Текст книги "Пока смерть не разлучит нас (СИ)"
Автор книги: MsHelena
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)
Нам снова сделали подарок и нарисовали замечательный арт к главе о Древней Греции
ссылка в шапке https://pp.vk.me/c9459/v9459833/13d0/Pfyn1VZS9bQ.jpg
за это чудо мы очень благодарны Олесе Журавлёвой
========== Глава 11. Лондон 1940 год ==========
«Испить, уйти, от счастья замирая,
Туда, к тебе, где тишь и темнота.»
Дж. Китс «Ода Соловью»
***
Младший протискивался сквозь толпы людей, приготовившихся к эвакуации – вокзал, не тронутый бомбёжкой, напоминал огромный беспокойный галдящий муравейник.
Люди занимали почти всё свободное пространство, привалившись к стенам, сидя на ступенях или лёжа прямо на расстеленных пальто в окружении нехитрых пожитков и детей. Весь Лондон пропах острым дымом и пылью, которая осела на деревьях серым инеем, а небо располосовала паутина из дымных следов истребителей.
Быстрым шагом он преодолел почти два квартала – от некоторых домов остались только обуглившиеся остовы да щебневое крошево, громко хрустящее под армейскими ботинками.
В другой бы день можно было бы насладиться временным затишьем, но сегодня он принёс отнюдь не радостные вести.
***
– Нет… Нет!
Голос Старшего был едва различим сквозь ладони, плотно прижатые к лицу. Младший сделал шаг вперёд:
– Это не ошибка. Мне очень жаль, – с этими словами он аккуратно достал из внутреннего кармана лётной куртки потрёпанный карманный томик стихов поэта Китса со слегка обгоревшей по краю обложкой и прямоугольник похоронной телеграммы – оставшиеся следы земного пребывания лейтенанта Ричарда Хью Конорса.
Рич среди друзей и сослуживцев 85 эскадрильи Королевских Военно-Воздушных сил Великобритании слыл романтиком и балагуром.
В девять лет он уже был покорён небом, а в семнадцать – совершил свой первый самостоятельный полёт, после чего сбежал из дома, не окончив школу. После пары лет работы он добился своего – стал лётчиком ВВС.
Несмотря на недостаток образования, которое он навёрстывал, поглощая все книги, которые только ему попадались, Конорс сразу показал себя настоящим бойцом, и через пару лет все были наслышаны о Ричарде «Дикки» Конорсе и его товарище Джеймсе «Пэдди» Хэмингуэе, с которым он ходил на неприятеля.
Эти двое стали эталоном бесстрашия для новобранцев и ходячей легендой, заслуженно нанося звёзды на борт своих самолетов.
В ту пору, когда Старший инспектировал войска на предмет боевой готовности по приказу лорда Уинстона Черчилля, а Младший перевёлся в 85 эскадрилью, он и познакомился с Ричардом. Искра между мужчинами вспыхнула молниеносно, вылившись в редкие, но запоминающиеся встречи.
– Как это произошло? – Старший отнял руки от лица, отчего брат внутренне содрогнулся – его лицо, никогда не отличавшееся загаром, приобрело мертвенный бледно-серый оттенок, а глаза загорелись пугающим лихорадочным блеском.
– Они с Пэдди попали под вражеский обстрел, – тихо произнёс Младший. – Рич попытался увести их за собой, не справился с пике и... Мы до последнего слышали его голос по рации. Он перед этим шутил, обещал непременно обыграть нас в покер и… Тишина. Ни тела, ни обломков мы не нашли.
Старший горько поджал тонкие бледные губы и продекламировал:
«Сильны любовь и слава смертных дней,
И красота сильна. Но смерть сильней».*
– Всё, что остаётся нам от дорогих людей – это могилы. Все умирают, – обречённо добавил он. – Все, кроме меня. – Старший скользнул пальцами по обугленной обложке книги и поднялся из-за стола. Он остановился у окна, прислушиваясь к отдалённым звукам сирены.
– Мы с тобой – аномалия, неизменная точка во вселенной в этом ежесекундно меняющемся мире. Мойры, плетущие золотые нити судьбы, издеваются над нами, не желая оборвать наши жизни, однако жизни остальных стригут быстрей, чем руно с овец.
Мужчина замер и надолго погрузился в молчание.
Младший понимал, что ни одно самое точное и верно сказанное слово не отменит потери, не облегчит боль, поэтому тоже молчал. Желание обнять брата было нестерпимым, но что-то подсказывало, что Старшего сейчас лучше оставить в покое.
Гнетущую тишину разрезал хриплый голос:
– У-хо-ди, – чеканя каждый слог, приказал Старший, так и не обернувшись.
Понимая, что его присутствие ничем не поможет, лейтенант ВВС послушно вышел за дверь. Сбежав по скрипучей лестнице, он очутился на улице и сверился с часами – половину времени увольнительной он потратил на дорогу сюда, чтобы лично сообщить о смерти возлюбленного брату и отдать томик любимых стихов Рича. Вторую предполагалось потратить на обратную дорогу к базе.
Вздохнув, он поправил воротник куртки и быстрым шагом двинулся в путь.
***
Две недели пролетели незаметно.
Между вылетами на боевые задания и короткими перерывами на сон, когда желание выспаться буквально валило с ног, Младшему очень хотелось верить, что брат переживет потерю близкого человека, погрузившись в работу.
Какая-то часть его нашёптывала, что должность главного аналитика Ми-6 требовала высокой концентрации и самоотдачи, а значит и не оставляла ни минуты свободного времени для самобичевания и отчаяния, но другая... Другая изводила его пугающим предчувствием грядущей катастрофы.
Выпросив увольнительную у командира полка, Младший закинул вещмешок в кузов грузовика, что направлялся к железнодорожной станции, сел рядом с водителем и всю дорогу по тряской дороге пытался придушить в себе непроходящее чувство тревоги.
Чем ближе поезд приближался к Лондону, тем сильнее нетерпение рвало сердце, и желание увидеть брата, убедиться, что все в порядке, росло как снежный ком. До дома Старшего он добирался быстрым шагом, почти переходя на бег.
Поднявшись на второй этаж и открыв дверь своим ключом, Младший обнаружил, что квартира пуста. Встретившая его гулкая тишина покинутых комнат отражала эхом каждый шаг.
Квартира будто бы потеряла весь свой домашний уют, превратившись в безжизненные и холодные декорации – нетронутый плотный слой серой пыли на мебели говорил о том, что на протяжении несколько дней здесь никто не появлялся, а вечерние мрачные тени опутали стены, придавая комнатам особую мрачность.
Для верности он обошёл все – кухню, гостиную, кабинет, но везде он видел ту же картину.
Сердце Младшего пропустило удар.
Оправдание своим опасениям он нашёл в спальне. На широкой кровати, в пижаме и домашнем халате лежал Старший. Со стороны могло показаться, что он крепко спит, но мертвенный цвет кожи, посиневшие губы и неподвижность позы говорили сами за себя.
Медленно соскользнула с плеча лямка, и стук упавшего вещмешка показался очень громким, почти оглушающим, когда Младший, теряя над собой контроль, спиной вжался в стену, страшась сделать хотя бы один шаг к кровати.
Неужели сбылся его самый страшный кошмар? Брат умер и оставил его одного? Он не мог поступить с ним вот так! Это жестоко!
Утратив ощущение времени, Младший стоял, жадно вглядываясь в неподвижную фигуру, распростертую на кровати, а потом, совершив над собою форменное насилие, он двинулся с места, опустился на колени и дотронулся дрожащей рукой до запястья Старшего.
Почувствовав, что рука брата пусть и холодна, но не утратила гибкости, он приложил пальцы к шее, и не смог сдержать вздох облегчения.
Очень слабый, нитевидный, но все же – пульс. Самый настоящий пульс!
Испытав ни с чем несравнимое облегчение, Младший прижал ладонь брата к щеке и, уже не стесняясь своих слез, благодарил высшие силы за то, что он не одинок в этом мире.
***
Сидя в приемной у непосредственного начальника Старшего, Младший перебирал в голове все аргументы, которые были просто обязаны помочь ему добиться перевода из летной эскадрильи в Ми-6.
– Лейтенант Стив Бэрроуз, ваш ждут, проходите, – секретарша кивком указала на дверь кабинета, получив распоряжение по внутреннему телефону.
Встав со стула, Младший одернул мундир, переложил в левую руку папку с документами и шагнул в кабинет.
– Что вы хотели, лейтенант? – резкий голос остановил его уже на пороге кабинета.
– Сэр, мой брат, Итан Бэрроуз… – начал он, но его перебили.
– Взял отпуск на несколько дней, – кивнул начальник. – Я знаю.
– Сэр, мой брат впал в летаргический сон.
– Что? – мужчина за столом от удивления привстал с кресла.
– Вот заключение врача, – доставая из папки документы, подтвердил Младший.
– Черт, – выругался начальник, садясь назад в кресло, бегло проглядев бумаги, – он наш лучший аналитик. Премьер-министр Черчилль высоко ценит его работу. Как же это всё не вовремя! Он находится в госпитале?
– Нет, сэр. Я вызвал врача на дом, и он посоветовал не транспортировать Итана, потому что никто не знает, сколько он может проспать: несколько суток или лет.
– Но как же это случилось?
– Не могу знать. Я приехал в увольнительную и застал его уже в таком состоянии.
– И что вы намерены делать дальше?
– Я хочу просить перевода в ваш отдел, чтобы иметь возможность ухаживать за братом. Найму сиделку на то время, что буду занят на службе. Мне знакома работа дешифровщика и аналитика. Брат неоднократно уговаривал заняться кабинетной работой, но я отказывался.
– Ну что ж, – задумчиво произнёс начальник. – Я посмотрю, что можно будет сделать, лейтенант. Вам сообщат.
– Благодарю вас, сэр, – Младший отдал честь и, резко развернувшись на каблуках, покинул кабинет.
***
Младший очень медленно поднимался по ступеням лестничного пролета, тяжело опираясь на перила. Тело сковала неимоверная усталость, а ноги едва слушались.
Кто же знал, что работа аналитика будет настолько изматывающей? Он пропадал на работе сутками, взваливая на свои плечи самые запутанные и сложные дела, временами не выдерживая нервного напряжения, срываясь на подчиненных.
Его прощали, потому что он прикладывал сверхчеловеческие усилия, и это приносило хорошие, даже отличные результаты.
Прошло уже два месяца, как он получил перевод и работал на Ми-6 вместо брата. За все это время Старший так ни разу и не подал признаков жизни, пребывая в состоянии летаргии и нуждаясь в сиделке, которая следила за нуждами тела и состоянием.
Мисс Аббот, нанятая для помощи по хозяйству, бросала сочувственные взгляды на Младшего, который добирался до дома совершенно разбитым.
Мужчина прислушался к царящей в квартире тишине и содрогнулся, вспомнив, как обнаружив брата в таком состоянии, пытался понять, что с ним произошло. На кухне он обнаружил упаковки из-под цианистого калия и рядом – кружку, в которой его разводили водой.
Судя по количеству упаковок, этой огромной дозы могло хватить, чтобы отравить всех жителей Лондона.
Им с братом уже не раз случалось умирать от отравления, особенно, когда по средневековой Европе чумой прокатилась мода на отравления, как от быстрых, так и от медленных ядов. Знатные люди травили своих недругов, избавлялись от неугодных, устраняли соперников, но не в таких же дозах!
Очевидно, организм брата боролся до последнего и наконец сдался, делая тело недееспособным, лишая его возможности вредить самому себе.
Невзирая на то, что в состоянии Старшего не было подвижек, Младший продолжал надеяться, хотя временами, просиживая по ночам у его кровати, на него волнами накатывало неконтролируемое отчаяние. Представить этот мир без своего зануды-брата он не мог.
Кто еще будет так настойчиво опекать, кого будет волновать само его существование? Кто еще из людей сможет принять таким, какой он есть, и смириться со всеми недостатками? Кто еще сможет быть настолько верным и преданным?
Занимая свой привычный пост в любимом кресле у кровати брата, Младший накрылся пледом и улыбнулся своим мыслям: первое, что он скажет брату, когда тот очнётся, будет что-то вроде «В следующий раз оставь мне половину».
Сон сморил его, едва он закрыл глаза.
Младший не знал, сколько времени проспал, но небо за окном начало сереть, как бывает перед рассветом. Потянувшись, чтобы размять мышцы, затекшие во время сна, он понял, что в комнате что-то неуловимо изменилось. Взглянув на кровать, он стал быстро сдирать с себя плед: Старший лежал все в той же неподвижно позе, но... Его глаза были открыты и смотрели в потолок!
Присев рядом с братом, Младший с горькой улыбкой смотрел на того, кто доставил ему столько хлопот.
Легкий румянец окрасил щеки Старшего, к губам почти вернулся их первоначальный яркий цвет, дыхание стало ровным и глубоким. И только из глаз не ушла щемящая тоска, показывая, что Старший всё так же чувствовал себя опустошённым.
– Не получилось, – обреченно произнесли запекшиеся губы, и глаза снова закрылись.
– Чертов эгоист, – вскипел Младший. Схватив брата за плечи, в порыве бессильной злости он стал трясти его, выкрикивая самые обидные слова, не стесняясь в выражениях.
Едва не срывая горло криком, он пытался выразить холодящий ужас, безграничную тоску и покинутость, с которыми ему пришлось остаться наедине в течение стольких дней, и вбить в эту умную голову немного сочувствия к тому, кто мог остаться один на один с целым миром.
Младший затих, стоило руке Старшего осторожно лечь поверх его ладони.
– Мой бедный, младший братец, – голос старшего брата был слаб и едва слышен, – ты испугался, я вижу. Прости… Я думал только о своей боли, о своем отчаянии, и совсем забыл, что оставляю тебя одного.
Выдохшись от такого эмоционального всплеска, Младший притянул к себе старшего брата и зашептал, крепко обнимая:
– Я не выдержу один, знал бы ты, как напугал меня, – захлёбывался он словами. – Когда придёт наше время, мы сделаем это вместе, дай слово!
Поглаживая вздрагивающую спину младшего брата, Старший закрыл полные слез глаза, и клятвенно произнес:
– Только вместе. Пока смерть не разлучит нас.
========== Глава 12 ==========
Джон задумчиво мешал сахар в чашке чая, не желая упускать редкие минуты спокойствия.
Минуло два месяца с тех пор, как он поселился на Бейкер-стрит, получив к половине отличной квартиры бонус в виде странного, непостижимого, но чертовски гениального Шерлока Холмса.
И дело было совсем не в в том, что теперь для него было не редкостью вскочить в три часа ночи, чтобы отправиться на задержание, скорее его беспокоило, как детектив смотрел на него.
Нередко, поворачиваясь к Шерлоку, Джон ловил на себе этот испытующий взгляд, как правило, списывая его на простое любопытство. Второй версией было то, что Шерлок намеревался раскопать еще какие-то детали его прошлого.
Кошмары смилостивились и приходили всё реже, зато появились тяжёлые, настороженные сны. Сквозь дрёму его мучило острое беспокойство – будто он стоит посреди частокола тёмных деревьев с ощущением, что из темноты на него смотрят чьи-то пытливые глаза. Во сне он крутит головой по сторонам, обеспокоенный, но не испуганный.
Почему-то ясно чувствовалось, что ему не желают зла, а просто... наблюдают?
Взять, к примеру, сегодняшнее утро.
Воскресенье и отсутствие расследований – единственный повод поспать подольше. Ну, до тех пор, пока его не разбудит взрыв, грохот, топот или любое другое проявление экспериментальной деятельности Холмса. Просыпающийся Джон довольно потянулся, перевернулся на другой бок и... встретился взглядом с Шерлоком.
– Да что тебе тут надо?! – рявкнул Джон. От неожиданности он рефлекторно отшатнулся и, ударяясь правым плечом о стену, зашипел от тупой боли.
Ничего не объясняя, Шерлок только хмыкнул в своей издевательской манере, покидая комнату.
– Я серьезно, Шерлок, – спускаясь по лестнице в пижамных штанах и футболке, Джон был не на шутку зол. – Когда-нибудь я не сдержусь и врежу спросонья, спутав тебя с грабителем или монстром из сна.
– Тебе снятся монстры? – осведомился Шерлок, взяв в руку чашку с кофе. Бровь от удивления поползла вверх.
– Ты меня вообще слушаешь?– недоумевающе спросил Джон. – Нельзя так подкрадываться к спящему человеку!
– Почему? Раньше ты не возмущался.
– Ты делал это и раньше?! – голос Джона зашкалил от переизбытка эмоций и сорвался на хрип. – Ты точно ненормальный, – добавил он и сердито затопал босыми ногами назад, в спальню.
Доставая вещи из шкафа, Джон понемногу остывал – он вообще не умел долго сердиться, а с Шерлоком это было даже бесполезно.
Вчера Ватсон вернулся из «Теско» чертовски злой, нагруженный пакетами с продуктами, ведь великий детектив не утруждал себя готовкой, перебиваясь доставкой еды на дом или посещая ресторанчик Анджело. А Джон, признаться, любил домашнюю еду, а уж выпечка миссис Хадсон и вовсе приводила его в восторг. Когда по квартире плыл умопомрачительный запах корицы или ванили, это было сродни возвращению в детство.
Но Шерлок… В этом плане он был непоколебим. «Сытость отупляет», – была его любимая присказка. Да на фоне его заоблачного IQ все остальные и так казались идиотами, о чем Холмс не уставал повторять окружающим.
Джона уже несколько раз успели посвятить в это звание.
Последний раз – вчера, когда он разозлился на одного лентяя, который никак не отреагировал на его просьбу сходить в магазин и весь день просидел с книгой в руках. Когда же Джон попытался выяснить происхождение глубокой царапины на столе, Шерлок рассказал пространную историю о том, как за ним охотились люди индийского раджи в поисках бриллианта Джара.
По словам Холмса, один из наемных убийц прокрался в их квартиру, и детективу пришлось защищаться подручными средствами, то есть – кулаками. Так что царапина – след от сабли, а вовсе не от экспериментов.
Вот вы бы в это поверили? Вот и Джон не поверил, за что и был в очередной раз провозглашен идиотом.
Джон допил чай, поставил в мойку пустую чашку и полез в холодильник за продуктами, старательно игнорируя взглядом масленку с человеческими пальцами, когда за спиной раздался голос:
– Что будешь готовить?
– Ризотто, – доставая филе курицы и оливковое масло, буркнул Джон. – А ты мог бы помочь с салатом.
Но, обернувшись, понял, что Шерлок уже переместился за стол в гостиной и что-то сосредоточенно рассматривает на экране ноутбука. Его, Джона, ноутбука.
Пообещав себе поменять пароль на случайный набор цифр и букв, Джон занялся готовкой.
Прошла неделя с тех пор, как Лестрейд последний раз звал детектива на помощь, и тот от скуки развлекался, разгадывая пароли на компьютере, раскладывая галстуки по преобладающему цвету в его шкафу и критикуя манеру письма Джона в блоге, грозясь сменить замки, пока доктора не будет дома, если тот еще раз использует столько кавычек в одном предложении.
Поджарив на оливковом масле лук, Джон добавил нарезанное идеальными кубиками филе цыпленка и приправы, непрерывно помешивая. По квартире поплыли ароматные запахи, щекоча ноздри в предвкушении вкусного блюда. Занимаясь готовкой, доктор испытывал эмоциональный подъем и попутно обдумывал текст «Этюда в розовых тонах», понимая, что придется переписывать как минимум половину.
Он так увлекся сюжетом, что не уследил за ножом и полоснул по указательному пальцу вместо того, чтобы разрезать помидор для салата. Кровь моментально закапала на разделочную доску.
– Черт!
– Что случилось? – незамедлительно откликнулся из гостиной Холмс.
– Ничего страшного, – шипя и зажимая палец, отозвался Джон, – я порезался! Надо же быть таким невнимательным, – отчитал он себя.
В ту же секунду Шерлок оказался рядом.
– Дай посмотреть, – требовательно произнёс Холмс. Джон закатил глаза, но позволил детективу утолить своё любопытство.
Тот схватил руку Джона, поднес ее к глазам и внимательно стал осматривать порез. Алые капли крови падали на стол, но Шерлок словно застыл и не обращал на это внимания, не отпуская ладонь.
– Насмотрелся? – поинтересовался Джон. – Отпусти. Мне нужно наложить повязку.
– Сейчас, сейчас, – пробормотал Шерлок, всё ещё не выпуская руку Джона из пальцев.
– Это что, твой очередной эксперимент: узнать за какой промежуток времени я лишусь максимального количества крови, если не забинтовать палец? Или ты умеешь заговаривать кровь, как шаман?
Холмс молча продолжал гипнотизировать кровоточащий порез, отчего Джон начал сердиться:
– Это уже не смешно, Шерлок, – он вывернулся из цепкого захвата. – Мне действительно нужна повязка, пока я все здесь не забрызгал.
Он пошел в ванную комнату за аптечкой, отводя пострадавшую руку в сторону и попросил:
– Помой помидоры для салата и ополосни доску.
Когда ризотто было готово и, стараниями Шерлока, приготовлен салат, Джон не смог удержаться, чтобы не похвалить самого себя за вкусный обед.
– Согласись, – сказал он соседу, который лениво ковырял вилкой кусочки курицы, – что еда домашнего приготовления намного вкуснее той, которую мы заказываем в китайском ресторане.
– Что-то я не припомню, когда ты возражал против цыпленка с лапшой в кисло-сладком соусе, – ухмыляясь, поддел его Шерлок.
– Ну, знаешь, – возмутился Джон, – когда под утро мы возвращаемся домой, и передо мной стоит выбор между китайской едой и частями чужих тел в холодильнике – мой ответ очевиден.
Он сердито запыхтел, не дождавшись похвалы своим кулинарным навыкам.
Шерлок отодвинул от себя почти нетронутую тарелку и встал из-за стола.
– Займи себя чем-нибудь, пока у тебя нет дела, – посоветовал Джон. – Разбери коробки, что стоят в гостиной. Они там со дня переезда, а ты так к ним и не притронулся.
– Я был занят.
– Ты ничем не занят, иначе такая мелочь, как мой порез, никогда бы тебя не заинтересовала.
При этих словах Шерлок, меривший шагами комнату, остановился и посмотрел так, будто знал какой-то секрет, неизвестный Джону.
– Мой мозг ржавеет без дела, – патетично заявил Шерлок. Джон поморщился.
– Я и говорю – займи себя чем-нибудь.
– Чем?! Ты – готовишь, а мне – начать вязать? – съязвил Шерлок.
– Хотя бы и так! Все лучше, чем смотреть, как я сплю или проводить губительные для мебели эксперименты.
– Это след от сабли!
– Конечно! – насмешливо фыркнул Джон. – С твоими умственными способностями ты мог придумать что-нибудь более правдоподобное.
Шерлок закатил глаза, понимая, что переубедить Джона, который упёрся из чистого упрямства, не получилось.
– Почему ты не доел? – махнув вилкой в сторону тарелки Шерлока, спросил Джон. – Неужели невкусно?
– Я же ел! – возразил Шерлок и ушёл в гостиную, где рухнул в свое любимое кресло.
– Ты просто невыносим, – Джон покачал головой и принялся молча есть.
– Джон, – вкрадчиво протянул Шерлок, – если кулинария станет твоим хобби, то я гарантирую, что в ближайшем будущем тебе придется сменить гардероб.
От удивления Джон даже перестал жевать и уставился на Шерлока.
– Почему?
– По моим оценкам, ты набираешь примерно по фунту веса за неделю. Но если ты будешь есть все время…
– Два или три раза в день – это не «все время»! – поспешно вставил Джон.
– … то первыми капитулируют твои любимые джинсы!
Джон растерянно посмотрел на содержимое своей тарелки, потом на Шерлока и признался:
– Знаешь, как бы я ни хотел и чтобы для этого не делал, мне уже никогда не стать снова двадцатилетним юношей.
Он помолчал немного и добавил:
– Время идет только вперед, Шерлок.
Договорив, Джон заметил, как что-то неуловимо изменилось в лице Холмса. Он готов был поклясться, что эта простая фраза привела детектива в состояние растерянности и даже паники.
Шерлок явно старался, чтобы следы этой реакции на его лице остались незамеченными, но Джон научился за внешними эффектами видеть его настоящего, с реальными эмоциями, а не с теми, что он хотел продемонстрировать.
Вот и сейчас маска холодной невозмутимости навела на мысль, что Шерлок не желал показывать свои истинные чувства, явно что-то скрывая.
========== Глава 13 ==========
Грегори потянулся в рабочем кресле, тщетно пытаясь размять затёкшие ноги, и обречённо покосился на стопку непрочитанных дневных отчётов. Такими темпами вечер пятницы грозил плавно перетечь в раннее субботнее утро, которое непременно закончится двухдневной щетиной, мятой рубашкой и въевшимся в одежду и кожу запахом растворимого кофе.
Лестрейд устало вздохнул и потёр лицо.
Словно откликаясь на невесёлые мысли, в глубине бумажных завалов зажужжал мобильный телефон, радостно оповещая о пришедшей смс.
«Наверняка реклама такси или ещё какая-нибудь чепуха. Или Шерлок куда-то вляпался», – Грегори несколько раз похлопал по разложенным листкам в поисках телефона и опрокинул бумажный стаканчик с остатками недопитого кофе, давно покрывшегося противной плёнкой.
Спасая бумаги от кофейного наводнения, он пробурчал:
– Чёрт, да где же ты! – и, наконец, выудил жужжащий аппарат из-под рабочих папок.
Дисплей замигал иконкой в виде почтового конверта, загружая лаконичное сообщение:
«Torre Del Saracino, 277 Kensington High Street, 21.00. МХ».
Лестрейд недоумённо перечитал послание ещё раз. Кликнув на сообщение, он ожидал чего угодно, но не назначенной встречи... Кажется, там находится итальянский ресторанчик, так? Да и инициалы отправителя не оставляли сомнений: его ждут с отчётом о деятельности младшего Холмса, на что он так опрометчиво дал согласие.
Грегори предвкушающе улыбнулся, мысленно уже выбирая пиццу – побольше и с приличным количеством сыра, как телефон в его ладони коротко дёрнулся, оповещая о новом сообщении:
«На пиццу можете не рассчитывать, инспектор. Машина прибудет в 20.40»
Разочаровано вздохнув, Грег мельком глянул на часы, отправляясь на поиски Донован – сержант очень быстро разделывалась с бумажной работой. До прибытия машины оставалось десять минут.
***
Выбравшись из автомобиля, Грегори обогнул кадки с небольшими шарообразными кустами у входа и поспешил под светлый навес ресторанчика, поднимая воротник плаща – опять заморосил дождь.
Ресторан встретил его мягким рассеянным светом, чистыми льняными скатертями и потрясающим ароматом готовящейся еды.
Интерьер не отличался излишней помпезностью: светлое помещение было разделено на несколько зон с помощью низких кованных барьерчиков с растительным орнаментом, а простые круглые столики в окружении уютных плетёных стульев сияли фужерами и начищенными приборами.
– Signore Лестрейд?
Официант встретил его на входе и, получив утвердительный кивок, повел к дальнему столику, за которым восседал Майкрофт Холмс, бросая оценивающие взгляды поверх бокала с водой.
Грегори боялся признаться самому себе, что ждал этой встречи и немного нервничал. За тот короткий промежуток времени, что они были знакомы, представление Лестрейда о личности скромного чиновника британского правительства претерпело ряд существенных изменений.
– Мистер Лестрейд.
– Мистер Холмс.
Протянув руку для приветствия, Грегори заметил, как на секунду, перед пожатием, замешкался Холмс. Следующий миг – и маска холодной вежливости возвратилась на место.
Раньше он видел в Холмсе-старшем лишь государственного служащего в идеально отглаженном костюме стоимостью в пару-тройку его, Грегори, месячных зарплат, обладающего совокупностью черт идеального руководителя и тонкого политика.
Но с недавнего времени за всеми атрибутами власти и показной холодности Грег смог различить нечто большее, словно ему удалось заглянуть за кулисы. Правда, обычно детектива-инспектора не отпускало ощущение, что он увидел ровно столько, сколько ему было дозволено. Любопытство было так сильно, что Грегори даже был рад такому банальному предлогу, как делиться информацией о деятельности Шерлока на территории Скотленд-Ярда.
Официант протянул им обоим по экземпляру меню и застыл в позе ожидания. Лестрейд открыл папку и понял, что не понимает ни слова – весь текст был на итальянском. Порой глаза выхватывали знакомое «pizza» или «risotto», но в целом названия были далёки от понимания.
Майкрофт заметил его недоумение и улыбнулся:
– Итальянская кухня весьма разнообразна. Я бы мог посоветовать вам салат из фасоли с иерусалимскими артишоками или окуня, обжаренного в крупной соли, но сдаётся мне, что вы скорее бы оценили молодого барашка с розмарином, – он задумался и вежливо поинтересовался:
– Могу я выбрать на свой вкус?
Грегори последний раз кинул взгляд на столбцы незнакомых названий и махнул рукой:
– Только без лишней травы.
Холмс улыбнулся краем рта и, не глядя, продиктовал заказ на чистейшем итальянском. Молодой человек невозмутимо записал, пару раз уточнил детали и растворился с коротким «Sì, signore».
Поглядывая на Холмса, который не спешил вести беседу и явно приберегал разговор на десерт, Грег потихоньку таскал ароматный хлеб из плетёнки – кажется, последний раз он ел, перехватив чёрствый хот-дог по пути на очередной вызов.
Как оказалось, для Грегори принесли тальяту – потрясающе нежную говядину, посыпанную пармезаном и рукколой, а Майкрофт выбрал индейку с соусом из тунца и овощами. Инспектор отдал должное еде и вкусу Холмса-старшего: мясо буквально таяло во рту, да и овощи, поданные на гарнир, оказались невероятно хороши.
В середине трапезы принесли вино.
– Это красное вино Чиро из Калабрии, – улыбка Майкрофта стала таинственной. —Говорят, чашей именно этого вина награждали олимпийских атлетов.
Взяв в руки бокал, Майкрофт залюбовался золотисто-алыми бликами, играющими внутри. Чувствовалось, что мужчина пребывает в благостном настроении и готов к общению не только на тему похождений Шерлока.
– Старейшие жители Калабрии рассказывают, что когда-то, давным-давно, виноградная лоза не давала плодов. Однажды, крестьянин решил, что растение закрывает его посевы, и обрезал лозу, оставив лишь несколько голых ветвей. Изуродованная лоза заплакала, а летевший мимо соловей сжалился над ней. Он сел на ветку и пел ей всю ночь, и так сладко было его пение, что в лозе пробудились новые силы.
Он остановился, увидев, как Грегори перестал есть и завороженно внимает каждому его слову.
– Попробуйте, инспектор, – Майкрофт пододвинул другой бокал к Грегори.
Лестрейд даже не заметил, как каждый глоток рубиновой жидкости, оседавший на языке фруктовой сладостью, невесомым хмельным облаком обволок его разум. Плавная речь Холмса и его мягкий вкрадчивый голос убаюкивали, ослабляли контроль, завораживали Грегори, вызывая тёплое покалывание в самых кончиках пальцев и прилив лёгкого румянца к щекам.
– Десять ночей нежные трели соловья поднимались к звёздам, которые, проникшись состраданием, осветили своим магическим сиянием бедное растение. Лоза пустила новые побеги, а вскоре появились первые зелёные листья, трепетавшие от малейшего дуновения тёплого ветерка. И когда соловей улетел на рассвете, тёплые лучи утреннего солнца озарили первые золотистые ягоды винограда.
– Так лоза стала плодоносить, – закончил своё повествование Майкрофт, – и этот виноград впитал в себя блеск и силу звёзд, сладость пения соловья и нежную радость летних ночей.
– Никогда бы не подумал, – удивлённо произнёс Лестрейд, – что именно от вас я услышу что-либо подобное.
– Я представляюсь вам чёрствым сухарем, затянутым в узкие рамки чопорности, что соответствует образу британского политика? – поинтересовался Майкрофт, и было видно, что этот вопрос для него очень важен.
