Текст книги "Getting my demons out (СИ)"
Автор книги: MasyaTwane
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)
– С твоим платком он не расстаётся с тех пор, как я привезла его домой? – спрашивает Джемма. Она поднимается на ноги, убирает недопитый ими, остывший чай в раковину, но мыть не торопится. – Конечно с твоим. Он убил человека, близкого друга, чтобы спасти тебя.
Джемма не зовёт его за собой, просто выходит в коридор. Лишь секунду Луи медлит, пытаясь проглотить все её горькие, острые слова, а потом следует за ней. Длинным коридором в самую глубь квартиры.
– Как получилось, что он оказался один в чужом городе? Как ты отпустила? – спрашивает Луи, когда светлый холл остаётся позади, и свет истончается по мере их шагов, плавно перетекая в сумрак.
– А я не отпускала, – её голова понуро опущена, плечи напряжены виной и сожалением. – Бог знает, где он взял поддельные документы, чтобы сбежать. Но ты удивишься, Луи, как много всего можно купить за деньги.
Томлинсон ничего не отвечает; видит, как она сожалеет, и не разжигает этот огонь сильнее. Сестра искренне любит Гарри, и пока они мёрзли под пристальным взором убийцы, она искала брата, и Луи может только посочувствовать, потому что понимает всё то смятение и боль, что царили внутри неё.
– Я надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – она стучит в дверь, кивком указывает ему заходить, не дожидаясь ответа.
Луи чуть медлит, собирая всё мужество в кулак, но другого пути нет. Ему не выжить без Гарри, который отравил его своим ядом. Поэтому под пристальным настороженном взглядом Джеммы, он как можно увереннее открывает дверь и делает этот последний шаг.
***
Сквозь задёрнутые плотные занавески просачиваются лучи заходящего солнца. Осеннее, огненно-красное, оно выжигает сетчатку даже тонкими полосками света, которым с трудом удаётся протиснуться в комнату. Гарри прячется от его назойливого внимания под плотным одеялом. В темноте.
Долгое время он бежал от тьмы, надеясь спрятаться на свету от пожирающих душу демонов, но смерть Бена развеяла иллюзии – Гарри тот, кому не место в лучах. Он должен сгнить во мраке за свои поступки.
Лихорадка и слабость его вечные спутники. Гарри чувствует себя так, будто постоянно болен – ломота в костях не проходит ни на минуту, слабость и сонливость не позволяют подняться с кровати. Аппетита нет.
Джемме приходится кормить его силой. Стыд давно растворился в апатии и нежелании продолжать бороться. Он благодарен сестре, что, забрав его из тюрьмы, после того, как следствие установило невиновность, она привезла Гарри сюда, в новую, недавно купленную квартиру. Он не смог бы вернуться в родительский дом, в тот город, где родилась жестокость и смерть, откуда она расползлась вслед за Гарри.
Но никаких сил, приложенных сестрой, не хватит, чтобы вернуть ему хоть частицу тяги к жизни. Она закончилась тогда, когда платок Луи потерял свой горький запах свободы.
Гарри обматывает ткань сильнее вокруг кулака и гонит прочь мысли о Томлинсоне. Они больше не поддерживают, не дают сил. Стук в дверь отвлекает от мыслей, и с тяжёлым вздохом Гарри накрывается одеялом с головой, игнорируя жару. Он не хочет говорить с Джеммой сейчас. Её дурацкая идея о том, что психиатр поможет, сидит у него поперёк горла.
Ни за что и никому Гарри не готов поведать обо всём, что произошло: чувства к Луи и смерть Бена принадлежат только ему.
Дверь открывается, так же тихо и осторожно щёлкает, закрывшись. Медленные шаги приближаются к кровати, и Гарри настороженно хмурится, не узнавая поступь сестры. Это не она.
Одеяло ползёт вниз. Кто-то тянет его. И прежде чем Гарри успевает испугаться, свет слепит, но знакомый запах обволакивает, успокаивает. Гарри распахивает глаза и не может поверить, когда видит перед собой ледяной голубой. Глаза Луи искрятся.
С опаской, боясь спугнуть, Гарри вытаскивает руку из-под одеяла и протягивает вверх. Едва касаясь кончиками пальцев кожи на лице Томлинсона, он вовсе не ожидает почувствовать мягкость и тепло. Ему кажется, что это лишь видение его уставшего разума. Но тот берёт его ладонь в собственную руку, чуть поворачивается, ласкаясь щекой, сквозь улыбку целует запястье.
Должно быть его сердце слышно даже на улице; Луи ласково убирает влажные от пота волосы с лица и шепчет:
– Тише, Гарри, не волнуйся так.
В Томлинсоне нет превосходства, с которым он смотрел на мир раньше, лишь затаённая опаска. Она блестит тонкой плёнкой на глазах, и как бы Луи не пытался спрятать, Гарри видит. Уголки губ чуть подрагивают от напряжения, и каким-то образом это действует на подростка подобно глотку ледяной воды. Освежает и успокаивает. Гарри смеётся и тянет Томлинсона на себя, прижимает его, пахнущего лондонскими улицами и осенью, к своей коже, как можно теснее.
Ему нужно время, чтобы насытиться этим запахом, наполнить лёгкие своим лекарством. Хотя где-то глубоко внутри Гарри знает, что всей жизни не хватит, чтобы надышаться Томлинсоном. Но тот чуть ворочается в объятиях, и подросток отпускает. Отгоняя кольнувший в сердце страх, Гарри разжимает пальцы на чужой одежде.
– Почему ты здесь? – выдыхает он первым.
– Чтобы просить прощения, – Луи наклоняется к его лицу, нежно касается губами скулы, ведёт носом по щеке. Его отросшие волосы щекочут кожу, и Гарри позволяет себе лишь слегка улыбнуться, хотя сердце наполняется восторгом. – Мне понадобилось слишком много времени, чтобы всё осознать и отпустить, но ты всегда был сильнее меня. Я надеюсь, что ты найдёшь в себе ещё немного сил, чтобы простить меня за это отсутствие.
– Но это я тот, кто виноват, – Гарри отодвигается, вдавливает в подушку. Ему необходимо видеть лицо Луи. Как бы хороши ни были нежные прикосновения, между ними должен состояться этот разговор. Гарри должен видеть в ледяных глазах Томлинсона прощение.
– Никто не виноват, – Луи садится на кровати и, словно котёнка, гладит по волосам. – Особенно ты.
– Но если бы я сказал… если бы я понял раньше.
– Гарри, – собственное имя из этих тонких, бледных губ звучит настолько ласково, настолько нужно, что подросток чувствует завязывающиеся в крепкие узлы нити между ними. Неразрывные нити. – Давай не будем об этом? У нас ещё много времени впереди.
– Нет, ты не понимаешь! – Гарри приподнимается. От резкого движения голова начинает кружиться, по телу скользят прохладные волны истощения. – Я много месяцев собирал нужные слова, чтобы оправдаться. Не верил, что увижу тебя когда-нибудь ещё хоть раз, но не мог остановиться. И теперь я обязан тебе сказать…
– Гарри, – вновь прерывает Луи, кладёт тёплый палец на его дрожащие губы. – Так же долго я подбирал слова извинения для тебя. Но сейчас я не хочу говорить, и не хочу слушать. – Он ложится рядом, подтягивает подростка ближе, и Гарри будто возвращается домой: ни страха, ни холода, лишь тепло в венах, такое пьянящее. – Я смертельно скучал по тебе, детка.
Гарри считает секунды выдохами Луи. Ощущение его движущейся при дыхании груди под собственной щекой умиротворяет. Реальность размывается, и под убаюкивающую монотонность момента Гарри проваливается в лёгкую дрёму. Совсем недавно Луи не существовало в его Вселенной, он остался проживать свою жизнь без Гарри, но сейчас, какой-то высшей волей он здесь, в объятиях Стайлса. И это ощущается таким правильным, будто они и не расставались никогда.
– Не спал без меня? – спрашивает Луи, и в его голосе улыбка, подобная лучам солнца после дождя: сладко-свежая, блестяще-яркая.
Гарри молча кивает в его плечо, затянутое мягкой кофтой с эмблемой университета.
– Не жил без тебя, – произносит он спустя долгую секунду, потому что решает всё же озвучить эту мысль. Теперь он не хочет скрывать от Луи ничего. – Ты поступил?
– Твоими стараниями, – подтверждает Томлинсон, находит его руку, чтобы переплести пальцы. – Ты спас меня. Всю мою жизнь. Подтолкнул в нужное русло.
– Ты бы нашёл себя, Луи. Ты удивительный человек. Не монстр и не тиран, – Гарри не верит его благодарности. Он просто оказался там, в его родном городе, как упавший на землю метеорит, принёс разрушения и боль.
– Заткнись и прими это, – Луи поворачивается, и Стайлс чувствует чужие зубы на своём подбородке, горячее дыхание на коже. Горечь никотина едва заметна, почти не присутствует в его запахе.
И ничего не стоит увлечь его в поцелуй. Гарри лишь приоткрывает рот, приглашающе выдыхает стон, и вот губы Томлинсона уже терзают его, возвращают в прошлое. В их зиму.
Луи оказывается сверху, отталкивает мешающее одеяло прочь. Защиту, которой Гарри отгораживался от мира много месяцев. Но теперь она не нужна ему, не нужна та стеклянная стена, что он выстроил вокруг себя, отталкивая всех, кто пытался помочь. Его спасение здесь.
– Ты моё наказание, Гарри, – шепчет ему в рот Томлинсон. – Моё обретение.
Его рот горячий, вязкий, но несмотря на закручивающуюся страсть, Гарри чувствует, будто выныривает на поверхность. Каждый глоток чужого дыхания подобен чистому воздуху. Властные руки на пояснице под растянутой футболкой сжимают с силой, но не с жестокостью. Луи даёт понять, что держит крепко и не отпустит. Это единственное, что нужно.
– Сладкий яд, – лихорадочно шепчет он, скользя по телу подростка ниже. Выцеловывая на шее блестящие влагой узоры.
– У тебя иммунитет, Луи, – пальцами Гарри сжимает мягкие растрёпанные волосы, силится заставить себя прекратить это безумие, в которое они снова скатываются. Так много всего ещё недосказанно между ними, но всё, что происходит кажется важнее любых признаний.
– И близко нет, – качает Луи головой, оттягивает ворот футболки. Губами касается сигаретного ожога, и прижигает вновь, только уже словами. – Я люблю тебя.
Никаких причин больше не существует и оправдания не нужны. Гарри всхлипывает, обхватывает его за шею двумя руками. Ткань платка запутывается между ними, олицетворяет ту связь, что возникла в холоде и страхе, что победила недоверие и смерть.
– И я люблю тебя, Луи, – тихо шепчет подросток. – Подверг тебя такой опасности. Никогда не смогу себе простить.
Огонь между ними успокаивается, перестаёт пожирать воздух и благоразумие. Страсть меняет свою форму, будто жидкость, перетекает в нежность. Гарри прячет горящее лицо в его шее и шепчет то, о чём так долго боялся даже думать.
– Я думал, что убил его. Перед тем, как сбежать, – он теряет слова, они путаются в голове, растворяются в волнении возвращающихся воспоминаний. – Я не заметил отсутствие Зейна, не придал этому значения. А Найл выжил. Понимаешь, никто никогда не выживал? Только когда я подумал, что ты узнал о смерти Бена, что ты обвиняешь меня именно в этом, я решил рассказать. Но ты швырнул в меня все эти фотографии, Луи. Все мои кровавые воспоминания, – в сером сумраке осеннего вечера Гарри видит вину в его глазах, видит боль, но ему нужно закончить свою речь, поэтому он прижимает ладонь ко рту Томлинсона и качает головой, умоляя позволить ему продолжить. – Я был раздавлен твоими подозрениями, твоей ненавистью. И я решил, что для нас обоих будет лучше, если я уеду.
Пальцы Луи крепче сжимают его тело, и Гарри позволяет, льнёт ближе, снежинкой тая на коже Томлинсона. Давление чужого тела, запах кожи, тихий стук сердца – всё это удерживает в реальности, не позволяет воспоминанием утянуть в бездну произошедшего.
– Когда увидел Шерил, понял, как сильно ошибался всё это время. Ведь Бен всегда был рядом: я слышал шаги под окнами, чувствовал постоянное напряжение, будто под пристальным вниманием. Гнал прочь эти мысли, думал, это моё сознание шутит со мной, надеялся, что это лишь кошмары. А он всегда был во тьме ночи, прямо за холодным стеклом. И всё видел, Луи.
Гарри вновь плачет, чувствует, как дрожит от усталости и волнения. Но одеяло, которым Луи накрывает их, уютное и тяжёлое, будто защищает. Да и руки Томлинсона на его теле дают сил.
– Он видел нас, и ты мог погибнуть каждую секунду. А я был таким идиотом, – застарелый страх змеится по коже Луи холодным потом, рельефными, чуть заметными под пальцами мурашками. Он храбрится, но Гарри знает, чувствует сердцем, его ужас. – Получил сообщение с твоего телефона, когда был на автовокзале: сжимал билет в руке и думал, глядя на твой номер, а не послать ли всё к чёрту. К счастью, прочитал.
– Спасибо, что вернулся за мной, – произносит Луи хриплым голосом. Радужка его глаз тёмно-синяя в вечернем сумраке, цвета ягод годжи. И Гарри не может удержаться, касается губ лёгким движением, чтобы почувствовать кисло-сладкий вкус и удостовериться, что они живы.
Ещё один день умирает за окном, осень подходит к концу, но этой зимы Гарри не боится. Не тогда, когда сильные пальцы Луи, занимающие так много места в его голове, наконец, принадлежат ему.
– Отдохни.
Луи удобнее укладывается на его подушках, по-хозяйский тянет подростка к себе. Гарри подчиняется, как подчинялся всегда присутствующей в Томлинсоне грозе.
– Ты будешь здесь, когда я проснусь?
– Держи крепче, – улыбается Луи, перекидывая его руку через собственную грудь, – и я не смогу сбежать.
И пока Гарри собирает внутри себя рассыпанные слова, стараясь выстроить из них очередную облечающую себя тираду, Луи целует его в лоб со всей возможной нежностью, разбивая любые мрачные мысли на сверкающие осколки.
– Я не оставлю тебя, Гарри, и вместе мы сможем справиться с последствиями этого безумия. Бен был болен, и никто не смеет винить тебя в том, что ты сделал. Ты поступил храбро, спас мою жизнь, и я всегда буду благодарен, – голос полон искренности и спокойствия, и Гарри удивляется, как вырос Луи, как он изменился. Нет больше того злого мальчика из переулка, нет грозы и гнева в голубых глазах. – Постепенно тебя покинет страх, улягутся волнения, тоска пройдёт. Я буду рядом, чтобы помочь.
Ночь ластится подобно большой кошке, мурлычет колыбельную, заглушая речь Томлинсона, но Гарри не пытается сражаться, позволяет сну овладеть собой. Под нежный уговаривающий голос Луи, сжимая его одежду пальцами, он засыпает, чтобы увидеть сон.
Не кошмар в этот раз.
***
Каждый день должен нести что-то новое, но в мире Джеммы боль стала рутиной, серой зацикленной системой. Только кофе всегда наливается в кружку по-новому, каждый раз капли создают едва отличимую, но всё же другую закручивающуюся спиралью волну.
Раньше крепкий запах напитка служил для Гарри сигналом спускаться к столу. Сейчас же он игнорирует пищу, даже если сестра оставляет её у кровати.
Сахар, сливки… Она отметает всё, что могло бы разбавить крепость кофе. Ночи сливаются в череду бессонных часов, из лабиринта усталости и отчаяния нет выхода, и Джемма предпочитает искусственную бодрость сладости или удовольствию. Только чёрный кофе.
Торопливые шаги, звучащие из гостиной, отвлекают. Джемма ставит кружку обратно на стол, оборачивается. Как раз вовремя: взъерошенный Луи, похожий на заспанного ежа, появляется на кухне.
– Доброе утро? – вырывается у растерянной Джеммы. Она не питает надежд, что этот мальчик спасёт её брата. Среди непонятных чувств к нему выделяется подозрение, а также толика смирения. – Кофе?
– Нет, нет, нет, – трясёт он растрёпанной головой. – Мой рюкзак? Я чертовски опаздываю. Я вообще не должен был оставаться на ночь.
Он говорит будто не с ней, сам с собой. Джемма кивает, отпивает свой кофе, с лёгким интересом глядя на то, как он вытаскивает из-под стула сумку, как старается пригладить волосы. Ей интересно, что случилось ночью, но у него явно нет времени отвечать на вопросы, да и вряд ли что-то могло измениться в состоянии Гарри всего за одну ночь.
– Успокойся, поезда отправляются каждые полчаса.
Джемма проливает свой кофе на белую столешницу, оставляет там отвратительную коричневую кляксу, когда слышит тихий голос брата. И сам он, как дрожащее облако с утра, бесплотный, готовый вот-вот раствориться в нагревающемся воздухе. Но он здесь, в кухне.
– Сегодня правда важные пары, – будто оправдывается парень. – Я вернусь в пятницу, да?
– Ты мне скажи, – улыбается Гарри, распутывает волосы, укладывает прядки одну за другой. Поправляет кофту на плечах Луи. И всё это время Джемма неверяще смотрит на его чуть приподнятые вверх уголки губ. – Я буду ждать, хорошо?
– Никуда не денусь, – обещает Луи и наклоняется, чтобы поцеловать её брата. Чуть захватывает губами его нижнюю губу, и поцелуй вдруг кажется на несколько градусов горячее, чем можно было бы ожидать.
В ступоре Джемма молча разглядывает, как незнакомец самозабвенно, с чувством вылизывает рот её брата под тихие, почти неслышные стоны Гарри. В немом оцепенении девушка разглядывает, как они прощаются, механически кивает, когда Луи уходит, оставив Гарри порозовевшие щёки и тяжёлое дыхание. А так же обещание вернуться.
– Покормишь меня?
Затянувшуюся, почти драматическую паузу, прерывает его вопрос. Джемма переводит взгляд с закрывшейся за Луи двери на брата, смущённого произошедшим, но всё так же счастливо улыбающегося, и внезапно срывается с места.
Она выбегает в коридор, стараясь нагнать гостя. Не придерживает дверь, и та хлопает с оглушительным звуком, но Джемме всё равно. Она вернётся и извинится перед братом, приготовит ему лучшие черничные оладьи, задаст тысячу вопросов об этом парне. А потом будет долго обнимать, разглядывая улыбку с ямочками, по которой так скучает.
Но сейчас…
Глаза Луи распахиваются, когда Джемма врезается в него, обхватывает руками за шею, чтобы протянуть к себе, сжимая в медвежьем, совершенно не девичьем объятии, шепча:
– Спасибо.
========== Годы спустя ==========
Комментарий к Годы спустя
https://vk.com/wall-106734472_208
Я всё никак не могу оставить эту историю в покое. Но как бы мне не было больно, думаю, это уже точно последнее обновление.
Не могла я не поставить эту точку <3
Даже дешёвое освещение рядового магазина не может скрыть красоту его мужа. Дело вовсе не в одежде: не в брендовых джинсах, натянутых на длинные стройные ноги, не в расстёгнутой в вырезе пальто рубашке. Гарри будто светится красотой изнутри, от светлой кожи до кончиков тёмных волос. С по-королевски прямой спиной, медленным выговором, он привлекает взгляды, будто царственная особа в помещении. Весь он словно дорогой охлаждённый напиток, который подают в первоклассных ресторанах. Луи теряет дыхание, когда взгляд зелёных глаз оказывается направлен на него, несмотря на проведённые вместе годы. Воздух всё ещё намагничивается между ними.
И сейчас, когда он, чуть нахмурив брови, выбирает крекеры для Стэна, пытается вчитаться в мелкие буквы этикетки, Луи прячет дрожащие от желания прикоснуться, разгладить подушечками пальцев эту морщинку руки в карманы.
– Эй, приятель, пока папа занят, может выберем мороженое? – обращается Луи к сыну.
Но рядом никого нет: маленькая ручка не держится за прутья корзинки.
– Ну чёрт возьми, – сокрушённо шепчет Томлинсон. – Опять за старое…
За углом стеллажа мелькает синий капюшон и слышен топот детских ножек. А так же яркий, издевательский смех. Этот ребёнок станет его погибелью.
Луи ставит корзинку на пол и подталкивает её ногой к Гарри. Продукты не успевают доскользить до нужного места, а он уже за углом, выискивает сорванца. Но там только пожилая пара, спорящая о том, какой сыр им стоит попробовать в этот раз, поэтому Луи следует дальше. Он заглядывает за расположенные на полу холодильники и отчаянно молится, чтобы найти Стэнли до того, как Гарри сделает выбор.
Женское восклицание, полное восторга, доносится из соседнего ряда, и Луи знает, это его мальчик, способный очаровать всех и каждого, стал причиной. Он заглядывает осторожно, чтобы не спугнуть, и действительно видит Стэна. Тот замер, широко открыв рот, и разглядывает маленькую собачку в руках молодой девушки.
Только это и позволяет Луи оказаться рядом и схватить его, не сопротивляющегося.
– Попался! – провозглашает он, но малыш и не думает вырываться.
– Собака, папа, – зачарованно говорит мальчик.
– Точно, друг, – соглашается Луи, стараясь вежливой улыбкой отделаться от кокетливой девушки с собачкой. – Ты знаешь, что так делать нельзя, но всё равно снова убежал. Мне нужно начинать ругаться?
– Не нужно, – улыбается ребёнок. – Просто с тобой весело бегать, – беззаботно говорит он, и Луи проигрывает вновь, не способный сердиться на сына.
Детская логика, его неопытный взгляд и то, как восторженно ребёнок смотрит на мир – подкупают, лишают серьёзности. Луи оставляет проблемы воспитания для Гарри и просто целует растрёпанные волосы мальчика, прижимая крепче к себе.
Всего несколько шагов они с сыном не успевают дойти до нужного отдела, остаётся лишь завернуть за стеллаж, когда сзади звучит позабытый за годы голос.
– Томлинсон? Луи Томлинсон?
Ледяной стрелой этот голос пронзает позвоночник, спина покрывается холодными поцелуями зимы. Они плавятся на горячей коже Луи и расплываются широкими волнами мурашек по всему телу.
Луи поворачивается медленно, ставит сына на серый пол магазина и крепко сжимает детскую ладошку в левой руке. Правую он протягивает для приветствия:
– Майкл, чёрт возьми.
Старый друг сжимает протянутую ладонь, приближается, чтобы приобнять за плечи. Он будто прикосновение прошлого, будит своим появлением дремавших на дне души демонов. Луи боится закрыть глаза и окончательно провалиться во время, из которого ему удалось сбежать.
– Подумать только, спустя столько лет столкнулись в таком огромном городе, как Лондон, – смеётся он, отступая.
Луи удаётся улыбнуться в ответ, и пока Майкл оборачивается в поисках кого-то, кого он хочет представить, Томлинсон старается собрать разбившиеся с его появлением чувства.
– Как ты вообще? Мы не виделись так давно! – искренне произносит Майкл, и Луи ему верит: светящимся интересом глазам и гладкой, чуть удивлённой улыбке.
– В порядке, – пожимает Томлинсон плечами, прослеживает заинтересованный взгляд друга вниз и добавляет, – мой сын.
– Стэн, – представляется мальчик, протягивая крохотную ручку.
– Очень приятно, – со всей возможной серьёзностью отвечает Майкл, сжимая протянутую руку, как если бы здоровался со взрослым мужчиной.
Луи тем временем разглядывает повзрослевшего приятеля: тень времени в его волосах и отпечаток прожитых дней в едва оформившихся морщинках вокруг глаз.
– Стэнли, значит, – тихо уточняет Майкл, переведя взгляд на Луи.
– Точно, – кивает он в ответ, – я просто…
– Привет, я еле нашёл тебя.
Незнакомец в джинсовой куртке нараспашку склоняется, целует Майкла в щёку, но за вежливым приличным жестом Луи видит нежность. Он сам порой ограничивается таким поцелуем, когда окружение не позволяет проявить свою любовь к Гарри более привычным способом.
– Это мой парень, Брэм, – представляет его Майкл, и Луи внимательнее вглядывается в незнакомца. Он явно обладает властным характером, который выдаёт пронизывающий взгляд чёрных глаз. – Школьный приятель, Луи Томлинсон.
– Привет, Брэм, – здоровается Луи и с улыбкой косится в сторону Майкла. – Если бы я только знал, я бы обязательно пригласил тебя на свидание в школе, – картинно прижимает он руку к груди и качает головой. Майкл лишь смеётся в ответ, а вот рука его парня тут же находит своё место на плече любимого.
– Думаю, для этого поздновато, – с улыбкой произносит Брэм, а Луи остаётся только поднять вверх руку, на одном из пальцев которой красуется обручальное кольцо.
– Слишком поздно, – соглашается он.
Разговор завязывается вокруг жизненного уклада обоих и плавно перетекает в школьные воспоминания. Майкл не задевает болезненные темы, возможно из-за малыша Стэна, который нетерпеливо переминается с ноги на ногу, утомлённый взрослыми разговорами. Брэм невзначай поглядывает на часы.
Игнорируя реальность они погружаются всё глубже в прошлое, пока прохладная рука Гарри не ложится на его плечо. Луи чувствует температуру его бледной кожи даже сквозь слой одежды. Детская рука выскальзывает из его ладони, и Стэн жмётся к длинным ногам его супруга.
– Привет, – произносит Майкл, заметив его. Он чуть хмурится, вглядываясь в обеспокоенное лицо Гарри, пытаясь узнать. Схватить ускользающий образ за хвост. – Я Майкл, школьный приятель Луи.
И, прежде чем Томлинсон успевает произнести хоть слово, медленный глубокий голос Гарри волной тепла и сладости прокатывается по его коже.
– Я знаю, – с расстановкой произносит он. – Мы знакомы.
Предельно напряжённый, будто готовый броситься на защиту своего хищник, Луи наблюдает, ввинчивает пытливый взгляд в мужа, стараясь разглядеть признаки эмоционального дискомфорта. И видит, как рука поднимается, в нервном жесте Гарри тянется к ожогу на плече, видимо возвращаясь мыслями в тот зимний день, когда получил его, но вовремя взяв себя в руки лишь поправляет воротник пальто.
– Гарри Стайлс, – осеняет Майкла. – Поверить не могу. Ты так изменился.
– Томлинсон теперь, – почти безразлично говорит он, приподнимает уголок губ в подобии улыбки, будто извиняется за отсутствие радости от внезапной встречи.
За стеклом видно кусочек серого осеннего неба, тонкие нити моросящего дождя, мокрую листву. Луи инстинктивно вдыхает, но чувствует лишь запах клея для картонных коробок и перемешанные ароматы покупателей. Но встреча с Майклом будто огромный снежный ком, от которого они бежали по склону горы. Оно вот-вот нагонит их и раздавит.
– Может мы пойдём домой? – подаёт голос Стэн, и Луи хватается за эту реплику, как за соломинку, способную вытащить их из пучины, в которую они оба погружаются всё глубже, с каждой секундой проведённой рядом с Майклом.
– Конечно, дорогой, – кивает Гарри. Он отдаёт мужу корзинку и поднимает малыша на руки. Короткий кивок, холодно-вежливый, и он отворачивается. – Мы будем в машине, Лу.
Томлинсон вытаскивает из внутреннего кармана визитку, протягивает приятелю:
– Позвони мне на днях, и мы снова встретимся, чтобы поболтать как следует, – с улыбкой произносит он. – И прости за это. Ему всё ещё тяжело, несмотря на прошедшие годы.
– Я понимаю, – серьёзно отвечает Майкл, приобнимает Томлинсона на прощание. – Береги его.
Луи ничего не отвечает на это. Он с удовольствием встретится со старым школьным другом ещё раз, и будет гораздо разговорчивее. Только переварит шок от неожиданной встречи и наберётся сил. А сейчас он следует на кассу, чтобы оплатить покупки, не забыв завернуть в отдел мороженого, которое им со Стэном не дала выбрать эта внезапная встреча. И только прибавив к остальным продуктам лакомство с кленовым сиропом, Луи покидает магазин.
Прошлое не имеет значения, пока в машине его ждут муж и сын.
***
Но оно возвращается во сне: тёплыми ладонями Бена на щеках, его горячей кровью меж пальцев, железным лязгом заиндевевшей цепи по полу. Воспоминания обращаются кошмарами и приходят, чтобы терзать подсознание. Они наполняют слюну Гарри горечью сожаления.
Несмотря на безжалостные укусы прошлого, на скорбь глубоко в костях, Гарри не желает изменить ни секунды из того, что случилось. Долгие годы рядом с Луи привели его к осознанию действительности, к смирению с внутренними демонами, что подарил им Бен. И только иногда, разбуженные той или иной мыслью, эти демоны просыпаются ото сна и вновь вгрызаются в ноющую плоть.
Встреча с Майклом не проходит для них незамеченной. Гарри просыпается следующим утром и первым осознанным движением прижимает пальцы к едва заметному ожогу на плече. Он пульсирует и жжётся, как только что оставленный.
Половина Луи пуста. Простынь едва смята и холодная под пальцами, когда Гарри проводит по ней ладонью. Тепло его мужа растворилось в ночи – он встал слишком давно, чтобы ткань могла его сохранить. Не медля ни секунды Гарри тоже поднимается, чтобы найти успокоение для ноющей в груди боли, для стучащего сердца. Найти Луи.
И он находит мужа на балконе, с распахнутой настежь дверью. С сигаретой между губ.
– Я думал, ты бросил, – хрипло говорит Гарри, но Луи не вздрагивает.
Он смотрит на просыпающийся город, на то, как один за другим гаснут разбросанные тут и там огни, словно светлячки на зачарованном лугу. Радужка его светлых, всегда искрящихся глаз тёмная, с оттенками глубокого синего. С цветом их страшной зимы.
– Два убивающих меня яда: ты и чёртовы сигареты.
Надтреснутый, его голос будит мурашки на коже. Будит застарелые страхи. Но Гарри склоняется, аккуратно берёт дотлевающую сигарету из рук супруга, чтобы в следующую секунду зажать между губ. Кончик вспыхивает ярко, а горький мерзкий дым наполняет лёгкие. В отсветах вспыхнувшего огонька лицо Луи выглядит гротескной маской.
– Оставь, тебе не идёт, – Томлинсон вырывает у него сигарету и сглаживает резкость голоса быстрым поцелуем в губы. – Ты проснулся рано. Кошмары?
– Как и всегда, – соглашается Гарри.
Не сговариваясь, сразу после того, как безжалостные пальцы Луи вдавливают сигарету в чистое стекло редко используемой пепельницы, они покидают балкон. В комнате Луи присаживается в кресло, откидывает голову на спинку. Вокруг глаз едва заметные тени – следы их общих страхов. Отсутствие снов.
– Насколько тяжело тебе далась встреча? – спрашивает он у Гарри, не открывая глаз.
– Не так трудно, как поездки к Найлу, не волнуйся.
Гарри не старается обмануть мужа, скорее себя. Изо всех сил он пытается поверить в собственные слова, проникнуться ими. Но тело реагирует дрожью на это насильственное возвращение в прошлое. С ней почти невозможно справиться.
– Жизнь продолжается, как любит повторять Ни, – бодрится Гарри. – Если уж он переступил через этот ужас и движется вперёд, то и я смогу. Не волнуйся обо мне, Луи. Скоро пройдёт.
В соседней комнате возится Стэн – Гарри слышит лёгкий шлепок босых ног о пол, быстрые шаги, и дверь в гостиную приоткрывается. Взлохмаченная голова сына просовывается в комнату, и нужно лишь мгновение, чтобы он увидел их, чтобы глаза загорелись изнутри, а улыбка расцвела на детских губах.
– Привет, приятель, – улыбается ему Луи, и мальчик машет крохотной ручкой. Заходит в комнату, осторожно прикрывая за собой дверь. Гарри изнутри наполняется теплом. От самых кончиков пальцев на ногах, оно, пузырясь, поднимается всё выше, вытесняя старые страхи, как красный осенний рассвет за окном вытесняет ночь.
– Ты проснулся рано, малыш, – говорит он сыну, тянет его к себе на колени, чтобы обхватить детские плечи и окончательно расправиться с застарелой болью в костях.
– Я услышал ваши голоса, – объясняет малыш. – Но так даже интереснее. У нас будет больше времени на игры, да?
Он смотрит на Луи в ожидании, и Гарри не может сдержать улыбки, когда муж сползает с кресла к ним на пол, с обречённым выражением на лице.
– Я уже устал, – стонет он.
– Папочка, но мы ещё даже не начали играть!
Гарри отвлекает взволнованного сына поцелуем в голову, протягивает руку к Луи. Ладонь находит успокоение на бедре мужа, родным, естественным для обоих жестом. Луи смотрит из-под ресниц, и в его взгляде больше нет тайны для Гарри, нет той кисло-сладкой загадочности. Но есть тепло, согревающее ночами, и есть обещание защиты и преданности. Воздух между ними не электризуется. Теперь он застывает, сгущаясь куполом спокойствия вокруг.
