Текст книги "Pro bono publico I (СИ)"

Автор книги: miss Destinу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

Джонатан внимательно посмотрел на него и обреченно покачал головой.

– Сколько лет мы с тобой знакомы, Альбус? Ты знаешь, я никогда не сомневался в твоей мудрости, но сейчас… мне кажется, ты не прав. Этот мальчик не поможет тебе победить твоих внутренних демонов, даже если ты вырастишь из него святого. Потому что проблема не в нем, и даже не в его отце, а в том, что ты до сих пор не можешь простить себя…

– Довольно, – Дамблдор поднял руку. – Я выслушал твою точку зрения.

Джонатан невесело усмехнулся.

– Но поступишь, как всегда, по-своему, – он вздохнул и поднялся на ноги. – Я не могу указывать тебе, Альбус. Не могу требовать, чтобы ты прислушался к моим советам, но имей в виду… сейчас судьба одиннадцатилетнего ребенка в твоих руках, и если с Гарри Поттером что-то случится, это будет только на твоей совести.

========== Глава 16. Друзья детства ==========

Насыпное Нагорье – крошечная живописная деревушка, затерявшаяся среди холмов к югу от реки Эйвон, была одним из тех немногих мест, где маги испокон веков мирно сосуществовали рядом с магглами, избегая конфликтов даже во времена средневековой инквизиции.

Все здесь знали друг друга в лицо, двери домов никогда не запирались, а их жители всегда готовы были оказать помощь соседям или просто с удовольствием посплетничать за чашкой вечернего чая. И только один дом стоял вдалеке от дороги, окруженный высоким забором, а ставни и двери его были плотно заперты большую часть времени.

Семья Дамблдор вопреки обычаям деревни всегда держалась обособленно. Никто из жителей не знал, почему статный, мужественный Персиваль и его жена Кендра – темноволосая, черноглазая красавица с явной примесью индейской крови, не желают общаться с соседями, предпочитая замкнутый, уединенный образ жизни, но факт оставался фактом. Ни старшие Дамблдоры, ни трое их детей не поддерживали дружеских отношений ни с кем, кроме своих ближайших соседей – Бенджамина и Мэри Фоули и их маленького сына Джонатана.

Только Фоули, также как и Дамблдоры являвшиеся волшебниками, были в курсе истинной причины их вынужденной изоляции от мира и искренне сочувствовали Кендре и Персивалю – все же, их младшая дочь, ради которой семья заперла себя в четырех стенах, была ровесницей Джона.

Сам Джонатан до поры до времени и не подозревал о трагедии, постигшей соседей. Он с удовольствием ходил вместе с родителями к ним в гости, ел национальные индейские блюда, приготовленные Кендрой, и играл во дворе с Альбусом и Аберфортом, которые хоть и были старше, но никогда не отталкивали Джона, и со временем мальчик начал воспринимать их кем-то вроде старших братьев.

О том, что в семье Дамблдоров есть еще и дочь, он, конечно, знал, но девочку почти никогда не было видно. Большую часть времени она проводила у себя в комнате, а родители, отводя глаза, объясняли это тем, что Ариана слаба здоровьем и колдомедики рекомендуют ей постельный режим. Альбус и Аберфорт вообще предпочитали не говорить о сестре, словно ее вовсе не существовало, и Джонатан перестал расспрашивать, боясь, что друзья рассердятся и откажутся играть с ним.

Правда выяснилась осенью тысяча восемьсот девяносто первого, когда Джонатану исполнилось шесть. В тот год отношения в семье соседей почему-то резко испортились. Кендра и Персиваль то и дело ссорились, да так, что слышно было даже в доме Фоули, десятилетний Альбус и восьмилетний Аберфорт, словно перенимая настроение родителей, постоянно дулись друг на друга, ругаясь из-за любой мелочи. Джонатан старался, как мог, примирить их, но между братьями точно черная кошка пробежала, и в какой-то момент, в пылу очередной ссоры, перед Джоном встал выбор: Альбус или Аберфорт. Дружить втроем, как раньше, уже не представлялось возможным.

И Джон, которому спокойный и рассудительный Альбус всегда был ближе жизнерадостного, но слишком шебутного Аберфорта, скрепя сердце, встал на сторону первого.

Именно тогда Альбус, будто в благодарность за поддержку, поделился с ним семейной тайной – болезнь его сестры была вовсе не физической. Более того, оказалось, что девочка родилась на свет с очень и очень сильным магическим потенциалом, превосходя обоих старших братьев и даже родителей, вот только контролировать свои силы малышка была совершенно неспособна. Первый же магический выброс, произошедший у Арианы в годовалом возрасте, едва не стоил жизни Персивалю, а от следующего серьезно пострадала Кендра. В первые годы родители всерьез пытались обучить дочь контролю, чтобы хоть частично обуздать ее магию, но после того, как от очередного выброса чуть не сгорел весь дом, поняли, что девочку необходимо изолировать.

Никаких стрессов, никаких волнений, никаких ярких цветов в окружающей обстановке, громких звуков, ничего, что могло бы спровоцировать новый выброс. И несколько лет семья жила относительно спокойно, пока родители не стали замечать, что дочь не только не может контролировать магию, но и серьезно отстает в развитии. Ариана с трудом научилась говорить, но предпочитала молчать, игнорируя любые обращения в свой адрес. Могла часами сидеть на одном месте, глядя куда-то в пустоту, а затем вдруг ни с того ни с сего заплакать, а то и вовсе впасть в истерику.

Ни Кендра, ни Персиваль не знали, как помочь дочери, боялись, что если о состоянии Арианы кто-то узнает, то девочку признают душевно больной и упекут в Мунго до конца ее дней, а помимо постоянного контроля за ней, нужно было еще воспитывать двоих сыновей…

В общем, к шестилетию Арианы общее напряжение, страх и растерянность достигли критической точки, и крепкая, дружная семья дала трещину. Родители обвиняли друг друга в дурной наследственности, из-за которой якобы страдала Ариана, и не могли прийти к единому мнению в вопросе дальнейшей судьбы девочки. Альбус во время одной из ссор встал на сторону отца, который настаивал на том, что дочери нужна квалифицированная помощь, а Аберфорт, с детства очень привязанный к матери, поддержал Кендру, которая наотрез отказывалась отдавать малышку колдомедикам. С того дня семья Дамблдор окончательно разделилась на два лагеря, и, разумеется, подобная атмосфера вражды не могла не сказаться на состоянии самой Арианы.

Девочка, чутко улавливавшая нервное напряжение, царившее вокруг нее, становилась все более замкнутой, часто просыпалась по ночам от кошмаров, будя всех в доме, а ее магия снова начала вырываться наружу. Взрыв был неминуем, это понимали все, но вот последствий, которых он за собой повлек, никто не мог себе представить даже в страшном сне.

Трагедия случилась третьего октября. Джон и Альбус после обеда забрались на крышу сарая, стоявшего на участке Дамблдоров, и увлеченно читали книгу об основателях Хогвартса, добытую в библиотеке Фоули, Аберфорт, демонстративно игнорируя их, унесся куда-то с мячом, а Ариана, которую родители после обеда выпускали на полчаса во двор подышать свежим воздухом, тихо сидела на траве возле одной из клумб, сосредоточенно рассматривая цветы.

Ничто не предвещало беды, пока Джон, мельком взглянув в сторону девочки, не замер вдруг, увидев, как повинуясь взмаху ее руки, опавшие лепестки цветов поднимаются в воздух и кружатся, создавая красивый разноцветный вихрь. Альбус, которого Джон потряс за плечо, указывая на удивительную картину, тоже опешил, недоверчиво глядя на сестру. Ведь все в семье были твердо уверены, что Ариана не способна управлять своей магией, а тут…

Изумленные этим внезапным открытием, мальчики даже не заметили, в какой именно момент с другой стороны забора появились деревенские мальчишки, которые частенько крутились вокруг дома Дамблдоров, движимые любопытством и желающие разнюхать, что за странности творятся за высокой оградой.

А дальше все происходило будто в ночном кошмаре. Альбус и Джон не успели толком понять, в чем дело, а один из маггловских мальчишек уже бросил через калитку камень с криком: ведьма! Остальные двое мгновенно последовали его примеру, но ни один из камней так и не долетел до девочки.

Перепуганная их криками Ариана вдруг сжалась в комок и выдала огненный смерч такой силы, что его жар ощутили даже Джон и Альбус, хотя сарай, на крыше которого они сидели, находился в другом конце сада. Когда привлеченный криками Персиваль выскочил из дома, он обнаружил на месте газона выжженную воронку, в центре которой заливалась плачем Ариана, полыхающий забор и три обугленных тела.

Что происходило в доме соседей дальше Джон не знал, прибежавшие спустя минуту родители почти силой увели его домой и велели сидеть в своей комнате, запретив высовываться до их возвращения. Насмерть перепуганный мальчик послушался беспрекословно и до вечера трясся от пережитого ужаса в своей кровати, замотавшись в одеяло. В ушах еще долго звенели вопли горящих мальчишек, а страшная картина вставала перед внутренним взором, стоило закрыть глаза.

О том, что Персиваль взял вину на себя и был арестован, Джон узнал только на следующий день от мрачного и подавленного Альбуса. Лучший друг за одну ночь как-то резко повзрослел, на вопросы отвечал неохотно, а после и вовсе выставил Джона, сославшись на занятость. Впрочем, мальчик не обижался, он был достаточно сообразительным, чтобы понимать – у соседей горе, и лучше сейчас их не беспокоить.

Откровенно говоря, он надеялся, что со временем, когда страсти поутихнут, их дружба с Альбусом возобновится, но уже спустя неделю Кендра, напоминавшая теперь лишь тень себя прежней, спешно собрала вещи, схватила детей в охапку и уехала из Насыпного Нагорья.

Все произошло в одну ночь, и о внезапном отъезде Дамблдоров стало известно лишь утром, когда их дом оказался пуст. Джон поначалу отказывался верить, что Альбус уехал, даже не попрощавшись с ним, а затем страшно обиделся, но родители мягко объяснили ему, что, вероятно, другу было не до прощаний. А еще через неделю прилетела сова с письмом от Альбуса, в котором тот извинялся за то, что не предупредил об отъезде и просил не держать на него зла.

Зла Джонатан и не держал, но дружба их на этом закончилась.

***

Несколько лет о Дамблдорах ничего не было слышно, Джон постепенно начал забывать бывших соседей, завел себе новых друзей, но когда ему исполнилось одиннадцать и пришла пора ехать в Хогвартс, внезапно столкнулся на платформе с сильно повзрослевшим Аберфортом.

После сдержанных приветствий и непродолжительной беседы, из которой Джон узнал, что оба брата учатся на факультете Гриффиндор, младший Дамблдор как-то спешно попрощался и растворился в толпе, а Джонатан еще долго пребывал в недоумении. Из их короткого разговора он успел понять, что отношения между братьями за прошедшие годы не наладились, как можно было ожидать после постигшего их несчастья, а наоборот окончательно испортились. Это подтвердилось и по приезде в Хогвартс, когда стоя в очереди на распределение, Джон заметил, что Альбус и Аберфорт сидят на противоположных концах стола, каждый в своей компании, не обращая друг на друга внимания.

А со временем Джон, которого шляпа распределила на Рейвенкло, понял причину этой холодности. Братья и в детстве были очень разными, а теперь стали совершенно полярными людьми. Альбус – лучший студент курса, староста и пример для подражания – был очень амбициозным и целеустремленным. Он с головой уходил в учебу, блистательно отвечал на уроках и стремился стать лучшим во всем. Аберфорту же на всеобщее признание было глубоко наплевать. Он учился кое-как, часто ввязывался в драки, обожал квиддич, а в свободное время проводил какие-то странные магические эксперименты, цели которых были никому неизвестны. Неудивительно, что его считали слегка чудаковатым братом «того самого Дамблдора, который звезда школы».

Джон не знал, устраивала ли Аберфорта такая жизнь в тени своего гениального брата или он просто хорошо скрывал свои истинные чувства, но никакого раздражения по этому поводу он не демонстрировал. А вот Альбус, как ему казалось, искренне огорчался тому, что его брат не уделяет должного внимания учебе. Впрочем, на этом осведомленность Джонатана о жизни Дамблдоров исчерпывалась. У него было полно своих забот и интересов. Но когда он приехал в Хогвартс на четвертый курс, внезапно выяснилось, что в семье Дамблдоров произошла новая трагедия – при загадочных обстоятельствах погибла Кендра.

По официальной версии – в доме случился пожар, и на женщину, пытавшуюся погасить огонь, упала горящая балка, но Джон, хорошо помнивший давнишнюю гибель деревенских мальчишек, сразу заподозрил, что братья просто выгораживают Ариану. Аберфорт, перешедший в тот год на шестой курс, был сам на себя не похож. Нервный, дерганный, он постоянно писал домой, проводя в совятне почти все свободное время в ожидании ответов, а однажды во время ужина в большом зале вдруг вскочил и убежал собирать вещи, с твердым намерением прервать обучение и уехать.

Джонатан, который единственный из студентов был в курсе семейной тайны Дамблдоров, догнал его тогда в коридоре, искренне сочувствуя и желая помочь. И Аберфорт, у которого, очевидно, сдали нервы, выплеснул на него лавину информации.

Оказалось, что подозрения Джона были верны. Именно четырнадцатилетняя Ариана, которая после случая в Насыпном Нагорье совсем замкнулась и отказывалась использовать магию, не сдержав в очередной раз стихийный выброс, убила Кендру, а братья, желая ее защитить, выдали смерть матери за несчастный случай. Но после похорон, когда все улеглось, встал вопрос: кто будет приглядывать за девочкой теперь?

Аберфорт, искренне любящий сестру, настаивал на прекращении своей учебы, но Альбус неожиданно принялся уговаривать его закончить школу, обещая, что позаботится о сестре. После долгих разговоров и споров Аберфорт, скрепя сердце, согласился уехать, но теперь, оказавшись далеко от дома, не находил себе места. Он не был уверен, что брат, занятый своими исследованиями и гениальными идеями, сможет уделять Ариане достаточно внимания, да и Альбус никогда не был близок с сестрой, в отличии от Аберфорта, который единственный мог успокоить девочку во время припадка.

В тот вечер Джонатан и Аберфорт долго сидели на верхней площадке Астрономической башни, разговаривая и размышляя над ситуацией. Джон, как мог, утешал детского приятеля, убеждая его, что Альбус не допустит, чтобы с сестрой что-то случилось, ведь чем чем, а отсутствием ответственности старший Дамблдор никогда не страдал. И в конце концов, ему удалось убедить Аберфорта, что все будет в порядке.

Как же он ошибался.

Над семьей Дамблдоров будто висел злой рок. Уже следующим летом погибла Ариана, а Альбус и Аберфорт разорвали всяческие отношения друг с другом. Джонатан, в то лето путешествовавший вместе с родителями о несчастье не знал, но едва увидев первого сентября за столом Гриффиндора бледного и осунувшегося Аберфорта, мгновенно понял, что случилось что-то непоправимое.

Правда, желая поддержать приятеля, Джонатан даже не предполагал, во что выльется их разговор. А Аберфорт, и раньше-то не отличавшийся сдержанностью, словно обезумел. Услышав вопрос Джона о причине его мрачного настроения, он внезапно разразился гневной тирадой, в которой проклинал последними словами своего ненормального брата с его планами по захвату мира, какого-то Геллерта Гриндевальда и самого себя за то, что поддался уговорам и оставил Ариану с Альбусом.

Джон из его сбивчивого рассказа, щедро присыпанного ругательствами, мало что понял, уловив только общую мысль – в смерти сестры Аберфорт винил Альбуса, и это не укладывалось в голове. Джонатан, всегда искренне восхищавшийся умом и талантом старшего Дамблдора не мог поверить, что тот мог подвергнуть жизнь Арианы опасности, да еще и вынашивал какие-то планы по захвату мира, и неосторожно ляпнул об этих своих соображениях.

Лучше бы смолчал.

Аберфорт, услышав слова поддержки в адрес брата, пришел в ярость, наорал на Джона, обвинив его в слепоте и глупости, припомнил даже детский спор девятилетней давности, когда Джон встал на сторону Альбуса, и плюнув ему под ноги, гордо удалился, прошипев напоследок, что все еще поймут его правоту, когда увидят истинное лицо его «гениального» братца.

Джонатан после того разговора зарекся иметь дело с Аберфортом, решив, что с него довольно этой сумасшедшей семейки. До конца года они больше ни разу не общались, и даже не здоровались, столкнувшись в коридоре, а затем Аберфорт закончил Хогвартс и больше о нем ничего не было слышно.

А вот имя Альбуса Дамблдора стремительно набирало вес в обществе. В газетах и тематических журналах то и дело мелькали публикации его исследований в различных областях магии, затем его приняли на работу в Хогвартс, в качестве преподавателя трансфигурации, а уже к началу двадцатых годов начали приглашать в качестве консультанта в министерство.

Джонатан, который после окончания школы женился на своей однокурснице, осел в Лондоне и всерьез увлекся изучением рунной магии, о достижениях старого знакомого узнавал в основном из прессы, искренне радуясь, что несмотря на все несчастья, выпавшие на его долю, Альбус смог оправиться и наладить свою жизнь.

***

Жизнь самого Джона тоже складывалась удачно – он души не чаял в своей жене, воспитывал сына, названного в честь отца Бенджамином, потихоньку делал карьеру в министерстве, к концу двадцатых заняв должность штатного рунолога, а в свободное время занимался переводом древних рунных текстов. Казалось, небо над его головой всегда будет ясным и безоблачным, но в начале третьего десятилетия двадцатого века на семью Фоули внезапно обрушилась череда несчастий.

Началось все с того, что в Насыпном Нагорье скончались родители Джона. Первым умер отец, тяжело болевший последние годы, а почти сразу следом за ним ушла и мать, угаснув буквально на глазах. Джонатан, разумеется, скорбел после похорон, но понимал, что это было неизбежно. Однако, оказалось, что это было лишь началом. Спустя год, во время отдыха в Австралии, его обожаемая жена Миранда заразилась драконьей оспой и скончалась, оставив Джона с шестилетним сыном на руках.

Это был удар. Джонатан замкнулся, не зная, как справиться с горем, почти полностью потерял интерес к жизни и работе, но продолжал держаться ради Бена, всеми силами стараясь заменить сыну обоих родителей. Получалось плохо. Мальчик сильно тосковал по матери, отказывался общаться со сверстниками, часто запирался в своей комнате и подолгу плакал.

Джон, погрузившийся с головой в работу, только надеялся, что со временем Бен оправится от потери, но однажды, вернувшись вечером домой, обнаружил ужасающую картину. Двое мрачных колдомедиков, бледная как смерть гувернантка, нанятая для сына после смерти Миранды, и Бенджамин с окровавленной головой, неподвижно лежащий на постели и смотрящий в потолок жутким, стеклянным взглядом.

Дальнейшее помнилось смутно. Кажется, Джон потерял сознание, колдомедики отпаивали его успокоительным, а гувернантка, рыдая и заламывая руки, бормотала что-то о стихийном выбросе и обвалившемся потолке в детской.

После длительных разбирательств и тщательных допросов – Джон употребил все свое влияние, чтобы докопаться до правды – смерть мальчика была признана несчастным случаем. Джонатан, пребывая в каком-то странном оцепенении, похоронил сына рядом с женой и… ушел в глубокий запой. Жизнь окончательно потеряла для него смысл, и больше всего хотелось просто уснуть и больше не просыпаться.

Несколько месяцев он почти не выходил из квартиры, топя горе в алкоголе и игнорируя сочувственные визиты коллег и знакомых, и неизвестно, чем бы закончилась для него эта затяжная депрессия, если бы однажды, во время очередного похода в магазин за выпивкой, ему не попалась бы на глаза газета со статьей, подписанной именем Альбуса Дамблдора.

В голове Джонатана будто щелкнул невидимый рычаг. Схожесть судьбы детского друга с его собственной показалась удивительной, и Джон воспринял это как знак свыше. Так и не дойдя до магазина, он вернулся домой и написал Альбусу письмо, в котором просил о встрече. А получив ответ с согласием, привел себя в порядок и аппарировал в Хогсмид.

Там, сидя за шатким деревянным столиком в баре «Три метлы», он и поведал старому знакомому свою печальную историю, а затем, подняв на Альбуса покрасневшие, совершенно больные глаза, спросил:

– Как мне жить дальше?

И Дамблдор, заглянув своими яркими голубыми глазами, казалось, в самую душу, ответил:

– Я помогу.

И помог. Уже к концу лета, как раз перед началом нового учебного года, ему пришло письмо от директора Хогвартса Диппета с предложением занять должность преподавателя древних рун. Джонатан согласился без раздумий. Уволился из министерства, собрал минимум необходимых вещей, продал свою квартиру, купив вместо нее небольшой домик в Хогсмиде – возвращаться каждое лето туда, где погиб его сын, не представлялось возможным – и перебрался в Шотландию, с твердым намерением начать новую жизнь.

***

Первое время, конечно, было неимоверно тяжело, но Альбус оказывал ему неоценимую помощь, поддерживая, направляя, объясняя нюансы преподавания, в котором Джонатан, будучи по складу характера больше ученым, не был силен…

И благодаря этому участию, к концу первого года Джон ощутил, что снова может дышать полной грудью. Время летело, он сам не заметил, как они с Альбусом снова сблизились, превратившись из просто коллег, знакомых когда-то в детстве, в добрых приятелей. Правда, о дружбе речи не шло.

Едва Джонатан пришел в себя, справившись с горем, как начал замечать, насколько сильно изменился Альбус за прошедшие годы. Он был совершенно не похож ни на того мальчика, с которым Джон дружил когда-то, ни на того юношу, которым он был, заканчивая Хогвартс. Нет, он по-прежнему был невероятно умен, бесспорно талантлив и готов прийти на помощь в трудную минуту, но вот его взгляд…

Взгляд стал другим. Альбус мог улыбаться, шутить, сочувствовать, но его глаза оставались холодными, не отражая никаких эмоций. И Джонатан понял, что душа Дамблдора уже давно закрыта ото всех. Он никого не подпускал близко к себе, держа всех коллег на расстоянии вытянутой руки. Очевидно, именно так он справлялся со своей болью, безусловно, терзавшей его после смерти родных.

Джон понимал его, как никто другой, и не собирался лезть к нему в душу, но однажды, за вечерней партией в шахматы их неспешная беседа коснулась прошлого, и он, не совладав с любопытством, спросил об Аберфорте. Альбус грустно усмехнулся, сообщив, что с братом их пути давно разошлись, а дальше… Слово за слово, и разговор сам собой зашел о смерти Арианы. Джон осторожно поведал о версии Аберфорта, услышанной много лет назад, и ожидал, что Альбус свернет эту тему, но тот внезапно предложил выпить по глотку вина, а затем откровенно рассказал, как все было на самом деле. О своей дружбе с Гриндевальдом, о безумных идеях покорения мира, о своем пренебрежении братскими обязанностями и о роковой схватке, во время которой погибла сестра.

Сказать, что Джонатан был удивлен услышанным, это ничего не сказать. Он не понимал, почему Альбус вдруг решил открыться перед ним, но в правдивости его слов не усомнился ни на минуту. Да и как можно было сомневаться, если он видел, как от болезненных воспоминаний в глазах Дамблдора появились слезы?

После того нелегкого разговора отношения между ними стали еще теплее. А тем временем, на материке назревали волнения. Имя Геллерта Гриндевальда то и дело мелькало в прессе, в Америке, а затем в Болгарии и Германии Гриндевальд обвинялся в серьезных преступлениях, тучи сгущались, обещая скорую грозу, а Альбус все больше мрачнел, словно предчувствуя, чем все это может обернуться.

На фоне этих тревожных новостей, приходящих из-за границы, мало кто обратил внимание на поступление в Хогвартс обаятельного, талантливого сироты из маггловского приюта. Джонатан так точно не обратил бы… если бы не Альбус.

Оглядываясь назад, Джон мог только поражаться невероятной интуиции Дамблдора, потому что к юному Тому Реддлу тот начал присматриваться еще на первом курсе. Одному Мерлину известно, что такого видел Альбус в этом ребенке, чего не замечали другие, но факт оставался фактом. Весь преподавательский состав, включая Джона, был в восторге от умного, харизматичного и амбициозного студента, и только Дамблдор настороженно наблюдал за ним, впрочем, вслух своих соображений не высказывая.

Но так или иначе, а время шло, к началу сороковых в Европе уже начались активные военные действия, спровоцированные Гриндевальдом, Том Реддл переходил с курса на курс, все больше увлекаясь темными искусствами и собирая вокруг себя пеструю толпу единомышленников, атмосфера ощутимо нагнеталась и к сорок пятому году достигла критической точки.

В конце июня, едва студенты Хогвартса отправились по домам, на пороге дома Джонатана появился бледный, крайне сосредоточенный Альбус. После того, как Джон проводил его в гостиную и осторожно поинтересовался целью его визита, тот несколько минут молчал, словно не решаясь начать, а затем вытащил из кармана запечатанный конверт.

– Джон, ты единственный, кому я могу довериться. Я уезжаю завтра на рассвете. И если я не вернусь, прошу тебя, разыщи Аберфорта и передай ему это письмо. Вот записка, здесь его последний, известный мне адрес.

– Погоди, что значит, если ты не вернешься? О, Мерлин, Альбус, неужели ты действительно собираешься…

Он так и не договорил, прочитав ответ в голубых глазах. И одновременно с этим понял, что любые уговоры будут бесполезны. Альбус был твердо намерен встретиться лицом к лицу с Гриндевальдом и либо победить его, либо умереть, полагая, что лишь ему под силу справиться с бывшим другом. И все же…

– Альбус, ты не обязан…

– Обязан. Я должен остановить его, Джон. Ради общего блага.

Джонатан тогда невольно вздрогнул, впервые услышав от Альбуса эту формулировку. Он, будучи человеком более приземленным и прагматичным, не слишком верил в такое абстрактное понятие, а вот то, что эта фраза являлась девизом Гриндевальда и была выбита над воротами Нурменгарда, рождало внутри нехорошие ассоциации. Но Джон быстро выбросил эти мысли из головы. В конце концов, дело ведь не в формулировках, а в намерении, а намерение Дамблдора было безусловно благородным.

Слава Мерлину, письмо Аберфорту передавать не потребовалось. Альбус победил сильнейшего темного мага столетия, и с триумфом вернулся в Англию, где его встретили как героя, наградив орденом Мерлина первой степени и еще массой различных званий и регалий.

И только Джон, знавший историю с самого начала и видевший в каком состоянии вернулся Альбус после великой дуэли, догадывался, чего ему стоила эта победа. Но так или иначе, а магический мир ликовал, радуясь освобождению, впереди замаячил размытый призрак светлого будущего и, казалось, солнце еще долго не скроется за тучами.

Вот только тогда еще никто не мог и предположить, что тем же летом, выпустившись из Хогвартса, свой путь начал новый Темный Лорд.

И переломным моментом в этом пути, по мнению Джона, стал тот факт, что Тому Реддлу отказали в должности профессора ЗоТИ, о которой он пришел просить в августе сорок пятого.

Уже много позже Альбус, который присутствовал при разговоре Тома с Армандо Диппетом и посоветовал директору отказать юноше, с сожалением признавал, что это была вторая роковая ошибка в его жизни. Беседуя как-то с Джоном за стаканом огневиски, он заметил, что, вероятно, если бы Реддл остался в Хогвартсе, под присмотром, дальнейших трагических событий можно было бы избежать.

А Реддл, получив от ворот поворот, устроился на некоторое время в лавку «Горбин и Бэркес», а после и вовсе исчез куда-то, очевидно, отправившись в свое путешествие по миру, из которого он вернулся уже совершенно другим человеком.

Возвращения бывшего ученика на родину Джонатан уже не застал.

***

В тысяча девятьсот пятьдесят пятом, вскоре после назначения Альбуса директором Хогвартса, Джону пришло приглашение из Парижа. Французское министерство магии заинтересовалось его работами в области расшифровки древних рунических манускриптов, и ему предложили место в отделе тайн, занимающимся преимущественно изучением рунных ритуалов и в перспективе – изобретением новых.

И Джон, которого исследования всегда привлекали куда больше, нежели преподавание, посоветовавшись с Альбусом и получив его одобрение и поддержку, с чистой совестью избавился от профессорской мантии и, обещав писать, отбыл в Париж.

А через три года, возглавив исследовательскую группу, отправился в Египет, где в одной из пирамид были найдены неизвестные рунные артефакты, насчитывающие по самым скромным подсчетам не менее двух с половиной тысяч лет.

Затем судьба забросила его в Скандинавию, после в Россию, жизнь играла яркими красками, Джонатан занимался любимым делом в окружении единомышленников, фанатично преданных своему делу, радовался новым находкам и открытиям и о родной Англии вспоминал нечасто. В целом, его существование можно было назвать почти счастливым, вот только личная жизнь не складывалась, Джон так и не смог забыть любимую жену, но погруженный с головой в науку, не слишком огорчался по этому поводу.

Скорее всего, он так и остался бы жить во Франции, где в магическом квартале Парижа у него была чудесная квартирка с видом на Нотр-Дам, кот Феликс и бесчисленное количество знакомых и приятелей, но в середине семидесятых до него начали долетать тревожные слухи с родного Туманного Альбиона.

Откровенно говоря, услышав впервые о появлении в магической Британии темного волшебника, именующего себя лордом Волдемортом, Джонатан и предположить не мог, что новый Темный Лорд и его бывший студент Том Реддл – одно и то же лицо. Более того, читая короткие заметки о продолжающихся на территории Британии исчезновениях и смуте, он не особо беспокоился на этот счет, ведь там был Дамблдор. Уж если Альбус сумел одержать победу над Гриндевальдом, то с каким-то новоявленным колдуном-магглоненавистником справится и подавно.

Но пришедшее в конце семьдесят восьмого письмо от старого друга развеяло его заблуждения.

Оказалось, что в реальности дела обстоят намного хуже, чем казалось Джону. Волдеморт, в отличие от Гриндевальда, мир захватывать не собирался, только отдельно взятую Британию, и исходя из слов Альбуса на данный момент ему это почти удалось. Дамблдор, разумеется, оказывал сопротивление, собрав вокруг себя верных сторонников, и просил его вернуться и присоединиться к ним в борьбе с новой угрозой.

Нельзя сказать, что Джонатан был в восторге от перспективы бросить свою привычную, налаженную жизнь и ввязаться в войну, исход которой был почти предопределен, но отказать Альбусу, которому он был обязан очень многим, в его просьбе о помощи он не мог. Да и судьба родной Британии не оставляла его равнодушным, хоть он давно считал своим домом Париж.