Текст книги "Вопрос цены (СИ)"

Автор книги: La Piovra

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

В банкетном зале, который лорд снял для празднования своей успешной защиты, всё уже было готово для фуршета: вдоль центральной стены тянулся длинный стол, уставленный фарфором и серебром и блюдами с всевозможными изысканными закусками, а в центре зала, как островок посреди моря, красовался хромированный, открытый со всех сторон бар, за опоясывавшей его стойкой уже ждали бармены, готовые исполнить любое пожелание гостей.

Гости – пунктуальные, как лорды – не заставили себя долго ждать – лорд ван дер Меер едва успевал приветствовать входящих. Пять минут спустя все были в сборе. Фуршет открыл Второй лорд, подняв короткий искромётный тост от имени Корпорации, – от Седрика не укрылся одобрительный взгляд, которым он при этом окинул Марка, – видно, вид своего строптивого подопечного он тоже приписал заслугам свежеиспечённого доктора философии. Второго лорда сменил Третий. Третьим выступил лорд Эверс. Лорд ван дер Меер поблагодарил собравшихся и пригласил всех к столу.

Лорды с бокалами в руках прогуливались по залу, собирались в стихийные кучки за высокими, обтянутыми белоснежными скатертями столиками, в избытке раскиданными по залу, – лорды всегда и везде лорды, и, едва оказавшись вместе, они никогда не упускали случая обсудить дела. К лорду ван дер Мееру то и дело кто-то подходил, чтобы поздравить лично, и Седрик, не желая торчать при наставнике неприкаянным истуканом, направился к Марку, но тот с виртуозностью светского льва быстро и умело от него ускользнул. Седрик больше навязываться не стал – Маркиз сегодня явно гуляет сам по себе – Седрик уже инстинктом распознавал в нём подобные настроения и удалялся своевременно: набиваться Марку – себе дороже. Но ум был слишком заинтригован непривычным амплуа Марка, и Седрик, пристроившись в углу у шведского стола – устрицы там были отменны, – принялся с интересом за ним наблюдать. У Марка редко бывают дни, когда он действительно нуждается в одиночестве. Гораздо чаще он просто освобождает пространство для выступления. Сейчас явно был такой случай.

Марк, с присущей ему небрежно-ленивой грацией, взобрался на барный стул и достал из кармана плоский серебряный портсигар, а из него – тонкую длинную сигарету, так удивительно гармонировавшую с его – длинными и худыми – пальцами. К сигарете тут же взметнулись три руки, синхронно щёлкнули три зажигалки – любой официант в любом заведении почитал за хайлайт карьеры услужить Марку. Марк, поблагодарив рассеянным кивком удостоившегося подобной чести счастливчика, затянулся, и выражение его прищуренных глаз тут же скрыла тонкая пелена дыма. Седрик почувствовал, что полку зрителей прибыло. Похоже, Марк добился, чего хотел, – лорды наконец увидели в нём мужчину, более того – подобного – и равного – себе.

Всё переменилось в одночасье. В зале повисла оглушительная тишина – словно время внезапно остановилось, – и тут же возникло нездоровое оживление – будто время ускорило своё движение, чтобы наверстать столь непозволительный простой: гости загалдели с удвоенной силой, музыка заиграла бравурней, и даже официанты, казалось, сновали сейчас в два раза быстрее, как при ускоренной перемотке плёнки. Один Марк хранил безмятежность, с предельной сосредоточенностью стряхивая с сигареты пепел. И один Седрик, полностью поглощённый его пантомимой, никак не мог взять в толк, что же произошло. Окинув растерянным взглядом зал в надежде на подсказку, он без труда определил, куда смотрели уже все лорды: неявно, исподтишка – так смотрят на то, что поглощает всё внимание, открыто проявить которое в приличном обществе – не комильфо. Марк сидел на стуле, небрежно забросив ногу на ногу. Штанина на его правой ноге задралась, открыв добрую треть голени. Седрик вполголоса чертыхнулся – от восхищения и потрясения разом: голень была обтянута чёрным ажурным чулком с алым выпуклым швом сзади, вызывавшим недвусмысленные ассоциации с набрякшей на члене веной. Марк подал едва уловимый знак официанту, и перед ним тут же возник высокий узкий бокал. Повернувшись вполоборота к стойке, Марк отсалютовал виновнику торжества бокалом и пригубил шампанское.

Лорды повели себя как лорды – не подали виду. Но хуже всего было то, что так же отреагировал лорд ван дер Меер. Судя по преувеличенно бесстрастному выражению его лица, он наверняка догадался, что спектакль задумывался для одного зрителя, но предпочёл сделать вид, что этот зритель – не он.

Домой возвращались молча. Марк поехал к ним – видно, молчаливое неодобрение лорда ван дер Меера страшило его меньше, чем неизбежное объяснение с лордом Коэном – уж лорд Коэн молчать не будет. С другой стороны, если исходить из того, что Марк задумывал этот «сюрприз», чтобы узнать мнение о нём лорда ван дер Меера, то молчание последнего должно было ранить Марка гораздо сильнее. Впрочем, причина могла крыться и в том, что в доме лорда ван дер Меера у Марка был Седрик, а в доме лорда Коэна – никого.

Седрик злился на обоих: на Марка за его выходку, испортившую настроение и праздник лорду ван дер Мееру, и на самого лорда, который даже в честь своего торжества не счёл возможным снизойти до «амнистии» для Марка. Накануне они с Марком решили поздравить лорда по-своему, «по-нашему», устроив ему феерическую «афтерпати», но теперь было ясно, что «подарку» не бывать.

Седрика не покидало ощущение, что Марк, при всём его презрении к корпоративным авторитетам, робеет перед лордом ван дер Меером, но робость эта была, скорее, из разряда трепета, а не страха – Марк, видно, чувствовал в нём силу совершенно другой природы, чем та, с которой он привык иметь дело, – ту, на чьей стороне правда, – и, опасаясь не справиться с ней, признавал её, не решаясь пойти на сближение. Гораздо больше Седрика удивляло то, что и лорд ван дер Меер держал с Марком непонятную дистанцию – особенно учитывая то, что между ними было. После Маркового оммажа эти двое избегали друг друга и никогда не оставались наедине. Всё общение между ними, включая интимное, происходило только в присутствии и с участием Седрика и им же, собственно, и инициировалось. После того как Марк принёс клятву воспитанника лорду ван дер Мееру, прошло уже полгода. До второго оммажа, насколько Седрик знал, дело так и не дошло: наверное, Марк и сам понимал, насколько нелепым был бы этот обряд в его случае, – он и сам, с его-то прошлым, кого угодно научит тому, «что должно знать и уметь мужчине», – а лорд ван дер Меер, с его упрямой принципиальностью и незыблемой приверженностью кодексу наставничества, не отступит от него ни на букву и в жизни не сделает первый шаг, хотя, безусловно, и понимает, насколько это для Марка важно. Теперь же, Седрик вздохнул, этот искусственный лёд между ними превратится в настоящую ледяную глыбу.

По комнатам разошлись так же молча, скупо пожелав друг другу спокойной ночи, прекрасно при этом осознавая, что ночь эта для всех троих будет какой угодно, но только не спокойной.

Когда в дверь постучали, Марк уже снял ботинки, костюм и галстук и стоял посреди комнаты в одних чулках и рубашке. Прежде чем ответить, он эффектно выгнул бедро – Седрик от этого шалеет, – и, бросив короткий взгляд в зеркало, крикнул: «Да!» Дверь отворилась, и вошёл лорд ван дер Меер. Марк замер, но тут же, опомнившись, убрал позу.

– Простите, мой лорд, – пробормотал он, избегая взгляда лорда и хватаясь рукой за брюки, так что не вполне было ясно, за что же он извиняется: за свою выходку или за свой вид. Лорд перехватил его руку, рука разжалась, брюки упали к ногам лорда. Марк уткнулся глазами в пол.

– Я зашёл, чтобы выразить вам своё восхищение, баронет, – сказал лорд. – Это был блестящий перформанс.

Марк медленно, с недоверием поднял взгляд.

– Вам… понравилось?

– Мне… – лорд сделал шаг вперёд, – нравится. – Рука лорда легла на бедро Марка. – Мне нравитесь вы, баронет. И то, как вы проявляетесь. Вы умеете носить чулки – и я сейчас не о чулках.

Марк несмело положил ладонь поверх руки лорда на своём бедре и осторожно провёл ею по резинке чулка.

– Хотите… снять?

– Хочу вас. – Ладони лорда, сухие и горячие, нырнули под рубашку Марка, скользнули по ягодицам, на которых ничего не было, и огладили худые бока. – Если это взаимно, конечно.

– Вы же знаете ответ, мой лорд.

Лорд, лаская, освободил его от рубашки. Чулки снимать не стал – они были такой же неотъемлемой частью Марка, как его волосы или кожа.

В ту ночь Седрик так и не уснул. Когда стало ясно, что ни лорд, ни Марк к нему не придут, он поначалу испытал облегчение: кто бы из них ни пришёл, это означало бы, что он выбирает его и тем самым – отказывается от третьего. Но потом – самое тёмное время перед рассветом – его обуяла паника: а что если это навсегда? Оставаться в постели было невыносимо, да и не было смысла – уже светало. Седрик встал – на час раньше, пробежался – в два раза дольше. От нечего делать приготовил завтрак. И сейчас, глядя, как невыспавшиеся, но явно довольные лорд с Марком его уплетают, Седрик с облегчением выдохнул: тонкий и невидимый, как шёлковые чулки, но ощутимый, как резинка на них, барьер между ними исчез. И – что гораздо важнее – не встал теперь между ним и лордом с Марком. Теперь они действительно были триедины, без каких-либо тайн и недомолвок с третьим, кто бы этим третьим из них ни был.

Окончательно триединство было восстановлено, когда лорд после завтрака пригласил их на «афтерпати» в «узком» кругу.

2.

Клаас нервничал.

Собрание, протокол которого ему предстояло вести, явно обещало быть необычным. Взять уже хотя бы состав участников: все сплошь высшие лорды, но ни одного Верховного – если, конечно, не считать самого Юлиуса, который, собственно, и собрал их всех здесь; большинство приглашённых относились к департаменту Второго лорда – но было и двое чужих, хорошо известных Клаасу и всей Корпорации; да и среди соратников Юлиуса логики не прослеживалось – например, отсутствовал его старший советник, без которого не обходилась ни одна мало-мальски важная встреча, зато присутствовал младший. Но главная странность состояла в том, что собрание держалось в строжайшем секрете. Впрочем, это как раз могло бы быть в порядке вещей – учитывая состав и, особенно, личность председателя собрания, – за время работы с Юлиусом Клаас уже привык, что каждое третье созываемое им совещание сугубо конфиденциально. Но прежде подобные встречи неизменно проводились в штаб-квартире Корпорации, где имелись для этого все условия, и прежде всего – специально оборудованные конференц-залы, надёжно защищённые от прослушивания. Да и разглашению не подлежало только содержание подобных разговоров и переговоров – но не сам факт их проведения. Сегодняшнее же собрание проходило на вилле Второго лорда – на его личном острове посреди Эгейского моря, – да ещё и на Троицу, когда вся Корпорация отдыхала, что лишь усилило ощущение необычности происходящего. Впрочем, последнее как раз понятно: прознай кто о встрече, всегда можно всё объяснить тем, что Второй лорд пригласил друзей и коллег к себе в гости на выходные – имеет полное право. Мысли тут же сменили колею.

Клаас любил этот остров – с ним были связаны лучшие воспоминания его жизни, и не только потому, что для Клааса, выходца из бедной многодетной семьи, частный остров был пределом мечтаний: здесь они с Юлиусом проводили большую часть каникул и почти все выходные – ещё когда он был подопечным Юлиуса. Наставничество закончилось – Клаас вздохнул, – но его приближённость к Юлиусу – губы Клааса тронула мимолётная торжествующая усмешка – вышла на совершенно иной уровень. Клаас подавил улыбку и с мечтательным видом уставился в распахнутое окно: несмотря на раннее время – старинные напольные часы в противоположном углу кабинета показывали без пяти восемь – и начало мая, солнце уже припекало вовсю, с новой силой накаляя едва успевший за ночь остыть южный пьянящий воздух, настоянный на аромате пиний и моря. Снизу – вилла стояла на высоком скалистом берегу – доносились приглушённые мерные звуки прибоя; пахло свежестью, морем и летом. В траве уже распевались цикады, под оглушительный стрекот которых – тело Клааса тут же встрепенулось – так упоительно заниматься любовью. Клаас встал и прикрыл окно – ни к чему сейчас эти фантазии, не для того пригласил его сюда Юлиус. Усилием воли он тут же направил мысли в более деловое русло.

Клаас в который раз окинул внимательным взглядом кабинет – его секретарский столик был очень хорошо расположен: в углу у окна, откуда вся комната прекрасно просматривалась, но сам он едва ли бросался в глаза. Впрочем, Клаас помрачнел, это надменное сборище не удостоило бы его взгляда, даже если бы он разделся догола и станцевал на столе перед ними стриптиз. И дело было не только в том, что он баронет: с баронетами лорды обычно хоть и держали дистанцию, но вели себя уважительно – как с будущей ровней. Клаас же, согласившись стать секретарём-референтом, пусть и Второго лорда, тем самым закрыл себе путь в этот круг. Ничего, мстительно подумал Клаас, мы ещё будем сидеть за одним столом и говорить на равных. Лишь бы Юлиус был им доволен – это единственное, что имеет значение.

За рассчитанным на двенадцать человек круглым столом, занимавшим половину просторного кабинета, из-за чего тот походил на зал совещаний Совета, два места пустовали. Одно, понятно, было для Юлиуса. Интересно, а для кого второе? Наверняка для ван дер Меера – ни одна из важных встреч, проводимых Вторым лордом, не обходилась без его правой руки. Клаас нахмурился: лорд старший советник, однако, слишком уж много себе позволяет – ещё никто и никогда не являлся на встречу к Второму лорду после него, а Юлиус будет с минуты на минуту. Или они придут вместе? Вполне возможно – может, Юлиусу надо что-то обсудить со своим старшим советником наедине. Клаас недолюбливал лорда ван дер Меера, несмотря на то, что тот тоже был голландцем – а голландская «диаспора» в Корпорации всегда была очень дружной и стояла за «своих» горой. Это не было ревностью. Впрочем – Юлиус всегда учил его быть предельно откровенным с самим собой, – да, это было ревностью: уж слишком Юлиус ему благоволил. Чего стоило одно это внезапное возвышение до старшего советника! Вряд ли у них что-то было – у Юлиуса на таких не стоит, – но загадка в этих отношениях определённо присутствовала. Особенно учитывая, как часто эти двое расходились во мнениях. Наверное, это и было главной причиной возвышения выскочки – Юлиусу нужен достойный оппонент, на котором он сможет тестировать и оттачивать свои аргументы, прежде чем вынести их на суд Совета. Ревность кольнула ещё сильней: сам Клаас никогда не перечил Второму лорду – не из подобострастия, вовсе нет. Просто он всегда и во всём был искренне согласен со своим наставником и кумиром. И так же искренне недоумевал, когда его правоту не замечали и оспаривали другие – наверняка из чистого упрямства и желания блеснуть своей независимостью и оригинальностью. А может – сердце Клааса нервно ёкнуло, – всё намного прозаичнее: у этого выскочки из Эйндховена серьёзный компромат на Юлиуса? Клаас тут же отогнал нелепое подозрение – у Юлиуса самого найдётся компромат на кого хочешь. И не исключено – Клаас хмыкнул, – что на ван дер Меера тоже. Самоотверженный и преданный труд в обмен на неразглашение – чем не эффективная система менеджмента?

Клаас сдался – что тут гадать: Юлиус всегда отличался умом и идеями – настолько изощрёнными и парадоксальными, что даже пытаться не стоило их предугадать и, тем более, понять, в том числе и цель сегодняшней встречи. Тем более что сейчас Юлиус сам всё расскажет.

Неслышно скользнула по густому мягкому ворсу тяжёлая дубовая дверь, и в кабинет – словно мысль Клааса послужила ему сигналом – вошёл Второй лорд. Один. Приглушённые оживлённые разговоры за столом – гости, похоже, пребывали в не меньшем недоумении, чем сам Клаас – тут же утихли. Разом умолкли даже те лорды, которые сидели спиной к входу и видеть и слышать вошедшего не могли. Клааса всегда этот факт поражал – эманации характера и личности Юлиуса неизменно опережали его самого. Вот уж кто действительно носит свой титул и занимает своё место по заслугам!

Второй лорд поприветствовал собравшихся и, повернувшись к Клаасу, сказал:

– Баронет Мартенс, прошу вас занять место за общим столом.

Лорды, кажется, только сейчас заметили его присутствие и, смерив Клааса надменными взглядами, вопросительно уставились на Второго лорда.

– Раз уж мы делаем одно дело, – невозмутимо ответил тот, – не вижу смысла нас разделять.

Клаас, обескураженный не меньше лордов – что-то уж слишком быстро сбылась его мстительная мечта, – присоединился к лордам, заняв единственный свободный стул – слева от Юлиуса. Клаас был очень польщён своим внезапным реваншем, но он уже достаточно долго вращался в этих кругах, чтобы понимать, чем чревата подобная – незаслуженная на сторонний взгляд – честь. Чтобы не настраивать лордов лишний раз против себя, он тут же предложил им кофе, и враждебности за столом поубавилось – секретарь знал своё место. Но Юлиус тут же отбил подачу:

– Отличная идея, баронет! Прошу вас отдать распоряжение прислуге, – тем самым давая лордам понять, что он, Клаас, здесь таковой не является.

Клаас, смирившись с будущей расплатой – лорды этого так не оставят, – вышел исполнять поручение, а когда минуту спустя вернулся, Юлиус уже приступил к делу.

– Но прежде чем я продолжу и озвучу цель нашей встречи… – Второй лорд сделал глубокую паузу, – я попрошу каждого из присутствующих пообещать, что всё сказанное здесь не покинет пределов этой комнаты без нашего общего на то согласия.

Лорды – включая Юлиуса и Клааса – один за другим дали слово.

– А теперь, Юлиус, давай начистоту, – тут же сказал младший советник. Видно, в отсутствие своего главного конкурента он твёрдо вознамерился взять рычаги влияния на Второго лорда в свои руки. Лорд Валлен считался главным претендентом на должность старшего советника нового Второго лорда – и после алогичного и ничем не обоснованного назначения на этот пост ван дер Меера не упускал случая показать, кто здесь главный. – Что ты нам предлагаешь? Бунт, заговор, участие в тайной ложе, призванной спасти или – наоборот – погубить Корпорацию?

За столом раздались нервные смешки – Клаас понимал этих лордов: уж слишком загадочно, а оттого – пугающе прозвучала просьба Юлиуса. Второй лорд поморщился. И тут же обезоруживающе улыбнулся:

– Я предлагаю вам сыграть в игру, в которую вы ещё не играли.

В кабинет неслышно проскользнул слуга – судя по внешности, один из местных богов, по крайней мере, Клаас очень надеялся, что его функции в доме Юлиуса этим ограничиваются, – и принялся обносить гостей кофе, таким же божественным, как и он сам.

– Меня другое интересует, – сказал лорд Макферсон, едва слуга исчез за дверью – так же бесшумно и незаметно, как и появился. – В курсе ли твоей, назовём это так, «инициативы» Совет?

Лорд Макферсон отвечал за легитимность переговоров и предложений: после скандала с банкиром Мирабо в Корпорации был создан специальный отдел по этике делового сотрудничества, в обязанности которого входила проверка правомерности встреч и собраний, которые могли повлечь за собой существенные последствия для Корпорации, – его-то и возглавлял лорд Макферсон. Юлиус не дал сбить себя с толку.

– Все, кого я счёл нужным поставить в известность, – ровным спокойным голосом ответил он, – присутствуют здесь.

– Значит, заговор, – констатировал лорд Новотны, беспрекословный авторитет в вопросах внутрикорпоративного права.

– Совет будет проинформирован в надлежащем порядке, как только мы – общими усилиями – сформулируем предложение, которое он не сможет отвергнуть.

– Ещё и мафия, – добавил со смешком лорд Валлен.

Лорды рассмеялись. Шутка немного разрядила обстановку. Немного. Потому что Второй лорд без тени улыбки сказал:

– Меня радует подобная проницательность. Потому что она доказывает, что я не ошибся и собрал здесь единомышленников.

К Второму лорду устремились десять пар глаз – Клаас и без того не сводил с него взгляда, – в каждой из которых стоял вопрос вперемежку с недоумением. Второй лорд положил ладони на стол и откинулся на спинку своего кресла, как делал это всегда, когда собирался сказать нечто важное. Лорды тут же приготовились ему внимать.

– Мы управляем массами, – размеренным вступительным тоном начал Второй лорд, – контролируя информацию и массмедиа. Мы управляем экономикой, чередуя бумы и кризисы. Мы управляем политикой, назначая и свергая правительства. Мы управляем прогрессом, финансируя науку и решая, какие её открытия и в каком объёме сделать общедоступными. Мы управляем будущим, воспитывая достойную смену. Мы управляем всеми сферами жизни, кроме одной. – Второй лорд сделал выразительную паузу. – Я говорю сейчас об антиподе Корпорации. О структуре, которая располагает не меньшими деньгами, властью и возможностями, чем мы. Более того – о структуре, единственной структуре, созданной и действующей по нашему образу и подобию. Вернее, – Второй лорд позволил себе короткий смешок, – учитывая древность этой структуры, это мы созданы и действуем по её образу и подобию. Да, Альдегард абсолютно прав, – я говорю о мафии.

По залу прокатился изумлённый вздох. Гости, обменявшись короткими недоверчивыми взглядами, дружно повернули головы к хозяину и с недоумением уставились на него.

– Мафия, – как ни в чём не бывало продолжал Второй лорд, – единственная, кроме нас, мощная и влиятельная организованная структура, основанная и действующая на принципах меритократии. В мафии, как и в Корпорации, положение каждого члена в иерархии определяется исключительно его личными заслугами: характером, харизмой, умом и способностями. В мафии, как и в Корпорации, выживает и побеждает самый умный и сильный. И роль института наследственности в мафии столь ничтожна, что может быть игнорирована и приравнена к Корпорации. Другими словами, мафия – это теневая Корпорация, наше альтер эго. В этом я вижу единственную причину, почему мафия бессмертна и всемогуща и управляет миром наравне с нами. И здесь же я вижу наш главный вызов на ближайшее будущее – если противника нельзя уничтожить, с ним можно заключить союз.

Некоторое время в кабинете стояла тишина – такая нереальная и глубокая, что Клаасу даже на миг показалось, что всё это ему снится. На миг – потому что молчание тут же нарушил беспорядочный и взбудораженный гул голосов – все десять приглашённых лордов заговорили в одночасье и вразнобой. Молчали только Клаас и Юлиус.

– А каким боком преступность касается нас? Перед нами стоят более высокие и важные цели. А преступностью пусть занимается государство!

– А что может государство?

– Не говоря уже о том, что государство – это мы.

– Если мафия войдёт в альянс с Корпорацией…

– …Корпорация существенно расширит своё влияние.

– Это не альянс, а мезальянс!

– А почему, собственно? Разве не в том состоит высшая цель Корпорации, чтобы создать общество внутри общества: прогрессивное, высокоразвитое, основанное исключительно на личных заслугах, – и тем самым улучшить общество и жизнь в целом? А это и есть определение мафии – самое точное и исчерпывающее. Исторически мафия так и возникла – как общество внутри общества, из людей, достаточно умных, сильных и гордых, чтобы мириться с существующими порядками, людей, которые не смогли найти себе достойного применения в существующем обществе, а потому вынуждены были создать своё параллельное сообщество. Вам это ничего не напоминает? Юлиус прав, мафия и Корпорация – два полюса с противоположными зарядами, а вместе они – одно целое.

– Другими словами, вы на полном серьёзе предлагаете преступить закон?

– А что есть закон? Закон – это текст, составленный нами, лоббированный нами и принятый нами. Закон – это рычаг, с помощью которого мы управляем массами. Сами же мы подчиняемся и живём по совсем другому закону. И если исходить из этого, то идея Юлиуса не так уж абсурдна.

– Я понимаю и принимаю идею Юлиуса как занятный повод для занятной дискуссии. Но я не могу говорить всерьёз о её практическом применении.

– Идея эта, при всём уважении к Юлиусу, не столь уж нова. В секретных архивах Корпорации имеются документы, свидетельствующие о том, что уже лорд Йост проявлял к этой теме определённый интерес.

– …который так и остался на стадии интереса, потому что лорд Кейм был решительно против.

– Лорд Кейм был решительно против не игры как таковой, а её правил. Знаменитое высказывание лорда Кейма, если кто забыл, гласит: «Противника надо переиграть, а не уничтожить». А подобная формулировка, согласитесь, оставляет простор для интерпретации.

– Я уже понял, что всё это звучит достаточно увлекательно и заманчиво, чтобы вскружить вам головы, как юным восторженным баронетам, впервые дорвавшимся до серьёзных игр. Но я так и не понял главного: зачем это нам? Зачем нам марать руки? Преступность всегда была уделом отбросов общества – и там же должна оставаться.

Лорды спорили самозабвенно, но Клааса не покидало ощущение театральности происходящего: несмотря на обоснованные и справедливые возражения, звучавшие наравне с явным согласием, никто из приглашённых не был против всерьёз – они всего лишь упражнялись в дискуссии, чтобы выявить и залатать возможную брешь в подаче и аргументации до того, как её увидят и используют настоящие оппоненты Юлиуса. Клаас в очередной раз поразился проницательности Юлиуса: видно, эта тема давно уже витала в Корпорации, раз лорды подхватили её с полуслова, – и чутью Юлиуса: он знал, кого пригласить.

– Друзья! – с явной неохотой вмешался Второй лорд – похоже, этот философский диспут доставлял ему немалое удовольствие. Дискуссия стихла так же мгновенно, как и разгорелась. – Вижу, мне следует кое-что уточнить. Говоря о мафии, я не имею в виду классическую преступность: притоны, наркотики, грабежи и убийства. Всё это, как уже было верно замечено, участь низов и на дне и останется – уже по той простой причине, что ни один лорд не станет играть в эти игры – слишком уж они примитивны. Под мафией я подразумеваю её высшие проявления: теневую экономику, коррупцию в высших эшелонах власти, международные финансовые махинации…

– Одним словом, Корпорацию, – съязвил лорд Джебар, непревзойдённый специалист по Ближнему Востоку.

– Вы зря зубоскалите, – без тени улыбки ответил Второй лорд. – Вот уже сто лет мы варимся в собственном соку и не желаем замечать того, что происходит в мире и – хуже того – в самой Корпорации. Мы так часто повторяли, что владеем и управляем миром, что в конце концов сами же в это поверили. Но будем откровенны: нам подвластна лишь половина мира.

– Лучшая и самая прогрессивная, – вставил лорд Обри. Лорд Обри, как знал Клаас, курировал африканский континент.

– Именно! Но при этом мы совершенно упустили из виду вторую его часть, погрязшую в нищете, невежестве и преступности, часть, которую мы не желаем замечать, потому что там не действуют наши законы и принципы.

– Возможно, в этом и кроется ответ, почему она нам неинтересна?

– Предлагаю вспомнить историю, нашу историю: прежде чем начать диктовать миру свои законы, мы научились виртуозно обходить его законы. Мы научились использовать существующие правила игры в своих интересах. А со временем – и с развитием мастерства игроков – мы достигли того уровня, когда уже сами можем диктовать миру свою волю и правила игры. Не забывайте, что это та модель, которую лорд Кейм использовал для завоевания Северного полушария. И её же я предлагаю использовать на Юге.

– Но это так и не даёт ответа на вопрос, зачем нам это нужно. У лорда Кейма был неоспоримый мотив: создание общества равных возможностей. Он его создал. Наше дело – продолжать начатое им.

– Вот вам и ответ – невозможность продолжать дело лорда Кейма в условиях статус-кво. Мы так увлеклись решением проблемы перенаселения земли, что совсем упустили из виду аналогичную проблему в самой Корпорации. Да, друзья, мы тоже стоим на пороге демографической катастрофы. У нас уже есть сотни баронетов и молодых лордов, которым мы не можем предложить достойного места для приложения их способностей и потенциала – по той простой причине, что почти все перспективные места уже заняты, а новых не предвидится. И в будущем ситуация будет только усугубляться. Мы прекрасно знаем, чем чреваты демографические кризисы. Если мы своевременно не озаботимся тем, чтобы направить незадействованный потенциал будущих лордов в нужное русло, если мы не предоставим им достаточно возможностей для роста и развития, если мы вовремя не придумаем, как утолить их голод свершений и жажду успеха, они начнут пожирать друг друга, нас и саму Корпорацию изнутри.

– Может, это не так уж и плохо? Нам давно уже нужна встряска. А выживет, как всегда, сильнейший, что Корпорации – и эволюции в целом – только на пользу.

– Проблема, поднятая Юлиусом, – сказал молчавший до этого лорд Накахара, глубокий знаток восточной философии и самой Азии, и все тут же повернули к нему головы, – остра и актуальна. Уверен, что каждый из нас задавался подобным вопросом. И приходил к одному и тому же выводу: выход там, где и вход. Реформа института наставничества. Достаточно убрать или снизить количественный ценз на воспитанников, вплоть до того, что вообще разрешить лордам отказ от наставничества – без какого-либо ущерба для статуса и карьеры.

– Или хотя бы повысить нижний порог возрастного ценза для наставников до тридцати или даже до тридцати пяти лет, – поддержал его лорд Джебар. – Полвека назад, на пике нашей экспансии, когда нам отчаянно не хватало людей, это был оправданный шаг. Но сейчас… Какой, между нами, лордами, из двадцатипятилетнего, не при баронете Мартенсе будь сказано, юнца наставник?

– Вот-вот! – оживился лорд Агилар, талантливый и многоопытный медиатор с мировым именем, которого неизменно приглашали в качестве посредника, когда отношения со странами третьего мира обострялись или заходили в тупик. – Осмелюсь внести даже более радикальное предложение. Наставничество надо свести к простому воспроизведению: один лорд – один воспитанник. Что, к слову сказать, существенно поднимет уровень и качество воспитания.

Лорды одобрительно загалдели.

– И тем самым закрыть доступ в Корпорацию большинству тех, кто этого достоин, – насмешливо сказал Второй лорд. – Мы уже сейчас вынуждены отказывать трети соискателей, достойных места воспитанника, из-за острой нехватки наставников с одной стороны и переизбытка уже существующих баронетов – с другой. Если мы оставим за бортом большую часть тех, кто нам ничем не уступает, рано или поздно они создадут альтернативу и тем самым – угрозу Корпорации. Искусственные ограничения никогда ни к чему хорошему не приводили. Единственный выход – рост и экспансия.