Текст книги "Завещаю вам не скучать (СИ)"

Автор книги: mimimau

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

Вообще, Уильям – честь и совесть нашей большой семьи. Слушать его особо не слушают, как самую настоящую совесть, но зато он у нас определенно есть. Зануда редкостный.

– Ну, за умение вселять уверенность в завтрашнем дне ему твёрдая двойка, – констатировала я.

– Наверное, он сегодня в ипостаси мрачного правдолюба. Не смотри так на меня, дорогуша. Поживи триста лет, ещё не тем займешься, чтобы разнообразить одинаковые дни. Ему бы встретить такую же Джулию, и он начисто забыл бы о скуке, но, боюсь, я не готов делиться, пока мой дом принадлежит тебе. Впрочем, в бессмертии есть и преимущества. Могу помочь увидеть её собственными глазами.

– Нет, спасибо. А почему он… ну… как бы помягче… не решил исправить своё нынешнее состояние радикальным способом и упокоиться по-настоящему?...

Оба вампира, до этого момента задумчиво следившие за монахом, повернулись ко мне так внезапно, как будто я только что предложила Уильяму стать моей второй женой.

– Вот поэтому, дорогая, я до сих пор ношусь с тобой, как курица с яйцом, – с чувством произнёс Натан. – Потому что черт тебя знает, что втемяшится в твою пустую голову, если тебя, не спросясь, переродить. Шагнешь чисто из-за тараканов в голове утречком на солнце, и здравствуй, замок-пастбище.

– Одно меня утешает, – мрачно резюмировала я, – ты вполне себе сознаешься, что нихрена я тебе не нравлюсь. Всё дело в моём завещании.

– Джи, Натан абсолютно прав в своих опасениях, – неожиданно включился Теодор. – Думаешь, ты одна такая умная?.. Очень многие не выдерживали внезапных перемен. Психологически не были готовы. Подобным способом решения проблем в нашей среде никого не удивишь.

– А Уильям признавался, что всерьёз над этим задумывался поначалу. Только так и не смог решить, что всё-таки больший грех – самоубийство или его образ жизни, – пояснил Натан. – Даже папе хотел писать, но начал с кардинала. Кардинал вызвал к себе их приора и разорался, что держат у себя умалишенных и нормальным людям житья не дают, после чего наш бедняга стал нести дополнительное послушание в винных погребах: мол, захотел под землю – иди работать на благо Церкви, упокоиться он жаждет, симулянт.

В дверях появилась ещё одна посетительница, тёмноволосая дама лет сорока, в откровенном наряде: глубокое декольте, яркая косметика, длинная юбка с высоким разрезом у левого бедра. На плечах её покоилось сиреневое страусиное боа, концы которого почти волочились по земле: несмотря на высокие каблуки, гостья была ощутимо ниже меня. Полная, пышногрудая, яркая в своей природной привлекательности, она явно запаздывала с модой – лет на семьдесят точно.

– Вадома, – неприязненно пробормотал Тедди. Пока женщина не спеша расцеловывалась с подскочившей с диванов Анис, он быстрым шепотом затараторил мне в ухо:

– Держала бордель в Бухаресте, на редкость двуличная и мерзкая мадам, очень рекомендую разговаривать с ней поменьше, всю информацию она передаёт… не тем, кто должен знать о тебе что-нибудь опасное. Она подкармливала некоторых посетителей заранее заказанными… блюдами. Особенно юными.

– И тем заслужила благосклонность и покровителей, – подхватил Натан. – Это я для того, чтобы ты понимала, с кем имеешь дело. У неё влиятельные друзья. Следи за языком. Не криви лицо. У тебя всё отлично. Ты со мной.

Когда гостья той же плавной походкой приблизилась к нам, Натан вежливо улыбнулся и слегка поклонился, а Теодор приложился к протянутой пухлой ручке, впрочем, без того задора, которым была одарена я.

– Юлия, – официально представил меня Натан. – Легкомысленна, молода, влюблена в меня до беспамятства.

Внезапно мне изменило чувство равновесия и его пришлось восстановить, от души наступив Натану на ногу. Тот, казалось бы, даже не заметил.

– Вадома. Строга, прекрасна, украшает своим присутствием наши серые будни.

Женщина ласково улыбнулась:

– Как я рада познакомиться с тобой, крошка. Наслышана о тебе, и даже видела пару раз репортажи из N-шти.

Меня хватило только на то, чтобы приветственно оскалиться и шмыгнуть за Тедди, который стоял примерно между мной и Вадомой.

– Стесняется, – пожал плечами Натан, как папочка, чей малыш не оправдал возложенных надежд и начисто игнорирует горшок. – Но мы работаем над этим.

Вадома одарила меня ещё одной сердечной улыбкой, которой в таких случаях улыбаются все добрые посторонние бабушки: мол, ничего, сынок, эти маленькие негодяи ещё не на такое способны.

– Кого мы ждём? – спросил Тедди, обводя взглядом зал.

– Тамаша и Ольгерда, – ответила гостья.

– Вот это да, Джулия, – встрепенулся Натан. – Ты увидишь моего папочку. Мы выходим на новый этап наших отношений: знакомство с родителями.

Всю свежую информацию надо было как-то уложить в голове, которая уже основательно трещала.

– Какого отца, Натан, – удивилась я. – Он же погиб в 1809, ты сам говорил.

– Тамаш – мой второй папа, постарайся понять меня без дополнительных объяснений, – с упором на последнее слово ответил вампир.

– А еще, дорогая, – он приобнял меня за плечо, придвинув к себе, – стой рядом. Мне не хочется с тобой расставаться ни на миг.

Вадома в некотором умилении наблюдала за нами:

– Приятно, когда молодежь чтит традиции и ведет себя столь сдержанно, – похвалила она. – В наши дни это такая редкость!

Ну да, старая ты перечница, зло подумала я, не забывая невинно улыбаться в ответ. В ваши дни ты просто скармливала людей нечисти.

– Мы же хотим познакомиться с папочкой, да, любимая? – Натан заглянул мне в глаза.

– Не уверена, – осторожно сказала я. Поймите меня правильно, эта фраза была самой огромной ложью из всего, что я говорила за всю свою жизнь. Наверное, от масштабов этой лжи содрогнулись даже Карпаты за окнами.

Вадома засмеялась. Смех, как и её голос, был приятный, грудной, с легкой примесью сладострастия. Он как будто зазывал в апартаменты, если вы меня правильно поймёте.

– Прости меня, милая Иулия, – мягко сказала она. – Я, пожалуй, пойду посекретничаю с Анис, много лет с ней не щебетали о том о сём.

Она направилась к камину, где оставались вампирша и Уильям, сдержанно, на расстоянии, раскланявшись с последним. Впрочем, монах одарил её неприкрыто неприязненным взглядом, не заметить который мог либо очень глупый, либо крайне самоуверенный человек. Он её почти расстрелял своими круглыми светлыми глазами. Или, очень может быть, вывел на солнышко. А потом оживил и снова вывел, раз пять.

– Натан, ты не заигрываешься? – шепнула я вампиру, высвобождаясь из его рук, когда Вадома начала непринужденную беседу с Анис и вряд ли нас слышала.

– Ольгерд рядом, – внезапно подал голос Тедди.

Новый гость, действительно, уже почти дошел до нас. Высоченный, широкоплечий, хорошо сложенный, мощный. Ярко-рыжие длинные волосы, вьющиеся крупными кольцами, были небрежно откинуты за спину, довольно смуглая кожа в посмертии приобрела необычный, землистый оттенок, что ещё сильнее подчеркивало её непривычный цвет. Густая борода для удобства была заплетена в косичку. Ярко-зеленые, почти малахитовые глаза внимательно и оценивающе следили за мной. Ольгерда было трудно вместить даже в нашу просторную залу, куда органичнее он смотрелся бы хёвдингом, уплывающем на драккаре к непокоренным землям. Пока я размышляла, бывают ли загорелые викинги, или кожа им такого не позволяет, а так же носили ли хёвдинги длинные волосы, он успел подойти к нам. Во всяком случае, он не меньший позер, чем Натан или Тедди – мог бы появиться в гостиной, как нормальный человек, нет, плыл в таинственном молчании. Да, я мысленно придиралась к каждому гостю, стараясь разглядеть за человеческим обличием тех монстров, которыми они и являлись. По сути, они собрались, чтобы решать в том числе и мою судьбу, хотя не имели на это никакого права.

– Юлия, – официально представил меня Натан. Видимо, при знакомстве решил пойти по принципу старшинства. – Строптива, неласкова, отзывается на Джи.

Ольгерд встал напротив и едва заметно склонил голову. Кстати, его взгляд не вызывал чувства опасности, в отличие, скажем, от Натана или Вадомы. Встреть я Ольгерда на улице, я бы залюбовалась этими статью и силой, но никогда не подумала бы, что в нем есть что-то страшное или демоническое. Кстати, таким же почтительным кивком он молча поприветствовал всех остальных.

– Ольгерд, – Натан внезапно замолк. – Честно говоря, сказать-то мне особо нечего. Я не знаю, кто Ольгерд и откуда. Знаю, что стар, знаю, что воевал. Знаю, по некоторым наблюдениям, что спокоен и не болтлив.

Последнее, впрочем, было произнесено милым, лишенным абсолютно любого подтекста голосом. Хотя мне сказанное показалось явной иронией.

Ольгерд ещё раз кивнул и уже хотел было что-то сказать, как его перехватил внезапно появившийся возле нас Уильям:

– Ольгерд, сто лет тебя не видел! Или даже двести! – радостно затараторил он, повиснув на его руке. – Пойдём, у меня есть для тебя новости! Ради Бога, ты ещё наговоришься с этой молодежью, мои же вести не терпят отлагательств! Простите нас, детки.

Он потянул нашего несостоявшегося собеседника в другой угол залы, противоположный креслам с дамами. Я заметила краем глаза, что вампирши сидят рядом, Анис что-то напряженно и нервно рассказывает Вадоме, а та задумчиво смотрит в нашу сторону, опершись подбородком о ладонь.

Викинг внезапно улыбнулся маленькому монаху, лысая макушка которого едва доходила Ольгерду до груди, и молча направился с ним.

– Почему ты не знаешь, кто он? – удивленно спросила я. – У тебя было около двухсот лет, чтобы навести справки!

– Уж прости, что не могу удовлетворить твоё любопытство, – сварливо буркнул Натан. – Он, если ты не заметила до сих пор, далеко не Господин Общительность. Знаю только, что они с Уильямом симпатизируют друг другу. Подозреваю, что болтливость францисканца находит благодарные уши, а Ольгерда избавляет от необходимости разговаривать самому.

– Он появляется на всех наших официальных встречах, – подключился Тедди. – Просто присутствует, наблюдает, иногда говорит своё мнение по сложным вопросам. Если спросить. Если не спросить, так же молча уходит. Иногда мне кажется, что он здесь с какой-то целью – во всяком случае, ходят слухи, что он уже много веков глаза и уши самого Цепеша.

– Кого? – не сразу поняла я.

– Вот балда, – пробубнил Натан.

– Стыдно, милая, так плохо знать историю Румынии, – наставительно сказал Тедди. – Впрочем, я тебе расскажу, если хочешь. Скажем, завтра вечером?.. В беседке в саду?..

– Нет, благодарю. У меня обширная библиотека и доступ в интернет. До сегодняшнего вечера я искренне считала, что последнее, в чём я хочу разбираться – это вампирские биографии.

Юноша печально вздохнул.

– Расскажите мне про Тамаша, пока он не появился в замке, – попросила я.

– Ничего хорошего вспомнить не могу, извини, – всё так же недовольно ответил Натан. – Сторонник Влада Тынэра, в 1512 году участвовал в битве под Бухарестом. Выжил. Примерно годом позже начал свой путь в перерождении, обстоятельств я не знаю. Они с Цепешем, по-видимому, терпеть не могут друг друга, что, впрочем, не удивительно. Политические игрища. В моё время прикидывался милым путешественником, коллекционером, любителем древности. Я встретил его, когда гостил у тётушки в Париже, и очень обрадовался земляку. С соответствующими последствиями, позволившими нам с тобой свести это бурное знакомство спустя два века. Начисто лишен положительных качеств, уж извини за прямоту. Разве что крайне последователен: если решил довести дело до конца, вряд ли его что-то остановит.

– Ну и приятели у тебя, Натан, – констатировала я. – Один другого краше. Ты мог просто отменить нашу вечеринку и соврать, что уехал к двоюродной бабушке на всё лето?

– Если ты ещё не поняла, – раздражение Натана росло так же стремительно, как гора грязных носков в комнате подростка, – то меня никто не спрашивал. Меня уведомили и потребовали ждать. Я, если хочешь знать, нахожусь в некотором вынужденном подчинении. У тех, кто старше, и особенно у Тамаша. А вот, кстати, и папа.

– Где? – я оглянулась на дверь

– Входит в замок. Я его чувствую. Тедди, проследи за нашей такой внезапной хозяйкой, береги от глупостей, я пойду встречать.

Натан быстрым шагом вышел в коридор.

– Не нравится мне всё это, – сообщила я вампиру.

– А кому нравится, – согласился он. – Делать мне больше нечего, кроме как разглядывать эти бессмертные физиономии. Ты-то другое дело, ты милая и симпатичная. Не хочешь прогуляться после встречи?

– Нет.

– А завтра?

– Нет.

– Во вторник?

– Нет.

– Я же не отступлюсь.

– Нет. Ты даром тратишь время.

– А могла бы и подыграть, – сокрушенно сказал собеседник. – Я тут, между прочим, стою, тебя берегу, рискую репутацией, а ты…

– Манипулятор чертов, не дави на моё чувство благодарности, – рассердилась я.

– Натан говорил, что ты бездушная стерва, – уведомил меня Теодор. – Но я надеялся, что он просто уязвлён твоей неприступностью.

От бурного конфликта нас уберегло появление Тамаша. Я вглядывалась в него и пыталась убедить себя, что передо мной очередное чудовище, возможно, самое безжалостное из собравшихся. Но глаза мои упорно видели симпатичного дружелюбного джентльмена. Бодренький подтянутый румын лет пятидесяти на вид, невысокий, крепкий, с сединой на аккуратно подстриженных висках. Тонкий нос с горбинкой, острые скулы, узкие губы. Глаза тёмные, невыразительные. Хмурый Натан шел за ним с видом отпрыска, принесшего из школы двойку по поведению. В зале как будто похолодало.

– А вот и наша маленькая любительница Трансильвании, – почти с порога жизнерадостно начал Тамаш. Голос был низким и глухим. – Щедрая душа и ценительница старины.

– Э… привет. – Я слегка помахала ладошкой, с трудом оторвав пальцы от собственного предплечья – видимо, я уже довольно продолжительное время стояла, держа руки скрещенными перед собой.

– Ну здравствуй, девочка. – Тамаш по-отечески меня обнял. Даром что в щёчку не чмокнул и, чуть отодвинув от себя на вытянутых руках, рассмотрел так естественно, как будто папка любуется своей дочуркой.

– Какая славная малышка. И такая находчивая!

Натан хмурился всё больше и больше: происходящее его явно не устраивало. Наверное, по его мнению, лапать меня на людях имел право только он. Тамаш обвел взглядом залу:

– Пойдёмте к камину, детки, предстоит серьёзный разговор. Теодор, позови Ольгерда и этого, как его там – зануду в рясе, всё никак не запомню.

Бальный зал нашего замка когда-то служил по прямому назначению, но сравнительно недолго. После того, как Натан вернулся из Парижа в новом амплуа, принимать гостей перестали. Во всяком случае, смертных. Чуть позже, по настоянию одного из владельцев, в нём появился камин, который, впрочем, сейчас никогда не разжигали. У камина поставили несколько кресел, полукругом, и журнальный столик. Так большой зал превратился из зоны для балов в гостиную гигантских размеров, но по-старинке обитатели дома называли её залом. Места было много, пол мыли регулярно. В соответствующем настроении Натан даже натирал его до блеска. Не случись со мной неприятности в виде брата с сестрой, я бы с удовольствием устраивала здесь вечеринки в готическом стиле.

Тамаш опустился в пустующее кресло неподалеку от Анис:

– Рассказывайте.

Мы с Натаном, оставшиеся стоять напротив, возле пустующего камина, переглянулись, как нашкодившие малолетки.

– Да нечего рассказывать, – с вызовом буркнул мой собрат по допросу. – Всё отлично.

– То есть девица, утверждающая на весь мир, что она владеет твоим домом и завещает его городу – это отлично?

– Маленькое семейное недоразумение, – уведомил его Натан.

– Вы его решили? Ситуация под контролем?

– Ээээ… да.

Теодор встал за спинкой кресла Анис, Уильям и Ольгерд тоже подтянулись к нам послушать. Какой славный семейный кружок по интересам. Самое во всём этом гадкое, что интерес – это я.

– Юлия, ты переписала завещание?

– Э… не совсем, – очень надеюсь, что сейчас меня отругают и отправят в свою комнату, думать над поведением.

– Теодор, – обратился к юноше Тамаш, – Ты, кажется, имеешь знакомство среди нотариусов? Не подбросишь им новый документ, который напишут прямо сейчас?

Тедди затравленно взглянул на нас.

– Ну, я уверен, что закон не позволяет… таким образом… без личного присутствия…

– Ну что вы за мямли, – Тамаш хлопнул ладонью по ручке кресла. – Ты прекрасно знаешь, что всё на свете можно решить деньгами. Так и быть, схожу с тобой, я умею договариваться. Анис, принеси-ка нам бумагу и ручку.

Анис мигом сдуло с места. Пока она спешила к выходу, Тамаш внимательно разглядывал нас с Натаном.

– Я так понимаю, – обратился он к последнему, – что новых документов ты себе так и не сделал?

Натан отрицательно покачал головой.

– Плохой, плохой и глупый мальчик. Очень глупый. Без многих лишних бумажек можно обойтись, если ты путешествуешь, как я. Ты же зачем-то остался на одном месте, и где? В этой трансильванской дыре. Что, скажи на милость, мы будем сейчас делать? На кого наша маленькая шутница перепишет твой дом?

– Ничего я не перепишу, – возмутилась я. – И не подумаю.

– Подумаешь, милая, – уведомил меня Тамаш, по-прежнему глядя на Натана.

Натан ткнул меня локтем в бок, призывая помолчать.

Вернулась Анис с бумагой и паркером из рабочего кабинета, положив их на журнальный столик. Разулыбалась, глядя на такое неравное положение сил. Скорее всего, в душе она мерзко хихикала и потирала лапки. Только попадись мне, мерзавка.

– Итак, кто из нас готов временно взять на себя труды по сохранению замка? – Тамаш по очереди обвел взглядом присутствующих. Первым оказался францисканец.

– Не смотрите на меня, – вздохнул Уильям. – Я – представитель нищенствующего ордена.

Ольгерд не посчитал нужным говорить, демонстративно разглядывая картины на стенах. Тамаш не переспрашивал.

– Теодор?

Натан наградил своего приятеля таким испепеляющим взором, что тот стушевался и пробормотал:

– Эээ, нет. Не нравится мне эта идея. Вы уж без меня как-нибудь.

– Анис? Вадома?

– Я могу, – напевно отозвалась последняя. – Без проблем.

Натана аж на месте подбросило:

– Да никогда, слышите? И не подумаю отдать свой замок этой горгоне! Она же поиграет и не вернет! И вообще никому никогда не отдам!

Я тоже была не очень за. Мягко говоря.

– Я всё не могу понять, чего ты тянешь, – Тамаш снова взглянул на Натана. – Она – твоя любовница? Ну так обращай её, и покончим с этим недоразумением. Не хочешь терпеть её рядом – пусть переписывает замок нам, а потом… потом мы решим, как ею лучше распорядиться. Что скажешь, Ольгерд? Ты со мной согласен?

Викинг какое-то время осматривал нас с Натаном с ног до головы.

– Нет, – голос был гулким и глубоким, как эхо в норвежских скалах. – Я против.

– Почему? – удивился Тамаш. – Ты не считаешь её мелькание в прессе опасным? А её болтливый язык и неприязнь к вампирам? А жонглирование нашим имуществом?

– Нет.

Больше Ольгерд не произнёс ни слова и замер статуей, скрестив руки на груди.

– Впрочем, я с тобой не согласен, – Тамаш, не дождавшись поддержки, не больно-то горевал. – И намерен сейчас же со всем разобраться. Юлия, садись, пиши.

– Вот ещё! – взбунтовалась я. – Мне уже не шестнадцать, я совершеннолетняя, право имею! И сама решу, когда и что подписывать! Даже если бы я собиралась кому-то что-то завещать, это было бы только моим решением, чертов вы маньяк! Что, почти справились с девушкой в двадцать раз моложе вас? Поздравляю!

Тамаш благосклонно выслушал мою речь, и, когда отгремели последние раскаты гневного недоумения, встал и, отодвинув Натана, ласково приобнял меня за плечи.

– Ты же понимаешь, Юлия, – проникновенно зашептал он мне в ухо, – что я пока прошу по-хорошему? Но ведь могу и иначе, имей в виду. Я не обременен лишними терзаниями по поводу твоего физического состояния. Надеюсь, я доступно объясняю.

Он мягко подвел меня к креслу у столика и усадил. Я оглянулась на Натана и тот сделал мне страшные глаза. Честно говоря, я не очень поняла, что это означает: пиши, не пиши, ткни Тамаша ручкой в глаз.

– Итак. Я, Юлия… Кто ты там?.. Дата рождения, паспортные данные…

– Нет у меня с собой паспорта.

– Анис, принеси, – опять попросил Тамаш.

Анис опрометью бросилась в мою комнату и вернулась с сумкой, из которой я дрожащими пальцами извлекла документы.

– Чисто из любопытства. Что вы со мной сделаете, если я откажусь писать?

– О, тут у меня так много вариантов, что я, право, не знаю, который выбрать. Вряд ли ты выдержишь что-то серьезное, поэтому начнем с ерунды, типа легкого вреда здоровью.

– Я не позволю, в моём доме… – возмущенно начал Натан.

– Позволишь. Это я не разрешаю тебе вмешиваться. Стой, где стоишь.

Натан дернулся было к нам, но замер на первом же шаге. У меня сложилось впечатление, что не по собственной воле.

– Я тоже хотел бы выразить своё возмущение, – начал Уильям. – Это бесчеловечно, это негуманно, это… я отказываюсь во всем этом участвовать, немедленно прекратите!

– А ты удержи меня, мой юный брат, – предложил Тамаш. – Я посмотрю.

Уильям скорбно вздохнул и прислонился к стене.

Ольгерд молча развернулся и направился к выходу. В наступившей тишине каждый шаг раздавался четко и звучно. Все проводили его глазами.

– Не отвлекайся, милая. Наш друг, по-видимому, слишком щепетилен. Или ему стало скучно. Пиши, – Тамаш прохаживался передо мной, периодически глядя на бумагу. – Итак. Находясь в трезвом уме и здравой памяти, завещаю все мое имущество, какое ко дню моей смерти окажется мне принадлежащим, в чем бы таковое ни заключалось и где бы оно ни находилось, своей лучшей подруге Вадоме Попеску….

Рука моя дрожала, писала я медленно, но, наконец, завещание было подписано. Первым свидетелем заставили быть Тедди, второго Тамаш решил придумать вместе с продажным нотариусом. Негодяй сложил листок и передал Вадоме, после чего его тёмные глаза снова остановились на мне.

– Что же теперь с тобой делать, малышка?.. Натан, ты ею дорожишь? Отдать тебе?

Натан кивнул, но тут вмешалась Вадома, голосом напевным и нежным:

– Они не любовники, Тамаш. Они терпеть друг друга не могут, какой бы цирк перед нами ни устраивали. Анис мне всё рассказала.

Она сунула листок в руки Тедди, ласково похлопав его по плечу.

Честно говоря, я была настолько шокирована, что плохо понимала происходящее вокруг. Натан испепелял взглядом очередную жертву – теперь это была его собственная сестра. Анис, как мне показалось, уже сама была не рада такому повороту и в удивлении смотрела на Вадому.

– Сейчас ты полезнее нам живой, – подумав, решил Тамаш. – Ты, как минимум, должна дождаться нотариального заверения бумаг, прежде чем с тобой случится какая-нибудь неприятность. Или… не совсем живой.

– Тамаш, прекрати, – взвыл Тедди, направившись к нам. – Ты ведешь себя не как мужчина!

Небрежным движением руки Тамаш отшвырнул юношу на прежнее место.

– Подойди-ка ко мне, – тихим ровным голосом приказал Тамаш.

Хотите верьте, хотите нет, но ножки мои сами отправились в путь. Глаза тоже независимо от воли поднялись и вгляделись в темно-серую пустоту, которая внезапно заполнила всю комнату. Мир стал немым и плоским, как черно-белое кино, и, в целом, потерял смысл. Всё потеряло смысл и значение, отрешенно подумала я. Отупелое безразличие качало меня, как на волнах, мир равнодушно и медленно вращался вокруг. Я послушно подошла почти вплотную и с удивлением поняла, что убираю волосы от шеи.

– Вот уроды, – внезапно донеслось от двери в залу. Меня выбросило в реальность, оглушило звуками и порядком ослепило внезапно вернувшимися красками. Громкий голос с хрипотцой, принадлежавший явно Штефану, эхом раскатился по залу. В голосе было столько презрения и брезгливости, что мы практически ощутили их на вкус. В дверном проёме стояла уже знакомая мне троица. Если я правильно помню, в руках у мужчин было оружие. Антон держал что-то большое и явно тяжелое в левой руке, похожее на канистры. Богдана несла крест.

Тамаш отвлекся на них, и наваждение прошло. Я опрометью бросилась в другой конец зала и попыталась вжаться в стену. Вампиры тоже времени не теряли: Тамаш развернулся и зашагал к охотникам, Анис вскочила с дивана и Теодор по-джентльменски задвинул её за свою не слишком широкую спину. Натан как застыл у камина, так и стоял недвижим. На этот раз, похоже, по собственному желанию, явно рассчитывая побыть зрителем. Вадома тоже направилась к двери, многозначительно и нехорошо улыбаясь. Эта тётка явно свергла Анис с пьедестала, мысленного сооруженного мною для самой мерзкой бабы в доме.

– Не замок, а проходной двор какой-то, – устало резюмировал со своего места Натан, демонстративно рассматривая трещины на потолке.

А потом наступила темнота. Нет, я не рухнула в обморок, в зале действительно погас свет. Последнее, что я успела заметить – как Уильям, стоящий у стены, печально вздохнул, глядя на нашу люстру, и привалился к старинным обоям. Раздался щелчок выключателя. К последующим за этим суматохе, воплям, треску, вспышкам и хлопкам, похожим на выстрелы, присоединился громкий рык Штефана: «Дуралей, включи фонарь!»

Пока дуралей медлил, меня мгновенно взвалили на плечо и понесли. Судя по шершавой грубой ткани, которая нещадно колола мне руки (а руками я, как любой живой человек, которого куда-то закинули и волокут вперёд, простите, задом, старалась упереться в неведомого разбойника и вырваться), меня похитил представитель ордена святого Франциска. Пока я набирала в легкие воздуха, чтобы как следует завопить, в мой открытый рот плеснули водой. Вернее, её просто щедро разливали вокруг, скорее всего, не целясь в нас, но окатив меня и Уильяма с головы до ног. Моему воплю так и не суждено было раздаться. Где-то неподалёку завоняло подгоревшим мясом, и возле моего тухеса раздалось вполне себе земное:

– Вот дьявол, сорвиголовы чёртовы! – дальше шел набор, возможно, чего-то непечатного, крайне витиеватого. Итальянский, на котором вы сглаживал неловкость момента.

Хочу напомнить, что в этой темноте упирающуюся меня всё ещё продолжали куда-то волочь. Прокашлявшись, я сделала второй вдох, глубже прежнего, но тут меня внезапно шлепнули пониже спины. Из темноты донеслось:

– Прости, Господи, я промазал. Тише, дитя моё, я отнесу тебя в безопасное место.

Вдали, в дверном проёме, мелькнул луч фонаря – как оказалось, меня уже вытащили из зала и теперь я продолжала ехать по коридору, болтаясь на плече скромного архивариуса из Прованса. Босые пятки бодро шлёпали по каменному полу.

– Да поставьте уже меня, святой отец, – взвыла я. – Я умею ходить ногами!

– Во-первых, брат. Во-вторых, ходить так быстро, как я – очень вряд ли, – терпеливо донеслось откуда-то из района моих тылов. – Так что, ради Бога, не мешай мне. Я и так планировал давать обет безбрачия лет на шестьдесят, а не на триста.

Последнюю фразу было необходимо обдумать, но тут из гостиной послышался громкий женский вопль, а человек с фонарем вырвался в коридор. Брат Уильям переключил передачу – камни замелькали мимо нас с утроенной скоростью – и мы достигли спасительного выхода на улицу.

¹аннигилияция – взаимодействие частицы и античастицы, при котором они превращаются в излучение

====== Убежище ======

Я очень смутно помню этот путь сквозь туман. Помню только, как у меня сдали нервы и бедный Уильям применил всё своё красноречие, чтобы хоть немного меня утешить. Я даже приблизительно не знаю, сколько времени мы потратили на дорогу: была целиком занята оплакиванием своей несчастной судьбы. Радетельному францисканцу довелось тащить меня на руках: путь был явно не близким, мы проделали его по воздуху. Уильям вслух припоминал все истории из житий¹ и патериков² , где несчастным монахам приходилось так или иначе помогать женщинам, дотрагиваясь до них – моё спасение явно не входило в его изначальные представления об аскетике³. Впрочем, он сам был явлением для монашеской аскезы слишком странным и неоднозначным, чтобы долго по ней горевать.

В итоге из тумана выступили очертания большого дома в викторианском стиле, с эркерами, башенками и мансардой. По обеим сторонам дорожки, ведущей к дому, гостеприимно и смутно горели фонари, от чего при взгляде сверху она откровенно походила на взлетно-посадочную полосу. Уильям приземлился и спустил меня на землю:

– Ну, заходи и приглашай меня. Он говорил, что ключ оставил под ковриком.

Действительно, под весёлым разноцветным ковриком из Икеа с надписью «Welcome» оказался большой ключ с брелоком в виде пушистого медвежонка.

– Он? – удивленно переспросила я, разглядывая белый мех и сиреневый нос игрушки.

– Увы, – Уильям тщательно вытер пятки о букву «W», оставив заметные разводы. – Давай, дитя мое, не тяни. Скоро рассвет. Туман рассеивается.

Я повернула ключ в замочной скважине и не без труда открыла дверь. Возможно, я бы мучилась с ней довольно долго, такой тяжелой она оказалась, но Уильям перехватил её и легко распахнул.

Я зашла в тёмный холл и начала искать выключатель где-то у двери. Монах хлопнул в ладоши и над нами внезапно вспыхнула огромная позолоченная люстра, размером и пышностью походящая на средних размеров паникадило. Сам вампир продолжал стоять за порогом.

– Ну давай, не заставляй меня встречать солнце на улице.

– Заходите, пожалуйста, – чувствуя себя крайне глупо, пригласила я.

– Как это всё унизительно, и ведь ничего не поделаешь, три века одно и тоже, – забубнил Уильям, проходя мимо меня и тяжко по своему обыкновению вздыхая.

Когда он повернулся ко мне спиной, я ахнула: затылок, голая шея, капюшон и часть манто, особенно справа, были испачканы каким-то пеплом, как будто монах внезапно начал рассыпаться, как куличик из сухого песка.

– Ну что там, сильно попало? – поинтересовался он.

– На голову. И правое плечо.

– Всё правильно, тебя-то я тащил на левом, когда в нас плеснули…

– Кислотой???

– Святой водой, неразумное дитя!

Я вспомнила этот внезапный душ, который, возможно, меня спас – не стоило в такой нервной суматохе орать, выдавая своё местоположение. А ещё мне стала понятной ноша Антона.

– И как вы теперь?..

– Отосплюсь, поем и порядок, – заверил меня монах. – Ещё и не такое бывало: профессиональные риски, знаешь ли.

Я попыталась закрыть дверь, но она едва сдвигалась с места, такой массивной и тугой она была.

– Помогите мне, пожалуйста, Уильям.

Тот повернулся и внимательно осмотрел дверной косяк. Из-под красивой деревянной отделки выглядывали пухлые резиновые вставки, как у холодильника.

– Противотуманная, – со знанием дела кивнул он и помог мне закрыться на ключ изнутри.

– А теперь прости, дитя моё, я вынужден тебя оставить. Рассвет, стресс. И монашеское правило⁴ требует времени. Теодор говорил, что на первом этаже все комнаты свободны, выбирай на свой вкус.