Текст книги "Завещаю вам не скучать (СИ)"

Автор книги: mimimau

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

====== Пролог ======

Все ваши россказни нелепы!

Ищите суеверных дур!

И тут приветливо из склепа:

“Bonjour?”

Всё началось с мечты и вдохновения. Наверное, львиная доля невзгод, о которых мы в дальнейшем предпочитаем не вспоминать, начинается именно так. Мечта и вдохновение пересеклись с неожиданным наследством. Наследство неплохо сочеталось с румынской кровью, которой наградила меня прабабка, всю долгую жизнь мечтавшая вернуться к Карпатам. Прабабка прожила почти до ста, пела мне по вечерам протяжные румынские песни и рассказывала сказки. Может быть, поэтому я, внезапно почувствовавшая себя богатеньким Буратино, решилась купить дом в Трансильвании, чтобы время от времени переводить дух вне московской суеты. Да и работала я там, где была возможность достать из сумки планшет и перо, поэтому оставалась свободна в передвижениях. Единственным условием было наличие интернета.

Выбор был прост и понятен: на Бухарест мне не хватало средств, а в небольших городках, где из окон были видны горы, я привыкла отдыхать летом. Моя подруга, подрабатывающая агентом по недвижимости, взялась подыскивать мне домик недалеко от себя, в маленьком провинциальном N-шти. И надо же случиться такой удаче: прямо возле города какой-то местный богатей срочно продавал настоящий замок! Пусть небольшой, кое-где обветшавший и требующий ремонта, но старинный и восхитительно недорогой из-за срочности продажи. Мы быстро прогулялись по моему будущему дому, хозяин был радушен и впал в настоящую панику из-за моей нерешительности: расходы на ремонт и обустройство казались мне непосильными. Цену скинули, поведали историю о несчастной больной маме и даже пообещали оставить мне в подарок старинную мебель, одежду и утварь, если мы договоримся до заката. Хозяин опаздывал на дневной самолёт, билеты на который только что купил, и категорически отказывался задержаться до вечера. С любовью к темноте у него, видимо, было не очень: к примеру, объявление о продаже, мелькавшее то там, то тут, появлялось с рассветом и обязательно пропадало к наступлению темноты. Владелец замка не скупился на комплименты и скидки: такая милая, такая свежая. Ты точно придёшься по вкусу соседям! Ты даже лучше, чем я, они мне ещё спасибо скажут. Я бы тебе даже бесплатно всё отдал, да очень нужны деньги! Скидываю ещё десять процентов! Ну как тут можно было отказаться? Зачем мне благодарные соседи я не совсем поняла, но что ж, пусть будут. Моя подруга рассказывала, что сам замок ей был хорошо знаком: несколько лет назад из него хотели сделать музей, потом пытались выкупить у города через её компанию. Документы она проверила и за безопасность ручается, а странное поведение владельца – не более, чем финальный аккорд его прежних чудачеств.

Сам замок порос диким плющом и виноградом, ветхие камни облицовки кое-где крошились прямо на голову, длинные коридоры, похожие на готическую версию Лабиринта, печально глядели на меня глазами пыльных старинных портретов в тяжелых рамах. Мне всё время казалось, что, если свернуть не туда, то рискуешь застукать какого-нибудь Минотавра за пожиранием бывшей хозяйки. Лабиринт продолжался в парке, петлял между давно нестриженными кустами и завершался старой беседкой, что была явным бастардом готики и барокко: к колоннам и лепнине зачем-то посадили в соседство пятерых каменных горгулий, уныло плюющихся дождевой водой. Вид на сад был безотраден, пуст и заброшен, хотя бывший владелец замка объяснял, что хозяева жили здесь постоянно. С моей точки зрения, они могли бы хоть иногда прогуливаться по улице с секатором в руках. Спросить было не с кого: после заверений и горячих рукопожатий продавец нырнул в машину, выключил телефон и отбыл в неизвестном направлении.

Само место имело незавидную славу: поговаривали, что там жил некий граф, убивший собственную сестру за попытку мезальянса и закончивший свой путь то ли в могиле с осиновым колом в груди, то ли на эшафоте, то ли в местном Бедламе. У каждого замка есть легенда. Моя оказалась занудной и лишённой средневекового очарования: семейные разборки не делали новый дом привлекательнее. Зато и на цену не могли повлиять.

На следующий же день я начала обживаться. Накупила специальных порошков и средств для мытья, развела в огромных тазах из прачечной и попыталась очистить и освежить всё, что попадалось на пути, от подвала до потолочных перекрытий. Смахивала паутину со стен, выбивала портьеры, прочищала забрала доспехам и вытирала носы самым пыльным портретам. Надеюсь, их обладатели одобрительно кивали мне с небес. Результаты не казались особенно заметными на фоне общего уныния, но времени на уборку у меня будет предостаточно. В самое ветхое крыло замка я пока не решилась заглядывать, боясь обрушения: перекрытия выглядели ненадёжными. Городские власти собирались крыло снести, да не успели – продали замок эксцентричному богачу, предложившему внушительную сумму. Тусклый свет, сводчатые потолки, арочные окна в витражах – кто бы ни принимал заказ, сумасшедший граф или помешанный на готике набоб, – само здание изнутри выглядело величественно, но запущенно и очень пыльно. И я ещё не упомянула про подвал, заполненный бочками с, предположительно, вином, и большую гардеробную с бесконечными рядами платьев, костюмов, шляпок и туфелек, будто кто-то специально собирал их несколько веков подряд. Причём всё, что не касалось отделки замка, находилось в таком прекрасном состоянии, словно я попала на пару столетий назад. Создавалось ощущение, что владельцы специально берегли видимость заброшенности, не давая вещам умирать от времени.

Последний хозяин уверял меня, что всё, что найдётся в замке, – целиком и полностью моё (да Боже мой, забирайте эту рухлядь... то есть раритет, мне они без надобности, распишитесь здесь и здесь, спасибо, до свидания, нет-нет, не провожайте, я дорогу знаю). Стоит ли говорить, что уборка отложилась на неопределённый срок? Я задалась восхитительной идеей обшарить все комнаты и, возможно, применить по назначению всё полезное, что я найду в своем новом доме. Мне уже виделась табличка «Национальный музей исторического костюма города N-шти» или «Выставка ручной вышивки XVII-XXI веков». В крайнем случае, «Гаражная распродажа». Задача была непростой, но я всегда доводила до конца свои самые бредовые идеи. Конечно, часто с соответствующими последствиями.

В эти дни последствия наступили раньше времени и новые обстоятельства были, мягко говоря, диковинными...

====== Соседи ======

Я всю жизнь считала себя человеком, лишенным предрассудков и того вида фантазии, который приводит девушек в прозрачных пеньюарах на мрачные замковые башни. Примерно после десяти тридцати. Все чудачества прошлого хозяина я списывала на избыток свежего воздуха и длинные, скучные вечера. Граф, убивший сестру, вопросов не вызывал: у богатых свои слабости. Все попытки местных рассказать про печальную участь нескольких предыдущих владельцев меня не задевали, я вежливо слушала и так же вежливо прощалась. Бояться горы камней, скреплённых известью? Что оживает в темноте, помимо твоего богатого воображения? Наверное, встреть я в детстве барабашку из-под кровати, я бы вытащила его на свет голыми руками и немедленно разобрала на условно откручиваемые детали.

Так что первый вечер в новом доме был тих, душноват и элегичен: лёгкий ужин, интернет и два бокала вина из погреба сделали своё дело, я расслабилась и задремала, едва успев погасить лампу. Сон, последовавший за вином, показался нелепым и неприятным, к тому же у меня осталось ощущение, что заснуть я толком не успела. Кто-то ходил по моей комнате, в полной темноте: за задвинутые ставни не проникал даже лунный свет. Нет, не вкрадчивыми шаркающими шагами, как в фильмах, где вот-вот заиграет тревожная музыка: происходящее скорее напоминало спокойную бесстыдную прогулку по спальне. Один гость ступал плавно и, похоже, старался не издавать лишних звуков, другой совершенно без смущения цокал каблучками по паркету. Послышался мягкий пряный аромат духов. Легкомысленный перестук каблучков прекратился где-то в районе туалетного столика. Затем раздался шелест страниц, что было ещё страннее: кем бы ни были посетители, они, похоже, залезли в комнату с целью полистать мои журналы.

– Натан, я хочу такое платье! – раздался высокий женский голос. Гостья даже не пробовала сделать вид, что боится меня разбудить.

– Анис, не могла бы ты умерить аппетиты?.. – кем бы ни был обладатель приятного мужского, он явно хватался за сердце. – Где же я тебе его возьму?.. Семнадцатый век! Лувр!

– Не жадничай, – обиженно прошептала Анис, немного убавя громкость, – я-то знаю, сколько у нас денег!

– Евро растёт, а лей падает, – не терпящим возражений тоном донеслось из темноты. – Но я вложился в «Беркшир Хатауэй».

– Ну Натусечка, ну лапушка, – протянул ласковый голосок, – ну, купить эту шляпку не можем… Так просто зайди и забери?.. А?..

– В своём ли ты уме? – взорвался Натусечка. – Ты хочешь, чтобы потомственный граф Ле Сан, в чьих жилах течёт голубая до синевы кровь самых великих пэров Франции, опустился до ограбления шляпного магазина?

– Да. Надо же и начинать, пока не поздно, – рассудительно возразила Анис. – У тебя что-то растёт. А вдруг это опасно для здоровья?

– Ты меня оскорбляешь!

– Ой, кажется, она не спит, – Анис соизволила перейти на почти шёпот.

– Пойдём отсюда, пока совсем не проснулась и не поняла…

– А можно я её… – что-то недоброе послышалось мне в интонациях. Рискну сказать, откровенно кровожадное. Я даже попыталась как можно незаметнее нащупать выключатель.

– Не смей, – отрезал собеседник.

– Ну вот, всегда так, – донёсся до меня тяжёлый вздох. – Не смей, не бери, не трожь, поставь на место, убери руки, отстань-у-него-кажется-приступ. Не брат, а чудовище.

– Если ты будешь издеваться над каждым новым владельцем, сестра, то когда-нибудь эти владельцы закончатся, а замок превратится в… музэй, – слово «музей» явно далось говорившему непросто, как ругательство юной гимназистке, и прозвучало почти так же уничижительно, как «афедрон». – Или придут какие-нибудь охотники и будут рыскать по замку. Потерпи. Относись к ней как к временной гостье, несмотря на бестактное рытьё в чужих манишках. Ты тоже порылась, считай это сатисфакцией. Идём.

– Ой, ну какое же миленькое тёмное платье на седьмой странице! – шаги неторопливо удалились, причём судя по тому, что я не услышала скрипа плохо смазанных петель, прямо сквозь дверь.

Какое странное происшествие! Говорят, от усталости бывают очень реалистичные кошмары. Надеюсь, мама не спросит, приснился ли мне жених в первую ночь в новом доме, а то придётся рассказать про падающий лей. Видимо, воздух и вечера начинали действовать и на меня: пожалуй, впервые в жизни я испытала на себе всю прелесть работы подсознания на границе сна и яви. При этом в сумрачных переходах стало как-то особенно неуютно – теперь то там, то здесь мне чудились шаги, а один раз краем глаза я даже увидела тонкую женскую фигуру в длинном изумрудном платье. По-видимому, воздух старинного замка и его легенда впечатлили меня сильнее, чем можно было ожидать.

Насвистывая что-то попсовое в такт музыке в наушниках, я перекладывала платья из одного угла в другой, разбирая по эпохам, годам и фасонам. Для этого пришлось раскошелиться на вешалки и взять из местной библиотеки книги по истории костюма. Движения мои не отличались плавностью и размеренностью: меня смущали события этой ночи и утра, я не выспалась и изрядно понервничала, проверяя комнату. На коврике у столика мне почудился след узкого каблука, но настолько неявный, что я легко могла обмануться. Любой скрип и шелест, издаваемый балками или старыми половицами, приобретал слегка зловещий оттенок. Да и складывались звуки в весьма сомнительный узор – скрип как будто вёл кого-то из одной комнаты в другую, а шорох занавесок создавал ощущение, что кто-то специально провёл по ним рукой, проходя мимо окна. Именно поэтому я, всякий раз проверявшая источник шума, решила успокоить нервы музыкой: каждая тревога на проверку оказывалась ложной.

Всё это не только щекотало нервы, но и болезненно заинтересовывало. Я уже представляла себе, как позвоню папе и расскажу про личное Кентервильское привидение. Или два. Вот если бы они при жизни переубивали друг друга в Бальном зале, вышла бы отличная история для местной газеты. А теперь, мол, не дают спать стенаниями и звоном цепей. Срочный отъезд прошлого хозяина тоже удобно ложился в канву – довели усопшие уголовники! Но я-то это вам не то. Я-то обладаю крепкими нервами и полным отсутствием романтического воображения. На всякий случай я поискала под окнами сухое миндальное дерево. Сухостоя там было, скажем, изрядно, но ничего из него не наводило на мысли о готических триллерах или даже плохоньком романчике. Скорее я подумывала о садовнике. Пятен в Зале тоже не водилось. Пол там был чист и, похоже, не так давно его касалась колофонская смола. Кто-то вполне себе старательно натирал его по центру, избегая, впрочем, дальних углов.

– Нашла! Я его нашла, Натан! – я вздрогнула и уронила библиотечную книгу в таз с отбеливателем. Пока я доставала её, вытирала и ставила под тяжесть для выправления намокших листов, источник звука наверняка переместился.

– Иди же ты спать, висельница… – с некоторым запозданием раздался недовольный голос явно разбуженного собеседника. Фразы заглушались музыкой из наушников, поэтому мне потребовалось немного времени, чтобы сориентироваться и осознать, что они не были случайной частью записи.

Голоса, похоже, звучали слева, из библиотеки, и я, вооружившись изящной витой кочергой от ближайшего камина и фонариком, осторожно заглянула туда в надежде застать любого, кем бы ни были эти умники, ворвавшиеся в чужую собственность, и внутренне надеясь, что голоса мне почудились: вряд ли жандармерия примет заявление типа «мимо меня постоянно шастают нахальные призраки в платьях, болтают между собой (вопиющая наглость), забывая при этом представиться». Свет мне был необходим: какой-то затейник провёл электричество в замок, позабыв про половину помещений. Чтение, видимо, в его планы не входило. Грязные окна в тёмных витражах только немного разгоняли темноту у ближайших стеллажей, этого света хватало только для того, чтобы не врезаться в очередной шкаф.

В библиотеке было тихо до звона в ушах. Тихо, пыльно и безлюдно. Никаких посторонних звуков и движения – скорее всего, дело действительно было в плеере. Или в моём растревоженном состоянии: с одной стороны, мне очень хотелось оказаться в центре маленького инфернального катаклизма, с другой – я понимала, что на большее, чем проблемы со скрипучими половицами и странными шорохами (возможно, в замке водились мыши или кто-нибудь не менее банальный), я вряд ли могу рассчитывать. Не найдя в библиотеке ничего подозрительного, я с интересом переключилась на её содержимое. На полках шкафов в два человеческих роста красовались книги, стоимость которых я не могла оценить на глаз, но предположила, что моя ночная гостья без труда могла бы заработать себе на шляпку. Внизу стояли в основном современные издания, чуть выше – предположительно рукописные фолианты. Почти под потолком, в специальных отделениях, лежало что-то похожее на пергаментные манускрипты. Я прошла вдоль длинных рядов, поднялась на антресоль, где книжные полки громоздились с тем же размахом, и попыталась подсветить себе фонариком там, где полумрак скрывал от меня остатки библиотечного богатства. В самом углу, на шкафу, а не в нём, мне привиделся какой-то знакомый красочный уголок: похоже, кто-то выкрал журнал из моей спальни и спрятал от меня в библиотеке. Или привычно кинул. Метрах в трёх с половиной от земли. Помотав головой и протерев глаза руками, я попыталась отогнать явную галлюцинацию, но нет – со шкафа старинной библиотеки на меня призывно смотрел глаз Моники Белуччи, и этот номер я лично покупала три дня назад.

Почему-то я решила, что именно в этой обложке, так нелепо смотрящейся возле старинных книг, таится какой-то ответ, и до журнала непременно нужно добраться. Я начала стаскивать на антресоль всю возможную мебель – высокий стул, табурет, мягкий пуфик для ног. Лестниц для отъявленных книголюбов почему-то здесь не водилось – наверное, наверх владельцы закидывали самое неинтересное. На нижних полках «моего» шкафа стояли немецкие и французские книги, на которые моих знаний явно не хватало. Подставив стул, на него табурет, и сверху пуфик для ног, я дотянулась до полок на румынском. Одна старая и явно давно стоящая книга, усыпанная пылью, и, похоже, слегка поеденная жучком, называлась «Анис». Автор – некий сэр Чарльз Дестини, чей потускневший профиль почти не читался на ветхой пожелтевшей странице. После профиля шли стихи. Как человек, испытывающий к поэтам что-то типа ласкового снисхождения, смешанного с недоумением, я даже не стала в это вчитываться, а просто поставила книгу на место.

В моей «вавилонской башне» явно не хватало этажей. Пришлось добавить маленький столик из курительной комнаты и пару толстых книг. Залезть на такое и безопасно спуститься можно было, наверное, единожды в жизни, и я, добравшись до журнала, не стала искушать судьбу – удобно уселась на полке, скинув несколько старинных фолиантов на пол с высоты. В издании не хватало половины страниц, а на остальных были выведены какие-то знаки. Утверждать не берусь, но, похоже, это была какая-то смесь из старого румынского и французского. В довершение всего, у Моники с обложки красовались чернильные усы, короткие рожки, пуделиные уши с кисточками на концах и длинная козлиная бородка клинышком. Кажется, эту выходку свалить на мышей или плеер уже не получится.

В сильном недоумении и возмущении я засунула остатки журнала в карман кардигана, для удобства свернув их трубочкой, и стала спускаться, раздумывая, примут ли в жандармерии подобное варварство за вещдок. Примерно на середине своей импровизированной лестницы я неудачно наступила на табурет и потеряла равновесие, схватившись за первый попавшийся выступ – длинный боковой рожок для лампы. Книги и столик упали на пол, а стул, перевернувшись, загрохотал вниз по лестнице. Я так и осталась висеть, вцепившись в рожок, болтая ногами и истерично оглядываясь в поисках чего-нибудь, позволяющего занять более устойчивое положение. Внизу валялись книги, стол, указывающий куда-то в бок коваными изящными ножками, обломки табурета и пуфик, и падать на всё это мне категорически не хотелось. Возле шкафа из-под завала сиротливо выглядывала одинокая кочерга, воистину завершающим штрихом. В довершение всего, стена шкафа, к которой был привешен рожок, начала поскрипывать и отклоняться вправо и вниз, вместе со мной. В тот момент, когда громко вопящую меня должно было с силой приложить о стену, каменные блоки раздвинулись, и я, в обнимку с рожком, полетела вниз, в прямоугольную дыру.

Приземление было мягким: некий добрый человек то ли специально положил, то ли случайно скинул на пол несколько свёрнутых ковров. Выроненный рожок с громким лязгом откатился в сторону и звонко оттарабанил скерцо по каменным плитам, пока не наткнулся на стену и не замолк. Примерно одновременно с моим приземлением закрылся и потайной вход. Тишина и темнота казались абсолютными: фонарик остался где-то на шкафу, в глазах ещё роились какие-то мелькающие фигуры – видимо, в полёте я всё-таки основательно приложилась головой.

Положение незавидное и на этот раз безвыходное. Было темно и холодно, к тому же странно пахло сочетанием вина, тлена, сырости и дорогущих французских духов из салона напротив замка.

– Э-э-эй. Есть тут кто? – я встала и, потирая ушибленную коленку, на ощупь двинулась вперёд.

Вопрос был таким нелепым, что мне стало немного стыдно. Но попытаться всё равно стоило.

Темно, хоть глаз выколи. К тому же, мне наконец-то стало действительно страшно: я неожиданно поняла, что мое нынешнее приключение может завершиться в этом странном тайном подвале, причем трагически. В кармане я нащупала зажигалку и дрожащими пальцами, раза с пятого, смогла её зажечь и пройтись по помещению. Особого удовольствия от увиденного я не испытала. Относительно просторная комната с низкими потолками, грубо обработанными стенами и двумя небольшими вытянутыми каменными постаментами. Из интерьера – небольшой дорогой ковёр и журнальный столик с вырезками из моего журнала. Из неожиданного – два гроба, аккурат по одному на каждое возвышение. Зелёный и чёрный, с золотыми ручками и бархатными оборочками. В стену была воткнута деревяшка, обмотанная промасленным жгутом, и я запалила её от умирающей зажигалки. Мелькнула мысль, что долго жечь факел нельзя – в помещении было душновато и когда-нибудь придётся остаться в темноте, хотя бы ради возможности дышать. Ненадолго моё воображение привлёк сам факел: зачем он там, кому оставлен, и не спалила ли я какой-нибудь внезапный хозяйский раритет, но потом мысли мои заняли более важные вопросы. Факел очень органично смотрелся в каменных стенах, в странном подвале. Ну не лампе на прищепке же там быть, в самом деле. По стенам заплясали чёткие тени. Когда выйду отсюда и успокоюсь, воздам должное обстановке.

Я подошла к гробам. Что изменится от того, открою я один или нет? Ничего. Да и что там может быть? Самый неприятный вариант – полуистлевшее тело какого-нибудь графа. Этакая милая семейная усыпальница в потаённом месте. Уж чего, а трупов я не боялась никогда: что их бояться-то? Не встанут и не укусят. В целом, я решила, что моё положение не станет более плачевным от того, что я немного сдвину крышку чёрного и загляну внутрь. К тому же, журнальный столик явно давал понять, что могилки навещали, и, может быть, странный вор моих вещей когда-нибудь меня найдёт и даже спасёт. Если успеет. Я аккуратно подтолкнула крышку. Эффект нулевой. Тогда я решила не церемониться. С какой стати? Тому, кто внутри (если усыпальница не пуста) всё равно давно не важно, сдвинут её, собьют или обкапают маслом (что я только что успешно проделала, подержав над ней факел) или расколотят об пол. А мне явно будет спокойнее от того, что я держу ситуацию под контролем и не придумываю себе соседей в темноте. Да, мысль о привидениях уже не казалась мне такой манящей.

Воткнув факел на место, я с силой потянула крышку вверх, припомнив к месту «эй, ухнем». Получилось гулко и громковато. Совершенно неожиданно для меня крышка открылась и замерла в вертикальном положении, резко и совершенно бесшумно. Хоть убейте, но на долю секунды мне показалось, что там лежит человек! Нет, не скелет, не что-нибудь похуже (хотя что может быть хуже скелета в моём положении), а вполне себе живой человек, да ещё и с перевёрнутой раскрытой книгой на груди. Ну, знаете, как это бывает – почитываешь этак перед сном несложный романчик и засыпаешь, забыв его на своей пижамке. Наваждение длилось не более мига: тут же он растворился в воздухе, как растворяется любой панический фантом. Книга, впрочем, осталась на месте. Гроб оказался неожиданно новым изнутри, книжка на вид – вполне современной. Что-то на румынском, некая “Кармилла” Ле Фаню. На обложке красовалась эффектная томная девица, то ли спящая, то ли мёртвая, из книги торчала закладка с улыбающимся Уорреном Баффеттом¹.

В общем, в гробу не оказалось никого. Я выдохнула, захлопнула крышку, и, схватившись за сердце, внимательно огляделась. Умирать мне пока рано, и выход явно должен быть, коли здесь кто-то бывал. Падение было таким стремительным и неожиданным, что я даже не смогла запомнить, из какой части стены вылетела. Дверей не обнаруживалось, гостеприимных табличек с надписью «потайной выход» тоже. Желательно, с подсветкой. Я ощупала стены, подёргала и понажимала на все подозрительные детали интерьера – безрезультатно. В конце концов, я села на черный гроб, и, подобрав ноги, захлюпала носом.

– Возможно, я могу вам помочь? – раздался у меня над ухом чем-то знакомый баритон.

Так. Начала слышать голоса – похоже, недавний полёт не обошелся без последствий. Главное, чтобы не было зрительных галлюцинаций: говорят, если они пришли, то дела совсем плохи.

Да вот и одна из них. Привлекательный молодой человек немногим младше тридцати, с длинными чёрными волосами до плеч, слегка взъерошенными, как после лежания на подушке. К сожалению, в свете догорающего факела подробностей было не разглядеть, но он явно высок, строен и совсем не в настроении. Впрочем, мне хватило света, чтобы понять – я всё-таки слишком сильно приложилась головой о камни стены, когда совершала перелёт «библиотека-подвал».

– Эй, – он помахал перед моим носом рукой с длинными, почти девичьими ногтями.

Я поуютнее поджала ноги и как можно плотнее завернулась в кардиган, категорически не имея намерения общаться с собственными видениями. Обижать эти видения отказом мне почему-то тоже не хотелось, поэтому я не слишком правдоподобно смотрела сквозь него, безуспешно пытаясь убедить самоё себя, что никто передо мной не стоит. Я очень хотела надеяться, что дело в сильном ударе головой, а вовсе не в том, что я заперта в тёмной усыпальнице с коврами, фотографией Баффетта и человеком, который только что почудился мне лежащим в гробу. Голова, кстати, основательно ныла и кружилась.

– Не больно-то вы вежливы, знаете ли, – мрачно пробормотал фантом. – Раз уж мы втроём оказались в таком необычном положении, давайте знакомиться…

– Кто это «мы»? – я неизящно вытерла нос рукавом. Собеседник, заметив мой жест, едва заметно поморщился.

– Вы, я и моя сестра, – пояснил мужчина и протянул узкую ладонь:

– Натан Ле Сан. Для друзей То-то. Пока не буду утруждать себя перечислением родословной. Боюсь, если я начну рассказывать о своих великих предках, вы можете почувствовать себя неуютно.

Рука была прохладной и твёрдой. Замёрз, небось, в одной тоненькой рубашке-то.

К визуальным галлюцинациям добавились тактильные.

– Джулия. Для друзей – Джи.

Если честно, то я – самая обычная Юлия, но мне почему-то отчаянно захотелось выпендриться перед этим холёным видением, кичащимся почившими дедушками, и я внезапно для самой себя назвалась более пафосным, европеизированным вариантом. Согласна, способ пофорсить так себе, но я никогда не была мастером стремительных стратегий.

– Натан?..– я соображала очень медленно. «Вы что, еврей?» – я едва сдержала порыв спросить в лоб.

– Я француз! – опередив меня, воскликнул тот.

Я же подумала, что успела дойти до последней вешки, за которой заканчивается любая адекватность: не только слышу голоса, вижу не существующее, так ещё и умудряюсь досадить собственному глюку, придравшись к его имени. С другой стороны, не всем же быть Жюлями, Андрианами да Луи. Для разнообразия Франции необходимы и Натаны.

– Француз, так француз, – отступила я. – Какая мне, в сущности, разница. Я, пожалуй, вздремну, и вы тогда пропадёте…

Я демонстративно прилегла на крышку чёрного гроба, имея твёрдое намерение отдохнуть и подумать обо всём завтра. Видение быстро и не слишком тактично сдёрнуло меня с места и поставило на пол. Потом Натан долго изучал что-то на крышке, оттирал пальцем и явно ругался по-французски. Такого поворота сюжета я совсем не ожидала.

– Что вы тут делаете?! – осознав его примерную материальность, ужаснулась я.

– Я тут живу, – не слишком учтиво ответил он, не отрываясь от своего занятия. – А вот о том, что здесь делаете вы, мы поговорим подробнее.

Как всегда, в состоянии стресса мой мозг начал стремительно работать: главное отсюда выйти, а там я постараюсь уболтать этого любителя гробов и сбегу при первой же возможности. Не выдавать своего страха. Подыгрывать. Быть в меру милой. Агрессии он не проявлял, дружелюбия тоже: интонации Натана были чисто деловыми.

– Может быть, вы выведете меня отсюда, и мы всё обсудим, как цивилизованные люди? – осторожно предложила я. – За чашкой кофе, к примеру.

– Не любитель, – он на секунду оторвал взгляд от полированной крышки и посмотрел на меня. – Только не предлагайте мне вина из моего же погреба. Боюсь, я тогда потеряю над собой контроль. Второй владелец примерно так и поступил. Пожалуй, мне и самому не хочется здесь задерживаться: Анис всегда просыпается в дурном расположении духа.

– Я сама не смогла найти дверь, – я почувствовала необходимость оправдаться. Фразу про погреб, который он назвал своим, я запомнила, но оставила выяснения до лучших времён. Времена наступят примерно тогда, когда я выйду из склепа.

– Ну, со входом вы недолго медлили, – настроение самого Натана почему-то ухудшалось с каждой новой фразой, он перестал вытирать крышку и по-домашнему опёрся о гроб локтем, поставив подбородок на ладонь. – Только я не понимаю, как вы его нашли.

Я достала из кармана журнал и нервно помахала им в воздухе.

– Вот. Там, на шкафу у стены...

– А. Анис вечно кидает вещи прямо у потайного хода, никакой конфиденциальности. Лентяйка. А как вы его открыли? Чтобы сдвинуть с места светильник, нужна сила бизона.

А чтобы оторвать, а-а-а-а? Вес бизона. Мама давно подсовывала мне всякие новомодные диеты, и теперь я, кажется, начала понимать, зачем они мне нужны.

– Я просто… приложила все свои силы.

– А второй двери нет. Есть потайное окно в сад, которое я вам, естественно, не покажу. Да и узковато оно, прямо скажем. Человеку не пролезть. И люк.

Натан вышел в центр склепа, присел и небрежно откинул край ковра.

– Люк выходит в погреб. Им, правда, не пользовались лет двести, и я не знаю, откроется ли он вообще. Но в наших общих интересах сдвинуть его с места.

Впрочем, тяжеленную кованую крышку он легко поднял одним указательным пальцем. Факел зашипел и погас, но в открывшемся круглом окне в полу виднелись бочки с вином, показавшиеся совсем родными в неярком свете электрической лампочки.

– И кому, скажите, горит этот свет, – не забыл побухтеть мой новый знакомый. – Вы знаете местные цены на электричество? Правильно, не знаете. Вы, нувориши чёртовы, никогда не задумываетесь над тем, с каким трудом честным людям даются деньги!

Внутренне поставив галочку напротив «чёртовых нуворишей», я сосредоточилась на виде из люка. Он утешал, но не очень: выход открылся в потолке, и до пола было метров пять, не меньше. Натан внимательно проследил за моим взглядом и одобрительно поцокал языком:

– В моё время подвал только строили. Потом делами заправляла Анис. Да уж, она никогда не мелочилась.

– И что, прыгать?

– Убьётесь, – довольно равнодушно ответил Натан. Я прямо почувствовала, как он, произнося это, безучастно пожимает плечами.

– И что тогда? Натан, в ваших же интересах, чтобы я осталась жива, – я перешла в наступление, доказывая необходимость беречь мою жизнь. – У меня куча наследников в Москве, всех не перепугаете. Они рассорятся из-за замка, и, будьте уверены, заселят комнаты, как цыганский табор. И со вкусом у них не очень, кстати.