Текст книги "Капище (СИ)"

Автор книги: Ланиус Андрей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

   Как правило, завидев меня, тетя Тома расцветала буквально всем своим существом, лучась какой-то необычайной, преисполненной неземных эмоций приветливостью.

   Однако сейчас лицо соседки было перекошено от ужаса, и сердце мое оборвалось: «Неужели что-то случилось с мамой?!»

   – Славочка! – воскликнула она, ломая полные руки с такой экспрессией, что ее цветастый китайский халат, усеянный драконами, затрещал по швам. – Боже ж ты мой! Боже ж ты мой! Какая беда! С приездом тебя, сынок! Как добрался? А это Кларочка? – Да, такова была ее манера говорить, вернее, тараторить, мешая в кучу главное и второстепенное, драматическое и обыденное, серьезное и комичное.

   – Что случилось, тетя Тома?! – Я сжал ее локоть. – С моими все в порядке?!

   Слезы вдруг хлынули рекой из ее глаз, но одновременно она с чисто житейским интересом разглядывала мою милую.

   – Пожар, Славочка! Пожар, сынок!

   – Где?! У нас?! – Я машинально втянул в себя воздух, но запаха горелого не ощутил ни на йоту.

   – Гостиница горит, «Ракидон»! Слава, Кларочка! Дети! Боже! Там же люди!

   У меня, признаться, немного отлегло от сердца. Просто за последние четыре года я как-то подзабыл способность тети Томы ударяться в буйную панику по любому поводу. Что бы ни случилось в ареале ее обитания – перегорела лампочка, разбилась тарелка или, не дай бог, погас экран телевизора посреди любимого мелодраматического сериала, – она выскакивала из подъезда на улицу – в квартире ей было тесно – и принималась голосить на весь квартал, тысячекратно раздувая масштабы происшествия.

   Я попытался урезонить ее ободряющей улыбкой:

   – Тетя Тома, успокойтесь. Мы только что с базара. Видели, кстати, редактора газеты «Зеленый берег». Ни одна живая душа вокруг нас ни словом не обмолвилась ни о каком пожаре. Откуда у вас такая информация?

   Ее глаза мгновенно высохли, и она уже с чисто житейским любопытством снова уставилась на Клару.

   – Ты его невеста, доченька?

   – Можно и так сказать

   – Хорошенькая... – Ласково, будто и не было только что бурного выплеска «шекспировских страстей», она улыбнулась Кларе. – Доченька! Как я рада, что у нашего Славочки наконец-то появилась такая чудная половинка! Будь с ним паинькой, деточка, он хороший мальчик, я его давно знаю... – Тут в ее голове снова что-то щелкнуло, и она опять принялась голосить на всю улицу: – Ой, горюшко! Там же люди! Они же не спасутся, сгорят!

   – Да кто вам сказал?! – Я легонько встряхнул ее.

   – Твоя мама! А ей только что позвонила Таисия Алексеевна! Гостиница пылает как факел! А на базаре не знают потому, что загорелось всего пять минут назад! – Она припала ко мне своим грузным бюстом и зарыдала взахлеб.

   Вот теперь я ей поверил!

   Таисия Алексеевна – другая мамина подруга. Она живет в многоэтажке, окна которой выходят на площадь перед парком и гостиницей. Если там и вправду пожар, то Таисия Алексеевна, само собой, принялась обзванивать знакомых, спеша поделиться важной новостью. А первая ее подруга – моя мама. Значит, в эти самые минуты по всему Белособорску трещат телефоны, распространяя тревожную весть, которая, очевидно, еще не достигла Большого базара, иначе о ней заговорили бы там все разом!

   Между тем крики тети Томы привлекли внимание прохожих. Только сейчас я заметил, что в некотором отдалении от нашей группы, за забором, на тротуаре начала собираться толпа.

   – Что случилось? Что случилось? – шушукались между собой люди.

   Скопление неосведомленных слушателей вызвало у тети Томы очередной прилив энтузиазма, и она устремилась вперед.

   – Ох, горе! Гостиница возле парка вся в огне! Люди прыгают из окон!

   В этот момент из подъезда показалась и моя матушка: очевидно, крики тети Томы проникли и в нашу квартиру.

   – Слава богу! – воскликнула мама, завидев нас с Кларой, и ее заплаканное лицо просияло. – А я уже места себе не нахожу! Валерьянку два раза капала! Я подумала... – Она всхлипнула: – А вдруг вы меня обманули и вместо дачи пошли ночевать в гостиницу?

   – Да зачем же нам тебя обманывать, мама!

   – Когда вокруг творится такое, всякие мысли полезут в голову, сынок, – пожаловалась она. – Решила выглянуть на улицу, не покажетесь ли вы с Кларой?

   Что делать, но моя мама до сих пор не научилась пользоваться мобильником.

   – Как видишь, мы живы и здоровы, – успокоил я ее. – Но что конкретно сказала тебе Таисия Алексеевна? Она, вроде, не паникерша, в отличие от некоторых...

   – Она сказала, что гостиница горит с седьмого этажа до самого верха! Как огромная свеча! Чем наш Белособорске прогневил бога, ума не приложу?!

   Между тем, толпа, которую собрала вокруг себя тетя Тома, уже запрудила всю мостовую. По цепочкам прохожих новость полетела во все концы.

   Из подъезда вышел заспанный Алешка с голым пузом. Увидев Клару, он принялся торопливо застегивать безрукавку.

   – Всеобщий привет! Что за шум?! Мама, куда подевалась моя бритва?

   Очевидно, весть о пожаре он проспал.

   Мама, не слыша его, опасливо покосилась на разношерстную толпу:

   – Пойдемте, дети, в дом. Не нравится мне все это. Вот только Тамару надо вызволить. Ишь, как ее прорвало!

   – Ладно, – сказал я. – Мы идите, а я вызволю нашу добрую соседку, после чего немного покурю на свежем воздухе. А ты, братан, держи пока сумку! На кухне передашь ее женщинам, а сам одевайся и мухой дуй вниз. Бриться не надо, и так красивый! Надо бы нам с тобой прогуляться до гостиницы. Заодно вот тебе свежий номер газеты. Прочитаешь на ходу, а затем обсудим отдельные нюансы.

   Алешка с готовностью кивнул, даже не пытаясь огрызнуться.

   Зато мама активно воспротивилась моей затее:

   – Не пущу! Это же опасно!

   – Не волнуйся, мама, – успокоил я ее. – Мы только издали посмотрим и быстро вернемся.

   – Ты хочешь, чтобы на этот раз я осталась дома? – шепотом осведомилась Клара.

   – Да, попытаюсь вызвать Алешку на откровенность, – тоже шепотом ответил я. – Может, с глазу на глаз это получится проще.

   – Знаешь, дорогой, у меня такое ощущение, что этот пожар – звено в единой цепи.

   – Ты прямо-таки читаешь мои мысли.

   – Что ж, успехов тебе! А шашлыки, похоже, отменяются?

   – Пока не знаю. Если там действительно пожар высшей категории, если есть жертвы, то, конечно, всему городскому начальству сегодня будет не до отдыха. Но в любом случае это очень странный пожар. Я должен увидеть подробности собственными глазами. Но даже если наши гости не придут, пикник все равно состоится. Просто мы проведем его в кругу семьи.

   16. НЕЖДАННАЯ ВСТРЕЧА

   Мои земляки гордятся тем, что в Белособорске функционируют аж три гостиницы, каждая из которых символизирует определенный этап в развитии города.

   Самая старая из них расположена рядом с Большим базаром, и долгие годы носила прозаическое название «Дом колхозника», лишь относительно недавно сменив вывеску на «Дом фермера». Занимавшая добрую половину ее первого этажа «Чайная» когда-то служила основным питейным заведением, где встречались и расслаблялись заправилы местной торговли и гужевого транспорта.

   В конце шестидесятых, когда на правом берегу Ракидона вырос крупнейший химкомбинат, и число командированных в Белособорск резко возросло, в центре города построили семиэтажную гостиницу, облицованную по тогдашней моде мраморной крошкой. Примыкавший к ней ресторан с баром тут же стал местом сбора нашей золотой молодежи. Назвали новую гостиницу без затей – «Дом приезжих». Эта вывеска украшает ее и доныне.

   Еще лет через десять, в самую цветущую пору периода застоя, на площади перед парком выросла четырнадцатиэтажная башня гостиницы «Ракидон» с громадным цокольным этажом, номерами люкс и отделением «Интуриста», где даже имелся валютный бар. Здесь останавливались самые именитые гости города. Здесь, как тогда казалось нам, пацанам, бурлила какая-то по-особенному праздничная, словно бы инопланетная жизнь. По вечерам из вместительного ресторана, огромные окна которого были задрапированы тяжелыми шторами, доносились ритмы танцевальной музыки и ухарские выкрики, а в двух барах на этажах и в дорогом кафе-мороженом собирались подрастающие путаны.

   Гостиница «Ракидон», которая, если мне не изменяет память, и доныне остается самым высоким зданием города, сразу же стала одним из символов Белособорска, наряду со старым собором на Белой горе и парком «Диана»...

   В отличие от двух своих старших неказистых сестер, ей и в наше нелегкое время как-то удавалось поддерживать свой «гостевой» престиж. И вот она пылает...

   Поймать свободную тачку в базарный день нечего было и думать, маршрутки шли переполненные, поэтому мы с Алешкой сразу помчались на троллейбус. На остановке толпилось море народу, но каким-то чудом нам удалось буквально по головам пролезть в салон, где все разговоры вертелись исключительно вокруг пожара. Похоже, однако, толком никто ничего не знал. Какая-то тетушка, напоминавшая своим обликом омоложенную тетю Тому, безапелляционно заявила, что «Скорая» увезла девятнадцать пострадавших, и все до одного – покалеченные и обожженные. Ее тут же поправили: не девятнадцать, а тридцать семь, притом что своих карет с красным крестом не хватило, и пришлось вызывать подмогу из Фурова. На одной площадке толковали о мужестве простых горничных и дежурных, которые выводили на улицу постояльцев до тех пор, пока сами не задохнулись в дыму. На другой – не менее уверенно доказывали, что обслуга разбежалась первой, не разбудив привыкших спать до полудня постояльцев, из-за чего многие сгорели заживо. Какой-то небритый сыч с багровой физиономией рассказывал, будто с верхнего этажа сиганул мужичок в одних трусах, используя одеяло в качестве парашюта. С мрачноватым юморком, свойственным моим землякам, краснорожий добавил, что мозги «парашютиста» до сих пор отскребают от асфальта.

   На остановках никто не выходил. Все ехали исключительно с целью поглазеть на пожар. Как, впрочем, и мы с Алешкой.

   Еще немного езды, и все начали активно принюхиваться – резкий запах горелого не спутаешь ни с каким другим.

   Троллейбус остановился, не доезжая до гостиницы добрых двух сотен метров.

   – Выходим здесь! – объявил через микрофон водитель. – Дальше не повезу. Все равно не платите...

   Пассажиры высыпали на асфальт как горох из банки. Впереди стояло еще пять-шесть пустых троллейбусов. Вся площадь, все прилегающие улицы были запружены народом. Балконы, переполненные любопытствующими, вызывали серьезную тревогу за запас своей прочности. Самые отчаянные из зевак наблюдали за происходящим с крыш домов. Любят у нас зрелища!

   Впрочем, зрелище как такового не наблюдалось. Признаться, минутой раньше мое воображение рисовало куда более жуткую картину.

   Пожар начался, очевидно, на седьмом этаже и быстро распространился, расширяясь, вверх, о чем свидетельствовал огромный черный клин на фасаде с обгоревшими оконными рамами без стекол. В двух-трех местах из помещений вырывались отдельные языки пламени, и валил какой-то едкий, вроде бы разноцветный дым, но победа пожарных была уже очевидна.

   Сомнения относительно огромного числа жертв у меня появились с первого же взгляда на пострадавшее здание.

   Реплика Алексея превратила эти сомнения в уверенность.

   – В левом крыле меняли старые деревянные оконные рамы на современные, – сказал брат. – На время работ этот сектор был закрыт большим рекламным щитом. Мне кажется, загорелся этот щит, а от него, похоже, огонь перекинулся на рамы, а уже с них попал в некоторые помещения. Но постояльцев в этом крыле не было, я знаю точно.

   Я кивнул ему, и мы принялись продираться через толпу, держа курс на высокое гостиничное крыльцо. По ходу этого продвижения я ловил реплики и обрывки разговоров вокруг. С каждым шагом число жертв пожара уменьшалось. Говорили о десяти, о семи, наконец, о пяти каретах «Скорой помощи», причем пострадавшими были, в основном, лица пожилого возраста с сердечным приступом в результате полученного стресса.

   Еще несколько отчаянных рывков, и мы пробились к милицейскому оцеплению, преграждавшему доступ к месту событий. Оцепление представляло собой ряд барьеров и канатов, вдоль которых расхаживали несколько молодых милиционеров, усиленно демонстрировавших свою невозмутимость. Сыпавшиеся на них со всех сторон вопросы касались уже не столько пожара, сколько возобновления работы транспорта, поскольку троллейбусные провода оказались как раз над зоной оцепления.

   Весь асфальт вокруг гостиницы был мокрым и усеянным осколками стекла. Из шести пожарных машин, стоявших перед фасадом, только у двух были выдвинуты лестницы. Очевидно, последняя схватка с огнем близилась к завершению.

   Несколько поодаль, у решетки парка, но тоже внутри оцепления, стояло с полдюжины интуристовских автобусов, возле которых суетились наспех одетые люди с чемоданами и сумками. Судя по всему, это был импровизированный эвакопункт для постояльцев гостиницы, чьи номера пострадали, скорее всего, от потоков воды.

   Из глубины вестибюля доносились начальственные голоса. Очевидно, где-то здесь давал ценные указания глава комитета по недвижимости, лощеный Шашков. Не исключено, что выдернули из некой уютной берлоги Алого, якобы «уехавшего из города». Несомненно, поблизости крутились репортеры «Зеленого берега». Может, и Багрик где-то здесь. Так и не пришлось бедняге отоспаться! Увы, таковы издержки журналистской профессии...

   А что же полковник Дрючков? Не это ли происшествие он прогнозировал? Точно ли сегодня обошлось без жертв? Если нет, то работы прибавится и у него.

   Думаю, Клара права: тут еще одно звено в цепи загадочных событий...

   А вообще-то я увидел все, что хотел. Странный пожар. Да, скорее странный, чем страшный. Впрочем, рано гадать. Может, сегодня, ближе к полуночи, я узнаю важные подробности? Но покуда есть другие дела, не терпящие отлагательства.

   – Алешка! – Я дернул брата за рукав. – Айда!

   Не без труда мы выбрались из плотной толпы на относительно свободную площадку поблизости от входа в парк.

   – Ты успел прочитать газету? – спросил я.

   – Самым внимательным образом! – усмехнулся он.

   – А давай-ка, братан, покурим на скамейке. – Я кивнул в сторону гранитной арки, за которой начиналась центральная аллея парка.

   Алексей так же молча кивнул в ответ, и вскоре мы вошли под сень вековых деревьев, двинувшись в сторону Большой поляны.

   Я прикидывал, с чего начать разговор, когда мне в туфель попал острый камешек. Чтобы вытряхнуть его, пришлось остановиться. Когда же я разогнулся, то увидел, что Алексей по-прежнему размеренно шагает вперед, чуть запрокинув голову. Он даже не заметил, что я отстал.

   Его одинокая фигура на пустынной аллее, ведущей к развилке, потрясла меня. Только сейчас я понял, как ему нелегко. Он имеет репутацию увальня-упрямца, пентюха, добровольно выбравшего работу, на которой не разбогатеешь ни за какие коврижки. Никто с ним особо не считается, полагая, что Алешка проглотит любую обиду и даже не подумает дать сдачи. А ведь он далеко не прост! Помню, с какой затаенной грустью он цитировал однажды стихотворение Бодлера «Альбатрос», будто воплощаясь в поэтический образ. Гордая птица выглядит неуклюжей только на палубе, среди грубых матросов, но дайте ей воспарить! Алешка тоже мог бы блистать на какой-нибудь кафедре, иметь благодарных учеников. У него хороший слог, он умеет говорить зажигательно, владеть аудиторией, когда разойдется. А его эрудиция? Знание языков? Полемический дар? Неужели ощущение подрезанных крыльев будет вечно пригибать его к земле?! А если к этому добавилась еще тяжкая ноша, которую он добровольно взвалил на себя...

   Мне вдруг подумалось, что именно сейчас настал момент истины. Не надо хитрить, нужно объясниться прямо. И найти верный тон.

   – Брат, погоди, – позвал я.

   Он по инерции сделал еще пару шагов вперед, затем смущенно обернулся:

   – Ты где, Славка?

   К моему горлу подступил какой-то комок. Пришлось выдержать довольно длительную паузу, прежде чем я решился ответить.

   – Алешка... Я твой старший брат.

   – Вот удивил!

   – Погоди, не надо сейчас ерепениться. Я твой старший брат, и позволь мне не выходить из этой роли. Я искренне хочу тебе помочь, пойми ты это, ученая голова! Я уверен, что смогу

это сделать. Как бы там ни повернулось. Ты веришь мне?

   Его глаза за толстыми линзами очков потеплели.

   – Я верю тебе, брат. Но что мне делать, если вокруг царит такая параша?! Ты ведь тоже не хочешь понять, так?

   – Давай поговорим откровенно, брат, – предложил я. – Только, чур, никаких обид. Ни сейчас, ни на будущее.

   – Идет, – кивнул он.

   – Руку!

   – Держи!

   Мы обменялись крепким до боли рукопожатием, затем сели на скамейку.

   Аллея, да и весь парк были в этот ранний час совершенно пустынны. Базарный день, притом что внимание народа было приковано сейчас к гостинице.

   – У меня один больной вопрос, брат, – сказал я. – Ты точно ничего от меня не скрываешь?

   В его глазах вспыхнули голубые молнии. Но ответил он спокойно:

   – Абсолютно, Славка! Может, я чего-то забыл, может, в чем-то был субъективен, но скрывать мне нечего.

   Некоторое время я молча смотрел на него. Затем сказал:

   – Тогда никаких проблем, Алешка! Но объясни мне, пожалуйста, одну вещь, которая никак не доходит до моей тупой башки... Вот есть такая поговорка: «На бога надейся, а сам не плошай». А тут ведь речь не о боге, а всего лишь о нашей родной милиции. Почему ты так уверен, что какой-то совершенно неизвестный тебе следователь Цинюк ляжет костьми, чтобы найти истину и доказать твою невиновность? Ладно, я не спорю, может, он отличный парень, вот и пусть работает! Но почему бы параллельно и нам самим не подсуетиться и не распутать этот чертов клубок?! Притом, что времени у нас в обрез, а дело усложняется буквально на глазах.

   Он снял очки, достал чистый носовой платок и принялся методично протирать стекла:

   – Почему ты решил, Славка, что я уповаю на милицию? Я много размышлял над возникшей задачей и пришел к выводу, что сам я решить ее на данном этапе не могу ввиду недостатка исходных данных. Но ты же сам говоришь, что дело усложняется, следовательно, будут появляться и новые данные, и тогда вероятность решения станет выше. Да и не могу я сейчас отвлекаться на посторонние упражнения, потому как передо мной стоит другая задача, принципиально иного наполнения и уровня, и я, как никогда, близок к ее решению...

   Он снова пытается перевести разговор на свои научные изыскания, понял я.

   Нет, я на все сто был согласен с Кларой, что нужно потолковать с Алешкой и на эту тему, но ведь не сейчас, не в эту вот самую минуту!

   – Ты ссылаешься на нехватку исходных данных, – я удержал-таки разговор в прежнем русле. – Но другие в том же положении, а вот не боятся выстраивать версии на этот счет. Ты же прочитал газету, что можешь сказать по поводу статей?

   Алексей вздохнул, будто обманувшись в своих надеждах, затем развернул газету перед собой и заявил:

   – Да чушь все это! Полная ерунда! Дядя Гриша – музейный вор! Надо же! Я знал этого человека на протяжении многих лет, общался с ним каждый день, решал общие проблемы, пил чай, и я знаю, что музей всегда оставался для него священным местом. Да, платят нам мало, и он нуждался в дополнительном заработке, мастеря всякие поделки для базара – статуэтки под антик и прочее. Но воровать экспонаты, ну, вот хоть режь меня на куски, в это я не поверю никогда! Между прочим, я ведь тоже имею дополнительный заработок, хотя и нерегулярный: выступаю с лекциями, даю консультации и уроки... Но это ведь не значит, что при удобном случае я тоже начну выносить экспонаты на базар! – и он снова замкнулся.

   – Эй, братец, мы договорились не обижаться, – напомнил я ему. – Лучше скажи мне, кто такой академик Л.Полуденный, если только это не очередной псевдоним Багрика или кого-то из его коллег.

   – Нет, Лев Полуденный – это реальный человек, наш местный ясновидец и маг, – с неподражаемым сарказмом ответил Алексей. – Нахватался верхушек, вот и дурит людям головы. Надеюсь, тебе известно, что звание «академик информатики» это примерно то же самое, что «милостивый государь»? Я лично сомневаюсь, что он закончил хотя бы техникум.

   – Бог с ним и с его званиями, – отозвался я. – И все же согласись, братец, что рациональное зерно во всех этих публикациях присутствует. Если дядя Гриша и вправду обнаружил в вашем подвале нечто ценное, очень ценное, то это вполне, ну, пусть чисто теоретически, могло дать толчок последующим событиям. Я не ставлю под сомнение его честность, и все же, Алешка, должен сказать тебе по этому поводу следующее. Есть множество людей, которые с достоинством выдерживают искушение малыми соблазнами, но далеко не все из них готовы противостоять большому соблазну. Если допустить, просто допустить, что твой реставратор наткнулся случайно на некое бесценное сокровище, то, может быть, тут он и изменил своим принципам, ослепленный блеском открывавшихся перед ним перспектив?

   – Послушай и ты, брат, – скривился Алексей. – Подвалы нашего музея – это отнюдь не пещера Али-Бабы или Синдбада-морехода. Это также не бесхозная гора, из которой везучий искатель может выудить кувшин со сказочным джинном – исполнителем заветных желаний. Уверяю тебя, что имею весьма полное представление о наших запасниках, в которых есть много интересного для серьезного историка, но нет ничего стоящего для черного рынка антиквариата.

   – Кто знает! – поджал я плечами. – Предположим, дядя Гриша перекладывал с полки на полку какую-нибудь грошовую гипсовую статуэтку. Та вдруг упала и разбилась, а внутри оказался, ну, хотя бы знаменитый алмаз «Санси» из коллекции кардинала Мазарини. Между прочим, алмаз этот, приобретенный знаменитым заводчиком Демидовым, пропал именно в России, предположительно, в Крыму, в начале двадцатого века.

   – Где-то я читал похожий сюжет, кажется, у Конан-Дойла.

   – Вот видишь, парень! Кстати, Конан-Дойл брал для своих рассказов подлинные случаи из жизни.

   – Да если бы дядя Гриша и вправду наткнулся на какой-нибудь тайник, он тут же прибежал бы с этой вестью ко мне! – загорячился Алексей.

   – Может, он и прибегал, а тебя не оказалось на месте? А затем его порыв угас, и он решил посоветоваться не с тобой, а с женой.

   Алексей вдруг как-то странно задумался.

   – Послушай! – взглянул на меня с удивлением. – Как раз перед убийством Галины Андреевны меня посылали на три дня на конференцию в соседнюю область. Я потому и задержался в тот вечер на работе, что после этой поездки накопилось много дел.

   – Кто именно посла тебя в командировку?

   – Наш директор – Тихон Анатольевич.

   – Что он за личность?

   – Ну, вот его назвать честным человеком я не решился бы.

   Признаться, я и сам не ожидал, что брошенный мною наугад крючок зацепиться вдруг за некий клубок.

   Но уж коли так вышло, то клубок надо разматывать.

   – Тогда, Алексей, формула решения задачи начинает мало-помалу вырисовываться. Итак, дядя Гриша нашел в подвале что-то ценное. На радостях он бросился с этой вестью к тебе, но ты, предположим, куда-то отлучился. Тогда дядя Гриша кинулся к вашему директору, тот мгновенно все понял и тут же составил мысленно целый план. Под каким-то предлогом он уговорил дядю Гришу пока хранить молчание, а затем отправил тебя в командировку, ведь ты мог стать ему помехой. За последующие три дня он сумел обработать дядю Гришу так, что тот согласился тайно вынести находку и спрятать ее в тайнике... – Не все в моей спонтанной версии вязалось между собой, но я продолжал: – Однако сложилось так, что следующее дежурство Галины Андреевны совпадало по времени с твоим возвращением, а ждать им, очевидно, было уже нельзя. Может, они нашли покупателя, и тот торопил. И тогда было решено разыграть спектакль, чтобы поставить тебя в дурацкое положение, в положение человека, которому никто не верит. Ты же сам говорил, что у дяди Гриши – золотые руки, что он – мастер от Бога! Подходящая видеопленка, система зеркал, а может, и голограмма, – и вот уже ты видишь оборотня, ползущего по коридору... Оборотень – это иллюзия, Алешка, оптический эффект! Да ты ведь и сам не веришь ни в какие превращения!

   – Если и так, то кто же тогда убил?

   – Ссора между похитителями – обычное дело, братец! Притом, не исключено, что в деле участвовал еще кто-то, нам неизвестный. Назовем его Коллекционером. Получив вожделенный раритет, он решил устранить лишних свидетелей...

   – Но зачем же так жестоко?

   – Чтобы запугать других, того же Тихона Анатольевича. Наверняка, ваш директор знает об этой истории гораздо больше, чем говорит. По моим сведениям, он просто спрятался в больнице от возможного преследования. Надо обязательно его навестить, брат!

   – Завтра к нему уже будут пускать.

   – Вот и нанесем ему визит вежливости! А заодно немного прижмем, вдруг расколется?

   – Будь по-твоему! – кивнул Алексей.

   Мне показалось, что после нашего откровенного разговора он все же немного взбодрился.

   – Послушай, братан, а давай вмажем по полтинничку! – предложил я. – Есть тут поблизости какой-нибудь приличный бар?

   – Нет проблем, вокруг площади их сколько угодно.

   – Не хотелось бы снова продираться сквозь толпу, – поморщился я.

   Алексей подумал немного и кивнул:

   – Можно пройти через боковую калитку на Водопойную. Там есть одно тихое заведение. А после сядем на седьмой автобус, который довезет нас до дома, минуя площадь.

   – Вот и отлично!

   Вскоре мы вышли из парка и пересекли Старощанское шоссе.

   По извилистой Водопойной улице Алексей повел меня к известной ему питейной точке.

   Признаться, в этой части города мне бывать не приходилось.

   Мы шли, тихо переговариваясь уже на посторонние темы и не подозревая, что за первым же поворотом нас ждет очередной сюрприз.

   Навстречу нам двигалась Настя!

   Девушка была чем-то взволнована до такой степени, что не сразу узнала нас, а, узнав, растерялась донельзя.

   – Дочка? – удивился Алексей. – Ты что здесь делаешь?

   Мне было очевидно, что она пребывает в трансе, не находя внятного ответа.

   Но устраивать немедленное дознание я не собирался и потому поспешил разрядить обстановку.

   – Этот пожар действительно многих напугал! – произнес я, рассчитывая, что моя болтовня поможет ей вернуть самообладание. – Но, с другой стороны, случись он двумя часами раньше, еще неизвестно, как повернулось бы! Значит, Настя, твоя приятельница, та самая, которой ты помогаешь готовиться к собеседованию, живет тут неподалеку?

   – Да-да, – с облегчением выдохнула она и одарила меня благодарной улыбкой: – Вот, иду к ней!

   – Тогда не будем отвлекать тебя от подготовительного процесса. Однако напоминаем, что

   шашлыки на сегодня не отменяются! Ждем тебя на даче сразу же после пяти!

   – Хорошо, дядечка Славочка, обязательно буду! – она уже полностью взяла себя в руки. – Ну, я побежала?

   Беги, дочка! – Алексей с любовью посмотрел ей вслед и сокрушенно вздохнул: – Девчонка сегодня явно не в своей тарелке. Перезанималась. Ну, ничего, вот закончится эта канитель с собеседованиями, тогда и отдохнет. Воля у нее есть. Умеет собраться в нужный момент. – Во всем его облике читалась гордость за родное дитя.

   Я же ощутил некое ледяное дыхание изнутри. Да, версия сговора отца с дочерью, кажется, отпадала. Зато вырисовывалась другая, куда более мрачная. И мне предстояло сосуществовать с ней, этой версией, по крайней мере, до понедельника.

   Но даже намека по этому поводу выказать Алексею я так и не смог.

   Оказалось, что это выше моих сил.

   17. ЗА РАКИДОНОМ – РЕЧКОЙ

   Сейчас через речку Ракидон в черте города переброшено три автомобильно-пешеходных моста. Есть еще старый железнодорожный, расположенный в десяти километрах вверх по течению, но он не в счет. Не в счет и мостики-переходы над речушкой-ручейком Осокой, которая, тем не менее, течет через весь город и впадает в Ракидон за старым кладбищем. С Белой горы все три больших моста видны как на ладони, что дает основание некоторым горячим головам называть Белособорск маленькой Венецией.

   А всего лишь три десятка лет назад на Заречье вел единственный, ныне не существующий деревянный мост-настил с перилами из горбылей, ветхий и такой узкий, что на нем с трудом разъезжались две полуторки.

   И Заречье было совсем другое. Это сейчас там самый крупный городской район, архитекторы которого получили даже какую-то престижную градостроительную премию. А до эпохи химкомбината все Заречье состояло из бессистемного скопища частных домов с огородами и садами и входило в совхоз «Зареченский», специализировавшийся на выращивании хмеля.

   Хмель обычно созревал в середине августа. Собрать урожай своими силами совхоз не мог, и через газету «Красный Белособорск», а также местное радио призывал на помощь пенсионеров, домохозяек, отпускников, а, главным образом, нас, догуливавших летние каникулы, праздношатавшихся школьников. Платили, если мне не изменяет память, по десять копеек за сданный килограмм. Лично меня привлекала сама возможность заработать за пару недель собственными руками солидную, по моим понятиям, сумму на карманные расходы. И вот накануне нового учебного года, уже восьмого для меня, я решил отправиться на «хмельную» плантацию с твердым намерением проявить мужской характер.

   Сама работа меня не пугала. Куда больше страшила встреча с зареченской шпаной, которая славилась агрессивностью, свирепостью, а главное – сплоченностью. Стоило хотя бы намеком задеть одного из них, как тотчас налетала его ватага и задавала перцу чужаку вопреки всяким рыцарским кодексам. Впрочем, зареченские парни, люто ненавидевшие городских, обычно задирались первыми и могли за милую душу изметелить любого сверстника только за то, что он живет не на правом, как они, а на левом берегу Ракидона. Ну, а поскольку я был городским, то имел все основания полагать, что получу на орехи, едва перейду зареченский мост.

   Всю ночь я не спал, рисуя в воображении самые ужасные сцены, ожидавшие меня на другом берегу.

   Но оказалось, что у страха глаза велики. Во-первых, с утра к мосту потянулись толпы горожан всех возрастов, жаждущие дополнительного заработка. Многие шли семьями. Проще простого было сделать вид, что ты здесь не один, а со старшим братом. Во-вторых, я как-то сразу сообразил, что на период сбора урожая в совхозе действует табу на конфликтные ситуации с городскими. Даже задиристая зареченская пацанва понимала, что хмель без помощи города вовремя не собрать, и прятала свою нелюбовь к нам до окончания полевых работ.