Текст книги "Капище (СИ)"

Автор книги: Ланиус Андрей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

   – Эге, племянница, – я слегка придержал ее. – Вижу, что твоя симпатия ко мне достойна поощрительного приза, но вынужден извиниться: на сей раз я приехал с пустыми руками...

   – Да что вы, дядечка Славочка! Столько вкусненького привезли! Я уже всего попробовала! Спасибо! – Она восторженно чмокнула меня в щеку.

   – ...потому что не знал размеров твоей одежды и обуви, – закончил я свою мысль. – Но даю слово... Когда у тебя последнее собеседование?

   – В понедельник. – Она замерла в предвкушении приятного сюрприза.

   – Тоже тематическое?

   – Да, по литературе. Но мне и готовиться не надо.

   – Понятно. Тебя мама консультировала.

   – Я ее консультировала семнадцать лет, – заглянула в комнату Лиля. – Думаю, этого достаточно, чтобы грамотно пройти собеседование в Белособорском педагогическом институте? – Выдав эту тираду, Лиля снова исчезла за портьерой.

   Я заговорщицки подмигнул Насте:

   – Народ надеется и ждет. А ты, племянница, крепко запомни: как только пройдешь свое последнее собеседование, мы втроем, то есть, ты, Клара и я, направляемся в Торговый центр, и ты выбираешь себе что-нибудь по душе. Платье, туфли, кофточку, ну, словом, решим на месте. Это и будет наш с Кларой подарок тебе в честь ключевого этапа в твоей жизни.

   – Ой! – Взвизгнув от восторга, она бросилась ко мне, едва не задушив в объятиях.

   – Ну и хватка у тебя, племянница, – констатировал я. – Женихом-то уже обзавелась?

   – Это не убежит, – с беспечностью юности отмахнулась она и, стрельнув глазами в сторону Клары, прощебетала мне на ухо: – А вы молодец, дядечка Славочка, не теряетесь!

   – Мне бы очень хотелось, чтобы вы подружились, – высказал я заветное пожелание.

   – Мне тоже, – ответила она.

   – Ну, и я не против, – улыбнулась ей Клара.

   С кухни донесся громкий голос Лили:

   – Людмила Николаевна, вода закипела. Пельмени бросать?

   – Бросай, доченька. Только добавь несколько горошин черного перца и почаще помешивай. Да не забудь про лавровый лист!

   Я шутливо подтолкнул Настю к столу:

   -Садись. Сейчас отметим встречу.

   – Ой, я не могу! – запротестовала она. – Мы с девчонками договорились заниматься. Я просто на минуту забежала, чтобы на вас посмотреть.

   – Ты сказала, что к собеседованию по литературе тебе готовиться не надо.

   – Мне-то, может, и не надо, а вот Танюшка Лукашова до сих пор не знает, с кем на дуэли стрелялся Ленский. Кошмар! Ой, дядечка Славочка! Если бы вы знали, как мне хочется порасспросить вас! Про жизнь в Петербурге, и про артистов, и вообще про все-все-все! Но я ведь обещала. Они ждут. А вы еще не завтра уезжаете, раз в понедельник хотите повести меня в Торговый центр, да?

   – Не завтра, – успокоил ее я. – Успеем, наговоримся... – Еще раз смерил ее взглядом. – А ты пошла в папу.

   – Такая же крупная? Да?

   – Такая же обязательная. Раз обещала – значит, держишь слово. Ну беги...

   Дегустация пельменей – самого отменного качества – проходила в спокойной обстановке. Алексей и Лиля сидели тихие и смирные, и ничто уже не напоминало об утренней размолвке.

   – Вот что я надумала, дети, – заявила мама, когда с основным блюдом было покончено. – Я договорилась с Тамарой Михайловной, что переночую сегодня у нее вместе с Настей. Вот помогу попозже Лиле помыть посуду и уйду. А вы, Слава и Клара, располагайтесь в дальней комнате. Пора вам уже отдохнуть с дороги.

   Напрасные хлопоты, мамуля, – возразил я. – Я ведь предупреждал тебя по телефону: мы с Кларой устроимся на даче.

   – Славик, а ты сказал Кларе, что наша дача – это просто деревянный сарайчик, и что там нет никаких удобств? – мама даже покраснела, как бы от неловкости перед гостьей. – Кларочка, оставайтесь в доме!

   – Мама, у Клары под Питером примерно такая же дача, и ее наша развалюшка не удивит. Притом, должна же Клара ознакомиться с нашими владениями! – нашел я подходящий аргумент.

   – Не волнуйтесь, Людмила Николаевна, мы устроимся вполне нормально, – поддержала меня Клара.

   – Ну, смотрите, дети, вы уже не маленькие, решать вам, – сдалась, наконец, матушка.

   – Вот что еще мне хотелось бы обсудить, пока все в сборе, – я перевел разговор в другое русло. – Все же я не был в Белособорске четыре года... Притом, привез с собой дорогую гостью... Разве это не повод, чтобы устроить завтра на даче маленький пикничок для узкого круга бывших одноклассников. Само собой, закупка продуктов полностью за мной. Но без ваших кулинарных и хозяйственных талантов мне не обойтись. Могу ли я, точнее, можем ли мы с Кларой рассчитывать на вашу помощь? – Вопрос, конечно, был чисто риторическим.

   – Нечего и спрашивать об этом! – ответила за всех мама. – Но хотелось бы знать, сынок, сколько человек ты собираешься пригласить? И еще учти: завтра воскресенье, и почти весь народ будет на огородах. Зарплаты-то у всех небольшие, и огород очень хорошо выручает. Так что вряд ли ты кого сумеешь зазвать завтра в гости, сынок. К тому же давно не было дождей, и людям нужно обязательно полить грядки.

   Я-то знал, что интересующие меня персоны могут заниматься в выходные дни чем угодно, кроме огородничества, но говорить этого не стал, а лишь заметил:

   – Ничего, разыщем пару-тройку старинных приятелей, которые успеют полить свои грядки часиков этак до пяти вечера. Алексей, шашлычный комплект нашелся?

   – Я все привел в порядок и выставил на сундук, там и увидишь, – буркнул он, опять погруженные в какие-то свои мысли.

   – А вишневые дрова точно есть?

   – Точнее не бывает!

   – Отлично! Что ж, тогда мы с Кларой начнем собираться в дорогу. Но прежде я должен сделать пару-тройку звонков. – Я вышел в прихожую вместе со стулом и расположился у телефона.

   Первым я набрал домашний номер Наташи Оленевой, супруги Эдуарда Шашкова, сохранившей в браке свою девичью фамилию. Всякий раз, приезжая в Белособорск, я невольно думал о Наташе. Встречаться с ней я обычно не рвался. Хотя бы потому, что не хотел видеть ее Эдичку, чьи холодные рыбьи глаза наводили на меня какой-то морок. И что она в нем нашла?! Почему предпочла выбрать его, а не Вовку? Какая черная кошка пробежала между ней и Дрючком в то далекое лето? Удивительно, но эти вопросы я задаю себе до сих пор.

   Я знал, что у Наташи все благополучно: она жена одного из самых высокопоставленных городских чиновников, любящая мать, лучший хирург города, на прием к которой записываются за месяцы вперед. Отличная квартира, современная дача (не чета нашей!), иномарка, катер с собственной пристанью, словом, полный достаток...

   Но я знал также, что что-то у нее не сбылось. Она не нашла в этом мире родственной души. С Эдичкой она поторопилась. Это не ее пара. Возможно, в какой-то момент она поняла это. А затем смирилась. Или привыкла.

   Твердой рукой я набрал номер.

   Гудки. Еще гудки. Еще.

   Наконец трубку сняли.

   – Алло, – послышался голос, такой глубокий и волнующий.

   – Наташа? – чуть запнувшись, спросил я.

   – Вам, наверное, маму? Подождите минутку. Сейчас она подойдет.

   Так это ее дочь... Ее и Эдика... Я ни разу ее не видел и даже не знаю, как они ее назвали. Но как похожи голоса!

   Через несколько секунд трубка снова ожила:

   – Алло, кто говорит?

   – Здравствуй, Наташа!

   – Краснослав?! – Она узнала меня сразу, будто мы созванивались каждый день. – Ты откуда?!

   – Из-под крыши дома своего. Вернее, матушкиного.

   – Давно приехал?

   – Сегодня утром.

   – Как ты?

   – Нормально. Послушай, это я говорил с твоей дочкой?

   – Да, с Алиной.

   – У вас удивительно похожие голоса.

Она рассмеялась:

   – Многие утверждают, что мы вообще очень похожи. Правда, я чуточку постарше. Кстати, можно тебя спросить: ты женился, наконец?

   – Еще нет, но невесту с собой привез.

   – Даже так? Любопытно было бы посмотреть.

   – Что ж, ловлю тебя на слове. Завтра мы устраиваем шашлыки на родительской даче. Приглашаем вас с Эдиком на дегустацию.

   – Заманчиво, – ответила она после паузы. – Кого еще ты приглашаешь?

   – Да вот, хочу заарканить Гешку Алеева.

   – Не получится. До понедельника его не будет в городе.

   – Тем хуже для него, – вздохнул я. – Значит, завтра в пять я тебя увижу.

   – Нас, – с тонкой иронией поправила она. – Если понятно объяснишь, где находится эта самая дача.

   – Садоводство «Утиная заводь» по дороге на автостанцию, участок номер шестьдесят восемь. Маршрут такой...

   – Извини... – перебила она. – Это не рядом с дачей Лени Бокая?

   – Наташенька, голубушка! – чуть не прослезился я. – Да ведь Ленька Бокай, вернее, его отец – наш ближайший сосед по садово-ягодным культурам! Вход в одну калитку. Я так понимаю, что тебе приходилось там бывать?

   – Нам, – снова поправила она, не вдаваясь в объяснения. – Хорошо, мы с Эдиком будем в пять.

   – Кстати, скажи Эдику, что у меня есть к нему серьезный разговор. Очень серьезный. Он не пожалеет о потраченном времени, узнав, в чем дело.

   – Я скажу ему. А к тебе просьба: не пугайся, когда увидишь меня. Я, наверное, сильно изменилась.

   – Судя по голосу, ты владеешь секретом молодости.

   – Нет таких секретов, Слава,. – печально вздохнула она. – Заверяю тебя как врач с многолетним опытом. Спасибо за звонок и за приглашение. Была рада поговорить с тобой. Значит, до завтра?

   – До завтра!

   Опустив трубку, я призадумался. Итак, Эдика я, наверняка, увижу. Но Алый отпадает. Жаль! Ну, да ладно, Алый далеко от нас не уйдет. Зато кстати выплыл Ленька Бокай, о котором я, признаться, успел подзабыть. Мы никогда не были с ним друзьями, хотя сохраняли ровные добрососедские отношения. Не видел я его лет десять, если не больше. Всякий раз, когда я приезжал в Белособорск, оказывалось, что Леонид находится в долгосрочной поездке. Кажется, у него был какой-то мелкий бизнес. Впрочем, Леонид никогда меня особенно не интересовал. Он даже вызывал чувство легкой неприязни, которое я глубоко прятал, симпатизируя его отцу Василию Федоровичу. Ладно, в сторону юношеские эмоции! Куда любопытнее, что господин Шашков, как выяснилось, не считает зазорным принимать приглашения Бокая-младшего. Хм! Это что-то да значит...

   Перелистав блокнот, я нашел телефон Бокаев. Набрал номер, но трубку никто не снял. Неужели Ленька снова отвалил в чужие веси? Однако интуиция подсказывала, что в данный момент он находится в городе. Наверняка, развлекается где-нибудь с очередной дамой сердца.

   Ладно, попробую позвонить ему вечером по сотовому.

   Следом я набрал номер Багрика, но незнакомый голос грубо ответил мне: «Не туда попал, парень!»

   Что ж, очевидно, за четыре года кое-какие номера телефонов в нашем патриархальном Белособорске претерпели изменения.

   Знать бы раньше, я навел бы справки у Наташи!

   Ладно, буду еще раз звонить Леониду, у него и уточню, ибо Бокай-младший всегда был одним из самых информированных типов по части личной жизни общих знакомых.

   Я вернулся в комнату.

   Графинчик со стола уже исчез, его место занял пузатый самовар. Матушка усиленно потчевала Клару пирогами и нахваливала свой чай, куда помимо обычной заварки добавляла шепотку самолично собранных и высушенных трав.

   Присоединившись к чаевникам, я расспросил маму про Леонида. И тут выяснились любопытные подробности. Во-первых, интуиция меня не подвела, Леонид сейчас действительно в городе. А во-вторых, его дела все круче идут в гору. Он владеет двумя кафе и целой сетью маленьких магазинчиков. Разъезжает по Белособорску на шикарном лимузине. Иногда приезжает на отцовскую дачу вместе с девицами, тут матушка не сдержалась, «на наряд которых просто противно смотреть».

   Хоть и бытует бородатая шутка «чай не водка, много не выпьешь», а самоварчик-то мы уговорили до последней капли. День между тем клонился к вечеру.

   Матушка снова засуетилась, бросившись собирать нам с собой провизию, как будто мы отправлялись на Северный полюс. Клара принялась освобождать одну из наших сумок. Алексей и Лиля убирали со стола.

   Я прошел в дальнюю комнату, чтобы переждать сутолоку, а заодно выбрать что-нибудь почитать, если вдруг среди ночи мне выпадет час-другой бессонницы.

   Именно в этой комнате находилась наша фамильная библиотека. Стеллажи, занимавшие одну из стен, а также шкафчики и подвесные полки когда-то смастерил отец, кстати, не без моего участия.

   Родители не имели высшего образования, но любили печатное слово и сумели привить эту любовь нам с братом. Книги покупались при каждом удобном случае и считались в семье лучшим подарком.

   Левый шкаф – святая святых Алешки – занимали труды по славянской истории и мифологии. Теоретические сочинения авторитетных филологов соседствовали со сборниками сказок, пословиц, загадок, частушек, обрядовых и масленичных песен, колядок и коломыек на всех одиннадцати славянских языках, включая лужицкий. Многие томики и брошюры имели авторский автограф.

   Мое внимание привлекла потрепанная книжица, лежавшая поверх среднего ряда. На обложке значилось «Нечистая, неведомая и крестная сила». Соч. СВ. Максимова. СПб., 1903". Не с ее ли страниц Алешка черпает вдохновение для своей монографии?

   Большую часть библиотеки составляла классика – русская, советская и мировая. Лиля гордится, что тут собрано практически все лучшее из того, что когда-либо было написано на планете Земля.

   Две подвесные полки пестрели яркими корешками современных триллеров и любовных романов. Яснее ясного, что это Настино хозяйство. Вряд ли кто-либо из домашних стал бы это читать. Лиля – из принципов, Алешка – из-за нехватки времени, матушка – по той причине, что боится крови даже в книгах.

   Машинально я снял с полки пухлый роман модной писательницы, получившей в определенных кругах титул «русской Агаты Кристи».

   Я перелистал несколько страничек из середины, и тут моему взору открылся вложенный в книгу бумажный прямоугольник с четкой надписью поверху: «Контрольный листок собеседований». Слева красовалась фотография Насти стандартного размера.

   Ну да, все правильно. Контрольный листок. На имя моей племянницы. Голубевой Анастасии Алексеевны.

   Я уже хотел вложить лист обратно, когда до меня дошло, что в нем не сделано ни единой записи! Это могло означать только одно: Настя вообще не ходила на собеседования. Все ее заверения – ложь.

   Но как и почему такое могло произойти?

   Я повертел случайно обнаруженный листок в руках.

   Дата, когда девчонка должна была проходить собеседование по истории, выпадала как раз на следующий день после убийства в музее!

   И тут в моем сознании непроизвольно перекинулись некие мостики.

   А что, если...

   Быть может, Настя немного побаивалась этого самого собеседования, ведь, прямо скажем, историю она знала не слишком хорошо. И вот она решила получить консультацию, а лучшего консультанта по этому предмету, чем ее родной отец, она не нашла бы во всем Белособорске. И вот она отправилась к нему в музей. Очевидно, они договорились заранее. Отец сказал ей: «Приходи, дочка, после шести через служебный вход, я тебе открою. Наши уже все уйдут, и нас никто не будет отвлекать». Вообще Алешка брал ее с собой во дворец с малых лет, и Настя знала там все закоулки.

   Мое изощренное воображение разыгралось не на шутку.

   Когда она пришла, во всем здании, кроме них, была только дежурная. Какое-то время отец и дочь занимались в библиотеке. Затем Алексей решил, очевидно, закрепить ее знания посредством наглядных пособий. Они отправились в Зал оборотня, где имелись демонстрационные экспонаты, которые не убирали на ночь под замок. Маршрут их вечерней экскурсии проходил мимо поста дежурной. Перед уходом Настя включила чайник, полагая, что отсутствовать они будут недолго. Алексей этого не заметил.

   Скучавшая вахтерша тоже составила им компанию. Алексей был в ударе, слушательницы потеряли представление о времени... Вдруг Настя по своей привычке ойкнула, вспомнив о включенном чайнике. Узнав о самодеятельности дочери, отец погрозил ей пальцем и велел дожидаться его здесь, сам же отправился в административное крыло, чтобы выключить электроприбор.

   Тем временем Настя и Галина Андреевна спустились в вестибюль. По какой-то причине Настя прихватила капкан. «Да вы не бойтесь, Галина Андреевна, он только с виду такой страшный. Вот потрогайте его зубы»... Девчонка не знала, что капкан взведен. Раздался щелчок, за ним – пронзительный крик дежурной. Через какой-то миг она замертво рухнула на пол. В силу нелепого стечения обстоятельств, бронзовые зубы чиркнули ее по горлу.

   На крик прибежал всполошенный Алексей. Узрев жуткую картину и убедившись, что дежурной уже ничем не поможешь, он тут же принял решение. «Настя, дочка, тебя здесь не было! На улице уже темно, я тебя выпущу, а ты выбирайся из парка по дальней аллее через пролом. Маме и бабушке скажешь, что занималась с подругами. Ни о чем не думай, я все улажу»... Я знал своего брата лучше других. Увалень увальнем, но в минуту опасности он умел принимать ответственность на себя. А тут речь шла о судьбе дочери... Выпроводив Настю, он первым делом избавился от капкана, спрятав его так, чтобы не нашла даже милиция с собакой. Скорее всего, утопил в Ракидоне. А еще нужно было уничтожить следы пребывания во дворце Насти, сочинить правдоподобную версию случившегося...

   Так и родился фантастический рассказ о явлении оборотня.

   Все буднично до одури.

   Не оборотень, а капкан убил вахтершу!

   И лучше других понимает это неизвестный мне следователь Цинюк, который методично гнет свою линию и не верит ни в какую чертовщину. Алеша остается на свободе только потому, что Цинюк хочет навесить на него еще и бронзовую статую, которую, вероятно, стащили с постамента бомжи, чтобы позднее, когда все уляжется, распилить ее и сдать в металлолом.

   Итак, уничтожив все следы и вернувшись домой, Алексей успел шепнуть дочери, чтобы она не дрожала: все, мол, утрясется. Матушке и Лиле он изложил свою версию, настрого запретив им заговаривать на эту тему с Настей – чтобы не травмировать ребенка! Про себя же решил: будь что будет! Вот почему он такой хмурый, вот почему не слишком-то радуется моему приезду, вот почему постоянно раздражается: он знает истину и не хочет, чтобы она открылась другим. Он заранее решил взять все на себя, но вариант явки с повинной отвергает. Он просто опасается, что Настя бросится на его защиту и сама откроет правду. Ей нужно остыть и успокоиться, поэтому пусть все тянется как можно дольше!

   Настя поверила отцу, что все обойдется, но пойти на собеседование на следующее утро так и не смогла – это оказалось выше ее сил. Вместе с тем обманывать бдительность бабушки и матери ей пока удается. Да и я ничего не заподозрил бы, не попадись мне на глаза этот проклятый лист!

   Но если все происходило именно так, то ситуация-то получается патовой!

   Доказывать невиновность отца путем обвинения в непредумышленном убийстве его дочери – все равно, что собственной рукой столкнуть Алешу в пропасть.

   Замкнутый круг.

   Я ничем не смогу помочь брату. Ничем.

   Стоп, мелькнула спасительная мысль!

   А как же тогда убийство дяди Гриши? Ведь кто-то позаботился о том, чтобы оторвать ему голову! Уж к этому второму преступлению, которое, логически рассуждая, каким-то образом должно вытекать из первого, ни Алексей, ни Настя не могут иметь ни малейшего отношения!

   Ха-ха, пискнул внутри меня невидимый скептик.

   А ты сам-то видел эту оторванную голову?

   Может, и не было никакой головы?

   Может, дядя Гриша умер ввиду чрезмерного потребления самогона, как и говорил тебе Дрючков?

   А про оторванную голову твой брат просто выдумал, в лихорадочной попытке увести твои мысли хотя бы на время в сторону...

   – Милый, – раздался за спиной Кларин голосок, – мама предлагает взять с собой постельное белье. Что ответить?

   – Дают – бери! – не оборачиваясь, ответил я и поставил книгу «русской Агаты Кристи» на место, предварительно вложив в нее предательскую бумажку.

   13. «УТИНАЯ ЗАВОДЬ»

   – Ты уверен, что это хорошая идея – идти за город пешком? – осведомилась Клара, когда мы вышли из дому.

   – Почему ты решила, что мы направляемся за город?

   – Сам же сказал – идем на дачу.

   – Наша дача особенная...

   Некоторое время мы шли молча.

   Но вот Клара тронула меня за рукав:

   – Что-то случилось, да, Славик?

   Вплоть до этого момента я колебался, говорить ли Кларе о своих подозрениях относительно моей любимой племянницы. Но тревога, прозвучавшая в ее голосе, напомнила мне о моих обязанностях и перед ней тоже. Раз уж я согласился на ее поездку со мной, раз уж подверг ее испытанию, тяжесть которого была все еще неясна, значит, я должен быть откровенен с ней во всем.

   – Ох, Ларочка... – вздохнул я. – Никогда не думал, что труднее всего помогать самым близким людям... – Затем без утайки я поведал ей о своей «библиотечной» находке.

   Клара выслушала меня молча, но ведь я уже давно научился общаться с ней телепатически.

   – Знаешь, Слава, – ответила она осторожно, когда я выговорился до конца, – на мой взгляд, ты все-таки дал волю своему воображению. Все же местный пединститут – всего лишь небольшой провинциальный вуз, где могут царить весьма либеральные порядки. Может, здесь вообще не принято делать пометки в контрольном листке? Да и твой брат, случись все именно так, придумал бы более правдоподобный сюжет, и уж точно не стал бы рассчитывать на версию с оборотнем.

   – Может, ты и права, милая, но заноза в башке все равно сидит, – пожаловался я, чувствуя, однако, что мне стало чуть легче.

   – Давай не будем усложнять, а? – предложила Клара. – Казус с этим листом легко выяснить в понедельник. Настя ведь в понедельник должна проходить последнее собеседование, да? Если ты не возражаешь, я пойду с небольшим интервалом за ней и наведу нужные справки.

   – Ты читаешь мои мысли, милая! Я не возражаю. Поработай немножко шпионкой ради установления истины.

   – Значит, договорились. И забудем об этом до понедельника, хорошо?

   – Согласен! Но вот и «Утиная заводь» – там, за дорогой. Как видишь, наше путешествие оказалось намного короче, чем у Одиссея, я уже не говорю про Кука!

   В дни моего детства границы Белособорска были вдвое, а может, и втрое короче теперешних. На северной околице города тянулось примерно на полтора километра урочище, этакий извилистый мини-каньон глубиной едва ли в десяток метров. За ним издавна закрепилось название «Утиная заводь», очевидно, по той причине, что в начальной его части имелся мелкий, довольно зловонный, насыщенный ряской пруд, из которого далеко окрест слышалось лягушачье кваканье, привлекающее стаи диких уток. Склоны урочища использовались некоторыми городскими организациями, а также обитателями окрестных частных построек в качестве несанкционированной свалки.

   Но однажды, в канун очередного славного юбилея, некая мудрая городская голова придумала, как одним ударом убить сразу двух зайцев: проявить заботу о ветеранах войны и передовиках производства, а заодно расчистить их руками эти «авгиевы конюшни». Часть урочища, пригодная для земледелия, была разбита на сто пятьдесят делянок по шесть соток каждая. В числе прочих счастливцев свой надел получил и мой отец, что воспринималось по тогдашним меркам как огромная удача.

   Я хорошо помню свои первые впечатления от участка, поскольку в отличие от братца был уже достаточно взрослым, чтобы на равных помогать старшим. Казалось немыслимым, что эту гигантскую помойку можно хоть как-то облагородить. Но дачники проявили чудеса трудолюбия. Почти без техники (лишь иногда скидываясь на бутылку, чтобы завлечь механика экскаватора «Беларусь»), орудуя лопатами и тяпками, а чаще голыми руками, они осушили болото, убрали валуны и камни, вывезли (или вынесли?) прочь годами скапливавшийся мусор.

   Через несколько лет урочища было не узнать. Дружно поднялись сады, в глубине которых приютились маленькие летние домики. Зеленели огороды, пестрели яркими красками цветники. Зловонное болото с лягушками превратилось в небольшой, но живописный пруд, куда по-прежнему слетались утки. Логично, что за новым садоводством сохранилось старое название местности – «Утиная заводь».

   Наш участок оказался по соседству (так решил жребий, который иногда все же бывает справедливым) с участком друга семьи, военного пенсионера Василия Федоровича Бокая. После короткого совещания отцы семейств пришли к выводу, что межой между нашими двумя клочками земли должна стать не уродливая изгородь, как почти у всех других соседей, а общая тропинка, к которой вела бы одна общая калитка.

   И вот что любопытно: условия этого договора соблюдаются до сих пор!

   Конфигурация урочища была такова, что каждый из участков примыкал к тому или иному склону. Волей-неволей, чтобы сохранить для грядок и деревьев больше полезной площади, дачникам приходилось ставить свои домики как можно ближе к крутизне. Не была исключением и наша хижина. Для строительства отец использовал подручный материал: бревнышки и доски, собранные по штучке, рейки, фанеру, жесть, даже плотный картон и все такое прочее. Хибарка получилась не то чтобы на загляденье, но аккуратной. Кроме крошечной комнатки, под ее крышей уместилась миниатюрная веранда, где можно было попить чай или переждать летний ливень. По крайней мере, вся наша семья размещалась на ней, хоть и в тесноте, зато не в обиде! Имелся также чулан с полками для хранения выращенного урожая и ниша для сельхозинвентаря и рабочей одежды.

   Наискосок от веранды, перед малинником, поднималась кабинка простейшего душа, вода в котором нагревалась исключительно солнечными лучами, а еще дальше, в тени обрыва, в самом укромном уголке, пряталось известное дощатое сооружение.

   Сад состоял из десятка яблонь, полудюжины вишневых и абрикосовых деревьев, трех груш и двух орешин, которые плодоносили по таинственному закону природы, так и не разгаданному отцом. Проще говоря, в один год выходило густо, а в другой пусто. Причем, если выдавался богатый урожай яблок, то уж точно не было орехов, но если орешины плодоносили, то не стоило ждать яблок. Более стабильный урожай давал кустарник: смородина всех сортов, крыжовник и малина, а также калина. Но главным кормильцем был огород, припасов с которого хватало до середины апреля.

   Примерно так же обстояли дела на прочих участках садоводства.

   Впоследствии, уже после моего отъезда, город заметно разросся, в том числе, и в северном направлении, как бы проглотив при этом «Утиную заводь». Садоводство оказалось не просто внутри городской черты, но даже в центре новостроек.

   ...Еще немного, и тихая улочка вывела нас с Кларой к шоссе, соединявшему центр города с птицефабрикой.

   Сразу же за бетонкой шелестели густой зеленой листвой верхушки деревьев «Утиной заводи». Именно верхушки, потому что дно урочища лежало метров на десять ниже шоссе, да и всей прилегающей местности. Само урочище давно уж было опоясано широкой полосой частных владений, застроенных добротными кирпичными особняками, а за ними в некотором отдалении поднимались привычные взору стандартные многоэтажки.

   Вниз вела широкая дорожка, утоптанная до плотности асфальта. Сбежав к пруду, в котором, казалось, ни на минуту не замолкал неистовый лягушачий хор, она тянулась к дальнему концу урочища, легкими извилинами деля его неправильный овал на две приблизительно равные части.

   В этот субботний вечер «Утиная заводь» встретила нас тишиной и безлюдьем, лишь кое-где в глубине участков изредка мелькали согбенные фигуры дачников-трудоголиков.

   – Дело в том, что в нашем городке, – объяснил я Кларе, – основную часть работы, в том числе садоводческой, принято делать с утра, желательно, как можно раньше. По выходным здесь не спят, как в Питере, до двух часов дня. Традиции оставаться на ночлег в дачном домике у нас не существует, за редким исключением, даже в пик сезона, в самую звонкую летнюю пору. Могу держать пари, что после захода солнца на всей территории садоводства останется едва ли десяток-другой дачников. Вместе с тем это место считается вполне безопасным. За все годы существования «Утиной заводи» здесь, насколько мне известно, не было зафиксировано ни одного преступления против личности. Хотя замки, случалось, взламывали.

   Зайдя примерно на две трети в глубь этих райских кущ, сразу же после перехода через невысокую кучу шуршащего под ногами гравия, мы оказались перед самодельной калиткой из неоструганных планок, поверх которой для устрашения супостатов была набита колючая проволока, уже изрядно заржавевшая. Сбоку красовался вырезанный из жести ромб с намалеванным на нем коричневой краской номером «68». Любой мужичонка, даже не амбал, мог бы вышибить эту калитку одним ударом пятки. Однако же исстари повелось запирать ее на маленький висячий замок.

   Сейчас замок отсутствовал, а это означало, что наш дачный сосед Василий Федорович находится в настоящую минуту на своих грядках.

   И в самом деле, едва я повел Клару за собой по узкой межевой тропке, как из глубины бокаевского сада послышался добродушный голос:

   – Эге, никак это Слава...

   К нам приближался Василий Федорович – первейший и вернейший из отцовских друзей. Бодрый и подтянутый, несмотря на свои семьдесят пять, с загорелым до бронзы лицом с цепким прищуром синих глаз, жилистый, он скорее напоминал матерого ковбоя, чем тихого пенсионера. В его руках спорилось любое дело. По какой-то неведомой причине клубника, которую он выращивал, была вдвое крупнее нашей, хотя грядки разделяли только та самая тропинка да кусты крыжовника.

   Отца это всегда удивляло и даже немножко расстраивало.

   Я поспешил навстречу:

   – Здравствуйте, Василий Федорович! Рад видеть вас в добром здравии!

   Мы троекратно прижались щека к щеке.

   – Ну, здравствуй, здравствуй, молодец... Надолго приехал? – Он перевел взгляд на Клару. – И гостью с собой привез?

   – Знакомьтесь: Клара! – Я слегка притянул ее за локоток. – Кларочка, а это Василий Федорович, наш замечательный сосед, о котором я тебе рассказывал.

   – Очень приятно...

   – Как там Леонид поживает? – поинтересовался я.

   – Крутится, – вздохнул Василий Федорович. – Опять разошелся. В третий раз.

   – Так и занимается по коммерческой части?

   – Его не поймешь... – снова вздохнул Василий Федорович. – Вроде как опять хочет в спорт податься.

   – В спорт?! Разве в Белособорске есть спорт?

   – А то! Химкомбинат, знаешь, какой зимний стадион отгрохал?! Хоккейную команду содержит. Так и называется – «Химик». А теперь строят ринг с большим зрительным залом. Бои без правил будут проводить. Спортивный клуб организовали. Тоже «Химик». Вот Леонид там и крутится. Директор, нет, вру, замдиректора по коммерческой части.