Текст книги "Pro bono publico I (СИ)"

Автор книги: miss Destinу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

– Он услышал мои мысли, – Алекс отпустила руку Поттера и слегка подтолкнула вперед. – Давай, расскажи, как ты это делаешь.

– Я… – мальчишка, явно нервничая, пожал плечами. – Я не знаю… Я случайно.

– Случайно? – Северус встал из-за стола и подошел к нему. – Что ж, давайте проверим. Посмотрите мне в глаза. О чем я думаю, мистер Поттер? – он слегка опустил ментальный щит, вытолкнув на поверхность мысль об отвратительном вкусе тыквенного сока.

Несколько секунд Поттер честно напрягался, краснел, закусывал губу, но затем не выдержал и отвел взгляд.

– Не знаю.

«Лжец. Такой же, как его папаша!»

– Неправда! Я не врал! – внезапно вскинулся Поттер и тут же замолчал, покраснев еще сильнее.

Глаза Алекс округлились, а Снейп медленно выпал в осадок.

Нет, он, конечно, слышал о подобном, но… Спонтанная легилименция в одиннадцать лет? Да еще и без зрительного контакта! Без малейшего усилия!

Даже сам Северус не мог похвастаться подобными достижениями.

И у кого? У сына Поттера! Да они оба, что Джеймс, что Лили, всю жизнь были как открытая книга! Это смешно…

Желая убедиться в том, что не ошибся, Снейп поймал взгляд Поттера и попытался осторожно проникнуть в его разум. Ну, точно. Природный окклюменционный щит, хоть и слабенький, но вот так с полпинка не залезешь. Надо же… Но, черт побери, если у мальчишки такие данные, просто грех будет позволить им пропасть зря. То-то Дамблдор обрадуется.

– Кхм, мисс Мальсибер, – он поднял на Алекс тяжелый взгляд. – Будьте любезны, оставьте нас наедине.

Девушка понятливо кивнула и, ободряюще подмигнув Поттеру, направилась к двери.

– И еще, – остановил ее Снейп. – Будет лучше, если никто не узнает об этих неожиданных талантах мистера Поттера.

– О каких талантах? – Алекс очень достоверно изобразила удивление.

Северус одобрительно кивнул и, дождавшись, пока за ней закроется дверь, снова перевел взгляд на мальчишку.

– И давно с вами происходят такие «случайности»?

– Нет, – тот смутился. – То есть да… Такое было… несколько раз. Уже здесь, в школе. Я не знаю, как это происходит, просто слышу… обрывки…

– Однако, вы полны сюрпризов, Поттер. Сносные успехи в зельеварении, добровольное изучение рун, теперь еще и ментальная магия… Откуда что берется, – задумчиво добавил он себе под нос.

Последний вопрос был риторическим, но мальчик неожиданно ответил.

– Я думаю, это наследственное, сэр. В роду Поттеров многие поколения увлекались зельеварением.

– Вот как? Возможно, вы даже знаете их имена? – с насмешкой спросил Снейп, уверенный, что это семейные байки.

Но Поттеру удалось его удивить.

– Да, сэр, – серьезно ответил он. – Основатель рода Поттер – Линфред Стинчкомбский, живший в двенадцатом веке, всю свою жизнь занимался изготовлением лечебных настоек. Именно он является автором первых рецептов костероста и бодроперцового зелья. Его старший сын, Хардвин Поттер, продолжил дело отца после его смерти. Он женился и переехал в Годрикову лощину, где и оставались жить все последующие поколения. Зельями мои предки перестали заниматься только в семнадцатом веке, когда Ралстон Поттер впервые получил место в Визенгамоте.

Услышав эту короткую лекцию, Северус с трудом удержал на лице невозмутимое выражение. Того, что Поттер так хорошо знаком с историей своей семьи, он никак не ожидал. Двенадцатый век, с ума сойти! Сам он, к своему стыду, об истории рода Принц знал куда меньше.

– Ну, допустим, – наконец, произнес он, прищурившись. – А ментальная магия вам от кого в наследство перепала?

– Скорее всего, от Певереллов, сэр.

«Певереллы? – изумился Снейп, радуясь, что вернул на место щиты. – А они-то с какого бока?»

– Жену Хардвина звали Иоланта Певерелл, – продолжал мальчик. – Она была родной внучкой Игнотуса Певерелла, одного из трех братьев, которые…

– Кто такой Игнотус Певерелл, я в курсе, – прервал его Северус, пытаясь переварить полученную информацию, и криво усмехнулся. – Однако, вы неплохо осведомлены о своих корнях. Родители просветили?

Внезапно Поттер, который, увлекшись собственным рассказом, успел расслабиться, вновь заметно напрягся и промолчал.

– Впрочем, это неважно, – медленно добавил Снейп. – Я заметил, Поттер, что вы стремитесь к знаниям и саморазвитию, и, в связи с этим, у меня есть к вам предложение. Если вы достаточно разумны, то не откажетесь.

***

Ежемесячные совещания, проводимые директором Хогвартса с обязательным участием всех преподавателей и персонала, обычно были невероятно скучны и катастрофически бесполезны, а потому, заняв свое излюбленное место в дальнем углу, Северус приготовился потерять два часа своей жизни, стоически выслушивая жалобы коллег.

Он даже мог, не хуже Трелони, предсказать содержание этих жалоб.

Аргус Филч, округлив еще больше свои и без того навыкате глаза и брызжа слюной, будет требовать усмирить несносного Пивза, который сводит на нет всю его каторжную работу, пишет на стенах неприличные слова и вообще мешает жить.

Ирма Пинс, бессменная заведующая школьной библиотекой, давно и безнадежно одинокая дама бальзаковского возраста, будет жаловаться на детей, потому что они шумные, неаккуратные, портят ее бесценные книги и мешают жить ничуть не меньше неугомонного полтергейста.

Поппи Помфри, прекрасно зная, что Дамблдор пропускает все это мимо ушей, требовать и жаловаться не станет, а просто по-тихому попытается подсунуть ему на подпись смету со списком медикаментов, которые уже третий год жизненно необходимы больничному крылу.

Хагрид заведет неизменную песню о сострадании к братьям меньшим, умоляя позволить ему приютить очередного – акромантула/соплохвоста/гиппогрифа/черта лысого – нужное подчеркнуть.

Ну, а преподаватели, кто во что горазд, будут подбивать клинья, дабы отхватить свой личный кусочек счастья.

Аврора Синистра со стопроцентной вероятностью захочет не выпрошенный в прошлый раз новый телескоп, Роланда Хуч в ультимативной форме затребует новые метлы, потому что: «Я отказываюсь обучать детей на вениках, которыми даже паутину сметать стыдно, Альбус! Если вам эта столетняя рухлядь дорога, как память, летайте на ней сами!», а Помона Спраут, разумеется, с младенчества мечтает о новом садовом инвентаре.

Самыми неконфликтными неизменно оказывались: Флитвик, МакГонагалл, закадычные подружки Бабблинг и Вектор, Бинс, Трелони и сам Снейп.

Первым четверым для продуктивной работы кроме палочек ничего не требовалось, учебники – слава Мерлину и Моргане! – студенты покупали сами. Призраку было глубоко плевать на материальную сторону жизни, а Сибилле для полного счастья хватало пары бутылок хереса в заначке.

Снейп же просто внутренне усмехался, глядя на бесплодные потуги коллег, потому что знал, что у многоуважаемого директора, слушающего всех с великодушной улыбкой, банально нет денег на воплощение их сокровенных фантазий. А попечительский совет, на шестьдесят процентов состоящий из бывших сторонников Темного Лорда, вовсе не стремился облегчить ему жизнь, дав хоть на кнат больше необходимого минимума.

И Северус был с ними в этом абсолютно солидарен.

Но сегодняшнее собрание оказалось поистине выдающимся и напрочь разрывающим привычные шаблоны. И все потому, что впервые за последние лет пять никто ничего не просил, а в кое-то веки все обсуждали учеников. Точнее, одного ученика. Поттера.

Снейп едва чаем не подавился, когда мадам Пинс вместо своей обычной уничижительной речи в адрес студентов произнесла:

– Должна заметить, Альбус, что нынешние подрастающие поколения не столь безнадежны, как может показаться! Вот, первокурсники Слизерина, например, очаровательные, воспитанные дети. А как они тянутся к знаниям, вы не представляете! Особенно юный Поттер и его однокурсники…

– О, я с вами совершенно согласна, Ирма! – мгновенно подхватила Бабблинг, не дожидаясь реакции Дамблдора. – Очень сообразительные и одаренные дети. В их возрасте столь живо интересоваться рунами! Я была приятно удивлена!

– Признаюсь, это я посоветовал мистеру Поттеру заняться рунной магией, – заулыбался Флитвик. – Счастлив, что он делает успехи, но ничуть не удивлен! Очень старательный ребенок…

Северус молча слушал этот поток всеобщих восхищений, краем глаза отмечая, что Дамблдор с каждым хвалебным отзывом мрачнеет все больше.

«Не нравятся тебе умные дети, да? Хочешь вырастить поколение безмозглых баранов, идущих туда, куда ты скажешь, параноик старый.»

И тут внезапно произошло неслыханное, заставившее даже Дамблдора вздрогнуть. В разговор вступил Катберт Бинс. И дело было даже не в том, что он тоже отметил сообразительность первогодок Слизерина, а то, что он вообще заговорил. За все десять лет, что Снейп работал в Хогвартсе, призрак ни разу не открывал рта на общих собраниях и, казалось, вообще способен был только бубнить заученные лекции.

Это было уже слишком.

– Уважаемые коллеги! – Дамблдор поднялся из-за стола, и Северус отметил, что директор снова лучится улыбкой. – Это безусловно прекрасно, что у факультета Слизерин в этом году такие талантливые новобранцы, однако, – взгляд голубых глаз устремился на Снейпа, – не все преподаватели довольны поведением мистера Поттера, не так ли, Северус? Я знаю, что вчера вы назначили ему отработку в зельеварнях…

Снейп мысленно выругался, мгновенно ощутив на себе по меньшей мере шесть укоризненных взглядов.

– Коллеги, не стоит прожигать во мне дырки, эта мантия обошлась мне в десять галлеонов, – поморщился он, сохраняя стабильно-мрачное выражение лица. – Я не виноват, что у вашего драгоценного Поттера руки не из того места растут. Он устроил взрыв на моем уроке, я назначил ему отработку. По-моему, более чем адекватное наказание за сорванный урок.

– Северус, вы могли бы проявить чуть больше снисхождения, – мягко пожурил его Дамблдор, довольно сверкая глазами. – Я уверен, мальчик сделал это не специально.

«Разумеется, специально, – мысленно хмыкнул Снейп, укрепляя ментальную защиту по максимуму. – Еще не хватало, чтобы ты пронюхал, чему я его учить собираюсь.»

– Позвольте мне самому решать, в каких количествах проявлять снисхождение, директор, – ледяным голосом произнес он вслух, игнорируя возмущение коллег.

– Мерлин упаси, я вовсе не собирался отбирать у вас это право, Северус! – радостно воскликнул Дамблдор и обвел всех собравшихся ласковым взглядом. – Более того, я уверен, что излишние похвалы, так же, как и излишняя строгость могут навредить! Помните, что наша главная задача – вырастить благородных и достойных волшебников…

«Ну все, – выдохнул Снейп, расслабляясь. – Оседлал любимую лошадку, теперь полчаса душеспасительных лекций и можно будет расходиться.»

–…уникальная возможность вовремя заметить темные порывы души и не дать детям сделать шаг в бездну! Ведь далеко не каждый, погрузившись во тьму, может найти в себе силы вернуться к свету…

«А свет – это, конечно, ты. И смерть тому, кто усомнится в чистоте твоих намерений. Как бы намекнуть Поттеру, чтобы сбавил обороты? А то ведь, не ровен час, загремит к директору на чай с конфетами и выйдет тихим послушным зомби, пропагандирующим общее благо.»

========== Глава 10. Контроль разума ==========

Гарри сидел на корточках возле камина и задумчиво смотрел, как горит в ярком пламени очередной нераспечатанный конверт с письмом от родителей.

Смотрел и с каким-то равнодушным удивлением понимал, что не плачет. Впервые за два месяца. Сжигание писем, приходивших каждую неделю, стало для него чем-то вроде ритуала, по непонятной причине приносившим облегчение, но раньше сердце всегда предательски замирало, а в горле появлялся горький комок. Сегодня не появился.

Последние три конверта Гарри даже не открывал. Он и так уже знал, что увидит. В каждом письме родители напоминали ему, что он не должен верить своим новым друзьям, что должен больше времени проводить с сестрой, должен обращаться с любыми вопросами к директору, должен… просто должен.

И ни в одном из них они не интересовались его успехами в учебе, ни в одном из них не спросили, нравится ли ему в школе, о чем он думает…

Противный комок в горле все же появился, но Гарри с усилием проглотил его, поднимаясь на ноги, и отвернулся от камина. После получения почты он всегда чувствовал себя так, будто на него вылили ведро грязи.

Но ведь так не должно быть? Это же неправильно. Не могут же мама и папа желать ему зла? Но тогда зачем они притворяются, что любят его, если на самом деле это не так? Ведь люди лгут, когда хотят причинить вред… или не только?

Эти мысли мучили его постоянно, мешая сосредоточиться на уроках, но Гарри старался отогнать их, затолкать в самый темный уголок. Интуитивно он понимал, что еще недостаточно взрослый, чтобы найти ответы самому, но к кому он мог бы обратиться за советом? К доброму директору Дамблдору? Нет. Он совсем не вызывал у Гарри доверия, хотя бы потому, что его так хвалили родители. Они словно специально пытались убедить его, что Дамблдор хороший, так же как убеждали выбрать Гриффиндор, а это – как он успел убедиться – было бы самой большой ошибкой.

К друзьям? Гарри не мог с уверенностью сказать, что считает однокурсников друзьями, но за те два месяца, что он был знаком с ними, они стали ему ближе, чем родная сестра-двойняшка. Это было странно, непонятно, но оставалось фактом. Но даже если бы он был полностью уверен, что может доверять ребятам, они едва ли разбирались в жизни лучше, чем он сам.

Оставалась еще Алекс. Она, вроде бы, неплохо к нему относилась, помогала с учебой, рассказывала о традициях, да и старше была на целых шесть лет, но… Что-то мешало ему завести с ней разговор о семье. Какое-то неприятное, царапающее чувство внутри, напоминающее… страх? Да, заговорить о родителях было страшно. Казалось, что пока он молчит, ничего непоправимого не случится. Что все еще может быть по-другому…

А еще Гарри никак не мог понять, какие отношения у директора с преподавателями. Можно ли кому-нибудь из них доверять? Вот Снейп, например. Всегда мрачный, язвительный, не улыбается никогда… а про предложенные занятия легилименцией посоветовал никому не говорить. Даже план со взрывом на уроке и отработкой предложил. Зачем? Гарри спрашивать не стал. Нет, так нет. Вот если бы профессор попросил рассказать, тогда да, он бы задумался. А помолчать можно, пока не разберется во всем.

Про саму легилименцию Гарри за прошедшую с того дня неделю успел немного почитать. Не то, чтобы он много понял, книга, которую посоветовала мадам Пинс, была написана очень сложным и туманным языком, но главное он усвоил и пришел к выводу, что возможность читать чужие мысли и защищать свои – это невероятная удача. Может быть, если он научится и сможет прочитать мысли родителей, он наконец поймет, почему они так относятся к нему? А если еще получится научить Драко, Блейза, Нотта и Дафну, это же вообще фантастика! На экзаменах можно будет передавать друг другу телепатические подсказки! Или нет? Надо будет уточнить.

Достав из сумки чистый пергамент и перо, Гарри быстро написал уже ставший стандартным ответ родителям. Все хорошо, учусь, буду осторожен, я вас тоже…

А после, задумавшись на несколько секунд, по какому-то наитию приписал:

P.S. Только с профессором Снейпом никак не получается найти общий язык. Вы знали его, когда учились в школе? Ему можно доверять?

Еще раз пробежав глазами по строчкам, Гарри вздохнул и, запечатав послание, взглянул на настенные часы. Как раз оставалось еще полчаса до «отработки», чтобы добраться до совятни и отправить письмо.

***

В кабинет зельеварения Гарри вошел ровно за минуту до назначенного времени. Профессор Снейп стоял возле одного из шкафов с ингредиентами и задумчиво перебирал стеклянные баночки с травами, но, увидев Гарри, мгновенно захлопнул дверцы и обернулся.

– Добрый вечер, сэр.

– Садитесь, Поттер, – Снейп кивком указал ему на первую парту. – Тетради не доставайте, они вам не понадобятся. Записывать вы ничего не будете, поэтому настоятельно советую тренировать память, если хотите добиться успеха.

Гарри молча кивнул, отодвинув сумку.

– Итак, – пристально посмотрев на него, продолжил Снейп. – Известно ли вам, Поттер, что такое окклюменция и чем она отличается от легилименции?

– Окклюменция – это наука, позволяющая защитить свой разум от внешнего вторжения, – процитировал мальчик определение из книги. – С помощью нее волшебник может противостоять легилименту, то есть тому, кто способен считывать образы из чужого сознания.

Снейп едва слышно хмыкнул.

– Что ж, вижу, вы озаботились прочтением соответствующего материала после нашей беседы. Но ментальная магия – нечто гораздо более сложное, нежели общие определения. В первую очередь это контроль собственного разума, способность расширить границы сознания. Первое правило дисциплинированного ума, Поттер, заключается в том, что нет абсолютной истины. Любое действие и любое событие имеет столько «форм» правильности, сколько людей в них участвует…

– Поэтому говорят, что у каждого своя правда? – тихо спросил Гарри.

– Да. И умный человек отличается от глупца тем, что способен формировать свою точку зрения, но при этом допускает, что она может быть не единственно-верной.

– Кажется… я понимаю.

– Надеюсь, – Снейп встал прямо напротив места, где сидел Гарри. – Сейчас я попытаюсь проникнуть в ваше сознание. Пока без помощи палочки. Ваша задача сопротивляться моему вторжению. Делайте все, что угодно. Все, что вам интуитивно кажется верным, но не дайте мне проникнуть в ваш разум…

Гарри нервно сглотнул, но кивнул, выражая готовность, глядя в темные глаза профессора. А в следующий миг ощутил, как проваливается в эти глаза, будто в пустые черные тоннели. Виски сдавило, словно на голову надели железный обруч, а перед глазами замелькали яркие картинки.

День рождения, праздничный завтрак, поход в Косую аллею, магазин Олливандера…

Гарри напрягся изо всех сил, пытаясь прервать этот головокружительный поток образов, но сосредоточиться было невероятно сложно. Его охватила паника.

«Делайте все, что угодно. Все, что вам интуитивно кажется верным…»

Где-то на краю сознания мелькнула идея, а перед глазами уже разворачивалась сцена на вокзале.

– Ты должен поступить на Гриффиндор, Гарри…

Серьезное мамино лицо сменилось воспоминанием с распределения, в ушах зазвучал скрипучий голос шляпы:

– Что же мне с тобой делать? Магический фон слабый, очень слабый…

Внезапно Гарри разозлился и так отчаянно пожелал, чтобы Снейп всего этого не видел и не слышал, что сама собой в сознании возникла картинка черного озера.

Ровная, сверкающая в лунном свете водная гладь, отражение темной массы деревьев на берегу…

Напряжение начало потихоньку отпускать, а Гарри продолжал мысленно удерживать ночной пейзаж, вглядываясь в каждую мелочь. Легкую рябь воды, смутные очертания водорослей…

Мгновение. И он понял, что снова видит кабинет зельеварения, а профессор, чуть прищурившись, задумчиво смотрит на него.

– Неплохо, – наконец, медленно сказал Снейп, размышляя о чем-то. – Поначалу вы растерялись, впустив меня слишком далеко, но затем… Почему озеро?

Гарри неуверенно пожал плечами.

– Не знаю. Так получилось…

Снейп слегка наклонил голову и все так же задумчиво кивнул.

– Как я и предполагал, вы интуитивно выбрали один из способов защиты. Если точнее, зеркальный щит. Это техника, благодаря которой вы сосредотачиваетесь на одном образе, максимально укрепляя его в сознании и лишаете легилимента возможности увидеть что-то еще. В целом, подход верный, но пейзаж – это слишком просто и не надежно. В качестве зеркального щита уместнее использовать образ, который сбивает с толку, например… вы ведь уже знакомы с некоторыми рунами?

– Да, – Гарри осторожно кивнул.

– Попробуйте заменить пейзаж листом пергамента, заполненным самыми нелепыми рунными формулами, которые только можно представить. Чтобы при одном взгляде на эту картинку хотелось сказать: «Бред!»

Мальчик невольно улыбнулся.

– Я постараюсь.

– Сосредоточьтесь, Поттер. Защищайте свое сознание так, словно от этого зависит ваша жизнь. Готовы? Сопротивляйтесь!

***

25 октября, 1991. Малфой-мэнор

Люциус Малфой сидел в удобном глубоком кресле, в который раз перечитывая письмо от сына, пришедшее на прошлой неделе. Дочитав до последней точки, он взял со стоящего рядом столика более раннее послание и поднес пергаменты друг к другу, будто сравнивая. Светлые брови почти сошлись на переносице.

– Дорогой, перестань хмуриться, у тебя появятся морщины, – укоризненно заметила Нарцисса, потягивая кофе из тонкой фарфоровой чашки. Она уже около десяти минут наблюдала за пантомимой мужа, читавшего письма Драко так, будто они были секретным, зашифрованным посланием.

– Не нравится мне все это, – мрачно протянул Люциус, качнув головой. – Ты помнишь, чтобы наш сын когда-нибудь, о ком-нибудь отзывался с таким восторгом, как об этом мальчишке? Его имя упоминается чуть ли не в каждом письме. «Поттера распределили к нам, Поттер умудрился подружиться с библиотекаршей, мы с Поттером изучаем руны…» Поттер, Поттер, Поттер!

Нарцисса спокойно улыбнулась.

– Не вижу в этом ничего ужасного. По-моему, очень хорошо, что Драко подружился с однокурсниками, тем более, что это так благотворно сказывается на его учебе. А то, что мальчик – полукровка, так что с того? У Северуса, если ты помнишь, отец был магглом, но это не помешало ему стать выдающимся волшебником и гениальным зельеваром.

– Нарси, меня беспокоит не то, что он полукровка, а то, что он из семьи Поттеров, – Люциус с досадой отложил письма. – Что, если он намеренно втирается в доверие к Драко и другим детям? Они могут разболтать лишнего, а он с радостью доложит об этом своим родителям или, еще хуже, Дамблдору.

– Дорогой, ты преувеличиваешь. Ему всего одиннадцать, он совсем ребенок. Не думаешь же ты, что он специально поступил на Слизерин, чтобы шпионить? А даже если и так, что могут рассказать ему дети? Они ничего не знают.

– А ты в этом уверена? – криво усмехнулся Люциус, откидываясь на спинку кресла. – Это сейчас нам кажется, что они маленькие и ничего не понимают, но вспомни себя в их возрасте! Лично я большую часть времени проводил, подслушивая разговоры отца и матери.

– Негодный мальчишка! – с притворным ужасом воскликнула Нарцисса и рассмеялась, вызвав у мужа улыбку. – И все-таки мне не кажется, что есть серьезный повод для беспокойства. И потом, там же Северус. Я уверена, он сможет контролировать ситуацию.

Люциус задумчиво побарабанил пальцами по подлокотнику кресла.

– На него вся надежда… Хотя я написал Драко, чтобы был поосторожнее с этим Поттером, но ты же знаешь, какой он упрямый!

– Весь в отца, – Нарцисса улыбнулась и подошла к его креслу сзади, положив руки на плечи.

– Кстати, по поводу Снейпа, – Люциус закрыл глаза, расслабляясь под нежными, массирующими движениями ее пальцев. – Он прислал вчера патронуса. Сообщил, что новая модификация зелья поиска не сработала. А это значит, что либо сын Лорда не приехал в Хогвартс, либо…

– Нет! – вздрогнув, решительно возразила Нарцисса. – Даже не произноси этого вслух, Люциус! Я верю, что с мальчиком все в порядке, его просто очень хорошо прячут!

– Да уж, – мрачно отозвался Малфой. – Так хорошо, что мы одиннадцать лет не можем его найти. Откровенно говоря, я надеялся, что он все же приедет в школу, но если его магию полностью блокировали… Ничто не мешало Дамблдору спрятать его в любой точке земного шара, и наши шансы отыскать его в маггловском мире равны нулю.

Нарцисса тяжело вздохнула, признавая его правоту. И в этот момент в гостиной бесшумно возник домовой эльф.

– Хозяин, сэр, к вам гость, – пропищал он, тараща огромные зеленые глаза. – Мистер Регулус Блэк, сэр. Со срочным визитом!

Люциус с тихим стоном запрокинул голову, выразительно посмотрев на жену. Та в ответ понимающе кивнула и прикрыла глаза.

– Зови, – обреченно констатировал Малфой, переведя взгляд на эльфа. – Знаю я его срочные визиты. Наверняка откопал в фамильной библиотеке сотый по счету пыльный фолиант…

– Дорогой, Рега можно понять. Он не теряет надежды вернуть к жизни Лорда. Его упорству, так же, как упорству Беллы, можно только позавидовать.

Малфой заметно помрачнел.

– Несомненно. Вот только, боюсь, они забывают о том, что когда Лорд очнется и узнает, что, во-первых, мы позволили «светлым» похитить его наследника, а, во-вторых, бездарно сдали все завоеванные им позиции, едва ли нам всем можно будет позавидовать.

Однако, ворвавшийся в гостиную спустя минуту Регулус, определенно, не разделял его мрачного настроения. Растрепанный, бледный, с фанатично горящим взглядом серых глаз, он грохнул на стол перед Малфоями тяжелый, ветхий том и отбросил с лица спутанные волосы.

– Я нашел способ вывести Лорда из комы! – срывающимся от переполняющих его эмоций голосом выпалил он. – И на этот раз ошибки быть не может!

========== Глава 11. Благородное семейство Блэк ==========

Регулус Арктурус Блэк с самого младенчества рос с уверенностью, что они с братом являются принцами крови, не меньше.

Принадлежность к древнему и благородному Дому открывала перед счастливчиками почти все двери магической Британии. Приглашения на званые ужины, полезные связи, теплые места в министерстве, все, что магглорожденным и полукровкам приходилось зарабатывать потом и кровью, расталкивая друг друга локтями, наследникам Блэков подавалось на блюдечке с золотой каемочкой.

Поэтому неудивительно, что в подобной атмосфере всеобщего обожания, тщательно подпитываемой родителями, Регулус и Сириус росли красивыми, жизнерадостными, донельзя избалованными мальчиками. Им сходили с рук любые выходки, каждый их каприз мгновенно исполнялся услужливыми домовиками, а Вальбурга и Орион не забывали регулярно напоминать детям об их «королевском» статусе.

В общем, жизнь маленького Рега была поистине сказочной… первые десять лет.

Тучи начали сгущаться в тысяча девятьсот семьдесят первом, когда Сириусу исполнилось одиннадцать, и он, светясь от гордости, отбыл в Хогвартс. А уже на следующий день родителям пришло письмо, в котором сообщалось, что их обожаемый, воспитанный в лучших традициях благородного Дома наследник поступил на Гриффиндор.

Это был удар. Для Блэков, которые поколениями заканчивали Слизерин и невероятно гордились своими традициями и преемственностью, подобный нонсенс был совершенно недопустим. Однако, поскольку исправить ничего уже было нельзя, Вальбурге и Ориону, после трех флаконов успокоительного, пришлось смириться с положением.

А вот спокойная жизнь Регулуса на этом закончилась. Едва придя в себя после шокирующей новости, родители всерьез занялись «промывкой мозгов» младшего сына, видимо, опасаясь, что он может повторить ошибку брата. Теперь десятилетний Рег был вынужден каждый день выслушивать лекции о важности семейных традиций, уважении к предкам и почтении к темным искусствам. Круг его общения сузился до троих сверстников из детей таких же чистокровных родов – Аманды Селвин, Оливии Макмиллан и Найджела Роули. Впрочем, визиты в гости были не частыми, а потому большую часть времени мальчику приходилось проводить в библиотеке, где он под пристальным наблюдением Вальбурги приобщался к семейной истории.

Но, как выяснилось позже, это были еще цветочки.

Гром грянул летом семьдесят второго, когда Сириус вернулся домой на каникулы. Уже через два дня его пребывания в родных пенатах старшие Блэки схватились за головы, обнаружив, что их первенец из избалованного, вредного, но вполне домашнего хулигана превратился в настоящего врага. Он открыто заявил, что плевать хотел на семейные ценности и традиции, не желает иметь ничего общего с темными искусствами, не видит никакой разницы между чистокровными и магглорожденными и вообще собирается отныне проводить каникулы у своего нового друга Джеймса Поттера в Годриковой лощине.

В благородном семействе Блэк разразился грандиозный скандал.

Ни к каким Поттерам Сириуса, естественно, не отпустили. Всегда сдержанная и манерная Вальбурга орала так, что в Блэк-холле мелко дрожали стекла. Двенадцатилетний Сириус, в котором бешеный блэковский темперамент цвел буйным цветом, не оставался в долгу. Орион метался между женой и сыном, пытаясь попеременно успокоить то одну, то другого, а Регулус, с детства не любивший разборок и ругани, просто напросто сбежал к себе, пережидая бурю.

Страсти поутихли только глубокой ночью. Рискнувший спуститься вниз Рег обнаружил в гостиной бледную как мел мать, полулежащую в кресле, мрачного отца и братьев Вальбурги – Альфарда и Сигнуса, в спешке вызванных на семейный совет. Сириус к этому времени заперся в своей спальне и на робкие просьбы младшего брата впустить его не отзывался.

А на следующий день Вальбурга, подозревающая, что ее сына опоили, а то и прокляли, по совету Сигнуса вызвала специалиста из Мунго. Однако колдомедик, осмотрев разъяренного Сириуса, ни следов зелий, ни проклятий не обнаружил и предположил, что все дело в раннем переходном возрасте.

Но на этом проблемы не закончились. То лето стало для обитателей дома на площади Гриммо настоящим кошмаром. Скандалы, ранее бывшие в семье исключительной редкостью, теперь превратились в дурную традицию. Обозленный родительской «зашоренностью» – как он выражался – Сириус, похоже, задался целью довести их до нервного срыва. Он демонстративно носил маггловскую одежду, обклеил комнату жуткими плакатами и не уставал громко заявлять о том, что если его снобам-родителям что-то не нравится, он будет счастлив немедленно собрать вещи и уехать жить к Поттерам.

И если Орион, хоть и не был доволен поведением сына, но на провокации не реагировал, считая, что ребенок перебесится и успокоится, то Вальбурга мириться с подобным безобразием не собиралась. Проще говоря, пошла на принцип. И все три месяца в Блэк-холле разворачивались настоящие военные действия.

Маггловская одежда изымалась и демонстративно сжигалась, плакаты срывались со стен, Поттеры, Дамблдор и прочие «магглолюбцы» поливались грязью, но уже на следующий день Сириус неведомым образом ухитрялся вернуть все как было, и процедура начиналась сначала.

А тем временем, в магической Британии нарастали волнения, вызванные появлением на горизонте самопровозглашенного лорда Волдеморта, что еще больше обостряло ситуацию. Блэки, хоть активно и не участвовали в политической деятельности, но идеи Темного Лорда разделяли и щедро финансировали его организацию, а Сириус, разумеется, пусть и не до конца разбирался в том, что происходит, занимал принципиально противоположную позицию.

Конца этому внутрисемейному противостоянию не было видно, но, к счастью, лето закончилось, и братья, уже вдвоем, отправились в Хогвартс.

Сириус еще на вокзале, устроив финальную истерику матери, унесся к своему драгоценному Поттеру и в поезде выглядел до неприличия счастливым, а вот Регулус всю дорогу дрожал от ужаса перед грядущим распределением. Он представить себе не мог, что сделают с ним родители, если он попадет не на Слизерин, а потому, когда скрипучий голос шляпы, отметив его пытливый ум и старательность, предложил Рейвенкло, в воздухе в прямом смысле запахло паленым. Рег со страху едва не поджег стихийным выбросом старинный артефакт.