Текст книги "Расскажи мне всё! (СИ)"

Автор книги: Меня зовут Лис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

– Знаешь, ты всегда был здесь, – говорю я, прикладывая кулак к груди. – Ты всегда был мне дорог.

– Я тебе не верю, Китнисс, – отвечает он, едва улыбаясь, но улыбка не перекрывает горечь в его глазах. – Тебе просто сейчас так кажется. Давай спи, – он, встаёт и, закрыв окно, выходит из комнаты.

========== Глава 14. Мальчик, спрятанный внутри мужчины ==========

Пит стоит в проходе огромной кухни, засунув руку в передний карман джинсов, плечом касаясь косяка двери. Он смотрит в другую сторону, негромко разговаривая по телефону:

– Конечно, я в курсе, что Вы сейчас в отпуске в Четвёртом, но это обстоятельство не означает, что мы не можем наложить арест на Ваши счета, – он подходит к окну, опирается рукой на подоконник и продолжает, – теперь, надеюсь, Вы готовы обсудить то, о чём мы беседовали в прошлом месяце?

Я делаю шаг и он резко поворачивается. На его лице появляется осторожность.

– Договорились. Буду через час.

Он бросает на меня озадаченный взгляд, и спокойно произносит:

– Доброе утро, Китнисс.

– Привет, – я заставляю себя шагнуть внутрь кухни, мой голос так сильно дрожит, что становится даже неловко. – Похоже, сегодня я настолько крепко спала, что встала позже тебя.

После вчерашнего разговора вокруг царит совершенно иная атмосфера. Напряжённая и тяжёлая, как повисшее наэлектризованное грозовое облако. Каждую прошедшую в молчании минуту я задаюсь вопросом: что же происходит в его голове? Винит ли он меня на самом деле? Сожалеет ли о нашем разговоре? А может, он сделает вид, будто ничего не произошло? Каких действий он ждёт с моей стороны? Этим вопросам нет конца.

Он проходит мимо меня к плите, и я чувствую лёгкий запах его средства после бритья. – Боюсь, у Финника нет кофе. Ну или возможно я его просто не смог найти. Будешь чай?

– Чай отлично подойдёт. Спасибо, – я натягиваю улыбку, но даже мне самой она кажется неестественной. Судя по всему, Пит всё же решил сделать вид, что ничего не произошло.

– Я порылся в холодильнике, нашёл вчерашний… – он заглядывает внутрь кастрюли и нюхает содержимое, – точно не знаю что это, но собираюсь разогреть его на завтрак.

Я киваю.

Достав сковороду, он ставит её на плиту и выкладывает остатки еды на нагревающуюся тёмную поверхность. Я вытаскиваю столовые приборы, по памяти открывая тот же ящик, что и Финник вчера, а затем тянусь к тарелкам в верхнем шкафчике. Когда я разворачиваюсь, Пит стоит прямо за моей спиной. Наши взгляды встречаются, и когда его ладони ложатся на мои, держащие посуду, сердце замирает. В жизни не испытывала такого страха.

– Я накрою на стол, – его голос кажется хриплым, а взгляд скользит по моему лицу.

Я отвожу глаза, осторожно вытащив из-под его рук свои, прежде чем кивнуть. Несколько мгновений проходит в молчании.

Слышно, как он расставляет тарелки. Я раскладываю завтрак, похоже это тушёные овощи, и сажусь рядом. Пит ставит передо мной кружку с напитком цвета темного золота.

– Не знаю, как ты любишь, – говорит он, предлагая сахар и сливки.

– Спасибо, просто чая достаточно.

Сделав несколько глотков, я смотрю на берег моря через большое окно. На улице сегодня прекрасный день, а вот на душе тёмным-темно и всё заволокло тучами.

– Китнисс, нам нужно поговорить. Я имею в виду, серьёзно поговорить, – его взгляд сосредоточен на тарелке перед ним так, будто он раньше никогда не видел тарелок. – Мне нужно уехать по делам, и я очень прошу тебя в свете открывшейся информации не наделать глупостей.

– Я и не собиралась, – приходится сделать две попытки, чтобы проглотить кусок, который и без того норовит застрять в горле. Я отворачиваюсь от него и дрожащими руками размешиваю чай. – Куда ты едешь?

– Я не могу сейчас рассказать, но прошу тебя: если ты хоть немного меня уважаешь, пожалуйста, не выходи из дома. Я вернусь часам к семи. Обещаю.

Мое сердце до боли сжимается. Единственное, о чем я могу сейчас думать, это то, что Пит опять отправится на встречу с одной из этих женщин. Такое ощущение, будто мне оторвали часть тела. Приходится сильно напрячься, чтобы выдавить из себя нормальным тоном «хорошо».

Мы доедаем молча, и хотя комната большая, но сейчас даже её становится недостаточно: стены словно сдавливают нас двоих. Пит кладёт свою тарелку в раковину и выходит из кухни.

– Мне пора. Я сильно опаздываю, – говорит он, не оглядываясь, а потом медленно добавляет: – И это не то, о чем ты думаешь. Мне просто нужно забрать кое-какие документы.

Пит выходит в коридор, и я осторожно следую за ним. Смотрю, как парень обувается и тянется к телефону, набирая номер.

– Финник, будь другом, одолжи мотоцикл, который тебе Магнус подарил, – Мелларк включает громкую связь, бросает телефон на диван и наклоняется, чтобы подвернуть штанину. – Энни же все равно на него никогда с тобой не сядет, а у меня машина сломалась.

– А что случилось? – доносится из динамика несколько искаженный голос Одэйра. – Ей же полгода всего.

– Коробка передач полетела, кажется, заводской брак. Так что я отправил её обратно на завод.

– Шестой дистрикт совсем обнаглел, – громко цокнув, возмущается Финник, – за такие деньги такое паршивое качество.

– Согласен, как вернусь в Капитолий, подберу что-то другое, – завязав шнурки, произносит Пит, – ну так я могу его взять?

– Без проблем, ключи сам знаешь где, только аккуратнее.

– Спасибо, Финник. Я твой должник! – и Пит завершает вызов.

Следует долгая пауза. Я слышу, как он застывает в нерешительности, словно хочет сказать что-то ещё, и не двигаюсь с места до тех пор, пока не захлопывается входная дверь.

Я наблюдаю в окно, как Пит уходит, и очень хочу, чтобы он вернулся, но в то же время до ужаса боюсь этого момента. После всего, через что по моей вине, Капитолий заставил его пройти, он по-прежнему ведёт себя так, будто ничего не случилось. И от этого становится ещё больнее.

Я возвращаюсь обратно и убираю остатки еды в холодильник. Кухня Одэйра практически идентична нашей в Деревне Победителей, и я думаю о том, чем сейчас занимаются мама и Прим. Последние пару месяцев по субботам у нас на завтрак было что-нибудь вкусное, например, оладьи с мелко нарезанными яблоками. После стольких лет голода даже такое простое блюдо до сих пор кажется мне роскошью. Я понимаю, что скучаю. Нахожу в доме Финника стационарный телефон и набираю свой домашний номер.

У нас только полдень, в Двенадцатом же почти вечер. Я рассказываю сестре про Четвёртый, про Финника и даже немного про Пита, сосредоточившись на его коте больше, чем на нем самом. Узнаю, как дела у мамы, Прим рассказывает мне про Лютика и про то, как на дом Хеймитча во время урагана упало дерево. Когда она спрашивает меня, скоро ли я вернусь, я сама не знаю, что ответить, но Утёнок и не настаивает. Она меня понимает. Мы прощаемся, и я снова сажусь на диван, пытаясь придумать, чем бы себя занять.

Мне хочется как-нибудь отблагодарить Финника за помощь и предоставленную крышу над головой, поэтому я решаюсь хоть немного помочь по дому. Пока я полностью погружена в уборку, мои мысли крутятся вокруг ситуации с Питом, пытаясь найти выход, и сохранив при этом хотя бы малую крупицу здравого рассудка. Шестеренки в голове все вращаются и вращаются, но ничего другого, чем попросить о помощи, на ум так и не приходит. Тринадцатый. Единственный, кто может помочь – только Тринадцатый.

Я убираю швабру и ведро в кладовку и снова беру в руки телефон. На экране мигает сообщение: «Как дела? Мелларк раскололся? Смогла узнать что-то важное?» Вместо того, чтобы ответить, я нажимаю кнопку вызова.

Что я ему скажу? Как объясню? Ведь это не моя тайна.

В трубке раздается длинный гудок, потом ещё один. Никаких колебаний. Никаких сомнений.

– Китнисс… – раздается взволнованный голос Гейла, – мы обусловились только писать друг другу, звонки же оставили на крайний случай.

Я с ужасом понимаю, что не смогу рассказать о том, что творится с Питом.

– Китнисс… – громче повторяет Хоторн, – что случилось?

Если Пит узнает, что я рассказала кому-то, а особенно Гейлу, то никогда меня не простит. А уж если эта информация просочится в Двенадцатом… Я закрываю глаза и качаю головой. В маленьком городе невозможно сохранить тайну. Слухи о чужих секретах распространяются со скоростью лесного пожара, пока он не поглотится другим, более сильным. Никто не должен знать!

Прижав телефон крепче к уху, я выдыхаю:

– Все нормально, Гейл. Прости, случайно нажала…

Коротко рассказываю ему о том, где я и, заверив друга, что со мной всё в порядке, кладу трубку. Только предательские слёзы опять начинают прокладывать тонкие дорожки по моим щекам.

Я поднимаюсь наверх и остужаю холодной водой свое лицо. Глаза по-прежнему красные и опухшие. Нельзя, чтобы Пит меня такой увидел, ведь он просил не плакать. Пора сделать хоть что-то полезное.

У меня начинает урчать в животе, и я понимаю, что было бы неплохо что-то приготовить, тем более, скорее всего, и Пит вернется голодным. Заглядываю в шкафчики и холодильник, прикидывая, что из этих продуктов возможно сообразить. По какой-то неведомой причине мне действительно хочется постараться. Накормить Пита вкусной едой – слабая попытка показать свою признательность. Но это все, что я могу сделать.

Я выбираю блюдо, которое иногда делала нам мама, пока отец ещё был жив. Пусть до его смерти мы жили небогато, но по большим праздникам он приносил дичь, и она тушила свое фирменное рагу. Я чищу и нарезаю овощи, размораживаю кусок неизвестного мне вида мяса. Не свежая дичь, конечно, но тоже сгодится. У меня нет точного рецепта, но на вкус получается очень даже неплохо.

Часы медленно отмеряют время – скоро семь, и сквозь широкое окно до самого пола я вижу кучевые облака и уже опускающийся раскаленный круг солнца.

Мне хочется сделать всё красиво. Порывшись в шкафчиках, я нахожу скатерть, керамические тарелки малахитового цвета и стеклянные стаканы. Накрываю на стол и жду.

Налив себе воды, решаю сразу помыть кружку в раковине. Справа, прямо на стойке для посуды, стоят несколько чашек, слой налёта на которых говорит о том, что их нужно как следует оттереть, чем я и решаю заняться, чтобы хоть как-то убить время.

– Ого, вот это стол!

Голос Пита застает меня врасплох, что я аж подскакиваю. Я поворачиваюсь и чуть не выпускаю тарелку из рук. Она соскальзывает, но я успеваю её подхватить.

– Решила немного прибраться, – говорю я, смахивая мокрой рукой пряди с лица и глотая слова, что как обычно застревают в горле. Я показываю на посуду, которая сейчас находится на сушилке. – Они были грязные.

Он улыбается и присаживается за накрытый стол, внимательно наблюдая, как я раскладываю по тарелкам ужин.

Забавно, но иногда молчанием можно высказать намного больше, чем словами; порой молчание означает, что человек не знает о чём с тобой говорить, но чаще всего то, что точно знает о чём, но не может решиться.

Я мысленно обращаюсь к Питу: «Поговори со мной. Расскажи мне всё, что ты никогда и никому не рассказывал. Расскажи мне всё начиная с самого начала».

Но он не произносит ни слова.

Интересно, о чём говорит его молчание?

– Хочешь чего-нибудь выпить? – наконец прерывая нашу безмолвную трапезу, спрашивает Пит.

Я качаю головой. Никогда не была поклонницей алкоголя, а, уж насмотревшись вдоволь на Хеймитча, тем более.

– У Финника в этом доме шикарный бар. Может, по бокалу вина? – говорит парень, подходя к шкафу и доставая оттуда два стеклянных бокала на тонких ножках. – На самом деле сегодня я одержал небольшую, но важную для меня победу, поэтому я буду рад, если ты со мной её отпразднуешь.

Его телефон на столе вибрирует, и на экране высвечивается сообщение. «Я уже везу банковские документы. Останусь на неделю в Четвёртом, отдохну». Сверху высвечивается имя «Алекс».

– Тебе Алекс пишет, – поворачиваюсь я к парню. – А кто это?

– Друг, – отвечает он, разливая вино по бокалам.

– Я думала, что твой друг – Финник.

– Финник тоже, но есть темы, на которые я не могу с ним говорить. Для этого как раз у меня есть Алекс, – отвечает он.

Пит склоняет голову и делает глоток из своего бокала. Я наблюдаю, как солнце, льющееся в окно гостиной, играет в его светлых волосах.

– Может, прогуляемся? – спрашиваю я, кивая в сторону пляжа, и на губах парня медленно появляется одна из его редких и заветных улыбок.

– После тебя, – Пит придерживает для меня дверь. Когда он касается моей поясницы, по спине бегут мурашки. Никогда прежде моё тело не реагировало на прикосновения так, как реагирует на него. И меня это пугает.

Закат расстилается по небу оранжевым бархатом и, согреваясь под низкими лучами уже практически скрывшегося солнца, мы идём с Питом вдоль линии моря. На пляже в этот час тихо и практически безлюдно – лишь чайки, купающиеся в нежной сиреневой дымке да пожилая пара, медленно бредущая, держась за руки, вдоль кромки воды.

Медленно вдыхаю солёный воздух, наслаждаясь запахом мокрого дерева, принесенным с пирса, и наблюдаю, как над синей гладью низко кружат большие белые птицы, то падая стрелой вниз, то вновь взмывая в небо.

Большую часть пути мы опять молчим, но в тишине я хорошо себя чувствую. Я не из тех людей, кто постоянно нуждается в разговорах, и мне нравится, что Пит это понимает. А может, нам просто стало сложно разговаривать, когда вся жуткая правда разлилась между нами огромным сносящим с ног потоком.

Шар солнца медленно опускается за горизонт, словно монета в копилку, и с моря начинает дуть пронизывающий солёный ветер. Я уже жалею, что не взяла рубашку. Обхватываю себя руками, и Пит, заметив мои попытки согреться, останавливается.

– Надо было захватить куртку, – извиняется он, – прости я не подумал. Мне нечего тебе предложить, чтобы согреться. Ну, кроме разве что своих объятий, – шутит он и делает пару шагов ко мне навстречу, а я инстинктивно отступаю назад. Он останавливается, окидывает меня взглядом и тихо говорит:

– Знаешь, я все тот же парень, что и два дня назад.

– Я не понимаю, о чем ты, – опускаю я голову вниз. Он же склоняет её на бок. На его лице отражаются обида и боль.

– Расстояние между нами говорит об обратном.

Мысленно я считаю отделяющие нас шаги. Три, может, четыре, а ощущается, что их не пройти и за вечность. Так близко и так неимоверно далеко.

– Я понимаю, после всего, что ты обо мне узнала, тебе неприятно… – он отступает и, отворачиваясь, медленно шагает вперёд, а я по-прежнему неподвижно стою на месте.

Его руки спрятаны в карманах, а ветер, словно свора собак, треплет тонкую ткань рубашки, будто пытаясь сорвать её с парня. Меня окатывает тягучий, раскаленный, красный стыд, и, кажется, что даже холодный воздух не способен остудить его. Ведь Пит не открывал мне своих тайн. Я раскопала их сама, и, что самое ужасное, всё это время он пытался защитить меня. Я мучаюсь от нарастающего чувства вины, которое вклинивается между рёбер.

– Пит, ты меня неправильно понял, – кричу я ему в спину, но мои слова уносит ветер, и парень даже не поворачивается.

Тогда я рывком преодолеваю расстояние между нами и крепко обхватываю руками его талию, прижимаясь щекой к светлой рубашке. Пит замирает, вероятно, не ожидав от меня такой реакции, и я обнимаю его крепче, закрывая глаза.

– Ты меня неправильно понял, – уже тише повторяю я, на этот раз полностью уверенная, что он расслышал, и выдыхаю, – ты обнимешь меня?

Дважды просить не приходится. Разворачиваясь, Пит притягивает меня к себе и крепко обнимает. Так, что даже больно. Я прячу лицо у него на груди и повторяю в своей голове: «Все будет хорошо». Чувствую, как он с облегчением вздыхает, и мы стоим, слившись так плотно, до тех пор, пока солнце, выгнувшись над ставшим совершенно белым морем пылающей аркой, полностью не скрывается, напоследок утопив горизонт в золотом сиянии. Все огненные краски меркнут, падая и стекая за линию неба, и мир погружается в темноту.

И даже тогда мы не отпускаем друг друга.

Я поднимаю взгляд вверх. В его глазах море. Море, которое, наконец, разрешило себя погладить. Глядя на него, я как никогда отчетливо вижу мальчика, спрятанного внутри мужчины. Мужчины, который прошёл через ад.

– Идём обратно? – тихо спрашивает он.

И я киваю. Мы возвращаемся домой и поднимаемся по лестнице, не прикасаясь друг к другу. Дойдя до спальни Пита, я останавливаюсь и поворачиваюсь лицом к нему. Он останавливается тоже.

– Хороший был день, и спасибо за ужин, – произносит он, и я понимаю, что не хочу его больше отпускать. Я и не подозревала, как соскучилась по человеческой ласке. А вернее по ласке Пита. Если бы он узнал мои мысли – наверное, снова бы не поверил. Поэтому я просто спрашиваю:

– Может, останешься со мной?

Он на мгновение замирает и, словно обдумав мое предложение, открывает дверь в свою комнату: – А может, ты ко мне?

Распахивая шире дверь, он входит в комнату следом за мной.

– Могу я снова одолжить у тебя одежду?

– Конечно, не стесняйся. Футболки лежат в верхнем ящике, – говорит он, уходя в ванную.

Я быстро переодеваюсь, откидываю одеяло и забираюсь в постель. Она приятно пахнет Питом. Он возвращается и приоткрывает окно. В него тут же врывается влажный солёный воздух. Парень тянется к лампе на тумбочке и выключает свет.

Сон никак не идёт, и я ворочаюсь с боку на бок, не находя удобного положения.

– Я тебе мешаю? – спрашивает он, не поворачиваясь лицом ко мне.

– Нет, а что?

– Ты так крутишься, что трясется вся кровать. Я не против поспать внизу, если что. Ну или мы можем поменяться, и я переночую сегодня в твоей комнате, а ты оставайся здесь.

– Нет, ты мне не мешаешь, – я смущенно отворачиваюсь, понимая, что снова хочу оказаться в его объятьях. И словно прочитав мои мысли, Пит касается моего бедра и притягивает меня к себе, обнимая.

– Так лучше? – шепчет он мне на ухо.

Я киваю и, улыбнувшись, прижимаюсь спиной к его груди ещё ближе. Через несколько минут я засыпаю.

***

Потягиваясь, я понимаю, что снова лежу в постели одна. Прошлой ночью, когда Пит обнимал меня, было так уютно, он словно защищал меня даже во сне. Меня давно никто так не обнимал; с тех пор, как умер отец, и я отдалилась от матери, ничьи руки не внушали мне такого чувства безопасности. Это какой-то особый комфорт. Я чувствую себя так, будто я вновь важная… ценимая… любимая.

Я спускаюсь вниз по лестнице, ощущая аромат свежесваренного кофе. «Видимо, Пит все-таки нашёл его», – думаю я и улыбаюсь.

– Доброе утро, – тихо подкравшись, говорю я, опираясь плечом на дверную раму.

– Привет, – Пит поворачивает голову на звук моего голоса, и его лицо озаряет улыбка. Нежность его взгляда осязаема почти как прикосновение.

И тут раздается звонок.

– Я сама открою, – радостно подбегаю к двери и распахиваю ее, не потрудившись даже взглянуть в глазок. Все тело моментально напрягается.

Я стою в дверях, чувствуя, будто кто-то выбивает пол у меня из-под ног. К такому я точно не готова. С трудом сглатываю и произношу:

– Могу я Вам помочь?

========== Глава 15. Мальчик, пообещавший не меняться ==========

3 года назад

Я возвращаюсь в свою квартиру уже после полуночи.

Детали о проверке, которую я должен пройти, так и остались неопределёнными. Август пообещал проинформировать меня, как только я доберусь домой.

Открывая дверь, бросаю куртку на пол в прихожей, телефон с ключами на стол и падаю на диван. Я не включаю свет, чувствуя себя в темноте значительно легче, и это, наверное, звучит в высшей степени иронично, учитывая тот факт, что всего лишь вчера моей мечтой было сбежать из тёмной тесной камеры.

Телефон вибрирует, противным звуком отражаясь от стеклянной поверхности столешницы. Как он и обещал, позвонил незамедлительно.

– Надеюсь, рёбра уже не болят, мистер Мелларк? – спрашивает Август, и я почти физически чувствую его ухмылку.

Наши встречи я буду помнить ещё долго. Как будет помнить и моё тело. Как будет помнить и мой разум. Потому что-то, что происходило позже – вытравить из себя сложнее.

«Необходимо побывать по обе стороны от раскаленых щипцов, чтобы по-настоящему понять жертву».

– Нет, я в порядке. Ну и что конкретно я должен буду сделать? – спрашиваю я, стягивая с себя грубые ботинки на шнуровке и отбрасывая их в сторону.

– Прочитай сообщение и сотри, – проговаривает он медленнее, чем обычно.

Связь прерывается.

Выдыхаю проклятья в адрес этого ублюдка и кидаю телефон в сторону, потирая пальцами глаза. Всё, что мне нужно прямо сейчас, это чашка крепкого кофе.

Я зажигаю свет, иду на кухню и проверяю шкафчики. К моменту моего приезда в Капитолий, квартира была полностью оборудована мебелью, вещами и всем необходимым. Даже одежда уже висела ровными рядами на вешалках. Порция создала для меня целый гардероб на все случаи жизни.

Кухня тоже не была исключением. Обставленная по первому слову техники, сверкала новизной и чистотой. Только я так на ней ничего и не испёк, даже готовлю я редко. Словом, оставил прежнего Пита Мелларка там, в Двенадцатом. Вытаскиваю банку кофе из настенного шкафа и ставлю чайник.

Устроившись на диване, проверяю почту на телефоне и открываю присланное сообщение.

«Объект: Алекс Крейн.

Девятнадцать лет,

Капитолийский Университет. Банковское дело.

В данный момент проходит стажировку в Национальном Банке Панема (площадь Единства, 121)»

Внутри меня всё холодеет, когда я читаю примечание, напечатанное в самом низу:

«Найти цель, втереться в доверие и ликвидировать.

Срок: 7 дней»

Откидываюсь на спинку дивана и закрываю глаза.

Они отправляют меня убить человека.

Сын Сенеки Крейна, отец которого расплатился жизнью за то, что позволил выиграть нам двоим.

«Не забывайте, мистер Мелларк, что выбор есть всегда, но всегда есть и последствия…»

«Ты можешь сбежать», – шепчет трусливый голос в моей голове. Но мне некуда бежать. Я пытаюсь трансформировать страх, как учил меня Август, в неуемное желание защитить тех, кто мне дорог, но выходит на редкость паршиво.

Моё колено начинает нервно дёргаться вверх и вниз.

Смогу ли я сделать это?

Смогу ли убить кого-то, основываясь лишь на приказе президента? Это не вопрос выживания на арене, но жизни любимых мне людей. А ещё доверия президента, которое необходимо не просто заслужить, но доказать, прочувствовав на собственной шкуре вес совершенных поступков.

Победители. Лучшие из лучших. Те, кто уже убивал. И кто хорошо научен это делать. Всё становится на свои места.

Я снова сажусь прямо и кладу локти на колени, запустив пальцы в волосы.

Сноу хочет избавиться от всей семьи. Это в его стиле. Сын Крейна был выбран не случайно.

Вот черт.

Я иду в спальню и падаю на кровать, пытаясь уговорить себя сделать это. Если моё решение позволит спасти Китнисс и наши семьи, тогда я должен выполнить задание. Это правильный выбор. Не тот, который я хочу сделать, но правильный. И это всё, что имеет значение.

Я пытаюсь уговорить сам себя, что, может, когда я встречу его, то пойму, что парень действительно заслуживает смерти. Возможно, он один из развращенных капитолийских ублюдков, коих я видел уже сотни. Но не помогает. Ничего не помогает…

Оправдания множатся, превращаясь в оползень из острых камней, и огромной горой обвинения накрывают меня, так что я лежу почти всю ночь, не смыкая глаз, и не в состоянии пошевелиться. Засыпаю я только под утро.

С трудом разлепив глаза, я принимаю душ, выпиваю кружку чёрного кофе, пообещав себе перехватить что-то из еды по дороге, поднимаю с пола кожаную куртку и, зашнуровав ботинки, иду к двери. У порога в прихожей кем-то заботливо оставлена бумажная коробка. Внутри лежит черный пистолет. Август или его люди были здесь ночью. Я засовываю ствол в верхний ящик и качаю головой. Сегодня он мне точно не понадобится. На выходе замечаю своё отражение в зеркале и останавливаюсь. Я даже не узнаю себя. В кого я превратился?

«Китнисс бы возненавидела эту версию тебя», – шепчет внутренний голос, и я знаю, что он прав. Приказываю ему заткнуться, закрываю дверь и отправляюсь в центр города.

Высокое здание, сделанное из стекла и металла, отливающее на свету зелёным, расположилось на юго-восточном блоке Капитолия.

Смотрю время на металлических часах. Десять утра. В сообщении, которое прислал мне Август, написано, что Алекс стажируется в банке с понедельника по пятницу, поэтому я надеюсь застать его там. Мне необходимо знать, как он выглядит и что из себя представляет.

Я открываю двери и вхожу внутрь. В просторном холле прохладно и просторно, а благодаря стеклянным стенам, очень светло. В зале сидит не меньше десятка клиентов, и такой расклад смело можно назвать не самым удачным. Мои Игры были год назад и, хотя Капитолийцы вовсю увлечены новым Победителем из Дистрикта-2, меня по-прежнему узнают очень часто.

– Могу я Вам чем-нибудь помочь? – любезно спрашивает девушка в белой рубашке, с завязанным вокруг шеи зеленым платком, как только я подхожу к стойке.

– Думаю, да, – сняв темные очки, я зацепляю их за воротник футболки. – Подскажите пожалуйста, где можно найти одного из ваших работников, его фамилия Крейн.

– Отдел по работе с займами, – вежливым тоном отвечает она, указывая рукой на правое крыло здания. – Три крайних стола в общем зале.

Поблагодарив, я подхожу к рабочим местам возле стеклянной стены. Два из них пустуют, за третьим сидит девушка. Её короткие волосы уложены в стильное каре на бок, среди чёрных, как смоль волос, горят две ярко красные пряди.

Я присаживаюсь напротив неё за стол и, прочистив горло, спрашиваю:

– Прошу прощения, не подскажите, где мне найти… – она поворачивается, и мой взгляд падает на надпись на её бейдже.

Я дважды вглядываюсь в её имя, не в состоянии остановить потрясение, которое проходит сквозь меня.

Алекс. Её зовут Алекс.

Вот же дерьмо.

– Вас зовут Алекс? – произношу я спокойным, отстранённым голосом, хотя внутри меня всё, кажется, сейчас взорвётся.

Она кивает и, оторвав взгляд от бумаг на столе, застывает, будто увидела что-то жуткое. Или кого-то.

– Коротко от Алексис, но все называют меня Алекс.

– А Вы единственная Алекс здесь? Я бы мог поклясться, что парень по имени Алекс помогал мне в прошлый раз, – придумываю я на ходу.

– Только я, – она поднимает на меня взгляд полный отвращения, – других Алексов здесь нет. И да, я знаю, что Вы – Пит Мелларк.

Холод пробегает по моей спине. Моя миссия – убить эту девушку? Обыкновенную девятнадцатилетнюю девушку, которая работает в банке? Сноу хочет увидеть насколько далеко я могу зайти? И последую ли я его приказам, независимо от того, насколько они ужасны?

У меня дурное предчувствие, и я ругаю себя за то, что сам начал эту игру, опаснейшую игру, и теперь не знаю всех правил.

Я резко выдыхаю, пытаясь успокоиться.

– Я слушаю, мистер Мелларк, Вам необходим займ? – приторно любезным тоном спрашивает она и уже с издевкой добавляет: – Что Победителям урезали затраты на содержание?

У этой девушки более, чем достаточно поводов для ненависти ко мне. И из всех Победителей Сноу выбрал именно меня, чтобы устранить её.

– Не мне, – отвечаю я, пытаясь не выдать своего волнения и поудобнее устраиваясь на стуле, – для моих родителей. Но рассчитайте, пожалуйста, на моё имя.

Пока девушка, громко цокнув языком, начинает разворачивать передо мной цветные брошюры с вариантами и графиками выплат, в моей голове, не переставая, мечутся мысли: «Как? Каким образом сблизиться с ней?»

Я ничего толком не слушаю. Периодически киваю, когда она, сворачивая одну длинную листовку, достаёт следующую. За это время я придумал и тут же отбросил по меньшей мере десяток способов, как завязать с ней разговор. Закончив, она убирает стопку в стол и, складывая руки на груди, кивает головой на настенные часы, стрелки которых показывают двенадцать.

– У нас обеденный перерыв. Так что мне нужно идти, – девушка встает и, подхватив большую красную сумку, бодрым шагом идёт по коридору. Я бросаюсь следом.

– Не подскажете, где здесь хорошее место, чтобы поесть?

– Ближайшее нормальное кафе на соседней улице. Два пролёта налево, там увидишь.

Что ж, она сама перешла «на ты», значит, и я мне грех этим не воспользоваться.

– Может ты смогла бы мне показать его, – не переставая идти за ней, говорю я.

– Какого черта, Мелларк? – она останавливается и буквально разрывает меня взглядом. – Ты считаешь, что после того, что произошло с моим отцом, я буду любезничать с тобой?

Не дожидаясь от меня ответа, Алекс разворачивается и, бросая себе под ноги ругательства, шагает дальше. Ее чёрная шифоновая накидка развивается на ветру от быстрых шагов, словно чёрные крылья.

– Слушай, прости, но ты же понимаешь, что я не мог предвидеть такой исход, – я не могу прикоснуться к ней или заставить хоть как-то замедлиться. Всё, чем я сейчас располагаю – лишь собственные слова. – Алекс, подожди. Можно подумать, я был рад тому, что меня отправили на арену, заставляя убивать других. Такое трудно спланировать. Я с самых Игр не могу простить себя за смерть твоего отца.

Конечно, это ложь. Сенека Крейн был последним, о ком я думал этот год, но запас моих извинений уже настолько истощился, что ничего лучшего в этот момент я придумать не могу.

Она останавливается и, словно делая мне одолжение, выдавливает:

– Хорошо, – девушка поднимает на меня свои миндалевидные глаза, – знаю, это не твоя вина. Просто я всё ещё чертовски злюсь.

– Понимаю, – отвечаю я, – поэтому, чтобы хоть как-то загладить свою вину, позволь мне угостить тебя обедом.

– На самом деле я спешу, – бросает она, но её взгляд смягчается.

– Пожалуйста, – уговариваю я, рисуя на лице свою самую невинную улыбку.

Секунду девушка колеблется.

– Ты кажешься хорошим парнем, Пит Мелларк. Но зачем мне это?

– Разве нужен повод для того, чтобы поужинать с красивой девушкой? – ещё шире улыбаюсь я.

«Что за бред. Подкат на уровне школьника!»

– Ладно, – на удивление соглашается она. – Думаю, что смогу разок поужинать с тобой. Я освобожусь в пять. А сейчас мне нужно идти, поэтому отцепись, пожалуйста.

– Тогда, я буду здесь в пять.

Она кивает и снова бросает быстрый взгляд в сторону, но её улыбка становится шире. И хотя я улыбаюсь в ответ, вина проходит сквозь меня, будто лезвие между рёбер.

Я позвал её на свидание.

***

Натянув шерстяной серый пиджак и поправив уголки воротника рубашки, я бросаю взгляд на свое отражение в зеркале, отмечая, что выгляжу неплохо. Выдохнув, я собираюсь с мыслями и превращаюсь именно в того, кем мне нужно быть, чтобы завоевать доверие Алекс. Я не могу позволить себе нервничать.

Солнце ещё высоко, но алая краска уже разливается по линии горизонта, когда я паркуюсь недалеко от здания банка. Сегодня небо расписано кремовыми облаками и кроваво-фиолетовыми полосами. Не знаю, как именно они регулируют погоду здесь, но, признаться, я даже иногда скучаю по серости Двенадцатого и снегу зимой.