Текст книги "Расскажи мне всё! (СИ)"

Автор книги: Меня зовут Лис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

– Подожди меня здесь, я вернусь, – шепчет Пит мне на ухо, крепче сжимая пальцы вокруг моего запястья. Он делает пару шагов к крыльцу, и на прощание его рука находит мою ладонь, переплетая пальцы.

***

3 года до конца

– Я не согласен!

Мой голос отражается от холодных серых стен гулким эхом.

– Такова цена победы, Пит. – Слова Коин звучат бесцветно, словно тебе дали лист бумаги прожевать. Она как обычно спокойна или просто делает вид, а внутри меня всё кипит. – Мы нанесем ракетные удары по самому центру обороны Капитолия, стратегическим складам, военный частям. Это будет самая короткая война за историю человечества.

– А как же люди? Мирные жители?

– Оборона Сноу строится на Дистрикте-2. Стоит уничтожить все академии миротворцев, казармы и склады вооружения, и военной мощи Капитолия конец.

– Их система ПВО остановит любые ваши ракеты даже до того, как они в воздушное пространство Панема войдут.

– А вот для этого ты нам и нужен, – произносит Коин. – Ты должен достать эту информацию.

– Но выходит, что мы ничем их не лучше. Те же жертвы, те же жизни. Те же игры.

– Пит, любая война не обходится без пострадавших, уж тебе это более, чем известно. Не я отправила тебя на арену, заставляя биться, словно мышей за корку хлеба. Не я создала эту систему. – Её голос становится напряженным, он давит на виски, заставляя склоняться под его тяжестью. – И не мне нести теперь моральную ответственность.

– И что будет потом? Что станет с жителями Капитолия? Что будет с играми?

– Думаю: это будет решать совет. Но в качестве символа победы мы можем устроить финальные Голодные игры. Среди детей Капитолия, среди тех, кто мучил и насмехался над вами.

В ее глазах бушует холодный дикий огонь, и я понимаю: позволив ей победить, меняю одну тюремную камеру на другую.

***

– Ты как, лучше? – раздается за спиной знакомый голос. Алекс подходит ближе и садится на скамейку рядом. – Хотя не знаю, правильно ли употреблять слово «лучше» в данной ситуации, – улыбается она.

– Порядок, – тихо отвечаю я.

– Я рада, что ты здесь.

Девушка притихает, но эти сказанные от души слова значат гораздо больше, чем тонны словесных кружев. За время нашего короткого знакомства мы не успели толком пообщаться, однако есть люди, которых знаешь словно с рождения. С ними даже молчать легко. Наверное, Алекс одна из таких. А может, просто дело в том, что Пит ей доверяет.

Алекс уходит, я жду Пита, но он так и не возвращается. Устав от безделья, я возвращаюсь в дом в надежде найти хотя бы Финника. Рассматривая богато украшенные стены, пересекаю холл, решаю заглянуть на кухню, но только делаю первый шаг, как меня подбрасывает, словно я на оголенный электрический провод наступила.

– Только если она уйдет, – доносится тихий женский голос, и я не могу понять: кому он принадлежит.

– Она уйдет. Я обещаю. И больше в нашей жизни не появится.

Боль рикошетом проносится в голове, потому что этот тембр я смогу узнать из тысячи. Спокойный, рассудительный, в эту секунду слегка дрожащий, но все равно уверенный. Эти слова может произносить только один человек. Пит.

Я тихонько всматриваюсь из-за угла, пытаясь разглядеть, что происходит, но вижу совсем немного. Только край рукава розового халата.

Я делаю еще пару шагов, половица под моим весом скрипит, и две знакомые фигуры у окна одновременно оборачиваются.

Ее волосы, собранные в пучок, слегка растрепаны, а розовое платье, которое я приняла за халат, запахнуто совершенно небрежным образом. Словно второпях. Но это она. Аннабель.

Девушка замечает меня и не отводит взгляда. Ее идеальная фарфоровая кожа усыпана веснушками. Ничего не изменилось с того вечера, как я видела ее в Четвертом. Однако глаза выглядят по-другому: усталые и налитые кровью. На лице уже не идеальная кукольная маска. Сейчас оно выражает жестокость.

Значит, Аннабель просит, чтобы я исчезла из их жизни?

В наступившей тишине я нервно тереблю край кофты, пока Пит не нарушает молчание:

– Уходи, Китнисс, – шипит он, но я застываю, не в силах сделать шагу.

***

2 года до конца

– Мы что, ужинаем в каком-то супермодном месте?

Закрыв за собой дверь, Алекс, этакий лимон на тонких ножках, осторожно спускается по ступенькам.

– Из всего гардероба я могу влезть только в это проклятое зеленое платье, – разводит она руками и делает оборот вокруг себя.

– Зеленый не такой уж плохой цвет, – пытаюсь подбодрить ее я.

Девушка, тяжело вздохнув, закатывает глаза и, держась за поручень, перешагивает лужу на асфальте.

– Боже, я сейчас все делаю с изяществом пьяной курицы. Когда уже это закончится?

– Ты прекрасно выглядишь! – Я оборачиваю руку вокруг ее широкой талии и улыбаюсь. Странное чувство, как будто этот ребенок мой. Хотя это не правда, ведь мы даже не вместе. Но все равно все так считают, поэтому что мешает мне дать ему свою фамилию?

– Ты рассказала брату? – спрашиваю я у нее и, открыв дверь автомобиля, помогаю сесть внутрь.

– Еще нет, – растягивая слова, отвечает Алекс. – Как-то не было повода.

– Думаю, тебе стоит поторопиться, потому что репортерам не трудно будет сложить два плюс два, и тогда Рай из газет узнает, что это я сделал его девушке ребенка.

– Я не знаю, когда смогу приехать в Двенадцатый, – Алекс рывками тянет автомобильный ремень, выплёскивая на него злость, словно пытается его вырвать и разодрать на кусочки. – И это не телефонный разговор.

– Совершенно не телефонный, – соглашаюсь я, наблюдая за ее попытками пристегнуться. – Кстати, ты стала осмотрительней. И гораздо спокойнее. Беременность действует на тебя положительно.

Алекс посылает мне полный презрения взгляд.

– Знаешь, что самое противное, Пит? – Я, не отрываясь от дороги, качаю головой. – С детства я слышала, как люди жалуются на мою болтовню. Я всегда говорила слишком много. Слишком эмоционально. Слишком громко. А теперь я сдерживаюсь. Означает ли это, что я становлюсь более взрослой? Более зрелой?

– Наверное, ты просто становишься мудрее.

– И это пугает.

– Почему? – выезжая на широкое шоссе, я выстраиваюсь в ряд машин.

– Мудрые взрослые люди не говорят, что на самом деле чувствуют и думают. Они просто молчат. Разве нет? Они продолжают молчать, что бы вокруг ни происходило. Рассержены они или печальны. Согласны они с тем, что видят, или нет.

Алекс парой резких движений скидывает с ног туфли, будто они, а не политическая обстановка в стране, виновники наших бед и продолжает:

– Нация молчащих.

– Неплохое название, – соглашаюсь я, поворачиваясь в её сторону.

– А теперь и у меня становится на один повод больше сохранять согласное молчание, – она кладет руку на свой большой живот.

Я хмыкаю. Наверное, смирился.

– По крайней мере, сообщи: кого я играю сейчас для твоей матери?

– Себя, – коротко отвечает она.

– Себя как себя или себя как отца твоего ребенка? – уточняю я.

– Моя семья более чем вольных нравов, Пит, – повернувшись, отвечает Алекс. – Мы же не в Двенадцатом. Тут забеременевшую девушку не ждет позор. Хотя твое желание меня защитить весьма похвально.

И до конца пути мы больше не произносим ни слова.

Дом Крейнов оказывается на самом краю Капитолия. Я открываю дверь и помогаю Алекс выйти из машины. Миссис Крейн, женщина с идеально уложенными короткими каштановыми волосами, при встрече меня обнимает, тихо говоря:

– Рада наконец познакомиться, Пит!

Мы проходим в гостиную и садимся для беседы, словно ожидая, когда кто-то возьмет на себя роль ведущего. «Кто знает, – проносится в голове, – привыкну ли я когда-нибудь к этой светской жизни или нет?».

Алекс, совершенно не нервничая, устраивается рядом. Она подзывает рукой прислугу, и та возникает словно из воздуха.

– Выпьете что-нибудь?

– Воды будет достаточно, спасибо, – отвечаю я.

– Мне чай, – добавляет Алекс.

Горничная уходит, и все семейство смотрит ей вслед так пристально, будто пытается прожечь в спине дыру.

– Что происходит, Алекс? – шепотом спрашиваю я, начиная дёргать коленом вверх и вниз.

Она встаёт, закрывает шторы и, направляясь к массивной двери, распахивает ее. Да уж, к такому сложно подготовиться!

– Да вы издеваетесь? – шепчу я, гладя в лицо человеку, отправившему меня на арену. Приобняв дочь за широкую талию, на пороге стоит ее отец, Сенека Крейн.

– Мистер Мелларк, – улыбается он. – Вот и настало время нам поговорить. Потому что Сопротивлению нужна Ваша помощь.

***

Я уверена: это какая-то галлюцинация, потому что не могу поверить в то, что Пит сказал такое. Он говорит что-то еще, но я не слышу: в голове бьются его слова, произнесённые час назад: «Я хочу, чтобы ты мне верила»

Ноги превращаются в тысячетонные колонны, в горле толкается тошнота – я пытаюсь шагнуть вперед, но понимаю, что сделать этого не могу. Кто-то тянет меня за запястье обратно во двор.

– Идем, Эвердин.

Алекс, появившаяся из ниоткуда, тащит меня прочь, словно крошечный электровоз, уводя к черному выходу.

– Что ты делаешь? – вырываюсь я и кричу на нее, но мои протесты не производят на девушку никакого впечатления.

– Пит разберется сам! Если он сказал уходить, значит, для этого были веские причины, – добавляет она.

Почему Пит велел уходить? Кому он велел уходить?

– Алекс, стой, – торможу я ее и прислушиваюсь. Мы уже ушли за пределы особняка и отошли на достаточное расстояние от центральных ворот. Впереди только лес, и я не имею ни малейшего понятия, зачем она тащит меня из дома.

Из-за ельника начинает подниматься солнце. Скоро рассвет, и небо уже посветлело. Где-то вдали разносится гул, словно огромный пчелиный рой.

– Значит, они нападут сегодня, – шепчет Алекс, поднимая глаза к небу и всё ещё не выпуская мое запястье.

– Кто они?

Трава, доходящая нам почти до середины бедра, начинает клониться к земле, гул становится сильнее, и мне приходится приложить усилия, чтобы перекричать его.

– Тринадцатый, – говорит она, указывая рукой на небо, и заливается громким смехом. – У них получилось!

– Но как? – я застываю в недоумении, потому что сама лично видела президента Дистрикта-13, брошенную в камеру. – Тринадцатого больше не существует. Я сама видела в кабинете Сноу, видела в темнице. Их президент…

Она смотрит мне в глаза и, улыбаясь, произносит:

– Теперь мой отец.

– Но он же мертв, – хочу возразить я, но не успеваю произнести и слова, как раздается взрыв. Я машинально поворачиваюсь в сторону города и только потом понимаю, что на воздух взлетел наш дом.

– Черт, Финник, Пит! – шепчет Алекс.

***

Месяц до конца

Я ненавижу похороны.

Даже пусть церемония и проходит в тысячах миль от меня – это сути дела не меняет. Традиции есть традиции. Хотя, я уверен, Хеймитч бы не хотел, чтобы менторы Капитолия, облаченные в идеально сидящие костюмы с мрачным видом провожали его в последний путь. На его празднике прощания с жизнью должен литься ликер рекой, а в бокалах у присутствующих изысканно колышется красное вино. Эбернети никогда не пил вино.

На большом экране еще идет трансляция церемонии из Двенадцатого. Проповедь была недолгой, никто не плакал. Но в тот момент, когда гроб с его телом опустили в почерневшую от пыли землю, мой желудок скрутило. Видимо, ощущение того, что жизнь когда-то заканчивается, наконец настигло границ моего понимания.

Много лет подряд мы с Хеймитчем бок о бок проходили через игры. Ломали комедию перед спонсорами, на пару виртуозно лгали. По ночам обсуждали новые планы вовлечения людей в сопротивление, понимая, что жизни наши похожи на выступление воздушных акробатов, исполняющих смертельные трюки под куполом цирка. Только страховка в Капитолии не полагается.

Теперь я работаю не на Капитолий. И даже не на Тринадцатый. Я работаю на Крейна, который мечтает свергнуть Сноу, заполучив Тринадцатый. Звучит хуже, чем раздвоение личности.

Наконец, за спиной Эффи я могу разглядеть ее, ту самую девушку с косичкой. Она не плачет. Только не на людях. Я знаю, что если она и даст волю слезам по погибшему ментору, то только дома, за закрытой дверью, где её болезненный вой не услышит ни одна живая душа.

Китнисс бросает на крышку гроба горсть земли и смотрит в мои глаза.Так, как если бы я стоял там, напротив. Знает ли она, что по ту сторону камеры, я вижу ее? Конечно, нет.

Люди в тренировочном центре начали расходиться, официальная церемония закончилась, но я не могу пошевелиться. Стою, будто замороженный.

Я подхожу ближе к мерцающему экрану, словно Китнисс в двух шагах от меня, и любуюсь ее лицом. Годы идут, но она становится только великолепнее. Здесь в Капитолии много привлекательных девушек, но Эвердин все равно лучше их. Она естественна. Без задней мысли я осторожно дотрагиваюсь до ее лица на экране, но девушка отворачивается и шагает в чужие объятья. Хоторн кладет подбородок на ее голову, обернув руки вокруг плеч. Я нажимаю на кнопку выключения.

– Эй, таинственный незнакомец, тебя ждут в комнате для банкета, – слышится голос Алекс из-за моей спины. – Кое-кто просил тебе кое-что передать, – она выдыхает и многозначительно смотрит на меня.

Я знаю, что Алекс виделась с отцом. Практически все готово к перевороту, остались лишь незначительные детали. Но на этот раз Алекс произносит то, что я, определенно, услышать был не готов:

– Ему нужно, чтобы ты сдал Коин.

***

– Пит!

Спустя секунду я уже бегу обратно, среди гнущихся от ветра кустов, перепрыгивая через разбросанные куски черепицы. Колонна планолетов движется на Капитолий, но их не волнует то, что сейчас происходит на его окраине.

– Это был дом Аннабель, мы думали ей можно доверять, – на бегу пытается объяснить Алекс, стараясь перекричать ветер. Дыхание девушки периодически сбивается из-за рвущихся на свободу слов. Поскользнувшись на влажной утренней траве, она падает, но поднимается и, догнав меня, продолжает бег. – Он набрал мне сообщение. Мы всегда обменивались ими, когда нужна была помощь. Это был наш негласный договор. Пит написал только два слова «Уведи Китнисс» и я…

Алекс, вытирая нос рукавом, заходится рыданиями.

– Китнисс, я… – говорит она. – Если бы я знала, я бы никогда не оставила его там.

Я киваю. Нет времени на то, чтобы жалеть друг друга.

Как раз-таки Пит все прекрасно знал. Он думал только о том, как спасти нас. Пора и нам подумать о том же и спасти его.

– Наверняка эта стерва приревновала его и предала нас. Я сразу поняла это, как только Финник привез тебя, – кричит Алекс.

Когда мы подбегаем к ограде, над домом поднимаются серые клубы дыма. Он жжет легкие, глаза слезятся. Второго этажа больше нет, как и крыши, но несколько стен стоят нетронутыми, значит, есть надежда, что там, под завалами, Пит и Финник смогли выжить. Я несусь к развалинам, но перед самой оградой на меня кто-то налетает, сбивает с ног и валит в грязь.

– Крыло подбили? Бедная ты птичка!

Внутри застывает кровь, потому что я предельно хорошо запомнила этот низкий голос. Я не спутаю его ни с одним, потому что такого липкого ужаса не чувствовала… с сегодняшнего утра.

Я кидаюсь за забор, но в мою лодыжку вцепляется рука, сжимая ее с такой силой, что кость начинает хрустеть.

– Куда это ты, Китнисс. Вот мы и встретились, – шипит Август, дергая мою ногу назад. Осколки черепицы и битые стекла впиваются в голые руки и ладони, раздирая до крови, но я не могу позволить схватить себя.

Я со всей силы лягаю его в бедро, но стоит встать на ноги, как меня тут же подхватывает еще один охранник под руки, открывая для удара под дых. И тяжелый кулак обрушивается на солнечное сплетение. Я начинаю задыхаться. На долю секунды наши с Августом глаза встречаются, но его взгляд выражает лишь презрение, а затем меня отбрасывают, как куклу, в сторону. Перед глазами плывет, когда спина с глухим стуком ударяется о все еще стоящую стену дома. Я пытаюсь подняться на ноги, но Август наклоняется ко мне и произносит, хватая за волосы и заставляя смотреть ему в лицо:

– Где она?

Я понятия не имею, кого он имеет ввиду, сплевываю кровь на его ботинки, но Август не замечает, а только смотрит по сторонам и кричит своим солдатам: – Найти девчонку.

И тут я понимаю, кого они ищут. Алекс. Ведь, если план Пита удался и нападение на Капитолий неминуемо, то сейчас только жизнь дочери нового президента Тринадцатого может спасти Августа от трибунала.

– Да, и спасибо, что привела меня прямиком к Мелларку, Китнисс, – говорит он, ступая на обломки дома, пытаясь отыскать среди них дочку Крейна или самого Пита. А я надеюсь лишь на то, что девушке хватило разума понять, что к чему, и скрыться.

Трое его приспешников без промедления выполняют команду и начинают раскапывать завалы. Они в полном обмундировании, будто готовились к этому нападению заранее, в бронированных жилетах, как были на тех, что преследовали меня утром.

– Аннабель, признаться, внесла нотку безумия в мои планы, – качая головой, смеется Август. – Вот уж не думал, что Мелларк спит с такой психопаткой. Хотя ему не впервой.

Его слова крошечным стеклом колют в самое сердце. Где-то там находится Пит и, может, он еще жив, а я не могу ему помочь. Я проваливаюсь в панический ужас.

Ветер от колонны планолетов стих, и неожиданно что-то свистит, рассекая воздух. Один из мужчин, сопровождающих моего палача, вдруг падает на колени.

– Что происходит? – хочу спросить я, но не успеваю и рта раскрыть, потому что замечаю: из шеи упавшего к моим ногам охранника торчит рукоять ножа. Это метательный нож, такой же, какой был когда-то у Мирты.

Невысокая фигура выходит из-за дерева. Алекс.

– Беги!

– Взять ее! – кричит Август, и двое других бросаются вслед за девушкой в густые заросли, окружающие дом.

Воспользовавшись заминкой, я пытаюсь еще раз вырваться, но руки Августа плотно сжимают мои запястья. И тут я вижу, как один из солдат тащит в нашу сторону грязную фигуру полностью в крови. Пит в сознании и пытается что-то сказать, но охранник грубо толкает его на обломки. Я кидаюсь к нему, поворачивая голову на себя, но на его теле так много крови, что не ясно, насколько сильны повреждения и будет ли он жить вообще.

– Пит! – от стоящего вокруг дыма у меня щиплет глаза. – Ты слышишь меня?

Он закашливается, и молча кивает.

– Хватит! Мне надоело играть в эти игры! – Август рывком поднимает меня с земли за волосы. Пит пытается встать, но даже со стороны ясно: он слишком слаб, чтобы бороться. Август достает из-за пазухи пистолет.

– Сэр, мы ее поймали!

Второй охранник тащит извивающуюся Алекс. Ее лицо разбито, с губ сочится кровь, но она вырывается изо всех сил, пытаясь укусить держащего ее мужчину.

– Вот теперь, надеюсь, мы смогли завладеть твоим вниманием, Мелларк, – довольный произведенным эффектом произносит Август и сильнее дергает меня за волосы. Я крепче стискиваю зубы, освободившейся рукой надеясь вытащить из его кармана оружие, но не успеваю, так как меня рывком ставят на ноги рядом с Алекс. – Думаю, ты понимаешь, что я и так превысил свой лимит терпимости к тебе.

– Отпусти ее, – разбитыми губами просит Пит.

– Как скажешь, – улыбается Август. – Дочка Крейна принесет мне сейчас гораздо большую выгоду. А вы свободны, мисс Эвердин.

И он спускает курок.

Выстрел громкий, а крик Пита «Нет» едва слышен в моей голове.

Секунда, и на лицо Алекс брызгает кровь.

Она, пискнув, замирает, прижимая ладони ко рту. Глаза девушки широко распахнуты и устремлены на меня, прямо как у куклы, а руки, загнутые охранником назад словно крылья птицы, что не может летать. Она опускает взгляд на мою грудь. И только увидев ужас в ее глазах, я понимаю, что кровь на ее бледной коже – моя собственная. И это я – та птица, что больше не взлетит.

***

Один час до конца

Поднявшись по ступенькам, я вхожу в дом. Половица скрипит, протяжно выдавая мое присутствие в комнате, отчего ее тишина кажется еще более тяжёлой. Аннабель смотрит в окно, опираясь руками на столешницу.

Я медленно подхожу и встаю рядом.

– Все по плану, Пит? – заглядывая в самую душу своими голубыми глазами, спрашивает она. На лице девушки – непонятные мне эмоции. Обеспокоенность, тревога, даже липкий страх. С недавних пор нам всем есть чего бояться.

– Да, – я киваю. – Я передал данные Крейну. Думаю, они не будут сильно тянуть. Нападение на Капитолий начнется уже завтра.

– Это хорошо, – одними губами произносит она.

Я подхожу ближе и кладу руку на тонкое женское плечо. В этот момент граница между правильным и неправильным настолько размывается, что я впервые не знаю, где найти подходящие слова, но стараюсь говорить как можно мягче:

– Спасибо тебе огромное за помощь. Не знаю, что бы я делал без тебя. Скоро всё решится…

– А потом? – Аннабель делает шаг в мою сторону и обнимает за пояс. Она ищет в моих глазах ответ, и я не могу ей лгать.

– А потом мы все начнем жить новой, свободной жизнью.

Я мягко отстраняю её от себя.

– Мы? – повторяет девушка, и я глотаю горькую слюну. – Кто именно мы?

– Послушай, Аннабель, – знаю, что не место, но если этот разговор не состоится сейчас, время только еще больше перемешает между нами карты. – Ты очень хорошая девушка.

– Но… – ее голос резкий, громкий, он звучит как бритва.

Я пытаюсь подобрать верные слова, а она молчит. Длинные светлые волосы затеняют половину лица. Аннабель не говорит ни слова, и я кладу руку не на ее ладонь, как она скорее всего ожидает, а рядом. Девушка замечает это.

– Ты клялся, что любишь меня.

От безумия в ее голосе внутри моментально холодеет. Это не та Аннабель, что я знал. Совсем другая. Она наклоняет голову, и волосы открывают ее лицо и полуприкрытые глаза.

– Китнисс Эвердин должна уехать, – заявляет Аннабель.

– О чем ты…

– Я вижу, как она на тебя смотрит, – капитолийка подходит ближе, грубо хватая меня за подбородок. – Если ты думаешь, что я позволю так с собой обращаться, то ты ошибаешься, Пит.

Я убираю ее руку, перехватывая запястье.

– Не строй из себя невинность, Мелларк. Я сама делала это бесчисленное количество раз. – Она смеется. Глубоко, странно и неестественно мрачно. – Мы с тобой одинаковые. Никто из нас не показывает свое истинное лицо другим людям, поскольку это лицо напугает. Мы выглядим идеально, мы разговариваем, натягивая улыбки, мы притворяемся с изяществом капитолийских актёров, но мы не говорим то, что на самом деле думаем.

На ее лице играет совершенно дикая улыбка.

– Теперь я поняла, что тебе было от меня нужно. Вот почему ты меня целовал. А что теперь, Пит? Теперь ты хочешь сказать, что все это было ложью? Досадной ошибкой? Только не забывай, ты находишься в моем доме!

Она достаёт из кармана платья тонкий пульт. Если бы не Август в свое время, я бы никогда не узнал, что передо мной детонатор.

– Аннабель, это безумие… – шепчу я.

– Правда? Значит, теперь я еще и сумасшедшая?

Ее глаза пылают. Она подходит ближе, закидывая обе ладони мне на плечи.

– Безумная девушка не готова делить тебя ни с кем больше.

В кои-то веки я молчу, просто наблюдая за тем, что эта ненормальная будет делать дальше.

– Я хочу, чтобы она ушла, Пит. Чтобы ноги ее больше не было в твоей жизни. Или мне придется ее убить, – мягко произносит Аннабель. – Я не привыкла делиться тем, что по праву принадлежит мне.

Трясущимися руками, я незаметно достаю из заднего кармана собственный телефон и, прижав Аннабель к себе, набираю Алекс короткое сообщение: «Уведи Китнисс в лес».

– Она уйдет, – шепчу я, поглаживая длинные гладкие волосы. – Я обещаю. И больше в нашей жизни не появится.

Я наклоняюсь к ней ближе, провожу рукой по щеке, когда раздается знакомый скрип. Китнисс замирает и переводит испуганный взгляд на мою руку, обнимающую другую девушку. В ее глазах непонимание сменяется ненавистью. Аннабель платит ей тем же.

– Уходи Китнисс, – шиплю я.

«Ну! Давай же, беги!»

Но Эвердин, словно издеваясь, наоборот застывает. И тут, хвала небесам, появляется темная макушка Алекс. Она хватает Китнисс за руку, вытаскивая ее из дома. В глазах моей напарницы назревает вопрос. Она не понимает зачем это делает и почему я попросил ее о помощи, но между нами – договор. И ни один их нас не нарушит его.

– Не только дом, Пит, но и твоя машина заминирована… – говорит Аннабель. – Стоит тебе завести ее, и бах. Все взлетит на воздух. Поэтому только попробуй сбежать и увезти эту девчонку.

Мое сердце бьется так сильно, что я чувствую его в кончиках пальцев. Огонь пожирает изнутри, как лесной пожар. И тут в дверь входит Финник.

– Пит, все нормально? – спрашивает он, и я пытаюсь вложить во взгляд все, чтоб он понял мой внезапно созревший план по обезвреживанию Аннабель, как вдруг она оборачивается. Ей хватает секунды, чтобы понять мои намерения. Я кидаюсь в ее сторону, но слишком поздно, потому что рука ее уже нажимает на детонатор.

– Финник, ложись! – успеваю крикнуть я, и раздается взрыв.

***

Грубые пальцы на моих волосах разжимаются, и я опускаюсь на землю. Как только охранник отпускает его, Пит кидается ко мне. Его кожа приобрела пепельный оттенок, из-за чего синяки на лице выделяются еще четче. Руки изрезаны и все в крови. По виду он близок к обмороку.

– Ублюдок, – рыдает Алекс, продолжая вырываться. – Будь уверен, мой отец этот так не оставит!

– Алекс, Алекс, – тихо говорит Август, касаясь грязными пальцами ее щеки, и на коже остается несколько черных полосок. – Твоя жизнь более чем разумная плата за мою свободу. Капитолий падет – это лишь вопрос времени. А вот человеческая жизнь – валюта, которая всегда будет в цене.

С гримасой отвращения Август щелкает пальцами, говоря что-то охранникам и тащит ее в сторону припаркованных у остатков дома машин, оставляя нас с Питом на руинах истекать кровью.

– Рад был с тобой поработать, Мелларк.

Толкнув Алекс в руки одного из своих парней, Август подходит к Питу и бьет его сапогом по лицу. Вниз по черной от сажи рубашке стекает струйка крови.

– Счастливо подохнуть! – бросает на прощание он и, махнув рукой охраннику, садится вместе с ним машину. – Свяжи дочке Крейна руки и ноги и засунь в багажник! – приказывает он одному из солдат.

Молодой парень, стягивая тонкие руки девушки, принимается завязывать капроновой веревкой узел. На лице Пита же сияет улыбка, широкая и яркая, как восходящее над лесом солнце. У меня же перед глазами его свет расплывается, так же, как и пятно на моей груди, заливая все вокруг карминово-красным.

Вероятно я уже брежу.

Размытым взглядом я успеваю заметить, как Мелларк достает из кармана ключи от машины и нажимает на одну из кнопок. Его черный автомобиль, зарычав словно дикий зверь, заводится, но в следующую секунду раздается взрыв, и машина Пита взлетает на воздух. А еще через секунду уже и соседний автомобиль, в котором сидит Август с охраной, охватывает пламя.

Окна машины со звоном лопаются, из них вырывается огонь и дым. Две машины превращаются в пылающий факел, и я закрываю глаза, чтобы не видеть запертые внутри фигуры.

– У тебя последний шанс сбежать, – шипит Пит в сторону застывшего солдата, по-прежнему сжимающего руки Алекс.

Парень не может оторвать взгляд от пылающего автомобиля, где сгорает его хозяин. Бросив Алекс, он тут же кидается в сторону леса, даже ни разу не оборачиваясь.

– Китнисс, посмотри на меня, – откинув ключи от машины в сторону, Пит пододвигается ближе и переплетает свои пальцы с моими.

Я поднимаю голову, но сфокусировать взгляд не могу. Все плывет в багровом тумане. Алекс, самостоятельно распутав руки, кричит что-то в телефонную трубку, но что, я уже разобрать не могу. Пит проводит ладонями по моему лицу, и я улыбаюсь ему самой настоящей, самой широкой улыбкой. Потому что у нас получилось. Потому что теперь мы свободны.

А потом наступает конец.

========== Глава 26. Мальчик, мужчина, муж ==========

– Торжественно объявляю вас мужем и женой. Можете поцеловать невесту!

Работник мэрии произносит заученный текст, и я могу повторить его за ним полностью.

– Почему они все такие однообразные? – шепчет Пит. – Хоть бы кто-нибудь, как в капитолийском сериале, сбежал из-под венца или, напившись, упал в фонтан с пуншем.

Я прикладываю к губам палец, приказывая ему молчать, хотя Хеймитч бы оценил эту шутку.

– Капитолий тебя испортил, – шикаю я на парня. Он, улыбаясь, пожимает плечами. – Это же традиции, Пит. Прояви немного уважения.

На самом деле это уже третье торжество и вторая свадьба за последний месяц, на которой мы успели побывать.

Первыми были Рай и Алекс. Они поженились две недели назад в Двенадцатом. Дистрикт укутало покрывало из снега, от чего небольшая церемония вопреки желаниям родителей была устроена в семейной пекарне Мелларк.

Пит в тот день был сам на себя не похож. То ли он сильно волновался за Алекс, вручая ее в руки собственного брата, то ли просто воспоминания о доме навеяли грусть, я не знала. Мне показалось: он хотел что-то рассказать, но я не стала на него давить.

Через неделю у Мадж и Гейла родилась дочь. И мы остались дома еще ненадолго, чтобы разделить с ними радость. А сегодня день Финника и Энни.

С момента окончания режима Сноу прошло шесть месяцев. Почти половину из которых мы провели в больнице. Больше всего досталось Финнику, но капитолийская медицина творит чудеса, и сегодня в напоминание о прошедшей революции на его лице остался только шрам, пересекающий бровь и половину щеки. Он намеренно не захотел его удалять, возможно, как акт прощания с прежним образом ветреного красавчика, навязанного ему Капитолием.

Мы сидим за маленьким столиком, на котором горит плавающая в вазочке свеча. Обстановка очень напоминает свидание, если отнять периодические выкрики «За счастье молодых», брызги соленой морской водой и аплодисменты.

Пит кладет руку на спинку моего стула. Я намеренно не обращаю на него внимания. Он пододвигает мой стул ближе к своему и нежно целует в шею. Я хмурюсь и отодвигаюсь снова.

– Пит, – я оглядываюсь по сторонам и шепчу: – Мы же на людях.

– Тут почти никого нет, Китнисс. Большинство гостей уже достаточно пьяны, чтобы замечать что-то помимо столов с фуршетом, а новоиспеченные мистер и миссис Мелларк за соседним столиком не обращают на нас внимания.

Я улыбаюсь, потому что это правда. Наклонившись к своей жене, Рай что-то тихо шепчет, отчего щеки Алекс медленно меняют цвет от персиковых к алым.

– Здесь официант и вон ещё двое за столиком справа. – Я пытаюсь незаметно указать на пожилую пару кивком головы. – Ты же знаешь, я не люблю проявлять чувства на публике, – напоминаю я ему.

Пит ухмыляется.

– Да неужели? То есть, ты забыла, что первая поцеловала меня на параде трибутов? Ты на меня буквально набросилась! – улыбаясь, он показывает пальцем на свою скулу, куда я поцеловала его прямо в синяк.

Я краснею, вспоминая.

– На то была особая причина, ты же знаешь.

– Сейчас тоже есть причина, – дуется он. – Мне скучно, и я хочу тебя поцеловать. Это что, преступление?

– Ты как ребёнок, – говорю я. – Сможешь поцеловать меня, когда вернёмся домой.