реальные очертания.

Хотя ее любовь к Курту никуда не делась, Эвелина не позволяла чувствам взять верх над разумом и держалась с ним холодно и отстраненно. Они почти не разговаривали. Она разрешила ему остаться, но это ненадолго, пока она не выйдет замуж. Затем о ее безопасности будет заботиться Александр, а Курт пойдет на все четыре стороны. Зачем бередить раны общением с ним, если им все равно предстоит расстаться навсегда?

Она нацепила маску холодной неприступности и вела себя безупречно, как полагается истинным леди. И лишь ее подушка знала, сколько слез Эвелина пролила бессонными ночами.

Комментарий к 24. Грех

Иллюстрации https://66.media.tumblr.com/367e0708f1097e14ed2ab30b1f1dcfde/abc756348914d9aa-da/s1280x1920/023c41f38b6da7d3e4e08448b0b2e41703789169.jpg

https://66.media.tumblr.com/5df1073de3bdaecf1860768e51c73f8c/b5522806e753bd2e-57/s1280x1920/6be2ba40db58374604e801873c89b28df2c38e78.jpg

https://66.media.tumblr.com/028dd153e3a7161b0bd4234bc5d280be/ac8627a767ade780-3b/s1280x1920/bf659a140cc30d61b89ba7733fab77eab32bb24e.jpg

========== 25. Пламя ==========

Прошло несколько недель с тех пор, как Сиора уехала проведать сестру в родную деревню. Она уже давно должна была вернуться, но от нее до сих пор не было никаких вестей. Эвелина забеспокоилась о туземке и решила сама навестить ее племя, чтобы узнать, почему она задерживается так долго.

Путешественники добрались до Ведрайс и сразу отправились к Эсельд. Та сообщила им тревожные вести. Вот уже в течение нескольких месяцев из соседних деревень начали пропадать люди, в основном, аборигены с метками на лице. Неделю назад Сиора тоже исчезла, но ее сестра подумала, что девушка просто вернулась в город не попрощавшись, потому что накануне они сильно повздорили.

Эвелина вспомнила, что в бумагах, найденных в кабинете Бурхана, было указано местоположение лаборатории, в которой изучали On ol menawí. Эта лаборатория располагалась как раз недалеко от Ведрайс, в глухой чаще леса.

Путешественники разбили лагерь примерно в часе ходьбы от логова, и несколько дней тайно наблюдали за ним. Они обнаружили, что Сиору и других пленников действительно держали там, запертыми в клетках как диких зверей. Эвелина знала, что некоторые исследователи могли зайти в своих экспериментах слишком далеко, полагая, что достижение научного результата куда важнее нескольких человеческих жизней. Это означало, что Сиора была в опасности, и нужно было действовать незамедлительно!

Двухэтажное каменное строение располагалось в глухом лесу и было окружено высоким частоколом. Оно очень хорошо охранялось, и поэтому было решено действовать тайно. Альфра осталась охранять лагерь, а остальные под покровом ночи проникли в секретное логово. Им удалось быстро найти тюрьму, где держали Сиору и двух других островитян. К счастью, туземка не успела пострадать, а была лишь очень напугана и истощена. Эвелина взломала замки на дверях клеток и выпустила пленников.

Потом все пошло наперекосяк. Их обнаружил случайно проходивший мимо охранник и поднял тревогу. Тут же сбежалась стража, и завязался бой.

В пылу сражения кто-то задел висевшую на стене полку с алхимическими препаратами. Она рухнула на пол, и склянки разбились вдребезги. Разноцветные жидкости пролились на пол, смешались друг с другом с громким шипением и вспыхнули ярким пламенем.

Языки огня стремительно зазмеились по полу, перекинулись на занавески, полки с бумагами и охватили столы с оборудованием. Пожар быстро распространялся по зданию, вонючий дым наполнял помещение, раздражая легкие и выедая глаза. Эвелина, Васко и Петрус выбежали наружу и помогали выбираться Сиоре и другим пленникам, которые были сильно истощены и ослаблены пленом. Курт замешкался в доме, отбиваясь от нападавших.

Вдруг раздался чей-то вопль:

– Пороховой склад! Сейчас все взорвется!

– Проклятье! – воскликнул Васко. – Бежим отсюда!

– Стойте! – крикнула Эвелина. – Курт остался там!

Она развернулась и бросилась к дому, охваченному бушующим пламенем. Петрус в последний момент схватил ее за руку, повалил на землю, и закрыл своим телом.

Раздался оглушительный взрыв, и темноту прорезала ослепляющая вспышка. Столб раскаленного дыма вырвался вверх, срывая крышу со стен. Стекла с пронзительным звоном вылетели из рам, выбитые мощной волной, а из разверстых окон вырвались яростные клубы огня.

Внезапно гул пламени и грохот рушащихся балок разорвал душераздирающий вопль:

– Курт!!! Нееет!!!

Эвелина бросилась к горящему дому в огненный ад вслед за любимым. Петрус и Васко схватили ее за плечи, чтобы не дать ей погибнуть в пожаре. Она боролась, как дикая кошка, кусалась, царапалась, вырывалась, а затем вдруг замерла, остолбенела и застыла, как соляной столб. Она неотрывно глядела на бушующее пламя, а по ее щекам градом катились жгучие слезы.

Когда рухнула крыша, ее тело обмякло. Она упала на колени и завыла, как раненая волчица. От этого крика у ее спутников застыла в жилах кровь. Старик опустился с ней рядом, схватил ее за плечи и крепко прижал к своей груди.

– Мне жаль, девочка! Ему уже ничем не поможешь. Он пожертвовал собой ради нас. Да упокоит Озаренный его душу!

– Нужно уходить, могут быть еще взрывы, – промолвил Васко, озабоченно глядя на пылающий дом.

Петрус встал с колен и протянул Эвелине руку. Она не видела его. Она сидела, окаменев, и смотрела туда, где в адском пламени сгорел ее любимый человек. В этот момент ее сердце умерло вместе с ним.

Сиора и Васко подхватили ее под руки и поставили на ноги, но она пошатнулась, и вновь осела бы на землю, если бы капитан не подхватил ее. Он взял ее на руки и понес прочь от лаборатории. Сзади послышались отчаянные всхлипывания Сиоры.

Когда они добрались до лагеря, Альфра содрогнулась, увидев окаменевшее лицо своей подруги и ее пустой, остановившийся взгляд.

– Что случилось? – спросила она.

– Курт погиб, – коротко ответил Васко, и Альфра в ужасе приоткрыла рот.

Сиора подошла к Эвелине и обняла ее, прижавшись головой к ее лбу.

– Прости меня, Carants. Если бы не я, этого бы не произошло.

Девушки горько зарыдали, и слезы потекли по их лицам, смешиваясь друг с другом и горячими каплями скатываясь вниз.

***

Эвелина лежала на тюфяке и смотрела в одну точку. Она давно выплакала все слезы и теперь внутри нее осталась лишь бесконечная пустота. Все кончено. Курта больше нет, и ей незачем стало жить. Он никогда не узнает, как сильно она любила его. Зачем ей этот мир, если в нем не будет его? Все потеряло смысл, все краски померкли, все слилось в густую серую мглу. Эвелина не верила в загробную жизнь и сейчас жалела об этом, ведь это был бы единственный шанс еще раз увидеть его, пусть и не на этом свете. Ее сердце билось болезненными гулкими толчками, а время, казалось, превратилось в тягучую жижу, паутиной обволакивая разум и затягивая его в бездонную пропасть отчаяния.

Но что-то в глубине души не давало Эвелине окончательно поверить в его смерть. Какая-то призрачная надежда все еще теплилась в ней. «Я должна увидеть его. Он не мог просто так умереть! Он не мог бросить меня! Он жив! Я найду его! А если он мертв – я похороню его, и сама умру рядом с ним».

Ты сама видела – весь дом взлетел на воздух! В том аду нельзя было выжить. Балки рухнули как раз на то место, где ты видела его в последний раз! Это и правда, был ПОСЛЕДНИЙ РАЗ! Смирись с этим!

«Нет! Я не верю!»

Едва забрезжило утро, Эвелина вышла из лагеря и побрела по направлению к остаткам лаборатории. Ее спутники забылись тяжелым предрассветным сном, и никто не заметил, как она уходила.

Небо над верхушками деревьев окрасилось в малиновый цвет. Лес был прохладен и насыщен влагой. Ночью прошел сильный ливень, и падающие с листьев капли промочили Эвелину до нитки, но она не замечала этого, поглощенная своим горем. Она просто шла вперед, стремясь лишь к одной цели – найти ЕГО. Живым или мертвым.

Через час Эвелина почувствовала запах гари, и в утреннем сумраке ей открылись черные развалины. Половина дома рухнула, крыша провалилась внутрь, а выбитые окна смотрели на мир пустыми мертвыми глазницами. Ливень потушил пожар, и только кое-где все еще поднимались в небо тонкие струйки сизого дыма.

Эвелина вошла в полуразрушенный дом и увидела безжизненное тело, лежащее ничком. Сквозь копоть и сажу она разглядела серо-голубой мундир Монетной Стражи. Ее сердце на миг замерло, а затем гулко заколотилось, отдаваясь в ушах оглушительным грохотом. Ноги как будто налились свинцом, а время – остановилось. Эвелина с трудом заставила себя сделать несколько шагов, будто увязая в густом болоте, и эти шаги, казалось, продлились целую вечность.

Эвелина рухнула рядом с телом на колени и дрожащими руками перевернула его на спину. Изуродованное лицо, поросшее косматой бородой, уставилось в небо остекленевшими глазами…

Громкий вздох облегчения вырвался из груди.

– Не он!

Вдруг, словно откуда-то из-под земли, до нее донесся знакомый голос:

– Эй! Есть тут кто-нибудь?

– Курт?! – она не поверила своим ушам.

– Гринблад! Это ты?

– Курт? Где ты? – ее сердце отчаянно затрепетало.

– Прямо у тебя под ногами! – ответил он. – Прыгнул в какой-то подвал, когда все здесь взлетело на воздух! А люк, похоже, чем-то завалило, никак не могу поднять крышку. Ты поможешь мне?

Помочь ему? Да она была готова жизнь за него отдать!

Эвелина огляделась вокруг и обнаружила крышку люка, едва видневшуюся из-под груды мусора. Она вдруг ощутила мощный прилив сил и принялась яростно расшвыривать закопченные камни и обугленные куски дерева в разные стороны.

– Гринблад, как же я рад, что ты здесь! Думал, так и буду тут сидеть, пока не помру от голода! А ты нашла меня! С ума сойти!

– Я же! Говорила! Что! Не брошу тебя! – тяжело выдыхала Эвелина, с усилием растаскивая массивные обломки и отбрасывая их прочь.

Наконец, завал был расчищен настолько, что Курт сумел поднять крышку люка и выбраться наружу. Рыдая от счастья, Эвелина бросилась к нему на шею и принялась покрывать его лицо торопливыми поцелуями.

– Живой!

Курт схватил ее за плечи и буквально впечатал в обгоревшую стену. Он судорожно провел ладонью по ее щеке, оставляя на лице черный след сажи. Его глаза смотрели на нее неотрывно, пронзительно, обжигающе. Большим пальцем он погладил ее губы – такие сочные и манящие. Эвелина неосознанно подалась вперед, ее влажный рот приоткрылся. Взгляд Курта вспыхнул дикой страстью, насквозь прожег ее и распалил в ней яростный огонь ответного желания.

Он притянул Эвелину к себе и горячо поцеловал. Ее рот жадно раскрылся ему навстречу. Как долго она этого ждала! Как страстно об этом мечтала! Она упивалась им, его вкусными мягкими губами, его сладким настойчивым языком, она не могла от него оторваться. Ее руки лихорадочно гладили его спину, плечи, шею. Земля ушла из-под ног, а по телу пробежала волна обжигающей дрожи.

Она потеряла и вновь обрела его. Он думал, что ему конец, но выжил. Близость смерти обострила все чувства и пробудила могучий зов, древний, как мир, который бросил их в объятия друг друга. Мощная волна обрушилась на них как океанский шторм, смывая все страхи и сомнения, сметая все преграды и снося все препятствия на своем пути.

Эвелина запрыгнула на Курта и крепко обвила его ногами. Он подхватил ее под ягодицы и понес на улицу, подальше от душных обгорелых развалин. Она покрывала неистовыми поцелуями его шею. Его кожа была солоноватой на вкус, она пахла дымом, полынью и крепким мужским потом. Этот запах сводил ее с ума и разжигал в ней огненную страсть.

Курт положил ее на траву и опустился сверху. Трясущимися пальцами он стал расстегивать ремешки ее кафтана. Первые два расстегнул – остальные порвал. Эвелина схватила края его стеганки и стащила с него через голову. Он рванул ее блузку, и пуговицы разлетелись в разные стороны. Задыхаясь от возбуждения, он обхватил ладонями ее теплые мягкие груди, сжимая пальцами напрягшиеся соски. Он опустился ниже и принялся ненасытно целовать их, то нежно лаская языком, то жадно засасывая в рот. Это причиняло Эвелине сладкую боль, которая жаркими волнами расходилась по телу, заставляла ее стонать от наслаждения и выгибаться ему навстречу, подставляя грудь под безудержные ласки.

Эвелина исступленно гладила его крепкую шею и бархатистый затылок. Она хотела большего, хотела почувствовать на себе его обнаженное тело. Она лихорадочно пыталась расстегнуть его рубаху, но пальцы не слушались ее. Курт рванул ворот, верхние пуговицы с треском отлетели в сторону, он одним движением стащил рубаху через голову и отбросил ее прочь.

– О-о-о! – она жадно зарыла пальцы в волосы на его груди. Господи, это снилось ей каждую ночь! О да-а! Эти сильные плечи, эти упругие мускулы, этот крепкий мужской запах! Между ног у нее давно уже все полыхало, она до безумия желала его.

– Я хочу тебя, Гринблад, – простонал Курт. – Как же я хочу тебя!

– Возьми меня! – прошептала она.

У него перехватило дыхание. Курт расстегнул ее штаны и резко стащил их вниз вместе с бельем и сапогами. Он на секунду замер, пораженный ее красотой. Она лежала перед ним обнаженная, прекрасная, как будто вылитая из бронзы, его любовь, его Гринблад. Он не верил, что это происходит с ним, все было, как в тумане, как во сне. Прекрасном несбыточном сне.

Курт медленно провел ладонью по ее нежной груди, гладкому животу, опустил руку между слегка раздвинутых ног. Она была вся мокрая и горячая, она ждала его, она хотела его!

Он просто обезумел от желания и рванул застежку своих штанов. Эвелина стянула их с него до колен – они так и остались болтаться на его ногах. Курт оперся на руки и его член уткнулся ей в промежность. Эвелина смотрела ему прямо в лицо потемневшими от возбуждения глазами. Он двинулся вперед. Она вздрогнула и закусила губу.

– Больно? – выдохнул он.

– Немного, – прошептала она. – Продолжай!

Это было неправильно, неразумно, он не имел права этого делать, но он просто больше не мог! Не мог больше сдерживаться, не мог больше бороться с собой! Он хотел ее, черт побери, хотел до безумия, и он возьмет ее! Возьмет прямо здесь и сейчас!

Он вошел в нее. Она вскрикнула и попыталась отстраниться, но он уже не мог остановиться. Она сводила его с ума. Он так долго хотел этого, так долго мечтал об этом! Он резко подался вперед и глубоко проник в нее. Эвелина всхлипнула, ей было больно, но она хотела его, безумно хотела, и ради него она была готова терпеть любую боль!

Он стал двигаться в ней, и боль постепенно исчезла. На смену ей пришли сладкие волны, которые зарождались в лоне, усиливались с каждой секундой и блаженным теплом разливались по всему телу.

Ее руки безудержно ласкали его сильное тело, скользили по плечам и спине, по бокам и бедрам, сжимали крепкие ягодицы. Она наслаждалась им, он принадлежал ей весь без остатка. Напряженные мышцы, грубые шрамы, хриплое дыхание. Ее мужчина. Ее любовь.

Курт двигался в ней резкими толчками. Дыхание Эвелины участилось, она застонала сначала тихо, потом громко. Она была такой узкой, такой горячей! Ее запах доводил его до безумия, он сгорал от вожделения, он не мог ею насытиться. Она отдавалась ему страстно и неистово, ее тело непроизвольно изгибалось, подстраиваясь под его ритм. Она принадлежала ему целиком и полностью, он был ее хозяином, ее господином, он владел ею, делал с ней все, что хотел, подчинял ее своей воле.

Ее ноги крепко охватывали его бедра, а руки в кровь царапали спину, но он этого даже не замечал. Курт был на грани, он чувствовал, что сейчас кончит. Он прерывисто стонал, не помня себя от страсти, и все быстрей двигал бедрами, глубоко вонзаясь в нее, задыхаясь, сгорая, сходя с ума.

Тело Эвелины резко напряглось, а затем затряслось крупной дрожью. Ее лоно жарко запульсировало, плотно обхватывая его член.

– О-о-о, Гринбла-ад…

Его голова запрокинулась, жаркий спазм пронзил низ живота. Эвелина крепко, до боли, обняла его. Их тела содрогались в унисон, накрытые сладостными волнами оргазма. Она прижала к себе его бедра, неосознанно стремясь, чтобы он как можно глубже оказался в ней, чтобы излился в нее весь, без остатка.

Из его груди вырвалось хриплый стон:

– Гринблад! Ты моя! Только моя!

– Твоя! – тихо отозвалась Эвелина.

Когда последние вспышки блаженства утихли, Курт обессилено упал на нее. Он крепко прижался к ее телу и уткнулся носом в ее шею. Эвелина гладила его плечи и спину, а по ее щекам текли горячие слезы. Безграничное счастье наполняло ее сердце. Тот, о ком она мечтала столько лет, любимый, желанный, ненаглядный, держал ее в своих объятиях, и они любили друг друга.

Он увидел, что она плачет. Он ловил ее слезы губами, гладил по лицу, по волосам, шептал ей нежные слова, согревал ее своим дыханием.

Солнце пробивалось сквозь густые деревья, ветер играл зеленой листвой, птицы щебетали в могучих ветвях. Казалось, время остановилось, казалось, в целом мире не осталось никого, кроме них, лежащих в густой траве, сплетенных в объятия, слившихся в единое целое. Курт приник губами к виску Эвелины и прошептал:

– Я никому тебя не отдам!

Еще несколько минут они нежились в объятиях друг друга, слушая пение ветра в кроне деревьев. Затем Курт поцеловал ее в макушку и сказал:

– Идем! Тебя, наверняка, уже ищут.

Они поднялись и начали собирать одежду, разбросанную по всей поляне. Эвелина наклонилась, чтобы поднять с травы скомканные штаны, и Курт заметил пятнышко крови на внутренней стороне ее бедра. Его кольнуло чувство вины: «Что я наделал? Испортил ей жизнь! Что я могу ей дать, кроме своей любви?» Как будто прочтя его мысли, Эвелина подошла к нему и молча взглянула в его лицо. В ее золотисто-зеленых глазах он прочел, что пусть он всего лишь простой солдат, но для этой девочки он желаннее всех королей и принцев вместе взятых. Он взял ее ладони в свои и по очереди поцеловал тонкие пальчики. «Теперь ты моя, а значит, мне нести за тебя ответственность!»

До лагеря был час ходу, но их путь растянулся на три. Влюбленные не могли оторваться друг от друга, насмотреться, надышаться, разомкнуть руки. Они поминутно останавливались, целуясь и обнимаясь под сенью деревьев, а один раз им пришлось задержаться на уютной полянке, покрытой мягкой изумрудной травой, из-за вновь вспыхнувшего желания…

***

Курт и Эвелина приближались к месту стоянки, как вдруг впереди из-за густых зарослей боярышника раздались голоса их друзей:

– Дочь моя, как ты могла ее упустить? – укоризненно спросил Петрус.

– Я думала, она спит! – виновато ответила Альфра. – Ее одеяло было скомкано так, как будто на матрасе кто-то лежит. Я не хотела ее будить!

– И где нам теперь ее искать? – поинтересовался Васко.

– Я бы на ее месте вернулась к лаборатории! Она наверняка захочет найти его тело.

– Случайно, не мое тело ищете? – спросил Курт, показываясь из-за кустов.

Петрус, Васко и Альфра разинули рты и уставились на него, как на привидение.

– Да это, никак, Курт, – наконец резонно заметил капитан.

– Живой! – взвизгнула натуралистка, и бросилась к нему на шею.

Когда товарищи вдоволь наобнимались с Куртом и Эвелиной, они обратили внимание на весьма потрепанный вид этой парочки. Их одежда превратилась в лохмотья, в волосах застряли травинки, губы припухли от поцелуев, а глаза светились от счастья. Друзья все поняли и тактично промолчали. Лишь старый пройдоха Петрус, улучив момент, подмигнул Курту и поднял большой палец вверх.

***

Остаток дня и следующую ночь Курт и Эвелина провели в своих палатках, так как они очень устали, да и прошлой ночью практически не сомкнули глаз. Но и теперь они лежали без сна, вновь переживая каждый миг, проведенный вместе. Их разделяло несколько шагов и два слоя брезента, но мысленно они были сплетены в единое целое.

Близость с Эвелиной превзошла все ожидания Курта. Ни с одной женщиной ему не было так хорошо, никого он не любил и не хотел так, как ее. Но теперь его снова начали одолевать сомнения. «Понимает ли она, что сломала себе жизнь? Замуж ей теперь не выйти. Если б только я мог на ней жениться!.. Что нам остается? Тайные встречи, пока нас не раскроют? Когда она это осознает, то возненавидит меня…»

В это время Эвелина ворочалась на тюфяке в своей палатке, судорожно обнимая скомканное одеяло, и лишь одна мысль билась в ее голове: «Люблю! Люблю! Люблю!» Все тело болело, она дико устала, но еще никогда она не была так счастлива…

«Она поддалась минутной слабости, а я этим воспользовался. Надо было остановиться, когда целовал ее! Надо было остановиться, когда срывал с нее одежду! Надо было остановиться, когда входил в нее… нет, тогда уже было слишком поздно…»

…Всю ночь влюбленные не могли уснуть, вновь и вновь перебирая в памяти жаркие моменты их близости, и лишь под утро им удалось забыться коротким сном. Но даже тогда перед закрытыми глазами неотрывно стоял образ любимого человека.

Солнечный свет пробился сквозь неплотно занавешенный полог и разбудил Эвелину. Несколько секунд после пробуждения Эвелина не могла понять, отчего она так счастлива. Потом она вспомнила. «Курт» – выдохнула она и мечтательно улыбнулась…

Курт укладывал тяжелые мешки на вьючного андрига и закреплял их ремнями. Пора было выдвигаться в путь. Он не решался заговорить с Эвелиной, он как будто снова превратился в робкого мальчишку. «Сидит вон, ковыряет свой завтрак, и на меня даже не смотрит! Что будет с ее помолвкой? Глупо надеяться, что она бросит принца ради меня. Но как она объяснит ему, почему не девственница? Или у женщин есть какие-то уловки? Наврет, что неудачно упала с лошади или что-то вроде того?»