Текст книги "Вопрос цены (СИ)"

Автор книги: La Piovra

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

– Да ты… – всё больше распаляется Марк, размахивая рукой с сигаретой, которой он в раже даже забывает затянуться. – Вы все, неизвестно с какой радости, возомнили себе, что вы – и только вы! – всё решаете. И за всё отвечаете! А Марк… ну что Марк? Кукла надувная, у него и права голоса-то нет – комплектацией не предусмотрено, у него рот для других целей предназначен, а мозгов и в помине нет. А для решений есть лорды. Даже если «лорду» до этого звания ещё лет десять подставляться под лордов.

– Так я тебе вот что скажу! – Седрик молчит в ожидании того, «что ему скажут», не поднимая взгляда от забитой окурками пепельницы – Марк сейчас так страшен в своём гневе, что даже официанты боятся подойти её сменить. – Ты ещё хуже, чем он! Он хотя бы признаёт за мной право отвечать за свои решения, а значит, и принимать их. А ты считаешь меня недееспособной дурочкой, которую без тебя и твоей сопливой заботы весь Гамбург переимеет.

Слова, которые сейчас слетают с губ лучшего друга, настолько обидны и несправедливы, что у Седрика от боли и потрясения что-то перемыкает внутри. Его вдруг осеняет: Марку сейчас жизненно важно выпустить пар, и кроме него, Седрика, у него никого больше нет, с кем он мог бы позволить себе такое. И Седрика попускает. Ощущение своей избранности и оказанного ему доверия стоит того, чтобы безропотно снести любое обвинение, которое может предъявить ему Марк.

– Прости, – еле слышно повторяет Седрик, но глаза наконец поднимает.

– Ладно, проехали. – Марк синхронно отводит взгляд и поднимается на ноги.

– Всё в порядке, – улыбается Седрик, поднимаясь вслед за ним; гроза миновала, и улыбка тут же превращается в ухмылку: – Обращайся.

Марк пихает его локтем под бок. Они выходят из кафе, и Седрик, поотстав на полшага, задерживается у кассы, украдкой прикладывается печаткой к скан-устройству и оплачивает счёт.

Новость Седрика шокирует – он знает, чтó значили для Марка его вечеринки, или, правильнее было бы сказать, салон – под стать его прозвищу. Они были его гордостью, его самовыражением, да что там – смыслом его жизни. Не успевали ещё разойтись его гости, а Марк уже лихорадочно строчил в блокнотах идеи для следующей party: списки гостей – помимо постоянных «членов клуба», он неизменно приглашал какую-нибудь «залётную и улётную» звезду вечера, – напитки, музыка, развлечения. Тема вечера. И наряды собственного дизайна – куда без них, ради их демонстрации всё и затевалось. Возможно, это и блажь, но Марк жил этой блажью.

– И как ты теперь?.. – Седрик решается озвучить донимающий его вопрос, но не решается его закончить.

– А, фигня. – Марк, уставившись на клумбу у тротуара, сбивает носком своего пижонского ботинка ни в чём не повинный цветок виолы. – Что-нибудь придумаю. – Голос Марка звучит нарочито беззаботно, под стать словам, но сердце Седрика уже достаточно хорошо его знает, чтобы сжаться в тревожном предчувствии.

– Может, всё ещё образуется? – высказывает он робкую надежду – не столько потому, что сам в это верит, сколько из желания как-то подбодрить Марка.

– Это вряд ли, – жёстко усмехается тот. – Он не пойдёт на попятную, а я не стану унижаться.

***

Марк после этого к ним часто наведывался и проводил с Седриком почти всё своё время – лорд ван дер Меер не возражал, – разумеется, при условии, что это будет не в ущерб занятиям, что лишь усилило мотивацию Седрика. Тем более что границ дружбы они с Марком после той злополучной последней вечеринки не переступали: в доме лорда Коэна было слишком опасно, а под носом у лорда ван дер Меера – совесть не позволяла. По крайней мере, Седрику. Но и Марк, к немалому удивлению и недоумению Седрика, никаких поползновений в его сторону больше не делал, да и в целом выглядел каким-то отрешённо-заторможенным. Видно, потеря «салона» ударила по нему гораздо сильнее, чем он хотел это признавать.

Приближался конец второго года наставничества, а с ним – и будущая специализация, под теоретическую часть которой отводились три последних года наставничества. После неё ещё «каких-то» пять лет практики – и – в случае успешной сдачи экзаменов – вожделенный титул лорда-по-заслугам – слишком заманчивая цель, чтобы принимать слишком близко к сердцу вечно кислую мину Марка. По крайней мере, Седрик так себя утешал. Получалось, если честно, фигово. С будущей профессией Седрик определился ещё в самом начале наставничества – разумеется, он станет инженером, как лорд ван дер Меер. Но проектирование домашних роботов его не вдохновляло, а что ему противопоставить, Седрик так и не придумал: профессия одна, а вариаций и подвидов – не счесть. Седрик до сих пор так и не определился, в какой отрасли хочет специализироваться, – не помогли даже сотни часов интенсивной «социализации» с сотнями коллег лорда ван дер Меера и проникновенных бесед с самим лордом, призванные помочь баронетам определиться. Марк на вопросы о «самоопределении» отмалчивался или буркал что-то невразумительное, после чего с головой уходил в свои зарисовки. Так они обычно и проводили время: Седрик штудировал проспекты и буклеты с предложениями курсов и лекций от ведущих инженеров мира, светил в своих профессиональных областях, разумеется, лордов – только лорды, причём лучшие из них, имеют право учить и воспитывать будущих лордов, – а Марк, с отрешённым видом уставившись в свой альбом, покрывал модными эскизами его страницы.

При этом Седрику даже в голову не приходило отказывать больше от тела лорду – наоборот, чувствуя угрызения совести, он теперь слишком усердствовал в постели. Это, наверное, и насторожило лорда.

– Баронет… – лорд неспешно подходит к нему и, присев рядом на подлокотник кресла, обнимает его за плечи. – Вы ничего не хотите мне рассказать?

– О чём, мой лорд? – Седрик от неожиданности прикрывает глаза, в висках бурлит, язык не слушается, – он и сам теперь не уверен, задал он этот – риторический – вопрос в голос или же мысленно.

– О том, что с вами происходит. – Ответ лорда свидетельствует в пользу первого варианта, но с другой стороны… лорду уже давно без надобности слышать его вопрос, чтобы на него ответить. И уж тем более ему не нужны ответы Седрика, чтобы понять, что с ним происходит. Лорд спрашивает не потому, что желает узнать ответ. Он спрашивает, чтобы дать ему повод выговориться.

– Баронет… – лорд вздыхает и отнимает руку. – Мне тоже когда-то – полжизни назад – было восемнадцать. Со всеми сопутствующими… осложнениями, свойственными этому переломному возрасту. – Худая холёная рука лорда описывает неопределённую дугу в воздухе. – Я, представьте себе, имею кое-какое представление о том, над чем ни вы, ни я не властны. – Лорд подносит к глазам свой бокал, на донышке которого плещется недопитое виски, и принимается внимательно что-то в нём высматривать. – И раз уж я есть ваш наставник, «и в горе, и в радости», – продолжает он, оторвавшись от созерцания, – я считаю своим долгом помочь вам с этим справиться.

Седрик сидит, затаив дыхание, да лорд, похоже, и не ждёт ответа.

– Я не требую, чтобы вы назвали мне имя… – «Потому что вы и так его знаете», – мысленно доканчивает Седрик. – И, тем более, не стану сам «наводить справки». – «Потому что „справка“ сама приходит к вам на дом», – так же мысленно продолжает Седрик. – Я даже пойму и приму, если вы… – голос лорда едва заметно меняется, всего на мгновение, так что Седрик даже не уверен, не показалось ли это ему, – не захотите больше приходить ко мне ночью. Я просто хочу, чтобы вы знали. Я ваш наставник, я давал клятву, и вы всегда можете рассчитывать на меня и мою поддержку. Разумеется, – тут же поправляется он – видимо, из опасения скатиться в пафос, – это относится только к форс-мажору, который, без сомнения, имеет сейчас место. Я уверен, что вам хватит интеллекта отличить форс-мажор от минутной слабости, к которой я как наставник должен – и буду! – относиться с такой же нетерпимостью и беспощадностью, с каким терпением и пониманием отношусь сейчас к форс-мажору.

– Спасибо. – Ответ выходит скупым и сиплым, но Седрик уверен, что лорд всё поймёт правильно, даже – и особенно! – то, что он хотел, но не сказал и вряд ли когда-либо скажет.

Лорд вопросительно протягивает ему свой недопитый бокал. Седрик с благодарностью его принимает и опрокидывает залпом.

– Спасибо, – повторяет он с чувством и, уже глядя лорду в глаза, твёрдо добавляет: – Я рад, что вы мой наставник. И буду ещё больше рад, если вы – несмотря на «форс-мажор» – не станете закрывать для меня дверь своей спальни.

Лорд смеётся и взъерошивает ему волосы на затылке.

– Обещаю, – говорит он, и в его тёплых подусталых глазах появляются такие дорогие Седрику смешинки. – Заходите, когда будет желание.

Лорд встаёт.

– Ловлю вас на слове, мой лорд. – Седрик поднимается вслед за ним. – Сейчас.

Его переполняет такое облегчение и благодарность, что, кажется, он сейчас просто взлетит. Лорд чувствует это, подхватывает его под локоть, «заземляет», и Седрик, прежде чем последняя мысль улетучивается, как гелиевый шарик, из его головы, успевает осознать, какое это счастье – наличие наставника, которому слова и объяснения не нужны. В эту ночь каждый из них отдаётся «своему», но при этом они едины, как никогда до этого.

***

Марк подъехал к Седрику под вечер. Открыл лорд ван дер Меер – он даже после переезда в Гамбург избегал личной живой прислуги и при первой же возможности, то есть когда рядом не было Седрика, старался облагодетельствовать Хендрика внеочередным выходным. Самодельная примета Марка не подвела.

– А Седрика нет, – сказал лорд. – Он только к семи вернётся.

– А… можно, я подожду тогда?

– Конечно. – Лорд посторонился, пропуская его в дом. – Проходите, баронет.

Марк проследовал в просторный зал, отделённый от совмещённой с кухней столовой длинной барной стойкой из белого каррарского мрамора.

– Располагайтесь. – Лорд широким жестом обвёл диваны в центре гостиной. Марк с заторможенной грацией взобрался на барный стул. – Выпьете что-нибудь? Марк вяло попросил кофе, который лорд тут же сварил с проворностью заправского баристы.

– Но я, к сожалению, не смогу уделить вам внимания, – сказал он, подвигая гостю чашку. – Пора готовить ужин.

– Вы… сами готовите?! – услышанное было настолько невероятно, что Марка на мгновение выбило из его непроницаемого апатичного кокона.

– Ну, это громко сказано, – рассмеялся лорд, громыхая кастрюлями в глубине кухни, и неожиданно смутился: – Но да, случается. Как говорил незабвенный лорд Вальберг, мужчина за плитой – это эротично.

– С ним сложно не согласиться, – отозвался Марк, поигрывая ложечкой в чашке и внимательно наблюдая из-под опущенных ресниц за слаженными действиями лорда.

– А коли так, – отозвался тот, доставая из шкафчика пакет картошки, – то давайте помогайте, баронет.

Марк тут же соскользнул с барного стула, словно только и ждал приглашения.

– Только я… ничего не умею.

– Не беда. Будучи наставником, я привык к девственным подопечным.

В воздухе повисла неловкость. Марк поспешил сменить тему.

– Что готовим? – спросил он, но особого интереса в его голосе не слышалось.

– Стамппот! – гордо возвестил лорд и в ответ на недоуменный вопрос в глазах Марка сказал: – Старинное голландское национальное блюдо. Я вчера проспорил Седрику.

Лорд вручил Марку нож для чистки овощей, но, заметив, как у того дрожат руки, тут же сжалился и велел доставать из холодильника грюнколь.

– Такие зелёные капустные листья, – тут же пояснил он, предваряя вопрос «поварёнка», и, окинув взглядом замысловатую рубашку Марка, добавил: – Кружевные.

Лорд споро чистил картошку и лук, Марк с отсутствующим видом мыл капусту. Тугая струя воды разбивалась о тугие капустные листья, брызги летели во все стороны.

– У вас всё в порядке, баронет? – лорд выключил воду и внимательно посмотрел на Марка. Марк догадывался, как сейчас выглядит: лицо бледное, какое-либо выражение на нём отсутствует, а глаза неестественно блестят.

– Да, конечно, – быстро ответил он, отводя взгляд.

Лорд пожал плечами и вернулся к прерванной работе. Марк с неприкаянным видом торчал рядом, наблюдая за его спорыми ловкими действиями. Лорд тем временем порезал картошку на четвертинки, мелко порубил капустные листья, сложил слоями в кастрюлю, посолил, залил водой и поставил на плиту.

– А это… долго готовится? – спросил Марк. Мыслями он был далеко – там, куда собирался, – не только язык, всё тело одеревенело и плохо слушалось. Холод бил изнутри и дрожью прорывался наружу. Раздобыть хоть немного живого тепла было жизненно необходимо.

– С учётом закипания – полчаса, – ответил лорд.

– Тогда у нас… есть время. – Марк резким отчаянным движением головы откинул назад волосы, закрывавшие половину лица, облизнулся и, положив лорду руку на грудь, медленно провёл по ней раскрытой ладонью. Лорд вздохнул и так же решительно её убрал. Марк отвёл взгляд и опустил голову.

– Я вам противен, да? – еле слышно спросил он.

– Если бы вы были мне противны, вы бы здесь сейчас не стояли, баронет.

– Тогда что? – в голосе Марка зазвучало ожесточение. – Неужели он лучше меня?

– Вопрос не в том, кто лучше, а в том, что правильно.

– Пожалуйста… – голос Марка дрожал. – Мне это… надо.

– Тебе не это надо.

– Простите. – Марк попытался отстраниться, но лорд притянул его за плечи к себе. – Я… устал. Запутался…

Лорд ничего не ответил, просто положил ему руку на голову, запустил пальцы в волосы и принялся рассеянно перебирать смоляные шелковистые пряди. То ли этот интимный жест, то ли рвавший все шаблоны внезапный переход на «ты», то ли неожиданное сочувствие в голосе лорда было всему виной, но Марка внезапно прорвало. Слёзы текли непрерывным потоком, тело Марка содрогалось. Лорд обнимал его одной рукой за плечи, а другой прижимал к себе и поглаживал по спине, тихо приговаривая:

– Поплачь, мальчик, поплачь. Тебе станет легче.

Понемногу рыдания затихали, всхлипывания становились всё реже, и Марк наконец пришёл в себя.

– Простите, – всхлипнул он, отстраняясь и запрокидывая голову и смахивая тыльной стороной ладони слёзы с ресниц. – Боюсь даже думать, что вы обо мне теперь думаете.

– Думаю, что вы очень сильный и умный человек, баронет, и носите свой титул по заслугам. – Лорд улыбнулся, но в глазах его насмешки не было, и Марк с облегчением улыбнулся в ответ.

– Спасибо, – сказал он. – Седрику очень повезло.

– Это не везение, баронет, а личные заслуги. – Слёзы ушли, смыв наваждение с обоих – лорд опять был лордом, а баронет – баронетом. Уголок рта Марка дёрнулся.

– Да, вы правы. Мы все получаем то, что заслуживаем.

– И в этом высшая справедливость.

Тайм-менеджмент лорда был на высоте – он как раз сливал воду с картошки, когда вернулся Седрик.

– Роокворст, – коротко бросил лорд, и Седрик, не переспрашивая, тут же наполнил небольшую кастрюлю на треть водой и поставил её на огонь. Марк невольно позавидовал подобному единомыслию. Лорд мелко шинковал лук, Седрик рубил кубиками бекон. Два ножа стучали в унисон, как и сердца поваров. Невесть откуда возникшая старинная чугунная сковородка – «Семейная реликвия, наследство моей прабабки» – смотрелась весьма странно посреди окружающего хай-тека и очень органично – в руках лорда. Лорд разогрел сковороду, высыпал в кипящее масло лук и бекон. Тем временем закипела вода, и Седрик опустил в неё три больших и толстых копчёных колбаски. Булькала вода в кастрюле с роокворстом, скворчал бекон с луком на сковороде, а лорд уже готовил пюре: размял толкушкой картошку с капустой, добавил масла, горячего молока, перца и соли и всё основательно перемешал. Седрик накрыл на стол, лорд разложил по тарелкам пышное ядовито-зелёное пюре, щедро полив сверху зажаркой, а Седрик увенчал каждую тарелку свёрнутой кольцом горячей колбаской. Ароматы стояли такие, что у Марка, впервые за последние три дня, прорезался нешуточный аппетит.

– Stamppot van boerenkool met rookworst! – торжественно, с гортанным голландским прононсом, объявил лорд ван дер Меер, и Марк с Седриком, отдавая дань его кулинарным талантам, бросились к столу.

– К стамппоту полагается хорошее пиво, – сказал лорд, доставая из бара три запотевших бутылки. – Хорошее значит голландское. Благодарностью ему был ликующий вопль баронетов. Готовил лорд изумительно. Впрочем – Марк отдавал себе в этом отчёт, – дело было вовсе не во вкусовых качествах поглощаемого ужина. И он даже на мгновение поддался малодушию, усомнившись в задуманном, но тут же взял себя в руки – тем лучше, отличное завершение этого… дня – не так уж много в его жизни было хорошего, чтобы испортить дурными мыслями ещё и этот волшебный вечер.

Приближалась полночь. С ужином давно было покончено, с десертом тоже, но расходиться не собирались. Лорд предложил переместиться в гостиную. Предложение приняли на ура. Лорд нарезал добрых полкило сыра – разумеется, голландского – еженедельное подношение с сыроварни его бывшего наставника, – и – неслыханное дело! – откупорил бутылку французского коньяка – ежегодная «дань» из поместья отца Седрика. Марк – видимо, решив внести свою лепту в общее застолье, – подхватил внушительный столик-поднос с выпивкой и закусками и, игнорируя протесты хозяев, понёс в зал, где разместился посередине дивана, оставив поднос у себя на коленях. К нему присоединились лорд с Седриком: лорд сел справа, Седрик – слева. Пили, закусывали, говорили о жизни. Ощущения были странные – дежавю и ностальгия одновременно: Седрик никогда ещё не испытывал ничего подобного, но те глубокие чувства общности, близости и принадлежности, которые его сейчас переполняли, были ему странно, до боли, знакомы – он нашёл то, чего никогда не знал, но к чему так отчаянно стремился, – своих. И Седрика вдруг осенило, что это и есть ответ на главную загадку «Мерит-клуба»: чем занимаются лорды в своём кругу, когда их никто не видит. И почему они так берегут это таинство от непосвящённых.

– Остаётся только надеяться, – сказал лорд, разливая по рюмкам остатки коньяка, – что Второй лорд не линчует меня за этот стихийный разврат с моей лёгкой подачи.

– Марк не выдаст. – Седрик обнял Марка за плечи. – Марк нас любит. Марк вздрогнул.

– И мы его тоже. – Лорд улыбнулся, но в глазах его насмешки не было, и Седрик был ему за это очень благодарен.

– Так, может… – пьяные мысли почти сорвались с губ, Седрик от испуга запнулся и тут же почувствовал, как напрягся под рукой Марк. – Я имею в виду…

– Разумеется. – Лорд залпом допил коньяк. – Я сейчас же приготовлю гостевую спальню.

Седрик закусил губу. Марк отодвинулся. Волшебство развеялось.

– Да, конечно.

Все трое начали подниматься на ноги, с преувеличенным энтузиазмом болтая о каких-то пустяках, как это обычно бывает, когда необходимо замять неловкость.

Потом Седрик думал, что дело, наверное, было в коньяке, непривычном и непривычно крепком. Как ещё объяснить тот факт, что он, неожиданно для себя самого – не говоря уж о лорде! – когда они уже остались наедине, вырвался из ласк наставника – непривычно жадных и грубых – и, бросив в ответ на недоумение в его глазах: «Я сейчас», быстро выскользнул из комнаты. Долго заставлять лорда ждать не пришлось – Марк стоял под дверью их спальни и от неожиданности лишь громко охнул и вжался в стену, когда Седрик резко распахнул дверь. Не давая Марку опомниться, Седрик молча схватил его за руку и потянул за собой. У кровати так же молча остановился и, продолжая держать Марка за руку, с вызовом посмотрел в глаза лорду. Некоторое время они с лордом стояли молча и неподвижно, меряясь взглядами. Первым не выдержал и рванулся к выходу Марк, но Седрик его удержал. Вторым капитулировал лорд. Он подошёл к ним. И обнял обоих.

…Седрик с лордом его любили – действительно любили, и Марк это чувствовал: слишком много в его жизни было нелюбви, чтобы сразу распознать разницу, – и Марк, никогда не знавший прежде любви, купался сейчас в любви целых двоих, и в ответ на эту любовь щедро и без остатка дарил им себя. Так было… правильно.

В руке лорда матово блеснуло. Во взгляде лорда читалось: «Пора вам, баронет, стать наконец мужчиной». Седрик перехватил на лету передачу и поспешно сосредоточился на защите – эта ритуальная возня была удобным предлогом для отвода глаз, в которых читалось ответное: «Я уже год как». В голове Седрика мелькнула мысль: а что если для лорда Марк всего лишь ритуальный шлюха, которого заботливые наставники приглашают для мужской инициации своих подопечных? Но он тут же отмёл это подозрение, глядя, с какой заботой, нежностью и – да! – любовью лорд готовит для него Марка. И тут же почувствовал облегчение: единственная отравлявшая их с лордом отношения тайна больше не будет между ними стоять. Эта тайна, Седрик невольно улыбнулся, теперь между ними лежала. Тайна лежала между ними, влекла их обоих, и они оба, забыв себя, её познавали, а тайна подавалась и открывалась им навстречу. И в ту ночь они оба её познали – с разных сторон, встретившись где-то посередине – вне времени, себя и пространства. Так Седрик усвоил очередной урок – к истине ведут разные пути.

Когда утром на рассвете Седрик проснулся, Марка рядом уже не было. На пустом ночном столике лежала корявая, набросанная от руки записка: «Спасибо за всё. До встречи (надеюсь, не скоро). М.»

Было пять минут шестого. Седрик был горд собой, что даже после вчерашних посиделок и, тем более, бурной ночи он проснулся сам, без будильника и – Седрик скосил глаза – лорда. Пора на пробежку. Вообще-то они всегда бегали вместе, но лорд, во-первых, так сладко спал, что Седрик – особенно учитывая тот праздник духа и тела, который им с Марком устроил лорд, – решил в знак благодарности его не будить; а во-вторых, ни одному воспитаннику не повредит такой маленький невинный компромат, как поимка наставника с «поличным». Если в следующий раз проспит он, ему будет что ответить на выговор лорда. А ещё лучше – ничего не говорить, просто нарочито покаянно опустить взгляд и многозначительно улыбнуться себе под нос. Настроение – и без того на высоте после вчерашнего – от этой мысли ещё больше поднялось, энергия распирала изнутри и требовала выхода, и даже непривычное похмелье не было преградой. Седрик надел беговую форму и кроссовки и вышел из дома.

Свежий рассветный воздух приятно холодил кожу, а ночные воспоминания горячили кровь. И только одно омрачало настроение – записка Марка. Что бы это значило? Он на них обиделся? За что? В памяти тут же всплыли слова лорда о том, что обида – это реакция на неудавшуюся манипуляцию. Марк пытался ими манипулировать? Бред. Ну да, он весь вечер был какой-то странный. И этот вуайеризм под дверью их спальни… Мысли тут же свернули к фееричному ménage à trois, в котором Марк отдавался им с лордом, как в последний раз. От воспоминаний подниматься начало не только настроение, и Седрик усилием воли направил размышления в куда более нейтральное и прозаичное русло – будущую специализацию. Но душа решительно не желала «приземляться» – мысли тут же взмыли вверх, вслед за мечтой, к корпоративным вершинам, которые сверкали на горизонте. А вскоре улетучились и они. Голова опустела, мозг отключился, на душе стало легко и радостно – за два года ежедневных пробежек Седрик уже пристрастился к их наркотическому действию. Окрылённый этой внезапной лёгкостью, Седрик растворился в беге и летел сейчас над землёй, почти не касаясь её – по крайней мере, он не чувствовал её под ногами. И его вдруг осенило: он будет космическим инженером. Его всегда манили звёзды, во всех их формах и проявлениях – потому он и ушёл в Корпорацию, – а значит, он лично приложит руку к тому, чтобы Корпорация достигла звёзд – в прямом смысле.

Он уже заканчивал третий круг из пяти, когда в голове что-то щёлкнуло во второй раз. Седрик замер на месте, поражённый внезапной мыслью, вернее, её нелепостью. Мысль была слишком абсурдной, чтобы быть правдой, и слишком логичной, чтобы ею… не быть. К тому же, именно во время бега Седрика чаще всего посещали оригинальные и парадоксальные идеи, решения и озарения. Которые очень редко оказывались ложными. Бегая, мы не просто бегаем, говорил лорд ван дер Меер, мы убегаем от проблем и прибегаем к решениям. Мозаика сложилась – каждый элемент встал на своё место. Седрик что было силы помчался к дому Второго лорда – на счету была каждая секунда, – мысленно вознося хвалу своему наставнику за неумолимую бескомпромиссность в отношении ежедневных тренировок: благодаря им, расстояние от их дома до резиденции Второго лорда он преодолел за рекордные семь с половиной минут.

Седрик жал до упора кнопку дверного звонка. Ему никто не отвечал. Седрик от отчаяния дёрнул дверную ручку – дверь отворилась. Мог бы и сразу догадаться – лорд ван дер Меер пользовался доверием хозяина и был внесён в «белый список» друзей дома. А вместе с ним – и Седрик как его воспитанник. Охранная система его распознала и пропустила.

Седрик влетел в холл и был уже на середине лестницы, когда внизу появился заспанный и наспех одетый дворецкий.

– Я к Марку! – крикнул на бегу Седрик. Непроизвольный взгляд на кроссовки навёл на толковую мысль. – У нас… совместная пробежка. Если его опасения не подтвердятся, то у него, по крайней мере, будет правдоподобное объяснение. Слуга лишь пожал плечами: вечно этим лордам неймётся – и пошёл досыпать за себя и за своего молодого хозяина.

Марк лежал поперёк кровати, лицом вниз. Седрик быстро перевернул его на спину и тут же склонился к лицу. Дыхание было слабым и поверхностным, но оно было. Седрик перевёл дух и бросился к телефону.

Три минуты спустя прибыла скорая – учитывая адрес вызова, могли бы и быстрее явиться.

Лорду Седрик позвонил уже из больницы.

3.

– Подонок, сучонок, неблагодарная блядь!.. – Второй лорд, нервно меривший шагами комнату, мало походил на лорда. Старший советник Второго лорда поморщился.

– Юлиус, что ты так волнуешься? Ничего ведь не случилось. Ничего непоправимого.

– Да если это просочится!.. – не унимался Второй лорд.

– Не просочится, – медленно проговорил старший советник и пристально посмотрел шефу в глаза: – Просочится другое. Пищевое отравление, ничего серьёзного. Я лично об этом позабочусь.

Второй лорд остановился, медленно покивал.

– Да, согласен.

– Вот и хорошо. – Старший советник поднялся на ноги. – И поскольку ничего страшного не произошло, думаю, тебе и дальше следует вести себя как ни в чём не бывало. Никаких отменённых встреч и перенесённых совещаний.

– Спасибо, Даан. – Второй лорд похлопал советника по плечу. – Я в тебе не ошибся.

***

Марк пришёл в себя на третий день. Вернее, только на третий день к нему начали впускать. Всё это время Седрик с лордом ван дер Меером дежурили у дверей палаты: Седрик днём, лорд – ночью. Улучшение пришлось на «смену» Седрика.

– Марк, зачем?

– Так будет… было бы… лучше. Для всех. И прежде всего – для меня.

– Вот именно! – взорвался Седрик. Пока жизнь Марка висела на волоске, все силы Седрика сосредоточились на одной-единственной мысли: «Только бы он выжил, только бы выжил». Эта мысль стала мантрой, крутившейся в его воспалённом мозгу нон-стоп, и она же служила надёжным молом, преграждающим выход из подсознания всем своим дурным товаркам, так же непрестанно клубившимся на его задворках. Но едва кризис миновал и Марк пришёл в себя, загнанное в подсознание напряжение прорвалось наружу, стремительно переплавляясь в злость. – Ты только о себе и думаешь! А о нём ты подумал?! Да он за эти три дня, пока тебя с того света вытаскивали, на полжизни постарел. Он же теперь до смерти себе этого не простит.

– Он здесь ни при чём. Как и ты, впрочем, тоже. Я бы всё равно это сделал. Просто он… вы оттянули этот момент до утра. – Марк облизнул пересохшие губы и еле слышно добавил: – Я… попрощаться приезжал.

– Как вы, баронет? – Лорд ван дер Меер коснулся губами лба Марка и, присев на край кровати, взял в руку его ладонь.

– Простите… – Марк прикрыл глаза, но слишком поздно – по бледной щеке пробежала слеза. – Я… даже на это неспособен.

– И слава богу!

– Думаете? Я только прибавил хлопот ему. Теперь ему самому придётся этим заняться. Он предупреждал. Только я его больше не боюсь. – Марк слабо улыбнулся. – Это… вовсе не страшно. Так ему и передайте.

– Баронет, вы бредите. – Лорд ван дер Меер выпустил руку Марка и выпрямился. – И бредите опасно. Я, конечно, понимаю, что это побочное действие интоксикации. Но кое-кто, не столь хорошо разбирающийся в медикаментах, как я, может… не понять.

Бледные губы Марка тронула слабая улыбка.

– Например, врачи?

– Например. – Лорд ван дер Меер встал. – Поговорим об этом позже. А сейчас отдыхайте. И ни о чём не беспокойтесь – я всё улажу. Всё будет хорошо. – Лорд ван дер Меер потрепал Марка по плечу. – Вы мне верите, баронет?

– Только вам и верю.

– Седрику тоже можно.

– Я… имел в виду вас… обоих. Вы же… одно целое.

– Вы тоже часть этого целого, баронет. Так что не пытайтесь больше эту целостность разрушить.

Марк прикусил губу.

– Постараюсь.

– Обещаете?

Марк некоторое время молчал, но потом под напором взгляда лорда сдался.

– Да.

– Я вам верю, баронет. Не обманите это доверие.

– Спасибо. – Марк слабо сжал пальцы лорда. – И… простите.

– Это вы должны простить – нас всех.

При виде следующего посетителя Марк непроизвольно вжался в постель.

– Ну что вы так шарахаетесь от меня, баронет? – поморщился Второй лорд и неспешно, как зал совещаний Совета, пересёк палату и остановился в изножье кровати. – Как будто вы оказались здесь из-за меня, а не по собственной глупости.

Марк прикрыл глаза.

– Я не злюсь на вас, баронет, – продолжал Второй лорд. – Уже не злюсь. Это непродуктивно. А в случае с вами – ещё и бессмысленно. И видеть вас я рад не больше, чем вы меня. Так что мы наконец достигли полного взаимопонимания. Надеюсь. Но положение обязывает. И вас, и меня. Так что пока вы здесь, вам придётся терпеть мои ежедневные визиты вежливости. Об остальном поговорим позже. Когда поправитесь. Чего я вам – и себе – желаю. Искренне. Поверьте.

Второй лорд развернулся. Марк так и не открыл глаз, за всё время визита лорда не промолвив ни слова. Лорд, так и не притронувшись к нему, вышел.

***

Марка выписали через неделю. Вообще-то он уже на пятый день мог отправиться домой – физическое состояние позволяло, – но лорда ван дер Меера гораздо больше беспокоила его психическая кондиция. Он опасался, что возвращение к лорду Коэну может обострить его состояние, а то и спровоцировать очередной кризис. Ни Седрику, ни ему самому Марк так и не признался, что толкнуло его на роковой шаг, но, судя по оговоркам Марка и намёкам Второго лорда, а также натянутым отношениям между ними, причину следовало искать в последнем. Поэтому лорд ван дер Меер договорился с лечащим врачом о продлении пребывания Марка в больнице ещё на пару дней – «для стабилизации состояния». Ни с шефом, ни с самим Марком он это решение не согласовывал, но по обоим без слов было видно, что они рады подобной задержке. Однако к концу недели Марк настолько поправился, что дольше тянуть не только не имело смысла, но и становилось подозрительно.