Текст книги "Мир для Мирры"
Автор книги: Мануэлла
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)
–Хочешь немного?– кивает Вэл на графин, но я, отчего-то смутившись, отрицательно качаю головой, чувствуя, как от нервов ладони стали влажными. Отпустив кулон, облизываю пересохшие от волнения губы, уже жалея, что отказалась выпить. Сейчас все должно произойти, назад пути нет. И, хоть я не должна, но я волнуюсь. Как странно, как непривычно делать это вот так– не подчиняясь власти жестокого психопата и насильника, не пытаясь заглушить процессом тянущую боль в сердце, страх, что этот день может оказаться для тебя последним.
–Ну....я тогда...Могу выйти. – Вэл смущается едва ли не больше меня– Чтобы ты...Разделась. – он кивает на кровать, застеленную покрывалом. Позовешь, когда...– кажется, он смущен едва ли не больше, чем я. И это словно вторую жизнь в моё истерзанное тело вдыхает, я чувствую как расправляются крылья за моей спиной. Как стираются из памяти все те мучения, всё насилие, что я пережила. Сейчас я – словно юная новобрачная в свою первую ночь. Целомудренная, смущённая и невероятно влюбленная.
–Нет.– спешу его остановить. Вэл, растерявшись, замирает, рассматривая меня, будто стараясь понять. А после кивает:
–Да, конечно. Это – твое право. Я ведь обещал, что мы просто проведем год вместе. Так что, если ты передумала, это не ...
В упор глядя на него, я начинаю снимать с себя одежду. Медленно, нервно, путаясь в ней. Но каждое движение – уверенное, будто я так долго шла к подобному исходу, знала, что так произойдет.
–Я имела в виду, что не нужно...– я отбрасываю назад волосы, оставшись совсем голой перед его жадным взглядом.– Уходить.
Вэл, тихо застонав, подхватывает меня на руки, укладывая на кровать.
–Ты сведешь меня с ума.– усмехается он, а затем жадно целует в губы. Вэл полностью одет. Ткань его кофты трётся о возбужденные горошинки моих сосков, заставляя мое лоно увлажниться. Я раскидываю ноги шире, чтобы дать ему ещё больше доступа. И чувствую даже через одежду его напряжённый член. Пульсация внизу живота нарастает, отдаваясь шумом в ушах, сильным биением сердца.
Вэл вдруг привстает, опустившись на колени у кровати. Я жалобно хныкаю, хвастаюсь пальцами за его кофту, силясь удержать его, вернуть обратно. Без его большого и сильного тела мне разом становится холодно и одиноко, словно самыми правильными были те мгновения, когда он лежал на мне. Вэл, усмехаясь, глядит на меня. В его взгляде – смесь жажды и восхищения. Медленно, очень медленно, он скользит руками по моему телу, его ладони обхватывают мою ноющую грудь. Выгнувшись навстречу этим сильным рукам, тихо постанываю, когда он зажимает соски меж пальцев, слегка оттягивая их. А после его руки сменяют губы и язык. Вэл прикусывает, облизывает тугие вершинки, заставляя меня простительно развести ноги. Мне нужно, чтобы он вошёл в меня, наполнил собой. Но он не спешит этого сделать. Переместившись к моим губам, он сливается со мной в жарком поцелуе, одновременно лаская мое тело. Его пальцы находят мое изнывающее, сочащееся влагой желания лоно. Большим пальцем он касается набухшей точки, описывая круги, от которых будто ток проходит мощными импульсами по всему моему телу. Зажав мою ладонь в своей, он кладет её на свой член, расстегнув ширинку. Он задаёт мне темп, а после убирает руку, позволяя мне самой ласкать его. На мгновение приоткрываю глаза, наслаждаясь той властью, что сейчас имею над ним. Его глаза закрыты, грудь часто поднимается и опускается, дыхание тяжёлое, рваное. Откинувшись назад, отдаюсь в ответ во власть его рук. Но не выдерживаю первой.
–Вэл.... Пожалуйста. – облизывая пересохшие губы, молю его. Я никогда бы не подумала, что скромный и совершенно не рассматриваемый мною в качестве партнёра Вэл может довести меня до такого состояния.
Вэл, открыв глаза, усмехается. Поднявшись, он быстро избавляется от одежды.
–Я так долго этого ждал.-хрипло выдыхает он, обдавая теплым воздухом область между моей шеей и ключицами. Нежная кожа тут же покрывается мурашками. Я закрываю глаза, крепче обнимая его, наверно , впервые чувствуя на себе не зверя, что жадно берет добычу, а приятную тяжесть желанного мужского тела. Там, за стенами нашего с Вэлом маленького убежища от всего мира, слышится музыка– празднование церемонии в самом разгаре. Громкая, но... Какая-то странная, словно... Крики?!
–Вэл...– упираюсь ему в грудь, приподняв голову.
–Мирра!– сквозь зубы порыкивает от нетерпения Вэл, стараясь сдержаться.– Что такое? Я сделал тебе больно?– и тут же хмурится– Ты передумала?
Вдруг ещё один крик доносится до нас. А затем слышится шум, громкие звуки, будто бы столы переворачивают, грохот.
Вэл резко садится, прижимая указательный палец к губам, велит мне молчать. С мгновение вслушивается в происходящее, но изоляция внутри его крохотной каморки мешает полностью понять, что же происходит. Встав с кровати Вэл быстро собирает наши вещи, кидая их рядом со мной. Я без лишних слов протягиваю руку, выхватывая из них свои. Наспех одевшись, мы подходим к единственному окну, которое расположено почти под потолком. Вэл бесшумно придвигает к нему стул, залезая наверх. И пытается незаметно посмотреть, что происходит. Но тут сильный удар почти выносит дверь с петель, ещё удар, и ещё.
Наконец, дверь оказывается на полу. За ней я вижу недовольные лица мужчин из колонии. У каждого в руках оружие. Впереди всех стоит... Эрик. Его глаза пылают недовольством.
–Выходи!– рычит он наставляя автомат на Вэла. Тот лишь усмехается:
–А если бы я был бы занят в это время? Как невежливо, Эрик. – он шагает вперёд, заслонив меня от толпы. Скрестив руки на груди, окидывает нежданных гостей хмурым взглядом.
Позади Эрика на мгновение показывается Джо. В его взгляде обида и ненависть сплелись в жуткий клубок. Будто бы я что-то обещала ему– и предала. Я не узнаю этого нежданного гостя – передо мною словно другой человек. Прежний Джо– весёлый мальчишка, смущающийся, стоило ему подойти ближе ко мне. Этот же...будто взрослый мужчина, впервые почувствовавший силу и превосходство над другими. Злой, готовый убить одним взглядом.
–Выходи!– рычит Эрик– Погляди, до чего довели твои гребаные правила!
–Что случилось?– в голосе Вэла плохо скрытое волнение. Он переживает за судьбу колонии больше, чем за себя самого.
–Да что ты с ним тянешь? Тащи его! – кричат из толпы. Вэл сам выходит наружу, обходя сломанную дверь.
–Оставайся здесь, Мирра. Не выходи никуда!– бросает он мне нервно, тоскливым взглядом скользя по моему лицу.– Я скоро вернусь. Или пришлю кого-то, чтобы отвели тебя к убежищу.
По ошарашенным взглядам некоторых мужчин, с понимаю, что Вэл попал прямо в цель, догадавшись, где сейчас женщины, дети и старики.
Когда Вэл подходит к мужчинам, его берут под прицел ещё несколько из них, но идут поотдаль, сам Вэл идёт рядом с Эриком.
Моё сердце просто вырывается из груди, стремясь следом за Вэлом. Боже, неужели это то, о чем я думаю? Вэл ведь говорил, что планирует ночами изредка выпускать ту часть заключённых, которым запрещена работа и выход из камер. Неужели он решился на это?! Поэтому они так злы на него – что-то произошло?!
2.7 Главный управитель
Смотрю на маленькую фигурку в инвалидной коляске напротив меня– и никаких эмоций не испытываю. Я знаю, что это– моя дочь. Знаю, что её состояние– целиком и полностью моя вина. Но мне не жаль. Ни капли. Мне вообще всё равно, ощущение, будто я – лишь сторонний наблюдатель в своей собственной жизни. Всё, что раньше будоражило кровь, теперь осталось лишь блеклыми вспышками в угасающем сознании. События проходят сквозь меня, не затрагивая ни ума, ни сердца. Впрочем, в последнее время я стал сильно сомневаться в том, что оно у меня есть. Сознание путается больше обычного, в каждой девке на ночь мне чудится Ю́ла. То, как проклятая стерва смеётся надо мной, обвиняет в мужском бессилии. Ю́ла постоянно напоминает, как обвела вокруг пальца– это приводит в неописуемую ярость. Мои солдаты не успевают хоронить то, что остаётся от девок, а слуги уже не успевают находить новых. И, всё же, я так устал. Мне хочется покоя. Никогда раньше мой воспалённый разум и уставшее обрюзгшее тело не были так едины в жажде спасительной пустоты. Пустоты, в которой больше не будет ни чувств, ни боли. Ни этого гребаного мира, за призрачную власть в котором мне уже не хочется цепляться. Усталость тянет вниз, заставляя ненавидеть мир, не желающий отпускать мое бренное тело из своих жадных горячих объятий, солнце, что каждый день встаёт над головой, будто издеваясь, озаряет новые двадцать четыре часа мучительных попыток привести себя в более -менее стабильное состояние.
–Малышка Ли...– задумчиво бросаю её старое прозвище, из той жизни, где она ещё могла ходить на своих ногах. Девушка напротив меня морщится:
–Не называй меня так!– рычит она. Её пальцы сжимают колеса коляски до белых костяшек. Лицо напряжено, губы нервно сжаты. Она не волнуется, она ненавидит. Чистая, ничем не замутненная, ненависть. Когда-то и я мог ощущать подобное.
–А как называть, " Тень"? – уголки моих губ ползут кверху, расплываясь в усмешке. В ее глазах вспыхивает огонь:
–Твое время пришло! Ты умрёшь, а твое место займет Демир! – распаляясь, выкрикивает она. А я лишь улыбаюсь в ответ.
–Не поверишь, милая, но это– мое самое большое желание.
И сейчас я честен как никогда доселе. Я устал. Просто устал быть зависимым, больным, слабым. Скорее, Тень– это я. Тень прежнего себя– сильного, властного, амбициозного мужчины, что всеми силами рвался наверх, к вершине власти. Я получил эту власть– и тут же разочаровался в ней, словно гнался за пустышкой, миражом, яркой иллюзией.
На лице дочери удивление сменяется подозрительностью. Лиора думает, что я веду какую-то игру, в которой ей определена одна из главных ролей. Возможно, она права. Вот только время игр окончено. Как и мое время на этой грёбаной земле подходит к концу. Пора сыграть последний финал этой чертовой пьесы.
Какая ирония, насмешка судьбы– употреблять рай я начал, чтобы хоть немного приглушить боль от ранений. Нанесенных собственным сыном. За то, что оставил инвалидом родную дочь. Ну и семейка! Я снова нахожусь лающим кашлем-смехом.
–Кит.– велю я своему помощнику– Сопроводи нашу гостью в пятый отсек, приставь охрану.
Равнодушно кивая, высокий жилистый Кит направляется к моей дочери, ухватываясь за ручки коляски. Я замечаю беспокойство в ее взгляде. Оказывается, моя малышка не так храбра, как пытается показать. Что ж, это у нее, несомненно, в меня – я никогда не был сторонником открытого противостояния, демонстрации силы. Нет, коньком сперва простого мальчишки из дальнего района в Сити, а после и главного Управителя всегда были хитрость, подлость, коварство. Помню, как я обвел вокруг пальца деда Лиоры и отца Ю́лы, прежнего Главного Управителя. Я восхищался его идеями, притворялся, что искренне верю и разделяю весь его бред про антидот и поиски спасения. Какого труда мне стоило каждый раз не засмеяться, когда этот дурак, Эрик, похлопывал меня по спине, произносил очередную возвышенную чушь вроде " Если придется, то ты защитишь её, мой мальчик. Только тебе я могу доверять". Его напарник по исследованиям, хитрый и скользкий как угорь, Ингор, кажется, догадывался обо всём. Но, как ни странно, он ни разу не выдал ни своей осведомленности, ни того, что желает за свое молчание. Впрочем, он понимал, что этим приговорит себя.
***
Я бреду вдоль плантации, зелёные побеги рая словно тянутся ко мне, склоняя листья. Их изумрудная яркость заставляет сердце сжиматься в предвкушении блаженства. Но стоит мне протянуть руку, как тонкие остроконечные листья спешат отпрянуть, точно живые. Я стараюсь дотянуться, наклоняясь всё сильнее – но растение отклоняется больше и больше, будто насмехаясь над жадным больным человеком. Одержимым жаждой, разрушающей его изнутри. Наконец, когдамне кажется, что я сумел ухватить тонкий стебель, куст выпрямляется с такой силой, что я, крепко держась за свою добычу, лечу прямо в заросли рая. Стебли ползут по моему телу, царапая кожу. Маленькие побеги спешат обвить руки и ноги, намертво приковывая меня к земле. В уши, нос, рот вползают стебли, глаза точно повязкой опутали крупные листья, лишая возможности видеть. Самый большой побег с силой устремляется в мой рот, попутно кроша зубы. Проходя по гортани и пищеводу, он разрывает их, отчего кровь хлещет из моего рта, облегчая ему путь...
–Показатели удалось стабилизировать!– слышу я, как прихожу в себя. Надо мной нависает лицо одного из моих докторов, второй, испуганно перебегая от монитора к монитору, что-то отслеживает. У дверей я замечаю Кита, выражение его лица как всегда непроницаемо, но я точно уверен, я знаю– он ждал. Ждал, когда я уйду на тот свет. И, как ни странно, я поддерживаю его в этом желании. Вот только найду своего ублюдка– и могу уходить.
Доктор и его помощники всё ещё суетятся надо мной, проводя манипуляции с телом, находящимся на грани жизни и смерти. Кит наблюдает, не делая никаких попыток решить мою судьбу. Но по крошечной венке, что пульсирует на его лбу, я могу видеть его истинное состояние. Ненависть. Чистая, ничем не замутненная эмоция. Возможно, именно поэтому я раз за разом оставляю его в живых. Кит, хоть и не показывал открыто, но и никогда не скрывал своей ненависти ко мне. Она проскальзывала во всём – взгляде, движениях, том, как он наклонял голову, чтобы не дать остальным считать его эмоции, когда сдержать их становилось чем-то непосильным. Мой заклятый друг, моя противоположность. Наверно, для такого как я было особенно приятно подчинить его себе, заставить делать то, что велю я. Выпачкать его суровое волевое лицо в той грязи, в которой сам барахтаюсь очень и очень давно.
Смех, поступающий к горлу, разрывает изнутри. Кровавая пена пузырится в уголках рта, а я смеюсь всё громче и громче, приводя в ужас жалких докторишек, несомненно, считающих свои последние минуты на этой мерзкой земле.
2.8 Вэл
"Надежда с улыбкой смыкает мне веки,
Таится надежда в другим человеке.
Уснуть рядом с ним, безнадежно скучать,
Ругать и смеяться, любить и молчать.".
Когда я увидел страх в глазах Мирры, то понял, что готов жизнь отдать, лишь бы с ней все было хорошо. Осознал, насколько крепка моя к ней любовь. Даже сейчас, под прицелами автоматов, перед глазами стояло её испуганное лицо.
–Отправь людей, чтобы провели её в убежище.– бросаю Эрику. Тот злобно косится на меня.
–Иначе что?– издевательски тянет, демонстративно поднимая вверх оружие.
–Иначе можешь стрелять. – совершенно спокойно отвечаю, глядя ему прямо в глаза. Эрик злится – ему хочется показать себя новой властью, тем, кто отныне решает всё в колонии, перед остальными. Но если ему придется застрелить меня без суда, то никогда таковой властью ему не стать. Он знает это, поэтому сплевывает себе под ноги, и кивает одному из мужчин.
–Стингер, ты пойдешь и отведешь девчонку в убежище.
Высокий худой Стингер неожиданно доволен поручением, он бросает короткое согласие, и спешить покинуть нас. Остальные хмуро глядят ему вслед, нервно сжимая в руках автоматы. Эрик переводит взгляд на меня.
–Ну, ещё какие-нибудь просьбы – он намерено делает акцент на этом слове, показывая всем, что отдавать приказания я больше не могу. Я отрицательно качаю головой.
–Тогда вперёд!– недовольно рявкает он.
Все больше и больше на нашем пути попадаются следы побоища. Если раньше я замечал в глазах некоторых жителей колонии, что пришли вместе с Эриком, некое сочувствие, то теперь практически все взгляды, обращённые на меня– чистая, ничем не замутненная ненависть.
–Чертов ублюдок!– доносится мне в спину. Я не могу знать, что происходит, но догадываюсь, что случилось нечто страшное. И это как-то связано с пленниками.
***
Столы перевёрнуты, блюда с едой лежат в пыли. Оборванные нити гирлянды свисают вниз, в паре ламп мигают жёлтые огни. Людей нет, скорее всего, действовали по одному из кодов опасности. Мужчины у стены и на вышках, женщины и дети в укрытии под землёй.
Когда мы приходим к вышке у северной части стены, Эрик толкает меня в спину автоматом:
–Поднимайся!
Я иду по лестнице, уже понимая, что увижу там. И не ошибаюсь – трое дозорных мертвы, застрелены почти в упор.
–Угадаешь, скольких охраны положили твои чудесные " заключенные" в тюрьме?– злобно выплёвывает Эрик, позади меня. Обернувшись к нему, сжимаю руки в кулаки. Когда-то это должно было произойти. Невозможно строить идеальное общество, это утопия, заблуждение! В мире были, есть и будут преступления. Насилие. Жестокость. Наша задача не сортировать людей, чтобы мир делился на добро и зло, не истреблять зло, уподобляясь ему, а пытаться привести его к свету, добру. Но не забывать и о наказании, правосудии. Каждый из пленников отбывает свою повинность. Многие из них ещё долго не выйдут на свободу. Но те, кто уже вышел, прекрасно адаптировались в колонии, столько лет у них было на то, чтобы увидеть иной мир, приспособиться, измениться самим. Я всегда старался занять заключённых какой-нибудь работой, чтобы они видели свой вклад в жизнь общества. Всегда следил, чтобы с ними обращались достойно. Ведь совсем потерявших человеческое лицо, убийц, каннибалов в колонию никто бы не впустил. Если бы на земле все ещё работали законы, то такие должны были быть приговорены к смертной казни. Я помню, отец многое мне рассказывал из своей юридической практики. Поэтому у нас в тюрьмах содержались лишь те, из кого бы с большой вероятностью получились полноценные члены общества. Как мне раньше казалось. Теперь злой рок показал мне, как я заблуждался.
–Что встал, там их дружки требуют тебя. Поговорить хотят, соскучились. – Эрик вновь подталкивает меня дулом автомата, отдавая приказ спускаться. Позади вышки я замечаю несколько тел заключенных. Так странно, неужели они хотели организовать побег?! Что-то не очень эта версия походит на правду. Зачем бежать из того места, где к тебе довольно сносно относятся, где есть кров над головой, еда? В мир, где ты сам можешь стать чьей-то добычей.
На стенах тюрьмы, под которую здесь отведен один из ангаров, кровь и следы от пуль, впившихся в железную обшивку. Эрик делает знак остальным, чтобы те остались снаружи. Снова нахожу странным, насколько нелогично его поведение. Внутри может быть опасно, даже если все заключённые обезврежены.
Мы входим, и первым делом я замечаю несколько тел заключенных прямо по центру помещения. Они свалены друг на друга, кровь ещё сочится из ран. Другие, те, кто остался в живых, собраны в две клетки. Скорей всего, тела погибших выставлены на всеобщее обозрение не просто так, а в качестве наказания.
–Сюда.– грубо толкает меня в спину Эрик, подводя к одной камер. Перехватив автомат левой рукой, он достает из кармана... окровавленный кусок человеческой кожи. Оскалив зубы в улыбке, отирает его о брюки. А затем подносит к сканеру, служащему замком. И в отсветах ультрафиолета я вижу знакомую до боли татуировку! Такие есть всего лишь у двоих людей из колонии, и один из них– я сам. Это может означать лишь одно– Матиаса нет в живых.
–Сволочь! Ты убил его!– бросаюсь на Эрика, но он оказывается неожиданно готовым к подобному обороту событий. Его кулак с силой врезается мне в живот, отчего я буквально отлетаю назад, падая у одного из тел. В глазах мертвеца будто искрится усмешка. Вот и тот, кто держал его в заточении, повержен, лежит в пыли рядом с ним.
–Заканчивайте с ним быстрее.– голос Эрика нервно дрожит. Кому это он? Неужели жители колонии смогут убить кого-то из своих же? Даже когда они держали меня под прицелом, в их взглядах читалась нерешительность, которой никогда не будет у хладнокровного убийцы. Во взглядах всех, кроме Эрика.
Но тут обзор мне загораживают высокие армейские ботинки, поднимаю голову – один из заключённых, ухмыляясь, подходит ко мне ближе, держа в руках нож.
–Никому нельзя доверять, Вэл. Я ведь столько раз говорил тебе это.– насмешливо выглядывает из-за спины моего будущего убийцы Эрик, не забывая при этом наставить на меня автомат.
Я вскакиваю на ноги, но боль от резкого удара ножом тут же сваливает меня обратно, вздымая в воздух мириады пылинок. Они кружатся вокруг нас в медленном танце, оседая вниз пыльным дождём... Новый удар– струйка крови вытекает из уголка моего рта...
2.9 События
-Никому нельзя доверять – это ты верно сказал.– здоровяк по прозвищу Гора оборачивается к Эрику. Тот бледнеет, щёлкая затвором.
–Ты...Грязный ублюдок, ты что задумал?– отступает он назад, вжимаясь спиной в решетку одной из камер. Его глаза неотрывно следят за каждым движением здоровяка. Но тут резкая боль в боку обжигает будто огнём – Эрик опускает взгляд ниже, с недоумением взирая на кровь, сочащуюся из раны, оставленной ножом. Ещё два удара заставляют его осесть на землю, автомат выпадает из ослабевших пальцев. Эрик, вздрогнув, тянется к нему, но заваливается набок. Следующие несколько ударов– и его взгляд стекленеет.
Гора смеётся, обращаясь к кому-то позади него:
–Вот так и доверяй людям!– нарочито сокрушается он, а после подхватывает кусочек кожи, лежащий в пыли. Сканируя его в замках остальных камер, он выпускает часть пленников наружу. Один из них, коренастый и почти беззубый, с сальными волосами и бегающим взглядом, держит в руках окровавленный нож. Им он только что убил Эрика, а теперь идёт к телу Вэла. Опускаясь на колени перед телом, он берет его руку, поднимая вверх:
–На какой руке у этого ублюдка должна быть метка?– недоуменно взирает он на запястье Вэла.
Гора хмыкает:
–А я почем знаю? Можно попробовать просветить, но зачем глумиться над телом, верно ?– издевательски ухмыляется он– Таскать его туда-сюда ? Мы ведь отныне – добропорядочные жители колонии, верно, парни?– ответом ему служит общий смех– Вырежь ему кожу с каждой руки, тогда и проверим.
Подняв автомат, Гора направляется к выходу. Мгновение – и он распахивает двери ударом ноги. А дальше начинаются хаос и смерть. У бывших заключенных лишь пара автоматов, несколько ножей и заточенных острых ложек, но на их стороне– ярость и накопившееся за многие месяцы и годы желание убивать, мстить. Они не помнят ни доброты, ни попыток сделать из них полноценных членов колонии. В их глазах – ненависть. К тем, кто посмел держать их взаперти.
Крики, стоны, стрельба. Раненые и убитые с каждой из сторон. Многие из бывших заключенных уже сражаются с автоматами в руках – мертвым ведь оружие ни к чему.
2.11 Мирра
Стингер, дрожащими пальцами сжимая автомат, короткими перебежками ведёт меня к убежищу. Как вдруг крики и звуки стрельбы раздаются впереди нас. Кажется, они исходят от ангара, где содержатся заключённые. Остановившись, Стингер замирает, вытянув шею, старается разглядеть, что же там происходит. Дрожь в его руках усиливается.
–Твою мааать!– тянет он, а после оборачивается ко мне.– Бежим! Код двенадцать!
Я не успеваю сказать и слова, как он хватает меня за руку, и тащит за собой. Автомат безвольно болтается на его боку, когда мы быстрыми перебежками спешим от одного ненадежного укрытия к другому. Так нас обнаружат в считанные мгновения.
–В поле! Мы сможем спрятаться там!– отвечает он на немой вопрос в моем взгляде.
–Нет!– наконец, решаюсь возразить.– Там они станут искать в первую очередь!
Стингер, забегая за один из небольших домов -фургончиков на территории, применяется спиной к накалившейся от солнца стене, не обращая внимания на жар, исходящий от неё. И растерянно моргает.
–Что там...что ты видел?– взволнованно интересуясь я, постоянно оглядываясь по сторонам – кажется, на нас могут напасть отовсюду, я не знаю, что происходит.
Стингер нервно выдыхает:
–Заключенные на свободе, с оружием. Я видел, как они убили нескольких из наших жителей.– его глаза наполняются страхом, а руки дрожат, сжимая автомат.
–К-куда мы можем спрятаться? – растерянно спрашивает он у меня– Они наверняка сперва решат обследовать всю территорию.
Я задумываюсь на секунду. Если заключённые вырвались наружу, а в этом я не сомневаюсь, ведь их ярко-оранжевые робы ни с чем не спутать, и захватили власть, то вскоре начнут проверять каждый ангар – искать людей и проверять то, чем завладели. А ещё будут искать то, чем смогут усилить вооружение. Но
–Мусорка. – выдаю одними губами. Вряд ли там станут что-то искать или проверять. Ангар с раздвигающейся крышей, где сжигается мусор, и территорию за ним проверят. Но вот несколько каменную постройку , полную огромных баков, заполненных мусором до конца, вряд ли станут проверять. А, если и будут, то поверхностно.
–Или тюрьма.– неожиданно добавляет Стингер, подозрительно шмыгая носом. Мои брови взлетают вверх в удивлении, но тут же понимаю – он прав. По целому ряду причин бывшие заключенные не захотят возвращаться туда. Первая, конечно, сама мысль о том, что вряд ли кто-то рискнёт прятаться там, да и когда успеют пробраться? Другая– что после обретения желанной свободы никто из них не захочет возвращаться туда, где проходил их долгий плен. И третья, самая важная, они сейчас просто опьянены властью. И тем, что теперь принадлежит им по праву завоевателей. Мы молчим довольно долгое время, вслушиваясь в происходящее. Крики и шум теперь доносятся от ангара с продовольствием. Стингер победно сверкает глазами, кивая в сторону тюрьмы.
–Не сейчас, кто-то из них может ещё быть там.-о шепотом пытаюсь остановить Стингера. Он качает головой:
–Потом будет поздно. Нужно идти, пока они заняты. Ты со мной?– в его глазах плещется страх, а кадык на худой шее так и ходит вверх-вниз, выдавая степень его волнения.
Я поджимаю губы, неодобрительно качая головой.
–Нет, нельзя идти сейчас. Пожалуйста, Стингер.– я пытаюсь воззвать к его разуму. Стингер– хороший человек, разумный. По крайней мере, таким он мне запомнился до того, как взял в руки оружие и пришел к Вэлу. Правильный и дотошный, он – один из работников на поле, всегда выполняющий свою работу сверх нормы. Пару раз его работу даже отмечали члены совета, за что он получал дополнительные выходные и право взять, что пожелает, из ангара с продовольствием.
Стингер снова замирает, вслушиваясь. А затем хмуро бросает, что в таком случае пойдет один. Он ложится на землю, начиная ползти в сторону тюрьмы. Я провожаю его долгим взглядом, но присоединиться не решаюсь. Он поистине безумец, если решился идти сейчас, прямо под носом у кружащей по территории толпы безумцев с оружием. Я очень хорошо помню уроки, выученные в период жизни в трущобах. " Не высовываться. Не подставляться. Прятать всё, что нашел. Прятаться самому".
Сама я стараюсь незаметно пробраться к западной стене, где находятся отходы и мусор. Пока ещё есть время, пока захватчики не рассредоточились по территории. Я не знаю, кто они, сколько их, выпустили ли они всех пленников, или освободили лишь тех, кто пожелал примкнуть к ним. Код двенадцать всего лишь означает определенный набор действий на случай захвата территории изнутри.
***
Изнуренная дневной жарой, облизываю пересохшие губы. Кажется, что я несколько дней провела под безжалостно палящим солнцем. Разлагающийся мусор в баках , которые сегодня так никто и не успел убрать, смердит, но к таким ароматам я привыкла почти с детства. Откинувшись спиной на ту часть постройки, что не так сильно обжигает, находясь в относительной тени, устало вздыхаю, в который раз продумывая варианты. Оставаться здесь и ждать, пока меня обнаружат? Пытаться пробраться к убежищу? Вариант Стингера, тюрьма? Там может находиться и Вэл, я почти уверена, что те, кто вырвался на свободу, не упустят поиздеваться над ним, посадив в клетку вместо себя. Коснувшись спиной раскаленного под солнцем камня шиплю от боли, тут же прикусывая ладонь, чтобы не было слышно ни звука.
***
Я плачу, прижимая к себе безжизненное тело Вэла. Рядом, лицом вниз, лежит Эрик, чуть поотдаль Стингер неестественно раскинул руки и ноги, остекленевшим взглядом уставившись в железную стену. Посередине тюрьмы – целая гора трупов, небрежно накиданных друг на друга. Здесь заключенные, мужчины из числа жителей колонии. Кровь, пыль, спертый затхлый запах, жара– все это заставляет едва стоять на ногах.
Устремившись вглубь ангара, едва слышу отзвук чьих-то голосов, едва не падаю, зацепившись за являющийся в пыли автомат. Пустой? Даже такой может спасти, если речь зайдет о жизни. Им можно напугать противника. Но кто мог бы бросить здесь оружие? Аккуратно тянусь за ним, но он прямо на моих глазах скользит к камерам, вздымая маленькие облачка пыли в воздух. Машинально, не думая, бросаюсь за ним – и встречаюсь с насмешливым взглядом темных глаз по ту сторону разделяющей нас железной решетки. Мои потрескавшиеся от жажды губы почти беззвучно выдыхают имя, которое я надеялась не услышать больше никогда в жизни.
–Демир?
В клетке, в грязной тюремной робе, ещё более жёсткие черты лица, щетина, шрам через всю щеку, на котором не растут волосы, делая его облик поистине жутким! Нет, это....Это не может быть он! Это просто...Просто невозможно! И как ...как я не заметила его? Я думала, что совершенно одна здесь.
–Ну, здравствуй, Мирра. – усмехается он, резко затаскивая автомат за ленту к себе в камеру– Я же говорил, что мы обязательно встретимся.– он сидит так расслабленно и спокойно, словно мы все ещё там, " в Раю". А в его взгляде полыхает пламя, словно сейчас он откинет ударом руки железную решетку, и набросится на меня.
–Ты не....Ты не можешь быть здесь.– потрясённо шепчу, отползая назад. Позади него и в других камерах я замечаю ещё несколько десятков заключенных. Значит, выпустили не всех? Но почему этих пожалели, не убили? Сейчас все они глядят на меня, словно я– их единственная надежда. Но на что?
Они все...Видели меня, слышали мои рыдания, но не выдали себя? Значит, изначально всё продумали, скорее всего, ожидая не меня, а кого-то из своих бывших собратьев. И трюк с автоматом был приготовлен для него. Поэтому и затаились, стараясь раньше времени не обнаружить своего присутствия.
–Я здесь. Более того, я– твой единственный шанс выжить. Открой дверь.
Я лишь моргаю, пытаясь прогнать ужасающее видение перед собой. "Это стресс, жара, нервы"– пытаюсь успокоить себя. Но разум насмехается – разве я не прожила в подобном все детство? Да и юность тоже? Разве тогда я страдала галлюцинациями? Демир реален, он здесь.
–Открой двери. Вас же всех перебьют, дура!– рявкает вдруг темнокожий парень из другой камеры, вцепившись руками в железные прутья решётки.
Голоса за пределами тюрьмы слышатся уже ближе, я не знаю, как поступить.Я обмираю от одних мыслей о том, что произойдет, решись я открыть двери оставшихся камер . Да и как я смогу это осуществить? Судя по крови и вырезанным кускам кожи с запястий Вэла, ключ от камер уже у пленников, что вырвались на свободу.
