Текст книги "Расскажи мне всё! (СИ)"

Автор книги: Меня зовут Лис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

***

Кап… Кап… Кап…

Проморгавшись, я с трудом открываю глаза. Вокруг темно и пахнет сыростью. Перед глазами мелькают размытые пятна, не желая собираться в единый образ. Голова раскалывается, внутри полная мешанина, словно кто-то вытащил все чувства, воспоминания и эмоции, хорошенько встряхнул их, перемешав, а после засунул обратно.

Прижимая ладони к вискам я снова пробую сфокусировать взгляд и подняться. Матрас подо мной издает противный скрип, и когда все части комнаты встают на место, перестав кружиться, я понимаю, что нахожусь в камере. В самом углу с потолка капает ржавая вода, образовывая на полу небольшую лужицу, а с противоположной стороны клетки раскачивается, подгоняемая сквозняком, тусклая лампочка.

– Очнулась? —хрипит кто-то, и я резко разворачиваюсь в поисках источника звука.

– Кто здесь? – мой собственный голос осип, будто я долго кричала и сорвала его. Так, что даже от пары простых слов я закашливаюсь. Сколько я уже здесь? Как долго спала?

– Камера справа, – доносится из темноты. Я верчу головой, но ничего кроме пыли, мерцающей в воздухе каменного коридора, не вижу. Пытаюсь встать, чтобы подойти к решетке, но дернувшись, падаю обратно на грязный матрас, потому что одна моя рука прикована к кровати.

Проглатываю ком в горле, проталкивая внутрь панику и дикий страх. Сноу меня поймал. Но я ничего не нарушала, у него нет оснований держать меня здесь!

– Успокойся, – произносит незнакомец, вернее, судя по голосу, женщина, пару раз кашляя. – Если бы он хотел убить тебя, то давно бы уже это сделал.

Сначала я ничего не вижу, но потом, когда глаза привыкают к тусклому освещению и перестают слезиться, различаю тонкий женский силуэт.

– Кто Вы? – спрашиваю я, прикрывая глаза и пытаясь справиться с головокружением. – И за что сидите здесь?

Она раздраженно хмыкает.

– Я могу тебе сказать одно, Китнисс. Я буду возвращаться в этот день снова и снова. День за днём, год за годом. И думать о том, что было бы, если бы я приняла другое решение, – она делает паузу. – Если конечно Сноу позволит мне это, ведь завтра, вполне возможно, для меня вообще не настанет. Забавно, но теперь у нас с тобой гораздо больше общего, чем могло казаться.

– К чему Вы клоните? – напрягаюсь я.

– Твой напарник, Пит.

Я ошарашенно замираю.

– Причем здесь Пит? – сглотнув, спрашиваю я. Меня вдруг начинает трясти от неприятного предчувствия.

– Не удивлюсь, если ты оказалась здесь благодаря его стараниям. Общительный, сердобольный – он всегда производит впечатление того, кому можно доверять. Правда? – в голосе женщины слышится странное спокойствие, будто она уже смирилась со своей судьбой. – Я должна была догадаться, что играть с тем, у кого в рукавах больше, чем один козырной туз, не стоит. Моя ошибка. Я сама выбрала его.

Её слова кажется мне бредом сумасшедшего. Наверное, именно это испытывает человек, понимающий, что ему осталось недолго. Но я, в отличие от неё, не собираюсь сдаваться.

Моя соседка отворачивается и больше не говорит ни слова. А я не спрашиваю. Сажусь на кровать, прислоняюсь спиной к холодной стене и утыкаюсь лицом в колени, обхватывая ноги руками. Не знаю, сколько я так сижу, то ли минуты, то ли часы, потому как в голове постоянно мечутся мысли, всё больше засасывая в болото безысходности. А если Пит так и не узнает, что меня схватили? Вернется домой и решит, будто я уехала. Насколько быстро спохватится Гейл, когда поймёт, что я не выхожу на связь? А вдруг меня арестовали из-за причастности к Тринадцатому?

Проходит день, а может, два. Я не различаю в темноте, как течет время. Считаю только появляющиеся тарелки с едой и периодически проваливаюсь в сон. Женщину из соседней камеры почти сразу уводят, и больше она не возвращается обратно. Мысли ходят по кругу, пока не раздаётся хлопок двери, эхом отскакивая от стен, и в конце концов растворяясь сквозь тонкие металлические прутья клетки.

Меня ведут под локти. Скорее даже тащат, пока я пытаюсь запомнить какой дорогой мы идем, всё ещё надеясь сбежать. За время сидения на цепи, ноги стали как ватные. Слабые и дрожащие.

Миновав несколько лестничных пролётов, меня сопровождают в светлый просторный зал, высокие потолки которого украшены гипсовой лепниной. Лучи солнца, просачиваясь сквозь высокие арочные окна, освещают вычищенный до блеска тёмный дубовый паркет с аккуратно разложенными толстыми шерстяными коврами. На стенах, декорированных панелями из красного дерева, развешаны портреты в резных рамах, покрытых слоем позолоты.

Как только подошва моего ботинка переступает порог президентского кабинета, два высоких охранника полностью в чёрном тут же вырастают позади моей спины, в то время как президент даже не поднимает голову. Он что-то нарочито медленно пишет, словно проверяя мое терпение. Один из охранников за спиной президента пялится на меня, криво улыбаясь. Я задыхаюсь, стараясь не поддаваться панике, хочется развернуться и бежать, но некуда, а ноги будто приросли к шерстяному ковру.

– Мисс Эвердин, какая честь, – наконец говорит Сноу и проходится по моему телу буравящим взглядом мелких чёрных глаз. По коже тут же ползут мурашки. – Надеюсь, Вы оценили оказанное здесь гостеприимство? – Его слова сладкие, как сироп, но в них скрыта угроза, которая, напоминая шипы от розы, что он вертит в руках, медленно наносит колкие раны.

Я поднимаю подбородок, подавляя страх.

– Спасибо. Все более, чем на уровне. Как и в нашей стране, в общем.

Сноу удивленно поднимает седую бровь.

– Почему я здесь? – спрашиваю я.

Президент медлит, но когда отвечает, говорит нарочито ласково, так что пухлые губы растягиваются в полуулыбке и почти не двигаются.

– Каждый готов использовать Вас в своих целях, мисс Эвердин. Не забывайте об этом. Может быть, я Вас спасаю от самой большой ошибки в жизни, которую Вы могли совершить.

Я тяжело сглатываю, понимая: опасения, что президент узнал о моей связи с Тринадцатым, подтверждаются. Но откуда? Неужели Пит сообщил. Нет, он не мог. А вдруг они поймали Гейла?

– Не трогайте мою семью, – прошу я, при этом мой голос кажется смелее, чем я ощущаю на самом деле. – Они здесь не причем.

– Я не удивлён, что Вы сразу же подумали о том, не находятся ли Ваши близкие здесь, – словно прочитав всё на моём лице, произносит президент. – Как трогательно. Но Вам не стоит переживать. И Ваши родные и мистер Хоторн дома, где им и положено быть. Гейл наверняка очень удивится, узнав, что именно он отправил вас прямо ко мне.

– Что Вы имеете ввиду? – Я в ужасе застываю. – Гейл не мог.

– Конечно, же не мог. Но он так идеально вписался в историю про Тринадцатый с его готовящейся революцией, что этим нельзя было не воспользоваться.

Сноу медленно встает, подходит к окну, сцепив руки позади спины.

– Тринадцатый. Единственный оплот ваших надежд. Но надежда – всего лишь иллюзия свободы, мисс Эвердин. А что если я скажу Вам, что Дистрикта-13 не существует?

– Это ложь, – резко обрываю я.

– Естественно, ложь, ведь Вам об этом рассказал сам мистер Хоторн. Лично. А Вы не спрашивали: был ли он когда-нибудь в Тринадцатом сам?

Я замираю. Гейл никогда не покидал пределов леса, никогда не рассказывал, что встречался с кем-то из повстанцев лично.

– Вот. Вижу, до Вас начинает доходить. Информация – предмет крайне ненадежный. Все зависит от того, в чьих она руках, – Сноу поворачивается, отвечая лёгкой улыбкой. – А теперь представьте, что есть некий мэр, у которого имеется дочь, носящая под сердцем ребёнка от некоего мистера Хоторна. Представили? Конечно же, Андерси, как любой отец, желает всеми силами не допустить, чтобы с дочерью или её ребёнком случилось непоправимое, поэтому он с радостью согласился помочь, когда я попросил его о небольшой услуге. Что же касается мистера Хоторна, разве тот мог не поверить главе дистрикта, да ещё и ставшему ему практически отцом. Все сообщения из мнимого Тринадцатого передавались от меня лично мэру, а он делился ими с Вашим другом. Всё это время вас вербовал не Тринадцатый, мисс Эвердин. Вас вербовал я.

– Но зачем? – шепчу я, чувствуя, как по спине ползёт противный холод.

– А это самый интересный вопрос. Вы любите шахматы?

Я молча прожигаю президента взглядом.

– Нет? – спрашивает он, поднимая брови. Удивительно, но ему совершенно не нужен мой ответ. – А вот мистер Мелларк любит. Знали ли Вы об этом? Вряд ли. Разве Вы интересовались его жизнью эти четыре года? Когда-то очень давно мы начали с ним весьма занятную партию. Признаться, я не думал, что получу в его лице столь выдающегося соперника. Хотя это слово теперь к нему не применимо. Партнёра, – поправляется он. – Не хотите сыграть? – Сноу медленно подходит к резному столику, на котором стоит шахматная доска с неоконченной партией. – Вы знаете правила?

– Боюсь, я умею правила только нарушать.

– Знаете, что мне больше всего нравится в этой игре? Когда пешка становится ферзём. За этим всегда невероятно увлекательно наблюдать. Мистер Мелларк как раз из таких. Но видите ли, Китнисс, в той обороне, что он выстроил для своей игры, есть слабое место. Вернее, было слабое место. Вы.

Я стою не в силах пошевелиться, даже вздохнуть боюсь. Наверное, подобное чувство ощущает человек, когда его уносит в открытое море, без возможности на спасение. Пока жив, но уже обречён.

– Сначала я хотел с Вашей помощью, наконец поставить ему «мат», но потом случилось кое-что, заставившее меня поменять планы. Знаете, как Мистер Мелларк заработал отпуск, который Вы с ним чудесно разделили в Четвертом? – спрашивает президент и тут же, не дожидаясь моего ответа, продолжает: – Ваша соседка по камере. Конечно, Вы бы ее никогда не узнали. Президент Дистрикта-13. Альма Койн. Пит практически передал её в мои руки. Ну разве мальчик не достоин вознаграждения?

Сноу оглядывается, ища в моих глазах поддержку. Напрасно. Теперь я совсем ничего не понимаю. Как Пит мог?

– Самая большая удача в моём деле – это найти людей, которым можно доверять. К таким людям я всегда щедр. И вознаграждаю их более, чем достойно. Взять хотя бы Пита и Аннабель. Самая лучшая партия для мальчика, которую только можно найти в Капитолии. Оставалось дело за малым – ликвидировать её мужа. Пит оценил. Мистер Мелларк не рассказал Вам, что он помолвлен? – растягивая губы, спрашивает президент?

– Это не правда! – вырывается у меня, но я тут же закрываю рот. Пит скорее пустит себе пулю в лоб, чем женится на одной из этих капитолийских девок.

И тут на экране за спиной моего мучителя появляются одна за другой фотографии. Пит, стоя на пороге дома, обнимает девушку в коротком платье. Она лезет к нему с поцелуями, а он… он, улыбаясь, принимает их. Вся моя бравада тут же улетучивается. Кадры мелькают, сменяя друг друга.

«Ну же, посмотри на нее, как на пустое место. Развернись и уйди!» Но вместо того, чтобы попрощаться, Пит заходит следом за ней в дом. Выглядят они более, чем счастливо.

– Обратите внимание на даты.

Я опускаю глаза в нижний угол фото. Вечер того дня, как Пит сбежал. На следующий день он покидает её дом в той же одежде, в которой ушёл от меня. «Это не правда», – твердит внутренний голос. Здесь все сплошной обман. Пару дней назад Пит клялся мне, что его с Аннабель ничего не связывает.

Вдруг комната наполняется шумом шагов.

– Мистер Мелларк здесь, – один из охранников подходит к президенту и встаёт за его спиной.

– Пусть заходит. У меня для него сюрприз.

Открываются двери, и в широкий зал медленно входит Пит. Он одет в идеально сидящий чёрный костюм и такую же графитовую рубашку, словно на банкет приехал. Его взгляд встречается с моим, но он отворачивается.

Сноу кивает охране, стоящей у дверей, и те тут же подходят к Питу. Мелларк, словно точно зная, что происходит, снимает пиджак и поднимает руки вверх. Охранники проверяют его на наличие оружия. Пит и оружие? Какой-то бред! Мои глаза расширяются от удивления. Пит же совершенно не обращает внимания на данную процедуру, словно происходящее для него – целиком и полностью обыденное явление.

Президент листает документы на своём столе, Пит стоит ровно, не поворачиваясь в мою сторону, в комнате повисает густое напряжение. Я так хочу кинуться к нему, сказать, что была не права, но не могу. Время становится тягучим, как смола. Я с трудом продираюсь сквозь висящие между нами минуты молчания, в тайне надеясь на возможность поговорить.

Экран на стене продолжает листать фото, но теперь комната наполняется ещё и звуками.

«Правильное решение, Аннабель просто невероятно горячая штучка, – раздается из динамика грубый мужской голос. Я не знаю, кому он принадлежит. – Эвердин ты всегда сможешь поселить в соседнем доме. Когда трахаться с одной надоест, отправишься к другой».

«Она мне не нужна, – отвечает Пит уверенно. Его голос на записи не дрожит, в нем слышится пренебрежение. – Эвердин ничем не отличается от всех других, так что не велика потеря».

«Тогда готовь речь на предложение руки и сердца. Тебя ждет счастливая семейная жизнь».

Предложение руки и сердца? Счастливая семейная жизнь? Внутри всё сжимается, ломается, но я продолжаю стоять так же ровно, как и прежде.

Сноу молчит, изображая из себя случайного зрителя, на глазах которого разворачивается дюже интересная драма. Я не хочу при нем ничего выяснять, не хочу искать истины, мне достаточно того, что я слышала и видела.

– Ну же мисс Эвердин, почему же Вы не спросите у своего возлюбленного: правда ли это? – словно издеваясь, президент, складывает руки на груди. Он поворачивается к парню. – Пит, то, что мы видели и слышали, твои слова? Это не монтаж?

– Мои, – спокойно отвечает он, глядя прямо перед собой. – Это не монтаж.

Я хватаюсь за сиденье, потому что от его слов мир будто сползает в бездну. Так сползает со стола скатерть, когда её тянут вниз, неосторожным движением разрушая чью-то романтичную сказку: падая на пол звенят ножи и вилки, вдребезги разбивается хрусталь, гаснут свечи…

========== Глава 22. Мальчик и выбор не в его пользу ==========

– Уведите её, – командует Сноу, пренебрежительно отворачиваясь, и тут же обращается к Питу уже совсем иным тоном: – а нам с тобой надо серьезно поговорить.

Меня грубо подхватывает под локоть один из охранников и тянет следом за собой по коридору вниз. Я не пытаюсь сопротивляться: всё равно бесполезно. Как и бесполезно умолять президента о милости. Я сама заварила эту кашу, и сейчас меня волнует только одно, чтобы из-за моей глупости не пострадали Прим, Гейл и мама.

Мы преодолеваем пару лестничных пролетов, спускаемся на первый этаж, ключи гремят в руке стражника, противным лязгом бьют по вискам, и тут я замечаю, что охранник забыл закрыть за нами металлическую решетку, отделяющую камеры от центральной части подвала. Может ли это быть простым совпадением? Сильная мужская рука с такой силой тащит меня по коридору, что я еле успеваю за широкими шагами. Внезапно мы останавливаемся. Мужчина вытаскивает из-за пазухи нож и, отпустив мое запястье, толкает спиной в стену, вышибая из меня дух.

Холод проникает до самых костей, когда я ударяюсь о серый камень. Между мной и моим палачом не более тридцати сантиметров свободного пространства. Он поднимает нож, угрожающе приближаясь, а я застываю на месте, не зная, что предпринять. Ударить его коленом и бежать? Как далеко смогу я уйти незамеченной?

Я крепко сжимаю зубы, однако глаза не закрываю. Если мне и суждено умереть в этом подвале, то я собираюсь сделать это с достоинством. Я замираю в ожидании неминуемого конца, но едва охранник заносит клинок, вместо того, чтобы обрушить его на меня, он втыкает перо себе в бедро.

– Все время налево, четыре двери, – произносит он, скручиваясь от боли и оседая на пол. Я ошарашена настолько, что не успеваю даже вскрикнуть. – Беги!

Не зная, чем именно заслужила такое доверие, я благодарно киваю, и на онемевших ногах пускаюсь обратно к незапертой решетке. Все время налево! Я распахиваю первую дверь и попадаю в котельную. Как обезумевший раненый зверь, я несусь, словно за мной псы гонятся, хотя внутри коридоров тихо, и только глухо пыхтящие насосы качают кипяток по трубам во дворец.

Еще один поворот, и вот я уже на кухне, вернее, в кладовой, крадусь мимо мешков с овощами и фруктами, которые вижу впервые.

– Мисс? – рядом появляется крохотная девушка не старше тринадцати лет в голубой униформе. В коридоре, откуда я пришла, слышатся тяжёлые шаги. Несколько пар ботинок спускаются по лестнице, голоса становятся громче. Судя по всему – дворцовая охрана.

– Пожалуйста, – умоляю я её одними губами, прислоняя палец ко рту.

– Сюда, – показывает она на ряд больших мусорных контейнеров, открывая крышку. Я слишком устала и напугана, чтобы размышлять об ее намереньях, поэтому не задумываясь влезаю внутрь. Люк надо мной захлопывается, словно последний вбиваемый в крышку гроба гвоздь, и мне остаётся надеяться только на случай, на судьбу или на удачу. Существует ли она? Судя по тому, как мне везет, скорее всего, нет.

– Давай на улицу, через час мусорщики заберут, – раздается низкий голос, металл под ногами дрожит, и вагончик начинает двигаться.

Я упираюсь руками в стенки, перестав дышать, и судорожно придумываю, как бы сбежать. Меня предали все, кто только мог предать. У меня отобрали Гейла, заставив его не по своей воле затащить меня в ловушку, отобрали Пита, который давно стал игрушкой в руках президента и его людей, но я не дам им отобрать собственную жизнь. Пока мне есть за что бороться, я буду делать этого до последнего вздоха.

Желудок урчит, с самого утра у меня во рту не было даже глотка воды. Вокруг пахнет рыбными очистками и тухлыми овощами. Я, конечно, не неженка, и могу не кривясь терпеть, да и на многие вещи смотришь по-другому, когда на кону собственная жизнь, но нос рукавом все же закрываю.

Самая большая проблема, что я осталась без личных вещей, без денег и телефона в столице, где не знаю ни одной улицы. Понятия не имею, что делать дальше и как себе помочь, впрочем, одна мысль у меня всё же имеется. Если я когда-нибудь доберусь до этой Аннабель, то вырву ей все волосы, а пока мне остаётся лишь свернуться клубком и надеяться, что в этом проклятом месте найдется хоть один человек, который сможет помочь «Огненной Китнисс». Если, конечно, вспомнит…

Мусорный бак останавливается, и несколько минут я сижу, не двигаясь, прислонившись ухом к металлической стенке. Когда звуки с улицы стихают, я наконец решаюсь приоткрыть крышку, но она оказывается заперта. Я толкаю её раз за разом, упираясь плечом, но не могу сдвинуть ни на сантиметр.

Кому может потребоваться закрывать мусорный бак на замок? Беспомощно забившись в угол, я просто жду.

Спустя примерно час заслон резко открывается, и на меня сыпятся картофельные очистки. Я сжимаюсь, словно пружина, готовая дать отпор, но вновь вижу лицо молодой девушки, той самой, что помогла мне.

– Китнисс Эвердин? – спрашивает она тихо, и я киваю. – Пойдёмте со мной. Нас ждут.

– Кто ждет? – вылезаю я и припускаю следом за девчонкой, которая уже скрывается за широким забором из кустарника.

– Я сразу узнала Вас, мисс Эвердин, – тихо говорит она, сворачивая в подворотню. – Еще вчера среди прислуги прошел слух, что президент бросил Вас в казематы. Как Вам удалось сбежать?

– Мне… повезло, – вру я, потому как сама не знаю, откуда во дворце столько противников режима президента.

– Не бойтесь, мы поможем Вам спрятаться, – девочка хватает меня за руку, крепко обхватывая тонкими пальцами запястье. – Мои родители будут только рады помочь.

– Как тебя зовут? – отвечаю я, бросая, взгляд на её пальцы, сжимающие мою руку.

– Кассия, – тепло улыбается она.

– Красивое имя, – говорю я. Из его коры этого растения делают ароматный порошок. Мама говорила, что в Капитолии его называют «корицей».

Кажется, что мы бежим целую вечность, петляя узкими проулками мимо каменных стен в самом центре. Кассия ведет меня задними дворами, ловко перепрыгивая через бордюры и огибая мусорные баки. Наконец, она останавливается возле небольшого двухэтажного особняка, но вместо того, чтобы подняться вверх по лестнице, мы спускаемся вниз – в подвал. Она трижды стучит, и дверь открывает невысокая смуглая женщина. На вид ей около сорока, сзади за её юбку держится маленький мальчик, такой же кудрявый и темноволосый.

– Мам, это…

– Я знаю, кто это, – строго отвечает женщина, – заходите, быстрее.

Вечером Лорин, так зовут женщину, согласившуюся приютить меня, устраивает настоящее пиршество. Меня всегда поражала способность некоторых хозяек накрыть стол практически из ничего. Да, эта семья, в отличие от нас, десять лет назад, не голодает, но условия их жизни вряд ли можно назвать роскошными.

Лорин, как и ее дочь Кэсси, работает во дворце, на кухне, поэтому то, что было не съедено вчера за ужином в президентском доме, оказалось сегодня на нашем столе. Собранные с тарелок остатки тушеного барашка и овощной нарезки превратились в сочное рагу, отварной картофель – в духовую запеканку, а заветренные фрукты – в сочный пирог.

– Я невероятно благодарна Вам за помощь, – в третий раз за вечер говорю я хозяйке дома. Кэсси суетится вокруг, убирая тарелки, а маленький Кассиан, играет под столом с чем-то смутно напоминающим машину.

– Не нужно благодарности, Китнисс, – добродушно отвечает она. – Мы знаем, что ты ничем не заслужила оказаться за решёткой. Я помню твои Игры, то, что сделали вы с Питом, достойно уважения.

Интересно, почему она называет его Питом?

– Тебе есть куда пойти? – спрашивает моя спасительница, сочувственно вздыхая.

Я на минуту задумываюсь. Финник остался в Четвертом, а больше у меня никого здесь и нет. Хотя… есть Цинна, я могу попросить помощи у него, но не знаю ни его номера, ни адреса.

– Вы знаете Цинну, он был моим стилистом на играх? – спрашиваю я, переводя взгляд с дочери на мать.

– Да, конечно, – кивают они одновременно.

– А вы можете помочь мне с ним связаться?

– Кэсси завтра попробует раздобыть его номер, – отвечает Лорин, – а пока ты можешь остаться у нас.

Мне неудобно их обременять, но и идти некуда, поэтому я благодарно киваю. Люди Сноу, наверняка, прочесывают дворец и все примыкающие к нему улицы. Выходить из дома сейчас равно, что растянуть транспарант со словами: «Я здесь! Схватите меня!»

Кэсси стелет мне в своей комнате, сама же устраивается на разложенных одеялах рядом на полу.

– Нет, это неправильно. – Я пытаюсь забрать у неё простынь. – Это я должна спать на полу, потому что и без того вас стесняю.

– Нет, мисс, я не могу, – отказывается она, вцепившись в кусок материи так, что аж костяшки пальцев белеют. – Даже не уговаривайте меня.

– Кэсси, не зови меня так, – прошу я. – Ведь я ненамного старше тебя. Сколько тебе сейчас?

– Пятнадцать, – пищит она.

Я удивлена, потому, как выглядит она гораздо младше. Тонкая и хрупкая, словно молодой камыш.

– Ну вот, а мне двадцать, – отвечаю я, сильнее потянув материю на себя. Окончательно убедившись, что переубедить её будет невозможно, я стаскиваю постель на пол и укладываюсь рядом с ней.

– Так будет честно, – улыбаюсь я, повернувшись на бок, лицом к девочке. Она хихикает, закрывая ладонью рот.

– Мисс Эвердин, ой, – запинается она от моего сердитого взгляда, – Китнисс, мама будет недовольна, что ты не спишь на кровати.

– Она и так слишком старалась мне угодить, – отмахиваюсь я. – Мне здесь нравится больше. Это место немного напоминает дом. Не тот, новый, в Деревне Победителей, – уточняю я. – А мой старый дом – в Шлаке.

– Где-где? – переспрашивает Кэсси.

Я тяжело вздыхаю, прижимаясь крепче щекой к свежевыстиранной наволочке. От нее пахнет лавандой и чем-то ещё, неуловимым. Прим с мамой наверняка бы вспомнили название травы, запахом которой пропитано постельной бельё.

– Район такой, бедный, – поясняю я, глядя ей в глаза. – Знаешь, сегодня утром мои надежды рухнули, но я по-прежнему жива и здорова и даже могу улыбнуться, это всё благодаря тебе. И твоей маме… Я не хочу, чтобы из-за меня у вас были проблемы.

Девушка внимательно смотрит на меня своими темными глазами. Она напоминает мне Прим, сейчас ей столько же, только она уже не похожа на маленького неуклюжего утенка, а вытянулась в стройную высокую девушку. Я гадаю: а вдруг в тот момент, когда я спасла её от смерти на Голодных Играх, что-то в мире перевернулось так, что сегодня Кэсси оказалась рядом, чтобы спасти меня. Закон сеянья и жатвы. «Вечные истины», – как говорила Сэй.

– Я не могла поступить иначе, – тихо отвечает девушка. – Сэм всегда говорит…

– Кто такой Сэм? – перебиваю я её.

– Мой… ммм… парень, – потупив взгляд, стесняясь отвечает она, – Сэмюэль, он служит во дворце охранником. Так вот он говорит, что нам скоро не нужно будет бояться, но для этого надо быть храбрыми.

– Твой парень – молодец, – отвечаю я, чувствуя, как внутри все внезапно сжимается.

– У нас пока всё не так серьезно, не как у Вас было … с Питом. – Кассия подтягивает одеяло до самого носа, а я тяжело вздыхаю. – Я даже ни разу не целовалась.

– Ты не много потеряла, – толкаю я ее легонько в плечо.

Конечно, я лукавлю. А может пытаюсь уберечь ее от неминуемых страданий, связанных с отношениями. Эта девочка ещё не знает, что следующим шагом навстречу друг другу будут губы. Потом руки. Внутри становится жарко, когда я вспоминаю ощущения от его поцелуев и пальцев, запутавшихся в моих волосах.

– Наверняка он не может отвести от тебя глаз, – улыбаюсь я, отчего девушка смущенно краснеет. Внутри вырастает тяжелый камень, когда я вспоминаю, что когда-то и Пит смотрел на меня с обожанием. Только это было словно в другой жизни.

– Спокойной ночи, Китнисс, – прерывает она мои растрепанные мысли.

– Спокойной ночи, Кэсси.

Я отворачиваюсь на другой бок, вытираю нос рукавом рубашки, и спустя ещё час безмолвных метаний проваливаюсь в сон.

***

Я лежу не двигаясь, рассматривая сквозь утренний сумрак очертания комнаты. Кассия уже исчезла, аккуратно свернув постель и сложив её в угол. Рабочий день во дворце начинается рано. Я встаю и тихо пробираюсь к шкафу, куда она вчера перед сном убрала мою одежду. Подхожу к зеркалу, глядя на синие круги под глазами и измученное лицо, и качаю головой. Последний раз я выглядела так плохо на арене.

На столе стопкой лежат газеты и журналы с заляпанными страницами, помятыми по краям, видимо, тоже из мусорки президентского дворца. Я бросаю взгляд на обложку, на которой изображена молодая девушка в черном узком платье, и застываю, потому что видела её раньше, и узнаю витой браслет, усыпанный бриллиантами. Она стоит в толпе людей напротив могилы, убранной белыми цветами.

«Аннабель Денери: «Нам всем будет его не хватать, но Старк бы хотел, чтобы мы жили дальше», – гласит заголовок. Мои глаза мечутся по фото и, наконец, останавливаются на парне позади неё, в костюме траурного цвета, ещё больше оттеняющим его светлые волосы и голубые глаза. Пит.

Я читаю дату похорон, сопоставляя ее с последними событиями. Сжимаю журнал в руках, сжимаю зубы, сжимаю веки. Значит, Сноу был прав. Пит действительно сразу вернулся в Капитолий, и все это время я ждала его зря.

Я снова бросаю взгляд на обложку, где Пит с Аннабель, несмотря на траур, выглядят так, словно победили в конкурсе «Мистер и Мисс Капитолий», а потом снова в зеркало. «Лучше бы я на арене умерла», – проскальзывает противная мысль и, перевернув журнал портретом вниз, я опускаюсь на пол.

Не знаю, сколько я сижу так, погрузившись в полуобморочное состояние, решая, что делать дальше, как вернуться домой, а самое главное, безопасно ли туда возвращаться вообще? Не один час точно. Небо начинает светлеть, до отказа наполняя комнату солнцем из крошечного окошка под самым потолком.

Пит все-таки выбрал эту девушку? Как он мог спустя всего день после того, как дал обещание мне, примчатся на первый же её зов? Я все это время винила себя, а он оказался ещё более лживым, чем я сама.

***

Я гощу у Лорен уже два дня, каждый раз порываясь уйти, но она убеждает меня остаться. В первый день Кассия уходит на работу и возвращается только спустя сутки, так и не сумев найти номер или адрес Цинны. На следующий день, в её выходной, она развлекает меня, как может. Рассказывает о работе во дворце, показывает, как вязать, а еще мы вместе печем гору булок, пустив обрезки сыра в начинку. Я не говорю ей, воспоминания о ком пробуждают во мне эти маленькие румяные шарики, в ответ на ее светящееся лицо выдавливая лишь грустную улыбку.

– Касси, твой телефон звонит, – раздается крик Лорен из гостиной.

– Это, наверное, Сэм, – поясняет она, не знаю зачем. Передо мной ли ей оправдываться, что позвонил парень. Это, скорее, должно волновать её мать. Моя бы точно не была в восторге. Хотя это же Капитолий, здесь совсем другие нравы.

Я встаю на цыпочки, выглядывая в узкое окно, расположившееся почти на уровне лица. Перед глазами стоит мощеный тротуар, по которому ветер гонит пыль, и шагают разноцветные туфли капитолийцев.

– Нет, в порядке, – говорит Кэсси в трубку. Их дом настолько мал, что её слова слышно абсолютно в каждой комнате. – Угу, да. Если честно, не очень. Да, наверняка видела. Нет, не пойдём. Обещаю, не пойдём.

«Странный разговор для влюбленной пары», – думаю я, пальцем вытирая полоску пыли с подоконника.

А что, если попробовать вернуться в Четвёртый? Вдруг Финник всё ещё там, тогда можно будет переждать у него или Энни. Однако, так я подвергаю риску Энни. «Цинна, – все-таки решаю я. – Он поможет мне сбежать. Если понадобится, изменит до неузнаваемости. Осталось только найти его».

Кэсси входит в кухню, на её лице играет смущенная улыбка. Я, желая поддержать, улыбаюсь в ответ.

– Ты не узнала ничего о моем стилисте? – спрашиваю я в десятый раз.

– Он уехал в Дистрикт-1, Китнисс, – грустно отвечает девушка. – В ателье сказали: отправился выбирать драгоценные камни для новой коллекции вечерних платьев.

– И когда вернется?

– Не раньше, чем через десять дней, – словно побаиваясь моей реакции, опуская глаза, отвечает Кассия.

– Десять дней! – разочарованно стону я. – Это же целая вечность.

– Но ты же здесь в безопасности, – утешает она, опуская руку на моё плечо.

– Но это неправильно, – качаю я головой. – Я не хочу подвергать вас риску. Вы и так много для меня сделали. Мне неудобно перед всеми вами.

– Дорогая, тебе не о чем переживать, – мягко улыбается Лорен, пытаясь успокоить. Маленький Кассиан подходит ко мне, заглядывая прямо в глаза. Если вдруг он пострадает, я себя не прощу. Нет, так не может больше продолжаться. Надо придумать иной план. С этой мыслью я засыпаю вечером.

***

На утро Кэсси входит в кухню, снова прижимая крошечный телефон к уху. Не такой, как был у меня или Пита, а с совсем маленьким экраном. Как она сказала, вернувшись с работы пару дней назад: «Сэм подарил. Видимо, чтобы всегда иметь возможность меня контролировать».