Текст книги "Getting my demons out (СИ)"
Автор книги: MasyaTwane
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)
Мальчик нахмурил брови и кивнул.
– Я говорил много раз.
– Ты действительно вёл диалог? – переспросил учитель. – Ты без эмоций, спокойно рассказал ей, что на самом деле произошло? Высказал свои мотивы и аргументы в защиту? Если ты хочешь, чтобы люди тебя поняли, ты должен научиться слушать и объяснять. По-настоящему разговаривать.
Гарри задумался. Его детское лицо приняло опечаленное выражение: уголки губ опустились вниз, а глаза наполнились пониманием собственной ошибки, пальчики замерли над очередным карандашом.
– Я поступил правильно, но не смог объяснить ей это. Я просто должен уговорить её выслушать меня.
Бен кивнул своему не по годам взрослому ученику и кончиками пальцев дотронулся до щеки, покрытой нежным розовым румянцем.
Гарри – его маленькая драгоценность.
~~~
Губы в адском огне. Они полыхают, и никакая, даже самая ледяная вода в мире не способна унять это жжение. Гарри чувствует их припухлость, чувствует, насколько они красные.
Он едва передвигает ноги в сторону школы в понедельник утром. Воскресенье прошло в суматохе, он устал, занимаясь делами, о которых лучше не думать вообще. Гарри трясёт головой, выбрасывая лишние мысли и новые воспоминания, которые прибавятся к его ночным кошмарам, будут преследовать. Шея нещадно болит от сна в сидячем положении: поездка с Луи и почти сразу ещё одна. Он провёл все выходные в дороге.
А сейчас Гарри не может перестать дотрагиваться до собственного рта, потирая его подушечками холодных пальцев, не обращая внимания на застрявшую под ногтями землю. Прошло больше суток с момента их близости в машине, когда Гарри потерял контроль над собой и сделал то, что сделал. Слишком много эмоций навалилось разом на него: гнев, бессилие, раздражение, а затем вспыхнувший в крови адреналин, когда Энди схватил его, пробудил странный голод и желание обладать. Гарри чувствовал дрожь всем телом, и каждый удар грома приходился по напряжённым нервам, побуждая к действию, переполняя неглубокую чашу терпения.
Луи столкнул его с края в пропасть, когда задал свой опасный вопрос, а потом, в желании получить на него ответ, сжал волосы, вызывая боль. Гарри поплыл. Он отдался своим эмоциям, позволив им накрыть его огромной волной и унести дальше по течению. Гарри не сопротивлялся. Впервые в жизни.
Он подходит к школьным дверям, ставит ногу на первую ступень и будто сильный импульс внутри – чувствует взгляд. Осенний воздух вихрится и сгущается, негреющее солнце скрывается за тёмными грязными тучами. Гарри поднимает голову, замирая внизу лестницы, глядя вверх, в глаза самой сильной в его жизни грозы.
Луи окружён друзьями, как всегда. Он сжимает тонкими губами дымящуюся сигарету и пристально смотрит на Гарри.
Они не произнесли ни слова после того, как Луи, крепко держа Гарри за волосы, кончил ему в рот, так и не остановив машину. Остаток дороги Стайлс бездумно разглядывал капли на стекле, ощущая солёный вкус Луи во рту, борясь с желанием дотронуться до распухших губ. Томлинсон подвёз его домой, и Гарри, не прощаясь и не оборачиваясь, покинул салон.
Сейчас же они оба замерли у школьных дверей, прожигая друг друга взглядами, выкачивая кислород из пространства вокруг. Гарри завороженно смотрит, как Луи вытаскивает сигарету изо рта, выпускает струйку сизого дыма в воздух и с чувством лёгкого превосходства приподнимает правую бровь чуть выше. Гарри делает несколько неуверенных шагов вперёд, всё также не отводя загипнотизированного взгляда от Томлинсона, а потом его выдержке приходит конец: картинки произошедшего всплывают в голове одна ярче другой, память воссоздаёт вкус Луи на языке, и жаркий румянец приливает к бледным щекам. Гарри прикасается дрожащими пальцами к приоткрытым губам и видит довольную усмешку Томлинсона, и словно набатом в голове раздаётся его насмешливый отказ на искреннее признание в чувствах. Стайлс опускает взгляд в потрескавшийся бетон школьных ступеней и по широкой дуге, как в день первой встречи, обходит Луи и компанию.
Когда школьная дверь хлопает за спиной, Гарри срывается на бег, петляя между учениками, стараясь скрыться в недрах школы от сводящего его с ума человека. От Луи, что проник под кожу и мучает изнутри, лишая контроля над собой.
Гарри не может позволить себе такую роскошь, как утонуть в любви.
Опасно.
***
В Луи нет стыда. Он хочет, чтобы все знали, что собственными насмешками и издевательствами создали монстра. Монстра жестокого и скорого на расправу. Томлинсон – их персональное чудовище, терроризирующее учащихся изо дня в день, отнимая их спокойствие, смешивая воздух в лёгких с удушающим чувством страха.
Как у любого чудовища, у Луи не может быть слабых мест. Не должно быть. Поэтому, когда Найл припирает его к стене, глядя светлыми, полными злости и непонимания глазами, Луи лишь выворачивается с яростью из крепкой хватки, отталкивая его прочь.
Они давно перестали быть друзьями.
– Зачем ты сделал это? – кричит Найл, привлекая ещё больше внимания к их разбирательству.
Луи знает, о чём он. Но объяснять, как обстоит это дело на самом деле, не будет. Он просто натягивает на лицо своё лучшее выражения пренебрежения и пытается обойти негодующего Хорана.
– Даже не думай об этом. Я добьюсь грёбаного ответа от тебя!
Вокруг уже слишком много людей, и Луи слышит шёпот, этот отвратительный тихий гул голосов, когда они осуждают, передают грязную сплетню из уст в уста, покрывая её ещё большим количеством выдуманных, но оттого не менее унизительных подробностей. Томлинсон не может позволить им пачкать его имя вновь.
Они должны испуганно молчать.
– Отвали, – произносит он, толкая блондина в сторону. Луи хочет показать толпе, что он всё тот же неприкосновенный Томлинсон и ничто этого не изменит. Никто не смеет говорить с ним так.
Найл краснеет от злости, сжимает кулаки и выплёвывает в спину бывшего друга:
– Поверить не могу, я до последнего не верил в то, какой ты мудак. Я защищал тебя, я игнорировал все слухи о твоей невообразимой жестокости, я верил в то, что этот образ бунтаря лишь для того, чтобы очистить личное пространство. Но ты действительно ничтожество, Томлинсон!
Луи прикусывает щёку, стараясь сдержаться, но слова Найла хлещут его по щекам, причиняя боль, отрезвляя. Его кулаки едва слышно скрипят, но кажется, будто этот угрожающий звук громче гула заинтересованной толпы. Парень оборачиваясь, вглядываясь в злое лицо, делает шаг ближе, а внутри рвётся последнее, что сдерживает человечность. Картинки былой дружбы стираются одна за другой, будто божественный палец нажимает кнопку delete не переставая, пока не останется ни одного, даже самого незначительного воспоминания. Луи чувствует, что определение «монстр» становится всё ближе, а человеческое обличье – всё дальше. Нет никого, кто остановил бы его падение.
Томлинсон вскидывает руку. Он не уверен, сможет ли ударить Найла, лишь знает, что должен. Надеется, что не спасует в последнюю секунду, глядя в злые, полыхающие злобой глаза. Но его кулак не достигает цели, замирает в воздухе, остановленный крепкой хваткой холодных пальцев.
Глаза Гарри ясные, словно лучи летнего солнца, отражающееся в каплях воды. Эти глаза обещают очищение, свободу от гнева и страха. Они обещают Луи изменения.
Томлинсон ведётся на этот уговаривающий взгляд. Кулак разжимается, но Гарри не отпускает руку. Луи выдыхает, его плечи отпускает напряжение, а потом блуждающий по подростку взгляд цепляется за тату, недавно набитое на левой руке.
Якорь.
Луи зажмуривается, не зная, как реагировать. Татуировка Стайлса может быть всего лишь рисунком, без смысла и посыла, или это может быть тонкая насмешка над ситуацией. Луи кривит рот в ухмылке, потому что на руке, вокруг которой всё ещё обёрнуты пальцы Гарри, набита морская верёвка.
– Мне не нужна твоя защита, Стайлс, – раздражённо бросает Хоран.
Гарри лишь устало прикрывает глаза, отпуская руку Луи. Он поворачивается к Найлу, прикладывает свою ладонь к месту над его сердцем, и тихо шепчет, так, чтобы жаждущая зрелищ толпа не могла услышать его хриплый голос:
– Ты сам знаешь, что не прав. Просто доверься своему другу в последний раз: Луи не подведёт.
Найл недоверчиво ведёт бровями, отступает на шаг, и Луи чувствует вспышку злости, когда рука Гарри безвольно падает вниз.
– Откуда ты можешь знать?
Стайлс лишь загадочно улыбается и качает головой из стороны в сторону. Луи ловит себя на страшной, ломающей его образ, его защиту мысли – он может смотреть на то, как золотятся волосы Гарри в свете осеннего солнца бесконечно долго. Но толпа вокруг удивлённо шумит, шепчет. Ученики обсуждают их.
Это выводит Томлинсона из ступора. Он закатывает глаза, громко издевательски смеётся:
– Что за цирк вы устроили здесь? – Луи проходит мимо Гарри, задевая плечом. – Я не против, но мне по душе быть зрителем, а не клоуном.
Он покидает коридор, высоко подняв голову, саркастически усмехаясь, а в груди колет осознание того, что он оставил за спиной Стайлса. Он бы хотел забрать его с собой. Луи прищуривается и выбрасывает эти мысли из головы, но Гарри забрался гораздо глубже, чем Томлинсон может предположить.
Луи сжимает лямку своего рюкзака чуть сильнее, чем стоило бы, и побелевшие костяшки выдают его напряжение. К счастью, никто не способен прочесть этот жест, кроме молодой учительницы литературы.
Но в этот раз она смотрит на Гарри.
***
Соприкосновение плечами чувствуется, словно столкновение скал: внутренний мир Гарри дрожит, взрывается, и мелкие осколки летят в разные стороны, уничтожая всё на своём пути, разрывая и раскалывая. Отказ Луи вновь очевиден: Томлинсон уходит, бросая на прощание обидную колкость. У Гарри нет желания разговаривать с Найлом, нет сил, чтобы стоять в толпе удивлённых взглядов, тихого шёпота, причиной которого является его странное поведение. Он опускает глаза в пол, ненавидя себя за несдержанность, за глупый импульс, толкнувший вперёд. Он думал, что Луи совершит ошибку. Ведомый своей вспыльчивостью, он порвёт остатки привязанностей, и Гарри хотел лишь помешать ему совершить непоправимое.
Смешно, как Гарри не мог собрать свою жизнь в более или менее целый кусок, но упорно старался спасти жизнь Томлинсона, что, судя по его довольному смеху, и так шла по плану.
Стайлс расстроенно потирает висок, когда тонкая женская рука обхватывает его плечи, прижимая к себе с нежностью, а в нос бьёт лёгкий запах тюльпанов вперемешку с подтаявшим снегом. Шерил пахнет ранней весной.
– Идём со мной, Гарри, – произносит она, утягивая его с места столкновения к своему тёмному кабинету, что кардинально отличается от светлого класса Бена, но несёт в себе то же чувство домашнего покоя.
Гладкий деревянный стол, за который присаживается мисс Коул, отражает неяркий свет из окна, а Гарри мысленно уплывает прочь из этого осеннего городка, в прошлое, пропитанное заботой и вниманием. Туда, где он не испытывал боль при каждом вдохе.
– Гарри, – Шерил пристально смотрит в его глаза, и он вдруг вздрагивает, возвращаясь, коря себя за рассеянное внимание. Гарри ненавидит выпадать из реальности, он кажется ещё более странным, чем есть на самом деле. Он устал от косых взглядов.
– Простите, – шепчет он. – Для чего я понадобился вам?
Молодая учительница неловко перебирает пальцами, смущённо поглядывая из-под ресниц. Её лицо принимает то самое выражение, и Гарри знает, сейчас он услышит просьбу. Но в чём она заключается?
– Гарри, – вновь проговаривает женщина. Глаза цвета морской гальки смотрят с надеждой. – Луи… Он… У вас странные отношения, но они есть. Поэтому я прошу о помощи именно тебя.
Кислород закручивается в лёгких, конденсируясь на тонких стенках, впитываясь в мягкие ткани. Гарри не дышит несколько секунд – его постоянная реакция на имя Томлинсона. Первые несколько мгновений сочетание определённых букв алфавита рушит действительность вокруг него. Но потом его отпускает, и грудная клетка вновь приходит в движение, состояние приходит в норму. Он кивает, поощряя учительницу продолжать.
– Пейн принял в команду не того игрока, не знаю, чем он руководствовался. Марко неплохой ученик, но как человек он оставляет желать лучшего. Я прислушиваюсь, знаешь, к тому, о чём шепчут ученики. Всегда интересно, что в головах у подрастающих умов, – Шерил неловко улыбается, будто пытаясь оправдать свою заинтересованность в делах школьников, но Гарри думает, что это классно. Он чувствует всё более сильную симпатию, но, в отличие от чувства к Томлинсону, привязанность к мисс Коул не грозит ему болью. – Я слышала, как Марко поставил кругленькую сумму в споре с ребятами не из команды, что испортит игру, и даже Хоран не сможет вытащить. К сожалению, это слышал и Луи.
Уголок губ дёргается кверху, и Гарри едва удаётся контролировать своё лицо.
– Что с ним сейчас?
Шерил медленно кивает, соглашаясь с собственными мыслями, и Гарри видит на её лице интерес, а также довольство. Он знает, о чём она думает: Гарри и Луи понимают друг друга, несмотря на холодную стену отчуждения от мира у обоих, друг от друга они спрятаться не могут.
Но всё гораздо сложнее между ними.
– Луи угрожал ему и, кажется, что-то сломал, – Гарри вздрагивает, но учительница накрывает его сжатые в кулак пальцы. – Не волнуйся, я думаю, это просто слухи, насчёт поломанных конечностей. Но, конечно, парень отказывается выходить на поле.
В голове Гарри роятся предположения. Он знает Томлинсона уже достаточно, чтобы понять: тот бы ни за что не стал объясняться перед командой, слишком похоже на оправдание. Томлинсон не оправдывается. Ещё и Найл подлил масла в огонь.
Гарри раздражённо цокает языком и обращается к Шерил.
– Что я должен сделать?
– Луи не станет слушать тебя? – спрашивает девушка. Стайлс смеётся, но горько, кашляюще, и отрицательно мотает головой. – Нет, конечно, нет. Тогда поговори с Найлом, вы вроде приятели.
Гарри кивает, поднимаясь с деревянного стула. Мисс Коул тоже порывисто встаёт. Она тянет к нему руки, и Гарри позволяет ей обнять себя за плечи, осторожно сжимая мягкую кофту на талии женщины.
Они одного роста, и он смотрит в её взволнованное лицо так близко от своего, пока Шерил продолжает благодарно тараторить:
– Мало кто видит, но он хороший. Слишком честный, чересчур решительный, поэтому такая реакция. Он рушит то, что считает несправедливым, не замечая, как разрушает себя, отталкивая тех, кто всё ещё рядом. И я так благодарна, что ты готов помочь. Хоть он и пугает тебя. Но…
– Шшш, – Гарри сжимает чуть крепче, прерывая поток эмоций. – Я всё сделаю. Я тоже забочусь о нём.
Учительница пытается стереть одинокую слезинку в уголке глаза, но Гарри замечает. Ему грустно и в то же время хорошо: такая забота стала для него лишь мечтой. Но для Луи это реальность. Для Луи ещё не всё потеряно.
Гарри должен вернуть ему друзей, вернуть ему себя прежнего. Может быть, это хотя бы немного возместит все те прерванные жизни, что остались за его спиной.
Шерил мягко высвобождается из объятий, неловко смеясь:
– Я ненавижу подростков.
– Да бросьте, я думаю, вы нас очень даже любите, – отвечает Гарри, а вокруг прекрасных глаз девушки появляется сетка неглубоких морщинок, и улыбка Гарри изламывается болью, когда память подкидывает другое смеющееся лицо. Мисс Коул вдруг напоминает ему маму, и он зажмуривается, стараясь удержать расплывающийся образ – он забывает её. Это самое страшное.
Учительница удивлённо смотрит в его напрягшееся лицо, но Гарри лишь качает головой и слабо улыбается.
– Я всё сделаю, обещаю.
Он покидает кабинет и отправляется на поиски Найла, надеясь успеть поговорить с ним до большого перерыва. Сегодня ему предстоит ещё один разговор. С Томлинсоном. Гарри чувствует волнение, будто он пустой колодец, в который непослушные дети закидывают камни обиды и смятения. Тот же гул, глухие удары о влажное дно, с таким звуком стучит его сердце в груди. Гарри знает, после этого вмешательства в личные дела Луи ему придётся провести несколько дней в своём тёмном углу, что домом назвать язык не поворачивается, и зализывать раны, нанесённые льдом голубых глаз. Но он готов пробовать дотянуться до Луи сквозь эти шипы, раня себя вновь и вновь, если однажды сможет увидеть его искреннюю улыбку.
Хотя бы издалека.
***
Гарри долго смотрит на первые снежинки, что крутятся за окном школьной столовой в нежном медленном танце, сталкиваясь вместе, цепляясь друг за друга, чтобы вместе врезаться в холодную твёрдую землю и умереть под подошвой безымянного школьника. Их танец красив, но смертелен, и Стайлс завороженно вглядывается в заиндевевшее окно, мечтая стать одной из легкомысленных снежинок. Одного он боится – утащить за собой вниз кого-то, неважно кого. Гарри хочет разбиться о землю один.
Пальцы начинают дрожать от тяжести подноса с едой, что школьник держит в руках. Гарри выдыхает, обречённо и устало, отворачивается от прекрасных первых в этом году снежинок и ищет Томлинсона в толпе жующих и смеющихся учеников.
Луи найти достаточно легко, вокруг него и его компании всегда сохраняется буфер свободного пространства – школьники готовы есть стоя или отправиться на улицу в снег и дождь, лишь бы не садиться за ближайшие к бунтарям столики.
Томлинсон выглядит расслабленным, поглощая двойной Picnic большими укусами, и, уже подойдя ближе, Гарри может разглядеть подтаявший шоколад на его нижней губе. Он неосознанно облизывается, а из головы выветриваются все заготовленные загодя фразы, оставляя вместо себя лишь пульсирующее желание почувствовать вкус этого шоколадного рта. Но это невозможно, и Гарри одёргивает себя, напоминая, что он здесь ради серьёзного разговора, а не долгих долбанутых взглядов, как назвал их Томлинсон однажды.
Поднос издаёт громкий звук, когда Гарри ставит его на стол ребят из школьной банды, как раз напротив Луи. Малик, увлечённо рассказывающий историю, замолкает, с непониманием разглядывая наглого лузера, что пересёк негласную линию и больше того – посмел подсесть к ним за столик без разрешения. Несколько пар удивлённых настороженных глаз смотрят на него снизу вверх, но Гарри здесь лишь ради векового льда глаз Луи. Он садится на скамью, чуть подвигая поднос к центру стола. Звук, режущий по нервам, яркий и громкий в замершей тишине столовой. Гарри сглатывает, сосредотачивается на длинных пальцах Луи и тихо произносит, не поднимая глаз выше:
– Мы можем поговорить?
Справа от него Стэн давится едой, переводя неверящий взгляд с Гарри на замершего Луи и обратно. Вокруг царит гнетущая атмосфера затишья, тот спокойный момент перед сильнейшей бурей. Гарри боковым зрением видит недовольство друзей Луи, но посмотреть на самого Томлинсона смелости не хватает. Пальцы приковывают всё его внимание.
– Офигеть, ты осмелел. С чего бы?! – задаёт вопрос Майкл скорее сам себе, но Луи напрягается. Гарри видит, как пальцы сжимают несчастный шоколад, и коротко выдыхает, предполагая, что как только у Томлинсона будет шанс остаться с ним наедине, эти пальцы сожмут его шею.
Идея поговорить с Луи с самого начала не была хорошей, но сейчас, когда он чувствует направленные на них взгляды, затаённое в предвкушении грязной истории дыхание толпы, до Гарри доходит – она провальная. Лучше бы он оставил это дело Найлу.
Но бежать некуда, он будет выглядеть ещё страннее, поэтому остаётся идти вперёд и надеяться, что Луи не прожжёт ему сигаретой язык за проявленную наглость.
– Пожалуйста, – почти молит Гарри.
Томлинсон так не думает вовсе, он не отвечает на просьбу о разговоре, не объясняет Майклу, чем вызвана дерзость лузера. Он решает этот вопрос в ледяном молчании. Его цепкие пальцы тянутся к подносу подростка с нетронутым обедом, и Гарри знает, что произойдёт – это они уже проходили. Он едва успевает отстраниться, когда Луи переворачивает поднос, смахивая его со стола. Еда разлетается по полу под редкие смешки, раздающиеся из толпы.
Кто-то другой мог бы испугаться, расстроиться, возможно, разозлиться. Но не Гарри. Он лишь прикрывает на секунду глаза, а потом медленно поднимается из-за стола, со скрипом отодвигая стул. Внутри царит мёртвое спокойствие. Он знал, что так будет.
– Гарри, – Найл стоит за его плечом, растерянно оглядывая беспорядок.
– Не надо.
Гарри прикладывает тыльную сторону ладони ко лбу: он так смертельно устал от своих эмоций. От своих мыслей. Смотреть на испорченный обед нет никакого желания, на Томлинсона – смелости. Гарри боится даже предположить, что может разглядеть в глубине этой вихрящейся грозы. Поэтому он поворачивается к Хорану, с удивлением обнаруживая там не только Найла, но и Лиама, а также ещё нескольких ребят из команды.
Облегчение разжимает стальные тиски беспокойства на измотанных нервах, позволяя дышать глубоко и свободно – парни справятся без него, и если Луи не глуп, а Гарри уверен – он далеко не дурак, завтра у Томлинсона прибавится друзей, и ещё одна преграда к старому Лу будет успешно преодолена.
Гарри отступает, освобождая Найлу своё место за столом, и, не оборачиваясь, направляется к выходу. Он слышит скрип стульев, когда футболисты рассаживаются за столом Томлинсона – их ждёт серьёзный разговор. А Гарри прогуливает последний урок, запахивая свою лёгкую куртку, направляясь в старый парк – его ждёт первый снег.
И лёгкое чувство правильности поступка, что он совершил, даёт хрупкую надежду, что, может быть, именно сегодня ему удастся поспать.
***
Ещё час остаётся до окончания первого снежного дня в Донкастере, а потом вечер завладеет небом и сыплющим с него снегом. В поисках Гарри Луи медленно бредёт в сторону заброшенного парка, рассчитывая найти парня там. Благодаря навыкам Стэна он узнал адрес – они просто стянули его из учительской – и выяснил, что парк, где во время грозы между ними всё перевернулось, завязалось в тугой запутанный узел, находится рядом с его неуютным холодным жилищем.
Луи, возвращаясь домой каждый вечер к нежному материнскому объятию, к громкому смеху сестёр, к тёплой светлой комнате, не мог даже представить себе, как это – жить в таком месте совершенно одному, будучи совсем ребёнком. И его сердце жаждало справедливости: толики любви к Гарри, заботы для него. Кто-то должен был знать, что Стайлс существует, кому-то не должно было быть всё равно.
Вот только Луи никак не мог представить себя на месте этого кого-то. Он не знал, что такое отношения, и не собирался выяснять это. Шёпот за спиной, слабость и предательства – этого ему хватило на всю оставшуюся жизнь. Он не собирается возвращаться в ад, из которого едва вырвался, ввязываясь в любовную игру со Стайлсом.
Тяжёлый вздох разрывает снежную тишину в парке. Ветра нет, и снег продолжает медленно оседать на коричневые подгнившие листья. Луи хочет, чтобы он как можно скорее укрыл эту грязь своей белизной. Но это лишь обман: внутри, под плотным покрывалом блестящего на солнце снега, всегда будет гниение.
Мысли вращаются вокруг предстоящей зимы и абстрактных сравнений, когда взгляд цепляется за одинокую фигуру на обветшалой кособокой скамье. Гарри. Луи медленно обходит его по кругу, вставая напротив. Глаза подростка закрыты, и Томлинсон не шумит, не желая пугать. Он рассматривает тёмные ресницы, на которых медленно тают снежинки, и сдерживает дрожь от желания стереть влагу большим пальцем. Секунды нанизываются на его ожидание, торопя вечер, прогоняя полный эмоций день прочь, в безвозвратное прошлое. Стайлс тихо дышит, наполняя парк своим теплом, которое бледным облачком вьётся над его грешными губами.
Губы. Луи ненавидит себя за то, что даёт Гарри надежду на взаимность, но как сдержаться и оттолкнуть, когда парень сам расстёгивает молнию на твоих джинсах? Как удержаться от удовольствия, которое обещают такие губы? Луи не знает.
– Вы всё выяснили? – глаза Гарри всё ещё закрыты, но он обращается к Томлинсону, будто чувствует его. И Луи подходит, оставляя следы в лёгкой позёмке.
– Да. Я пришёл сказать спасибо, – Луи присаживается рядом, касаясь Гарри бедром. Тот даже не вздрагивает, не смотрит на него, а Томлинсон хочет увидеть взгляд, горящий зеленью.
– Вау, Луи Томлинсон благодарит.
Слова Гарри не звучат ядовито, скорее устало. Томлинсон смотрит в бледное лицо, с неудовольствием отмечая покрасневший от холода нос. Он действительно многим обязан этому скрытному одинокому парню, поэтому, когда Гарри поворачивает голову к нему и прижимается лбом к плечу, Луи не смеет отталкивать.
– Я рад, что всё наладилось, – шепчет Стайлс, отчаянно зевая.
Он похож на потерявшегося котёнка, и Луи хочет защитить его. Но потом Гарри поднимает взгляд, полный надежды и нежности, а Луи цепенеет. Он не хочет этого. Его жизнь слишком сложная, чтобы заводить роман со странным приезжим мальчиком, чья репутация лузера известна всей школе.
– Гарри, – имя звучит сипло и сломано. Луи прочищает горло, старается подобрать слова, но ничего не приходит в голову. Он выставит себя ублюдком, что ни скажи.
– Можно я спрошу? – заполняет затянувшуюся паузу Гарри. Луи кивает, бросая последний взгляд на его лицо, и отворачивается в сторону, предпочитая снежинки проницательным просящим глазам. – Зачем ты взял меня с собой в Лондон?
Луи хмыкает, нащупывает в кармане пачку сигарет, но закурить пока не решается. Он ощущает холод всем своим естеством и не понимает, как Гарри может сидеть здесь так долго и почти не дрожать.
– Я всё ещё хочу узнать, что с тобой не так, – произносит Луи, не задумываясь о построении предложения. Оно звучит грубо и пренебрежительно, но Томлинсон постепенно возвращается в свой образ. Это легче, когда он не смотрит на Стайлса.
– Я всё равно не отвечу тебе, Луи.
Холодные пальцы касаются шеи, когда Гарри вытаскивает платок наружу, и Луи вздрагивает, но не поворачивается и подростка не останавливает. Он старается абстрагироваться от лёгких касаний, когда Гарри с нежностью разглаживает ткань.
– Мне показалось, это был шанс услышать правду. Да и тебе не мешало развеяться, ты выглядишь одиноким и забитым.
Гарри в последний раз касается ткани, проводит пальцем по подбородку Томлинсона и отстраняется.
– Жалость, Луи. Какой неблагородный мотив, – теперь в голосе Стайлса звучит упрёк, яркий и откровенный. Он расстроен ответом Луи, а Томлинсон потихоньку вскипает. Он достаёт замёрзшими пальцами пачку и выуживает оттуда сигарету.
– А что ты думал, Стайлс? Что у нас роман? Ты подставился мне, и я тебе подрочил – скажи спасибо. А то, что ты устроил в машине – только твоя инициатива. Я был бы дураком, если бы отказался от минета.
– Я не думал. Наверное, в этом проблема, Луи, – Гарри поднимается на ноги, стряхивая снег с рюкзака, и с тяжёлым вздохом закидывает его себе на плечо.
– Оставим эти недоразумения между нами? Я не хочу огласки, – Томлинсон выдыхает дым, и тот растворяется в сгущающихся сумерках. Луи готовится выслушать на прощание упрёки и оскорбления, а может быть, очередное признание, потому что Стайлсу он, судя по всему, действительно нравится, но тот лишь приподнимает замёрзшие пальцы в знак прощания и поворачивается к Луи спиной.
– Я не буду трепаться, – произносит Гарри бесцветным голосом и направляется прочь.
Луи чувствует стыд за этот разговор. Он должен был пройти совсем по-другому. Но, по крайней мере, они всё выяснили.
– Почему якорь? – повышает Луи голос, разрывая тишину старого парка.
Гарри вздрагивает, оборачивается, и Томлинсон не успевает спрятать взгляд. Стайлс смотрит ему в глаза бесконечную секунду, а потом с каким-то извиняющимся выражением лица отворачивается.
– Потому что я, словно якорь, иду ко дну.
========== Первое убийство ==========
Солнце висит низко огромным алым шаром, не греет и, кажется, не светит. Гарри потирает замёрзшие пальцы, с ужасом разглядывая себя. Красные всполохи света змеятся по его телу, словно пятна крови. Он сжимает зубы и зажмуривается, трясёт головой, стараясь отогнать страшное видение.
Он снова перепачкался в красном.
Гарри открывает глаза, и реальность вокруг него плывёт. Его руки в крови, он подносит их к лицу, с отвращением всматривается в безобразные красные метки. Он знает, чья это кровь. Помнит их имена, голоса, цвет глаз. Каждой жертвы. Каждый человек, умерший из-за него, навсегда отпечатался глубоко внутри, и даже навязчивые мысли о Томлинсоне не в силах затмить страшные картины прошлого.
Хотя от них Гарри бы тоже с удовольствием избавился. Луи в его голове, под кожей, пульсирует притоком крови к нервным окончаниям. Не бросать на него взгляды украдкой, не вдыхать глубоко, пытаясь почувствовать его невероятный запах, не мечтать о случайном касании – выше его сил. Гарри жмётся к стене, втягивая голову в плечи, глядя в пол, а в глубине скованного тела слёзно молит о внимании. Он задыхается без сигаретного дыма Томлинсона, скучает по его грубым колкостям, мечтает о жёсткой хватке на своих запястьях.
Луи словно камень. Он не смотрит в сторону Стайлса, и тот чувствует себя опустошённым. Одно поддерживает в нём возможность функционировать – жизнь Томлинсона налаживается. Он больше не огрызается на учителей, исправно посещает занятия и играет в футбол по вечерам с друзьями из команды, перемешивая грязный снег старыми бутсами.
Гарри мог бы часами наблюдать за Луи на поле: его тёмная шапочка, под которой он прячет растрёпанные колкие иголки волос, красные от мороза и бега щёки, горящие глаза и звонкий голос, отдающий приказы, радующийся победе.
Гарри тяжело вздыхает, отряхивая одежду. Закат всё ещё на нём, кутает его в цвет свежей крови, напоминая о том, кто он есть. Гарри безмолвно соглашается с солнцем. Он убийца. Луи считает себя чудовищем, жестоким и бессердечным, но его способность радоваться футболу, его любовь к сёстрам, его преданность друзьям – всё это делает его живым, делает его человеком.
Монстр здесь Гарри. Мёртвая душа, которая функционирует лишь по случайности. Нет, из-за слабости – не хватает сил приставить лезвие к горлу и полоснуть. Гарри стоило разобраться со своей никчёмной жизнью уже давно, но он всё тянет и тянет, не набираясь смелости. А тени никуда не уходят, неотрывно следуют за ним, всё такие же опалово-белые, кружат вокруг не переставая, погружая в пучину безумия сильнее.
В такие моменты Гарри вспоминает о сестре. Её заплаканные глаза, когда могилу родителей зарывали землёй, цепкие пальцы на своих плечах, умоляющие, не отпускающие. Гарри боялся оставлять Джемму одну в этом мире. Хоть он и был сейчас далеко от неё, Гарри всё равно не переставал верить – однажды всё наладится. Он вернётся к сестре.
Солнце скрывается за тёмными верхушками елей, и Гарри, наконец, чувствует себя свободным от кровавых пут заката. Он глубоко вздыхает, прочищая лёгкие морозным воздухом, и покидает заброшенный парк, не замечая тень смерти, прячущуюся между старыми деревьями.
