Текст книги "Расскажи мне всё! (СИ)"

Автор книги: Меня зовут Лис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

– А я и не знала, – расстроенно говорю я. Надо же, всегда считала, что, сбежав, Пит оставил не только меня, но и Эбернети, а, оказывается, он знает о нём такие вещи, о которых мне не было известно. Я заправляю выбившуюся прядь за ухо и добавляю. – Спасибо кстати, что занял место второго ментора. Вряд ли, я смогла бы переживать это из года в год.

– Моё решение было логичным, к тому же я уже и так жил в Капитолии, – отвечает парень. – У кого-то из нас должно быть хотя бы подобие нормальной жизни.

– Пит, а почему ты больше ничего не печешь, – спрашиваю я, – тебе же раньше нравилось.

– Не вижу смысла, – невозмутимо отвечает Мелларк и ловко переводит тему. – Удивительно было узнать спустя четыре года, что теперь печешь ты, – говорит он с усмешкой.

– Вряд ли «это» можно назвать «печешь», – отвечаю я, поднимая в руках миску. – Всё, что я умею делать хорошо – это по-прежнему ходить в лес и охотиться.

– И как поживает твой охотник? – непонятные мне эмоции скользят в его словах. Надо сказать, меня серьезно беспокоит его намерение поговорить со мной о Гейле. Едва ли Пит собирается припомнить мне нечто приятное.

– Во первых, он не мой. Гейл уже больше года женат на Мадж, – аккуратно произношу я, с усилием перетирая масло с сахаром, превращая их в однородную массу. – Он мой друг.

– Просто друг?

– Это что, какой-то тонкий намёк? Если да, то в таком случае он совсем не тонкий, и сарказм твой тут абсолютно не уместен, потому что между нами с Гейлом никогда ничего не было.

– А как же тот поцелуй сразу после игр?

– Откуда ты знаешь про поцелуй? – замираю я, но Пит делает такое лицо, будто говорит: «Ты сейчас серьезно?»

– Эвердин, его по телевизору несколько недель подряд крутили. «Легенда о несчастных влюблённых разбилась, не продержавшись и пары месяцев», – пародируя Цезаря Фликермана, цитирует он. – Почему, по-твоему, распорядители отменили Тур Победителей?

Я словно возвращаюсь на четыре года назад, и мне становится ужасно стыдно. Горло сжимает спазм, не давая вдохнуть, когда я вспоминаю выражение лица Пита, покидающего шумный и многолюдный вокзал Двенадцатого. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: он никогда не простит меня.

– Извини, представляю, как тебе было неприятно, – очень тихо говорю я.

– За что? Меня выставили несчастным обманутым парнем, а тебя беспринципной стервой, не побрезговавшей даже кузеном, – спокойно отвечает он, помешивая белый заварной крем, стоящий на плите. Парень достает из ящика под печью металлическую форму и брызгает на неё маслом из специальной бутылочки с распылителем. – Многие, кстати, оценили тот поцелуй. Инцест, знаешь ли, в Капитолии в почёте.

– Фу, какая мерзость, – только и могу выдавить я.

Минуту мы молчим и сквозь вину, которую разбередили внутри меня его слова, я тихо добавляю:

– Больше ничего не было, никогда и ни с кем. Это был единственный поцелуй с Гейлом. Он сам меня поцеловал тогда… я не хотела.

Пит замирает, но я вижу лишь его напряженную спину, которая благодаря свободной рубашке кажется шире, чем обычно.

– Неважно, Эвердин. Это было четыре года назад, поэтому уже не имеет значения.

Отставляю в сторону масло и снова берусь за муку. Слова рвутся наружу, и я решаю не сдерживать их.

– Я просто не хочу, чтобы ты считал, будто я предала тебя, – краснею и сдуваю прилипшую прядь с лица. В Четвёртом действительно очень жарко.

Пит продолжает молчать, и я начинаю нервно теребить край передника, пытаясь разгладить большой залом, проходящий прямо по его середине.

– Из-за тебя я сбилась со счета. Твой отец сказал отсчитать восемь маленьких чашек. Теперь мне придется начинать всё заново! – раздражённо говорю я и хватаюсь за мерный стаканчик.

– Слушай, давай я, – говорит парень, приближаясь ко мне сзади.

– Нет, я сама, – вскрикиваю я и, повернувшись, натыкаюсь на пристальный взгляд. Пит качает головой, пытаясь забрать у меня миску, но я не отпускаю, он дергает сильнее, и от резкого рывка мука, поднимаясь белым облаком вверх, разлетается в воздухе. Мы оба с головы до ног оказываемся покрытыми тысячью мучных пылинок. Белый порошок лежит у Пита на носу и щеках, и даже на и без того светлых прядях волос. Мелларк замирает, и мы стоим, уставившись друг на друга, до сих пор с двух сторон сжимая злосчастную миску. Я жду, что он рассердится или снова скажет что-то обидное, но парень молчит.

Мы стоим так близко, что я могу детально разглядеть его впалые щёки и тёмные круги под глазами, которые настолько очевидны, что на них больно смотреть.

Внезапно Пит трясёт светловолосой головой, словно мокрый пёс, поднимая вокруг клубы пыли и неожиданно начинает смеяться. Я понимаю, что готова слушать этот удивительный раскатистый смех бесконечно, потому что он разительно отличается от коротких злых смешков, которые в последнее время были его постоянными спутниками. Этот смех громкий, счастливый и с каждым мгновением становится ярче. Так живо и естественно он смеётся в первый раз, и я не могу сдержать ответной улыбки, глядя на него. Мелларк проводит рукой, щёлкая по моему носу и стирая муку.

На миг он снова становится моим прежним Мальчиком с хлебом, и я тихо праздную победу, неважно насколько крошечная она. Он открылся. Возможно, где-то глубоко внутри он всё тот же.

Его взгляд внезапно вызывает у меня воспоминания того дня, когда нам было по шестнадцать, и мы возвращались на поезде домой. В тот раз, на станции дозаправки, Пит смотрел на меня настолько нежно, что я была уверена: он хочет меня поцеловать.

Я испугалась. Испугалась самой идеи «отношений». Я начала нервничать из-за возвращения домой и скорой встречи с Гейлом, поэтому сжимая в руках тонкий букетик цветов отвернулась, избегая его взгляда, а потом пришёл Хеймитч, и Пит, приняв всё на свой счет, больше никогда не смотрел на меня подобным образом.

До этого момента.

– Китнисс, я собрал шикарный урожай, пирог получится просто потрясающий, – громко говорит мистер Мелларк, входя в кухню, и резко останавливается.

– Пит? – произносит он удивлённо, и из небольшой корзинки падает несколько красных плодов.

Вид у хозяина дома становится совершенно растерянным. Пекарь переводит взгляд с сына на меня и благодарно улыбается одним уголком рта. Я поднимаю глаза, но не могу ничего вымолвить, а только киваю.

Отец Пита оживляется.

– Может, мы и ужин сегодня вместе приготовим? – воодушевленно спрашивает он, а я кидаюсь поднимать выпавшие у него из рук фрукты с пола.

– Нет, пап, мы не останемся на ужин, правда Китнисс? – Должно быть, я выгляжу настолько же потрясенной, насколько себя чувствую, когда Пит выпрямляется и говорит. – У нас другие планы на вечер.

========== Глава 10. Мальчик и десять секунд счастья ==========

Пит заводит машину, а я впервые сажусь рядом на переднее сидение.

– Куда мы едем? – спрашиваю я, застегивая ремень безопасности.

– Я приглашаю тебя на свидание, – невозмутимо произносит парень, выезжая на широкое шоссе и не отрывая взгляда от дороги.

– Прости, что?

– Это извинение. За то, как вел себя эти несколько дней. Ничего личного и никакой романтики. Просто хочу показать тебе одно интересное место.

– Ох, – пытаюсь не выдать разочарования и просто киваю.– Точно. Извинение. Верно.

– Ты как будто огорчена, – говорит Мелларк и, нажав кнопку на своей двери, опускает окна – свежий морской воздух наполняет машину, привнося в запах кожаного салона нотки соли.

– Не говори ерунды, просто я никогда не была на свидании, поэтому для меня это… несколько странно.

– За прошедшие четыре года? Почему? – удивлённо поворачивается ко мне парень, словно не веря своим ушам.

– Это всё не для меня.

На его лице отражается полное смятение.

– Почему? Я не понимаю.

– Быть одной легче, – негромко говорю я, отвернувшись к окну, – вдруг ты поймешь, что не можешь без человека, а его не станет? Построишь жизнь вокруг кого-то, кто внезапно исчезнет.

– Знаешь, у меня тоже не было серьёзных отношений четыре года, – будто пытаясь меня поддержать, говорит он и, внезапно откашливаясь, прочищает горло, добавив: – Да, кстати, я купил тебе билет на завтрашний поезд.

– Спасибо, – улыбнувшись уголками губ, отвечаю я.

Мы медленно движемся мимо ветхих деревянных строений, покрытых зелёной плесенью и витым кустарником, всё дальше и дальше удаляясь от центра города с его аккуратными домами и чистыми улицами. В машину проникает запах лесной хвои, смешиваясь с морским бризом. Дома, встречающиеся по пути, становятся меньше, ниже, старее, и стоят уже не так густо в глубине заросших травой и сорняками палисадников.

– Ты везешь меня за пределы Четвёртого, чтобы высадить и наконец избавиться? – спрашиваю я.

– Подожди немного, ты чего такая нетерпеливая. Сейчас всё увидишь.

Наконец, Пит заезжает на крошечную парковку перед одноэтажным зданием, расположенным прямо возле небольшого горного массива и достает ключ из зажигания.

– Идём.

Он выходит из машины, и я следую за ним по жёлтой, пыльной земле. Солнце уже лениво опускается над хвойным строем деревьев. Парень открывает дверь небольшого домика, построенного из бамбуковых веток и нас добродушно встречает пожилая женщина.

– Пит, мальчик мой, как же я давно тебя не видела! – восклицает она и, обнимая Мелларка, переводит взгляд на меня. – Это твоя девушка? Ты раньше никого сюда не приводил, – гладит по волосам его она. Я и не обращала внимания, что когда он так широко улыбается, на его щеках появляются забавные ямочки.

– Она не моя … – начинает оправдываться Мелларк, но довольно быстро сдаётся. – Это Китнисс.

– Приятно познакомиться, – пожилая женщина обнимает меня, словно мы давным-давно знакомы.

– Взаимно, – отвечаю я. Хозяйка поворачивается к Питу.

– Там где обычно? – Он кивает.

– Пожалуйста.

Пока они беседуют, я замечаю картину, висящую на стене прямо напротив входа и подхожу ближе. Краска лежит на полотне яркими пятнами и широкими мазками; видно, что художник пытался изобразить не просто историю, а передать впечатление, свои эмоции от увиденного.

– Это ведь твоя, верно? – больше утверждаю, чем интересуюсь я.

– Откуда ты знаешь? – удивлённо спрашивает Мелларк, подходя ко мне и вставая рядом.

Я пожимаю плечами, обдумывая какими словами лучше всего объяснить то, что я чувствую, глядя на его работы.

– У тебя странный стиль. Как отпечаток пальца, – пытаюсь выразить я свои чувства словами. – Ты рисуешь то, на что люди бояться смотреть в реальной жизни. Как будто заглядываешь страху прямо в глаза. С первого взгляда возникает желание отвернуться.

– Видимо, тебе не нравятся мои картины, – смеётся парень, качая головой.

– Ну, они… жуткие, конечно, но по своему… интересные.

– Ты успела посмотреть всю выставку? – Спрашивает Мелларк.

– Только один рисунок, а потом ты меня утащил, – касаюсь я густо положенных на холст масляных красок, – я видела твои картины по телевизору.

– Значит, ты за мной наблюдала?

Уголок его губ дергается, когда он пытается сдержать улыбку.

– Ещё чего. Больно надо, – отворачиваюсь я и выхожу вслед за хозяйкой заведения из узкого холла.

Мы проходим сквозь зал со столиками и вновь через заднюю дверь, попадая на улицу. Но эта часть заведения укрыта скалистым отвесом с одной стороны и мгновенно поражает меня своим устройством. Взгляд притягивает дерево, раскинувшееся словно шатёр прямо посреди веранды. Складывается впечатление, что оно растет из-под бревенчатого пола, словно всё заведение строилось вокруг него. В его тени стоит несколько деревянных столиков. Я слышу, как недалеко журчит ручей. И здесь на удивление прохладно. Вокруг тихо, посетителей в это время можно пересчитать по пальцам. Играет лёгкая ненавязчивая музыка.

Молодой парень, официант усаживает нас за столик, примыкающий к широкому стволу, позволяя скрыться от взглядов других посетителей. Затем быстро приносит меню и расстилает салфетки.

– Как ты нашёл это место? – спрашиваю я, осматриваясь вокруг.

– Финник показал, – Пит листает меню, а я рассматриваю сначала искусно плетеную мебель, касаясь спинки и ручек кресел пальцами, а потом его самого. На арене я так старательно играла влюбленную, что временами сама не могла разобраться в чувствах к Питу. И до сих пор не могу. В одну секунду он вроде тот же самый парень, что был со мной в пещере, но уже в следующую становится незнакомцем.

– Это прозвучит глупо, но иногда у меня возникает ощущение, будто ты никогда не уезжал. Словно не было тех четырёх лет, – говорю я, но он не успевает мне ответить, потому что к столику вновь подходит официант.

– Что Вам подать из напитков? – интересуется он.

Я немного испуганно смотрю на Пита, не зная что заказать, но потом, вспоминая поезд, улыбаюсь и делаю выбор.

– Я буду горячий шоколад.

Кажется, парень думает, что я пошутила и сейчас рассмеюсь.

– Шоколад? Серьезно? – поднимая бровь, переспрашивает Пит.

– Да, – отвечаю я.

– Тогда и мне то же самое, – глядя на официанта, добавляет Мелларк, пожимая плечами на его удивлённый взгляд, мол «девушка захотела». – Желание девушки – закон, – словно угадав мои мысли, говорит он и улыбается, чем вызывает у меня новый приступ смущения, но я тут же отворачиваюсь, чтобы скрыть его.

– Ты сейчас подумала о чем-то, что тебя взволновало? Твои щёки покраснели.

– Не правда! – отнекиваюсь я.

– Китнисс, я нахожусь с тобой бок о бок практически неделю и могу прочесть тебя как книгу, поэтому уверен, что прямо сейчас её обложка выглядит так, словно на неё пролили кармин, – смеётся он. – Почему ты все время смущаешься?

– Я не смущаюсь, тебе кажется.

– Да ты же даже не можешь сказать слово «поцелуй», не покраснев на пять оттенков.

– Пит, прекрати. Просто ты слишком долго живёшь в Капитолии, он дурно на тебя влияет.

– Хорошо, – смеётся он, подняв вверх обе руки, словно капитулируя и говоря: «Не сердись!», – Я шучу! Расскажи о себе. Чем ты занималась последние четыре года? – раскладывая салфетку на колени, спрашивает парень.

Ох. Я бы предпочла, чтобы говорил он, потому что рассказывать мне особо нечего.

– Ого, – хмыкает Пит. – Что это за взгляд такой?

Я, скорее всего, как обычно нахмурилась.

– Я не знаю, что рассказать: живу тихой жизнью, об Играх стараюсь не вспоминать, до сих пор плохо сплю по ночам.

Он улыбается, делая глоток из принесённого широкого бокала.

– Звучит, точь-в-точь, как моя история.

Мелларк переводит взгляд на меня и рассматривает пару секунд.

– Слушай, пока мы ждём наш ужин, и раз никто из нас не хочет говорить о себе, может, ты потанцуешь со мной на прощание? – кивая в сторону маленькой площадки в конце зала, говорит он.

Я отрицательно качаю головой.

– И почему я не удивлен твоим ответом, Эвердин? – ухмыляясь, Пит встаёт и протягивает мне руку, всё-таки приглашая. – Идём, ну пожалуйста, – он улыбается так, как это делают мальчишки, когда собираются выкинуть какую-нибудь пакость.

Я не прекращаю отрицательно качать головой, потому что ни за что не соглашусь с ним танцевать, тем более, здесь, да ещё и медленный танец. Он протягивает мне ладонь, но я отодвигаю её от себя.

– Пит, нет, даже не проси.

Мелларк на этот раз молчит, и я тихо радуюсь, что победила, но неожиданно он наклоняется так близко, что его губы оказываются возле моего уха.

– Десять секунд, – произносит он. – Дай мне всего десять секунд, а потом ты сможешь уйти, и я от тебя отстану.

Его голос мягкий, словно облако. Я хочу потеряться в нем, закутаться в его тембре, словно в одеяле. Я чувствую, как киваю, хотя осознаю, что в очередной раз втягиваю себя в неприятности. Но десять секунд – это такая малость. За это время я не успею сгореть со стыда. Зато потом смогу вернуться на своё место, и Мелларк больше не станет приставать ко мне с дурацкими танцами.

Хорошо, что в ресторане немноголюдно, к тому же мы единственные, кто намерен танцевать. Мы выходим в центр зала, и Пит осторожно кладет руку мне на поясницу.

– Один, – говорю я, кажется, слишком резко.

Парень улыбается и качает головой, осознав, что я на самом деле собираюсь считать. Я вспоминаю уроки Эффи, обхватывая ладонью его за плечи, и в ту же секунду его другая рука преодолевает оставшееся между нами расстояние, и находит мою, переплетая пальцы.

– Два.

Я скольжу ладонью по его груди, чувствуя биение сердца через рубашку. Оно колотится так же быстро, как и моё.

– Три.

Прижимаясь ближе, он начинает аккуратно покачиваться в такт музыке, ведя меня за собой. И я иду.

– Четыре.

Его рука скользит по спине, и меня накрывает волной такого жара, что даже раскаленное солнце Четвертого не сравнится с ним в это мгновенье. Находясь так близко к его шее, я закрываю глаза, чтобы почувствовать запах. Это что-то едва уловимое, будто лёгкий аромат кедра, смешанный с мускусом. И мне хочется вдохнуть глубже.

– Пять.

Мой голос становится тише, а музыка так прекрасна, что уже не хочется ни останавливаться, ни сопротивляться. Я провожу пальцами по его затылку.

– Шесть.

Одними губами выдыхаю я, пока рука Пита медленно гладит мою спину, поднимаясь вверх и оставляя за собой дорожки пламени.

– Семь.

Он проводит рукой по моим волосам, гладит их, скользит тёплой ладонью по щеке, будто хочет запомнить контур, зарисовать его в памяти.

– Восемь.

Понимаю, что мне хочется чего-то, но чего именно я пока сама не понимаю. Это новое ощущение захватывает в свои тиски сознание, и хочется, что бы это не прекращалось, длилось вечно.

– Девять.

Я не хочу отпускать его. Я не хочу уезжать.

– Десять, – наклоняясь шепчет он, едва касаясь губами моего уха, и по телу пробегают мурашки. – Спасибо, Китнисс, – Пит отстраняется сам, дотрагиваясь до моего локтя, и ведёт обратно за столик.

– Почему? – задыхаюсь я.

– Что почему? – Пит смотрит на меня, и я замечаю, как небольшое смущение пробегает по лицу парня, но он моментально его прячет.

Я пытаюсь не быть такой очевидной, стараясь не злиться на него за то, что он остановился, но разочарованность все равно слышна. Я хочу спросить: почему он остановился, но произношу:

– Почему… почему ты привез меня сюда?

– Хотел попрощаться по-человечески и извиниться за всё, что говорил тебе эти дни. Ведь мы ещё можем стать друзьями?

Его извинения – точно гром среди ясного неба.

– Мы столько всего прошли вместе на Арене, а я толком ничего о тебе не знаю, – снова говорит парень.

– Как и я о тебе, – отвечаю я, и Пит приподнимает бровь, частично соглашаясь.

Я пропускаю момент, когда горячая еда оказывается на столе перед нами. Сажусь, прислонившись спиной к плетеной спинке кресла и вытягиваю ноги перед собой.

– Мне даже страшно спрашивать что это, – я тыкаю в тарелку вилкой. Пахнет вкусно.

– Местные морские деликатесы, – отвечает Пит, – ни один из Капитолийских ресторанов не сможет приготовить их так, как здешний повар. – Я проверял.

Я подношу один кусочек ко рту и пробую, наслаждаясь необычным сочетанием. Всё такое восхитительно вкусное, что я даже издаю тихий стон. Пит не отрывает от меня взгляда. И я понимаю, что наслаждаюсь этим моментом.

Мы разговариваем о Двенадцатом. О Прим и маме, я рассказываю Питу про гусей, которые загадили и без того жуткое жилище Хеймитча. Он широко и открыто улыбается, и я понимаю, что и не догадывалась, как сильно скучала по его улыбке. Он должен постоянно улыбаться. Всегда. Для меня.

Я чувствую, как по моему позвоночнику словно поднимается теплая волна.

Уже стемнело, и террасу ресторана освещают сотни бумажных белых фонариков. Я смотрю на мерцающие за его спиной огоньки и понимаю, что буду скучать по этому месту, по Четвёртому дистрикту и по Финнику, и по морю, но оно не будет скучать по мне. Никто из них не будет.

Пит протягивает руку через стол и сжимает мою. Что-то в груди теплеет от обычного жеста. Мы делали так много раз на Играх, но сейчас его прикосновение ощущается по-другому.

– Было очень здорово увидеть тебя, Китнисс. – Его взгляд замирает на наших руках, после чего он убирает свою, прочищая горло. – Действительно, здорово. И я рад, что мы расстаёмся на дружеской ноте.

Мы подъезжаем к дому его родителей. В этот час улицы безмолвны и совершенно пусты, и лишь луна светит ярко, оставляя за собой дорожки света между домов. Пит глушит мотор, достает из зажигания ключи, и выходит из машины.

– Спасибо за этот вечер, – закрывая за собой дверь и опуская глаза, благодарю я, – мне понравилось. И это правда.

– На настоящем свидании тебе понравится куда больше, – говорит Пит, засунув руки в карманы и смотря на меня с лёгкой грустью в глазах. – Ты вернёшься в Двенадцатый и будешь ходить на самые лучшие свидания с другими парнями. Настоящие. И приятно проводить время. Теперь у тебя и опыт имеется, – ухмыляется он. Лунный свет подчеркивает серебром плавную линию его скул и подбородка.

Я отрицательно качаю головой.

– Не буду. Я уже говорила тебе, что эти вещи не для меня.

– Для тебя, – настаивает Пит. – В один прекрасный день ты влюбишься и поймёшь, что была неправа, – говорит он, и медленно уходит по тонкой мощеной камнем дорожке в дом.

Влюбиться? Я хмурюсь, обдумывая его слова, потому что столько раз умышленно удаляла слово «любовь» из словаря своей жизни. Я захожу в дом, и обхватывая себя руками, стараюсь унять непонятное чувство паники, которое зарождается в груди. Снимая ботинки, смотрю в окно на окрашенную сумерками улицу, на горящие огоньки фонарей и боюсь, как бы он не оказался прав. Причём в эту самую минуту.

Я поднимаюсь наверх, выключаю свет и залезаю в приятно холодящую постель, не уверенная в том, что произошедшее между нами сегодня, правда. Закрываю глаза и, пытаясь заснуть, ворочаюсь с боку на бок, но всё бесполезно. Я смотрю на дверь, как раз в тот момент, когда очертания чьей-то тени появляются под дверью. Почему я жду, что она откроется? Тень исчезает, и шаги продолжаются дальше по коридору. Поступь тяжёлая, поэтому я почти уверена, что это был Пит, а может, мне просто хочется так думать, ведь он единственный, кто не покидает мои мысли последние пару часов.

Я делаю несколько медленных вдохов, размышляя хочу ли я последовать за ним или благоразумнее отвернуться и постараться заснуть. Проворочавшись ещё несколько минут, я осторожно, будто убеждая саму себя, что делаю это не из-за Мелларка, выбираюсь из кровати.

За прошедшие сутки я изучила все скрипучие половицы на лестнице и, успешно миновав их, спускаюсь вниз на кухню, вижу как Пит склоняется над столешницей, опираясь на неё локтями. Я притворяюсь, что это просто совпадение и, мы оказались здесь в одно и то же время случайно, несмотря на то, что уже практически полночь.

– Не спится? – Я иду мимо парня к столу и наливаю себе стакан воды. Он смотрит на меня, но не отвечает на вопрос.

– Собрала вещи? – Я гляжу на свою воду, затем обратно на него и тихонько киваю. – Хорошо, я утром отвезу тебя на вокзал.

Ставлю стакан в раковину и опираюсь на столешницу возле плиты, разглядывая рыжий дощатый пол. Я стараюсь не замечать того, как Пит неосознанно вторгается в моё душевное пространство, но он как будто повсюду. Заполняет собой кухню.

Весь дом.

Тусклый лунный свет из массивного створчатого окна освещает лицо парня так, что кажется, его глаза сияют. Я делаю глубокий вдох в надежде, что большее количество кислорода каким-то образом прибавит мне смелости.

– У тебя правда не было девушки четыре года?

Я задерживаю дыхание, ожидая ответа. Он кивает, и в глубине души я радуюсь. Ведь именно на это я и надеялась.

– Но ты же парень, у тебя, наверняка… – я запинаюсь, не зная, как закончить предложение.

– Был секс? – помогает он.

Я рада, что на кухне горит лишь крохотная лампочка над кухонной плитой, создавая полумрак, и Пит не видит моего лица.

– Был. Но заниматься сексом не то же самое, что заниматься любовью, – поясняет он, и, отойдя от меня дальше, опускается на стул. Его голос такой ласкающий, что хочется, чтобы он продолжал и продолжал говорить.

– Я всегда думала, что не должно быть одного без другого, – произношу я, несколько резко.

Он лишь грустно ухмыляется, скрестив на груди руки. Я давно заметила, он повторяет этот жест каждый раз, охраняя самого себя, чтобы не выдать лишнего. Это его форма личной защиты. Мелларк снова возводит между нами невидимую стену.

– Ты живёшь в идеальном мире, Китнисс. И я правда рад, что ты именно так думаешь.

Я смотрю себе под ноги. Хочу задать ещё один вопрос, а потому заставляю себя поднять взгляд, боясь растерять запал.

– Я могла бы остаться, если ты хочешь, просто попроси меня… – еле слышно произношу я.

– Я не могу, – он отворачивается к окну, вглядываясь в глубину синевато-бархатной завесы темноты, и когда я слышу его «не могу», то перестаю дышать. Только не сейчас, когда я наконец-то нашла в себе смелость. – Это не потому, что ты не нравишься мне, Китнисс, – Пит тяжело вздыхает и проводит рукой по волосам, ухватившись за шею. – Я просто не хочу нравиться тебе. Я просто… – он возвращает свои руки обратно, скрещивая на груди, и смотрит в пол.

– Ты просто что? – прошу я закончить предложение. Его глаза медленно поднимаются к моим, и мне приходится призвать на помощь все силы, чтобы продолжить стоять ровно под его взглядом.

– Я не тот, кто тебе нужен, – говорит Пит, понизив голос.

– Значит, всё было только ради Игр. Всё, что ты делал? – я специально задаю ему тот же самый вопрос.

Его взгляд остается прежним, но губы изгибаются в чуть заметную улыбку.

– Я думаю, ты уже знаешь ответ на этот вопрос, Китнисс.

В эту минуту даже мое дыхание звучит так же громко, как и биение сердца. То, как Пит произносит мое имя, заставляет меня трепетать изнутри, дрожать каждой клеточкой тела.

Кажется, я собираюсь сделать самую большую глупость в жизни. Как только эта мысль приходит на ум, мои щёки мгновенно начинают пылать, но пока я не растеряла решимость, протягиваю руку и щелкаю выключателем над головой. Не нужно Питу видеть меня сейчас.

Я подхожу к парню совсем близко, встаю между колен и кладу ладони ему на плечи. Мое сердце стучит со скоростью миллион ударов в минуту.

– Китнисс, что ты …

Не успевает Пит закончить предложение, как я склоняюсь к нему, прикасаясь своими губами, и ощущаю, он вздрагивает от удивления. А затем целует меня в ответ. Его губы такие мягкие и горячие, а руки мгновенно поднимаются к моей талии, слегка задрав футболку и мимолетно касаясь спины. Мой живот сжимается. Я беру его лицо в свои ладони, а он прижимает меня крепче, обхватывая за поясницу. Я тянусь головой вниз, а он вверх.

Провожу пальцами по его затылку, запутываясь ими в волосах. Пит встает, заставляя меня сделать шаг назад, и меняет позу. Я изо всех сил пытаюсь подавить вздох.

Только руки парня все еще держат меня на ногах. Я цепляюсь за его футболку, чувствуя слабость. Мягкие, потягивающие губы… давление на спину… что-то возрастает между нами, заставляя почувствовать прилив желания глубоко внутри, как вдруг он резко отстраняется.

– Я бы так хотел попросить тебя остаться, – шепчет он, выдыхая мне прямо в губы. Пит проводит рукой по моему лицу, гладя его, и тихо добавляет.

– Но я не могу.

Моя рука все ещё лежит у него не груди, а сердце стучит под моими пальцами гулко и размеренно. Пит возвращает мне взгляд, но не шевелится. Я чувствую, как он внутренне отстраняется от меня, а потом и вовсе разворачивается и уходит.

– Пит!

Он игнорирует меня и продолжает идти. До чего же глупо вышло! О чем я только думала?

– Пит, объясни!

Тишину, повисшую между нами можно разрезать ножом. Часы громко тикают на стене, а Пит всё молчит. Я закрываю глаза и выпаливаю:

– Что произошло? Я имею ввиду нас.

Наконец он останавливается и отвечает – так холодно и так безжизненно, что я почти физически ощущаю стены, которые он построил вокруг. Стены, ставшие его тюрьмой, а не защитой.

– Нас не существует, – разворачиваясь, говорит он, глядя мне прямо в глаза. – Нас с тобой не существовало никогда.

А потом уходит, бросая напоследок:

– Завтра рано вставать, поэтому иди спать, Китнисс.

Я прячу ноющую тяжесть глубоко в душу и затыкаю зияющую пустоту в груди, обычным «хорошо», и в этот миг стук сердца кажется мне громче собственного голоса.

========== Глава 11. Мальчик и самоцензурная правда ==========

Комментарий к Глава 11. Мальчик и самоцензурная правда

горечь струится по венам заветным дымом – будто бы шёпот привыкшего к малословью.

каждый хотел хоть кому-то побыть любимым.

каждый хоть раз был отвергнут своей любовью.

каждый по ранам считал все свои потери, каждый надеялся – станет когда-то лучше,

ну, а пока…

оглушённый неправдой вечер, взгляды, вино, (ненароком касаясь платья,

переходя, как по плану, на шею, плечи…),

лишь бы не слышать зудящее в мыслях: “хватит!

это ничто по сравнению с той любовью – помнишь, её ты так сильно желал когда-то?”.

дым сигарет для привыкшего к малословью,

и календарь для забывшего сны и даты.

после – накинув на плечи пальто и горечь, выйти за дверь и в “прощай” заключить всю скуку.

каждый хотел быть любимым, но кто поспорит,

что по привычке держал нелюбимых руку?

и, просыпаясь ещё раз в чужом удушье,

только кричал себе: “хватит же! хватит! хватит!”

каждый хотел хоть однажды задеть за душу,

но, по привычке, опять задевал за платье…

Автор: Сиэль Декабрь

В темноте сложно понять, сколько прошло минут, часов, дней. Вся моя жизнь – не более чем бесконечная темнота. Пустая и гулкая.

Кажется, что я нахожусь в этой камере уже неделю. Я потягиваюсь, пытаясь успокоить ноющее тело и облегчить боль в костях. В первые дни или в то, что казалось днями, солдаты Сноу проверяли меня на стойкость.

– Придерживайся истины, – шепчу я себе в темноте, снова и снова. – Помни ради чего ты это делаешь. – Если закрепить это утверждение как единственную правду в голове, тогда, в конечном счёте, Сноу поверит мне. А мне нужно, чтобы он поверил.

Я слышу, как дверь моей камеры со скрипом отворяется, и каждый мускул в теле моментально напрягается, словно натянутая струна. Тусклый свет проникает в клетку, но я все равно жмурюсь от жжения в глазах. Слишком много света после стольких дней тьмы.

– Рад Вас видеть снова, мистер Мелларк, – дружелюбным тоном медленно произносит Август, начальник охраны президента. Его лицо кажется смазанным и размытым, потому что мои глаза слезятся от света. Позади него стоят трое стражников в чёрной кожаной форме.

Плохой знак.

В прошлый раз, когда он навестил меня в такой компании, всё закончилось разбитым лицом и несколькими сломанными рёбрами. Несмотря на старания местных врачей, умеющих сращивать кости и исцелять ранения за считанные дни, ребра всё ещё болезненно ноют, в напоминание о произошедшем.

Август обходит меня по кругу, и когда он становится за спину, я съёживаюсь, подсознательно защищаясь от удара. Мне требуется всё самообладание, чтобы не следить глазами за его перемещением по камере.