Текст книги "Вопрос цены (СИ)"

Автор книги: La Piovra

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

Седрик из своего укрытия прекрасно видел, как напряглась вся семейка, включая тётку, – лорд элегантно дал понять, что решение относительно Этьена он уже принял.

– И сулящее ими наслаждение тоже, – с тонкой улыбкой добавила тётка. Лорд склонил голову, признавая меткость сравнения.

– Настоящий лорд-по-заслугам, – продолжил он, – как и настоящий французский коньяк, должен производиться с соблюдением всех традиций и требований технологии. И выбор «сырья» здесь играет первостепенную роль.

– Как и качество бочек, в которых коньяк выдерживают, – лукаво заметила тётка. Все рассмеялись, оценив тонкость намёка.

– Да, – признал лорд. – Наставничество – это обоюдный процесс и взаимное влияние. Но когда сырьё соответствует таре, а тара раскрывает и обогащает потенциал сырья… – лорд сделал ещё глоток, и по лицу его разлилось блаженство, – получаем напиток богов.

– И мужчин мечты, – улыбнулась тётка.

– Как и женщин тоже, – с галантным поклоном вернул комплимент лорд.

– За преемственность традиций и их хранителей! – подняла бокал лордесса.

– За лучшее сырьё! – подхватил барон, с неприкрытой отцовской гордостью обняв за плечи сына.

– И тех, кто его производит! – докончил лорд, кивнув барону и баронессе.

К древним каменным сводам погреба вознёсся чистый и нежный звон сдвинутых в едином порыве бокалов.

Лорд с «тюльпаном» в руке неспешно прохаживался между стеллажей с оплетёнными дамжонами, с неподдельным интересом вчитываясь в выцветшие от времени этикетки. Семейство барона, тактично поотстав, тоже разбрелось по залу. А Седрик, впечатлённый точностью проведённой лордом аналогии, принялся мысленно её развивать – всю свою сознательную жизнь он мечтал стать лордом-по-заслугам, и столько же отец готовил его к будущим обязанностям le maître de chai – «мастера погреба», так что в основах воспитания будущих лордов, равно как и производства марочного коньяка, он, хоть и теоретически, но разбирался.

А и правда. Для лордов-по-заслугам наставничество и воспитание молодёжи – такой же образ жизни со своей философией и строгими незыблемыми традициями, как и для обитателей замка Сен-Венан – производство их легендарного напитка. Приставка «по-заслугам» в титуле лорда так же престижна, как и слово «шато» в названии коньяка. С той лишь разницей, что право на «шато» имеют только постоянные владельцы старинных коньячных домов – оно переходит от поколения к поколению и теряется при продаже дома, – тогда как титул лорда-по-заслугам присваивается исключительно за личные заслуги, а потому не может быть передан по наследству.

Кодекс наставничества не настолько древен, как правила коньячного производства, но он так же надёжно защищает свой «продукт» от подделок. И коньяк «Шато де Сен-Венан», и лорд-по-заслугам – результат эксклюзивной и кропотливой многолетней работы. Все этапы их производства – ни один из которых, начиная от выбора сырья и заканчивая многолетней выдержкой, не является массовым, – строго регламентированы: коньяка – французским законодательством, лордов-по-заслугам – кодексом Корпорации. Коньячные спирты ассамблируют мастера погреба, а будущих властителей мира – лорды-по-заслугам. Строгость, опыт и интуиция, не менее чуткая, чем нос парфюмера, позволяют первым создавать изысканные смеси из коньячных спиртов, а вторым – воспитывать настоящих мужчин. И те и другие неусыпно контролируют весь процесс и своим именем гарантируют качество конечного продукта. И всё же, несмотря на столь жёсткую регламентацию технологического и производственного процесса, ни один коньяк не похож на другой, как уникален и каждый воспитанник лорда: и мастер погреба, и лорд-наставник умело играют с особенностями и естественными задатками своего сырья, создавая неповторимый напиток, способный покорить и увлечь за собой миллионы.

Всё начинается со сбора урожая. Сырьё заготавливают сразу, как только оно созреет: в начале октября – для коньяка, в шестнадцать лет – для будущего лорда.

Юные баронеты-по-заслугам – новоиспечённые воспитанники лордов – подобны пробродившим винам: кислые на вкус, но с огромным пьянящим потенциалом.

У каждого коньячного спирта, как и у каждого баронета, свой характер и уникальный путь развития. Коньячный спирт, претендующий на гордое звание коньяка, должен быть выдержан в дубовых бочках не менее двух лет. Но подопечный лорда – не коньяк, от него зависят прогресс и судьба человечества, и подход к его созреванию ещё более суров: наставничество длится пять лет – до полного совершеннолетия баронета.

Находясь в бочке, коньяк берёт лучшее от дуба, как и воспитанник – от наставника. Вещества, извлекаемые коньяком из древесины дуба, и качества, перенимаемые баронетом от лорда, формируют вкус и букет одного и характер – другого, придавая первому неповторимый цвет, а второму – истинное благородство и выдержку.

Конечный результат во многом зависит от природной относительной влажности в погребах, где хранятся бочки: когда влажность и сухость уравновешены, коньячный спирт созревает гармонично. И так же филигранно дозируют строгость и поощрение в воспитании баронетов лорды.

В погребах ежегодно испаряются и бесследно растворяются в воздухе миллионы бутылок коньяка. И каждый год сотни воспитанников лордов теряют добытое с таким трудом место баронета – из-за лености и тупости ума, слабости характера и прочего несоответствия титулу лорда-по-заслугам. «Долей ангелов» называют это естественное испарение поэтичные французы. «Жертвой духу лорда Кейма» именуют свои потери циничные лорды. Но и те и другие между собой едины: и коньячные мэтры, и лорды-наставники без колебаний платят эту весомую «дань» для того, чтобы результат их труда был синонимом совершенства.

Коньяк начинается с саженцев, думал Седрик, а лорды-по-заслугам – с баронетов, и отбираться они должны так же тщательно, как и виноград для будущего коньяка. Сборочный комбайн захватывает ствол лозы, резко наклоняя его в одну сторону, а затем – в другую. Хорошо вызревшие ягоды от таких резких движений отрываются и собираются. Недозрелые или гнилые виноградины остаются на лозе. И столь же резко и жёстко проверяют на качество и пригодность будущих лордов. Вот только, горько усмехнулся Седрик, с комбайном-роботом тётушке договориться вряд ли удалось бы. Ну что ж, тем хуже для Корпорации: если в её «виноградный» отбор закрадётся гниль… такая, как его братец, это будет началом её конца как эксклюзивного «коньячного дома».

От захватившей его игры в ассоциации Седрика отвлёк лорд – он подошёл к Этьену и, склонившись к его уху, что-то шепнул. Этьен так переменился в лице, что Седрик весь извёлся, пытаясь понять, что такого мог сказать ему лорд. Выглядел братец озадаченно-растерянным – наверняка лорд задал ему какой-то вопрос, на который тот не сумел ответить. Седрик мысленно добавил себе балл: всё, что выставляло в невыгодном свете брата, прибавляло очков ему. По крайней мере в его собственных глазах, а это тоже было немаловажно: никогда не знавший родительской и семейной поддержки и одобрения, Седрик рано научился искать опору в себе.

Отец с тёткой тоже заметили, что что-то произошло. Лордесса отделилась от барона и, подхватив два свежих бокала, с обворожительной улыбкой устремилась к лорду. Тётка искусно отвлекла в сторону своего коллегу, отец направился к Этьену, а Седрик, недолго думая, рванул к бочке, рядом с которой стоял брат, и притаился за ней.

Отец проводил лорда долгим задумчивым взглядом, после чего выжидающе уставился на сына.

– Он сделал мне «заманчивое» предложение, – процедил сквозь зубы Этьен, избегая отцовского взгляда. – Прийти к нему до полуночи, «если есть желание».

– Это… – На лице отца заходили желваки, а сам он покрылся красными пятнами; Седрик не сдержал ухмылки: до чего же эти двое похожи! – Это за гранью дозволенного. Даже для него. Мой сын не подстилка. По крайней мере, я на это надеюсь.

– Да, отец, – глухо, всё так же не глядя на отца, сказал Этьен. – Но с другой стороны…

– Других сторон в подобных вопросах нет! – взорвался отец; тётка бросила на него тревожный взгляд; гость если и заметил вспышку хозяйского гнева, то виду не подал. – И быть не может! – перешёл на злой шёпот отец. – Раз он тебе это предложил, значит, в наставничестве решил отказать, а напоследок захотел поразвлечься.

– Он пока единственный заинтересованный, – робко возразил Этьен. – И если его намерения серьёзны…

– Серьёзные намерения проявляются по-другому. Я сказал – забудь!

Чувства Этьена были как на ладони. Брат никогда не отличался особым самообладанием – Седрик читал его как раскрытую книгу. В душе Этьена ещё теплилась надежда – может, это тоже часть испытания? Хоть правилами это и не предусмотрено, но… этот может заполучить любого. Зачем ему покупать кота в мешке, если можно снять пробу? А уж Этьен бы постарался – если два года под началом его предыдущего наставника его чему-то и научили, так это постельным утехам. Весь вид Этьена обречённо вопил о том, что сейчас он упускает свой последний шанс, но вслух он покорно сказал:

– Да, отец.

Отец залпом допил коньяк и отставил на ближайшую бочку пустой бокал, давая понять, что разговор окончен. Этьен последовал его примеру, и они молча вернулись к лорду с лордессой.

***

Часы на донжоне пробили полночь. Седрик, безуспешно ворочавшийся в постели уже больше часа, вздохнул – опять до рассвета не уснёт. Почитать, что ли? Книга, в отличие от братца, не заменяла ему снотворное. Но Седрику необходимо было отвлечься, иначе мрачные мысли грозили захлестнуть его с головой, а книга была проверенным средством против любых горестей и напастей. Он уже было потянулся к выключателю прикроватного бра, как дверь спальни неслышно распахнулась – Седрик заметил лишь быстрое движение тени, – и на фоне тёмного дверного проёма возник высокий стройный силуэт.

– Кто здесь? – голос Седрика в ночной тиши прозвучал достаточно резко, чтобы вспугнуть непрошеного гостя.

– Возможно, ваш будущий наставник, баронет.

Седрика прошиб пот. По коже поползли мурашки. Лорд – видимо, не дождавшись братца, – решил сам нанести ему визит и ошибся дверью. Первой – злорадной – мыслью Седрика было впустить его и получить то, что причиталось Этьену. Этот спонтанный дерзкий план имел все шансы на успех. В тишине и темноте – лорд пришёл сюда явно не со светским визитом и свет вряд ли станет включать – Седрик вполне может сойти за брата: они и при свете дня очень похожи – если не считать выражения глаз, а их-то как раз лорд увидеть не сможет, – а ночью, учитывая то, что лорд с братцем ещё не спал, – и подавно. А считается, что наставники переходят к этому только после официального оформления отношений, причём инициатива должна исходить от воспитанника, когда он сам будет готов к этому, – это братец должен был бы сейчас нанести визит лорду. И тут ложь и лицемерие. Может, не так уж и плохо, что он не будет участвовать в этом фарсе? Рука Седрика непроизвольно сжала медальон на груди и дёрнула вниз. Цепочка натянулась и впилась в кожу. В голове мелькнула другая, не менее циничная мысль: а лорд неплохо устроился! Интересно, скольких он уже успел так «собеседовать»? Отец прав: будь у него серьёзные намерения насчёт Этьена, он вполне мог бы ещё потерпеть пару дней до заключения договора наставничества. От недотраха такой явно не страдает. Значит, лорд решил скоротать с братцем ночку, а наутро как ни в чём не бывало скажет, что братец не прошёл собеседования… И главное – мысли Седрика вернулись к первоначальному шальному замыслу, – никто не поймёт, в чём дело. Седрик, хотя бы на одну ночь, получит доступ к объекту своего вожделения, а лорд – губы Седрика непроизвольно растянулись в ухмылке – будет считать, что попользовался его братцем. Сам же братец на пару с отцом и тётушкой будут считать, что он не соответствует формальным требованиям лорда, что уже само по себе приятно. С какой стороны ни посмотри, сплошной выигрыш. Для Седрика. Но Седрик, силой воли осадив распоясавшуюся фантазию, тут же отверг эту идею. План был бы чудо как соблазнителен, если бы не был так унизителен. Не только потому, что Седрику претила всякая ложь и обман. Он – не ошибка, как бы ни пытались убедить его в этом милые родственнички. И он достоин чего-то большего и лучшего, чем траха по милости, из жалости или по недоразумению.

Седрик решительно потянулся к выключателю и зажёг верхний свет.

– Вы ошиблись спальней, лорд ван дер Меер, – сказал он и, предвкушая потрясение незадачливого гостя, смело взглянул ему в глаза. – Комната моего брата по диагонали справа.

– Я редко ошибаюсь, баронет, – непринуждённо ответил лорд. Седрик мысленно присвистнул: а лорд умеет держать себя в руках! Ну хоть что-то в корпоративных легендах правда – выдержка и самообладание, наравне с умом и внешностью, были визитной карточкой лордов-по-заслугам. – Особенно в вопросах наставничества. Вы позволите мне пройти?

– Да, разумеется, – спохватился Седрик – реакция лорда, вернее, её отсутствие, его обескуражила. – Прошу вас, присаживайтесь.

Привычная формула вежливости слетела с его губ раньше, чем он успел осознать её смысл, и теперь Седрик с досадой смотрел на единственное кресло со сваленной на него одеждой, которую он поленился убрать в шкаф. Но гостя это, похоже, не смутило. Он подошёл к кровати и вольготно расположился с краю.

– Простите, – пробормотал Седрик и, прикрывшись простынёй до подмышек, потянулся к рубашке. Лорд без тени смущения проводил его обнажённую спину взглядом, от которого поднимались волоски на руках. И не только.

– Вы позволите мне одеться? – чуть повысив голос, раздражённо спросил Седрик, задетый не столько подобной бесцеремонностью, сколько своей неподобающей реакцией на неё.

– С большой неохотой, баронет, – ухмыльнулся лорд, но всё же отвернулся. – У вас слишком красивое тело, чтобы его прятать.

Седрик молча просунул руки в рукава рубашки и, чтобы выиграть время и собраться с мыслями, принялся неспешно и сосредоточенно застёгивать пуговицы. Цель визита лорда была ясна, и мозг Седрика лихорадочно соображал, как на него ответить. Задача усложнялась тем, что кровь стекалась не туда, где она сейчас была нужнее всего, и мысли Седрика путались.

– У меня, как вы уже знаете, свободно место воспитанника, – сказал лорд, не поворачивая головы. – Вы подали заявку, и она меня заинтересовала. В заявке вы указали, что желаете пройти собеседование втайне от своей семьи. Лордесса де Сен-Венан любезно пригласила меня погостить в своём родовом поместье, которое по счастливому совпадению оказалось и вашим местом обитания. Я решил совместить приятное с приятным, то бишь визит в Сен-Венан с вашим собеседованием. И поскольку днём у нас такой возможности не было, а дать ответ вашему отцу я должен уже завтра утром, нам не остаётся ничего другого, как провести собеседование прямо сейчас. Разумеется, при условии, что ваше намерение всё ещё в силе.

– Я младший сын, – пробормотал Седрик, желая объяснить своё стремление к конфиденциальности.

– Баронет, я не намерен тратить своё – и ваше – время на обсуждение очевидных фактов. Когда шанс стучится в ваши двери, имейте мужество дать чёткий и однозначный ответ.

– Я согласен, мой лорд. – Седрик застегнул последнюю пуговицу у горла и решительно вскинул подбородок.

– С решительностью у вас, в отличие от вашего брата, дела обстоят намного лучше. Первый тест вы прошли. Я уже могу повернуться?

– Да, конечно, – смутился Седрик. – Простите.

– Вы позволите мне присоединиться к вам?

Вопрос был ожиданной неожиданностью. Седрик, приняв решение, отступать от него не собирался и молча откинул край одеяла. Лорд снял халат, под которым ничего не оказалось, и, юркнув под одеяло, прильнул к Седрику. Седрика обдало жаром и бросило в дрожь.

Тест профессора Вальдорффа, которому подвергались все соискатели места воспитанника, выдавал всестороннюю исчерпывающую характеристику тестируемого. Помимо психотипа, личностных особенностей, уровня развития интеллекта и профессиональных склонностей и способностей, он очень точно определял темперамент и сексуальные предпочтения кандидата в наставничество. После прохождения теста его результаты вносились во всеобщую корпоративную базу данных, где сопоставлялись с уже имеющимися там соответствующими данными наставников. Когда последние искали себе подопечных, система выдавала им досье тех соискателей, которые подходили им наилучшим образом. Но и чисто эмоциональную, а значит, иррациональную и непредсказуемую, составляющую тоже нельзя было сбрасывать со счетов: по-настоящему гармоничные и плодотворные отношения могли возникнуть только между искренне симпатичными друг другу наставником и подопечным, – а потому окончательное решение – с обеих сторон – принималось только после личного собеседования. Сам тест соискателя состоял из трёх тысяч абстрактных вопросов, правильный или желаемый ответ на которые угадать было невозможно. «Выберите наиболее приятный вам цвет из предложенных. А теперь наименее приятный. Какой из представленных рисунков – читай: галлюциногенных цветных разводов – вам больше всего нравится? Какой из элементов в конструкции ниже – такой же фантасмагорической, как картинки перед этим, – вам кажется лишним?» Тест был на время. Времени для раздумий не было. После сотого вопроса Седрика выбросило в транс. Логика напрочь отключилась – чего, видно, и добивались создатели теста, – и дальше он уже выбирал действительно «первый пришедший на ум вариант ответа», как того и требовали условия теста.

Но каким иррациональным ни был тест, Седрик, по крайней мере, знал, в чём он заключался. Чего же ждать от «очной ставки», он понятия не имел. До этого момента. Да и сейчас, откровенно говоря, тоже. По всему выходило, что здесь правил как таковых не было и каждый лорд волен собеседовать соискателей, как сочтёт нужным. В случае с Этьеном это был долгий двухчасовой разговор в библиотеке. А в случае с ним… Мысли путались, плавились, уплывали – профессор Вальдорфф знал своё дело: как минимум по одному пункту они с лордом ван дер Меером идеально подходили друг другу – судя по реакции Седрика на лорда. И по экстравагантной форме собеседования, которую тот выбрал для него. Хотя с другой стороны… Если лорд сказал правду, то собеседование Этьена было просто для отвода глаз. Сознание клубилось, туманилось, уплывало. Седрик сдался.

– Простите, мой лорд, я… не готов… не могу…

Седрик от отчаяния закусил губу и, откинувшись на подушку, прикрыл глаза.

– Баронет, соберитесь. – В голосе лорда зазвучало разочарование, но он всё же отодвинулся к противоположному краю кровати. – Если вам для успокоения необходима разрядка, я могу вам её обеспечить. Но в ваших же интересах будет гораздо лучше, если вы сможете направить ваш… эээ… потенциал в более созидательное русло. Это тоже тест. На самообладание.

– А я думал, – слабо улыбнулся Седрик, – на вашу неотразимость.

– Уже хорошо, – рассмеялся лорд. – Главный урок: юмор способен спасти даже самую безвыходную ситуацию – вы уже усвоили. Что же до вашего желания, то вынужден признать, что в этом плане я весьма щепетилен – кодекс предписывает полное наставничество только после заключения договора, и я не намерен от него отступать. Что же касается моей неотразимости, по крайней мере для вас, то в этом не может быть ни малейших сомнений. Это было ясно уже во время нашего знакомства.

– Это… так заметно?

– Мне – да. А теперь, баронет, если вы уже успокоились…

– Да, мой лорд.

– Тогда продолжим.

***

Завтракали вчетвером: отец, лорд и Седрик с Этьеном – мать, видимо, предчувствуя серьёзный разговор между мужем и гостем, попросила завтрак в постель, а фанатично следящая за фигурой тётка, сославшись на обильный ужин, и вовсе от него отказалась.

– Господин Сен-Венан, – начал лорд, упустив частицу «де» – наверняка умышленно. Седрик заметил, как дёрнулось у отца лицо: лорды-по-заслугам лордов по рождению таковыми не признавали, что неизменно вызывало у потомственной аристократии бурю негодования – корпоративные самозванцы отказывали им в титуле, который у них же и переняли. – Поскольку и ваше, и моё время ценно и ограниченно, перейду к главному. Ваш сын произвёл на меня благоприятное впечатление, и я решил просить у вас чести стать его наставником.

Уголки губ Этьена дёрнулись, и он поднёс ко рту салфетку, чтобы скрыть довольную усмешку. Седрик, опустив глаза, ухмыльнулся своему отражению в начищенном до блеска лезвии серебряного ножа с фамильным гербом на рукоятке и с воодушевлением приступил к завтраку.

– Это вы мне оказываете честь, лорд ван дер Меер, – с лёгким наклоном головы отвечал отец. – Но я думаю, этот вопрос всё же не стоит обсуждать при Этьене. – Отец бросил ласковый взгляд на своего первенца.

– Да, действительно, – согласился лорд. – При Этьене точно не стоит, поскольку его это не касается.

– Простите? – отец недоуменно уставился на лорда.

– Это вы меня простите, – покаянно улыбнулся тот. – Mea culpa – я не слишком ясно выразился. Речь идёт о Седрике.

– Простите?! – отец в замешательстве вскочил на ноги и, пытаясь совладать с собой, повернулся к сыновьям: – Мальчики, если вы уже закончили…

– Да, отец, – в унисон ответили Этьен с Седриком, поднимаясь на ноги: первый побледнел, второй порозовел. Седрик с тоской посмотрел на едва тронутый круассан – ещё вчера он бы без тени смущения захватил его с собой, но теперь он не мог позволить себе ударить в грязь лицом перед будущим наставником даже в такой мелочи, да ещё и в присутствии отца – и вслед за братом направился к выходу.

***

– Отец ему откажет, – не глядя на брата, процедил сквозь зубы Этьен, едва за ними закрылась дверь столовой. – И тогда я тебе не завидую.

– Тогда? – с ехидной ухмылкой переспросил Седрик. – А сейчас, значит, да – завидуешь?

– Ты, маленький грязный потаскун! – взорвался Этьен, резко оборачиваясь. – Да кем ты себя возомнил?!

– Тем, кем тебе не хватило смелости? – театрально похлопав ресницами, невинно спросил Седрик. Это превысило чашу терпения Этьена, и он, круто развернувшись на каблуках, пулей вылетел из дома. Седрик пожал плечами и, едва брат скрылся из виду, приник к замочной скважине.

***

– Лорд ван дер Меер, – начал барон, когда они с лордом остались одни. – Сказать, что я в замешательстве, значит ничего не сказать. Речь ведь изначально шла об Этьене.

– Изначально – да. Но очень скоро он, к сожалению, дал понять, что в наставничество не годится. – Заметив, как у барона перекосилось лицо, лорд уточнил: – Для меня, я имею в виду.

– Тем, что отклонил ваше сомнительное предложение?

– Любому наставничеству предшествует собеседование, и ваш сын, увы, не исключение.

– И Седрик его, я так понимаю, прошёл? – саркастически спросил барон.

– С блеском, – подтвердил лорд, сделав вид, что не заметил насмешки. У барона заходили желваки на лице, и лорд, вздохнув, сказал: – Господин Сен-Венан, смею заверить вас, что я ни на шаг не отступил от буквы закона. Этьен, к сожалению, не подходит по ряду важных пунктов, к которым ваше подозрение никак не относится.

Барон молчал, и лорд принялся перечислять:

– Неумение быстро принимать решения и принимать решения вообще. Полная зависимость от, простите, родительского мнения…

– Этьен образцовый сын.

– Возможно. Но смысл и конечная цель наставничества – образцовый мужчина. А без фундамента в виде перечисленных мною базовых качеств его становление невозможно.

– Седрик младший сын и…

– …и чистокровный гей, – перебил его лорд. – Думаю, и природа, и общество, и мы с вами только выиграем, если ваши сыновья поменяются местами.

– Вы шутите?! Я всю жизнь готовил Этьена на роль лорда-по-заслугам.

– Как видите, ему это не помогло. Так что пять лет под моим или чьим бы то ни было ещё началом вряд ли что-либо существенно изменят. Впрочем, – меланхолично добавил лорд, размешивая ложечкой сахар в кофе, – вы можете отдать в наставничество обоих сыновей – в истории такие примеры редки, но известны.

– Простите, лорд ван дер Меер, но вы просите о невозможном. Если я отдам вам младшего сына, пока старший не пристроен, на Этьене можно будет поставить крест.

– Если вы спросите моё скромное мнение, то на Этьене его уже давно поставили. Юность – это вызов и дерзость. Людей, у которых есть реальная власть – а у нас она есть, – покорность не возбуждает, а раздражает. К тому же, общество – даже такое прогрессивное, как наше, – всегда консервативно, и если юный мальчик не в состоянии пробудить к жизни мужчину в расцвете сил, это всегда воспринимается с подозрением и вызывает кривотолки.

– Мало того что мой сын лишился наставника не по своей вине, так вы теперь ещё пытаетесь сделать его козлом отпущения!

Седрик хмыкнул.

Место воспитанника лорда-по-заслугам можно было получить и в обход установленных правил (как Этьен, например): заслуженные лорды, успешно воспитавшие трёх и более баронетов, при желании могли выбирать себе подопечных, минуя обязательное всестороннее тестирование, – считалось, что у столь опытных наставников достаточно намётан глаз, чтобы обойтись без посредничества компьютеров. Но, как ни крути, а подобная привилегия таила в себе достаточно простора для злоупотреблений, и каждый осмелившийся ею воспользоваться подпадал под вполне понятное подозрение. Время от времени вспыхивали скандалы с пожилыми, а то и престарелыми лордами, которые – вполне справедливо рассудив, что достаточно сделали для Корпорации, посвятив ей и воспитанию молодого поколения всю свою жизнь, – решали напоследок наверстать упущенное и брали в наставничество юных красавчиков – достаточно ослепительных, чтобы затмить рассудок повидавших виды лордов, но недостаточно сообразительных, чтобы пройти тесты и получить место воспитанника законным путём. И если баронет-по-заслугам, получивший своё место на общих основаниях, терял наставника по независящим от него причинам, он в кратчайшие сроки получал нового. Так что лорд, мягко говоря, лукавил насчёт причины «поставленного на Этьене креста». А отец, смертельно обиженный нанесённым его любимчику оскорблением, заглотил лапшу и не поперхнулся. Лорд Бетанкур, бывший наставник Этьена, лишившись того единственного, для чего ему нужен был Этьен, быстренько пошёл на попятную, проявив себя честным и бескомпромиссным лордом – даже не побоялся ради сохранения корпоративной репутации пожертвовать репутацией мужской, – и теперь к нему не подкопаешься: и лордессе де Сен-Венан удружил, и от ставшего ненужным балласта освободился, и в глазах Корпорации реабилитировался. Да, тонко лорды играют, ничего не скажешь. Седрика захлестнул прилив гордости за «своих», который, впрочем, тут же сменился чувством стыда за себя и свои недавние подозрения и обвинения в сторону Корпорации – теперь, когда он был в полушаге от своей заветной мечты, он готов был оправдать и простить Корпорации что угодно.

– Господин Сен-Венан, – сказал лорд, поднимаясь на ноги. – Боюсь показаться нескромным, – заметного страха в голосе лорда не слышалось, – но обычно отцы мальчиков больше заинтересованы во мне, чем я – в их сыновьях. Для Седрика я сделал исключение, потому что уверен, что он того стоит. Но если вы считаете иначе, то не будем терять время. С Этьеном, повторюсь, вопрос уже решён.

– Простите, лорд ван дер Меер. Я… погорячился. Это… так неожиданно.

– Я понимаю, господин Сен-Венан.

– Я согласен, лорд ван дер Меер. Прошу вас, пройдёмте в мой кабинет.

– Условия стандартные. – Голос лорда зазвучал подозрительно близко, и Седрик отскочил от двери как раз вовремя, чтобы успеть спрятаться в библиотеке рядом. «Ни поблажек, ни исключений я не делаю ни для кого, – донеслось до него уже из вестибюля. – Я сегодня же распоряжусь подготовить текст договора, и мои юристы пришлют вам его на днях».

2.

По заведённой ещё лордом Кеймом традиции, лорд-наставник после успешного прохождения своим воспитанником наставничества дарил ему на полное совершеннолетие квартиру. Со временем эта традиция видоизменилась и обросла неписаными правилами: квартира-подарок лорда-наставника означала начало самостоятельной жизни, а дом, приобретённый бывшим воспитанником уже на собственные средства, символизировал полную самостоятельность. Пока лорд проживал в подаренной квартире, он, независимо от реально занимаемого положения, в глазах сообщества лордов продолжал оставаться в тени своего наставника. Эта «примета» настолько укоренилась в массовом сознании, что даже те лорды, которые жизни не мыслили себе за пределами своей – давно купленной на заработанные лично деньги и по стоимости превосходившей многие дома – городской квартиры, непременно приобретали ещё и особняк, как правило, загородный, единственная функция которого сводилась к подтверждению состоятельности своего владельца.

Лорду ван дер Мееру обвинение в инфантильности не грозило.

История сделала оборот и вернулась в исходную точку на спирали, но на виток выше. Лорд ван дер Меер, как и положено лорду, проживал в поместье – не унаследованном и не нажитом обманным путём, а заслуженном собственным умом и трудом. Поместье лорда было одновременно и его резиденцией, откуда он вёл дела и исполнял свои обязанности.

Четвуд-Парк, построенный в конце XVII столетия как фамильное имение эрла Грэммона, к середине XIX века пришёл в полный упадок. От окончательного разорения и забвения поместье спас разбогатевший на южноафриканских алмазных копях делец Саймон Уинфилд, прикупивший вместе с полуразрушенной графской усадьбой и титул барона Четвуда. Четвуд-Парк оставался во владении потомков барона до второй половины прошлого века, когда после смерти Алистера Уинфилда, последнего барона Четвуда, поместье по завещанию покойного отошло внуку его спутника жизни, герцога Бедфордского, у которого его и выкупила втридорога Корпорация.

Четвуд-Парк, помимо окружавшего его старинного оленьего парка и известных на всю Англию охотничьих угодий, был знаменит двумя вещами: во-первых, он граничил с родовым имением лорда Кейма, давным-давно превратившимся в место корпоративного «паломничества», а во-вторых, был подарком лорда Кейма одному из его воспитанников, уже упомянутому Алистеру Уинфилду. Благодаря этим двум обстоятельствам Четвуд-Парк занимал особое место в корпоративной истории и продавался исключительно высшим лордам на особых условиях. Все лорды-по-заслугам, как того требовал Статут Корпорации, завещали всё своё движимое и недвижимое имущество Корпорации, однако при жизни они могли распоряжаться своей собственностью без каких-либо ограничений. На Четвуд-Парк это право не распространялось – по условиям договора купли-продажи действующий владелец мог продать поместье только обратно Корпорации. Правда, эта клаузула так и оставалась невостребованной – среди счастливчиков, удостоившихся чести стать владельцем легендарного Четвуд-Парка и тем самым «соседом лорда Кейма», не нашлось ни одного, который добровольно захотел бы с ним расстаться.