Текст книги "Не могу больше (СИ)"
Автор книги: lina.ribackova
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)
Время бежало незаметно, за окном уже вовсю хозяйничал ранний осенний вечер.
Шерлок первым поднялся из-за стола.
– Спасибо, дорогая миссис Хадсон, ужин был превосходным. А кофе, – он посмотрел на Джона, – мы выпьем у себя… там…
Шерлок запнулся, но Джон решительно и твердо продолжил: – У себя в гостиной. Я ещё не разучился пользоваться нашей кофеваркой.
Миссис Хадсон тяжело вздохнула и опустила глаза. – Да-да, конечно.
В кухне они долго молчали.
Джон готовил кофе, ловко передвигаясь привычным маршрутом: кухонная тумба, в правом углу которой обнаружился (он коротко взглянул на Шерлока) пакет свежих зерен, графин с отфильтрованной водой на разделочном столике, старая кофеварка, его и Шерлока любимые кружки на верхней полке шкафчика для посуды.
– Джон, – нарушил Шерлок напряженную тишину. – Отвыкать будет трудно.
– Я знаю. – Джон заправил кофеварку и сел за стол напротив него. – Но если хорошенько подумать, отвыкать рано или поздно все равно бы пришлось.
– Почему? – удивленно посмотрел Шерлок.
Джон тепло улыбнулся. – Меня называли убежденным холостяком. Ты помнишь? Но я никогда им не был, Шерлок. Всё закономерно, как видишь. Но… Да, это трудно. Очень.
«Невыносимо», – добавил он про себя.
– Джон. – Казалось, Шерлок был по-настоящему потрясён. – Я никогда об этом не думал…
– Почему-то меня это не удивляет, – продолжал улыбаться Джон. – Кофе готов.
Он разлил кофе по кружкам и неожиданно затосковал. Собственная улыбка вдруг показалась глупой и неуместной.
«Зачем я говорю об этом сейчас? Разве сейчас об этом надо говорить с другом, которого ещё вчера утром считал погибшим?!»
– Прости. – Джон подошел и крепко стиснул его плечо. – Я идиот. Забудь всё, что услышал.
Шерлок горько усмехнулся: – Я, действительно, никогда не думал, что ты можешь куда-то уйти. Когда узнал о твоей женитьбе…
Джон затаил дыхание, и вдруг отчетливо услышал своё сердце. – И что? – еле слышно спросил он.
– Было… странно.
«Он хотел сказать больно, – догадался Джон. – Он… Черт возьми, как всё запуталось!»
– Но я за тебя рад, – поспешно добавил Шерлок. – Поверь, Джон, это правда. Ты никогда не был таким, как я. Одиночкой.
Джон едва не застонал от нахлынувшей жалости. Он ведь даже не знает, через что Шерлоку довелось пройти. Через какой ад не так давно продирался он сам, Джон уже не вспоминал.
Откровений сегодня не избежать. Да и зачем? Чем быстрее, тем лучше. Что бы там ни было, какие бы тайны ни прятались на самом дне дорогих ему глаз, как бы ни было тяжело, а может быть, страшно узнать и услышать, Джон решил не откладывать больше этого трудного разговора.
– Поговорим? – тихо предложил он. – И не вздумай снова меня выгонять. Этот вечер – твой.
Джон посмотрел на дверь.
– Стою возле тебя, как часовой… Камин ты конечно же не затопил?
– Конечно. Это всегда делал ты.
Джон взял со стола обе кружки и, направляясь в гостиную, строго сказал: – Но сегодня твоя очередь.
– Если бы я раньше знал, как ловко ты умеешь управляться с камином, и близко бы к нему не подошел, – проворчал он себе под нос, глядя на сидящего на корточках Шерлока.
– Я всё слышу, Джон.
– Интересно, что ещё ты умеешь делать так же хорошо?
Шерлок посмотрел на него через плечо и лукаво улыбнулся. – Не знаю. Не проверял. Времени не было.
– И чем же ты был так сильно занят? – Джон пристально смотрел на разгорающееся пламя, почему-то боясь встретиться с Шерлоком взглядом. – Чем, Шерлок?
Шерлок сел в кресло напротив, тоже не отрывая глаз от огня.
– Джон…
Сколько раз за время сжатого, бесстрастного рассказа Джону хотелось вскочить и бежать, не разбирая дороги – куда угодно, навстречу бьющему в лицо ветру, навстречу дождю и снегу, лишь бы избавиться хоть на мгновение от шквала эмоций. Каждое сказанное Шерлоком слово наносило удар, но Джон внимательно слушал, впитывал, бережно пряча услышанное в только что обнаруженном тайнике переполненной болью души – там, где было черно и мрачно, где, оказывается, всегда жила первобытная жажда убийства и мести.
Его трясло от несущегося по крови адреналина. Кулаки непроизвольно сжимались, и если бы перед ним оказался тот, кого он так люто сейчас ненавидел… Джон совершенно точно знал, что убивать, испытывая физическое наслаждение, это нормально.
– Ты уверен, что он подох?
– Ну, если только у него в кармане не лежала запасная голова, – невесело пошутил Шерлок. – Он мертв, Джон. Мы проверили всё не один раз.
Они ещё долго сидели, разговаривая вполголоса, вспоминая подробности событий, так круто изменивших их жизни и так безжалостно их разлучивших. Камин слабо мерцал, и гостиная давно погрузилась в полумрак, но никто из них даже не подумал включить хотя бы настольную лампу.
– Черт возьми, какая несправедливость! – не выдержал Джон, и, поднявшись с кресла, подошел к окну. Он не видел мерцающих вечерних огней, не слышал звуков отходящей ко сну Бейкер-стрит. Он был сейчас далеко – там, где давно уже всё свершилось, и где ничего исправить нельзя.
В который раз его накрыла волна бессильного гнева. Почему так подло распорядились их судьбами?! По какому праву?! Почему у них отняли столько бесценных часов, дней и месяцев? Почему теперь они вынуждены строить заново то, что казалось таким незыблемым и таким прочным?
Джон был в достаточной степени мудрым человеком и знал, что на все бесконечные почему, существующие в этом непостижимом и странном мире, есть только один ответ – потому…
Но самым бессмысленным и диким для Джона было то, что он должен сейчас уйти.
От этого потухающего камина, от уютного запаха кофе, от тишины сонного дома, от своей комнаты, в которую так страшно войти, и от Шерлока, покинуть которого не было сил.
– Джон…
Он повернулся к Шерлоку. – Я знаю, что мне пора.
– Я не это хотел сказать. Но уже в самом деле поздно. Твоя жена волнуется и…
Джону захотелось на него заорать. Подбежать, вцепиться в плечи и долго трясти: замолчи, черт бы тебя побрал! Я не хуже тебя знаю, кто и где меня ждет! Заткнись, Шерлок, очень тебя прошу.
– Не провожай меня, пожалуйста. Не сегодня.
Джон направился к двери. Шерлок растерянно затоптался на месте, не смея нарушить запрет.
– Ты уверен, что найдешь такси? Уже поздно.
– Нам ли с тобою не знать, что кэбмены никогда не спят? – обернулся Джон и тихо добавил: – Спокойной ночи, Шерлок. Я… Нет, ничего. Пока.
Он быстро покинул гостиную и почти бегом спустился по лестнице.
Улица встретила его моросящим дождем.
«Больше не будет солнца», – пришла тоскливая мысль.
Джон шел по ночному Лондону, удивляясь кипению жизни, не прекращающемуся даже ночью. Он мог бы идти так всю ночь, думая, вспоминая и подставляя разгоряченное лицо освежающим брызгам. Его едва ощутимо потряхивало от странного возбуждения, природу которого он не хотел себе объяснять, но которая была так очевидна… Он всё ускорял шаг, как будто за очередным поворотом ждал главный ответ, та самая истина, ради которой можно отправиться даже на край земли.
А в том, что в эту минуту ему до дрожи хочется оказаться на поле боя, безжалостно кромсая вокруг себя всё без разбора и выдавливая из чьих-то ненавистных тел чьи-то ненавистные жизни, Джон не признался бы даже под пытками.
Он все-таки остановил такси, и вскоре был дома.
Хотелось позвонить Шерлоку, сказав что-нибудь незначительное, банальное, просто услышать негромкий голос. Но почему-то он не стал этого делать, хотя был абсолютно уверен, что Шерлок не спит и всё так же сидит у камина в теплой непроницаемой темноте.
*
Он осторожно лег рядом с Мэри, рассматривая её лицо в тусклом свете маленького ночника.
«Ей-то за что эти страдания? – с жалостью подумал он. – Меньше всего их заслужила она».
Он виновато погладил обнаженное плечо, и Мэри тут же страстно к нему прильнула, обхватив шею тонкой рукой. Член туго наполнился кровью. Горячо прижавшись к её животу, Джон потерся об него с животными стонами, вдавливаясь в пупок и вращая бедрами.
Ладонь Мэри быстро нырнула к нему в трусы.
…Джон толкался в её кулачок, хрипло вскрикивая, дрожа и впиваясь пальцами в нежную кожу спины. Резко перевернув её на живот, он грубо задрал тонкую маечку и стянул с ягодиц невесомое кружево. Приподняв легкое тело и поставив перед собой на колени, он, постанывая и кусая губы, мял и гладил небольшие, аккуратные половинки, проводя ладонью по теплой ложбинке и настойчиво проталкиваясь пальцем в испуганно сократившийся вход, чего ни разу не делал и делать никогда не хотел, но от чего сейчас задыхался, возбуждаясь всё больше.
Мэри вздрагивала, но не сопротивлялась.
Но Джон убрал руки, и поглаживая напряженную спину, несильно надавил ладонью на поясницу. Мэри по-кошачьи прогнулась, готовая прямо сейчас принять его, отдаться горячо любимому мужу, упиваясь его стонами и всхлипами. Вытащив член, Джон резко и глубоко вошел в горячую, влажную тесноту. Его трясло от странной, неуправляемой похоти, и он врывался в жену в бешеном темпе, насаживая на себя, не видя и не слыша ничего, почти не понимая, что происходит.
Время от времени прижимая ладонь к её мокрой спине, он с силой вдавливал покорное тело в яростно сотрясаемую им кровать.
Он не хочет видеть моего лица.
Беспорядочно дергал бедрами, со стонами выдыхая жаркий воздух, Джон приближался к разрядке. Наслаждение было невыносимым, переполненную мошонку скручивала сладкая боль.
– Я хочу… Хочу… Хочу… – громко выкрикнул он пугающе незнакомым голосом.
Мэри пронзил необъяснимый ужас, и она невольно отпрянула, прервав пугающее проникновение.
Вскрикнув от неожиданности, Джон обеими руками стиснул готовый излиться член. По телу несся жар приближающегося оргазма, и он яростно задвигал ладонью по мокрому от выделений стволу. Но Мэри уже перевернулась на спину и, притянув его к себе, властно обхватила ногами, приподнимаясь навстречу. Джон вошел в неё снова, грубо протискивая ладони под ягодицы и больно впиваясь в них пальцами. Он почти терял сознание от возбуждения, обессиленный, готовый выскользнуть из тела, доставляющего ему сейчас такие мучения, и, закрывшись в ванной, мастурбировать до изнеможения.
Он очень хотел кончить.
Он хотел…
– Кого ты так хочешь, Джон? Кого?! – воскликнула Мэри, еле сдерживая рыдания, и Джон содрогнулся, изливаясь в неё горячо и обильно, плавно кружась и падая в умиротворяющую темноту, охваченный блаженством, равного которому ещё никогда не знал.
========== Глава 9 Холод и жар ==========
Джон проснулся в отвратительном настроении. Тело было наполнено болью, душа – чем-то, до тошноты напоминающем омерзение. Его не оставляло чувство, что ночью над ним надругались – изощренно и довольно жестоко.
Он помнил всё до мельчайших подробностей: как отпрянула от него Мэри, прервав сладкие волны подступающего оргазма, как мучительно долго не мог он кончить, готовый вырвать собственные внутренности, лишь бы избавиться от сводящего с ума возбуждения; каким опустошенными он был, когда, едва не лишившись сознания после мощной разрядки, неподвижно лежал рядом с женой, казавшейся чужой и далекой. И хотя потом они обнялись, прижавшись друг к другу, Джон не чувствовал привычного тепла её кожи, и эти вынужденные объятия ощущение разверзнутой между ними пропасти только усилили.
Сейчас, готовя завтрак, Мэри отстранено молчала и даже не смотрела в его сторону.
Всё было не так, как он представлял. Неправильно. И очень плохо.
– Мэри, что происходит? Почему всё так?
– Как? – холодно спросила она, продолжая взбивать омлет.
– Так… отвратительно.
Она резко развернулась к нему и гневно выпалила: – Да, отвратительно! Мерзко! Блевать тянет!
Он смотрел растерянно и ошеломленно.
– Мэри…
– Нет уж, дай мне сказать. Ночью ты был… Это был вовсе не ты!
– Что ты имеешь в виду?
– Да ты готов был трахнуть меня в зад! Разве нет?! – взвизгнула она и закрыла руками лицо. – Господи, Джон. Это было ужасно!
Джон не верил тому, что слышал. Голос, тон, слова – этого не могло быть на самом деле. Словно он неожиданно проснулся в чужом доме, и чужая, отдаленно напоминающая жену женщина некрасиво кривила чужие бледные губы, зло выплевывая пошлости прямо ему в лицо.
Мэри?!
– Ты сошла с ума.
– Это ты сошел с ума, Джон! Стоило только ему…
– Замолчи. – Горячая волна в одночасье затопила каждый уголок сознания, и от гнева потемнело в глазах. Одно только слово, одно-единственное, и он навсегда отсюда уйдет.
– Не смей, не смей, не смей, – повторял он, и вдруг затрясся, лязгая зубами, потому что жар внезапно сменился холодом, пронзившим его до костей.
Резкий контраст мгновенно лишил его сил, будто кто-то невидимый высосал их из тела через такую же невидимую соломинку.
– Джон, родной мой! – Мэри бросилась к нему, прижавшись щекой к обтянутой белой майкой спине и тихо заплакала, почувствовав, как дрогнули его плечи в невольной попытке её оттолкнуть. – Я очень сильно тебя люблю. И боюсь тебя потерять.
Её было совсем не жаль.
Потрясение было столь велико, что захотелось немедленно встать и уйти, раствориться в уличном шуме, чтобы не разрывала барабанные перепонки оглушающая тишина. И не будь этой разлитой по телу слабости, он так бы и сделал.
Губы Мэри скользнули вдоль позвоночника цепочкой мелких, почти невесомых прикосновений, но от каждого из них застывала и покрывалась мурашками кожа.
Джон не хотел её видеть. Не хотел слышать голос, который только что окончательно убедил его в том, что он совсем не знает своей жены.
– Шерлок… – горячо выдохнула она в его окаменевшую спину.
– Шерлок спас мою никчемную жизнь. Не раздумывая ни секунды, ни разу не усомнившись, отчаянно рискуя. Два года… А их уже не вернёшь… Он подарил мне эти два года, украв их у себя самого. И всё для того, чтобы сейчас ты унизила меня так, как не унижал никто и никогда. Отойди. Мне холодно.
Мэри обхватила ладонями его лицо и преданно заглянула в глаза.
«Как она некрасива сейчас».
– Джон, ты должен меня понять. Твоя одержимость Шерлоком ненормальна. Ты тосковал и плакал о нем, как о…
Мэри замолчала и отошла к плите.
«Она собирается накормить меня своим замечательно-ядовитым омлетом», – усмехнулся про себя Джон.
– Продолжай. – Он неприязненно посмотрел на поникшие, неподвижно застывшие плечи. – Как о любовнике?
Мэри резко повернулась, и лицо её запылало ярче.
– Да. Именно так.
Джон вышел из-за стола.
– Что ж, это было замечательно и неповторимо, – спокойно сказал он, испытывая облегчение от того, что наконец-то сейчас уйдет.
– Джон, умоляю… Прошу тебя… – Мэри словно приросла к полу – так трудно было ей двинуться с места. – Мне тяжело, – шепнула она еле слышно. – Я очень боюсь, что ты захочешь вернуться туда.
– И ты решила вот так меня удержать?
Мэри со стоном протянула руки. Она была так убита и так сломлена своим надуманным горем, что сердце Джона поневоле дрогнуло, но голос оставался по-прежнему тверд и холоден.
– Тебе придется смириться с тем, что возвращение Шерлока так или иначе изменит всю нашу жизнь. Нравится тебе или нет, но на Бейкер-стрит я буду часто бывать. Приходить к нему. Часто. То, что он жив… Это такое счастье! Никогда ещё я не был так счастлив.
Джон видел, как ей больно от этих слов, но не чувствовал при этом ни раскаяния, ни стыда. В конце концов, это было действительно так.
– Если ты захочешь меня понять, всем нам будет намного легче, – все же добавил он, предоставляя ей возможность подумать и хотя бы попытаться исправить то, что сейчас было грубо исковеркано непониманием и неоправданной ревностью.
Он быстро оделся и вышел из дома. Но Мэри выбежала следом – испуганная, дрожащая, жалкая.
– Джон.
– Что?
– Я тебя люблю.
Отвечать ей не было ни сил, ни желания.
*
«Я не позвонил ему вчера. Он, конечно же, ждал. А я так и не позвонил. Сволочь!»
– Шерлок.
– Привет, Джон.
– Как ты?
– А ты?
– В порядке. Бегу на работу. Я не позвонил вчера…
– Ерунда.
«Нет, не ерунда! Непростительное малодушие!»
– Выспался?
– Почти не спал. Никак не могу привыкнуть.
«Ну, конечно, не спал! Это только я… Чёрт, как же противно!»
– Джон, ничего не случилось?
– Нет, Шерлок. Всё как всегда. Не считая тебя.
И вдруг выпалил скороговоркой: – Я так по тебе соскучился. Шерлок, я очень скучал.
Джон даже на расстоянии почувствовал, увидел, как вспыхнули от радости скулы, как засияли глаза.
– Я тоже очень скучал. И скучаю. – И торопливо добавил: – Но сегодня не приходи. Мне… Я хочу перебрать коробки. Там много нужных и очень серьезных бумаг. Мои записи. Миссис Хадсон их сохранила.
«Он всё понимает».
– Шерлок, не стоит так рьяно заботиться о моем семейном благополучии. Ты никогда не был приторно деликатен.
– Приторно?
Джон тихо засмеялся.
– У меня уши забиты сахарной ватой. И во рту привкус кленового сиропа.
Шерлок фыркнул.
– Я не прав?
– Джон… Я не хочу быть для тебя… для вас обоих проблемой. И мне в самом деле есть чем заняться.
Джон знал, что Шерлок говорит это только ради него, что в этот вечер ему будет особенно одиноко, и его, Джона, незримое присутствие сделает это одиночество более полным, что его появление на Бейкер-стрит оставило след, который уже не стереть.
Но щеки все равно обожгло, и сердце невольно дрогнуло от обиды, не в силах справиться с ощущением, что его отвергают.
– У тебя не было времени разобрать свой архив? Ты дома уже пятый день.
Шерлок помолчал.
– Всё это время я…
В трубке вновь повисла напряженная тишина.
«Ты ходил из угла в угол, не находя себе места, и умирал от страха, что я не захочу тебя видеть. Ах, Шерлок, Шерлок…»
– Хорошо, – прервал он тягостное молчание. – Сегодня я не приеду, раз уж ты так решил.
– Джон…
– Я буду звонить. Пока.
День начинался плохо.
*
И все-таки Джон был счастлив.
Самое главное у него было. Чем он заслужил такое редкостное везение, для Джона оставалось загадкой. Он хорошо помнил ошеломленное лицо Алекса, его глаза и блеснувшую в них неприкрытую зависть, которую так легко можно понять, и за которую Джон совершенно точно никогда Алекса не осудит.
Судьба сделала щедрый подарок, и Джон твердо решил, что, как бы ни складывалась дальше жизнь, что бы ни происходило, Шерлок останется в ней навсегда.
Пока смерть не разлучит…
Джон улыбнулся. Это уже не про них. Кроме того, смерть уже попыталась их разлучить, и ни черта у неё не вышло.
*
Он мгновенно окунулся в привычный водоворот рабочего дня, чувствуя себя молодым и сильным.
Мысли о Шерлоке не покидали ни на минуту. Джон звонил ему несколько раз, и это было потрясающе – просто нажать кнопку и услышать живой голос. Голос, который даже пытался ворчать, что его отвлекают от очень важного дела, но который, как бы он ни старался, не мог обмануть Джона: каждого звонка Шерлок ждал с нетерпением.
*
Рабочий день подходил к концу, и волнение всё сильнее холодило пальцы.
Домой идти не хотелось. Душа настойчиво рвалась на Бейкер-стрит.
Впервые Джону стало немножко страшно.
А дальше-то что?
Он утешал себя тем, что всё наладится, что происходящее с ним неизбежно, что так или иначе им с Мэри придется пройти через это испытание. Испытание Шерлоком и тем, что с ним связано: жизнью, в которой они, как оказалось, были по-настоящему счастливы.
Утешение было слабым и очень напоминало самообман.
*
Мэри была уже дома.
«Я не смогу выдержать ни её потерянного вида, ни виноватых, испуганных глаз».
Но Мэри была такой, как обычно.
Обняла и поцеловала.
Спросила, как прошел его день.
Срочно отправила в душ, потому что ужин почти готов.
Спросила о Шерлоке.
Спросила о миссис Хадсон.
Поцеловала ещё раз, погладив спину и плечи.
За ужином снова расспрашивала о Шерлоке, улыбалась, шутила.
Предложила выпить по бокалу вина.
Сославшись на усталость и на то, что вино вызвало легкую головную боль, рано ушла в постель.
*
Сходя с ума от нетерпения, он схватил телефон.
Шерлок ответил сразу же.
========== Глава 10 Бессонница ==========
– Не спишь?
– Нет, конечно.
– Разобрал свой архив?
– Не до конца. Успею ещё… Почему не ложишься?
– Сейчас лягу. А ты?
– Не спится.
– Как всегда. Ложись. Отдыхай. Ляжешь?
– Приказ доктора? Лягу. Обещаю. Твоя жена уже спит?
– Да.
– А ты сидишь на кухне, закрыв дверь, и шепчешь в трубку.
– Идиотизм.
– Да уж… Всё встанет на свои места, Джон. Вот увидишь.
– Надеюсь. Шерлок, не будь таким умным!
– Это невозможно, Джон. Я умный, и это не лечится.
– Миссис Хадсон спрашивала обо мне?
– Да. Она… переживает.
– …
– Джон?
– Шерлок, так странно… Ты – там, а я – здесь. Очень странно.
– Всё образуется.
– Ты уверен?
– Думаю, да. Ты сам сказал, что это было неизбежно.
– Ненавижу это слово. Тоскливое. Безысходное.
– Иди спать, Джон. Ты всегда очень рано встаёшь.
– Ты это помнишь?
– …
– Шерлок?
– Спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
Они не задали друг другу главного вопроса: когда увидимся?
Он жег им губы, рвался из горла, но так и не прозвучал.
*
Шерлок знал, что это будет самым трудным испытанием их дружбы. Ни его имитированная смерть, ни два года страданий и отчаяния, ни боль утраты – именно возвращение покажет всё в истинном свете.
Женитьба Джона едва не свела его с ума. Тогда, в порыве неожиданно и незнакомо захлестнувших его эмоций, он твердо решил уехать, не осложняя жизнь друга своим воскрешением.
Но не сумел. Не получилось.
Очень уж хотелось встретиться, а встретившись, понял, что не уедет, чего бы это ему ни стоило. В конце концов, Джон смог пережить его смерть. Теперь наступил черёд Шерлока Холмса – пережить то, что настолько кардинально изменило их судьбы.
Но как же это было мучительно! Их когда-то общая квартира казалась безводной пустыней, и жажда Шерлока была так велика, что держаться порой не хватало сил.
И если бы ещё Джон вел себя как-то иначе. Но в первый же день Шерлок увидел его тоску. Бейкер-стрит манила Джона, звала, притягивала, как самый мощный магнит. И это только усложняло задачу. Задачу научиться жить по новым правилам.
За эти два года Шерлок привык к одиночеству, привык обходиться без Джона. Так ему, во всяком случае, казалось. Но, вернувшись в Лондон и поселившись в их прежней квартире, он понял, что это всего лишь иллюзия, очень слабое утешение, которое он придумал, и с которым почти смирился.
Одиночество было невыносимым.
Он слышал.
Голос Джона.
Позвякивание посуды на кухне.
Шум льющейся в душе воды.
Слуховые галлюцинации?
Конечно же, нет.
Страстное желание, чтобы было именно так.
Шерлок без устали мерил шагами гостиную, ставшую слишком просторной для одного, то присаживаясь в кресло и задумчиво глядя в пламя камина, то застывая возле окна и глядя на освещенные окна дома напротив. В каждом из этих окон протекала жизнь с её трудностями и заботами, радостями и печалями, весельем и грустью. Шерлоку казалось, что пульсация жизни заставляет солнечно-желтые стекла вибрировать и дрожать. И лишь окна его гостиной были безжизненно-темны. А когда-то…
Шерлок вернулся к камину и снова тяжело опустился в кресло. Он и раньше понимал, что необходимо набраться терпения, чтобы выдержать всё, знал, что именно эти первые дни на Бейкер-стрит будут особенно трудны для него. Но он даже не предполагал, настолько они будут трудны для Джона.
С первой минуты он был готов взять всю тяжесть привыкания и осмысления на свои плечи, оставив Джону только радость встречи. В конце концов, это был его изначальный выбор, и он всегда был уверен, что справится. Но просчитался. Его прагматичный ум не мог предвидеть подобных сложностей. Тяжесть, поделённая на двоих, оказалась почти непомерной. К этому Шерлок не был готов.
Воспоминания кружились в его утомленной бессонницей голове дьявольским хороводом, и каждое било прямиком в сердце. Привычная до мелочей квартира с её запахами, шорохами и звуками стала для Шерлока камерой пыток.
Уехать бы…
Вот только куда?
Эта ночь была тайной Шерлока. Она разделила с ним все его слабости, щедро позволив раскрыться и быть самим собой: зависимым и уязвимым. Два этих долгих года он заново открывал себя. И не сказать, чтобы ему не нравился новый Шерлок. Быть таким как все в области чувств оказалось даже приятно. Нестерпимо скучать по Джону было приятно. Признавать, как сильно к нему привязан – приятно. Понять, что такое друг, и как жизненно важно его иметь – приятно. Шелуха слетала с Шерлока, обнажая суть, открывая глубину.
И конечно же, все эти новорожденные знания о себе требовали защиты, которую мог ему дать только Джон.
Но всё сложилось иначе.
И ничего теперь не изменишь.
Он решил довериться течению жизни, её мудрым правилам, действующим на протяжении тысячелетий.
Всё образуется, Джон.
Всё образуется, Шерлок.
Самое страшное, в любом случае, уже позади.
Но если бы его сейчас спросили, за что он, не задумываясь и ни секунды не сомневаясь, может продать дьяволу душу, ответ последовал бы незамедлительно: за то, чтобы рядом, в одиноко пустующем кресле, сидел его друг, Джон Ватсон, и молча смотрел на огонь.
Конечно, всё образуется, Джон.
Конечно.
*
Она не спала. Голова и в самом деле немного побаливала и кружилась.
Вино вскружило ей голову… Смешно.
Мэри поняла, что допустила роковую ошибку.
Возвращение Шерлока так ошеломило, что она с первой минуты начала всё делать не так. Глупо. Грубо.
Непростительно мелко.
Почему она так испугалась?
Почему вдруг решила, что Шерлок Холмс имеет на её мужа больше прав, чем она сама?
Почему всё это время её не покидает странное чувство, что она взяла чужое?
Почему мысли о том, что всего этого она не достойна, не оставляют её ни на минуту?
Почему такой жалкой и потерянной она себя ощущает? Так, словно получив подачку, униженно целует одарившую её милостью руку.
Конечно, она знала, почему.
Знала ещё до ошеломляющего появления Шерлока.
Тайна, которую она не открыла Джону, и о которой должна была рассказать ему сразу, едва их знакомство и близость переросли в нечто более серьёзное и прочное, жгла ей грудь. Но ей так хотелось выйти за Джона. Она так сильно его любила.
И ненавидела Шерлока, который явился, как символический Рок, чтобы призвать её к ответу, и с которым её муж украдкой от неё шептался сейчас на кухне по телефону.
Тоска её мужа по этому человеку не прошла, Мэри прекрасно видела это. Её проницательности на это вполне хватило.
Джон притворялся.
Нет, не так. Он очень хотел, чтобы всё изменилось. Очень хотел вдохнуть полной грудью и начать жизнь сначала. Но в своих снах он возвращался туда – к прежней жизни и прежней боли. Что он прятал в своей душе, Мэри хорошо понимала. Исцеление проходило долго и трудно.
Но оно было возможно.
Если бы не вернувшийся Шерлок.
И если бы не тайна, которую Мэри скрывала.
Всё было ошибкой: встреча, свадьба, её жаркая, затмившая разум любовь.
Она взяла на себя смелость решить их судьбы так, как хотелось именно ей, полагая, что два калеки вполне друг друга дополнят. И никто никому должен не будет.
Теперь, когда Шерлок вернулся, Мэри полностью осознала, что не имела права привязать к себе такого, как Джон: надежного, честного, чистого.
Но, видит Бог, как страшно было Мэри его потерять.
*
Это кажется сейчас Джону настолько диким, что любая способность обдумать всё спокойно и здраво сводится к нулю.
Почему, черт возьми, он сидит на кухне, прикрывая ладонью рот (да-да, Шерлока не проведешь), и шепчется с лучшим другом, тревожно оглядываясь на дверь?! Нелепее ситуации невозможно придумать. Чувствовать себя гребаным прелюбодеем до тошноты противно. Но именно им он себя сейчас и чувствует, благодаря непонятным страхам и откровенной, неприкрытой ревности Мэри. Да если бы два года назад им с Шерлоком хотя бы намекнули на нечто подобное…
Тихая ярость захлестывала сознание, как морской прилив прибрежные скалы. Унизительно. И, да – дико.
Дико! Дико! Дико!
Как мог он поддаться на эту отвратительную провокацию?
Как мог принять правила игры истерично настроенной женщины?
Чем он её обидел, в конце концов? Радостью, что жив его друг?
На несколько страшных минут Джон почувствовал чудовищную по силе ненависть к Мэри, обременившей его плечи невольным и неуместным чувством вины.
Босые ноги заледенели, и это было неприятным сигналом, что он сидит в отмытой до блеска и тщательно прибранной кухне слишком долго.
Джон огляделся по сторонам. Всё это так отличалось от их вечного хаоса на Бейкер-стрит.
Как бы ни пытался Джон добиться относительного порядка, как бы ни злился он порою на Шерлока, кавардак, возникающей в их холостяцкой кухне, стоило только Шерлоку там появиться, не поддавался никаким законам природы.
Джон горько усмехнулся. Теперь, он это сразу заметил, там царила едва ли не стерильная чистота…
Надо было ложиться. Шерлок прав – он всегда просыпался рано, даже в свой выходной. Откуда он это знал? Джон всегда уходил быстро, стараясь позавтракать как можно бесшумнее и убежать, не потревожив спящего Шерлока, который частенько укладывался далеко за полночь.
Воспоминания одолевали, мучили непрошенными подробностями и деталями. То, что было незначительным и незаметным в их повседневной жизни, сейчас казалось значительным и несоизмеримо важным. Чайная ложечка… Шерлок пользовался одной и той же ложечкой, и очень психовал, если вдруг не находил её в шкафчике для посуды. И когда Джон обнаруживал ложечку в его спальне, на прикроватной тумбочке («Интересно, что она делает в твоей спальне, и что с нею делаешь ты? Необычный фетиш, Шерлок, весьма необычный»), смущенно хмурился, упрямо пытаясь свалить всё происходящее на самого Джона.
Это было здорово.
И это было очень давно, в той жизни, о которой сейчас лучше забыть.
Да, это лучше. Иначе…
Джон тряхнул головой.
Спать. Во всяком случае, попытаться.
Интересно, Шерлок уже заснул?
*
Он осторожно лег, стараясь не потревожить спящую Мэри – вопросы были бы сейчас особенно невыносимы, и еле слышно вздохнул, устало потянувшись под одеялом.
*
В горле клокотало еле сдерживаемое рыдание и, как бы ни старалась Мэри, оно все же предательски вырвалось, сотрясло её тело громким горестным всхлипом.
– Мэри?
Господи, да что же это такое?! Что с ними происходит? Ведь какие-то четыре дня назад он был по-настоящему счастлив. Во всяком случае, так ему казалось. Он мечтал о доме и саде, о детях и спокойной, размеренной жизни рядом с женщиной, рыдающей сейчас горько и глухо, заливающей слезами подушку, которую она совсем недавно придирчиво для себя выбирала.
Джон коснулся её плеча, и она содрогнулась всем телом.
– Мэри, все наладится. – Джон искренне пытался её утешить. Злость сразу же улетучилась, её будто смыло обильными потоками слез. – Вот увидишь. Мы уедем из этого… места, будем жить в хорошем красивом районе, в светлой большой квартире. И у нас обязательно будут дети. Ты родишь мне сына…
– …которого ты назовешь Шерлоком? – еле слышно спросила она срывающимся от рыданий голосом.
– Зачем ты так?
– Не рожу я тебе сына, Джон. – Мэри резко села, повернув к нему мокрое, раскрасневшееся лицо. – И вообще никого не рожу. Видишь ли, я бесплодна. Пустая, никому не нужная тара для спермы. – Она усмехнулась. – Бросишь меня?
