Текст книги "Вопрос цены (СИ)"

Автор книги: La Piovra

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

Деваться на полпути с лестницы было некуда, да и поздно: гость тоже его заметил и остановился в холле между библиотекой и отцовским кабинетом, из которого только что вышел, – явно его поджидая.

– Добрый день, лорд Коэн. – Марк нарочито неспешно дошёл до подножия лестницы и подчёркнуто холодно поздоровался.

– Баронет, вы не уделите мне немного времени?

Гость враждебности не заметил, вернее – как это водилось среди лордов, когда им это было выгодно, – не подал вида. Марк тут же напрягся – ключевым словом в только что промелькнувшей в его голове мысли было «выгодно».

– Я уже однажды уделил, – огрызнулся он, демонстративно направляясь к библиотеке. Прозвучало грубо и резко, как и было задумано, – потеряв всё, он вряд ли мог ещё чего-то – или кого-то – бояться.

– Именно об этом я и хотел бы с вами поговорить, – сказал лорд и, распахнув перед Марком дверь отцовского кабинета, жестом пригласил его внутрь. Лорд был спокоен и невозмутим, будто и не заметил оскорбительного тона, и Марк, повинуясь, вошёл. Лорд проследовал за ним и закрыл дверь. Кабинет – если не считать их с лордом – был пуст. «Надо же, – раздражённо подумал Марк. – Распоряжается здесь, как дома».

– Присаживайтесь, баронет, – сказал лорд, указывая на стул для посетителей, а сам опускаясь в хозяйское кресло.

– Прежде всего, – начал он, когда Марк занял своё место, – позвольте принести вам извинения за случившееся от имени Совета и от меня лично. – Видимо, недоумение на лице Марка проступило слишком явно, потому что лорд поспешил объясниться: – Я старший советник лорда Хорста и был тогда в мальчишеской, хотя вы вряд ли меня заметили, и, следовательно, мог – и должен был – предвидеть дальнейшее развитие событий и в меру сил и возможностей воспрепятствовать ему. Я этого не сделал, а значит, в случившемся есть и доля моей вины.

Потрясённый Марк молчал, а лорд как ни в чём не бывало продолжал:

– Что же касается Совета, то он, по крайней мере, большая его часть – на вашей стороне.

Марк недоуменно вскинул взгляд.

– Впервые об этом слышу.

– И не услышите. Официальных извинений вы тоже не дождётесь. Корпорация и её Совет, как и любая другая структура, в первую очередь призваны блюсти собственные интересы, а раскол в рядах «непогрешимых» – это не то, что способствует поддержанию оных. Лорду Хорсту, если вас это утешит, вынесено серьёзное предупреждение…

– …а серьёзные последствия расхлёбывать мне! – Подавляемые всё это время чувства прорвались наружу, и Марка захлестнула волна гнева. Гость на его выпад не отреагировал. Эта характерная черта лордов-по-заслугам, наверное, больше всего бесила непосвящённых – лорды никогда не поддавались на провокации, тем более такие дешёвые и примитивные, сохраняя абсолютное спокойствие и невозмутимость, чем доводили незадачливых провокаторов до белого каления и провоцировали уже их самих на необдуманные слова и поступки – себе во вред. Марк это знал, но перед соблазном не удержался – слишком уж сильными были его боль и отчаяние, чтобы продолжать держать их в себе.

– Привыкайте, баронет, что любое решение влечёт за собой определённые последствия, – пожал плечами лорд. – Это ведь было ваше добровольное решение, не так ли?

Резкий переход от извинений к обвинению выбил Марка из колеи – он тут же растерял свой возмущённый пыл и сник.

– Если бы речь шла о принуждении или изнасиловании, – продолжал лорд, – санкции по отношению ко Второму лорду были бы гораздо серьёзнее. Нас с лордом Штегером, младшим советником Второго лорда, подробно допрашивали как свидетелей. Мы оба подтвердили, что всё было сугубо добровольно, поэтому разбирательство ограничилось внутренним расследованием и выговором лорду Хорсту.

– Да здравствует Корпорация! – ядовито выпалил Марк, вскакивая на ноги и вскидывая руку в насмешливом салюте. – Самая справедливая корпорация в мире!

Лорд поморщился.

– Провинность лорда Хорста в том, что он сделал то, что сделал, несмотря на то, что знал, к каким последствиям это может привести. Но окончательное решение приняли вы, баронет. Вы это признаёте?

Лорд был непробиваем. Марк почувствовал, как его покидает кураж.

– Да, лорд Коэн, – сказал он, устало опускаясь обратно в кресло.

– Хорошо. Значит, не всё ещё потеряно. С вами, я имею в виду. А сейчас я задам вам один вопрос. На который ожидаю услышать честный ответ. – Лорд выдержал паузу. – Если абстрагироваться от последствий: вы сожалеете о том, что тогда произошло? Раскаиваетесь ли вы в своём выборе?

Да этот советник никак заявился сюда, чтобы упиться его унижением и раскаянием! Провести – от имени Корпорации – воспитательную беседу и почитать проповедь о прописных истинах, суть которых сводится к одному: «Пожелаешь – пожалеешь». Но он, Марк, не доставит ему такого удовольствия. Он уже достаточно хорошо успел узнать этих лордов, чтобы научиться с ними разговаривать. Марк вспомнил, как наяву, миг первого в своей жизни, пусть и мимолётного, но настоящего триумфа. Полный восхищения и вожделения взгляд Второго – а уж он повидал и перепробовал на своём веку! Краткий, но такой пьянящий миг ощущения собственного всемогущества и избранности, полный уверенности, что всё у него будет, и реальности всего, чего пожелаешь, – только руку протяни и скажи: «Да!» Сладко-томное предвкушение, что всё только начинается. И ночь с Верховным лордом, которая стоила своей цены. Нет, Марк ни о чём не жалел. Вернее, он жалел только о том, что могло бы быть, но теперь уже никогда не случится. Но о том, что было, он не жалел ни капли.

– Нет, не раскаиваюсь и ни о чём не сожалею, – твёрдо и с вызовом ответил он, и сам удивился своей дерзости – всё же падение на дно имело свои преимущества.

– Очень хорошо! – Лорд, кажется, и вправду был доволен. – Главное у вас есть. Вы умеете принимать решения и нести за них ответственность, даже если против вас весь мир. Собственно, это именно то качество, которое мы как наставники призваны воспитать в своих подопечных. У вас же оно, как я могу судить, уже имеется. Что существенно облегчает мою задачу.

Марк, обескураженный неожиданной реакцией лорда – хотя за время своего, пусть и непродолжительного, наставничества уже мог бы привыкнуть к парадоксальному стилю мышления этой породы, – выжидающе молчал, даже не пытаясь больше предполагать, к чему ведёт лорд.

– Как вы смотрите, баронет, на то, чтобы стать моим подопечным?

Марк даже не пытался скрыть своего изумления.

– Я… – Марк замялся, не столько от неожиданности и потрясения, сколько от попытки разобраться в том, шутит лорд или насмехается над ним. Но лорд был серьёзен, и Марк, повинуясь порыву, встал, чтобы тут же опуститься на колено. Оммаж прошёл быстро, буднично и деловито – для обоих он был не первым, а для Марка, к тому же, – пустой формальностью.

– А сейчас, – сказал лорд, разомкнув объятия, – думаю, будет не лишним поставить в известность вашего отца.

С юридическими формальностями было покончено ещё быстрее, чем с моральными. Лорд – видимо, достигнув на волне своего невиданного благодеяния окончательного взаимопонимания с отцом и добившись от него, чего хотел, – сообщил, что его ждут неотложные дела и он сразу после обеда возвращается в Гамбург. Марк, не желая ни дня оставаться в насквозь пропитавшемся лицемерием родительском доме, где его опять все обожали, вызвался уехать вместе с ним и сейчас лихорадочно отбирал одежду в дорогу, а лорд коротал время перед отъездом, наблюдая за его сборами.

Посреди комнаты стояли с распахнутыми зевами три бездонных чемодана, рядом валялся огромный мусорный мешок. Последний наполнялся намного быстрее, чем ненасытные утробы первых троих. Из недр гардеробной вынырнул Марк, наполовину скрытый за ворохом тряпок, которые нёс в охапке. Модный приговор, вынесенный тряпкам, видимо, обжалованию не подлежал, потому что Марк, не утруждая себя судебным разбирательством, сразу депортировал «обвиняемых» в мусор.

– Если хотите однажды стать одним из нас, – сказал лорд, проводив флегматичным взглядом очередного «отказника», – привыкайте, что интересы Корпорации – превыше всего.

– Даже тех принципов, которые она проповедует и на которых стоит? – Марк, стоя спиной к наставнику, приложил к груди вешалку с ни разу не надёванной классической рубашкой. Суд был коротким, а вердикт суровым – рубашка тут же пополнила забитую до половины «братскую могилу».

– Именно. – Лорд оставил сарказм без внимания. – Стремление к самосохранению – основной инстинкт, и организациям он присущ не в меньшей степени, чем людям.

– Даже боюсь спрашивать, зачем вы мне всё это рассказываете. Организации, которые стремятся к самосохранению, обычно держат подобную информацию под грифом «Сверхсекретно».

Лорд посмотрел на него с нескрываемым интересом.

– А вы, выходит, считаете, что, располагая подобной информацией, способны нанести Корпорации существенный вред? – спросил он с едва заметной насмешкой, которая тут же сменилась холодком: – Не советую. Впрочем, вы и неспособны. Это, кстати, вторая причина, почему я говорю с вами об этом открыто.

– А первая?

– А первая, баронет, состоит в том, что наставничество – дело сознательное и добровольное. И, принимая решение, которое изменит всю вашу дальнейшую жизнь, вы должны полностью осознавать, какие последствия оно за собой повлечёт, как для вас лично, так и для Корпорации и общества в целом. А теперь, собственно, к вашему вопросу. Я рассказываю вам об этом для того, чтобы вы могли принять решение, располагая всей необходимой для этого информацией. И прежде всего вы должны уяснить для себя одно: большие возможности, особенно такие, какие предлагает Корпорация, всегда сопряжены с большими обязательствами. Не каждый может им соответствовать. Впрочем, ещё больше это касается возможностей, как видно на примере лорда Хорста.

– Это акт милосердия? – В мусорный мешок полетел последний забракованный костюм. – Рыцарский благородный поступок? Великодушное стремление вассала смыть женитьбой пятно бесчестья с репутации девушки, обесчещенной его сюзереном?

Марк опустился на колени и принялся утрамбовывать забитый до отказа бездонный чемодан, третий по счёту.

– Нет, это желание довести до конца то, что я задумал изначально. Вы привлекли моё внимание ещё тогда. Но, поскольку в тот вечер вам было не до меня, я не стал навязываться.

Лорд встал, подошёл к Марку и, мягко, но решительно подвинув его, одним резким рывком застегнул не желавшую поддаваться молнию.

– И ещё одно, баронет, – сказал он, подхватывая чемодан и выпрямляясь. – Вашу непозволительную дерзость и смехотворные попытки задеть меня я готов был терпеть ровно до тех пор, пока вы не стали моим воспитанником.

– Простите, мой лорд.

– После, – продолжал лорд, не обращая внимания на извинение, – только предельная вежливость и беспрекословное послушание. Кто хочет научиться управлять, тот должен научиться подчиняться.

3.

– Завтра, – сказал за ужином лорд ван дер Меер, – мы летим в Гамбург. Лорд Коэн приглашает нас на выходные в гости.

– Старший советник Второго лорда? – уточнил Седрик.

– Он самый. – В выражении лица лорда мелькнуло и тут же исчезло нечто неуловимо загадочное.

Второй год наставничества отводился социализации – баронетов, успешно прошедших культурно-философский общеобразовательный курс первого года, уже не стыдно было выводить в свет – в высшее корпоративное общество – и был усиленной копией первого: обязательная к прочтению серьёзная художественная литература сменилась научно-философскими трактатами, ещё более серьёзными, с последующими дискуссиями, но уже не с наставником, а в кругу остальных лордов и баронетов. Знакомясь и общаясь с другими лордами, баронеты не только пропитывались корпоративной идеологией, но и узнавали о существующих профессиях и специальностях и их специфике, что позволяло им определиться с будущей специализацией, которая начиналась с третьего года. За последние полгода Седрик с лордом ван дер Меером посетил достаточно торжественных приёмов, званых обедов и неформальных вечеринок, чтобы порядком подустать от них. Однако это известие его порадовало – не только перспективой поездки в корпоративную столицу, от которой Седрик был в восторге и в которую ему не так уж часто удавалось попасть, но и фактом приглашения от столь высокопоставленной особы. Старшие советники Верховных лордов входили в так называемое второе кольцо власти. Выше только первое – сами Верховные лорды. Лорд ван дер Меер принадлежал к четвёртому, и приглашение Седрику льстило.

Вылетели вечером – поездка была частной, и отправиться раньше лорду не позволяла работа. Департамент технических инноваций и развития Корпорации на демонстрацию собственной мощи и престиж для своих сотрудников не скупился: служебный автолёт лорда – последнее достижение пассажирской авиапромышленности, беспилотная сверхзвуковая модель ультракласса, – преодолел расстояние от Четвуд-Парка до Гамбурга за полчаса.

Лорд ещё до взлёта уткнулся в свои бумаги и не отрывался от них всю дорогу – даже сейчас, будто и не замечал разворачивающейся снаружи феерии. Седрик же, едва автолёт пошёл на снижение, прилип к панорамному лобовому иллюминатору, не в силах оторваться от фантастического зрелища за бортом. Обычно авиаперелёты наводили на него скуку – всегда и везде один и тот же «скринсейвер» из белых застывших облаков-айсбергов, неизменно заставлявших его чувствовать себя узником навечно застрявшей в гигантских кусках ваты летучей клетки. Сейчас же Седрику казалось, что они взлетели выше звёзд, потому что звёзды лежали под ними, как до того – перистые, подкрашенные лучами заходящего солнца облака. Корпорация содержала в тридцати километрах от Гамбурга свой частный аэропорт: в самой штаб-квартире работало больше десяти тысяч лордов, не считая остального вспомогательно-обслуживающего персонала, на деловые встречи ежедневно прилетали и улетали сотни сотрудников, и обеспечить всех стоянкой для автолётов в самом городе не было никакой возможности. И сейчас эти корпоративные звёзды, возвращавшиеся на выходные домой, заполонили небо над Гамбургом. На подлёте к аэропорту рябило в глазах от аэронавигационных огней автолётов, круживших в ожидании своей очереди на посадку. Тёмные силуэты автолётов сливались с чернильной синевой вечернего неба, и только мигающие разноцветные огоньки: красные на левых крыльях, зелёные – на правых и белые – на хвостах, – позволяли определить их контуры и тем самым избежать столкновения в воздухе. Пятница, вечер, главная авиамагистраль мира, одним словом – знаменитое гамбургское столпотворение. Внизу сияло неоном гигантское – судя по тому, что его можно было разобрать с высоты нескольких километров, – приветствие в фирменном провокационном корпоративном стиле: «Добро пожаловать в будущее!» Отсюда, сейчас, приветствие Седрику пафосным не казалось. Внизу, почти над самой землёй, от аэропорта в сторону города тянулась пульсирующая светом многокилометровая вереница аэромобилей, на которые пересели счастливчики, дождавшиеся посадки. Но лорд восторга Седрика не разделял: за время работы в Корпорации и многолетних командировок в Гамбург этот вечный «парад светлячков» ему настолько осточертел, что сейчас он видел в нём только одно – докучливые пробки. «Теперь ещё час будем в город добираться», – проворчал он, посылая запрос диспетчеру на посадку.

Несмотря на забитый до отказа трафик в радиусе полусотни километров, мрачное пророчество лорда не сбылось – диспетчер сообщил, что для него зарезервировано место на центральной корпоративной стоянке. Седрик мысленно присвистнул. Парковочного места рядом с Корпорацией хватало только для высшего руководства и особо важных гостей. Интересно, к какой категории отнесли лорда сейчас? Седрик на пике эйфории решил не мелочиться – и к той и к другой, разумеется. На лице лорда, однако – несмотря на приятный сюрприз, – особой радости не наблюдалось. Он со вздохом вбил в навигатор полученные координаты для прохода по VIP-коридору, и начавший было снижение автолёт взмыл в воздух. Через пять минут были на месте.

Видно, лицо Седрика слишком уж явно выражало его детский незамутнённый восторг, потому что лорд, прежде чем приземлиться, сделал несколько дополнительных кругов над Корпорацией, давая ему возможность полюбоваться видом центра города и самой Корпорации с высоты птичьего полёта. Осталась позади мерцающая гладь гамбургской гавани, утыканная белоснежными океанскими лайнерами и гигантскими яхтами, напоминавшими с высоты бумажные кораблики, проплыла внизу подсвеченная городская ратуша, а впереди уже манили залитые огнями берега Внутреннего Альстера. Но все эти старые добрые гамбургские достопримечательности затмевали монолитные прозрачные небоскрёбы штаб-квартиры Корпорации – в вечерних сумерках и с умелой подсветкой они казались парящими в воздухе инопланетными кораблями, опережающими своё время как минимум на столетие.

Толком рассмотреть Корпорацию с земли не удалось – на стоянке уже поджидал присланный лордом Коэном аэромобиль, в считаные минуты домчавший их в расположенный на берегу Внешнего Альстера живописный идиллический Харвестехуде – излюбленное место жительства корпоративной элиты ещё со времён лорда Кейма, – в котором находился и дом лорда Коэна.

***

Встречал их сам хозяин, уже знакомый Седрику по лондонскому «Merit Club», со своим подопечным, в котором Седрик с изумлением узнал Марка. Седрик обрадовался Марку как старому знакомому, хотя после их первой встречи и знакомства в мальчишеской они ни разу больше не виделись. Седрик слышал о неприятностях Марка, равно как и о том, что после потери наставника он вернулся домой в Швейцарию. Поначалу Седрик пытался разузнать о его делах у общих знакомых, но, так и не добившись ни от кого чего-либо внятного, сдался. Тем более что программа второго года наставничества была ещё более интенсивной, чем первого, и времени ни на что другое не оставляла. Тем неожиданней, а оттого приятней было видеть сейчас Марка – такого же беззаботного, весёлого и вызывающе красивого, как в тот злосчастный вечер, – словно и не было никакого скандала, отголоски которого не стихли до сих пор. Несмотря на серьёзное «должностное преступление», он заслуживал своего «повышения» до воспитанника старшего советника. Седрик был уверен, что такой ослепительный и гордый красавчик не то что не вспомнит о нём, а даже не заметит его, и был немало обрадован и польщён, когда Марк, с обаятельной неповторимой улыбкой перебив лорда ван дер Меера, попытавшегося было представить ему своего подопечного, сказал:

– Мы уже знакомы. Ты ведь Седрик, да?

– Он самый, – улыбнулся Седрик, пожимая протянутую руку. Надо же – даже имя запомнил! Было приятно.

Лорды, убедившись, что их воспитанники и без них найдут общий язык, повернулись друг к другу и сердечно, как братья, обнялись.

– Как добрались? – Лорд Коэн явно намекал на организованный им VIP-приём в аэропорту, за который лорд ван дер Меер не удосужился его поблагодарить. Седрику стало неловко.

– Твоими стараниями – мгновенно, – ухмыльнулся лорд ван дер Меер, но тут же посерьёзнел: – Спасибо, конечно, но VIP был лишним. Преждевременно это. Привлекает ненужное внимание и, как следствие, разговоры.

– Пустяки, – отмахнулся лорд Коэн. – Имею право. А ты мой гость.

Их прервал чопорный дворецкий, доложивший о прибытии ещё одного гостя. Им оказался лорд Мюррэй, президент американского представительства Корпорации, со своим воспитанником – Теренсом, как тут же стало известно после знакомства. Видимо, больше никого не ждали, потому что хозяин тут же пригласил всех к столу.

Чтобы подчеркнуть дружеско-неформальный характер встречи, лорд Коэн отказался от помощи слуг и сам обслуживал гостей за ужином. Ужинали в приятной и расслабленной обстановке, и всё же атмосфера за столом была неуловимо сдержанная. Седрик уже достаточно долго вращался в корпоративном обществе, чтобы понимать причину. В присутствии подопечных лорды блюли лицо и авторитет и вольностей, даже во время приватных дружеских посиделок, как сейчас, себе не позволяли. Как обычно во время подобных смешанных сборищ, Седрика не покидало ощущение, что лорды взвешивают каждое выражение на предмет соответствия рейтингу «baronet-free». Баронеты в подобной обстановке тоже заражались подозрительностью и тщательно подбирали слова, которые собирались сказать в присутствии наставника и посторонних лордов. Наверное, в этом изначальном неравенстве и коренился тот феномен, что лорды, едва оказавшись в компании себе подобных, тут же норовили уединиться в своём кругу равных, к которому баронеты, разумеется, не допускались. Сегодняшний вечер не стал исключением. После общего ужина лорды распрощались со своими подопечными – «Только не ложитесь спать – наш с вами досуг ещё не закончен» – и поспешили в домашний аналог клубной «лордовской половины».

Была всего половина одиннадцатого, баронеты, разумеется, спать не собирались и тут же спонтанно созрели для собственного «мальчишника». Марк на правах хозяина занялся организацией.

– Если нас не позвали, – сказал он, когда гости вольготно расположились на ярких разноцветных креслах-мешках в его комнате, – значит, нам нежелательно видеть, чем занимаются наши почтенные наставники в наше отсутствие. Да мы и так догадываемся, что статус лорда гарантирует своему обладателю кое-какие бонусы и помимо общеизвестных. Верно, парни? А чтобы не быть голословным… – Марк выдержал красноречивую паузу и, достав из кармана маленький прозрачный пакетик, бросил с довольным видом на низкий передвижной столик с кислотно-оранжевой стеклопластиковой столешницей под стать креслам.

Седрик никогда не видел – не говоря уже о том, чтобы пробовать, – но сразу понял, что это: легендарный «порошок», как его называли на корпоративном сленге, хотя баронеты – чтобы отмежеваться от лордов и подчеркнуть независимость своей субкультуры – предпочитали называть его «котиком». Поговаривали, что это средство изобрели в тайных химических лабораториях Корпорации для стареющих лордов, которые, несмотря на возраст, горели рвением продолжать свою доблестную службу на ниве воспитания молодёжи и при этом желали восхищать своих юных подопечных не только умом и характером. «Порошок» позволял существенно пополнить запасы «пороха» в истощившихся «пороховницах» лордов. «В сорок пять лорд баронет опять», – говорили о таких в Корпорации.

Теренс присвистнул.

– Нехило. Откуда такое богатство? И главное, лорд Коэн в курсе?

Марк хохотнул.

– Очень надеюсь, что нет. Потому что у него я этим добром и разжился. Полгода по крупице собирал, чтобы он не заметил.

Теренс ухмыльнулся.

– И принимаешь тоже… по крупице? Чтобы он действия не заметил?

Марк пнул его носком ботинка.

– Я ещё не пробовал. Всё ждал подходящего случая. И компании. Думаю, сейчас как раз идеальный момент. Что скажете, парни?

– Не думаю, что это хорошая идея, – с сомнением сказал Седрик. – Вряд ли лорды ничего не заметят…

– Да ладно, – нетерпеливо отмахнулся Теренс. – Они сами не лучше будут. Уж мне случалось видеть своего в таком состоянии, что он меня не узнавал.

– Насколько я знаю, у них с этим очень строго, – не унимался Седрик.

– У них с нами очень строго, – отозвался Марк, сосредоточенно разделяя содержимое пакетика на три равные части. – А между собой у них гораздо больше понимания и снисхождения.

– А что… – Теренс замялся. – Твой без этого уже не может?

– Мочь и мочь столько, сколько надо мне, – усмехнулся Марк, – это разные вещи. Мне восемнадцать, ему сорок пять. Лорд Коэн умный – всё понимает, и понимает правильно: мне это надо, и мне, – Марк украдкой бросил взгляд на своё отражение в зеркальной столешнице, – не составит труда добрать это на стороне, если я не получу это от него.

Седрик лишь мысленно хмыкнул. Марк неисправим. Ему, после всего случившегося-то, держаться бы за своего наставника руками, ногами и прочими частями тела. А он опять за своё. Такому всё нипочём. Впрочем, чему тут удивляться – ещё лорд Кейм говорил: «Мы правим миром, а нами правит красота».

Седрик спрашивал лорда о Марке. Марк ему нравился. Он будоражил фантазию. Не в том смысле… – ну и в этом, конечно, тоже, – но гораздо больше его влекла личность этого загадочного красавчика. Марк – Седрик был с собой честным – вызывал у него зависть и восхищение. Марк был таким, каким Седрик больше всего хотел быть сам. И каким ему никогда не стать. Но главное, Марк с детства жил жизнью его мечты.

Но лорд на все расспросы отделывался общими скупыми фразами. Зато новые приятели только рады были свежим ушам. Довольно скоро Седрик собрал на скандального баронета внушительное «досье» и сейчас, наблюдая за нервными движениями тонких Марковых пальцев, в очередной раз перебирал в памяти крупицы невероятных сведений, пытаясь отделить правду от вымысла.

Марк Мирабо был старшим сыном банкира из Женевы. Старинная банкирская династия, уходящая корнями к средневековому ростовщичеству, многовековой капитал, на который можно приобрести пару-тройку африканских стран, и новые реалии, в которых фамильным наследственным монополиям всё труднее было выживать. Банкиру как воздух нужен был свой человек в Корпорации, чтобы лоббировать семейные интересы. Для этого Марка, собственно, и родили. Поговаривали даже, что банкир и в жёны выбрал мулатку-мисс Вселенную не столько для себя, сколько для того, чтобы улучшить породу и придать экстерьеру будущего наследника необходимую щепотку экзотики, на которую так падки лорды. Результат превзошёл ожидания: сын перенял от обоих родителей лучшее – внешность и темперамент от матери, деньги и родословную – от отца. А то, чем так щедро наградили семья и природа, с колыбели оттачивалось, полировалось, шлифовалось и облагораживалось лучшими воспитателями и учителями. Языки, манеры, уроки верховой езды, уроки танцев, уроки живописи, уроки тенниса, уроки игры на рояле – гувернёров и репетиторов в доме было больше, чем слуг, а слугами дом кишел. Чертёнок с ангельской внешностью ни в чём не знал отказа. Высшие лорды с четырнадцати лет кружили над ним коршунами. Он и привык. С четырнадцати. Дальше шла какая-то мутная история, о которой «все знали», но никто ничего не мог – или не хотел – толком сказать, и суть которой сводилась к тому, что, когда Марк достиг возраста наставничества, слава о его «подвигах» на ниве нимфомании достигла такого размаха, что никто из высших лордов не рискнул оформить с ним отношения: попробуйте наставить на путь истинный мальчишку, который уже прошёл через пару десятков рук. Неуправляемый воспитанник – несмываемое пятно на репутации наставника: разве можно доверить мужчине серьёзную ответственную должность, если он с сопливым подростком управиться не в состоянии? Каждый лорд предпочитал девственного подопечного – ничего личного, никаких средневековых предрассудков, чистый прагматизм: проще научить всему с нуля, чем переучивать заново после других. И дело не в сексе и не в собственнических замашках. Уж если на то пошло, то куда проще и приятнее было бы иметь дело с опытным и искушённым воспитанником – меньше возни и больше удовольствия. Но секс в подростковом возрасте – ключ к управлению подростком. Девственность девушки – залог сохранности генофонда рода. Девственность мальчика – гарант сохранности «генофонда» наставника. «У кого мальчик сосёт, того идеи и всасывает», – гласит известная корпоративная мудрость. Кто баронета имеет, тот имеет и власть над ним. И чем больше у баронета сексуальных партнёров, тем с большим количеством соперников за влияние над ним придётся бороться наставнику. Правильно – а значит, единолично – воспитанный подопечный – инвестиция в карьеру наставника: бывший подопечный – будущий союзник в корпоративных играх. В мальчиках лорд не ограничен. Но мужчина у лорда может быть только один – его наставник. В итоге Марка – не без труда – сбагрили от греха подальше средней руки финансисту из лондонского Сити. И, в общем, не прогадали. Финансист быстро пошёл в гору, заняв пост финансового директора британского филиала Корпорации. И всё бы ничего, не примись Марк опять за своё.

– И как, помогает? – ухмыльнулся Теренс.

– Не то слово – я быстрее устаю, чем он. Раскладывает меня по три раза в день. Про ночи я уже молчу.

– А с качеством как?..

Марк облизнулся.

– Оно того стоит, – загадочно улыбнулся он. – Недаром это под запретом – дай лордам волю, они только сутки напролёт трахаться будут.

– Ну, не только поэтому, – вклинился Седрик, но уже, скорее, по инерции – рассказ Марка его заинтриговал. Затея эта ему не нравилась, но… попробовать хотелось, и чем дальше, тем больше.

– Слушай, ты, чистюля, – не выдержал Марк – он и так уже был на взводе: руки заметно дрожали, из-за чего ему никак не удавалось сформировать нормальных дорожек, – видно, несмотря на всю свою браваду, он всё же осознавал, на что идёт. – Тебя никто не заставляет.

– Нам больше достанется, – поддакнул Теренс.

Марк прекратил свои манипуляции и вопросительно уставился на Седрика, готовый в любой момент приступить к переделу добра.

– Не дрейфь, – подмигнул ему Теренс. – Твой лорд тебе ещё спасибо скажет.

Страх перед насмешкой или, хуже того, презрением Марка оказался сильнее страха перед наказанием лорда. Седрик сдался.

Марк склонился над столом и эффектным жестом отбросил с лица волосы, которые тут же упали обратно, задев кончиками «дорожку». Смоляная прядь окрасилась белым, Марк зажал левую ноздрю пальцем и, покосившись на собственное отражение в столешнице, правой втянул «порошок». Седрика не покидало ощущение, что Марка больше заботило, как он при этом смотрится со стороны, чем само действие «котика». Что ж, зрелище и вправду было красивым, даже завораживающим – настолько, что Седрик опомнился, лишь когда Теренс, управившись со своей долей, нетерпеливо подтолкнул его к столу. Седрик, с неохотой оторвавшись от созерцания Марка, быстро и резко втянул оставшуюся «дорожку» и, поспешно подняв голову, тут же вернулся к прерванному занятию, не желая упустить ни одного «кадра». Глаза Марка слезились и неестественно блестели, на смуглых щеках матово вспыхнул нездоровый румянец, дыхание участилось, на губах блуждала таинственная улыбка. Но теперь на вид Марка наложилось его собственное состояние. Седрику казалось, что он всю жизнь был простейшей амёбой и только сейчас, внезапно и разом, обрёл все человеческие органы чувств – всё вокруг стало ярким, объёмным и чётким: серебристо-бархатный переливчатый смех Марка и полный первозданного животного сексапила хриплый голос Теренса ласкали слух; рот наполнился сладкой слюной; ноздри трепетали от запаха здоровых и свежих юных тел – Седрик видел и чувствовал мир, как впервые, и мир этот был совершенен. Глаза Марка теперь полыхали фиолетовым пламенем, его силуэт окружало сияние, а сам он, казалось, парил в воздухе, прекрасный и эфемерный, как фэнтезийный бог. Не в силах поверить, что это ему не снится, Седрик прикусил губу и с силой сжал себя за плечи. И тело на это безобидное самоприкосновение ответило даже бурнее и неистовее, чем на ласки лорда в их первую ночь.