Текст книги "Карми (СИ)"

Автор книги: Laise

Соавторы: ,
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 25 страниц)

– Не прикидывайся идиотом, Том, тебе не идет. За Тая я отвечаю как его Страж, пусть и не слишком полноценный. Но ты, Том… ты другое. И ты сам об этом великолепно знаешь!

– О да, я услышал, как изменился твой голос, мой капитан, – с внезапной яростью произнес Том. – Только чего я не могу понять – что вдруг изменилось. Еще неделю назад я знал, кто я и кто ты. Я знал, чего могу ждать от тебя.

– Все эти годы я с тобой не потому, что ты мне хорошо платишь. Денег мне хватит на то, чтобы обеспечить сыну очень хорошее будущее. Я с тобой из-за тебя. И сожалею только, что ты не омега-дарк, Том. Потому что тогда я мог бы заявить права… на тебя, – он отпустил плотную ткань защитного костюма и болезненно-нежно кончиками пальцев коснулся щеки.

– Я не омега-дарк, – уголки губ Тома дернулись, словно их хозяин силился изобразить улыбку. – Я обычный человек. – В глазах словно осыпался пепел. – Как хорошо, что ты об этом помнишь. Не стоит дразнить меня, Крис, – он вскинул голову, глядя прямо в его глаза. – Я могу… – Криво усмехнулся, – неправильно тебя понять.

– Ты – это ты, – выдохнул Крис, накрывая его губы своими. Да пусть проваливается ко всем чертям эта планета, система, ласки, артефакты и пирамиды! Сколько еще он должен молчать, сдержанно улыбаться и держать себя в руках?!

Том захлебнулся воздухом, выгнулся, словно пытаясь отстраниться, выломаться. Напряженное до звона тело, судорожно стиснутые пальцы – он казался натянутой струной, готовой вот-вот лопнуть. А потом губы словно зажили своей жизнью. Приоткрылись, отвечая сильно, жадно.

– Иди… к черту… Крис… – до отметин на плечах стиснуть пальцы, до звона в ушах прижаться.

– Обязательно, если это от меня потребуется, – хмыкнул дарк, а потом со стоном обнял его, вдыхая теплый горьковатый запах усталости. – Останься со мной сейчас, Том. Прямо сейчас.

– Моя очередь быть «таблеткой снотворного»? – отразил его усмешку Том, но высвободиться даже не попытался. Слишком устал, слишком слаб. Слишком… сильно его держал дарк. – Я подержу тебя за ручку, пока ты не уснешь и, быть может, даже спою колыбельную.

– Мой глупый карми, – губы коснулись виска, высокого лба, век. – Я хочу заниматься с тобой любовью.

– Карми? Кажется, этого слова еще нет в моем лексиконе, – Том вскинул голову, глядя в его глаза. – Я снова увижу твой самоконтроль?

– Не увидишь, – тонкая улыбка перечеркнула красивое лицо дарка. Он медленно разжал объятия и отступил на шаг назад, а потом без слов просто рванул клапан на костюме Тома. Рванул с такой силой, что плотная ткань жалобно затрещала. В следующий момент он уже расправлялся с замком, обнажая шею, плечи и грудь Тома.

Глаза Хиддлстона потемнели, а в следующую секунду он отступил, прижимаясь спиной к стене. На щеках выступил легкий румянец, грудь тяжело вздымалась.

– Надеюсь, ты не думаешь, что это будет так легко?

– Легко? – движения дарка стали плавно-текучими, вкрадчиво-мягкими, и по-кошачьи смертельно опасными. – С тобой никогда не бывает легко и просто, карми. Ты – моя маленькая война длиною в полжизни. – Шаг вперед, едва заметный рывок, и комбинезон спущен с плеч, а рукава, так и оставшиеся на руках Тома, мешают сопротивлению. Но Хиддлстон, хоть и ниже капитана, был гибче, подвижней. Изогнувшись под немыслимым углом, он выскользнул, уйдя в сторону. Одним движением стряхнул рукава и, крутанувшись на месте, впечатал Криса грудью в стену, прижавшись сзади к его спине. Намотал косу на кулак, потянул на себя, обжигая дыханием шею. Провел языком вдоль венки, а потом впился в смуглую кожу губами, оставляя след, пальцами стискивая плечо. А в следующую секунду раздался треск разрываемой материи капитанской формы.

– Что оно означает? Это слово…

– Это же просто, Том, – хрипло рассмеялся дарк. – Ты всегда любил загадки, а это – даже не загадка. – Заведя руки назад, он погладил стройные бедра Тома, несильно сжал и снова погладил, лаская сквозь ткань. В отместку тот чувствительно прикусил кожу на его плече зубами, слегка потянул и отпустил.

– Предлагаешь мне заняться поисками перевода? Прямо сейчас?

– Тебе этого хочется? – Крис мягко толкнулся бедрами назад, потеревшись о его пах. – Что-то мне подсказывает, что вряд ли.

– Ну а как же иначе я удовлетворю свое любопытство? – усмехнулся Том и, заведя руку вперед, вытянул рубашку из-за пояса брюк Криса. – Не применять же к тебе пытку в виде щекотки. – Кончики ногтей царапнули инстинктивно втянувшийся живот и исчезли.

– Думаю, достаточно меня просто поцеловать, – прерывисто вздохнул тот и откинул голову назад, устраивая ее на плече Тома.

– Решение было таким простым? – Том вскинул бровь, кончиком пальца обрисовал скулу дарка, а потом, надавив на его затылок, прижался к губам, целуя глубоко, непристойно, так, словно хотел выпить всю его душу.

– Карми означает любовь-судьба, Том. То самое, что суждено, то самое, чего ждешь, чтобы стать целым, завершенным… – Крис отвечал, и не просто отвечал, он сражался за каждый вздох в этом поцелуе.

– Звучит страшно, – Том терзал и терзал его губы. Любовь-война, в которой нет места жалости. – У твоей судьбы черное чувство юмора, раз она подсунула тебе меня.

– Это не важно, Том, – ладони Криса скользили по бедрам, все увереннее спуская, стягивая с Тома нижнюю часть комбинезона. – Все не важно, если ты хочешь разделить судьбу со мной.

Том рассмеялся мягко, необидно, чуть напряженно:

– Моя очередь дразнить тебя, мой капитан, – он опустил обе руки вниз, скользнул ладонями под рубашку, сильно лаская торс.

– Ты дразнишь меня одним только своим существованием, – дарк выгнулся в его руках как большой кот, жмурясь от удовольствия. – Не желаешь принять более удобное положение? М?..

– Сначала проверю, насколько ты чувствителен, Крис, – Том с силой потер ладонями торчащие соски, а потом невесомо коснулся их кончиками пальцев, губами лаская кромку уха.

Крис вздохнул.

– А насколько чувствителен ты? – тонкие пальцы больше не сжимали его волосы, и он развернулся в обнимающих руках. Согрел губами губы, легонько прихватил нижнюю зубами, лизнул солоноватую кожу.

Выдох Тома был эхом.

– Это ты мне скажи, мой капитан, – а в следующую секунду Хиддлстон вывернулся из его объятий. Отвернулся, отошел, почти буднично избавляясь от комбинезона, и без того сползшего почти до середины бедер. – Мне нужен душ, – он оглянулся через плечо с легкой усмешкой. – У тебя будет шанс сбежать, Крис.

– Я не собираюсь отпускать тебя, – дарк направился в спальню, легонько коснувшись губами его обнаженного плеча. – Ни теперь, ни потом.

– Только свечи не зажигай, – бросил ему вслед Хиддлстон, смеясь чуть-чуть нервно. – Не хочу оказаться под холодным душем пожарной сигнализации в самый интересный момент.

Безнадежно испорченная форма не раздражала. Крис раздевался со странной смесью волнения и удовольствия. И еще страха. Что это ему снится. Или грезится, как когда-то на Сирене. Вот только это было реальностью. И мягкий шелест воды в душе, и комбинезон Тома, валяющийся в кресле, и следы его пальцев на плечах. И припухшие от поцелуев губы.

Крис вытянулся на разобранной постели, кончиками пальцев касаясь своих губ. Он так долго ждал. Слишком долго. Непозволительно долго.

– Мечтающий о чем-то Крис Хэмсворт – зрелище не для слабонервных, – Том появился в спальне бесшумно. В одном полотенце, с потемневшими влажными волосами и усмешкой на лице. – Мой мир почти пошатнулся. – Он дошел до маленького столика, налил в высокий бокал вина и сделал глоток, смакуя вкус. Словно и не касалось его напряжение, витающее в каюте. Казалось, что в тишине можно было даже расслышать легкий треск разрядов.

– То есть пошатнуть твой мир я не способен? – дарк поднялся с постели и, обойдя монументальную кровать, подошел к Тому. Ладонью провел вдоль спины, носом зарылся во влажные волосы. – А если я скажу, что люблю тебя?

Том замер, словно закаменел. То ли от неожиданных слов, то ли от прикосновения.

– Тогда я скажу, что мой мир лежит в руинах, – хрипло ответил он, осторожно ставя бокал на стол.

– Значит, я отстрою его для тебя по новой, карми, – точеная шея, острые скулы, Крис обнял его обеими руками, поцелуями прослеживая линию плеча. – Потому что я люблю тебя, как никого другого. Потому что связал свою жизнь с твоей.

– Ради этого стоило спуститься в пирамиду, – губы Тома тронула улыбка. Непонятная, нечитаемая, но светлая. – Мне нравится, когда ты меня так называешь. Это… волнует. – Он развернулся к нему, запустив пальцы в растрепавшиеся волосы. – Я знаю, что ты сможешь, Крис. И не только построить мир заново.

Сильные пальцы Криса скользнули по его бокам, пояснице, разделались с влажным полотенцем и накрыли поджарые ягодицы. Крис кончиком языка очертил его губы и щекой прижался к щеке.

– И не только. Мне не нужно твое состояние. Мне нужен ты.

– Прежде, чем кто-либо сможет добраться до моего состояния, я спущу его на авантюры, – губы Хиддлстона дрогнули в усмешке. – А еще я надеюсь добраться до кровати до того, как состарюсь.

Повторного намека дарку не потребовалось. Он подхватил Тома под бедра, вынуждая того обвить себя ногами. И остановился только, когда его колени коснулись края кровати.

– Решил вспомнить дела минувших дней? – невозмутимо отреагировал Том, глядя на него сверху вниз. – Правда, тогда, помнится, на мне было гораздо больше одежды. Да и больничная кровать была не такой удобной.

– Тогда мне тебя убить хотелось, – Крис опустил его на постель и накрыл собой, втираясь меж разведенных ног. Несильно толкнулся вперед, чувствуя, как отзывается тело.

– Сейчас это желание у тебя возникает с периодичностью раз в час, какой прогресс, – Том хмыкнул, на мгновение прикрыл глаза, словно отпуская себя, а потом рванулся, перекатился, укладывая Криса на спину. Заглянул в глаза, склонился, дыханием согрев губы и тут же отстранившись. Странно улыбнулся и, упершись ладонями в его плечи, потерся пахом о его пах, судорожно выдохнув. Словно только сейчас позволив желаниям тела заявить о себе.

– Очень категоричное заявление… – Крис шумно выдохнул, зажмурившись от прошившего тело удовольствия. – Куда реже. Чаще меня посещало совершенно другое желание. Несколько более мирное.

– О, я прямо таки жажду его услышать, – Том откинул голову назад, закрывая глаза. Возбуждение, притихшее, было, просыпалось с новой силой, и ощущать его было восхитительно. Как и прохладный воздух, словно омывающий разгоряченную кожу.

– Например, разложить тебя на твоем столе, – ладони Криса мазнули по его обнаженной груди и пальцы принялись легонько теребить темные бусинки сосков.

Том выдохнул судорожно и стиснул его запястья. Склонился к лицу, заглядывая в глаза пытливо, а потом тряхнул головой, легко смеясь:

– Кажется, тебя нужно почаще дразнить, Крис. Иначе не видать мне твоей неземной страсти наяву. Еще один спуск в пирамиду подойдет?

– Ты все равно спустишься туда, – дарк легко перехватил его руки и, оттолкнувшись от постели, перевернулся, подминая под себя поджарое тело любовника. «Любовника», даже мысленно это слово произносить одно удовольствие. – А я все равно буду сходить с ума от страха. За тебя. – Почти болезненный поцелуй в губы, в шею, в грудь, и ниже, ниже, вместе с неотвратимым движением рук, пока касание не завершилось бесстыдной лаской. Кончик языка очертил головку члена, скользнул вдоль вздувшейся венки под тонкой кожей, губы поочередно обласкали потяжелевшие яички. Жарко от прикосновений. От понимания, что вот он, в руках – еще жарче.

– А ты… резкий парень, – Том выгнулся со стоном, запуская обе пятерни в его волосы, ероша их, ненавязчиво приказывая не останавливаться. Жадный до жизни – он был таким же жадным до ласк и не знал стыда, беря все, что мог взять. С раскинутыми ногами, кусающий губы – он выглядел непристойно и вызывающе. А еще он был похож на сжатую пружину. Потревожь – и увидишь, какая сила скрывается за ее завитками. – Да, Крис… О-о-о… Знал бы – специально для тебя съел бы шоколад.

– Это... совершенно не обязательно, – тот незначительным усилием приподнял его бедра, устроив стройные ноги на своих плечах. – Сущая мелочь. – Кончик языка коснулся входа в тело и легонько скользнул внутрь.

Том застонал глухо, протяжно, отпуская его волосы и цепляясь за подушку, как за соломинку. Ресницы задрожали, и веки сомкнулись. Гибкое тело зависло над кроватью дугой:

– Крис… – прохрипел Том, пытаясь взять под контроль сорвавшееся дыхание. – Сукин ты сын… Так нечестно…

Кончики пальцев осторожно проникли следом за языком, по влажной дорожке, толкнулись настойчивей, растягивая узкую плоть.

– Технически, – хрипло рассмеялся дарк. – Моего отца сукой назвать нельзя... только кобелем. И одного, и второго...

– Ты за это заплатишь, – прошипел Том, пытаясь расслабиться и не стонать уж слишком очевидно. – Проклятье… – Не дотянуться до него, не потребовать и не приказать. В полной власти. Том облизнул пересохшие губы, прислушиваясь к ощущениям собственного тела, никак не могущего решить, чего больше – дискомфорта или удовольствия.

Пальцы снова уступили место языку. Язык – пальцам. Крис то и дело ласкал напряженный член, возвращался к сжимающемуся колечку мускулов и снова принимался за сладкую муку, пока наконец не решил, что достаточно.

– Обязательно, – сорванным голосом пообещал он, укладывая Тома на постель. На миг завис над ним на вытянутых руках, вглядываясь в лицо. – Я знаю, и я готов.

Он вошел в такое желанное тело осторожным толчком, одновременно накрыв губы Тома своими, будто желая выпить первый стон или вскрик.

И Том его не разочаровал. Застонал сильно, вцепившись пальцами в его влажные плечи, сжавшись на миг так, что от боли перехватило дыхание. Выгнулся в инстинктивной попытке уйти от проникновения, но только еще больше прижался к сильному телу, отдавая его обладателю и свои стоны, и свое дыхание. А потом ноги обвились вокруг бедер капканом, и остались на спине белые полосы от сильных пальцев.

Толчок и глубокий поцелуй. И еще один и еще, толчки в ритме поцелуев или поцелуи в ритме проникновений? Одно дополняло другое, как судорожные вздохи, как тонкая пленка пота, укрывшая тела. Ни секунды покоя, то легче, то быстрее, не позволяя привыкнуть, не позволяя забыться и потеряться.

Не вымолвить слова, не отстраниться. Даже стоны и вскрики не отражаются от этих стен. Только шорох белья, сорванное дыхание, да влажный звук поцелуев, в которых тонет все. Память, страх, вся прошлая жизнь. Есть только это здесь и сейчас. Двигающийся в покорном теле напряженный член, как символ обладания. Слившиеся губы и объятия настолько тесные, что ни вздохнуть, ни выдохнуть. Удовольствие разрастается внутри, копится, не выпущенное наружу со вздохом, стоном. Искрят нервные окончания, горит кожа и слиплись ресницы от пота. И все равно мало, так мало.

Люблю тебя – каждым касанием. Каждым сдавленным всхлипом, клубящимся в горле рычанием. Люблю тебя – и это не обсуждается, это свершившийся факт. Не могу без тебя и не хочу. Люблю тебя. В моих руках сейчас и всегда.

Том вскинулся, отвернулся, уводя губы от очередного поцелуя. Напряг мышцы, поймав любовника в капкан своего тела, не давая двигаться. Ладонью стер с виска капельку пота, невесомо погладил щеку, скользнул ниже, массируя шею.

– За все надо платить, Крис… – прошептал Том в его губы, а потом вдруг напрягся, вытянулся куда-то. Голова капитана дернулась от рывка назад, и свет спальни отразился в сияющей стали. Запел воздух, и в следующую секунду зазвенел нож, упавший на пол, а по плечам дарка рассыпались безжалостно обкромсанные волосы. – Теперь ты мой, Крис Хэмсворт… – Хриплый смех был страшным, но губы, прижавшиеся ко рту – болезненно-нежными.

Впрочем, нежность почти сразу растворилась без следа. Она уступила место болезненной страсти, сильным рывкам Криса, уже без страха навредить или поранить. Не навредит, не поранит, сорвет еще один стон, и снова, и снова, а потом вскрик, и слизнет с тонких покрасневших губ капельку крови там, где зубы пропороли тонкую кожицу. А в голове – легко, будто вместе с косой ушла тяжесть гнетущих мыслей и забот. И расцветает в теле бритвенно-острое удовольствие.

Словно лезвия, вспарывают кожу на спине впившиеся ногти. Тело прижимается ближе и ближе, двигается в такт, принимает покорно и жадно, даря яркое, слепящее наслаждение. Кажется, захрустели позвонки под ладонями, но Том скулит, стонет, почти кричит не от боли. Содрогается тело, щедро делясь влагой, захлебываясь воздухом и еще одним стоном.

– Крис… – на грани слышимости, на последних каплях дыхания.

– Том... – эхом откликнулся тот, уткнувшись лицом в его шею. Слишком хорошо. Так хорошо, что каюта медленно кружится вокруг, свет золотистыми хлопьями оседает на коже, бликует на смятой постели, а острый запах секса коротит нервы.

Том устало хмыкнул и, сделав небольшое усилие, перевернулся на бок, так и не выпустив любовника из себя и не разжав объятий.

Дарк хорошо пах. Сильно. Так, как нравилось Тому. Всегда нравилось. Даже тогда когда Крис нес его в больницу на руках. От боли тогда сводило тело, но жар тела дарка, его сильные руки и запах он помнил до сих пор. Сумасшедший одержимый Хиддлстон, что теперь делать будешь?

– Прости, – шепнул он, с легким сожалением касаясь обрезанных волос. Он не жалел о том, что сделал. Он хотел этого. Но вот способ… Чуть дернулась бы рука – и дарк был бы уже мертв.

– Это ничтожная цена за тебя, – усмехнулся Крис. – Спасибо тебе, карми. Ты преподнес мне ценный дар.

– Пожизненное рабство? – тепло фыркнул Том, ероша его изрядно укоротившиеся волосы. Завтра надо будет сказать, чтобы девочки подравняли. – У тебя странные понятия о ценностях.

– Ну, я же дарк, – легонько тронул губами искусанные губы Крис. – Мы такие, мы странные.

– Я заметил, – Том пошевелился, инстинктивно сжимая мышцы вокруг обмякшего уже ствола Криса в своем теле, и сдавленно охнул. – Впрочем, во мне, наверное, тоже есть гены дарков, ибо мои понятия о жизни тоже отличаются от общепринятых. Например, у меня ощущение, что от губ ничего не осталось, но мне нравится.

– Я рад, что ты находишь это приемлемым, – усмехнулся Хэмсворт, прижимая к себе Тома. Правда, выйти из него все-таки пришлось. – И пожизненное рабство. И стертые губы. И измочаленные нервы. И ревнивца-дарка.

– А у меня есть выбор? – Том вскинул бровь отточенным жестом, а в его глазах заискрился смех.

– Уже нет. Сам мою косу обрезал. Значит – навсегда и мой. Надо было тебе раньше спрашивать меня о тонкостях бетанского этикета, – Крис тыльной стороной ладони погладил его щеку.

– Я знаю самое главное, этого хватит, – Том прикрыл глаза, откровенно наслаждаясь ненавязчивой лаской. – Мне нужно в душ. Да и тебе – тоже. Хотя мне нравится твой запах.

– Успеешь еще насладиться, – легкий, почти невесомый поцелуй. – Но на сей раз я в душ первый. – Кончиками пальцев по плечу Тома, по руке, и, поднимаясь на ноги, по бедру и длинным ногам, любуясь совершенством формы удивительного человека. Такого любимого. И всецело – его.

Том проводил его взглядом и перевернулся на живот. Дотянулся до брошенного ножа и вернул его под подушку, аккуратно взял отрезанную косу и отложил в сторонку. И только потом поднялся сам, морщась от саднящего ощущения. Повязав сброшенное полотенце на бедра, Том подошел к столику, жадно осушил бокал вина и опустился в кресло у огромного окна, перекинув ноги через подлокотник для удобства. Закрыл глаза и слабо улыбнулся. Безумный день. Один из лучших в его жизни. Изменивший все. Он прислушивался к плеску воды в душе и, наверное, впервые в жизни не хотел ни о чем думать. Оказывается, это приятно. Просто сидеть и слушать. И ждать.

...просто наблюдать сквозь приоткрытую дверь, так и не выключив воду, как Том сидит в кресле, прикрыв глаза. Этот момент Крис сохранит в сердце до последнего вздоха. Тот, кто решил быть до конца. Некоторые клятвы, даже не произнесенные, имеют силу, пока жив тот, кто их давал.

Крис улыбнулся и, коснувшись кончиками пальцев сенсора, запустил программу экспресс-очистки кабины. Пройдя через каюту, он остановился у кресла и склонился над замершим Томом, упираясь руками в подлокотники.

– Тебе надо отдохнуть, карми.

Том улыбнулся, не открывая глаз.

– С условием, что ты накормишь меня завтраком, раз уж с ужином не вышло. И я даже подумаю о том, чтобы свалить к себе, дабы дать тебе выспаться, а не держать меня за ручку.

– Ужин томится в камере, но, судя по всему, он будет нашим завтраком, а вот отпускать тебя я не хочу, так что душ в твоем распоряжении, – Крис нежно поцеловал его, почти целомудренно, и отстранился. Сбросил с постели перепачканные простыни и самолично достал из стенной ниши чистые.

– Спасибо, – Том гибко поднялся и, снимая полотенце на ходу, исчез за дверью, чтобы появиться на пороге каюты спустя почти пятнадцать минут, с чисто вымытыми, еще мокрыми волосами и каплями, собирающимися в ручейки, сбегающие по его плечам и спине вниз. – Тебе надо отдохнуть не меньше. Сегодня ты волновался за нас всех разом. Дьявол, мне даже лень принять отчет. – Пожаловался он, ероша свои волосы, чтобы быстрее просохли.

– Утром, за завтраком и примешь, – Крис, валяющийся на постели, похлопал ладонью рядом с собой, приглашая присоединиться.

– Бедный Силь, его удар хватит, – Том вздохнул почти искренне и вытянулся на кровати с негромким стоном удовольствия. – Надеюсь, он все-таки последует доводам рассудка и отправится спать, не дожидаясь моих указаний.

– Ничего, это моя маленькая месть за все то время, что он меня к тебе не пускал, – Крис укрыл его легким тонким одеялом, с удовольствием обнимая поверх.

– Ненавидь не плетку, а руку, держащую ее, – Том повозился немного, укладываясь поудобнее.

Острые зубы дарка несильно прихватили мочку аккуратного уха.

– Я запомню, – шепотом пообещал он.

– Не сомневаюсь, – Том выдохнул и закрыл уже слипающиеся глаза, впервые за долгое-долгое время отпуская себя до конца, позволив себе полностью расслабиться в чужих объятиях. – Спокойной ночи, Крис…

– Хороших снов, карми... душа моя, – нежно улыбнулся дарк.

– И все-таки тебя явно сглазили, – пробормотал Том, придвигаясь и прижимаясь к нему. Зевнул и уткнулся носом в словно для этого подставленное плечо.

– Ну и пусть... – хотя последние слова ему уже наверное приснились.

Часть 7

7.

Суфле было на завтрак. И еще настоящая яичница – сущая роскошь. И настоящий кофе, а не растворимый концентрат. Крис разбудил Тома легкими поцелуями. С удовольствием прикасаясь к теплой нежной коже, погладил шею, плечи, спину. Выбираться из постели не хотелось, но сонное царство он покинул еще полчаса назад. А теперь тонкий запах Тома и флер дремы настойчиво звали назад. Вот только дел сегодня – по горло, да и Хиддлстон не скажет спасибо, если Крис позволит ему проспать весь день.

– Доброго утра...

– Доброго, – Том улыбнулся, не открывая глаз и потянулся. – Твоя кровать – диверсантка, знаешь об этом? С нее не хочется подниматься.

– Это потому, что в ней есть я, – вернул ему улыбку дарк и принялся медленно стаскивать одеяло. – Тебя уже ждет завтрак и отчет. За ночь ничего критичного не случилось, так что ничего горящего и суперсрочного предпринимать не нужно.

Том поежился от прохлады, а потом расслабленно вытянулся на постели, закинув руки за голову и открыв, наконец, глаза.

– Это радует, но меня безумно интересует наша находка. Судя по всему, это твой соотечественник? – он протянул руку и взъерошил волосы капитана. – Тебе нужно их подравнять.

Крис покачал головой.

– Ты в курсе, что волосы теперь мне ровняешь исключительно ты и исключительно ножом? Традиция и высокий бетанский этикет личных отношений в паре. Так что смирись еще и с ролью моего парикмахера, – губы легонько коснулись голого плеча и капитан, облаченный только в чистую, но мятую рубашку и брюки, снова поднялся на ноги. – Наши парни из медотсека прислали информацию, что мой... гм... соотечественник вполне себе жив и абсолютно здоров. Но очень медленно выходит из стасиса. По всей видимости, эта капсула – вариант стасис-сна у ласок. Подобную технологию использовали до начала прыжков через подпространство.

– Теперь я понимаю, почему таких пар у вас немного. Такая простенькая традиция, а какой эффект, – Том усмехнулся и перевернулся на живот, следя за ходящим по каюте Крисом. – Подозреваю, что мои познания в этом не так обширны, как я думал. Что еще я должен? Или не должен.

– Ну, по мелочи... то, что наш союз не подлежит расторжению – это ты, думаю, знаешь? – Крис, между тем, убрал раздвижные переборки, разделявшие спальную часть от импровизированной гостиной, и принялся накрывать на стол, извлекая блюда из столика-бота. – А мне полагается отдать за тебя жизнь. На самом деле этот вариант... хм... брака не подразумевает соблюдения большей части традиций. Волосы мне полагается обрезать раз в год, подтверждая наши отношения. К слову, моему сыну, если ты примешь его, волосы подрезать тоже будешь ты. До его совершеннолетия, как знак того, что ты относишься к нему как к своему ребенку.

– И кто я теперь по меркам дарков? – Том сузил глаза и встал с кровати. Поискал взглядом одежду, вспомнил, что пришел сюда в комбинезоне и со вздохом извлек из шкафа рубашку Криса.

– Карми. Моя половина, – улыбнулся ему через плечо Крис.

Том застегнул пуговицы до конца, но вот с брюками встал в тупик. Крис был выше и крупнее его, хоть и не сильно, но брюки все равно будут большие. Хотя лучше так, чем вообще без ничего. В том числе и белья. Том быстро закончил свой гардероб, остановив свой выбор на нейтральных, явно гражданских брюках капитана и подошел к столику.

– Это странно, но мне нравится. Ваша система отношений слишком сложна, но, думаю, я в ней разберусь. Но… как прежде ведь уже ничего не будет?

– Не будет, – Крис отодвинул от стола одно из кресел, приглашая Тома присесть, и принялся накладывать в его тарелку завтрак – омлет из двух поджаренных яиц с овощами и поджаренный хлеб. На десерт было суфле из каких-то экзотических фруктов и взбитых сливок. – Мой долг официально объявить о твоем статусе в любом Зале Голоса на Бете. И ты становишься опекуном моего сына в случае моей гибели, и вместе с моим ребенком получаешь мое состояние и все, чем я владею.

Том кивнул с благодарностью и сделал глоток кофе.

– Это долг. А обязанности и права? И мои меня в этом случае тоже интересуют, раз уж я умудрился так вляпаться, – в глазах Тома бесились черти.

– Почти ничем не отличаются от стандартного брака на Новой Земле, – пожал плечами Хэмсворт. – Вот если бы мы заключили более формальный брак, к примеру, Союз Десяти Ночей или Союз продолжения Имени – тогда каждый наш шаг был бы расписан и регламентирован.

– Ты этого хочешь?

– Я шел за тобой не для того, чтобы потом спеленать тебя правилами, Том. К тому же правила тебе быстро осточертеют, и ты постараешься сбежать, несмотря на всю степень ответственности. Так что нет. Этого я не хочу, – он присел за стол и, налив себе кофе, принялся за завтрак.

Том хмыкнул:

– Как хорошо ты меня, оказывается, знаешь. Но спасибо, что подумал об этом. Кстати, чем отличаются эти Союзы? И почему они так называются? – а вот теперь в его глазах сияло настоящее любопытство.

– Союз Десяти Ночей заключается на время. На десять встреч между супругами. Они могут происходить десять дней подряд или по разу в месяц или когда обоим это будет удобно. И длится десять ночей. В нем есть куча правил, начиная от цвета одежд и выбора блюд, заканчивая количеством соитий и прочей ерундой. Союз Продолжения Имени заключается до появления ребенка. Вообще разновидностей браков в империи больше полутора сотен и для каждого есть свои правила поведения. Ты выбрал самый простой. И единственный на всю жизнь.

– Ты не очень огорчишься, если узнаешь, что не было никакого выбора? – Том смотрел на него с легкой, светлой улыбкой. – Твоя коса интриговала меня с самого начала, так что я решил разузнать, что она означает. Так я узнал, что косы дарков говорят о том, что их обладатели не хотят размениваться на «десять ночей» и другие виды… отношений. Хотя моя информация явно была не полна.

– Ну да, – рассмеялся Крис. – Я же с Академии с косой хожу, с того момента, когда расстался с омегой, который подарил мне сына. И ни разу не подрезал волосы.

Том отодвинул тарелку, потянулся через стол к капитану и, ухватив за кончики волос, слегка дернул:

– И все-таки подравнять надо. И, раз уж сделать это должен я, то, пожалуй, воспользуюсь все же обычными ножницами. Ты не против?

– Не против, – улыбнулся Крис и, повернувшись, легонько тронул губами пальцы, пленившие его прядь. – Только сначала доешь, а потом пока будешь подстригать, я зачту тебе доклад Силя и расскажу как у нас дела. Идет?

– Я, конечно, могу вспомнить о природной вредности, но лениво, – Том отстранился, невесомо напоследок коснувшись щеки Криса. – Так что да, вполне.

Ел он быстро и аккуратно, так же, как привык вести все свои дела. Аккуратность и сдержанность помогала сохранять «золотую середину», удержаться на грани, после которой увлечение превращается в болезненную манию, и жизнь – в хаос. Маленькие кусочки, аккуратные глотки, деликатный стук приборов о тарелку…

– Спасибо, – с чувством произнес Том, когда закончил с завтраком и обнял ладонями чашку с кофе. – Не хочу ничего обещать конкретного, но как-нибудь я угощу тебя своим ужином. Или обедом.

– Постараюсь дождаться этого светлого момента в моей жизни, – с чувством заявил Крис, складируя грязную посуду назад в столик. Собственно, из бота же он извлек ножницы, правда далеко не парикмахерские, а кухонные и положил их рядом с Томом.

Хиддлстон только бровь вскинул:

– Признавайся, Крис, ты в свободное время инквизитором подрабатываешь? – взял осторожно их в руки, пощелкал, проверяя, и хищно улыбнулся, вставая из-за стола.

– Только поваром, душа моя, только на кухне, – усмехнулся Хэмсворт, устраиваясь в кресле в стороне от стола с планшетом в руках. – Итак, за ночь статика внутри пирамиды выросла в пять раз, никаких движений, никакой статики вне пространства пирамиды. Стены экранируют внутреннюю энергию и не выпускают ее наружу.

Том, только вернувшийся из ванной с расческой в руках, принялся распутывать прядки, стараясь не дергать слишком сильно.

– Это может означать только одно: пирамида заработала. И только боги ласок знают, что ее активировало. Хотя есть у меня подозрения, что без Тая здесь не обошлось. Хорошо, что я не взял туда тебя, иначе, возможно, процесс шел бы гораздо интенсивнее. Что с тем боковым проходом? И как там наши зонды?

– Боковой проход – это что-то вроде системы вентиляции. Только это не вентиляция. Это что-то среднее между фильтрами, вентиляцией, системой очистки и системой фокусировки. Наши зонды дали полный виток по периметру уровня и добрались до витка на следующем уровне всего за ночь... Вены наполнены тем же фиолетовым светом, что и внизу.