Текст книги "Getting my demons out (СИ)"
Автор книги: MasyaTwane
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)
– Тебе не пора домой?
Гарри смотрит на круглые часы над входом в зал: они показывают почти семь вечера, на улице наверняка стемнело, но возвращаться в свою тёмную холодную квартиру нет никакого желания.
– Эту книгу нельзя выносить из читального зала, – отвечает он в спину Луи. Тот даже не оборачивается. Между ними вновь уютное спокойствие, и Гарри пытается понять, как Луи удаётся контролировать атмосферу между ними. Стайлс в этом совершенно беспомощен.
– Почему я уверен, что ты знаешь её практически наизусть?
Гарри тяжело вздыхает, откладывая книгу в сторону.
– Я не хочу идти домой. Ты доволен? И нет, Луи, я задерживаюсь в библиотеке не потому, что ты разбираешь здесь книги, – уверенно говорит он, когда видит смешливые огоньки в голубых глазах. – Не льсти себе, у меня просто нет других дел на сегодня.
– А мамочка не будет волноваться? – издевательски спрашивает Луи, пытаясь выставить Гарри ещё более слабым, намекая на его детскую хрупкость, но добивается неожиданного эффекта.
– Мама… Я… Нет, я живу один, – удаётся произнести Гарри, проглотив отвратительный ком боли, вставший поперёк горла. Он собирает всю свою силу и смотрит прямо в голубые глаза, которые поражённо расширяются, когда Гарри произносит следующую фразу. – Мои родители мертвы.
Гарри не понимает, почему открывается человеку, который насмехается над ним. Возможно, это из-за атмосферы, что царит вокруг: пыльные полки, тёплая тишина и проницательный взгляд голубых глаз – время будто не существует.
– Поэтому я вижу, в тебе нет тьмы. Я знаю, как она выглядит, очень хорошо знаю.
Луи смотрит на него, удивлённо распахнув глаза. Его длинные ресницы едва трепещут, а руки замерли на обложке очередной книги. Гарри видит этот шок на лице одноклассника и уже жалеет, что открыл рот. Он не хочет сочувствия от Луи. Ему вообще не нужно сочувствие, потому что он сам виноват в их смерти. Это он убил их, и его нельзя жалеть. Луи не должен его жалеть.
– Как они умерли? – хрипло спрашивает Томлинсон. Он кладёт книгу на край стола и приближается к Гарри. Садится на стол совсем близко, Гарри чувствует запах Луи: кондиционер для белья и сигареты. Он пахнет одновременно лёгкостью детства и тяжким бременем взрослой жизни, и Гарри хочет взять его за руку и провести через все насмешки, которых он так боится. Гарри хочет вернуть Луи его жизнь. Но он умеет лишь забирать её.
– Убийство, – Гарри впивается ногтями в ладони и исправляет свою очередную ошибку. У откровенности есть граница, которую он не вправе переступить. Он не может поделиться с Луи всем. – Автомобильная авария.
Он поднимается из-за стола и уходит. Томлинсон не следует за ним, и это уже хорошо. Он отпускает Гарри, не настаивая на продолжении этого мучительного разговора, и тот рад.
Книга остаётся лежать на столе так и не вернувшейся миссис Швейцер, а Гарри выходит под октябрьский дождь, возвращаясь в свой тёмный угол.
Вода не смывает ни грехи, ни раскаяние за них.
***
Shinedown – Simple Man
Луи не отрываясь смотрит на поникшие хрупкие плечи одноклассника, пока Гарри направляется к выходу. Слова Стайлса звоном отдаются в голове, выворачивая наизнанку представление об этом нескладном кудрявом подростке, запутывая. Луи больше не знает, что он чувствует, но он точно перестаёт видеть в Гарри затюканного неудачника, который так раздражал его на протяжении месяца. Новичок обрастает ещё большей паутиной тайн, но Луи не чувствует злости, на смену приходит жалость, которую Томлинсон никогда не уважал, но не в этом случае. Со Стайлсом всё по-другому.
Неожиданно для себя Луи чувствует вину за все те слова, что говорил этому несчастному одинокому парню, за все свои действия по отношению к нему. Он ставит себя на место Гарри, и сердце сжимается, когда Луи всего на секунду представляет свою жизнь без Джоанны. Он скидывает оставшиеся книги на пустую полку и опрометью выбегает из библиотеки.
Автобусная остановка остаётся позади: у Луи нет времени ждать нерасторопный транспорт. Он идёт очень быстро, не замечает, когда срывается на бег, когда начинает задыхаться. Не обращает внимания на дождь, который заливает глаза. Ему нужно домой.
Кеды промокают в первые мгновения, потому что Луи не разбирает дороги, наступая в лужи, разбрызгивая блестящие в свете уличных фонарей капли. И когда он достигает дома, промокший насквозь, с учащённым сердцебиением, с полным отсутствием кислорода в лёгких – его семья ужинает за столом.
Луи бросает рюкзак у входной двери и, не раздеваясь, проходит на кухню. Девочки замирают на мгновение, глядя на брата, но вопросов не задают. Под пристальными взглядами Луи садится на своё место за столом, на место, которое пустовало почти год.
Там стоит тарелка, в которую Лотти накладывает пасту, приготовленную мамой. Джоанна всё ещё не верит происходящему, глядя с открытым ртом на своего непутёвого сына. Близняшки наливают сок в его пустой стакан и подают кусок хлеба, а Луи так и не поднимает головы. И лишь когда суета вокруг него стихает, он кладёт дрожащие руки на стол по обе стороны от тарелки и произносит:
– Прости меня.
Он слышит тяжёлый вздох и стук, с которым мама роняет свою вилку в тарелку, а затем тихий плач. Но Луи чувствует, что слёзы Джоанны наполнены облегчением. Она не может говорить из-за обилия накативших эмоций и лишь тянет к нему дрожащую, такую нежную и заботливую материнскую руку. Руку, которую Луи по глупости отталкивал после ухода отчима. Он понимает, что не поддержал её должным образом. И он чувствует вину. Снова.
Поэтому медленно поднимается, неловко роняя собственный стул, заставляя своих маленьких сестрёнок вздрогнуть. Луи огибает стол и опускается перед матерью на колени, прижимаясь замёрзшей щекой к её горячей ласковой ладони и тихо повторяет.
– Прости меня.
Джоанна прижимается губами к его растрёпанным волосам и едва заметно кивает: сил на большее нет.
Скрип отодвигаемых стульев проходится по оголённым нервам Луи, и он жмётся к матери ближе, будто она может исчезнуть в один миг.
Как исчезла мама Гарри.
Луи не хочет этого. Он боится потерять её. Так сильно боится.
Девочки обнимают их со всех сторон, и Луи тонет в любви, что дарит ему его семья. Запахи фруктовых шампуней и блесков для губ, непослушные светлые пряди, что лезут в глаза и щекотят нос, мамино тёплое дыхание, комфорт и защищённость.
Гарри, сам того не подозревая, вернул Луи домой.
========== Первая близость ==========
Все события, происходящие в жизни Гарри, весьма далеки от нормальных. Он старается быть обычным, но правильность ускользает от него, погружая всё глубже в себя, отделяя от мира толстой непроницаемой стеной.
После разговора в библиотеке Луи обходит его стороной, не приближается, не вколачивает в металлические шкафчики, не оскорбляет, даже не смотрит на него своими нереальными глазами, сотканными из разрядов молнии. И Стайлса это бесит. Но он, стиснув зубы, принимает правила игры, так же ловко игнорируя Луи, несмотря на то, что внутри кто-то скребётся и воет, требуя внимания одного единственного человека. Гарри безумно жалеет, что открылся. Очевидно, что он оттолкнул Луи, и это к лучшему, это то, чего он хотел, но без болезненного внимания Томлинсона его серая и никчёмная жизнь превратилась в беспросветную обречённость.
Гарри ковыряет ногтем двадцать девятое октября в бумажном календаре. На нём напечатана реклама стоматологической клиники для всей семьи: улыбающиеся взрослые и несколько счастливых детей. Гарри уже не помнит, улыбался ли он так же открыто когда-нибудь. И, несмотря на то, что фотография постановочная, он всё не решается от неё избавиться. Этот кусок картона, как персональный луч солнечного света в его кармане – поддерживает время от времени.
– Идёшь на вечеринку по случаю Хэллоуина? – не здороваясь, начинает Найл, подсаживаясь за парту к Гарри. Тот лишь пожимает плечами и отрицательно качает головой, убирая календарь в затёртый учебник по биологии. – Да брось, Стайлс, тебе нужно повеселиться. Ты темнее тучи последние пару недель.
Гарри продолжает пялиться в парту, игнорируя Хорана. К счастью для него, это не продолжается долго: звенит звонок. Но прежде чем уйти, блондин кладёт разрисованную фломастерами листовку перед носом Стайлса и произносит:
– Позвони мне, если соберёшься прийти, – Найл сжимает его плечо, ободряя. – Тебе нужны друзья, Гарри.
Тот дёргает плечом, скидывая руку. Ему не нужен никто.
Но потухший взгляд зелёных глаз против воли обладателя ищет среди одноклассников, занимающих свои места, чёрную ткань с рисунком черепа, обмотанную вокруг загорелой шеи.
Гарри в раздражении скрипит зубами.
– Да пошло оно всё!
***
Луи слишком поздно понял, что не потянет и работу, и школу – его оставили на второй год. В выпускном классе. Лето выдалось тяжёлым, он только и делал, что работал, не видясь ни с мамой, ни с девочками. Ему тогда даже на раздумья времени не оставалось.
А вот в августе мама получила долгожданное повышение и надобность в деньгах резко отпала. Она настояла на том, чтобы Луи уволился и вернулся в школу. И Луи послушался. Он и сам ещё надеялся на то, что его жизнь будет такой же, как раньше. Но изменилось в корне всё.
Луи потерял свой авторитет. Он перестал быть популярным парнем. Смешки и издёвки преследовали его в коридорах, где ещё недавно он получал улыбки и приветствия. И Томлинсон вдруг понял, что если он хочет выжить в этом грубом, жестоком, злом мире, то и сам должен стать грубым, плохим, злым.
Это то, что представляет собой Луи Томлинсон последний год. Он создал себе новый образ, защищающий его от насмешек и издевательств, защищающий его от сожалений. И Луи не намерен возвращаться к прошлому и становиться слабым. И никакой кудрявый новичок не станет причиной для этого, он сделал исключение только для семьи. Но внутри что-то вздрагивает, когда Стайлс, которого он не то чтобы избегал, но весь прошедший месяц от встреч по возможности уклонялся, попадается ему под руку.
– Смотри, куда ты прёшь! – рявкает Малик на Гарри, когда они всей компанией натыкаются на него на школьной парковке. И Луи уверен, что это Зейн толкнул Гарри, слишком последний старался не нарываться, но он молчит и не встревает.
– Извини, – произносит Гарри.
Зейн настроен агрессивно: он толкает его в плечо, отчего тот отшатывается назад, болезненно морщась.
– Зи, оставь его. Он того не стоит, – говорит Томлинсон, пытаясь отвлечь Малика. Луи не хочет, чтобы Зейн дотрагивался до него даже пальцем, но понимает, что это не сработает, когда губы Гарри плотно сжимаются, когда он прищуривается и выплёвывает:
– Я стою не меньше, чем вся ваша шайка отстающих вместе взятые!
Луи опускает глаза, ругая про себя глупого парня, а ребята удивлённо пялятся на лузера, что посмел открыть свой рот. Вокруг собирается толпа, и после всех произнесённых слов спасти Гарри от избиения, не подпортив свой авторитет, невозможно. А Луи понимает, что хочет спасти его.
– Томмо, ты слышал, что сказал этот неудачник? Или у меня глюки? – тёмная кожа Малика бледнеет от гнева, и Луи спешит вмешаться.
– Нет, тебе не послышалось, – произносит он Зейну и оборачивается к Гарри, надеясь, что тот одумается и извинится. – Что, такой храбрый, Стайлс? С чего ты решил, что можешь рот открывать? Тебя в этом убедило то, что у меня не было времени вздрючить твою тощую задницу в этом месяце?
– Да пошёл ты, Луи! И дружки твои пусть идут! – но Стайлс кричит, сжимая кулаки, а Луи злится.
– Ты зарываешь себя в яму, придурок. Мы не оставим от тебя мокрого места. Тебе ведь даже пожаловаться некому.
Последнее предложение Томлинсон произносит не обдумав. Он прикусывает язык, но уже слишком поздно. Они стоят достаточно близко, чтобы Луи мог увидеть, как расширяются зрачки Стайлса. Никто не чувствует это изменение плотности воздуха вокруг – лишь они двое. Гарри делает шаг вперёд. Его глаза горят совершенным безумием, когда он заносит руку и бьёт Томлинсона в лицо.
Луи падает на спину, стирая руки об асфальт парковки. Толпа произносит громкий «ох!» одним гудящим голосом и подаётся назад. Парни также расступаются, не сводя с Гарри озлобленных взглядов.
Томлинсон чувствует привкус крови во рту и поднимает руку, чтобы провести по разбитой губе. Красные капельки остаются на подушечке пальца, и он понимает, что именно сейчас произошло.
Медленно поднимается на ноги, ухмыляясь, вытаскивая из-за ворота кофты платок, и тихо произносит:
– Тебе лучше бежать, Стайлс.
***
Elijah Blake – Give Me U
Гарри не знает, что на него нашло, но сейчас, глядя на то, как Луи медленно натягивает платок на лицо, слыша, как толпа судорожно вздыхает, предчувствуя боль, он жалеет, что не сдержался. Жалеет, что позволил злости на свою никчёмную жизнь вырваться из-под контроля и втянуть его в эту разборку с Томлинсоном, потому что Гарри точно не выиграет.
А значит, действительно – лучше бежать.
Стайлс зря бросает последний взгляд на Луи. Тот выглядит пугающе, словно ангел-мститель. Его глаза леденеют, превращаясь в две смертоносные лавины, что вот-вот погребут Гарри под своей толщей. Этот жуткий образ выжигается в мозгу калёным железом, пока Гарри бежит по улице к старому парку. Он оборачивается несколько раз, но Луи не видно позади, и Гарри от всей души надеется, что это была всего лишь угроза и Томлинсон не собирается его догонять. Уже у поросших мхом ворот он слышит возбуждённые крики школьников – Луи начал преследование.
Гарри протискивается между прутьями в том месте, где один из них отсутствует – выломан задолго до появления Стайлса в этом городе, и он безмерно рад. Он благодарит своё хрупкое телосложение за то, как легко скользнул внутрь, не зацепившись и не застряв, и продолжает убегать. Но всего десяток шагов вглубь тёмного, поросшего высокой травой и диким кустарником парка, и его нагоняют звуки – шуршание резиновой подошвы кед о потрескавшийся шероховатый асфальт. Гарри оборачивается как раз вовремя, чтобы увидеть, как Луи отталкивается от земли, не тормозя, и подпрыгивает вверх, хватаясь за решётку закрытых на проржавевший металлический замок ворот. Томлинсон ловко карабкается по ограждению парка, и Гарри понимает, что шансов сбежать нет, а чёрный платок, прикрывающий половину лица взбешённого Луи, не оставляет надежды на мирный исход.
Сердце колотится в груди, сотрясая рёбра, и Гарри буквально слышит их хруст. Колющая боль в боку от быстрого бега сменяется на более мучительную, тянущую, разливаясь уже по всему телу, словно инфекция, заражая все органы и мышцы. Гарри больше не бежит, теперь он, скорее, прячется. Он движется от одного огромного ствола дерева к другому, прижимая руку к бухающему сердцу. Луи где-то рядом, Гарри уверен. Он чувствует присутствие Томлинсона в потемневшем пространстве, в раскидистых ветвях шелестящих деревьев, в дождевой туче, что нависла над этим тихим и запущенным местом. Во всей окружающей атмосфере Стайлс предчувствует не только наступление грозы, но и приближение Томлинсона.
Гарри забивается вглубь парка, прижимаясь спиной к жёсткой вековой коре, ощущая не только страх, но и возбуждение, что течёт по венам подобно отраве, ослабляя и лишая воли. Томлинсон не просто пытается догнать его, нет. Он играет с Гарри. Он охотится на него, загоняя в угол.
Гарри выглядывает из-за ствола, но в парке по-прежнему никого нет, кроме него, хотя напряжение никуда не уходит. Он глубоко вдыхает насыщенный влагой воздух, стараясь унять сердцебиение и боль от долгого бега. Где-то отдалённо гремит гром, едва слышно. Небо темнеет всё сильнее.
Гарри выпрямляется, пытаясь снова скрыться за стволом, но оказывается пригвождён к дереву сильной рукой, а перед лицом – глаза Луи с клубящейся в их глубине грозой. Гарри тяжело выдыхает через едва открытый рот. Он чувствует, как от напряжения трясётся его нижняя губа.
– Ты действительно разозлил меня в этот раз, – угрожающе произносит Луи, наклоняясь к самому лицу Гарри. Его голос звучит приглушённо из-под ткани, но Стайлс чувствует кожей каждое слово, каждый звук. Они дрожью проходят через всё тело, заставляя парня выгнуться навстречу Луи.
– Как наказать тебя, чтобы такого больше не повторилось? Избить тебя? – Луи дотрагивается до его лба, покрытого испариной, и перемещает руку в волосы, сжимая пальцы и дёргая голову Гарри вверх. Тот болезненно шипит, а Луи прижимается щекой к его щеке. Гладкая ткань платка обжигает кожу на лице, когда Томлинсон шепчет в ухо: – Это скучно. Может, мне отрезать твои девчачьи кудри?
Гарри едва дышит, скованный болью и силой, с которой Луи прижимает его к дереву. Но не страхом. Стайлс не боится. Он возбуждён. Впервые в жизни Гарри чувствует, как его тело подводит его, желая отдаться под чей-то контроль, позволить кому-то обладать, желая подчиняться и терпеть.
Луи отстраняется, и Гарри против воли переводит взгляд на его лицо. Вспышка молнии внезапно озаряет всё вокруг ярким неестественным светом, и он видит её ветвистое отражение в тёмных от злости глазах Томлинсона. Он вздрагивает, и громкий стон помимо воли срывается с губ. Луи приподнимает правую бровь, внимательно глядя в его потерянное лицо, пытаясь понять, что чувствует его жертва.
– Я знаю, я вырежу у тебя на лбу слово «лузер», чтобы люди никогда не ошибались на твой счёт, – угрожающий низкий голос лишает последних остатков разума, пульсируя где-то в глубине жаром тысячи солнц. Гарри извивается в крепкой хватке, практически не понимая, что происходит и что ему говорят. Он знает только одно – Луи рядом, но недостаточно. Нужно ближе. Нужно унять эту жажду, выворачивающую тело наизнанку, и это может сделать только он.
И Гарри не думает о том, что, возможно, Томлинсон не хочет его. Гарри не думает ни о чём в тот момент, когда выгибается и прижимается своим возбуждённым членом к бедру всё ещё держащего его шатена. Он так сильно хочет Луи, что желание захлёстывает с головой, толкая в пропасть. Он готов на всё ради этих прикосновений.
Гарри инстинктивно трётся о него, тихо выстанывая имя Томлинсона.
– А говорил, что не хочешь меня, Стайлс. Лжец, – Луи обхватывает оба его запястья, сжимая левой рукой над головой. – Или тебе понравилась угроза наказания?
Гарри не может отвести глаз от рисунка черепа на платке Луи. Его кости превращаются в желе под напором властности, он растекается, и только хватка Томлинсона поддерживает его в вертикальном положении. Правой рукой Луи натягивает капюшон толстовки на голову, сверкая электричеством в глубине тёмных глаз, и Гарри хочет упасть на колени и захныкать. Тёплая рука пробирается под его свитер, гладя и щипая, и Гарри захлёбывается в ощущениях.
Никто никогда не оказывался так близко к нему, и единственным, в чьей власти Гарри бывал прежде – это тьма. Но с Луи всё по-другому.
– Не надо наказывать, – шепчет он разбитым, потерянным голосом, вздрагивая каждый раз, когда Луи сжимает сосок между пальцев.
– Ты идиот, Стайлс. Не понимаю, чего ты добиваешься, нарываясь и выбешивая меня, – рука Луи исчезает с груди, и Гарри может вдохнуть немного воздуха.
Яркий росчерк молнии вновь освещает небо, отражаясь в глазах обоих парней жаждой и нетерпением. Томлинсон расстёгивает пуговицу на джинсах Гарри, костяшками пальцев касаясь кожи над пупком. Подросток судорожно втягивает живот, будто пытаясь уйти от этих прикосновений, но на самом деле единственное, чего Гарри хочет – это, наконец, ощутить жар от ладони Луи.
И Томлинсон больше не дразнит. Он стаскивает джинсы Стайлса вместе с бельём до колен, поднимает руку и, глядя смущающемуся Гарри в глаза, произносит:
– Оближи.
Тот неуверенно высовывает язык и оставляет влажно поблёскивающую полосу на ладони Томлинсона. И в этот момент гремит гром, оглушая. Гарри вздрагивает, дёргает руками, но добивается лишь того, что Луи сжимает его запястья сильнее.
– Ещё, – требовательно произносит он.
Гарри подчиняется, вылизывая его слегка солёную тёплую ладонь. Луи пристально следит за каждым движением розового влажного языка, почти не моргая.
– Довольно! – громко произносит он. – Я сегодня очень добрый, Стайлс. Второй раз это не повторится.
Луи берёт его возбуждённый пульсирующий член в руку, грубо сжимая, и Гарри выгибается, сдирая лопатки о жёсткую кору. Он стонет и извивается, пока Томлинсон медленно водит по стволу, размазывая его собственную слюну и смазку, доставляя удовольствие.
– Тебе приятно, Стайлс? – шепчет Луи, касаясь носом виска Гарри, по которому стекает капля пота.
– Да, Луи, – полустон-полувсхлип вырывается из горла. Имя снова обжигает горло, и Гарри вдыхает ртом холодный воздух, стараясь унять это жжение. Ничего не выходит.
– В следующий раз так не будет, Стайлс. В следующий раз я выпотрошу тебя за такое поведение, – Луи всё быстрее двигает ладонью на члене, прижимаясь лбом ко лбу подростка. – И упирающийся мне в бедро стояк тебя не спасёт.
Гарри слышит бормотание Луи будто через толщу воды. Молния сверкает всё чаще, гром гремит всё ближе. Гроза настигает маленький городок, зависая над испуганными стихией людьми, но всё, о чём думает Гарри – это приближение удовольствия. Пальцы на ногах поджимаются от того, как Луи сжимает, как гладит.
– Посмотри на меня, – произносит тот своим невероятным голосом, Гарри подчиняется. Потому что подчиняться Луи – это правильно. Ему кажется, он рождён для этого.
Он толкается навстречу горячим пальцам, приоткрывая рот, словно для поцелуя. Лицо Томлинсона так близко, и Гарри хочет этой ласки. Как бы сильно его ни возбуждал угрожающе натянутый платок, он хочет коснуться губами влажных губ Луи, позволить чужому языку проникнуть в свой рот.
Оргазм застаёт Гарри за этими мыслями: он впивается ногтями в руку, удерживающую его запястья, прижимается ртом к пахнущей сигаретами ткани платка, пока тонет в удовольствии. Всё его тело сотрясается от наслаждения. Он пачкает Луи спермой, прижимаясь всё теснее, скуля тому в рот, закрытый повязкой.
Это слишком много для Гарри. И это точно не то, чего хочет Луи. Тот отпускает обессилевшего подростка и делает несколько шагов назад.
– Блять, – неверяще произносит он, а потом до Гарри доносится нервный смешок.
Подросток натягивает джинсы, расфокусировано глядя на то, как Луи вытирает руку носовым платком, вытащенным из кармана узких джинсов. А потом медленно сползает вниз по стволу дерева, пряча горящее от стыда лицо в ладонях, когда Луи уходит, оставляя его, разбитого и униженного, под деревом в заброшенном парке.
В этом положении Гарри и застаёт хлёсткий ливень.
Действительно блять.
========== Правдивее ==========
Жёсткая кора впивалась в спину, капли крови стекали по бледной коже, а царапины становились глубже с каждой секундой, потому что тело Гарри прижимали к дереву слишком сильно.
Дышать удавалось с трудом – кислород перекрывала рука, сжимала горло, наслаждаясь полной властью над ним. Тело дрожало, но не от холода, а от жара, в котором мучительно сгорал Гарри. И снова ни капли страха. Желание. Безумное, разрывающее в клочья желание.
Голубые глаза приближались болезненно медленно, а хватка на горле ослабевала. Но дышать легче не становилось. Потому что губы Луи были в миллиметрах от его губ, уже жгли своим лёгким прикосновением, потому что руки Луи ласкали его тело, властно, грубо.
Гарри закрыл глаза, полностью растворяясь в ощущениях, в удовольствии, которое топило его, лишая воздуха. С губ срывались тихие стоны, а тело покрывалось яркими метками.
Но всё прекратилось внезапно. Луи отстранялся, бесшумно отступал всё дальше и дальше от Гарри. В его глазах больше не было огня – только удивление. А губы скривились в уродливую гримасу боли. Гарри почувствовал горячую влагу у себя на щеках и опустил взгляд ниже, на то самое место на теле Луи, из которого торчала рукоять ножа.
Луи открыл рот, но вопрос беззвучно застыл на губах, а по подбородку потекла кровь.
~~~
Гарри открывает глаза, оглядывая свою замершую в темноте комнату.
– Это сон. Это сон. Это сон, – повторяет он, успокаивая лёгкую дрожь во всём теле.
Он садится на кровати, разминая холодными пальцами затёкшую шею. Его плечи болят, будто он – Атлант, поддерживающий небосвод. Он усмехается сравнению, поскольку снова видит яркую параллель: Атлант является символом выносливости и терпения, олицетворяет дух непосильной ноши.
Гарри раздражает сам себя вечными драматическими сопоставлениями и постоянными выпаданиями из реальности. Он морщит нос, трёт щёки и переводит взгляд на часы: половина десятого вечера. За окном шумят дети, ещё не разошедшиеся по домам, с полными мешками сладостей и яркими счастливыми улыбками. Хэллоуин заставляет улыбаться всех, кроме Гарри Стайлса. Люди смеются над смертью и ужасом, пока измученный подросток пытается забыться, отринув лишние мысли, и отдохнуть хоть немного. Но сон давно не приносит покоя или спокойствия.
Ничего не получается.
Два его главных кошмара – это воспоминания об убийствах и глаза из электричества. Они сменяют друг друга хаотично, всё время держа в напряжении, высасывая силы, лишая остатков воли к жизни, забирая последние крохи выдержки. И если с первым Гарри более или менее научился жить и справляться, то мысли о Луи выбивают шаткую почву из-под его ослабевших ног. Он чувствует, что падает, тонет, сгорает. Теряет себя.
После происшествия в парке щёки Гарри вспыхивают каждый раз, когда образ Томлинсона всплывает в голове. Он ненавидит предательскую дрожь в пальцах, когда мысли возвращаются к тёмному платку, оттеняющему взбешённые глаза. Он кусает губы и стонет от стыда, когда вспоминает, как ластился и выгибался, как умолял Луи о близости каждым своим движением. И он понятия не имеет, как сможет посмотреть Томлинсону в глаза ещё хоть раз. Гарри представляет, как Луи смеётся, рассказывая друзьям о том, что случилось перед грозой. О том, каким жалким и глупым оказался Стайлс. О том, как Луи унизил его.
Гарри рвёт на себе волосы и рычит! Он сам виноват. Сам позволил! Стайлс вскакивает на ноги и принимается мерить комнату шагами. От мыслей не избавиться. Они внутри. Кусают его, жалят. Завладевают его снами, превращаясь в ещё одну изощрённую пытку сознания. Гарри готов признать, что Луи стал для него чем-то действительно важным, и теперь, как никогда, нужно держаться от него подальше.
Но как, если он занимает все мысли?
На глаза попадается листовка, что Найл сунул ему позавчера в классе, и Гарри принимает решение: на вечеринке наверняка удастся отвлечься и отдохнуть от постоянных раздумий. Хоть немного. Ведь ничего же не случится, если не привлекать к себе внимания? Он просто пообщается с Хораном и вернётся домой ещё до полуночи.
И Гарри снова ошибается.
***
Луи уже прилично пьян. Он хохочет над Маликом, что пытается привести свою причёску в надлежащий вид, но нетрезвые пальцы делают только хуже, взлохмачивая покрытую лаком чёлку.
– Ты идиот, – смеётся Томлинсон.
Они зависают на Хэллоуинской вечеринке в чьём-то доме, Луи даже не помнит чьём, но его это не волнует, его не прогонят. Стэн пытается подцепить девушек, но они лишь морщат носы, стремясь вежливо отделаться от надоедливого парня. Майкл сидит на кухонном столе, кидаясь чипсами другу в спину, подрывая ещё больше практически несуществующие шансы Стэна.
Малик выругивается, оставляя волосы в покое. Он достаёт из внутреннего кармана куртки пакет и с озорной улыбкой трясёт им перед друзьями.
Майкл отставляет тарелку и спрыгивает на пол, проходя к окну. Он открывает его нараспашку, впуская в кухню осенний воздух, и Луи передёргивает плечами, потому что наполненные водой тучи возвращают его в парк. К Стайлсу. Он трясёт головой и с удовольствием берёт из пальцев Зейна косяк, любовно сжимая его губами. Ему необходимы наркотики, как лекарство от лишних мыслей.
Стэн, наконец, осознаёт, что ему сегодня не светит дамская компания, и возвращается к друзьям, расстроенно прикрывая за собой дверь на кухню. Он достаёт из холодильника пиво, протягивая холодные стеклянные бутылки парням. Никто не хочет стать жестоким развлечением Томлинсона на Хэллоуин, поэтому их не прерывают. Даже самые пьяные и глупые подростки обходят кухню стороной.
Луи втягивает дурманящий дым в лёгкие и задерживает дыхание. Он чувствует лёгкий гул в голове, его ведёт. А потом приходит беззаботность. Луи улыбается друзьям, выдыхая. Мысли испаряются, улетая далеко, позволяя, наконец, расслабиться и забыться. Томлинсон откидывается спиной на дверку холодильника и вытягивает уставшие ноги на полу. Он полностью абстрагируется от окружающей действительности, неспешно докуривая сигарету со своим лекарством. Луи, наконец, чувствует счастье, искусственное и недолгое, но такое необходимое.
И прерывается оно, когда Майкл бесцеремонно трясёт его за плечо. Туман нехотя покидает голову, медленно возвращая Луи в реальный мир. Он рычит и сопротивляется, но Майкл настойчив.
– Томмо, ну давай же, ну!
– Что? – сердится Луи, стараясь сфокусироваться на друге.
– А Стэн ввязался в драку, – радостно ябедничает тот.
Луи раздражённо поднимается и следует за другом в большую гостиную, откуда слышатся одобрительные крики толпы. Он резко выдыхает остатки воздуха, набирает полные лёгкие кислорода и говорит медленно, но громко:
– Эй, эй! Разойдитесь!
За выкрикиваниями и улюлюканьем толпы его практически не слышно: какой-то здоровый парень всё также сидит сверху на поверженном Стэне и бьёт его в залитое кровью лицо, Малик кричит что-то ободряющее, собирая ставки на то, кто выиграет поединок, сжимая в руке мятые банкноты, а Майкл лишь удручённо качает головой на всё это безобразие.
Луи даёт Зейну подзатыльник, сбивая налёт азарта и возвращая в действительность, а потом одним сильным и отточенным ударом в бровь выводит противника Стэна из игры. Он поднимает лучшего друга за грудки под разочарованное возмущение толпы и пытается одновременно удержать в вертикальном положении и отряхнуть.
– Тупой ты осёл, Стэн, – причитает он, словно заправская медсестра внимательно оглядывая повреждения. – Пять минут. Пять минут меня не было рядом с вашими бедовыми задницами, и ты встрял в разборку. Из-за девки, да?
Майкл всё с такой же солнечной улыбкой протягивает стопку бумажных полотенец, которые он неизвестно где достал, и Луи с благодарностью кивает, беря их из рук друга и прикладывая к кровоточащему носу Стэна.
– Томмо, – Стэнли пытается быть серьёзным, кладя свою руку на плечо лучшего друга, но лицо в крови и хихикающий рядом Малик портят всю картину. Он не удерживает строгий вид и расплывается в улыбке окровавленными губами. – Но она была горячая!
Луи бьёт его по уху раскрытой ладонью, пытаясь сдержать улыбку, а друзья уже хохочут в полный голос. И пусть взрослые считают их потерянными, они боятся и ненавидят, сами укурены в хлам и без перспектив на будущее – Луи любит друзей всей своей чёрствой душой и готов за любого из них умереть.
