Текст книги "Капище (СИ)"
Автор книги: Ланиус Андрей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)
– Сказать по правде, есть в Карманове нечто настораживающее, призналась Клара. – Но он намерен помочь Алеше, и, кажется, искренне, а значит, мы – союзники.
– Согласен, – кивнул я. – К Алешке у него свой интерес. Впрочем, он объяснил. Не знаю, о каком документе идет речь, но, вероятно, в глазах Карманова это нечто ценное. Прав он и в том, что над Алешкой сгущаются тучи. Я ведь собирался пойти в прокуратуру вместе с братом, но теперь ясно, что этого не получится. Завтра Карманов предложит нам какой-то свой план. Быть может, он действительно получил информацию, которая позволяет ему расставить все точки над "и".
– Не забывай, что сегодня вечером твой полковник тоже собирается сообщить тебе важную новость. Ты вообще-то намерен рассказать ему о нашем контакте с Кармановым?
– Посмотрим по обстоятельствам. Карманову мы не обещали хранить обет молчания. Так что можем и пооткровенничать с Вовкой. Впрочем, сначала послушаем, чем он сам попытается огорошить нас. А вообще-то, милая, хочу тебе сообщить, что у меня буквально в последние часы сложилась оригинальная версия произошедших событий, и я готов развернуть ее перед тобой немедленно!
– Что ж, я с удовольствием послушаю, если так.
– Но все же считаю своим долгом предупредить, что в ней остается масса «белых пятен». Не спрашивай меня, как состыковать их, не задавай наводящих вопросов по теме «кто, почему, и кому выгодно». Я просто попробую изложить тебе, как все это происходило, с моей точки зрения.
– Ладно, это тоже немало, – кивнула она. – А я, со своей стороны, обещаю тебя не перебивать.
– Тогда слушай! Сейчас, как тебе и самой известно, по городу гуляют две волны слухов, порожденных публикациями в «Зеленом береге». Согласно одной из гипотез, убийства совершаются при помощи капкана, похищенного из музея. Апологетом другой теории выступает «народный академик» Полуденный, доказывающий, что в Старощанских болотах обитает необычный горбатый крокодил, он-то и нападает на несчастные жертвы! А нельзя ли совместить обе эти версии, подумал я, и представь себе, у меня получилось!
– Ну-ка, ну-ка! – в голосе Клары я различил нотки неподдельного интереса, и это меня вдохновило.
– Предположим, что в городе исстари обосновались представители некоего тотемного ордена, называющие себя Хранителями, или Стражами. Они следят за сохранностью всеми забытой святыни, находившейся, скорее всего, в запасниках музея и ценной только для них самих...
Я перевел дыхание и продолжил:
– Предположим также, что некоторое время назад Хранители приручили одинокого крокодила, обитающего в глубине Старощанских болот. Этого зверя завез в Белособорск некий любитель экзотики, которому вскоре прискучила живая игрушка. А еще вернее, сия рептилия получила серьезную травму, быть может, в результате автомобильной аварии, и хозяин попросту выбросил ее в канаву где-то на краю болотного царства. Выбросил и забыл. Зверь, однако, не погиб, выжил, но кости срослись неправильно, оттого и вид у него такой необычный.
– Крокодил-горбун?! – с живостью вскинула брови Клара. – Об этом я никогда бы не подумала. Но, боже мой, почему бы и нет?!
– Ну, вот, идем дальше. Вскоре в поле зрения Хранителей попала группа музейных расхитителей, продававших коллекционерам всякую мелочь из запасников – фибулы, гребни, наконечники для стрел...
– Должна тебе напомнить, дорогой, что Алексей категорически считает, что дядя Гриша и его жена были порядочными людьми.
– Алешка – просто добрая душа! Он в каждом человеке готов увидеть ангела. Впрочем, я ведь тебя предупредил, что у меня нет ответов на все вопросы. Позволь уж мне выстроить свою конструкцию, какой бы шаткой она ни казалась, до конца.
– Ну, выстраивай! – милостиво разрешила она.
– Так вот, все текло до поры до времени по накатанной колее, пока однажды музейная шайка не покусилась на то, что являлось для Хранителей святыней. Скорее всего, Хранители потребовали, чтобы святыня была возвращена на место. Но по какой-то причине сделать этого не удалось. И тогда хранители начали мстить – мстить жестоко. Возможно, поначалу они пытались использовать в качестве карающего меча крокодила. Но тот оказался либо не вполне кровожадным, либо слабосильным для смертельного укуса. И тогда из музея был похищен, точнее, взят на время капкан, который и стал орудием возмездия. Ведь капкан и по форме воспроизводит крокодилью пасть, при этом нанося удар, сравнимый по мощи с гильотиной – зазубренной гильотиной.
– А крокодил!
– А крокодил, вероятно, исполняет роль молчаливого статиста.
– Зачем?
– Затем, чтобы оставить на месте преступления следы своих лап и когтей, дабы нагнать еще большего страху на следующую жертву.
Клара задумалась, затем произнесла:
– А ты знаешь, дорогой, вроде бы все выглядит логично. Но что это за святыня такая, которую невозможно было вернуть, невзирая даже на угрозу страшной расправы?
– Случай с ныряльщиком как раз и указывает, скорее всего, на то, что святыня возвращена. Поэтому ныряльщика не стали убивать, но все же наказали так, что он будет помнить до гробовой доски.
– То есть, ты не считаешь, что Речной Зверь промахнулся?
– Тут не Речной Зверь, тут – Хранители, а они никогда не промахиваются. Они сделали ровно то, что и планировали. Ну, а поскольку святыня заняла свое прежнее место, то отпала нужда и в капкане. Хранители решили вернуть его в музей, но через Алексея, который косвенно пострадал в этой истории. Капкан они поместили в сундук на даче, зная, что Алексей рано или поздно заглянет туда. А это означает, милая, что паниковать из-за капкана у нас нет никакой причины! – на этой мажорной ноте я закончил изложение своей версии.
Клара, однако, помотала головой:
– Хранители, святыня, возвращение музейного экспоната... Ты их изобразил прямо-таки благородными мстителями! А ведь те, кто это сделал, – садисты и маньяки! Головорезы в буквальном смысле слова!
– Быть может, таков древний ритуал... – пожал я плечами.
– А это уже что-то из репертуара «народного академика»! – не удержалась она от язвительной шпильки.
– Ладно! – вздохнул я. – Вижу, что моя версия не нашла горячего отклика в душе вашего величества! Что ж, придется потерпеть до завтра. Быть может, господин Карманов со своими информаторами-осведомителями укажут нам совсем другой путь к истине. А пока суд да дело, давай-ка, милая, обсудим другую животрепещущую проблему: где будем сегодня ночевать? Наш друг Леонид предложил нам приемлемый вариант, не находишь?
– Ты забываешь, дорогой, что сегодня вечером тебя, а значит, и меня ждут три важных дела: встреча с полковником, вылавливание капкана из пруда и проверка целостности ниточек на сундуке.
– Одно другому не помеха! На даче мы управимся, полагаю, до полуночи, а затем имеем шанс вернуться в «Пентагон», на уютный диванчик.
– А тебе не кажется, что вокруг этого диванчика понаставлено слишком много всяких хитрых стекол, и твой Леонид показал нам далеко не все из них?!
– Тут ты права на все сто!
– Поэтому я предпочитаю остаться в «Утиной заводи». Как это ни странно, но там я чувствую себя спокойней.
– Значит, так тому и быть!
Клара посмотрела на меня своими ясными глазами и произнесла:
– Ничего не могу предположить относительно подруги Карманова, которой он собирается представить нам завтра, но почти не сомневаюсь, кем окажется тот второй человек, о котором он говорил...
– Ну и кто же это, поделись своей догадкой?
– Следователь Цинюк!
Тут я подумал немного и заявил:
– А я, кажется, знаю, как зовут подругу Карманова.
– Ну и как же?
– Роза Румянова, вот как! Самая информированная особа в городе!
35. ЧЕРВЬ СОМНЕНИЙ
Ужинали мы дома.
Мама сообщила, что перед обедом забегал Алеша, передал, что уезжает под Фуров и останется там на ночлег. Просил также нас всех не беспокоиться и не звонить ему, поскольку в той местности, где он остановится, существуют сильные помехи для сотовой связи. К повестке он отнесся спокойно и даже увидел в ней определенный плюс, обронив как бы между прочим, что она даст ему повод уйти с поминок первым. Завтра же, по словам Алексея, все сотрудники музея на заказном автобусе тоже поедут на похороны. Притом, что в «Диане» будет большой выходной. Вообще-то, в музее выходной день был по средам, но доступ посетителей в парк не прекращался. Однако раз в месяц закрывался и парк. Ведь парки, как и люди, тоже нуждаются в отдыхе. Именно такой общий выходной и выпадал на завтрашний день по графику, подписанному безвременно ушедшим директором.
На экране телевизора появилась заставка новостей.
Девять часов! 21.00!
Если верить Карманову, то ровно через сутки, к этому вечернему часу, история с событиями вокруг парка будет распутана.
Я посмотрел за окно.
Сиреневые сумерки сгущались буквально на глазах. В наших полуюжных краях в эту пору темнеет очень быстро. Случайно ли завтрашняя встреча назначена Алексею именно на этот час?
После кофе мы с Кларой принялись готовиться к походу на дачу. Матушка, которая обычно горячо уговаривала нас ночевать дома, сегодня молчала, будто смирившись с неизбежным. Я вдруг поймал себя на мысли, что сегодня охотнее остался бы с Кларой здесь.
Однако выбирать не приходилось, нас еще ждали важные дела.
* * *
По шоссе перед «Утиной заводью» еще проносились автомобили. Горели фонари. В отдалении светились окна многоэтажек.
Но стоило нам спуститься по крутой тропинке в урочище, как мы очутились будто в ином мире, в царстве плотного, вязкого мрака. Лишь где-то в глубине садоводства горели две-три лампочки, казавшиеся отсюда застывшими искорками. Луна, сама на три четверти закрытая облаками, бледно освещала открытые участки местности, но таковых здесь было наперечет. Значительная часть пруда тоже лежала в густой тени деревьев, включая тот сектор, где капкан, что называется, канул в воду. Лунный свет серебрил лишь неширокую полоску утиного озерца, да участок грунтовой дороги, что змеилась вдоль бережка.
В застывшем сонном воздухе дурной запах цветущей воды ощущался еще резче.
Я осмотрелся, насколько это позволяла обстановка. Ни дуновения ветерка, ни робкого звука не отмечалось вокруг.
Приготовить к забрасыванию трехпалую «кошку» было делом считанных минут.
Первая же попытка принесла «поклевку». «Кошка» зацепилась на дне за нечто весьма основательное. Напрягая мышцы, я подтащил к берегу... огромную разлапистую ветвь.
При втором забрасывании «кошка», судя по характерному звуку, зацепилась за металл. Но это была всего лишь спинка от кровати.
Я бросал свой снаряд с разных точек, стараясь захватить невидимую мне цель в «вилку». Моей добычей становились то ржавая кастрюля, то рваный ботинок, то пучок водорослей. А затем «кошка» зацепилась за что-то столь массивное, что я саму ее никак не мог вызволить ее из воды, хотя немало побегал по берегу взад-вперед, меняя точку опоры и угол приложения силы.
Вдобавок, как я ни старался действовать аккуратнее, но от мокрой веревки порядком перемазался и сам.
– Похоже, этот чертов капкан угодил в какую-то подводную яму! – отчаялся я, наконец. – Хочешь не хочешь, а придется нырять! Другого выхода нет!
– В таком случае, может, имеет смысл предварительно накачать воды в бочку над душем? – предложила Клара.
– А вот это здравая мысль! Заодно проверим сундук!
Но не успел я смотать веревку, как с шоссе к урочищу свернул автомобиль. С погашенными фарами он медленно спустился по горбатому откосу вниз.
Я сделал Кларе знак, чтобы она отступила в тень, а сам спрятал свой «гарпун» в камышах.
Часы показывали без четверти двенадцать. Вот так штука! В поисках капкана время незаметно приблизилось к полуночи!
Расплывчатая масса автомобиля медленно подкатила к пруду и остановилась.
Хлопнула дверца, возникла высокая колышущаяся тень.
– Слава? – услышал я тихий голос.
– Вовка, ты?
– Да, я. А что ты здесь делаешь?
– Решил встретить тебя на нейтральной территории.
– Зачем? – Он подошел ближе и пожал мне руку. – Эге, дружок! Ну и несет же от тебя тиной!
– Это от пруда.
– Давай все же отойдем в сторонку. Надо серьезно поговорить. Кстати, где твоя Клара? Где-нибудь здесь? Или опять скажешь – спит сном младенца?
– Ладно уж, чего там! Она здесь, рядом.
– Вот и познакомь нас. Дай хоть взглянуть на твою подругу!
Мне не оставалось ничего другого, как позвать:
– Клара!
Она вышла из тени, оказавшись перед нами.
Дрючков уставился на нее так пристально, будто она была манекенщицей на подиуме.
– Вот вы какая, Клара!
Понимай как хочешь. Карманов, был куда любезнее!
Клара не осталась в долгу:
– Вот вы какой, Володя!
Надо отдать должное, Дрючок оценил иронию и рассмеялся.
Они обменялись рукопожатием. Разумеется, никаких попыток поцеловать даме ручку Вовка не предпринимал.
– Клара в курсе происходящего? – деловито осведомился он у меня. – При ней можно говорить открыто?
– Клара посвящена во все нюансы.
– Отлично, это сэкономит нам время... – Он мельком глянул в сторону подъема на шоссе и тихо заговорил: – Есть хорошие новости. Преступники под колпаком. Полагаю, завтра мы возьмем их с поличным.
– В 21.00?! – вырвалось у меня.
Дрючков, похоже, не понял.
– Этого я обещать не могу. Не исключено, что операция продлится до глубокой ночи. Все будет зависеть от конкретных обстоятельств.
– Кто они, эти преступники?!
– Это закрытая информация, – покачал он головой. – Могу лишь намекнуть... Они готовят завершающий акт некоего кровавого ритуала. Последняя жертва, по их понятиям, должна быть умерщвлена с особой жестокостью. Вот здесь-то мы и накроем голубчиков! Если, конечно, не произойдет ничего экстраординарного.
– Володя, но вам известно, кто будет этой последней жертвой? – спросила Клара.
– Известно, – коротко ответил он.
– Они его тоже... – голос Клары дрогнул. – Тоже капканом?
– В их распоряжении есть и другие средства. А от капкана они уже избавились. К сожалению, мы не смогли проследить, куда они его спрятали.
Мне захотелось заорать: «Он здесь! В пяти метрах от тебя! В пруду!» Но страшная догадка, вспыхнувшая в мозгу, заставила меня прикусить язык.
– Володечка, спасите эту последнюю жертву! – с экспрессией воскликнула Клара.
– Для этого и готовилась операция, – ответил он. – А у вас есть какие-нибудь новости?
При такой скудной освещенности прибегать к мимике было бесполезно, поэтому я придвинулся к Кларе и довольно чувствительно шлепнул ее по мягкому месту: молчи, мол!
Она вздрогнула, но все же поняла меня как нужно.
– Особых новостей нет, – пожал я плечами. – Кое-что произошло, но это так, мелочи. Не стоит отвлекать тебя ими перед важной операцией.
– Что за мелочи? – отрывисто спросил он.
– Ну-у, повидали в «Пентагоне» одного старого знакомого.
– Кого конкретно?
– Прокофия Цветко, кумира нашей школьной поры.
– Понятно, – хмыкнул он. – Ну, коли так, то я поехал.
– Удачи вам, Володя! – напутствовала его Клара. – Поймайте этих подлых садистов!
– Будем стараться... – он уже направился к машине, но вдруг остановился и позвал: Славка, можно тебя на минуту?
Я подошел.
– Старина, – прошептал он, – а ведь тиной несет не только от пруда, но и от твоей хитроумной персоны тоже. Ты нырял здесь, что ли, парень?
«Он знает! Он догадывается!» – застучало у меня в висках.
– Клара уронила ключи, а те возьми да и соскользни в пруд. Пришлось доставать. Водичка и вправду еще та. А ведь когда-то здесь купались...
– Ладно, я погнал! – Он крепко, до хруста пожал мне руку. – Держись, Славка! Думаю, сегодняшняя ночь пройдет спокойно, но завтра будь втройне осторожен, понял, старина? И свою красавицу береги... И еще учти: меня в городе пару дней не будет, так что не ищи. Увидимся позже, если только... – так и не договорив, он быстро сел за руль, включил мотор, развернулся на лужайке и лихо взлетел на шоссе.
– Объясни, сударь, чего ради ты поставил мне синяк? – похлопала меня по плечу приблизившаяся Клара.
– Не фантазируй.
– Ах, так? Вот придем в домик, сам убедишься, фантазирую я или нет! – Тон ее изменился:
– Что тебя встревожило, милый? Что не так?! Почему ты не сказал ему ничего?
В моих висках по-прежнему стучали молоточки.
– Наверное, у меня поехала крыша, Ларочка! Такая дикая мысль пришла вдруг в голову!
Она провела своей прохладной ладошкой по моей щеке:
– Что такое, Славик? Какая мысль?
– Алешка!
– Что – Алешка? – встревожилась она.
Тут меня словно прорвало, и я заговорил горячим шепотом:
– В башке блеснула молния, и я увидел вдруг, что за всем этим стоит Алешка! Погоди, не перебивай, иначе я никогда уже не скажу этого! Если это он, то всё, понимаешь, абсолютно все сходится!
Ее глаза сделались огромными. В этом бархатистом мраке я совершенно ясно видел глубины ее темных зрачков, в которых находил сострадание к тем чувствам, что терзали меня сейчас.
– Любой человек, Клара, тем более, человек творческий, должен иметь перспективу в жизни! Но если он видит, что обществу глубоко наплевать на его призвание, что оно, это общество, не испытывает ни малейшего интереса к его поискам, да и к самой его профессии, то он, каким бы ни был добрым, отзывчивым и порядочным, постепенно все равно озлобляется. И вот однажды он говорит себе: ну, погодите же, уж я задам перцу всем вам – похотливым, невежественным и самовлюбленным типам! И вот он тщательно продумывает план мести целому городу! Он реанимирует древнюю легенду о страшном оборотне и заставляет всех вокруг поверить в нее и дрожать от ужаса! Оттого-то он даже отложил публикацию свой монографии, поскольку сначала хочет вызвать небывалый ажиотаж вокруг этой темы! Он играет на грани фола, торжествуя в душе над тем, что у милиции и прокуратуры есть подозрения, но нет улик! Капкан вовсе не был подброшен в сундук, Клара! Алешка попросту хранил его там все это время! Вдумайся сама, по-настоящему у него нет алиби по отношению ни к одному из убийств! Даже покушение в парке могло произойти с его участием, хотя мы, казалось бы, находились рядом!
– Слава, но это невозможно! – она умоляюще сложила руки на груди.
– Да, в одиночку осуществить все это невозможно, – по-своему интерпретировал ее возглас я. – Значит, у него есть сообщники! Те, кто называют себя Хранителями! Те, кто приручил горбатого крокодила со Старощанских болот! Совсем не случайно Алешка уехал сегодня с ночевкой, да еще предупредил, чтобы ему не звонили! Надо полагать, назавтра у Хранителей, у этой секты изгоев-язычников, куда, увы, влился по доброй воле мой Алешка, намечено некое ритуальное, особенно жестокое жертвоприношение! Дрючков узнал об этом, и готовит операцию! Но об этом же узнал и Карманов, который все же попытается спасти Алексея – в каких-то своих узкоэгоистических интересах. Вот почему Карманов не стал посвящать нас сегодня в свой план даже в общих чертах! Он опасался неадекватной реакции с нашей стороны! Однако взял своего рода клятву, что ради спасения Алексея мы готовы на всё! Завтра Карманов поставит нас перед фактом и потребует исполнения наших обещаний. Ты понимаешь, Клара?! Вот каким чудовищным образом все это переплелось!
Клара нашла мою руку и крепко сжала в обеих своих ладошках:
– Милый, успокойся, пожалуйста! Может, твой брат и вправду испытывает глубокую обиду на весь мир, но причинить физическое страдание живому существу он не способен! Я верю ему, и ты поверь! Тебе нужно принять холодный душ, и ты сам поймешь, как нелепо подозревать брата, хотя бы всё было против него! Ну, пойдем же!
Не то чтобы она меня убедила, но по ее реакции я понял, что впал в некую форму истерики, и что из этого состояния мне нужно немедленно выходить.
Да, сначала нужно успокоиться, а уж после обдумать всё заново на холодную голову.
Притом, что мне еще предстоит нырять за этим сатанинским капканом, отсутствие которого у секты язычников, да еще накануне последнего жертвоприношения, как-то не вписывается в мою новую схему.
Нечего и говорить, что, едва добравшись до домика, мы тут же устремились к сундуку.
Хоть мы оба и давали зарок ничему уже не удивляться, но оборванные ниточки ввергли нас в отчаяние – оборваны они были как-то нарочито грубо, будто кто-то демонстративно решил посмеяться над нашей наивной уловкой.
Оставалась, однако, еще одна проверка.
Подняв крышку, я увидел внутри нечто бесформенное.
А ведь, уходя, мы оставили сундук пустым.
Наклонившись, я извлек из него довольно тяжелую сумку.
Поначалу я не поверил собственным глазам.
Но пришлось.
Я держал в руках ту самую матерчатую сумку, в которой давеча уносил капкан к пруду и которую бросил затем в траншею.
О содержимом сумки в настоящий момент догадаться было несложно.
Да, конечно, в ней находился бронзовый капкан. Сухой, тщательно почищенный и, что немаловажно, разобранный на составные части, причем пружины, зажимы и соединительные шпильки отсутствовали, так что собрать его заново, чтобы изучить принцип работы, было невозможно.
Я принюхался: пахло металлом, какой-то смазкой, но отнюдь не тиной!
Малейшие следы пребывания капкана в пруду были кем-то заботливо уничтожены.
Сама сумка, которую вчерашней ночью я прополоскал в грязной воде, а затем бросил в еще более грязную траншею, была выстирана, высушена и, кажется, даже выглажена.
Она издавала запах, скорее, хозяйственного мыла, но не тины.
Как все это можно объяснить?!
Ведь прежде, чем избавиться от капкана, а затем и от сумки, я всматривался в ночной мрак до рези в глазах и вслушивался в его звуки не единожды!
Кто-то всезнающий и могущественный словно издевался над всеми нашими потугами хотя бы приблизиться к разгадке тайны белособорского оборотня.
36 ОСОБНЯК
Вскоре после полудня под окнами нашей квартиры остановился сияющий лаком черный «Мерседес». Об этом сообщила нам матушка, беспрерывно выглядывавшая на улицу. Накануне я предупредил ее, что мы с Кларой поедем на важную встречу, которая должна кардинально продвинуть вперед дело полной реабилитации Алексея.
Сам Алешка, со слов мамы, звонил поздно вечером. Слышимость была очень плохая, но мама все же разобрала, что у него все в порядке, однако предстоит слишком много организационных хлопот, поэтому он вряд ли сумеет заскочить домой до визита к следователю.
Мне оставалось лишь принять эту информацию к сведению.
Внутри защемило от мысли, что теперь, быть может, я увижу родного брата еще не скоро.
Но после того, как под окнами просигналил присланный Кармановым автомобиль, я снова воспрянул духом.
Не стал бы этот олигарх местного розлива бросать слов на ветер: есть, есть у него какой-то серьезный план действий!
Дав маме обещание немедленно позвонить, как только появятся новости, мы с Кларой спустились вниз.
Лимузин в минуту домчал нас до Почтовой площади, откуда свернул к вокзальному кольцу, затем выехал на новое шоссе, по которому я никогда не ездил.
За окнами мелькали городские уголки, где я никогда не бывал, хотя и похвалялся, что знаю наш славный Белособорск вдоль и поперек.
Впрочем, сейчас мне было не до пейзажей.
Мои мысли были заняты предстоящим разговором с Кармановым.
Насколько хорош окажется его план? Не поджидают ли нас новые, еще более парадоксальные сюрпризы?
Через какое-то время мы пересекли широкий перекресток и вскоре углубились в солнечный сосновый бор, раскинувшийся на пологих песчаных холмах.
Я по-прежнему не узнавал местность.
Впереди показался шлагбаум, возле которого дежурили двое дюжих молодцев. Еще издали заметив наш «мерс», они с такой торопливостью подняли полосатую перекладину, что нам даже не пришлось притормаживать.
Теперь лимузин мчался среди живописного, притом окультуренного леса – с асфальтированными дорожками, фонарями и беседками под старину, с внушительными особняками, мелькавшими то тут, то там среди смолистых стволов.
Еще немного, и наш водитель выехал к раздвижным металлическим воротам, вмонтированным в глухой кирпичный забор высотой в полтора человеческих роста.
Я и сейчас не представлял, в какой точке Белособорска мы находились.
Водитель посигналил, и створки ворот начали раздвигаться.
Несколько в глубине участка стоял громадный трехэтажный дом, отличавшийся полным смешением архитектурных стилей. Здесь были и колонны под антик, и готические башенки с флюгерами, и балкончики ампир, и декор, и витражи. К высокому крыльцу с порталом вела мраморная лестница, по обе стороны от которой пламенели пышные клумбы. Начиналась же лестница непосредственно от большого бассейна с голубой прозрачной водой.
В глубине, за деревьями, так, чтобы не портить парадного вида роскошно-пестрого особняка, проглядывали постройки попроще, но тоже весьма добротные – кирпичные, под черепичными крышами гаражи, хозяйственный блок.
Наш «мерс» проехал еще немного, и в просвете между живой изгородью я увидел спокойную гладь Ракидона.
Река служила естественной границей участка! Здесь же была устроена небольшая пристань, к которой швартовались две моторные лодки и катер. Что и говорить, местечко было просто сказочное!
Но я и сейчас затруднился бы определить его точные координаты. Ясно было лишь то, что Карманов обосновался на левом берегу Ракидона, где-то между парком и Старощанскими болотами.
Сам Карманов, облаченный в пеструю безрукавку и канареечные шорты, сидел перед бассейном в шезлонге, потягивая через соломинку оранжад и наблюдая за фигуристой блондинкой, которая плескалась, словно русалка, у его ног.
За спиной хозяина переминался с ноги на ногу неприветливый с виду, худой как щепка субъект в светло-зеленом костюме и больших солнцезащитных очках. Его непропорционально крупная голова вызвала у меня смутные ассоциации.
– Неужели это и есть Цинюк? Шепнула мне на ухо Клара. – Бр-р-р! Ну и типчик!
– Держу пари, что это не Цинюк. Впрочем, сейчас все узнаем...
Между тем Карманов вскочил со своего места и устремился нам навстречу с распростертыми объятиями:
– О, привет, любезные мои друзья! Наконец-то! До чего же приятно видеть рятом с собой такую симпатичную пару!
За его спиной блондинка начала медленно подниматься из бассейна по металлической лесенке, картинно выпятив и без того округлый зад, прикрытый лишь узким треугольничком материи. Бюстгальтера на ней не было вообще. Впрочем, лицезреть купальщицу можно было лишь со спины.
Я почти не сомневался, что Клара уже невзлюбила ее.
– Ну, как моя хибара? – с самодовольством нувориша полюбопытствовал между тем Карманов, кивая на особняк.
– Не хило, – ответил я. – Можно даже сказать, клево. И, вне всяких сомнений, круто.
– Ха-ха! – развеселился он. – Построено по моему личному проекту! Вот еще посмотрите внутри! Однако прежде я должен познакомить вас с моими домочадцами. Роза, подойди к нам! – позвал он.
Блондинка, за секунду до этого накинувшая на себя короткий халатик, двинулась в нашу сторону.
«Молодец, парень! – похвалил я себя. – Ты все-таки угадал, хотя бы в этом случае! Это она!»
Правда, с первого взгляда дама показалась мне слишком уж юной для кресла прожженного редактора.
Но когда она подошла ближе, я понял, что это отнюдь не девица, а вполне зрелая женщина, сумевшая сохранить свой моложавый вид благодаря, очевидно, неким косметическим секретам, а главное – хорошей наследственности.
Да и то, сказать по правде, ей было что сохранять!
Карманов представил нас друг другу только по именам, но я все же счел возможным уточнить:
– Так вы и есть та самая Роза Румянова?
– Та самая? – ответила она вопросом на вопрос.
Ее губы прогнулись в любезной улыбке, но глаза смотрели испытующе – глаза женщины, прошедшей огонь, воду и медные трубы.
– Газета «Зеленый берег» при первом же знакомстве с ней приятно удивила меня своей оперативностью, – подпустил я профессиональный комплимент. – Чувствуется, что редакция держит руку на пульсе городской жизни, и это, надо полагать, заслуга исключительно издателя.
Она выслушала мои дифирамбы с той же дежурной улыбкой, взгляд не потеплел ни на йоту. Впрочем, и затаенной неприязни с ее стороны я тоже не ощутил.
Ладно, еще не вечер, еще успеем поглядеть, что кроется за маской снежной королевы...
– А это Софон, узнаешь? – Карманов указал на большеголового, чья скуластая физиономия искорежилась гримасой, означавшей, очевидно, улыбку.
Софон? Какой Софон?
В моем сознании словно прорвалась некая плотина, и в один миг я вспомнил целую главу из своей школьной жизни, главу, казалось бы, уже напрочь стершуюся в памяти.
...Учился в нашей школе (хорошо, что не в нашем классе!) молчаливый и неулыбчивый тип по имени Софон. Фамилии его я не помню. Но что не Цинюк, это точно. Никакого Цинюка ни в нашем, ни в параллельных классах не было.
Своей несоразмерно крупной головой Софон походил на выросшего до гигантских размеров головастика. Сходство подчеркивалось его тщедушным тельцем со впалой грудью. Софон производил впечатление дистрофика: дунь – улетит. Однако и самые сильные парни обходили его стороной. Подозреваю, его побаивался сам Алый. Этот хилый с виду подросток и вправду внушал какой-то неосознанный ужас даже учителям. Ходили слухи, что в складках одежды Софон носит остро отточенную бритву. Поговаривали, что он виртуозно владеет ею, что на его совести есть страшные жертвы. И хотя никто и никогда не видел этой бритвы, но все мои сверстники были убеждены, что Софону ничего не стоит пустить ее в ход по самому ничтожному поводу.
Ненависть ко всему радостному, веселому, светлому, талантливому была так внятно написана на его мрачной физиономии, что и бывалые люди в его присутствии вдруг терялись, становились непохожими на себя.
Так это тот самый Софон?
Будто отвечая на мой немой вопрос, он снял очки.
Его землистая, какого-то нездорового оттенка кожа сделалась словно пергаментной, а некогда густая и черная, как смоль, шевелюра сильно поредела и поседела, но бездонные темные глаза, почти лишенные радужной оболочки, горели той же неукротимой злобой ко всему сущему на этом свете. Он по-прежнему внушал неодолимое желание держаться от него подальше.
Тем не менее, я дипломатично кивнул в знак приветствия.
Софон, посчитав, видимо, волю хозяина исполненной, снова надел очки и поджал тонкие как лезвия губы.
