Текст книги "Не могу больше (СИ)"
Автор книги: lina.ribackova
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)
Но Мэри лучилась счастьем, и Джон не знал, радоваться или досадовать.
Они пили чай на пропахшей яблоками и бергамотом кухне, и Джон в двух-трёх словах поведал об их водевильном расследовании.
Рассказывая о пережитых ими событиях, Джон тепло улыбался, вспоминая, как по-детски наивно Шерлок заманил его на Бейкер-стрит, и видя эту улыбку, Мэри сжималась в тугую пружину, всеми силами сдерживая подступающий истерический выброс – её муж выглядел сейчас таким неприкрыто счастливым.
*
Мэри распласталась на постели, широко раскинув ноги, бессознательно шаря ладонями по сбитой в ком простыне, вскидывая руки на плечи Джона, и вновь разбрасывая их в стороны: изнуренная неистовым сексом звезда, едва дышащая после оргазма.
Джон шевельнулся в попытке подняться, но она обхватила его руками, притянув к себе с небывалой силой, заключив в пышущий жаром плен. Разбухший, болезненно пульсирующий член впился в её пупок, и оба вздрогнули в унисон.
– О, Джон… Прости… – Горячо прильнув к его шершавым от снега и ветра губам, она запричитала жалко и горестно: – Джон, мой дорогой, люби меня… Люби, пожалуйста… Я же… совершенно одна на свете… Никого не осталось… Только ты… Только ты… Только ты…
Мэри бессвязно бормотала нежности, льнула дрожащим от сладостного освобождения телом и гибко, медленно извивалась, поглаживая животом ноющий член, а Джону нестерпимо хотелось плакать. Его била дрожь еле сдерживаемых рыданий, рвущихся отчаянно и неудержимо, но Мэри принимала эти сотрясания совсем за другое.
– Джон… Джон… Я помогу тебе… – шепнула она, сползая к скрученному спазмами паху, и с судорожным всхлипом обхватила губами блестящую от выделений головку.
Джон закричал…
*
…Мэри с жаром прижимала его ладонь к своей мягкой, округлой груди.
– Ласкай, её, Джон, ласкай… Сожми покрепче соски… Она такая нежная, такая красивая… Ведь ты любил ласкать её… Хотел…
Хотел. Видит Бог, хотел.
Но сейчас у Джона было только одно желание – неукротимое, заполняющее до краев, и оно сводило его с ума: исступленно, до опасного хруста, до глубинного стона прижать к себе длинное тело, обхватить ладонями лицо, равного которому нет и не было на земле, и поцеловать. В губы.
И это было неправильно…
* Бельгийская консервированная ветчина
========== Глава 22 Слишком близко… ==========
Три дня подряд с самого утра Джон мчался на Бейкер-стрит.
Именно мчался. Летел, подгоняемый дьявольским нетерпением.
Он поднимался чуть свет, принимал душ, торопливо глотал кофе, кажущийся совершенно безвкусным и, стараясь не встречаться с внимательным взглядом жены, хватал в прихожей перчатки и теплую куртку. Одеваясь практически на ходу и выскакивая в холодные предрассветные сумерки, он понимал, насколько вызывающе это выглядит, как похож на бегство его поспешный уход из дому в такую рань, но не имел ни желания, ни возможности что-либо менять. Словно чья-то невидимая рука резко щелкнула невидимым тумблером, подчинив жизнь Джона Ватсона одной-единственной цели…
Мэри была на удивление терпелива, не задавала лишних вопросов, передавала приветы Шерлоку и целовала в губы.
Три четверти часа, уходившие на дорогу, казались Джону бесконечными. Он забегал в магазин за свежим хлебом и выпечкой, молоком и сыром, а потом трясущимися руками открывал дверь их когда-то общей квартиры. Ключом Шерлока. Эта своеобразная пляска святого Вита была неизменна. Каждый раз, едва только такси делало тот самый поворот на ту самую улицу, начиналось изматывающее безумие рук. Джон сжимал и разжимал кулаки, потряхивал кистями в надежде избавиться от раздражающей дрожи, и каждый раз это заканчивалось одинаково – безрезультатно.
Но переступив знакомый порог, сняв успевшую пропитаться холодом куртку, Джон быстро успокаивался и даже смущенно посмеивался над своими излишне утрированными переживаниями.
В самом-то деле, что за идиотизм?
Дикость.
Дурь.
Он готовил завтрак, кормил Шерлока и сам с удовольствием завтракал. И это было самое прекрасное, что могло произойти с ним в славные предрождественские деньки. Чудо, на которое Джон уже не рассчитывал. Затем он менял повязку, профессионально ощупывая отек, не желающий спадать и всё ещё тревожно синюшный. Удрученно качал головой. Поглядывал на Шерлока исподлобья. Вздыхал.
Эти три дня были мучительно сладки и мучительно тяжелы. Он был дома, вне всякого сомнения. И это наполняло тело звенящей радостью. С приближением вечера двери Бейкер-стрит за ним закрывались – Мэри ждала его к ужину. И это тяжело давило плечи.
Но радость была сильнее. Ярче. Уместнее.
На четвертый день все изменилось.
Нога Шерлока выглядела по-прежнему плохо.
– И как много ты разгуливаешь по квартире, когда меня нет?
– Ты же знаешь – бездействие меня утомляет. – Шерлок спустил ноги с дивана и сел, бросив на Джона короткий, чуть виноватый взгляд.
– Шерлок, это не оправдание! – не выдержал Джон, повысив голос и придав ему откровенно сердитые нотки. – Каких-нибудь три-четыре дня покоя и послушания, и ты в порядке. Во всяком случае, на пути к улучшению. Неужели это так сложно?
– Для меня сложно. – Шерлок поднялся и, прихрамывая, направился в сторону кухни. – Выпьем чаю? – донеслось уже оттуда, и Джон усмехнулся.
– Признайся, что тебе нравится, когда за тобой ухаживают.
– Признаюсь. Мне нравится, когда за мной ухаживаешь ты.
Тон был обычным, ничем не отличающимся от фирменного тона Шерлока Холмса – ироничного и немного высокомерного. Но для Джона это прозвучало настолько провокационно, что он застыл, сжав только что снятый бинт с силой, от которой заныли пальцы. Он совершенно не знал, что ответить на эти простые и для кого угодно прозвучавшие бы вполне прозаично слова. Для кого угодно, только не для него.
Он не забыл своего томительного желания поцеловать Шерлока в губы.
Обнять.
Прижать к себе до головокружения крепко.
Очень старался забыть, но не забыл. И руки его всё это время тряслись не без причины.
Конечно, знакомая до мелочей атмосфера Бейкер-стрит, брюзжание Шерлока, не привыкшего к болезни и праздности, приятные хлопоты по дому стерли остроту нахлынувшего смятения. Стерли, но не уничтожили до конца. И вот теперь, прижав к груди пропитанные мазью бинты, Джон растерянно переминался с ноги на ногу, стараясь подыскать подходящие слова для продолжения разговора, который в любой другой ситуации вполне мог претендовать на не очень забавную шутку.
И не находил.
– Джон! Ау! Где ты там?
Голос Шерлока был по-прежнему слишком обыкновенен, и Джон тряхнул головой, отгоняя вызвавшие сердцебиение мысли.
«Что со мной происходит? Это же Шерлок! И он… Он… меня… любит… Проклятье! Это становится невыносимым!»
Он с досадой бросил повязку на столик. Надо было срочно вернуть утраченную непринужденность. Вернуть на место в очередной раз пошатнувшийся мир. Появившись в дверях кухни и сложив на груди руки – я прекрасно владею ситуацией, и что бы ни происходило в моей идиотской голове, я совершенно спокоен, – он усмехнулся: – Я так похож на добрую нянюшку?
Но Шерлок, ловко расставляющий на столе бокалы, сахарницу, печенье, большую коробку с чайными пакетиками, был абсолютно серьезен и на Джона даже не взглянул.
– Ты похож на моего лучшего друга Джона Ватсона, которому однажды я доверился полностью. До конца.
Засосало под ложечкой, глаза обожгло. Руки сами собой упали вдоль тела, и вся тяжесть мира сосредоточилась в плотно прижатых к бедрам ладонях.
– Шерлок…
– Да? – Тон уже не был таким серьезными, да и Шерлок тепло улыбнулся, разрядив тем самым заискрившуюся атмосферу.
Джон вздохнул с облегчением. – Сукин ты сын. Если я тебя обниму, это не будет слишком сентиментально?
– О, Боже. – Шерлок насмешливо прыснул. – Будет, Джон. Конечно же, будет. Но обними.
И Джон обнял Шерлока.
И сразу же понял, что совершил ошибку.
Как и тогда, в первую встречу, оторваться от Шерлока не было сил. С каждой следующей мыслью – хватит! хватит! довольно! – он сжимал его всё сильнее, едва не плача от невозможности расцепить сомкнутые на спине руки, отодвинуться даже на дюйм, лишившись выстраданного контакта.
Надо было срочно что-то делать с этим затянувшимся воссоединением, с этим налитым счастливой тяжестью телом, с этой горячей волной, в которой плескалась и нежилась его замирающая душа.
Шерлок шевельнулся и слегка отстранился, но расстояние между ними не увеличил, оставаясь рядом и изучающее заглядывая в лицо.
Слишком близко…
И чья в том вина?
Поцелуй получился скользящим, очень неловким, создавшим забавный чмокающий звук. Но видит бог, это был именно он, и такого ошеломления Джон не чувствовал никогда. А невинный звук оглушил сильнее взрывной волны. Сухой мазок кожи о кожу воспаленно пылал, кровоточил, словно только что Джон оторвался не от теплого рта, а, как однажды в детстве, от железного почтового ящика, к которому аномально морозной зимой по наущению шкодливой сестрички («это очень весело, Джон, ты должен попробовать…») он прижался губами, и к которому прилип, как ему тогда показалось, насмерть.
– Черт… Прости, Шерлок. Черт!
Его швыряло из стороны в сторону, как попавшего в качку юнгу, совершенно не подготовленного к тому, что может так зверски штормить. Шерлок повернулся к столу, едва слышно переводя дыхание, и схватил красочную коробку, которая тут же выпала у него из рук.
– Джон…
– Молчи. Прошу тебя, молчи. – Джон нервно провел дрожащими пальцами по губам, на мгновение зажмурившись, и без сил опустился на стул. – Этого не было. Ты меня понял?
– Ты уверен? – Шерлок торопливо складывал рассыпавшиеся пакетики обратно в коробку.
– Я не уверен. Но ещё больше я не уверен в том, что смогу это выдержать.
– Хорошо, в таком случае этого не было.
– Черт. Дьявол! Что происходит?!
– Ни-че-го. Мы собираемся выпить чаю, Джон. И только. А ты что подумал?
– Шерлок! Это совсем не смешно.
– Прекрати. Ничего не было. Тебе покрепче? С молоком?
…Они пили чай, измученные тяжелым молчанием. Впервые Джону хотелось поскорее уйти, но что-то гораздо более мощное удерживало его на стуле, заставляя покорно делать глоток за глотком.
– Тебе не обязательно приезжать сюда завтра. – Голос Шерлока прозвучал так неожиданно, что Джон испуганно дернулся.
– Почему?
– Я в состоянии оказать себе необходимую помощь. Я делал это не раз. За время… В общем, не пропаду.
– Да? Значит, я тебе больше не нужен? – Джон сощурил глаза, наконец-то осмелившись посмотреть ему прямо в лицо. – Ты, как всегда, всё решаешь за нас. Отлично.
Шерлок поднялся из-за стола и отошел к окну, облокотившись о подоконник и всматриваясь в заснеженную улицу.
– Я никогда не решал за нас. Только в случае крайней необходимости. Жаль, что ты этого не заметил. Как много снега, Джон. Удивительно.
Он обернулся.
– Скоро Рождество, и у вас с Мэри наверняка много дел. Думаю, она тебя заждалась.
– Это не твоя забота. – Джон допил чай, и громыхнув резко отодвинутым стулом, встал и направился к выходу. – Не провожай. И постарайся не бегать по квартире, очень тебя прошу.
– Хорошо, Джон, – донеслось ему вслед. – Ключ забери. Это твой.
Джон стоял у дверей квартиры, впившись пальцами в ключ.
«Мой?! Черт возьми, это мой?!»
О предстоящем Рождестве он не думал. Это факт.
Без Шерлока жизни быть не могло. Это тоже факт.
*
Он приехал домой непривычно рано. Мэри ещё не вернулась, и тщательно прибранная, застывшая в ожидании хозяев квартира встретила Джона удручающей тишиной. Его одинокие шаги гулко отскакивали от стен, создавая иллюзию каменного мешка, из которого не выбраться уже никогда. Вся его жизнь после возвращения Шерлока была этим проклятым мешком с небольшим зарешеченным окошком, сквозь которое маняще сияет чистое, прозрачное небо. Так хочется взмыть в него, свободно распрямив грудь, только удали не хватает, да и груз на плечах слишком велик.
О том, что произошло, думать было невыносимо. Да и не было смысла. Его чувства к Шерлоку больше не требовали доказательств. Только вот что с этим делать дальше, Джон не представлял.
Надо было срочно разбавить кладбищенское безмолвие живыми, привычными звуками. Джон включил телевизор, заправил кофеварку и только после этого вернулся в прихожую, чтобы раздеться.
Как всегда кофе придал ему силы. Во всяком случае, привычные вкус и аромат были сейчас для Джона незримым якорем, удерживающим от полного погружения в хаос. Он вливал в себя чашку за чашкой, словно боялся остановиться и встать перед необходимостью думать о чем-то ещё, кроме кофе.
Это было глупо. Шерлок, тепло его губ не покидали Джона ни на минуту.
Прижались на миг, обменялись дыханиями… И поцелуем-то трудно назвать… Но ни одно, самое яростное и страстное соединение языков и ртов не оставляло в теле Джона такой иссушающий след. Это не было чувственным возбуждением, это не было даже желанием. Это было моментом истины: вот оно, то самое, единственное, ради чего я выжил, и ради чего дышу пропитанным смогом воздухом.
И выхода нет.
Чувство потери было всепоглощающим, затмевающим даже навалившуюся безысходность.
«Что же мне делать?! Что?!»
Он нажал кнопку вызова.
Ему ответил смеющийся голос, рассказывающий что-то забавное тому, кто находился рядом, и кто, судя по всему, тоже от души веселился.
– Мне ещё повезло, что это был… Алло! Джон? Ты уже дома?
По сердцу полоснуло так, что стало нечем дышать. – С кем это ты?
– Ко мне заглянул инспектор. Через четверть часа после твоего ухода.
– Можно подумать, ты засекал.
– Что? А-а… Считай, что да, засекал. И между прочим, он пришел не один.
В трубке раздались приглушенные голоса и сопровождающая их возня – у Шерлока пытались отнять телефон.
– Джон, привет, – радостно поздоровался Лестрейд. – Жаль, что я тебя не застал. Я принес изумительный виски. Иногда потрепанным и уставшим до чертиков сотрудникам Скотланд-Ярда полагается роскошь в виде дорогостоящей взятки.
– Здравствуй, Грег. Мне тоже искренне жаль. – Джон старательно изображал дружелюбие, хотя единственным его желанием было послать старого друга ко всем чертям вместе с его неожиданной роскошью и его раздражающей радостью. – Не напивайтесь там.
– А вот этого я тебе обещать не могу. Да и Шерлоку явно требуется встряска. Вы что, снова поссорились? Я застал его совершенно расклеившимся.
– Да нет… – Сердце выдало очередную порцию раскатистой канонады. – Всё в полном порядке.
– Да знаю я вас, – усмехнулся инспектор. – Словно дети малые! И что вы все делите, не пойму. Но это не моё дело. Ясно только одно: я появился вовремя. И, прости, Джон, думаю, мы все-таки непременно напьемся.
– Надеюсь, вы с ним не пуститесь в пляс. Не забывай о его ноге.
– О, да! – Лестрейд весело рассмеялся. – Шерлок как раз начал рассказ о вашем любопытнейшем приключении.
Джона обдало жаром. Как будто пережитое ими в далеком поселке Вэлли могло принадлежать только им двоим, и было чем-то настолько личным, что не допускало чужих ушей. А Шерлок с легкостью впустил в эту тайну первого встречного, пусть даже инспектор Лестрейд им не был. Обида захлестнула так, что глаза наполнились злыми слезами.
Да ему на всё наплевать!
– Пока, Грег, – перебил он приятеля. – Скоро вернется Мэри, хочу порадовать её приготовленным ужином.
– Заботливый муж! – восхищенно причмокнул тот. – Ну, готовь свой супружеский ужин. Шерлоку привет передать?
– Не надо.
Не надо.
Он, как всегда, оказался прав: ничего не было. Ни-че-го. Просто выпили чаю.
*
– Боже мой, Джон! – с порога воскликнула Мэри. – Ты готовишь ужин. И, судя по запаху, что-то невероятно вкусное.
– Всего лишь ростбиф. Ты рано.
– В предрождественские дни работодатели балуют своих подчиненных. Так рано я возвращаюсь уже не первый день. Просто ты ни разу ещё меня не застукал.
Она подошла и прижалась щекой к обтянутому майкой предплечью. – Как вкусно ты пахнешь.
– Говядиной и жаренным луком? – усмехнулся Джон, продолжая резать овощи для салата.
– Чистотой, – прошептала Мэри и потерлась щекой о ткань. – Кстати, я успею принять душ? Ты ведь не съешь всё это без меня?
– Если поторопишься.
– Обещаю себя не ласкать, и думать только о ростбифе. Так что, десяти минут мне будет вполне достаточно.
Видеть её такой счастливой было невмоготу.
Кажется, её Джон возвращается.
«А ведь, наверное, мы могли бы… Если бы…»
Сколько грязного за такое короткое время: ревность, ненависть, неприглядные откровения. Обвал враждебности и злобы. Упреки. Истерики. Недоверие. Непроходящая боль в глазах. Всего этого было так много, что жизнь двух, казалось бы, близких людей превратилась в игру на выбывание: кто из них первым сдастся. Или игру на выживание: кто ни за что не сдастся и пойдет до конца, каким бы ни был этот конец.
К черту!
Я режу овощи для салата. И в этом нет никакой игры.
Слышишь ты, нет!
Мэри впорхнула в кухню.
– Предлагаю поужинать… Это ведь ужин, да?
– Во всяком случае, точно не завтрак. И вообще, какое это имеет значение, если я голоден и от того страшно зол?
– Ты страшно зол? – Мэри сделала испуганные глаза. – Боже… В таком случае, ужин в гостиной отменяется.
– Почему? Если в качестве приложения к нему будет Джеймс Бонд.
– О, Джон. – Мэри притворно застонала. – Каждый из Джеймсов лишает меня аппетита. Кого ты выберешь в этот раз?
– Разумеется, Пирса.
– Ну, Пирса я переварить ещё в состоянии. Тем более, вместе с таким изумительным ростбифом. А свечи? Они, по-твоему, будут лишними?
– Пирс Броснан и без свечей? Скажешь тоже.
– Тогда я бегу накрывать на стол. Это ничего, что я в старой пижаме? – кокетливо улыбнулась она.
– Ростбиф, свечи и пижама – прекрасное сочетание, – заверил её Джон и добавил: – Я не против старых пижам.
«Всегда их любил».
Игра продолжалась.
*
– Милый… – Мэри слегка замялась. – Давно хотела тебя спросить… Ты больше не думаешь о том, чтобы избавиться от этой квартиры?
Вопрос прозвучал так неожиданно, что Джон не сразу понял, о чем идет речь.
– Прости?
– Ты же хотел уехать отсюда, помнишь? Тогда…
…до Шерлока, до его возвращения, до того, как он разрушил всю нашу жизнь.
– Я… – Джон смущенно мялся, подыскивая слова. – Я не думал об этом.
Конечно, до того ли тебе было, милый.
– Это довольно сложно.
– Это не так уж и сложно, Джон. Я никогда не говорила тебе. Мой отец…
Как же невыносимо трудно произнести это слово! Оно кромсало язык, делая его неповоротливым и тяжелым. Отец… Мой отец… Трахающий урода садовника. Целующий его ядовитые губы. Извивающийся под его мерзким телом. Стонущий в его грязный руках. Мой отец.
– Он… Его нет.
– Я знаю, – Джон с удивлением смотрел на её измученное лицо. В чем дело? Откуда эта неподдельная мука?
– Когда-то он открыл на моё имя счет, и, полагаю, там скопилось достаточно средств. Я думаю, мы сможем себе позволить… наконец-то всё изменить.
Джон почувствовал себя пойманным. Отказываться от подобного шанса было бы глупо. И странно. А найти объяснение своему нежеланию что-либо менять – довольно проблематично.
– Мэри…
– Подожди, не отвечай. Поговорим об этом чуть позже. Налей мне вина. Спасибо. У меня к тебе есть одна просьба. Скоро Рождество. Ты не забыл?
В каком-то смысле забыл, но мне сегодня напомнили…
– Да, осталось четыре дня.
Мэри ненадолго замолчала, собираясь с духом, а потом посмотрела Джону прямо в глаза. – Это очень для меня важно, Джон. То, о чем я хочу тебя попросить.
Пойман. И связан.
– И что же это, настолько для тебя важное? Бриллиантовое колье в качестве рождественского подарка? – Джон пытался шутить, хотя уже знал, почувствовал сердцем, что в желании Мэри не будет ничего забавного.
– Я хочу уехать из Лондона, – быстро проговорила Мэри. – На Рождество.
Джон изумленно уставился на неё, пытаясь осмыслить сказанное. – Куда?
– На родину, – ответила Мэри, пригубив немного вина. – В Камбрию. Там, в Озерном крае, наш дом. – И добавила с горькой усмешкой: – Родовое поместье Морстенов. Надеюсь, ты не думал, что я выросла в лондонских трущобах?
– Мне это было не важно.
– Да, я помню. Ты ни разу не спросил меня о прошлом. Но, возможно, тебе это было просто не интересно. На тот момент.
– Перестань.
– Прости. Джон. Я хочу провести рождественский вечер там. В своем старом доме.
Джон растеряно взъерошил волосы. В просьбе Мэри не было ничего абсурдного. И невыполнимого. Вполне объяснимое желание снова увидеть дом, где когда-то была беззаботно счастлива, где мечтала и ждала, строила планы, рисовала картины прекрасного будущего. Почему бы не сделать это именно в Рождество?
Вместе с любимым мужем.
Так просто, так романтично.
Но это было невозможно.
– Послушай. Завтра последний день моего… внепланового отпуска. Вряд ли мне продлят его так надолго.
– Рождественские каникулы, Джон, – перебила Мэри с горькой усмешкой. – Ты и это забыл?
– Я не забыл. Но в клинике… И к тому же, пока я не видел графика.
– Увидишь. В конце концов, можно с кем-нибудь поменяться дежурством. Я уверена, что желающий поработать за дополнительную плату всегда найдется. Не для каждого Рождество – повод остаться дома. У кого-то просто нет ни друзей, ни близких. Джон, для меня это очень важно. Я поклялась никогда не возвращаться в… тот дом. Но с тобой я смогу это сделать.
– Что же произошло в том доме, позволь узнать?
Джон был очень удивлен. Мэри никогда не рассказывала ему о семье. Однажды поинтересовавшись её родителями и увидев скорбно поникшее лицо, услышав, что отец мертв, а мать покинула Англию, он навсегда оставил попытки что-либо узнать. В конце концов, у каждого из них свои старые раны, прикасаться к которым вовсе не обязательно. Мэри не производила впечатление мошенницы или авантюристки, и этого Джону было вполне достаточно для того, чтобы предложить ей своё плечо. И свою жизнь.
Теперь, как видно, наступило время открытых шкафов*…
– Не спрашивай. – Мэри отчаянно покачала головой и залпом осушила бокал. – Возможно, оказавшись там, я смогу тебе кое-что рассказать. Не знаю… Так ты согласен? Могу я надеяться?
Согласен ли он? Черт возьми! Он загнан в угол, как беспомощный кролик! Как он сможет уехать от…
– Мэри, пойми… – Джон мучительно подбирал слова. – Я не могу оставить Шерлока в Рождество. Он совсем один. Даже миссис Хадсон уехала.
– Миссис Хадсон уехала? – По лицу Мэри промчалась темная тень. – Хм… Интересно.
Джон невольно вспыхнул, ненавидя себя за то, что снова попался на удочку её очередного намека. Но Мэри успокаивающе погладила его запылавшую щеку. – Шерлок достаточно взрослый. И позволь спросить, кто твоя жена, я или Шерлок? Милый…
Она никогда не называла его так, и Джон чувствовал неловкость, слыша это новое, непривычное слуху слово, обязывающее быть именно таким – милым. Сговорчивым. Покорным. Входящим в положение.
– …подумай сам. Полтора года он спокойно жил без тебя, без твоей… опеки. Более того, я уверена, появись сейчас в его жизни какое-нибудь невероятно интересное, захватывающее расследование, требующее покинуть Лондон ещё на полтора года, он сделает это, не задумываясь. Я не права?
Джон растерялся, в который раз за сегодняшний день не зная, что отвечать. Но, что бы он обо всем этом ни думал, отрицать справедливости высказанного женой предположения он не мог.
– Хорошо. Я подумаю. Раз для тебя это имеет такое значение.
Мэри улыбнулась.
– Спасибо. В любом случае, спасибо. Что там наш Пирс? По-моему, он без нас заскучал…
*
Эту ночь Джон провел в изматывающих раздумьях.
Слава богу, Мэри не искала близости. Обняв его и крепко прижав к себе, она быстро уснула, и в этом собственническом захвате Джон провел не один час. Воспоминания о поцелуе не то чтобы стерлись… Сейчас они казались выдуманными им самим – яркими обрывками волнующего и очень реального сна. Джон старался в подробностях воспроизвести все свои ощущения, но так и не продвинулся дальше ошеломления и ослепительной вспышки.
Недоразумение, только и всего.
Неловкость слишком близко находящихся тел.
То, что наплел помешанный Гроу… Ошибка. Бред. Несуразица.
То, что он чувствовал к Шерлоку сам… Большая проблема. Его, Джона, проблема, его сумасшествие, от которого надо немедленно избавляться. Пока не поздно.
А Рождество…
Как он вообще это себе представлял?
Он, Шерлок и Мэри за дружеской праздничной трапезой? Где? На Бейкер-стрит? Или в этой квартире?
Ни то, ни другое не вписывалось в картину вселенской гармонии.
Мэри, сама не ведая того, предложила наиболее безболезненный выход.
Да и нужно ли Шерлоку Рождество? Помнится, он всегда относился к нему иронично.
Никогда не делал подарков, и подарки Джона принимал с характерно приподнятой бровью.
Торопился закончить тягостную церемонию и засесть за компьютер.
Он и это Рождество проведет, роясь во всемирной сети, и выискивая только ему одному интересные факты.
Что ж, Камбрия – не так уж и безрассудно. Каких-то четыре с половиной часа пути, и он вдали от изнурительного томления, от буравящих мозг воспоминаний. Мэри отлично водит машину, да и сам
он успел освежить утраченные с годами навыки. Спасибо Шерлоку Холмсу… Дорога в Камбрию очень красива. Они будут время от времени останавливаться, отдыхать и пить кофе в маленьких, красочно убранных к Рождеству кафе. Наслаждаться яркостью и великолепием.
Радостью и надеждой.
Готовностью любить и прощать.
Кстати, надо бы украсить машину чем-то забавным. Но Мэри это сделает лучше него.
А потом…
Они растопят камин. Наверняка в поместье Морстенов есть большой, красивый камин. Сколько же Мэри там не была? Дом, скорее всего, находится в запустении. Ничего, он поможет ей навести порядок. Это не так уж и сложно. Убирал же он в свое время их с Шерлоком гостиную…
Нет, об этом не думать.
Зачем ему думать об этом?
Им с Мэри предстоит чудесное Рождество в большом опустевшем доме. Это прекрасно.
На этот раз она расскажет ему о себе всё, и это сблизит их снова. В конце концов, Мэри права: она его жена, она доверилась ему. И даже если в чем-то она и была не права… Груба. Резка. Несправедлива. Всё это с годами забудется, станет далеким и не таким болезненно неприятным. А с Шерлоком они навсегда останутся друзьями. Настоящими, близкими. И когда-нибудь Мэри перестанет видеть в их дружбе опасность для своего семейного благополучия.
Шерлок…
Джон резко вывернулся из объятий жены, вызвав тем самым её сонный, встревоженный вздох, и плотно уткнувшись лицом в подушку, застонал глухо, отчаянно и безысходно.
«Господи, Шерлок, как же хочется снова тебя обнять…»
*
Они поехали в Камбрию.
Джону не пришлось договариваться о дежурстве – памятуя об искаженном гневом и болью лице, с которым он ворвался тогда в кабинет, требуя срочного отпуска, босс не включил его в рождественский график.
А Шерлок…
Он воспринял известие об отъезде Джона спокойно, заверив, что нога почти не болит, и что даже Лестрейд не смог угробить его своим королевским Famous Grouse**. Но удивление, промелькнувшее в его тоне, Джон всё же успел уловить.
Чему же ты удивляешься, Шерлок? Она моя жена, ты сам не раз напоминал мне об этом, бесцеремонно выпроваживая в семейное гнездышко.
О том, почему Джон больше ни разу не появился на Бейкер-стрит, разговора не было. Тем более что все эти дни они регулярно созванивались. Вернее, звонил Джон, интересуясь у Шерлока, как поживает его отек, на что получал неизменный ответ: превосходно, лучше и быть не может.
– Береги себя. – Говорить было трудно из-за грохочущей в ушах крови. – Я вернусь, и сразу же буду на Бейкер-стрит. Мы уезжаем на пару дней, не больше. – От волнения Джон глотал окончания, и из-за этого нервничал ещё больше. – Я скоро. И сразу – к тебе.
– Это не обязательно, Джон, но я буду ждать. И ты тоже… береги себя.
– Ладно.
«Будешь ты ждать, как же. Черт бы побрал всё на свете, как не хочу от тебя уезжать!»
*
Они поехали в Камбрию.
Всё было так, как и предполагал Джон: сверкающая мишурой и огоньками машина (Мэри не поскупилась на радостный блеск); уютные кафе, многочисленные олени и Санта Клаусы, от которых к концу пути уже
рябило в глазах; водители в смешных колпаках, приветливо машущие из окон машин.
Немного натянутая, но всё же счастливая улыбка Мэри.
Сжимающееся от невнятного предчувствия сердце.
Умиротворяющее урчание мотора.
Чай в термосе и сэндвичи с вареной индейкой.
Не предполагалось только то, что они увидели, подъезжая к поместью Морстенов: весело сияющий окнами и явно не пустующий дом.
Джон с удивлением взглянул на резко затормозившую Мэри. – Кто может там находиться?
Но она его не видела и не слышала. Ужас, разлитый по миловидному лицу, неузнаваемо исказил его черты, на несколько минут сделав поистине страшным.
Побелевшие губы едва шевельнулись. – Мама?
*skeleton in the closet – скелет в шкафу
** виски, получивший в Британии статус официального виски королевского двора.
========== Глава 23 Шерлок и его любовь ==========
Шерлок проснулся рано. Зашторенное окно скрывало стылую тьму – до рассвета было ещё далеко. Улица хранила молчание. Дома надежно укрывали в недрах многочисленных комнат разнеженное тепло, ревниво оберегая сладкий предутренний сон своих обитателей.
Было так тихо, что Шерлоку на мгновение показалось, что он один на Земле. Но потом тишину потревожил еле слышный шелест: по Бейкер-стрит медленно проехал автомобиль, и Шерлок проникся безмерной благодарностью к своему неизвестному спасителю, потому что даже пять минут такой гробовой тишины свели бы его с ума.
Он поднялся с постели и, прихрамывая, подошел к окну, резко раздвинув шторы. Улица оживала, кое-где зажигались первые окна: кто-то тоже уже пробудился и занялся приготовлениями к новому дню. Шерлок вздохнул с облегчением – не один.
А снег валил как сумасшедший, кружились ватные хлопья, пушистой шапкой оседая на подоконник. Красивое белое Рождество. Как и мечтал Джон Ватсон…
После ночного отдыха нога почти не болела. Это к середине дня боль станет резкой, пульсирующей, а пока лишь легкая маета в мышцах напоминала о недавнем акробатическом этюде. Летел он по лестнице, наверное, очень красиво.
Джон конечно же прав: необходим полный покой. Набраться терпения, провести несколько утомительных дней, созерцая потолок и стены, и можно, наконец, вырваться из плена нежилой, безмолвной квартиры, которую все эти дни он почти ненавидел, словно это она являлась виновницей его сердечной муки.
Находиться в пустующих стенах было невыносимо, и, по сути, своим непослушанием и упрямством Шерлок наказывал лишь себя самого. Ему так хотелось пройтись по улицам Лондона! Вынужденное заточение по-новому открывало любовь к этому прекрасному городу. Лондон лечил его, уравновешивал, придавал силы. Это был его город. Идти без маршрута и цели, не глядя по сторонам, но зная, что рядом люди, их живое тепло, их улыбающиеся или хмурые лица, любопытные или равнодушные взгляды… Окунуться в это бурлящее море жизни, стать одной из его горько-соленых капелек – этого хотел Шерлок больше всего.
