Текст книги "Расскажи мне всё! (СИ)"

Автор книги: Меня зовут Лис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

– Кто звонил? – Китнисс внимательно следит за мной, ожидая ответа. Чувствую, как краснеет шея, не хочу ей лгать, но чувство вины опутывает словно вирус.

– Знакомый из Капитолия. Ничего серьезного.

Девушка косо смотрит на меня. Ее пальцы барабанят по чашке.

– Что будем делать дальше? – спрашивает она.

Я отставляя в сторону стакан, в котором за запотевшими стенками кружатся холодные кубики.

– В каком смысле?

Китнисс делает глоток воды, ставит стакан на место и опускает плечи.

– Я говорю о нас, о наших семьях, о наших жизнях. Как мы со всем этим разберемся?

Она вздыхает и начинает крутить в руках солонку, случайно просыпая крупинки на стол. Я молча наблюдаю, как она пальцем собирает просыпавшиеся кристаллики в кучку, и беру её за руку.

– Скоро всё образуется, – заверяю её я. – Я работаю над этим.

Хотя сам знаю, что это если не ложь, то точно не полная правда. Я понуро достаю из пачки в моем кармане последнюю сигарету и зажимаю между зубов. Подношу зажигалку к кончику, прикуриваю и медленно, с упоением, затягиваюсь. Никотин попадает в кровь, и на секунду я чувствую полное умиротворение. Пока не вижу её лицо. Оно говорит красочнее любых слов, и я тушу сигарету в металлической пепельнице.

– Спасибо, – выдавливает девушка и неуверенно соединяет пальцы в замок. – Пит, можно тебя еще кое о чем спросить?

Я кладу вилку на тарелку и киваю, опираясь локтями на стол.

– Конечно, спрашивай все, что хочешь узнать.

Она наклоняется вперед и смотрит на меня предельно серьёзно.

– Как долго ты сидишь на наркотиках?

Хорошо, что я перестал есть, потому что в эту секунду точно бы подавился. Признаться честно, я совершенно не ожидал такого вопроса.

– С чего ты это взяла?

Китнисс смотрит с недоверием. Наверное, я должен быть обеспокоен тем фактом, что мое поведение в течение этой недели привело ее к такой мысли, но мне становится смешно.

– Я видела тебя, когда ночевала в твоей квартире в Капитолии.

Я пытаюсь не засмеяться, сдерживая себя с трудом, потому что гнев в ее глазах очарователен. Она переживает за меня. Теперь, когда я это понимаю, широко улыбаюсь, уже не скрывая.

– Нет, я не на наркотиках, – отвечаю я. Выражение ее лица не меняется. – Не переживай. Это было так, разовое баловство.

Я наклоняюсь вперёд и беру её за руку, глядя прямо в глаза.

– Я не на наркотиках, Китнисс. Обещаю. Давай сменим тему.

Она вздыхает, не знаю, удовлетворил ли её мой ответ. Я прикусываю нижнюю губу и стараюсь вновь завести непринуждённый разговор:

– Может, съездим к родителям? Представлю тебя, как свою девушку.

– Так и вижу реакцию твоей мамы, – хмыкнув, произносит Китнисс. – Вряд ли она будет в восторге от твоего выбора.

– Ты ей нравишься.

– Пит. – Выразительно смотрит на меня она.

– Если бы не нравилась, мама не пригласила бы тебя на ужин.

– Она меня в дом-то впустила только потому, что я приехала с тобой.

– Неправда, – отмахиваюсь я. – Теперь это вопрос принципа. Мы завтра обязательно к ним съездим, пока Алекс с Атласом здесь.

Китнисс слегка улыбается, но смотрит так будто я сумасшедший.

Семья с детьми, сидящая за соседним столиком поднимается и проходит мимо нас, направляясь к выходу. Китнисс взглядом провожает их, а затем поднимает глаза вверх, к небу.

– Может, тоже пойдём, а то дождём пахнет, – тихо говорит она. Наверху собираются тучи, что привычно для Четвёртого, но синоптики осадков не обещали

– Ты ошибаешься, – говорю я, оставляя в папке со счётом пару купюр. – Здесь же горы рядом, поэтому часто бывает облачно. Дождя быть не должно.

И первая капля падает в тот момент, когда я произношу эти слова. Китнисс смеётся и дотрагивается до своих волос, заправляя прядь за ухо. Её смех проникает в меня, а от тёплого взгляда внутри всё сжимается. Кажется, я уже люблю этот звук больше всего в мире.

– Вот, значит, как: не доверяешь моему охотничьему чутью? – с вызовом улыбается Китнисс, и мне начинает казаться, что она нарочно поддразнивает меня. Если бы я не знал её так хорошо, то подумал бы – флиртует.

Всё ещё улыбаясь, она тянется за пакетом с подарком для Прим, я встаю следом, и мы выходим из кафе. Пытаясь не промокнуть, начинаем идти быстрее, потом бежать, но дождь становится сильнее, словно преследуя нас, и чем больше воды он опрокидывает, тем больше я понимаю, что скрываться бесполезно. Мы на секунду останавливаемся и смотрим друг на друга. Наши волосы и одежда полностью промокли. Тротуар, характерный только для курортной части Четвертого почти затопило, а дождь уже льет плотной стеной.

– Как далеко от этого места до дома? – спрашивает Китнисс. Капли стучат по крышам так сильно, что слова почти не слышно.

– Минут пятнадцать, если бегом, – практически кричу я. В такие минуты я безумно жалею, что остался без машины, но, когда Китнисс сама хватает меня за руку и тянет вперёд, начиная бежать, расплескивая из-под ног капли, мне становится плевать. Рядом с этой девушкой я абсолютно схожу с ума.

– Может быть, зайдем куда-то и переждем немного? – предлагает Китнисс.

Может, так и стоит сделать, но у меня возникает идея получше. Потянув её за руку, я сворачиваю в переулок, который, если я правильно помню, ведёт к студии, где я однажды давал пару уроков.

Узкая длинная улица полностью спрятана под навесом из густого вьющегося плюща, что расползается по каменным стенам и решеткам на окнах. Прямо под его сводом развешаны маленькие жёлтые фонари, освещающие дорожку до галереи. Это место словно сошло с оживших страниц древних сказок, и я замечаю, что Китнисс с удивлением осматривается. Ее губы приоткрыты, глаза широко распахнуты.

Она поворачивается ко мне, длинные тёмные волосы насквозь промокли, по щекам стекают капли дождя. Не задумываясь, протягиваю руку и большим пальцем стираю их сначала с одной щеки, потом с другой. Китнисс дрожит и сжимает губы, уперев взгляд в землю.

– Холодно? – спрашиваю я, сходя с ума от желания дотронуться до нее, но пытаюсь держать себя в руках.

Она медленно качает головой, её взгляд сталкивается с моим.

– Это место… оно волшебное. Ты уверен, что нам можно спрятаться здесь? Это не запрещено?

– Да, абсолютно, – притягиваю её к себе, потому что больше не могу сопротивляться. Она не отталкивает меня, лишь смотрит на мои губы. Мы думаем об одном и том же, понимаю я с облегчением. Прислоняюсь своим лбом к ее, наше дыхание кажется таким громким в тишине этого переулка. Она опускает руки мне на плечи, ее пальцы впиваются в мокрую ткань рубашки, и я, наконец, целую ее.

Дождь постепенно ослабевает, но и тяжёлые капли по-прежнему продолжают монотонно стучать по крыше.

– Идём? – спрашиваю я. – Дождь уже не такой сильный.

– Мы промокнем, – говорит она совсем не убедительно, словно ей просто не хочется покидать это место.

– Мы уже и так насквозь мокрые, – смеюсь я. Она сама целует меня и шепчет в губы: – Тогда пообещай, что мы сюда ещё вернёмся.

– Обещаю, – кивнув, говорю я.

Дождь по-прежнему моросит. Теперь мы не бежим, а медленно идём, держась за руки и обходя особенно размашистые лужи.

Я открываю дом, спешно втягиваю Китнисс внутрь, прижимая к двери, и она первой решается коснуться моих губ. Китнисс прижимается ко мне, наша мокрая одежда липнет друг к дружке, как два магнита, сводя меня с ума. Я хватаю край её рубашки, освобождая её из брюк, и медленно тяну вверх.

– Что ты делаешь? – спрашивает она.

– Надо переодеться: в мокрых вещах можно заболеть.

Внезапно телефон в моём кармане снова начинает разрываться. Я пытаюсь игнорировать его, но доносится уже третий гудок.

– Тебе стоит ответить, – отрываясь от моих губ, шепчет она, но я качаю головой.

Китнисс запускает руку мне за спину и ловко достает тонкий аппарат из заднего кармана. Секунду она смотрит в телефон, крепко схватив его пальцами, а потом с силой суёт мне в руки и, оттолкнув, поднимается наверх, громко захлопывая за собой дверь в ванную комнату.

Я опускаю глаза. Имя Аннабель снова высвечивается на экране. Четыре пропущенных.

Чёрт.

Швыряю телефон на комод в коридоре и поднимаюсь следом за ней. Дергаю дверь в ванную, но она заперта изнутри.

– Китнисс, открой, – стучу я, – это не то, что ты подумала.

Спустя минуту она распахивает её и отворачивается. Китнисс открывает стеклянную дверцу душевой кабинки, подставляет руку под поток и поворачивает ручку, пока не начинает течь тёплая вода.

– Дай мне принять душ, – раздраженно произносит девушка, – все мои вещи насквозь промокли.

– Как и мои.

Прислоняюсь к дверной коробке и скрещиваю руки.

–Это. Не. Справедливо, – проговариваю я по словам. Она отводит взгляд. – Там – моё прошлое, а ты – моё будущее. Я никогда больше с ней не буду встречаться, но не могу избавиться от призраков из той жизни в одно мгновение. Ты должна понимать.

Китнисс косо смотрит на меня и, опираясь рукой на кафельную стенку, поочередно снимает носки, резким движением руки кидая их на пол.

– Ну так скажи ей, что больше не собираешься с ней общаться.

Она пристально сверлит взглядом пол, словно от него, а не от меня ожидает ответа.

– Хорошо, я сделаю это.

Из-за пара в комнате запотевшие стекла начинают плакать. Китнисс подходит к зеркалу, проводит по нему рукой, оставляя влажные дорожки и распускает косичку, позволяя мокрым волосам рассыпаться по спине.

– Два дня назад ты дала мне обещание, помнишь?

Она закрывает глаза, словно не хочет об этом говорить.

– Что ты обещала не делать?

Я подхожу к ней ближе и встаю за спиной, глядя на нее в отражение в зеркале.

– Что ты пообещала, Китнисс?

Она медленно вдыхает тяжёлый мокрый воздух, затем смотрит на меня сквозь свои тёмные ресницы.

– Что я приму твоё прошлое, каким бы ужасным оно ни было, – шепчет она. – И что перед тем, как что-то сделать, я буду сначала спрашивать.

– А что ты делаешь сейчас?

Она хмурится и резко поворачивается ко мне.

– Пит, я видела, как ты её целовал. Она красивая, и стройная, и ухоженная. Идеальная. Да я её просто ненавижу, – раздражённо выкрикивает она.

– Мне на неё плевать, – беру ее лицо в свои руки. – Потому что я люблю тебя. Всегда любил только одну тебя.

Тишина расползается вокруг нас как туман. В её глазах, до этого разъяренных, проступает целая гамма эмоций, которые я не могу прочитать.

– Прости, – говорит она мягко, но, признаться честно, не эти слова я хотел услышать. – Мне просто больно, ясно? Больно признавать, что есть другие девушки, которых ты также целовал. Я знаю, что это было не по твоей воле, но…

– Китнисс, – я зарываюсь руками в её волосы и смотрю прямо в глаза. – Во всей этой чертовой вселенной нет ни одной девушки, которую я смог бы полюбить так, как люблю тебя.

В этот момент вся тоска, боль, желание словно водопад обрушивается на меня, распаляя накалившееся притяжение, заставляя цепляться за неё, как за последнюю опору. Я яростно сминаю мягкие губы своими, провожу по ним языком, закидывая её руки к себе на шею. Подталкиваю её к дальней части душевой, прямо под горячие струи и упираюсь одной рукой в стену.

Сверху падают горячие капли, пар обволакивает нас так, словно желает спрятать в своей тяжёлой мгле. От тепла её рта, мягкого стука воды и касаний тонких пальцев я теряю рассудок и, резко закрыв дверь, отгораживаю нас от внешнего мира. Остаемся только я и она. Я и девушка, которую люблю больше жизни, больше всего, что существует. Она в моих руках… прикасается ко мне, целует меня, дышит мной, любит меня, так же, как и я её.

– Пит, – шепчет она моё имя и тихо стонет, и всё, что я думал, что знал раньше о своих желаниях, мечтах или потребностях, в ту же секунду теряется в этом звуке. Теперь моя новая и единственная цель в жизни – это найти способ, заставить её издать этот звук снова.

Одежда мокрым тяжёлым комом тянет вниз, что делает процесс её снятия более сложным, и я стягиваю рубашку Китнисс через голову и освобождаюсь от своей. Моя любимая девушка стоит передо мной в чёрном гладком бюстгальтере без всякой отделки или кружева. Ее грудь вздымается. Черт. Я так хочу её, что с трудом могу соображать.

Её глаза горят огнем, снова и снова притягивая меня, и я послушно поддаюсь и целую, перемещая руки вверх и вниз по её спине. Мои пальцы подбираются всё ближе к прикрытой гладким атласом груди, проскальзывают самыми кончиками под тяжёлые от воды чашки, и я чувствую, как она напрягается.

– Прости меня, – выдыхаю я раскаленный воздух прямо в её губы. Мысленно я уже давно зашел далеко за пределы «дозволенного». – Я действую слишком быстро. Прости. Просто я столько раз представлял, как прикасаюсь к тебе.

– Всё нормально, – смущённо улыбается она. – Просто… нужно привыкнуть.

Я хочу, чтобы она почувствовала себя прекрасной, желанной и полностью, абсолютно уверенной в своём решении довериться мне.

Я поглаживаю гладкую ткань, скрывающую её грудь, большими пальцами, приучая ее тело узнавать мои прикосновения. Откликаться на них. И она вознаграждает меня мучительно-сладким вздохом. Вода, стекая дорожками, ласкает брызгами кожу и, когда озорная струйка, пересекая живот, опускается всё ниже, заманивая меня, тяжёлый вздох сдавливает лёгкие.

Я провожу пальцами по её волосам, щеке, и когда вижу в глазах разрешение, касаюсь тонких лямок бюстгальтера, лежащих на хрупких плечах, поддеваю их и медленно опускаю вниз, открывая загорелую грудь своему взору.

Дыхание бьется, застряв где-то в горле, и все, что я могу делать – это смотреть. Она прекрасна. Я глажу ее, обводя сосок большим пальцем и целуя каждый сантиметр кожи, до которого любимая меня допускает. Её грудь небольшого размера, округлая, идеальная. И самое приятное то, что она настоящая: мягкая и естественная, что делает её ещё более желанной.

Моя рука опускается вниз по её спине, Китнисс выгибается мне навстречу, прижимаясь ближе. Мои пальцы медленно касаются передней части джинсов, и я расстегиваю молнию.

– Я сниму, ты не против?

Штаны мокрые и тяжёлые, плотная ткань с трудом поддаётся, поэтому приходится поднапрячься, чтобы избавиться от них. Я опускаюсь на колени, проводя рукой по изгибу её бедра, затем ниже, с придыханием замирая. Ее руки оказываются в моих волосах. Я целую над коленом, гладя нежную кожу, пока не встречаю тонкую полоску белья.

– Пит, постой, – выдыхает Китнисс. Я застываю.

– Хватит? – спрашиваю я.

Она молчит. А я не хочу позволять себе ничего лишнего. Наконец, она едва слышно произносит:

– А вдруг мне не понравится?

Я медленно поднимаюсь.

– Ты мне доверяешь? – шепчу я. Она кивает. – Тогда понравится, – покрывая короткими нежными поцелуями, дразню её, но на самом деле себя. Провожу рукой по плечу, глажу живот, проскальзывая под кромку белья, и касаюсь её кожи.

Она резко вздыхает, закусив припухшую губу, и я ласкаю её, нежно очерчивая крошечные круги, при этом плавясь и трескаясь по швам сам.

– Пит, – шепчет она, вцепившись в моё плечо.

– Остановиться?

Китнисс, шумно выдыхая, закрывает глаза. Я наклоняюсь, целуя её грудь и ложбинку между ними.

– Нет, – отвечает она, и я устраиваю ей самый лучший душ, который у неё когда-либо был.

***

Я заворачиваю любимую в полотенце и, поцеловав в лоб, прижимаю к своей груди. Делаю длинный глубокий вдох, сжимая свои руки в замок на её спине.

– Пит, я не понимаю… – неуверенно произносит девушка. – Мне кажется, что я какая-то неправильная, потому что ты не стал…

На всякий случай прижимаю палец к ее губам.

– Я просто хочу, чтобы хотя бы в твоей жизни всё было правильным. Чтобы все случилось так, как положено… сначала свадьба, потом секс.

Я замираю, потому что сказанное звучит так, словно я зову её замуж, хотя она даже ни разу не призналась мне в своих чувствах.

– Не стоит торопиться, ведь за поцелуями обычно следует что-то большее, а за ним – ещё большее, и если мы будем продвигаться в том же темпе, то покончим со всей романтикой ещё до следующих выходных.

Она в ответ обнимает меня, прижимаясь щекой к плечу. А я… естественно, я хочу её. Хочу, чтобы утром она краснела только от одного воспоминания о том, что случилось ночью… но в моей жизни всегда было много секса без любви, поэтому я хочу, чтобы все мгновения до того, как она официально станет моей, были временем просто любви без секса. Поэтому я крепче прижимаю любимую к себе, прикасаясь щекой к её макушке, и закрываю глаза, мысленно благодаря, что за всё то время, пока я отталкивал её, она не поставила на мне крест. И в этот миг я осознаю, что Китнисс окончательно разбивает окно в моё сердце и проскальзывает внутрь.

========== Глава 19. Мальчик теперь свободен ==========

Меня будит телефонный звонок. Вибрация, противным скрежетом проходящая сквозь деревянную поверхность тумбочки. Я слегка приподнимаю голову и смотрю вниз, обнаруживая прижавшуюся ко мне Китнисс: теплую, крепко спящую. Её рука лежит на моем животе, щека прижата к груди, мягкие тёмные волосы на моем лице. Нет, не хочу принимать этот вызов. Кто бы это ни был, он может подождать. Аккуратно тянусь рукой к трубке и спихиваю её внутрь тумбочки.

Телефон перестает звонить только, чтобы начать снова. Да будь он неладен: что опять случилось?! Я снова тянусь к тумбочке, хватая аппарат, чтобы посмотреть, кому я понадобился в такую рань. На экране мигает имя «Август», и я отвечаю на звонок, изо всех сил стараясь говорить тише, чтобы не побеспокоить Китнисс.

– Что тебе?

– Это срочно, Мелларк, – его голос звучит ровно и спокойно. Даже скучающе.

– Дай мне минуту, – я выпутываюсь из рук Китнисс, и она что-то сонно бормочет. Тихо поднимаюсь с постели, достаю из шкафа штаны, надеваю их и иду в гостиную.

– Что случилось? – спрашиваю я.

– Сегодня в одиннадцать встречаемся там, где обычно. Не забудь документы.

– А написать не судьба была? – раздражаюсь я. – Мог бы не будить чуть свет! – но он уже положил трубку.

Я поднимаю глаза и застаю Китнисс стоящей в дверном проеме. Тёмные волосы растрепаны, и хотя она спала в моей рубашке, белое тонкое покрывало обернуто вокруг желанного тела, а на лице написана нерешительность. Я убираю телефон в задний карман брюк, обхватываю её руками и притягиваю к себе, хотя кокон из одеяла мешает сделать это достаточно близко.

– Эй, я тебя разбудил?

– Я проснулась, как только ты выскользнул из постели. – Она кладет руки на мою голую грудь. – Всё в порядке?

– Да. Это по работе. Мы с Алекс четыре месяца работали над раскрытием одной из крупных финансовых махинаций, и мне нужно доставить документы, которые она привезла, людям президента, – пытаясь усмирить её своенравные пряди, я пропускаю их сквозь пальцы. – Ты чудесно выглядишь в этом покрывале.

Китнисс улыбается, и её щёки приятно розовеют.

– Готова поспорить, ты бы сказал, что я прекрасно выгляжу в чём угодно.

– Ты права, – улыбаюсь я. Она не из того типа девушек, которые тратят бесчисленное количество времени перед зеркалом, и я люблю её такой, какая она есть. Есть макияж, нет макияжа. Короткое платье или обыкновенные тёмные брюки – что бы она ни надела, мне на ней все нравится.

Если бы я мог, то просто проигнорировал все дела и обязанности, на весь оставшийся день растворившись в этой девушке, потому что сейчас она одна-единственная правильная и нормальная часть моей жизни.

– Проголодалась? – я целую её плечо и тяну за конец покрывала, отбрасывая его в сторону. Белая рубашка, надетая на Китнисс, спускается свободным облаком, прикрывая бедра. Я забрал её из дома специально для посещения нескольких обязательных мероприятий, и так как она лежала сверху, то просто вытащил из чемодана и отдал любимой.

Такие накрахмаленные чопорные рубашки в обычной жизни я не ношу, поскольку они напоминает мне обо всех моментах: выпускных, балах, благотворительных аукционах, где я присутствовал в качестве сопровождающего, о чем хотелось бы забыть. Но на Китнисс эта рубашка мне нравится.

Она буквально тонет в ней. Нижний край доходит до середины бедра, но я знаю, какое тело скрывается под этой слишком просторной одеждой, которая делает его только сексуальнее. Хочу ее. Но жду, изо всех сил стараясь быть терпеливым.

– Кажется, я уже соскучился, – притягиваю любимую за нижний край материи и целую, сжимая в своих руках. Она моя. Это так невероятно правильно. В моих объятьях, в моей жизни. Не знаю, что я сделал, чтобы заслужить такой подарок, но возвращать его теперь не собираюсь. Вдыхая тонкий аромат её кожи, мечтаю, чтобы время замедлилось, текло словно горячая карамель, неспешно и плавно, потому что эта девушка – сбывшаяся мечта, и я хочу ею насладиться.

– Я должен ненадолго уехать, но скоро вернусь, – говорю я, оставляя лёгкий поцелуй на кончике её носа, – и мы съездим к родителям, как и планировали. Хорошо?

Она кивает и сбегает от меня в душ. Но прежде, чем исчезнуть за дверью, я замечаю проблеск её улыбки, а затем достаю телефон и набираю номер Алекс.

– Какого черта, Мелларк? – недовольно бурчит она хриплым ото сна голосом, и я мысленно даю себе пинок, что сам позабыл про время.

– Прости, если разбудил, – приношу извинения я. – Август звонил, сказал: нужно встретиться.

– И чего ты от меня хочешь? – зевая, спрашивает Алекс.

– Ты уверена, что это всё? – я захожу в спальню, слышу, как в душе льётся вода, тут же захватывая моё воображение и рисуя картины вчерашнего вечера. Я открываю ящик и достаю папку с информацией, которую мы собрали, включая все отчеты о семье Денери и движении средств на банковских счетах.

– Да, Пит, это всё.

– Хорошо, тогда передай отцу, что мы с Китнисс заедем ближе к обеду, – судя по звуку проснулся Атлас и пытается забрать у матери телефон.

– Ладно, передам, – на той стороне слышится возня, – Атлас, нельзя это брать, – а следом возмущенный крик мальчишки. – Всё, Пит, я больше не могу разговаривать.

Пока Китнисс принимает душ, я проверяю ещё раз документы, и спустя час мы вместе завтракаем. Я помогаю ей убрать на кухне и даже уговариваю сыграть со мной партию в шахматы. Из Китнисс выходит ужасный партнёр для игры, но это совершенно неважно. Главное, что она рядом, улыбается мне, обнимает, держит за руку. В тёмной яме под названием «сердце», наконец зажёгся огонек.

Четыре года я намеренно избегал отношений с девушками. Любая из них заслуживала кого-то, кто бы отдал себя целиком. А я не мог этого сделать, как бы мне ни хотелось, потому что подарил часть своего сердца Китнисс ещё много лет назад. Я не могу сказать точно, когда это случилось. В школе, когда она проходила мимо, не замечая меня, на сцене перед Домом правосудия, когда пожал ей руку или в пещере на арене Голодных игр. Меня влекло к ней столько, сколько я себя помнил. Она – девушка, не вписывающаяся ни в одно определение.

Большинство из людей для меня словно брошюры, которые можно прочитать за несколько минут, самых сложных – за несколько часов. Работая за прилавком в пекарне, я часто проводил аналогию. Если человек, здороваясь или забирая заказ, протягивает деньги издалека, то он и по жизни – лёгкий, общительный. Скрытные и двуличные подают руку ладонью вниз, те, кто хочет казаться более сильным и значимым, наоборот прижимают твою ладонь, словно подавляя. Следы чёрной пыли в складках кожи – шахтёр, ворсинки на одежде – скотовод. Жёлтая кожа и запах изо рта – злоупотребляет выпивкой. В Двенадцатом все просты, никто не пытается себя скрыть.

Капитолийцы же оказались ещё проще. Они накладывают яркий макияж, красят волосы, скрываются под дизайнерской одеждой, но это лишь фасад, обёртка, развернуть которую не составит большого труда.

Но Китнисс я отметил сразу. Девочка – загадка. Она всегда выделялась, не имея друзей, не присоединяясь ни к одной компании, не боясь оставаться одной. Даже после взрыва на шахте держалась стойко, словно кто-то вбил внутрь каменный стержень. Но только познакомившись с ней ближе, я понял, что Китнисс – книга, которую хочется читать страница за страницей. Тогда она впервые показала мне проблеск того, какая она на самом деле: стесняющаяся, ранимая, девочка, которая плачет, когда не видит никто. Девочка, которая является противоположностью той, что с гордо поднятой головой упрямо не показывает никому своей боли.

И сейчас я понимаю, что впервые так жажду кого-то, как иссохшее растение жаждет дождя. Только ей я хочу, наконец, обнажить свою душу, раскрыться полностью. Спустя четыре года тьмы это ощущается как освобождение. Полная свобода. Такое маленькое чудо.

– Пит, кажется, тебе пора, – выводит меня из размышлений её голос. Я киваю и, прихватив со стола папку, обуваю ботинки, чмокаю Китнисс в губы и направляюсь к выходу.

– Эй, – окликает она меня у самого порога. – Разве так парень должен целовать на прощание свою…

Фраза слетает с ее губ, но она осекается на полуслове.

– В смысле. Я имела ввиду… – бормочет Китнисс.

Я поворачиваюсь, оставаясь у двери. Не говоря ни слова и не поднимая глаз, Китнисс принимается сверлить взглядом порог.

– Ты назвала себя моей девушкой?

Мне так и хочется растянуться в самой глупой в мире улыбке, схватить её в охапку и закружить по комнате, но я сохраняю серьёзное лицо. Какое же это ребячество!

– Нет, – упрямо твердит она, складывая руки на груди. – Это так глупо.

– Очень жаль. Потому что, когда ты назвала себя так, мне захотелось зацеловать тебя до смерти. – Я прищуриваюсь и смотрю на нее пару секунд с улыбкой, затем поворачиваюсь и выхожу из дома. – Увидимся через пару часов.

На последней дней ступеньке лестницы я слышу взволнованный голос.

– Пит, подожди.

Я поворачиваюсь, опираясь локтем о перила дома, стараясь обуздать свои чувства и ничем их не высказать, но угол моего рта сам собой ползёт вверх.

– Так ты поцелуешь свою девушку, или я так и буду стоять здесь? – говорит она, и я почти физически чувствую, как эти слова, словно необузданное сорвавшееся с губ признание, повисают между нами. Я ждал от неё слов о том, что я ей не безразличен. Глупо это отрицать.

Она смотрит с признательностью и любовью, и от этого моё сердце тает. Я подхожу к ней и, остановившись на пороге, медленно провожу рукой по её шее и волосам. Наклонившись, целую любимую девушку, и чувствую: теперь это мое право. В её словах мне ясно слышится отголосок нашего будущего, того самого, которое я так часто рисовал в мечтах.

«Моя», – думаю я. «Твоя», – отвечает её взгляд. «Я люблю тебя», – добавляет сердце, но в ответ Китнисс лишь легко целует на прощание и добавляет: «Буду ждать».

***

Из-за начала сезона и дешевизны отдыха в Четвертом к обеду на дорогах уже не протолкнуться. От Деревни Победителей до центра города всего пятнадцать минут езды, но из-за наплыва капитолийцев, вместе с которыми в курортную часть дистрикта после зимнего простоя вновь потекли деньги, путь занимает более получаса.

Сделав несколько глубоких вдохов, я подхожу к большому чёрному зданию, умело спроектированному одним из Капитолийских архитекторов всего три года назад. Август построил этот дом, чтобы он больше напоминал бизнес-здание, а не крепость, по сути которым является. Необходимая мне комната находится на самом нижнем этаже, в подвале. И не просто так. В подобных помещениях не делают окон, чтобы у «собеседников» не возникало желание выпрыгнуть или убежать. И чтобы подсмотреть никто не смог. Самое смешное, что все люди, спускающиеся вниз, точно знают, каким будет «разговор». Для большинства из них спуск по винтовой лестнице становится билетом в один конец. Но они не могут не идти.

Я киваю охраннику, и он закрывает за мной дверь. Август сидит за круглым деревянным столом, подкидывая вверх небольшой нож. Один из его любимых. На рукоятке нанесен фамильный герб его семьи. За широкой спиной стоят ещё три парня в чёрных костюмах.

– Давай сразу к делу, – я выдвигаю стул и сажусь напротив, толкая ему через стол папку.

– Может, выпьем? – слишком уж любезно предлагает он.

– Нет, не хочу.

Проигнорировав мой ответ, Август встает, открывает мини-бар рядом с массивным сейфом, наливает вино в два бокала и, поставив один из них на стол, делает большой глоток.

– Зря, Мелларк, – он кивает одному из солдат и тот, подхватив фужер, подносит его мне. – Сегодня у нас более, чем значимый повод выпить. Поверь, ты ещё спасибо мне скажешь.

– За что на этот раз? – я беру стакан и делаю небольшой глоток. – Опять плохие новости? – иронизирую я.

– Неужели я когда-то приносил хорошие? – Август фыркает, словно считает это отличной шуткой. – Ты не только мой подопечный, ты – мой любимый ученик. Уж я бы не стал тебя обманывать.

Я могу с уверенностью сказать, когда человек лжёт, и понимаю, что сейчас не тот случай. Август говорит правду. И это пугает ещё больше.

– За твою свободу! – он поднимает бокал вверх и делает большой глоток.

– Что?

– Ты свободен, президент тебя отпускает. Больше никаких заданий, никакого контроля. Ты сможешь идти куда захочешь.

Моё сердце пропускает удар. Здесь должен быть какой-то подвох. Нет ни единого шанса, что бы Сноу просто так сдался.

– Но… – вопросительно поднимаю я бровь, и губы Августа тут же растягиваются в ухмылку.

Он откидывается на спинку стула и, встретившись со мной взглядом, качает головой.

– А ты не можешь просто так порадоваться, да?

Август берет бокал за тонкую ножку и начинает крутить его в своих руках.

– Старк Вителлий Денери был убит вчера в своём офисе в Капитолии, – медленно произносит он, закуривая. – В течение недели его единственная законная супруга, Аннабель Денери, вступит в должность главы компании.

– И что? – я пожимаю плечами. – Мы знали, что это случится когда-нибудь.

– Пит, какой оборот имеет их компания в год? – его глаза начинают искриться какой-то особенной гордостью.

– 55 миллиардов.

– А на чёрном рынке?

– В три раза больше.

Август демонстративно вынимает изо рта сигарету и выдыхает дым в мою сторону, после чего стряхивает с кончика пепел в пепельницу, и, посмотрев на меня, усмехается:

– Сейчас их семья контролирует сорок процентов подпольного рынка. Тартиус Сарто владеет ещё двадцатью, остальные лишь мелкие пешки на этой доске. Семья Сарто всегда славилась неподобающими деловыми отношениями. Другие игроки тоже. Ты же понимаешь, что девке там нечего делать?

Он делает медленный глоток, смакуя дорогое вино, точно так же как и свои слова.

– Поэтому у президента к тебе особое предложение… – Август поднимает пальцы в воздух, описывая ими несколько кругов, – босс считает, что ты – наиболее подходящий кандидат для этой должности, если можно так выразиться.

– Какого черта это значит?

Август оказался прав: мне нужна выпивка. Я подношу бокал к губам и делаю большой глоток.

– Нужно, чтобы ты женился на Аннабель.

Немигающим взглядом я смотрю прямо ему в лицо, молясь, чтобы никто не заметил, как у меня разрывается сердце. Сказать, что оно раскалывается на миллион кусочков – значит явно преуменьшить.