Текст книги "Getting my demons out (СИ)"
Автор книги: MasyaTwane
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)
Маленький Гарри положил книгу в красивой обложке, на которой золотыми буквами было выведено имя Роберта Льюиса Стивенсона, обратно на учительский стол и взял соседнюю, не такую интересную, но более простую.
– Время всё расставит по местам, Гарри.
Бен и в этот раз оказался прав.
~~~
В классе царит полумрак. Это странно для Гарри, потому что на уроке английской литературы должно быть ярко и светло, по его мнению. Так всегда было у Бена. Но парты отсутствуют вовсе, а стулья выстроены широким полукругом вокруг учительского стола, сдвинутого к центру доски. Красивая молодая женщина скучающе перелистывает жёлтые страницы потёртой книжки. Она поднимает голову на шум открывающейся двери и мягко улыбается Гарри. На её щеках проглядывают ямочки. У Гарри тоже раньше были такие. Джемма любила ткнуть ему в щёку пальцем, когда они секретничали на её узкой кровати, а потом хохотали до глубокой ночи.
Гарри больше не улыбается так, чтобы было видно ямочки. Не может.
– Мисс Коул? – спрашивает подросток.
Это его первое занятие по этому предмету, и Гарри не уверен, что не ошибся классом, запутавшись в лабиринтах незнакомых коридоров или в своих мыслях. Но преподаватель утвердительно кивает, указывая ему на один из стульев. Гарри неуверенно садится на крайний, самый близкий к её столу, и окончательно теряется. Он не знает, стоит ли ему достать учебник и куда его нужно будет положить. Держать в руках?
– Вам не понадобится учебник. Они совершенно бесполезны, на мой взгляд, – произносит мисс Коул, с улыбкой наблюдая за его растерянностью. – Сегодня мы обсуждаем «Странную историю доктора Джекила и мистера Хайда». Вы читали её, мистер…?
– Гарри, – произносит подросток, крепко сжимая лямки рюкзака. Знакомое название отдаётся еле заметной дрожью в теле парня.
– Мистер Гарри, – смеётся женщина, отчего выглядит ещё более молодой, а Гарри не может сдержать ответной улыбки.
– Нет, просто Гарри. Без «мистер». И да, я читал.
– Тогда – Шерил. И не переживайте, все мои ученики так меня называют, – она пожимает подростку руку и, загнув и без того помятый уголок книги, закрывает её. – Хорошо, что читали. Значит, втянетесь в занятие.
Тучи за окном густеют, словно куски тёмно-синей гуаши медленно растворяются в воде, убивая прозрачность, выкрашивая всё в стальной непробиваемый цвет. От этого в классе становится ещё темнее. Гарри запихивает свой рюкзак под стул, прикрывает глаза и старается расслабиться. Он читал этот роман. Несколько раз. Просто потому что параллели Стивенсона слишком сильно похожи на перипетии его собственной жизни. Возвышенные порывы и низменные инстинкты, страшный бесконтрольный монстр, терроризирующий самого Гарри и его окружение на протяжении последних двух лет. Тьма, с которой нельзя мириться, от неё можно лишь убежать. Гарри надеялся, что роман даст ему если не ответ, то хоть подсказку, как не позволить сознанию расколоться пополам, как удержаться и остаться собой, несмотря на всю окружающую его смерть.
– Доброе утро, Лу! – радостно произносит преподаватель.
Гарри дёргается, открывая глаза. В дверях стоит Томлинсон собственной персоной. Рюкзак небрежно закинут на плечо, чёлка в беспорядке разметалась по лицу, скрывая один ярко-голубой глаз за волосами цвета жжёного сахара.
– Я дочитал её, и, знаешь, ты была не права. Абсолютно во всём не права, – сходу начинает Луи, кидая мимолётный равнодушный взгляд в сторону Стайлса. Он садится подальше, кладёт свой рюкзак под стул и закидывает лодыжку на колено. Гарри снова разглядывает парня, его ноги, обтянутые подвёрнутыми узкими джинсами, серую растянутую кофту, тонкие кисти, чуть выше которых на коже ярко виднеются татуировки. Гарри не решается посмотреть в его глаза, но и не может отвернуться, а Луи просто пытается продолжить свой монолог, но поднятая рука Шерил его останавливает.
– Мы подождём остальных, Лу. Все должны услышать твоё мнение и иметь возможность возразить тебе. Роман слишком многогранен.
– Никто не возражает мне. Никогда, – спокойно говорит Луи, не глядя ни на кого в комнате, но Гарри чувствует, что эти слова предназначаются ему, и только тогда послушно отводит взгляд. Он не должен пялиться.
– Мой милый Луи, твоя повязка, – смеясь, говорит Шерил, указывая на край чёрного платка, торчащий из горловины его серой худи, – никогда не пугала меня. И если никто из моих учеников не захочет вести диалог, я сделаю это с огромным удовольствием. Тем более ты сказал, что я была абсолютно не права.
Томлинсон напрягается при упоминании его повязки, а возможно, потому, что эта молоденькая учительница английской литературы не боится его, выказывая своё дружеское расположение и отсутствие страха прямо перед новеньким. Гарри не знает точной причины, но он точно знает, что ему не по себе от того, как пульсирует едва заметно вена над острой скулой. Глаза принимают оттенок зимнего неба, когда радужку заливает холодом, и Гарри судорожно вздыхает.
Звук оказывается гораздо громче, чем он предполагал. Луи поворачивается к нему, когда подросток целиком зажимается, а Шерил лишь улыбается, совершенно не разделяя волнение Гарри.
– Не позволяй ему запугать тебя, – приободряет учитель, глядя Гарри в глаза. – Он очень хороший, просто хорохорится.
Гарри неуверенно кивает ей. Он знает, что Луи не злой, но хорошим он бы не смог его назвать. И только громкий звонок спасает школьного неудачника от едкой фразы Томлинсона, уже готовой сорваться с языка. Ученики гудящей толпой вваливаются в класс, рассаживаясь кто куда, и Гарри оказывается за баррикадой из спин и плеч учеников.
В этот раз ему крупно повезло.
***
Луи уже давно не сидит расслабленно, закинув одну ногу на другую. Он упирается ладонями в собственные колени, слегка наклонившись вперёд, и упорно аргументирует каждую свою мысль, повышает голос, резко взмахивает руками, напирает, не давая никому вставить и слова.
– Юнг считал, что Стивенсон в «Странной истории…» показывает читателю бессознательный архетип, который он называл Тень. В Тени сосредоточены самые тёмные стороны личности, которые мы в себе не признаём. Действуя под влиянием Тени, человек совершает не свойственные ему, казалось бы, поступки, а затем отрицает свою к ним причастность, заявляя что «был не в себе».
Но никто и не пытается возразить ему. Ученики согласно качают головами, когда голубые глаза направляются на кого-то из них. Шерил кивает в такт его словам, задумчиво накручивая тёмную прядь на палец, а Гарри удивлён: он не узнаёт парня, которого ещё несколько дней назад встретил в переулке.
– Это история Джекила и Хайда, разве вы не видите? Но, согласно учениям Юнга, Тень олицетворяет собой творческое начало. Она – мощный источник жизненных сил. Её нельзя отрицать. Благодаря этому труду в психиатрии родилась практика, помогающая пациенту взглянуть в лицо собственной Тени, принять её, подружиться с ней. Стать цельной свободной личностью. Доктор Джекил не должен был изгонять мистера Хайда. Он должен был объединиться с ним.
Луи распаляется всё сильнее с каждой следующей фразой. Его глаза сверкают, а Гарри всё больше поглощает интерес, и его всё труднее сдержать. Он закусывает губы, с трудом унимая порывы возразить. Никто не возражает Луи. Никогда. Но Гарри так не согласен с мнением Томлинсона сейчас.
Понимающий взгляд Шерил останавливается на его лице, палец соскальзывает с волос, и она широко улыбается, не понимая, что подталкивает Гарри к краю, не осознавая, чем грозит подростку бунт против Томлинсона. Стайлс зажмуривается, но желание увидеть гордость во взрослых глазах вдруг становится невыносимым. Бен всегда гордился, когда Гарри высказывал своё мнение. Хвалил. Гарри нужна эта похвала. Голос разума вопит предосторожности, но уже слишком поздно – его заглушает голос реальный.
– Исследования, о которых ты говоришь, были опубликованы лет через двадцать после того, как Стивенсон написал «Странную историю…», – громко произносит Гарри. – Если только ты не намекаешь на то, что у него каким-то случайным образом под рукой оказалась машина времени.
Выбрать этот дерзкий тон было не лучшей идеей. Глаза Луи удивлённо распахиваются, и Гарри первый раз замечает, какие на самом деле у него длинные ресницы. А потом яркий голубой темнеет до цвета кобальта, Луи угрожающе прищуривается, отчего вокруг его глаз проявляются едва заметные морщинки.
У Гарри спирает дыхание. Комок нервов застревает где-то в горле, и он сжимает собственные колени, чтобы унять дрожь в пальцах. Только это ничерта не помогает. Шерил ждёт от него продолжения, но подросток лишь сжимается под угрожающим взглядом и отвешивает себе мысленные оплеухи.
– Почему ты не допускаешь, что Стивенсон мог всего лишь уловить витающую в воздухе тенденцию? С писателями такое случается иногда.
Гарри закашливается от неожиданности, а Шерил хлопает в ладоши, с восторгом глядя на спорящих учеников. Подросток видит это обожание, поощрение в учительском взгляде, видит напряжение Томлинсона и на какой-то безрассудный момент даёт себе право высказаться, право быть услышанным.
– Это не слишком сильный аргумент, Луи. «Такое случается».
Класс напряжённо вслушивается в тяжёлое дыхание Томлинсона, который не отличается терпимостью, и в рамках его сейчас держит лишь безграничное уважение к учительнице английской литературы.
– Твоя версия, Гарри? – с интересом спрашивает мисс Коул.
– Я думаю, что большинство современников Стивенсона, являясь верующими христианами, воспринимали эту работу, как аллегорию на битву Бога и Дьявола за бессмертную человеческую душу внутри личности. Именно поэтому мистер Хайд был так уродлив. Это чистой воды агитация в пользу добропорядочного образа жизни. Также эта теория косвенно подтверждается самим текстом, когда доктор Джекил говорит о небольшом росте мистера Хайда, показывая тем самым, что зла в нём всё-таки меньше, чем добра.
Его прерывает звонок с урока. То ли спасает, то ли, наоборот, подталкивает к краю.
Луи сжимает кулаки, когда Шерил достаёт из ящика своего стола Твикс и протягивает его Гарри. Мальчик неуверенно берёт конфету, а по классу прокатывается волна испуганного шёпота. Краем уха Гарри улавливает «шоколад Томлинсона», и вот тогда он понимает всю серьёзность своей ошибки. Выиграть у Луи литературный спор и получить награду. Пусть это просто Твикс, но его всегда получал Томлинсон, потому что всегда был победителем, потому что никто не смеет возражать ему. Никогда.
Гарри в беде.
Он неуверенно поднимается, достаёт свой рюкзак из-под стула, стараясь игнорировать серую худи Томлинсона в опасной близости от себя. В шуме собирающихся учеников Гарри всё равно слышит злое хриплое дыхание, и его не заглушает даже счастливый щебет довольной Шерил.
Горячие пальцы едва уловимо касаются его шеи, дотрагиваются до плеча, разворачивая к себе, а потом кулак сжимается вокруг футболки, впечатывая Гарри в школьную доску. Мисс Коул охает, а подростки вокруг замирают, боясь сдвинуться с места. Гарри теряет воздух. Портфель со стуком падает на пол, в гробовой тишине, когда Стайлс слегка поднимает голову, глядя в лицо Томлинсону.
– Ты не можешь выигрывать постоянно, Луи, – медленно, с расстановкой говорит мисс Коул. – Всегда есть кто-то, кто сильнее тебя. И это нормально. Это нужно просто принять.
– Сильнее меня? Это он, что ли? Неудачник, который даже не может посмотреть в лицо собственным демонам? – Луи пренебрежительно морщится. На его лице нет ничего, кроме отвращения. Гарри чувствует, как в его руке тает шоколад, превращаясь в мягкое неаппетитное месиво.
– Ты ничего не знаешь о моих демонах, – тихо шепчет подросток, глядя в злые глаза напротив. Он не собирается оправдываться, но и оставить обвинение без ответа теперь невозможно.
– Я знаю свои пороки, Стайлс. Я принимаю их. Я тот, кто я есть. А ты всего лишь трус, бегущий от себя.
Тонкая ладонь учительницы ложится на плечо Луи, и он опускает взгляд в пол, медленно разжимая пальцы. Гарри видит сожаление на его лице и понимает, что сейчас его отпустят только из-за искренней привязанности Луи к Шерил. Он не разочарует её сильнее.
И Гарри пользуется возможностью. Он хватает рюкзак и проскакивает под рукой Томлинсона, стремительно выбегая из кабинета, ругая себя последними словами. В следующий раз, когда он поведёт себя глупо и безрассудно, мисс Коул может не оказаться рядом, а Луи и так достаточно зол на него. Гарри содрогается, представляя себе, как Томлинсон потушит горящую сигарету о его ступню.
Он прогуливает последние два урока, срезая путь до дома через заброшенный парк. Мысли кружатся в голове, атакуя сознание множеством ярких образов. И когда лёгкий дождик начинает накрапывать с небес, щёки подростка уже мокрые от слёз.
Гарри боится, что Томлинсон станет последней каплей тьмы в огромной чаше его жизни, и та, наконец, перельётся через край, затопляя всё вокруг.
***
Томлинсон лежит на верхней скамье, что ступеньками высятся вокруг школьного стадиона. Зейн препирается со Стэном на две скамьи ниже: они почти дерутся за последнюю в пачке сигарету. Майкл и Курт пытаются решить свой последний тест по биологии, отчаянно ругаясь матом и буквально вырывая от бешенства листы из учебника. А где-то далеко внизу, на поле, тренируется команда. Луи какое-то время смотрит на Пейна, который гордо носит капитанскую повязку, а потом откидывается назад, предпочитая небо. Оно сегодня светлое, и хотя солнце всё равно где-то за облаками, Луи чувствует тепло. Он отдыхает от бесконечного английского дождя. И очень хочет убедить себя, что также он отдыхает от футбола. Но где-то между рёбер застряла правда – Луи хочет на поле: почувствовать ветер в волосах, боль в перегруженных мышцах и восторг от забитого в ворота мяча.
Но теперь капитанит Пейн, а Луи всего лишь прожигает свою жизнь, прогуливая уроки вместе с парнями из школьной банды.
– Хэй, Луи, – отвлекается от своего задания Майкл, но шатен слишком разморён тёплым сентябрьским воздухом, поэтому лишь мычит что-то неразборчивое в ответ, надеясь, что его оставят в покое. – А это не Стайлс? Ну, тот придурок, которого ты шпыняешь последнее время?
Сонливость растворяется мгновенно, будто снежинка в горячей ладони. Томлинсон поднимает голову, приоткрывая один глаз, и видит кудрявого подростка, что, низко склонив голову, поднимается между рядами к ним. Луи смотрит, как дрожат кончики его пальцев, как он в волнении натягивает рукава кофты на них сильнее. Томлинсон до чёртиков хочет поймать его взгляд, хочет увидеть в нём страх, но мальчишка смотрит только под ноги, будто опасаясь, что, если он взглянет на хулиганов, струсит и сбежит.
Парни перестают толкаться, хотя Малик и скручивает напоследок Стэну сосок сквозь футболку, тот визжит, как девчонка, но уже не отвечает: всё его внимание, как и внимание остальных, приковано к Гарри. Тот сам идёт к ним, зная, что, если Луи не в духе, он будет уползать со стадиона домой, идти уже не сможет. И это в лучшем случае.
Когда до парней остаётся около пары метров, Гарри, наконец, поднимает голову, и Луи ловит этот взгляд, нерешительный, но не затравленный. Он резко садится на скамье, обхватывая деревянные края своими тонкими пальцами, и едва сдерживает издевательскую ухмылку, когда Гарри останавливается, напуганный его резким движением.
– Что такое, Стайлс? Ты соскучился по боли? – хрипло произносит Луи.
Гарри отрицательно мотает головой и делает ещё несколько шагов ближе к Томлинсону. Парни недоуменно наблюдают за этими осторожными, какими-то опасливыми движениями.
– Вот, – произносит подросток и протягивает Луи помятую шоколадку. Тот вопросительно вскидывает бровь. – Я прошу прощения за то, как вёл себя на уроке литературы, и обещаю никогда не повторять того, что произошло. Я буду незаметным.
Голос слабый, тихий, способный раствориться в ветре ещё до того, как будет услышан. Луи вообще-то нравится.
– С чего ты решил, что всё будет так просто?
Томлинсон спрыгивает со своей скамьи и направляется к Гарри. Он видит, как дрожит вытянутая рука, как тот неловко отступает. Видит, как дёргается горло, когда Стайлс сглатывает, предчувствуя боль.
Но Луи не видит того, что ему нужно – покорности. Глаза любого ученика его школы тускнеют особым образом, когда Томлинсон говорит с ними. Они боятся его. Они готовы ползать вокруг и жрать землю, если он скажет. Но Стайлс – нет. Стайлс боится боли, как и любой другой человек. Но он не боится Луи. Его взгляд немного задумчивый, немного настороженный, но по-прежнему яркий.
Томлинсон бесится. Сжимает зубы, цедя:
– Ты очень много о себе возомнил, – Луи хватает подростка за запястья, и тот от неожиданной боли выпускает из рук шоколад, что падает им под ноги. – Ходишь, глядя в пол, а сам думаешь, будто видишь всех насквозь.
Он выкручивает Стайлсу руку за спину под неестественным углом и прижимает худое тело к себе. Он не видит, как искривляется лицо Гарри от боли, зато с удовольствием чувствует прерывистое дыхание и дрожь, сотрясающую тощее тело.
– Хотел быть незаметным, да? Не повезло. Я увидел тебя, – шепчет Луи ему на ухо, ядовито улыбаясь. Он чувствует тяжёлый отчаянный вдох разочарования и испытывает настоящее удовлетворение, не давая Гарри то, что ему так нужно. – Я докажу тебе, насколько огромную ошибку ты совершил, выбрав эту школу. Это твоя персональная бездна, и ты уже падаешь в неё.
Он отталкивает парня от себя и проходит мимо, наступая на злосчастный Твикс ступнёй, игнорируя взгляды друзей и футболистов, привлечённых его стычкой с новеньким. Он скалит зубы, когда замечает, что Лиам разочарованно смотрит на него, и уже у выхода со стадиона Томлинсон поднимает правую руку над головой, показывая средний палец капитану команды.
Он посылает этим жестом не только бывшего лучшего друга, но и всю свою прежнюю жизнь.
========== Больше ==========
Лёгкие разрывались от недостатка кислорода, но он продолжал бежать, не замечая изнуряющей боли в ногах, не обращая внимания на дикую усталость во всём теле. Глаза не разбирали дороги, но он не мог остановиться, не имел на это права.
Его преследовал не человек, способный безжалостно отобрать жизнь, не хищный зверь, способный свирепо разорвать тело на куски. Его преследовала тьма. Она надвигалась, выжигая всё вокруг. Неуправляемо. Жестоко. Кровожадно. Он чувствовал её ледяное дыхание на своей спине – оно проникало внутрь, отбирая остатки воздуха, остатки разума.
Ноги споткнулись обо что-то, и Гарри рухнул на землю, сдирая с ладоней кожу, но боли не было – лишь нечеловеческий страх. Он понимал, что оборачиваться нельзя, но глаза сами опустились на причину его падения.
Тошнота подкатила к горлу внезапно – окровавленное тело подростка лежало на тёмной дороге, из вывернутых под неестественным углом конечностей торчали кости. Голова закружилась, окончательно выбивая почву из-под дрожащих ног, но Гарри собрал остатки сил и поднялся, с трудом отводя взгляд от безобразного трупа. Он хотел вновь побежать, ему нужно было бежать. Прочь от тьмы. Прочь от смерти. Но дороги больше не было: теперь её закрывали груды тел. Изувеченные, измученные, они лежали, наваливаясь друг на друга, а их глаза беспощадно смотрели на того, кто виновен в их смерти.
На Гарри.
Стайлс пытается привести в порядок дыхание. Он часто моргает, отгоняя от себя остатки сна, остатки холода мёртвых глаз. Отгоняя от себя вину. Но кошмар продолжает цепляться за него своими липкими пальцами, навевая страх, отчаяние, ужас.
Часы размеренно отстукивают секунды, а Гарри надеется когда-нибудь привыкнуть к кошмарам. Об избавлении он даже не мечтает.
~~~
Гарри больше не нужно видеть Луи: он чувствует. Его приближение легко читается в воздухе. Странное изменение общего дыхания школьников, когда в коридоре появляется Томлинсон. Сам воздух будто густеет, отказываясь заполнять лёгкие, а пространство вокруг темнеет, словно Томлинсон выкачивает не только кислород, но и свет из окружающего пространства.
Вообще-то подростку это на руку. Это даёт шанс улизнуть до того, как длинные, на удивление сильные пальцы оставят ещё несколько отметин на бледной коже школьного неудачника, а голубые с искрами глаза – рваные раны внутри него же.
Последнее время у Гарри получается всё лучше и лучше избегать навязчивого внимания со стороны Томлинсона. За прошедшие пару недель он выучил здание школы, все его повороты и кладовки, все туалеты и закрытые на ремонт классы, и теперь всё чаще, когда школьная атмосфера наэлектризовывается вокруг него, Стайлс успевает улизнуть.
Почти всегда, но не сегодня.
Сегодня в голове подростка, будто на сломанном проекторе, крутится одна и та же зацикленная сцена: бег, неловкое падение и обломки костей, торчащие из окровавленных ног. Сон не желает уходить из головы, замедляя реакцию и отвлекая от действительности. Поэтому Гарри не замечает Томлинсона, поглощённый собственным ночным кошмаром. Он лишь успевает неловко ойкнуть, когда пальцы, занимающие так много его мыслей, смыкаются вокруг руки повыше локтя и тянут за собой, причиняя намеренно как можно больше боли.
Гарри оказывается впечатанным в стену школьного туалета, выложенную белым кафелем, а перед глазами идеальные черты лица его реального кошмара, что медленно, но верно становится страшнее снов.
– Ты играешь со мной в прятки, Стайлс? – угрожающе спрашивает Луи, упираясь в стену над правым плечом подростка.
Гарри отрицательно мотает головой, стараясь не смотреть ему в глаза. Не потому что страшно, наоборот, потому что проницательный Луи всё равно не увидит там того, чего добивается побоями и оскорблениями – Гарри никогда не сможет испытывать трепетный ужас перед ним.
Гарри видел вещи страшнее школьных издевательств.
– Луи, не надо, – шепчет он куда-то в пол. Но Томлинсону плевать, он заносит правую руку и бьёт Гарри под дых.
– Стой на ногах, – предупреждает он, и подросток чувствует сильный запах перечной мяты, а также тепло от дыхания Луи на своём лице.
Боль в животе скручивает тело тугой спиралью, в голове лишь одно желание – упасть на пол и обхватить себя руками. Но Луи приказал стоять, и ради собственного здоровья Гарри стискивает зубы и, привалившись к стене, замирает.
Дыхание перемещается с лица на шею, когда Томлинсон наклоняется ещё ближе, чтобы прошептать Стайлсу что-то в самое ухо. Гарри чувствует, как его губы приоткрываются, а грудь слегка приподнимается для того, чтобы набрать немного воздуха. Луи так близко, что парня бросает в неконтролируемую дрожь. Гарри не понимает свои чувства, но знает точно: это не страх.
Его влечёт к этим голубым глазам, он испытывает трепет, глядя на татуированные запястья. А ещё Гарри понимает, что искренне наслаждается видом чёрной с белым ткани на шее Луи. Этот чёртов платок выглядит так притягательно.
Все эти мысли проносятся в голове за долю секунды, и Гарри даже не успевает испугаться нахлынувшего на него откровения, а Луи не успевает сказать то, что собирался, потому что одна из кабинок распахивается и оттуда выходит светловолосый парень в куртке школьной футбольной команды. Луи отстраняется от подростка, а Гарри вдыхает кислород в горящие лёгкие. Он даже не заметил, как задержал дыхание.
– Ты портишь веселье, Найл, – озлобленно произносит Луи, когда замечает, с каким выражением лица на него пялится блондин. Голубые глаза прожигают Томлинсона, горя праведным гневом.
– И с каких пор избиение одноклассников в школьном туалете стало весельем для тебя?
Луи лишь хмыкает, а его правая рука всё также упирается в стену над плечом Гарри, и тот не может сдвинуться с места. Хотя боль от удара и прошла, он боится привлечь к себе внимание Томлинсона. Почему-то отчаянно не хочется быть избитым перед блондином.
– Томмо, какого чёрта ты творишь со своей жизнью? Прогуливаешь уроки с этой бандой преступников. Стэна с собой утянул, бросил команду на произвол судьбы. Ты хочешь остаться в выпускном классе ещё раз? В третий раз, серьёзно?
Луи разворачивается слишком резко. Гарри не успевает даже моргнуть, а Найл оказывается прижатым к противоположной стене. Луи держит его за ткань на груди, слегка приподнимая над полом, но голубые глаза смотрят на него без испуга, скорее, с отвращением.
– И что ты сделаешь? Ударишь меня? Начнёшь запугивать, как Стайлса? – голос блондина полон яда, Гарри видит его отравляющее воздействие на Томлинсона. Тот отпускает Найла и делает два шага назад.
Гарри внимательно вглядывается в его фигуру, подмечая для себя лёгкое напряжение плеч, опущенный подбородок. Что-то грызёт Луи изнутри, и Стайлс поклясться может, что блондин что-то значит для Томлинсона. Но тот слишком упрям, чтобы откликнуться на слова Найла.
– Отвали, Хоран, – бросает Луи через плечо.
– Томмо, мне всего лишь не хватает моего друга. А команде – капитана, – Найл кладёт ладонь на плечо Луи, сжимая его. – Ведь не всё ещё потеряно. Я знаю, ты можешь…
– Заткнись! – рявкает Томлинсон и скидывает с себя чужую руку. – Я тот, кто я есть, Найл! Я не вернусь в команду не потому, что не могу, а потому, что не хочу. А теперь ты можешь просто отвалить и перестать доставать меня?
Хоран раздражённо толкает Луи в плечо кулаком и покидает туалет, громко хлопнув дверью. А Гарри остаётся лишь сожалеть, что он не может уйти так же легко, потому что Луи уже оборачивается к нему, и он совершенно точно, определённо, очень зол.
– Блять, – произносит он, запуская пальцы в чёлку и сжимая её.
Стайлс смотрит на него, стараясь сдержать жалость как можно глубже, потому что понимает: если Томлинсон заметит хоть намёк на такие чувства, он не оставит от него и мокрого места. А ещё Гарри мучает любопытство о том, что же произошло в жизни Луи. Что столкнуло его с пути капитана команды с шансами на спортивную стипендию и привело туда, где Гарри его и встретил: в подворотню, к угрозам и насилию? К жестокости.
– Что, Стайлс? Продолжим? – спрашивает Томлинсон, но ответа не ждёт.
Он достаёт зубами из пачки сигарету и прикуривает. И пока Гарри облизывает вмиг пересохшие губы и судорожно размышляет, что именно Луи прожжёт ему, Томлинсон подходит ближе и выдыхает Гарри в лицо. Тот вдыхает от неожиданности, и дым заполняет лёгкие, царапая их, выворачивая. Стайлс кашляет, сгибаясь пополам. Глаза слезятся, руки дрожат. И пока Луи мелодично смеётся над его состоянием, он проваливается в прошлое.
Зажжённая сигарета. Дым, обволакивающий салон автомобиля. Спорящие родители. Каждый день. Кроме одного – того самого, когда родители не смогли забрать его. Когда вой сирены скорой помощи заглушал всё вокруг, а запах жжёной резины заставлял задыхаться.
Когда Гарри не мог отвести глаз от покорёженного металла такой знакомой машины, от тел, которые невозможно опознать.
От тел родителей.
– Эй, – Луи щёлкает пальцами у него перед носом, привлекая внимание. Гарри моргает, растерянно глядя в глаза, обрамлённые по-девчачьи длинными ресницами. – Ты часто выпадаешь из реальности, что с тобой не так?
Стайлс лишь пожимает плечами и почему-то спрашивает, не страшась зажжённой сигареты у Томлинсона в руках и ледяного взгляда:
– Ты часто отталкиваешь от себя людей, пытающихся помочь, что с тобой не так?
Короткий смешок, который издаёт Луи, пронизывает всё тело слабостью. Его голос будто оборачивается вокруг запястий Гарри, вздёргивая того над землёй. Потому что чувство, будто Стайлс парит, не покидает его, пока звучит этот сладкий свежий голос в его голове. Ягодки годжи.
– Откровенность за откровенность, да, Стайлс? Не сработает, – Луи выглядит довольным. Его улыбка спокойная, флегматичная.
Он лениво выкуривает сигарету, разглядывая всё ещё вжавшегося в стену Гарри, а тот расслабляется под этим взглядом. Каким-то внутренним чувством он ощущает, что опасность миновала. Воздух вокруг больше не электризуется, он спокойный и бесконфликтный.
Затишье. И Гарри лишь надеется, что не перед бурей.
Он понимает, что на какое-то недолгое мгновение не бесит Луи, и это шанс если не узнать получше, так хоть немного понять. Потому что, чёрт возьми, Стайлсу ещё никогда не было так сложно прочесть чьи-то мысли.
Луи недоступен и непредсказуем. Интересен.
Гарри думает о нём, а Томлинсон докуривает и бросает горящий окурок ему в грудь. Стайлс отпрыгивает, стряхивая пепел и искры с себя, а Томлинсон просто уходит, бросив на прощание лишь:
– Не сегодня, неудачник.
***
Раньше у него было будущее. Давно, в детстве. Ещё год назад, на самом деле, но кажется, что прошла целая жизнь.
Раньше Луи грезил о футболе, хорошо учился и был тем первенцем, которым Джоанна могла гордиться с чистым сердцем. Теперь её ребёнок курит, прогуливает школу и держит в страхе одноклассников. Просаживает юность, гоняя по разбитому асфальту пригорода Донкастера, и не движется ни к чему. У него просто нет будущего.
Но так думает только он.
И каждый раз Луи не хочет возвращаться домой, потому что, стоит ему открыть входную дверь и оказаться в холле, полные сожаления и вины глаза мамы ввинчиваются в его сутулую спину, пока он забегает по лестнице вверх, к себе. В свою комнату – убежище от сожалений и разочарований в материнском взгляде.
Луи знает, что она чувствует. Он внимательный и чуткий, когда дело касается семьи. Он отчётливо видит её угрызения совести, видит метания и боль от чувства вины из-за того, что именно она лишила его будущего.
Но так думает только она.
Луи знает, что это был его собственный выбор – забить на школу и пойти работать. И мама не виновата, что не смогла вытянуть его и сестёр самостоятельно. Знает, но не может сказать. Высокая непроницаемая стена возвышается между ними, не подпуская друг другу. И с каждым днём, с каждым прогулянным уроком, с каждой выкуренной сигаретой, с каждым кричащим подростком – она становится всё выше и крепче. Луи отдаляется от матери, лелея свою гордость, что он надел на себя, как доспех, отгораживаясь не только от насмешек окружающих, но и от семьи и друзей. И теперь Луи кажется, что дороги назад нет, он опустился на самое дно, увяз по шею в тягучем иле без возможности выбраться на поверхность. Он не заслуживает прощения. Луи не заслуживает любви.
Но так думает только он.
Луи бросает рюкзак на кровать, проверяет наличие сигарет в пачке, натягивает перчатки без пальцев и вытаскивает из-под кровати свой скейт. Сегодня ему плевать на всё, он отправится кататься в одиночку. Нужно проветрить голову.
После столкновения с Найлом в голову начали приходить мысли из разряда: «А что, если…». Мысли, от которых он, думал, избавился ещё в прошлом году. Они высасывали не только силы, но и решимость следовать своему пути. Луи вдруг отчаянно захотел вернуться к своей прежней роли смешливого парня, прилежного ученика, хорошего футболиста. Но он не мог. Слишком боялся насмешек сверстников и потому ограждал себя от них, внушая страх окружающим.
