Текст книги "Pro bono publico I (СИ)"

Автор книги: miss Destinу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

В общем, после недолгих раздумий и сомнений Джон уладил все дела на работе, попрощался с коллегами, клятвенно обещая вернуться, как только сможет, и, поручив заботу о Феликсе своей соседке Женевьеве, отправился в Лондон.

Чувства, которые он испытал, осознав истинный размер катастрофы, словами описать невозможно. А уж когда выяснилось, что самый опасный темный маг столетия – тот самый обаятельный юноша, который, вопреки предостережениям Альбуса, никогда не вызывал у Джона негативных эмоций, у него и вовсе случился шок.

Два года Джонатан, как мог, оказывал помощь Альбусу, проводя защитные ритуалы для членов Ордена Феникса, поддерживал организацию финансово и морально, и, используя свои обширные связи в магической Европе, даже добыл парочку редких артефактов, один из которых спас жизнь чете Поттеров в очередной схватке.

Но занимаясь всем этим, Джон подсознательно ожидал, что когда наступит критический момент, Альбус поступит так же, как тридцать пять лет назад, вызвав нового Темного Лорда на магическую дуэль, и одержит сокрушительную победу. В исходе поединка Джон не сомневался, Волдеморт хоть и обладал огромной магической силой, но Дамблдор, определенно, превосходил его опытом и мастерством.

Однако, Альбус отчего-то медлил, так и не решаясь на открытую схватку, и спустя некоторое время, проанализировав ситуацию критически, Джон понял, почему.

Альбус боялся проиграть.

Несмотря на все свои таланты и умения, он с годами не молодел, да и посты директора Хогвартса, Верховного чародея Визенгамота и президента МКМ не предполагали постоянной практики боевой магии. Волдеморт же напротив был молод, активен и находился в самом расцвете магических и физических сил, и при таком раскладе… Да, пожалуй, итог мог быть совсем иным, нежели наивные предположения Джона.

Но даже придя к этим неутешительным выводам, Джонатан не мог быть до конца уверен в своих подозрениях, а потому, понимая, что ситуация с каждым днем ухудшается, решился на откровенный разговор со старым другом. И, как оказалось, был прав.

Дамблдор действительно не был уверен в своей победе, но боялся он не смерти, как можно было бы предположить. Нет, он понимал, что если сойдется с Волдемортом в открытую и проиграет – это будет означать конец всему. Ведь если даже он, величайший светлый волшебник современности, потерпит поражение, кто рискнет после этого пойти против узурпатора? Правильно, никто. А пока решающей схватки не произошло, у людей остается надежда, помогающая бороться и не опускать рук.

– Но ведь это не может продолжаться бесконечно, Альбус, – сказал тогда Джон, с сожалением признавая правоту его доводов. – Рано или поздно чаша весов склонится, и не дай Мерлин, она склонится в его сторону.

– Я сделал все, что мог, – покачал головой Дамблдор, тяжело вздохнув. – Нам остается только надеяться.

– Надеяться на что? На чудо?

– На случай. Я верю, что скоро нам представится шанс переломить ход войны. И вот тогда… тогда мы его не упустим.

И снова Альбус Дамблдор оказался прав. Им действительно представился шанс в лице молодого Питера Петтигрю, раскрывшего самую большую тайну Темного Лорда – рождение наследника.

И когда вечером тридцать первого июля Джонатан прибыл в Годрикову Лощину и увидел Альбуса с новорожденным младенцем на руках, он понял, что судьба на их стороне.

– Мы должны защитить этого ребенка, Джон, – Дамблдор был очень бледен, но голос его звучал твердо. – Нельзя допустить, чтобы его нашли. Помнишь, ты рассказывал мне о ритуале, способном оградить его от любого рода поисковой магии?

Джонатан в первую минуту растерялся.

– Но, Альбус, это очень темная магия. Невозможно полностью предсказать все последствия…

– У нас нет выбора. Мы должны уберечь мальчика от того ужаса, на который обрек себя его отец. Для его же блага.

Джонатан посмотрел в серьезные голубые глаза друга, взглянул на личико спящего младенца и согласился.

Уже спустя два часа печати были наложены, мальчика было решено отдать на воспитание в семью Поттеров, а Джонатан, все еще не до конца уверенный в том, что поступил правильно, вернулся домой собирать вещи. Переломный момент состоялся, вражеская армия была обезглавлена и более его присутствие здесь не требовалось.

***

Париж встретил его ярким солнцем, голубым небом и удивительной атмосферой спокойной, мирной жизни, от которой он успел отвыкнуть. Родная, любимая до последней полосочки на обоях квартирка, изумительный аромат кофе и свежей выпечки, доносящийся из кофейни на первом этаже, привычная утренняя суета на бульваре за окном… Уже на следующий день после возвращения у Джона появилось ощущение, что он никуда и не уезжал, а ужасы войны, победа, давшаяся с таким трудом и не самый безобидный ритуал, проведенный над сыном темного мага показались дурным сном.

Вот только в доме у соседки, жизнерадостной хохотушки Женевьевы, поселились родственницы. Бледная, какая-то изможденная женщина с потухшим взглядом и следами горя на красивом, аристократичном лице, и ее шестилетняя дочь – очаровательная светловолосая девочка по имени Алекс.

Джонатан познакомился с ними случайно, когда пришел забрать кота Феликса, который за прошедшие два года стараниями Женевьевы разжирел и обленился до неприличия.

– О, познакомься, Джон, это моя сестра Роуз Мальсибер и ее дочь Александра! – воскликнула Женевьева, за чашкой ароматного кофе с пирожными, которыми угощала блудного соседа. – Они погостят у меня какое-то время, уверена, вы подружитесь! Они, кстати, тоже приехали из Англии, вот только что, три дня назад, сам знаешь, там сейчас такой кошмар творится!

Джонатан едва не выронил чашку, глядя на печальную, сломленную женщину и очень тихую девочку. Три дня назад. Первого августа. Как раз сразу после победы над Темным Лордом. Значит, скорее всего, они – семья кого-то из пожирателей, спешно отправленные за границу во избежание ареста. А уже спустя несколько секунд Джон вспомнил и фамилию – Мальсибер. Один из ближайших сторонников Волдеморта. Кажется, кто-то из Ордена говорил, что Эван Мальсибер был убит во время сражения в Салазаровых Топях… Бедная женщина. А малышка? Джон посмотрел на девочку и ощутил укол в сердце. Шестилетняя Алекс вдруг напомнила ему его сына, оставшегося без матери в таком же возрасте.

Предрассудками Джон не страдал никогда. Он прекрасно понимал, что в любой войне на обеих сторонах страдают люди, зачастую не имеющие к ней прямого отношения, а потому ему и в голову не пришло относится к новым соседкам предвзято. Наоборот, будучи пожилым и глубоко одиноким человеком, он неосознанно потянулся к маленькой Александре, которая оказалась удивительно умным и обаятельным ребенком.

Он стал частенько заглядывать в гости к соседям, предложил помощь в освоении магической части Парижа, провел парочку экскурсий… А затем, видя, что убитой горем Роуз совершенно не до дочери, стал приглашать девочку к себе. Поил чаем, рассказывал увлекательные истории о дальних странствиях, после начал потихоньку учить ее контролю над магией, а когда Алекс внезапно проявила интерес к рунам, и вовсе пришел в восторг.

Прошло всего несколько месяцев, а Джонатану уже казалось, что эта солнечная, жизнерадостная малышка была в его жизни всегда, и он порой ловил себя на том, что воспринимает девочку кем-то вроде любимой внучки, которой у него никогда не было, да уже, наверное, и не будет. Вместе с Александрой Мальсибер в его жизни снова появился смысл, который после смерти сына, казалось, утерян безвозвратно.

Но сказка оборвалась так же внезапно, как и началась, когда спустя два года вновь ожившая и пришедшая в себя Роуз сообщила, что возвращается вместе с дочерью в Англию, где, как уже знал Джон, у нее остался старший сын.

В день их отъезда Джонатан не мог сдержать слез, а Алекс, успевшая привязаться к нему так же крепко, как и он к ней, вцепилась в рукав его мантии и умоляла поехать с ними. Но Джон, несмотря на острое желание поддаться на уговоры, понимал, что его роль в жизни этой семьи завершена, а значит, как бы ни было больно, девочку придется отпустить.

– Ну не грусти, Жон-Жон, – утешала его Женевьева, когда порт-ключ унес его маленькую воспитанницу в туманный Лондон. – Это не конец жизни. Ты ведь не хуже меня знаешь, ничто не происходит просто так. Послушай, а может тебе усыновить малыша из приюта? Уверена, ты стал бы замечательным отцом!

Джон только болезненно поморщился. Никто из его «французской» жизни не знал, что когда-то у него была семья, а расковыривать старые раны, рассказывая о прошлом, он не собирался.

– Я слишком стар, дорогая, – печально улыбнулся он, качая головой. – А ребенок – это огромная ответственность. Боюсь, мне уже не по годам.

– Вот уж глупости! – всплеснула руками соседка. – Сколько тебе, девяносто?

– Девяносто семь, – Джон вздохнул.

– Ерунда, – констатировала Женевьева. – Для мага – вообще не возраст! Мой дядюшка Жан-Люк дотянул до ста восьмидесяти, и знаешь что? Когда он скончался, его младшей дочери было восемь! А старшему сыну сто тридцать шесть! А всего у него было четырнадцать детей и двадцать девять внуков!

– А жен? – лукаво усмехнулся Джонатан.

– Кажется, шесть, – легкомысленно отмахнулась Женевьева. – Но я тебя умоляю, кто считает? Кофейку?

***

После того разговора Джон некоторое время всерьез раздумывал над неожиданной идеей соседки. Даже посетил приют для сирот-волшебников, но так и не решился на ответственный шаг. Он не чувствовал в себе готовности взять на себя обязательства за судьбу ребенка, а потому ограничился тем, что предложил руководству приюта пару раз в неделю проводить лекции для дошкольников, рассказывая о традициях магического мира, его истории и обо всем на свете.

Прошлое постепенно стиралось из памяти, жизнь текла своим чередом, но Джонатана не покидало странное предчувствие, что ниточка, связывающая его с Англией еще не оборвана. Предчувствие не обмануло.

Прошлое вновь напомнило о себе спустя восемь лет, когда однажды утром в окно постучалась сова с письмом от Альбуса. Он просил приехать в Годрикову Лощину и осмотреть того самого мальчика, для которого был проведен ритуал семи печатей.

Сказать, что Джону не хотелось ехать, это ничего не сказать. Чувство вины за вмешательство в чужую судьбу до сих пор сидело где-то глубоко внутри, но отказаться он не мог. Все же ритуал был проведен им, а стало быть и ответственность его, хотя Альбус и убедил его тогда, десять лет назад, что содеянное будет полностью на его совести.

Как и предполагалось, темная магия не прошла для Гарри Поттера бесследно. Проведя все необходимые исследования, Джон обнаружил, что способности мальчика скованы на семьдесят процентов, что не позволяет ему овладеть колдовством даже на уровне стихийных выбросов. И об этом он немедленно сообщил Альбусу, но тот, казалось, не обеспокоился совершенно.

– Благодарю за консультацию, Джон, – мягко улыбнулся он, провожая после беседы. – Прости, что побеспокоил, но я должен был убедиться, что мои предположения верны.

– Альбус, я должен предупредить, что эти побочные эффекты могут представлять опасность…

– Не беспокойся. Я позабочусь обо всем. С мальчиком все будет в порядке.

Джон только вздохнул. А вернувшись во Францию, с тяжелым сердцем начал ожидать нового письма. Теперь он был уверен, что так просто эта история не закончится…

***

И вот, сейчас, выйдя из кабинета директора Хогвартса, Джонатан почувствовал, что не может снова оставить все как есть и жить своей жизнью. Альбус, который в погоне за мифическим общим благом, кажется, вообразил себя богом, серьезно беспокоил его, а совесть, царапающая изнутри острыми коготками, не позволяла сделать вид, что его все это не касается.

Что ж, похоже, ему придется задержаться в Британии на некоторое время.

========== Глава 17. Родители ==========

– Джеймс! – Лили Поттер нервно скомкала письмо, доставленное несколько минут назад неприметным коричневым филином, и опустилась на стул возле кухонного стола.

– В чем дело, дорогая? – мужчина сбежал вниз по лестнице и настороженно взглянул на жену, заметив в ее руках помятый пергамент. – Что-то с Анной?

Лили медленно покачала головой, а затем вдруг отшвырнула от себя письмо и закрыла лицо руками.

– Гарри и двое его однокурсников попали в какую-то переделку. Дамблдор хочет, чтобы мы приехали… Джей, я так больше не могу! – она подняла голову и посмотрела на мужа покрасневшими глазами. – Все эти письма, эти тайные игры, манипуляции… Это все так мерзко!

Джеймс тяжело вздохнул, садясь рядом с ней и обнимая за плечи.

– Лилс, ты же знаешь, это необходимо. Дамблдор…

– Да что Дамблдор?! – неожиданно взвилась та. – Дамблдор только и делает, что шантажирует нас чувством долга! Видите ли, мы недостаточно хорошо воспитали мальчика, поэтому он попал на Слизерин, и теперь мы обязаны исправлять ситуацию! А сам он, между прочим, за все одиннадцать лет пальцем не пошевелил! Спихнул нам этого ребенка и занимался спокойно своими делами…

– Милая, ты не права, – укоризненно сказал Джеймс. – Дамблдор великий человек. Он все делает…

– Ради общего блага! – раздраженно воскликнула Лили, поморщившись. – Знаю, слышала. Только скажи мне, в чем заключается это его благо? Кому стало лучше от того, что мы взяли к себе Гарри? Уж точно не ему и не нам.

– Лилс, что сделано, то сделано, – начал было Поттер, но жена перебила его.

– Да, прошлого не изменишь. Мы были молодыми и глупыми, пошли на поводу у Дамблдора, кое-как вырастили Гарри, и слава Мерлину, но теперь! Джеймс, я не хочу больше играть в эти игры, понимаешь? Я устала постоянно врать и притворяться, а эти письма, которые мы ему пишем? Думаешь, он не понимает, что все они фальшивка от первого до последнего слова? Я пишу и сама себя ненавижу…

– Но это ведь ради него, – возразил Джеймс, но без особой уверенности. – Чтобы он не связывался с дурной компанией… Чтобы знал, где друзья, а где враги.

Лили на миг прикрыла глаза, а затем подняла на мужа усталый взгляд.

– А ты сам-то знаешь, где они – его друзья? Откуда нам знать, может на Слизерине ему хорошо?

– Лили!

– Что Лили? Я уже тридцать лет Лили. И имею право на собственное мнение. Я, конечно, не так мудра, как Альбус Дамблдор, и не могу предсказывать чужие судьбы, но я точно знаю, что играть на чувствах ребенка – это подлость. Подумай, Джей, он ведь считает нас родными, а мы врем ему в лицо. Как это повлияет на его характер? Вот я бы на его месте вообще перестала людям доверять.

Джеймс задумчиво поправил очки, молча глядя на нее.

– Может, ты и права, – наконец, тихо сказал он. – Но какой у нас выбор? Сейчас уже поздно идти на попятную.

– Исправлять ошибки никогда не поздно, – решительно заявила Лили, поднимаясь на ноги. – Дамблдор хочет, чтобы мы приехали? Отлично. У меня к нему накопилось много вопросов, – она откинула со лба волосы и уверенной походкой вышла из кухни.

***

– Поттеры… – Люциус Малфой медленно поднял взгляд от пергамента, который держал в руках, и недоверчиво тряхнул головой. – Поттеры – единственные кровные потомки Певереллов, кроме Лорда…

– Дьявол! – сквозь зубы выругался Регулус, стукнув кулаком по подлокотнику кресла. – Поверить не могу, что из всех волшебных семей Британии наследниками оказались именно они!

– Да, это сильно осложняет дело, – мрачно согласился Люциус, еще раз пробежав глазами письмо от Северуса.

– Осложняет? – хмуро буркнул Блэк. – Да это полный крах всех наших планов! Этот придурок Джеймс скорее сдохнет, чем поможет нам возродить Лорда! Его не купишь и не запугаешь, а искать другого некроманта… – он резко выдохнул и прикрыл глаза рукой. – И это сейчас, когда мы в шаге от цели!

– Не торопись с выводами, – вдруг тихо произнес Люциус, о чем-то сосредоточенно размышляя. – Возможно, искать никого не придется.

– О чем ты? – настороженно спросила Нарцисса, стоявшая у окна.

Малфой усмехнулся уголками губ.

– Рег абсолютно прав, Джеймс ни за что не станет помогать нам. Но он не единственный Поттер в Британии.

– Погоди, – встрепенулся Блэк, – ты имеешь ввиду?..

– Именно.

В гостиной Малфой-мэнора стало тихо. Блэк беззвучно шевелил губами, обдумывая неожиданную идею, а на красивом лице Нарциссы отразилось сомнение.

– Черт, это же гениально! – воскликнул Регулус со вновь обретенной уверенностью. – Заставить мальчишку помочь нам – плевое дело! Вот только придется подождать до Рождества, пока отпрыски Поттеров не приедут домой на каникулы. В Хогвартсе нам их не достать…

– Рег, дорогой, ты не оставишь нас на несколько минут? Мне необходимо переговорить с мужем, – напряженно произнесла Нарцисса, не глядя на кузена.

– Да-да, – пробормотал Блэк, занятый своими мыслями, и вскочил на ноги. – Нужно составить план действий, времени осталось очень мало!

Едва за Регулусом закрылась дверь, как показное спокойствие миссис Малфой словно рукой сняло.

– Люциус, мы не можем так поступить! Он же еще совсем ребенок, о чем ты только думаешь?!

Малфой устало потер переносицу и поднял взгляд на возмущенную жену.

– Я думаю о том, что это наш последний шанс, Нарси. Мы не имеем права не использовать его.

– Мерлин, я не верю, что ты это серьезно! – гневно воскликнула Нарцисса. – По-твоему, подвергать опасности одиннадцатилетнего ребенка это нормально? На это мы имеем право?

– Мальчику ничего не грозит.

– Ты не можешь быть в этом уверен!

– У тебя есть другие предложения? – не выдержал Люциус. – Если есть, я с удовольствием выслушаю! И потом, – добавил он, не услышав ответа, – не ты ли все эти годы твердила, что мы обязаны сделать все, чтобы вернуть Лорда? Что нужно использовать любую возможность?

Нарцисса медленно качнула головой.

– Это нечестно. Ты знаешь, как я была предана Лорду. Ты знаешь, что я готова была отдать за него свою жизнь, если потребуется, но рисковать жизнью ребенка… Люциус, он ведь друг Драко! Что бы ты почувствовал, если бы нашего сына использовали для темного ритуала?

Серые глаза Малфоя на миг потемнели, став почти черными.

– Я никогда не допущу, чтобы что-то случилось с Драко, – он поднялся и подошел к жене. – Нарси, ты и наш сын – самое дорогое, что у меня есть. Я умру за вас, если потребуется, я убью за вас, если потребуется, но не проси меня изображать из себя святого. Да, я не в восторге от идеи использовать мальчика, но я сделаю это без колебаний, если это поможет нам вернуть к жизни человека, которому я предан.

– Это неправильно, – едва слышно прошептала Нарцисса.

– Я знаю, – согласился Люциус, обнимая ее. – И обещаю, что сделаю все возможное, чтобы мальчик не пострадал.

***

– Люмос!

Яркий огонек вспыхнул на конце палочки и отразился в радостных глазах Гарри. Десять секунд. Двадцать. Сорок… Огонек дрогнул и погас, но широкая улыбка, игравшая на лице мальчика не исчезала.

– Занятно, – с глубокой задумчивостью произнес Флитвик, наблюдавший за ним.

– Вы были правы, профессор! – не скрывая радости, воскликнул Гарри. – Тренировки помогают! Еще несколько дней назад я не мог удержать заклинание и десяти секунд, а теперь…

– Да-да, вы безусловно делаете успехи, мистер Поттер, – едва обращая внимание на восторженные слова ученика, пробормотал Флитвик.

В отличии от Гарри он прекрасно знал, что тренировки дают постепенный результат, но никак не способствуют развитию скачками. Говоря откровенно, внезапные успехи мальчика в колдовстве профессора скорее настораживали, нежели радовали, ведь такой резкий прогресс нельзя было назвать нормальным, а все, что выходило за рамки нормы не могло не тревожить.

– …и трансфигурация стала получаться гораздо лучше, – продолжал, тем временем, Гарри. – Профессор МакГонагалл, правда, говорит, что до уровня однокурсников мне еще далеко, но ведь ничто не получается сразу, да?

– Вне всяких сомнений, – задумчиво кивнул Флитвик и внимательно посмотрел на него. – Скажите, мистер Поттер, а как давно у вас начались эти успехи?

Гарри осекся.

– Точно не знаю, – неуверенно протянул он. – Кажется, после того, как я вышел из больничного крыла.

Флитвик приподнял брови. Так он и думал. Спонтанный рост магических способностей, резкое улучшение зрения, все это как-то связано с той историей с троллем. Вот только как? Надо бы побеседовать об этом с Дамблдором.

– Простите, профессор, – в класс чар заглянула староста Слизерина, – Гарри Поттера вызывают к директору.

– Разумеется, мы уже закончили, – Флитвик махнул рукой. – Вы свободны, мистер Поттер, и не забудьте про эссе к следующему занятию.

– Конечно, до свидания, профессор, – кивнул Гарри, закидывая сумку на плечо, и напряженно взглянул на Алекс, ожидавшую его у двери. – Зачем я понадобился Дамблдору? – быстро спросил он, едва они вышли в коридор.

Мальсибер фыркнула и качнула головой.

– Мне не докладывают, ты же знаешь. Но, – она оглянулась вокруг и добавила уже тише, – я думаю, это связано с вашими геройствами в подземельях.

Гарри невольно поежился. Интуиция подсказывала ему, что ничего хорошего от встречи с директором ждать не приходится, а потому уже у самой горгульи незаметно сделал глоток из флакона с нейтрализатором, который по совету Снейпа всегда носил с собой. Прозрачная жидкость обожгла горло, вызвав секундное головокружение, но несмотря на это, мальчик почувствовал себя куда увереннее.

Массивная дверь открылась с негромким скрипом, впуская его в круглый кабинет, а уже спустя миг Гарри ощутил, как почва уходит у него из-под ног, когда увидел встревоженные лица родителей.

– Гарри! – едва заметив его, воскликнула Лили и, бросившись к нему, заключила в объятия.

========== Глава 18. Игра по фальшивым нотам ==========

Зеленоватые всполохи магического пламени рассеялись и погасли, а Альбус Дамблдор еще долго задумчиво смотрел на камин, через который старшие Поттеры отправились домой. Его не покидало ощущение, что ситуация, которую он так успешно, казалось бы, контролировал долгие одиннадцать лет, медленно, но неотвратимо вырывается из-под его контроля, и это начинало беспокоить. Дамблдор никак не мог понять, в какой именно момент что-то пошло не так, но тот факт, что где-то он все же просчитался, становился очевиднее с каждым днем.

Сначала это досадное недоразумение с распределением, затем неожиданное рвение мальчика к учебе, Северус, явно затеявший какую-то свою игру у него за спиной, так некстати проснувшаяся совесть Джона, а теперь еще и эта глупая девчонка, решившаяся перечить ему…

Альбус поморщился, вспомнив, с каким воинственным видом Лили Поттер вошла в его кабинет и начала нести чушь о морали и этике.

Неразумные люди, ну почему они постоянно пытаются встать у него на пути? Лепечут что-то о добре и зле, о совести и чести, и ни один из них даже не подозревает, как важен Гарри Поттер для будущего всего магического сообщества. Впрочем, они и не способны осознать этого, зато способны сильно осложнить ему, Альбусу, задачу.

Фоукс негромко курлыкнул на своей жердочке, а затем взмахнул крыльями и опустился на плечо Дамблдора. Тот задумчиво посмотрел на птицу и коснулся кончиками пальцев огненных перьев.

Нет, все-таки прав был Джон, когда говорил, что Поттеры слишком молоды и неопытны, нужно было отдать мальчика в другую семью…

Хотя, видит Мерлин, Альбус не понимал, почему этот ребенок вырос таким замкнутым и недоверчивым, словно дикий волчонок. Ведь ему создали все условия! Хорошие родители, правильное развитие, прекрасный уход, чего ему не хватало? Вот Анна, к примеру, выросла чудесной послушной девочкой… Неужели все дело в дурной наследственности?

Впрочем, теперь это уже не имеет значения. Поздно размышлять об ошибках прошлого, необходимо понять, как исправить положение сейчас, в реальном времени. Благо, старшим Поттерам удалось вправить мозги, убедив их в необходимости утроить заботу о ребенке, и, надо заметить, они справились вполне успешно, отыграв встречу как по нотам. Вот только реакция мальчика привела Альбуса в замешательство.

Мало того, что Гарри совершенно не обрадовался родителям, в первый момент Дамблдору показалось, что мальчик откровенно испугался, так, что едва не шарахнулся от матери, обнявшей его. Но если эту мимолетную панику можно было списать на страх, что его будут ругать за инцидент с троллем, то дальнейшее поведение Гарри было и вовсе необъяснимым. У Альбуса, внимательно наблюдавшего за трогательным семейным воссоединением, возникло странное впечатление, что перед ним не живой ребенок, а бездушная кукла. Мальчик был вежлив, улыбался, каялся в своем необдуманном поступке, но глаза… глаза его оставались пустыми и холодными, а от того любые внешние проявления эмоций казались неестественными.

Альбус Дамблдор работал в школе уже больше полувека. Он всегда был очень наблюдателен и отмечал для себя малейшие детали, помогавшие ему научиться очень хорошо разбираться в людях. За годы преподавания он знакомился и общался с сотнями учеников. И он знал – одиннадцатилетние дети себя так не ведут.

Гарри Поттер категорически не вписывался в его понимание мира, раз за разом преподнося сюрпризы, а сюрпризов Дамблдор не любил. Очень не любил.

– Мы подождем еще немного, Фоукс, – тихо произнес он, рассеянно поглаживая птицу на своем плече. – Дадим Поттерам шанс исправить свои ошибки. У них есть для этого все рождественские каникулы.

***

– Он сидит так уже час, – Блейз Забини с некоторой тревогой кивнул на Гарри, сидевшего на своей кровати, подтянув колени к груди, и смотревшего в одну точку остановившимся взглядом.

Теодор, к которому обращался Забини, хмыкнул и, подойдя к Поттеру, помахал рукой перед его лицом.

– Эй, грозный победитель троллей, о чем мечтаем?

Гарри медленно повернул голову, словно только сейчас заметив однокурсников, посмотрел куда-то сквозь Нотта и, не сказав ни слова, снова отвернулся.

– Да-а… тяжелый случай, – констатировал Тео, наморщив нос. – Это он после вызова к директору так завис?

Блейз молча кивнул.

– Предки, что ли, наехали? – понимающе спросил Нотт, снова взглянув на Гарри. – Да ладно, расслабься, мой отец вообще написал, что если бы я не был его единственным сыном, он бы от меня отрекся. Мол, наследник-идиот – позор для нашего рода…

Внезапно Гарри моргнул и посмотрел на друзей уже более осмысленным взглядом.

– А ваших родителей не вызывали к Дамблдору? – чуть хриплым от долгого молчания голосом спросил он.

Ребята переглянулись.

– Да нет, – Забини нахмурился.

– А вообще странно, да? – заметил Нотт. – Хотя, может, твои сами примчались? Ну, беспокоились…

Лицо Гарри застыло, превратившись в маску. Несколько секунд он сидел неподвижно, а затем тряхнул головой.

– Да, – очень тихо сказал он, глядя в стену, – наверное.

Больше он вопросов не задавал. Блейз и Тео постояли еще пару минут, пытаясь вызвать Поттера на разговор, а затем, не дождавшись ничего кроме односложных ответов, пожали плечами и отправились в гостиную.

Гарри их отсутствие едва заметил. Внешний мир вообще казался ему сейчас каким-то далеким и нереальным, будто находился за толстым стеклом, а сам он чувствовал себя крошечной рыбкой в аквариуме. Рыбкой, которую все разглядывают, изучают, будто под лупой, но сама она никак не может увидеть картину целиком, в силу своего размера замечая лишь отдельные фрагменты.

– Гарри, дорогой, мы так испугались за тебя! Ты мог погибнуть! Скажи, это ведь те мальчики заставили тебя пойти с ними?..

Взволнованный голос мамы все еще эхом звенел в ушах. Гарри обнял руками колени, не сводя взгляда с колеблющихся теней на стене.

Родители, волнующиеся за своего ребенка, что может быть естественнее? Так должно быть. Это нормально и правильно. Он помнил, как в пять лет упал с дерева. Мама тогда смазала заживляющей мазью его синяки и ссадины и попросила больше не лазать по деревьям. Или в семь, когда у Анны случился стихийный выброс, и большая хрустальная ваза разлетелась осколками, поранив их обоих. Мама обработала ранки и вручила им с сестрой по шоколадной конфете. Вроде бы, все хорошо и правильно. Только Гарри слишком хорошо помнил, как мама дула на царапины Анны, чтобы мазь не так щипала, как успокаивала ее, как обнимала и держала на коленях, пока та не перестала плакать. Гарри к тому времени уже не плакал при родителях.

Сегодня все было совсем по-другому. Сегодня его обнимали, спрашивали, хорошо ли он себя чувствует, улыбались ему и говорили, как он важен…

Ему нужны были эти слова. Нужны были мамины руки и улыбка отца. Тогда. В детстве. Когда он еще мог поверить в них.

Сейчас он чувствовал только фальшь. В каждом жесте, в каждом взгляде, в каждой натянутой, неискренней улыбке. Чувствовал на уровне инстинктов, кожей, как музыкант чувствует фальшивые ноты.

Гарри зажмурился, отчаянно пытаясь выкинуть из памяти зеленые мамины глаза, наполненные фальшивой нежностью, и уткнулся лбом в колени.

Хотелось заплакать, но слез не было, только тугая, болезненно сжавшаяся пружина в груди. Не зря он так боялся этой встречи, подтвердившей его самые страшные опасения. Сегодня он с ужасающей ясностью осознал, что у него нет семьи. Мама, папа, Анна… те, кто должны быть самыми близкими и родными, оказались чужими. Но еще хуже было то, что Гарри вдруг понял, что и сам ничего к ним не чувствует. Ни любви, ни привязанности, ничего. Он смотрел на них и понимал, что даже учителя вызывают в нем больше положительных эмоций, чем родная семья.

Еще никогда в своей жизни он не чувствовал себя таким одиноким.

Глаза под плотно сомкнутыми веками защипало от слез, а внутри что-то отчаянно сжалось, но Гарри упрямо стиснул зубы и подавил в себе желание разреветься.

Он больше не будет плакать из-за них. Никогда.

***

– Остаться в Хогвартсе? – Северус, едва не выронив перо, недоверчиво уставился на стоящего перед ним Поттера. – Вы хотите провести рождественские каникулы в школе?

– Да, сэр, – твердо произнес мальчик, глядя ему в глаза.

Снейп слегка приподнял брови и откинулся на спинку стула, окинув мальчика изучающим взглядом.

– И чем же вызвано подобное желание? – негромко спросил он, внимательно следя за его реакцией.

Поттер замялся, опустив глаза, и у Северуса возникло стойкое ощущение, что тот сомневается, стоит ли говорить правду, но торопить его или настаивать он не собирался. Наконец, Гарри снова посмотрел на него.

– Мне обязательно отвечать?

– Не можете решить, стоит ли мне доверять? – Северус понимающе хмыкнул.

Поттер решительно приподнял подбородок.

– Не могу, сэр. Стоит? – по тому, как напряглась спина мальчика, Снейп понял, что ему крайне важно услышать ответ.

Он помолчал несколько секунд, а затем слегка наклонился вперед и, глядя прямо в настороженные серые глаза, произнес:

– Доверять, Поттер, нельзя никому. Доверие – это всегда риск, и прежде, чем идти на этот риск, вы должны четко понимать, стоит ли игра свеч.