Текст книги "Девятнадцать лет спустя... (ЛП)"

Автор книги: Knitchick

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

Глава 17

Присмотревшись, Гермиона узнала в эльфийке одну из личных служанок Нарциссы и внезапно почувствовала себя невероятно глупо. Конечно, различные обереги и охранные заклинания не могли удержать свободное перемещение домовых эльфов, но они с Гарри и предположить не могли, что одна из домових Нарциссы приведет кого-то прямо сюда.

– Ну, хорошо… Должен сказать, я уже давно не видел тебя, грязнокровка, – раздался голос Нотта. – С тех пор, как тебе и твоим маленьким засранцам-друзьям так повезло и они смогли убить моего хозяина… а также разрушить и мою жизнь, – выплюнул он ей, сокращая расстояние между ними.

Рука Гермионы потянулась за спину в поисках волшебной палочки, которую она по глупости оставила на столе после того, как подогрела воду для чая. Она не могла дотянуться до нее, но искала что-нибудь, чтобы отвлечь Нотта, так чтобы у нее было время схватить его, надеясь одновременно увернуться от Эйвери. Ее глаза метнулись к Эйвери, который стоял у двери, держа испуганную эльфийку, с кривой улыбкой на покрытом шрамами лице, и попыталась вычислить, сколько времени у нее будет, прежде чем он сможет отреагировать.

– А где же наш Люциус? – прошипел Нотт, подходя еще ближе, его зловонное дыхание почти обжигало лицо Гермионы. – Лучше скажи, грязнокровка, а то потом тебе будет гораздо хуже…

"Люциус… я должна удержать их как можно дальше от Люциуса! Он же совсем не вооружен и не может защитить себя, да и вообще не в состоянии сражаться сейчас. Я просто должна отключить их обоих, чтобы вытащить его отсюда в целости и сохранности".

– Его здесь нет, – сказала она с большей уверенностью, чем чувствовала. Казалось, внутренности превратились в желе, и она все еще так и не могла дотянуться до своей палочки, но должна была как-то защитить Люциуса. – Он в госпитале Святого Мунго с Нарциссой, – Гермиона надеялась, что ее слова звучат убедительно, поскольку никогда не была хорошей лгуньей.

Это, казалось, временно остановило Нотта, пока он обдумывал ее слова:

– И как же там поживает моя маленькая Цисси? – его хихиканье жутко напомнило Гермионе Беллатрикс, и в ту долю секунды, когда он отвернулся, чтобы посмеяться вместе с Эйвери, Гермиона начала действовать.

Она схватила единственную вещь, которая была в пределах ее досягаемости, – чайник с уже заваренным чаем. Вытащила его из-за спины и с силой швырнула в голову Нотта. Крышка отлетела в середине полета, и обжигающая жидкость ударила Нотта прямо в лицо. Он упал на колени, а крики боли эхом разнеслись по кухне, пока Эйвери не заставил его замолчать, наложив "Обезъяз".

Гермиона же развернулась в поисках своей волшебной палочки, но обнаружила ее лишь секундой позже, после того, как та уже пролетела через всю комнату. А сама Гермиона внезапно упала спиной на стойку, когда кулак Эйвери врезался ей в челюсть. Она почувствовала, как подбородок охватила боль, а рот наполнился кровью. Кое-как поднялась и выплюнула полный рот крови прямо в лицо Эйвери.

После небольшого смешка, тот вытер кровь со слюной со своего лица, обхватил Гермиону за шею и, наклонившись, злобно прошептал:

– И это все, что ты можешь? Если хочешь поиграть в свои грязнокровные игры, можем поиграть, но обещаю, что тебе не понравится, – он наклонился ближе и провел языком по щеке. Гермиона, содрогнувшись от отвращения, отвела взгляд.

Эйвери быстро обернулся, чтобы посмотреть на Нотта, который все еще корчился на полу от безмолвной боли, а Гермиона воспользовалась этой возможностью, чтобы изо всех сил ударить его коленом в пах.

К сожалению, нанести сильный удар ей не удалось, так что этим она только разозлила его даже больше, чем причинила боль, и Эйвери громко зарычал, швырнув ее на пол. Стоя над ней, дрожащей от ярости рукой он направил палочку ей лицо и прошипел:

– Грязнокровка, думаешь, что сможешь победить меня?.. А теперь говори, когда вернется этот мерзкий предатель или я сделаю тебе так больно, как ты и представить себе не можешь.

Гермиона изо всех сил пыталась придумать, как бы ей дотянуться до своей волшебной палочки, когда лицо Эйвери внезапно наполнилось удивлением, и он опустил глаза на свою грудь. Именно тогда Гермиона заметила кровь, растекшуюся по его рубашке спереди. Он упал на колени, и Гермиона увидела, что позади Эйвери с грозным лицом стоит Люциус.

Когда Эйвери свалился, Гермиона увидела рукоять большого охотничьего ножа, торчащую у него из спины, а Люциус проговорил самым холодным голосом, который Гермиона когда-либо слышала.

– Да я, знаешь ли, и впрямь здесь! – проревел он, сообщая о своем присутствии. Люциус еще не увидел Нотта, поскольку тот лежал на полу за холодильником, но уже в следующую секунду поднялся и палочкой указал прямо на Малфоя.

Лицо Нотта было побагровевшим от гнева, и было очевидно, что хотя он и испытывает все еще сильную боль, но, заговорив с Люциусом, старался держать руку твердо.

– Ах, вот ты где, Малфой, значит, прячешься за юбками грязнокровки? Как это подходит для такого гребаного предателя, как ты, – Нотт дрожал то ли от гнева, то ли от боли, то ли от того и другого, Гермиона не знала, или ей было все равно, только глаза лихорадочно искали свою палочку, вздохнув с облегчением, когда она наконец-то заметила ее.

Гермиона медленно вытащила ее из заднего кармана Эйвери, чтобы не потревожить Нотта резкими движениями. Люциус, увидев, что она делает, слегка отодвинулся, чтобы не загораживать ее. А потом заговорил, чтобы как-то отвлечь его, давая Гермионе занять верную позицию.

– Ты убил мою жену. Использовал ее, сделал ей ребенка, а потом отравил. Ты и есть предатель! – Люциус горько сплюнул.

Лицо Нотта стало по-настоящему красным от переполнявшей ярости. Он закричал:

– Авада кед!.. – но прежде чем успеть закончить фразу, Гермиона вскочила и оглушила его, швырнув тело Нотта в дорогущий родительский холодильник, чтобы тот свалился без сознания.

Она быстро и осторожно подобрала его палочку и связала Нотта, прежде чем повернуться к Люциусу и броситься в его объятия. Она уткнулась лицом ему в грудь и прижималась, пока дрожь не утихла. После того, что казалось часами, но на самом деле было всего лишь минутами, отстранилась и посмотрела на Люциуса.

– Спасибо тебе за то, что спас меня, – пробормотала она сквозь боль в распухших рту и челюсти.

– Нет, это тебе спасибо, что спасла меня, – прошептал он, нежно целуя ее в нос, и глаза его наполнились беспокойством, когда он нежно провел пальцем по ее раскрашенному ударами лицу.

Отстранившись, Люциус направился за льдом.

– Гермиона!.. – отчаянно провопил Гарри, ворвавшись на кухню в сопровождении трех авроров с палочками наготове. Он резко остановился, увидев Эйвери, затем оглянулся на Нотта и наконец повернулся к ней.

– Ох, милая, с тобой же все в порядке? – спросил он, разглядывая разбитую челюсть Гермионы. Та только пожала плечами, потому что говорить ей было слишком больно. – Почему ты не воспользовалась своим медальоном, чтобы подать мне сигнал раньше?

Гермиона вдруг вспомнила о медальоне и потянулась за ним, но обнаружила, что тот пропал. Должно быть, Эйвери снял его, схватив ее. Она снова смущенно пожала плечами, но наклонилась вперед и крепко обняла Гарри.

– К счастью, мы получили сигнал от медальона Люциуса и направились сюда, поскольку дом в Уэльсе оказался пуст. Как они попали в этот дом, я абсолютно не понимаю? – в замешательстве спросил он, переводя взгляд с Гермионы на Люциуса.

Гермиона оглядела комнату и обнаружила, что та, кого она искала, прячется под кухонным столом, дрожа и тихо плача. Она осторожно поставила эльфийку на ноги и подвела ее к Гарри, показывая, что именно она была той, благодаря которой Эйвери и Нотт вошли к ним.

Гарри опустился на колени перед съежившейся эльфийкой и мягко спросил ее:

– Не могла бы сказать мне, зачем ты привела этих двух мужчин в этот дом?

Эльфийка начала всерьез причитать, рассказ ее перемежался всхлипываниями, и Гарри попросил одного из своих авроров записать все это для официального отчета. Напарник скоро закончил. А Поттер еще размышлял над тем, что сообщила Бинки, пока Лара отводила расстроенную эльфийку к ее мертвой хозяйке.

Судя по всему, именно Бинки сопровождала Нарциссу во всех ее визитах в Азкабан, но разочаровалась в этом, всегда оставаясь начеку. Бинки знала и о ребенке и о любви Нарциссы к Нотту, а также об их планах сбежать вместе. Затем Бинки рассказала, как Нотт прибыл в поместье и убедил эльфийку, что Нарцисса нуждается в ее помощи, потому что серьезно ранена. Единственной заботой Бинки было добраться до своей хозяйки, поэтому она и позволила мужчинам следовать за собой, до самого своего прихода не понимая, какую ужасную ошибку совершила.

Бинки не понимала, что именно Нотт отравил Нарциссу, убив ее, и когда Гарри сообщил, что Нарцисса мертва, та стала совсем безутешной. Лара, прибывшая сразу после Гарри и тут же принявшаяся за исцеление ран Гермионы, по просьбе Поттера отвела безутешную эльфийку к Нарциссе.

Как только на кухне воцарилось некоторое подобие тишины, Гарри и его команда начали собираться, чтобы забрать мертвое тело Эйвери и бессознательное тело Нотта, слушая, как Гермиона и Люциус обсуждают произошедшее. Когда тела наконец увезли, Гарри снова повернулся к Гермионе.

– Я так рад, что с тобой все в порядке, ты напугала меня до смерти. Я думал, мое сердце остановится, когда почувствовал, что мне сигнализирует медальон Люциуса, – Гарри снова крепко обнял Гермиону и на мгновение прижал к себе, прежде чем повернуться к Люциусу.

– Спасибо, что спас ее, – Гарри протянул ему руку в примирительном жесте, и после недолгого колебания Люциус принял ее, возвращая Гарри крепкое рукопожатие.

– Она тоже спасла мне жизнь, так что мы квиты, – тихо добавил тот.

Казалось, адреналин бурлит в ней до сих пор.

"Неужели прошло всего пятнадцать минут?" – удивленно подумала Гермиона, ей казалось, что прошло уже больше десяти часов, но наконец-то Гарри удалился, и она в изнеможении опустилась на ближайший стул. Мысль, которая беспокоила ее и раньше, наконец-то вырвалась на передний план ее сознания.

– А где же Поппи? Я дважды звала ее, но она не приходила. Она в порядке? – с тревогой спросила она у Люциуса.

– Боюсь, что это моя вина, – начал Люциус. – Я отправил Поппи обратно в поместье за необходимыми вещами, чтобы подготовить Нарциссу… к похоронам. Я должен рассказать обо всем Драко и не хотел, чтобы он видел свою мать такой, какой она выглядела, когда ее доставили сюда, – он говорил так, как будто боялся сказать обо всем Драко, но знал, что это должно быть сделано.

Драко… Гермиона совсем забыла о нем. Конечно, ему придется сообщить об убийстве матери, но из того, что рассказали ей Поппи и Люциус, встреча будет в лучшем случае неловкой, и Гермиона подозревала, что Драко каким-то образом обвинит своего отца в смерти Нарциссы, так что встреча может оказаться для Люциуса ужасной. Но ему не нужно было больше испытывать чувство вины, навалившееся целой грудой. Он и так постоянно винил во всем, что произошло, только себя.

– Я послал ему сову и попросил встретиться со мной в поместье, Драко прибудет в три часа дня, – Гермиона посмотрела на часы и поняла, что у него всего десять минут, чтобы добраться до Малфой-мэнора.

– Я бы хотел поговорить с ним и попытаться объяснить все, прежде чем вести сюда, так как не уверен, что он захочет увидеть мать в таком состоянии, – Люциус казался побежденным, и Гермионе очень хотелось обнять его, но она знала, что сейчас не время, и о том, чтобы она отравилась в мэнор с ним, тоже не могло быть и речи. Гермиона осознавала, что Драко будет опустошен и воспримет гораздо лучше, если она не увидит его горя.

– Я буду здесь, если понадоблюсь тебе, – тихо сказала она Люциусу, положив руку ему на плечо. Тот хотел что-то сказать, но потом передумал, накрыл ее руку своей, сжал, а потом повернулся и тихо вышел из кухни.

– Извини, но мне тоже пора, Гермиона, – озабоченно сказал Гарри. – Я должен позаботиться об этих двоих и привести в порядок дела в министерстве да и в Азкабане. Ты точно сможешь побыть здесь одна? – его искренняя забота наполнила ее теплом, и Гермиона еще раз мысленно поблагодарила богов за то, что они подарили ей такого замечательного друга.

– Да, я буду в порядке, но ценю твою заботу. Гарри, просто иди и сделай то, что тебе нужно, чтобы убедиться, что этот негодяй не сможет сбежать снова, – добавила она с легкой улыбкой, чтобы показать Гарри, что она в порядке. На самом деле, Гермиона была далеко не в порядке, но у Гарри было уже достаточно забот, и не хотелось беспокоить его еще больше.

– Хорошо, я вернусь после того, как все уладится, – он наклонился и поцеловал ее в лоб. – Люблю тебя, малышка, – добавил он, прежде чем уйти и оставить Гермиону на кухне одну.

Глава 18

Приняв горячий душ и переодевшись, Гермиона окончательно почувствовала себя человеком и спустилась вниз, чтобы найти что-нибудь поесть. Войдя в кухню, она с удивлением заметила, что там снова нет ни пятнышка, а Поппи суетится, приготавливая чудесно пахнущий ужин.

Когда она вошла в кухню, Поппи подняла глаза и робко улыбнулась ей.

– Мне жаль, мисс, что Поппи не было здесь, чтобы помочь, когда пришли эти плохие люди, но я очень рада, что мисс и мой хозяин в безопасности, а плохие люди, которые убили госпожу Нарциссу, убрались, – она казалась смущенной тем, что наговорила так много, и даже чуть покраснела.

– Спасибо, Поппи, – улыбнулась Гермиона. – Кстати, как там Бинки?

Поппи, казалось, на минуту рассердилась при упоминании домашнего эльфа, принесшего опасность ее хозяину и милой мисс, но затем, поняв, что Гермиона все-таки ждет ответа, она заговорила.

– Бинки – плохая эльфийка, мисс, и ее стоило бы наказать. А еще хозяин сказал, чтобы Поппи всегда оставалась с новой хозяйкой, потому что та хорошо к ней относится и никогда не обидит Поппи, – хмурый взгляд на ее лице ясно давал понять, как именно Поппи отнеслась к такому решению Люциуса.

– Я приготовлю ужин, а еще хозяин хочет видеть вас в Малфой-мэноре, когда будете готовы, мисс, – добавила она, подумав, и обращаясь к Гермионе.

"Люциус хотел, чтобы я пришла к нему домой, но зачем?" – удивилась она, направляясь на улицу, чтобы аппарировать в поместье.

После того как ее провели внутрь, она услышала громкие голоса и поняла, что пришел Драко. Она поколебалась, прежде чем постучать в дверь, и вошла после того, как была дана короткая команда "Войдите".

Люциус и Драко, казалось, оказались поражены ее присутствием, и она предположила, что они, должно быть, вообще приняли ее за домового эльфа, когда она стучала. Люциус пришел в себя первым и подошел к ней.

– Миссис Уизли…

Гермиона слегка приподняла бровь в ответ на столь официальное приветствие, но, поняв, что Люциус пытается соблюсти приличия, промолчала, за что он был ей чрезвычайно благодарен.

– Спасибо, что пришли. Драко хотел бы увидеть свою мать… точней, ее тело… но ему нужно, чтобы вы сами проводили его, если не возражаете, – Люциус, казалось, держался напряженно, и Гермиона могла только представить, сколько горьких слов бросил ему Драко. А Драко, должно быть, ужасно страдал, он вообще отказывался смотреть на Гермиону, хотя она и не была уверена.

– Я с удовольствием провожу его домой, – быстро ответила Гермиона. Провожать Драко Малфоя к себе домой ей ужасно не хотелось.

– Тогда давайте, наконец, покончим с этим, – ехидно заметил Драко, подходя к Гермионе и по-прежнему не глядя ей в глаза. Он так и не сказал ни слова Люциусу, когда она проследовала за ним из гостиной в фойе полное фамильных портретов.

Гермиона схватила Драко за руку и аппарировала, уронив ее сразу, как только они переместились к ней во двор. Она поколебалась, прежде чем отвести его в дом и, уже приготовившись к его гневному ответу, тихо произнесла:

– Драко, мне очень жаль твою мать…

– Держу пари, что вам с Уизли точно жаль ее, – его тон был не таким противным, как она ожидала, но Гермиона все еще не совсем понимала, что конкретно он имеет в виду.

– Я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду под этим, Драко, – Гермиона знала, что лучше оставить все как есть, но она никогда не опускала руки, – мне действительно жаль твою мать.

– Моя мать была женой ублюдочного Пожирателя Смерти, который должен был сидеть в тюрьме вместе со всеми своими дорогими друзьями. Не притворяйся, что тебя это волнует… а теперь она и вовсе мертва, – голос Драко сорвался на последнем слове, и Гермиона поняла, что он опасно близок к тому, чтобы потерять самообладание.

Гермиона решила оставить эту тему, повернулась и вошла в дом, остановившись только для того, чтобы Поппи знала, что она вернулась, и повела Драко к Нарциссе. Нарцисса была вымыта и одета в свое любимое платье, а ее волосы блестели от многократных расчесываний.

Увидев мать, Драко всхлипнул и, подойдя к кровати, упал на колени и склонил голову к ней, совсем как Люциус несколько часов назад. Гермиона тихонько вышла из комнаты, стараясь не мешать его прощанию.

После легкого обеда и еще двух чашек кофе Гермиона отправилась почитать в библиотеку. Драко все еще не спустился, а она и не решилась беспокоить его, хотя начала немного волноваться, так как его не было уже почти три часа.

Она только что убедила себя, что должна пойти и проверить его, когда с дикими глазами, явно чувствуя сильную боль, Драко появился наконец в библиотеке. Он бросился к Гермионе, выхватил книгу из ее рук и в ярости швырнул ту через всю комнату. Его откровенное пренебрежение к первому изданию собрания сочинений Джейн Остин рассердило Гермиону больше, чем отношение к ней лично.

– Расскажи, – прорычал он, – что же случилось с моей матерью. Что ей сделали? – Драко изо всех сил пытался сдержать свой гнев. Его руки сжались в кулаки, когда он смотрел на нее.

– Во-первых, – сказала Гермиона, вставая и поднимая книгу, которую он бросил, а потом проверяя, нет ли повреждений, – тебе очень повезло, что ты не испортил эту книгу, потому что она моя любимая, и мне пришлось бы сделать ей новый переплет из твоей шкуры, – она замолчала, увидев его недоверчивый взгляд.

– Тебя беспокоит эта чертова книга? – настороженно спросил он.

– Во-вторых, – продолжила Гермиона, снова усаживаясь в кресло и делая глоток кофе, – если ты хочешь, чтобы я тебе что-нибудь рассказала, перестань нависать надо мной, как средневековая горгулья, и сядь, чтобы мы могли обсудить это как цивилизованные люди, – твердо добавила Гермиона.

Но Драко продолжал сверлить ее взглядом, и она заговорила более мягким тоном:

– Ты нисколько меня не пугаешь, Малфой, так что, если это то, что ты пытаешься сделать, то лучше брось это дело, оно все равно не сработает.

Гермиона наблюдала, как Драко колеблется между желанием проклясть ее и потребностью в конкретных ответах.

– Драко, я знаю, что тебе больно, и мне реально очень жаль… Хочешь верь, хочешь – нет, но я тебе не враг и не питаю обиды двадцатилетней давности за прошлые ошибки. Я просто хочу, чтобы ты посидел и послушал, пока я буду передавать то, что рассказала твоя мать. И что именно произошло с ней, – добавила Гермиона как можно деликатнее.

Гермиона не спросила, почему он не обсудил это с отцом, но не нужно было быть гением, чтобы понять это, поэтому она позвала Поппи и попросила принести поднос с закусками.

Ожидая ту, она тихо сидела и наблюдала за Драко. Тот был такого же роста и телосложения, как и отец, но в то время как у Люциуса все еще была густая шевелюра с шелковистыми светлыми волосами, волосы Драко были редеющими на макушке, а лицу не хватало сильных черт Люциуса, и Гермиона предположила, что это, должно быть, семейные черты Блэков.

Когда в дверях появилась Поппи с подносом, Гермиона налила себе бокал белого вина, а Драко налил себе бренди. Она поблагодарила Поппи и подождала, пока та уйдет, прежде чем начать говорить.

Драко сидел совершенно неподвижно, пока она повторяла историю, которую ей рассказали. Она не подслащивала ее, не приукрашивала и не добавляла никаких личных чувств по поводу какой-либо детали, и просто смотрела в лицо Драко, пока говорила. Выражение его сменилось с жесткой обиды на гнев, печаль, недоверие и, наконец, снова на гнев.

К тому времени, как она закончила, Гермиона говорила уже почти тридцать минут, она уже допила бокал вина и наполовину выпила другой, когда были произнесены последние слова. Она ждала, что Драко прокомментирует ее спич, но когда он не сделал этого, она добавила еще несколько фраз.

– Драко, мне очень жаль, что тебе пришлось услышать все это от меня, не буду притворяться, что хорошо знала твою мать, но то, что Нотт и Эйвери сделали с ней… – она была прервана резким голосом Драко, его боль и гнев были очевидны.

– Ты имеешь в виду то, что сделал мой отец? То есть, что это жалкое подобие мужчины сделало с ней за всю ее жизнь? – сердито прорычал он. – И всю мою жизнь. Он, наверняка, все это подстроил, ведь они были его приятелями. Да так хорошо, что убил мою мать! – Драко начал расхаживать по комнате, и Гермиона, почувствовав, как в ней нарастает гнев, начала защищать Люциуса.

– Драко, я не отрицаю, что твой отец совершил ошибки… но он не имеет никакого отношения к ее смерти, – она сердито посмотрела на Драко и поняла, когда он смотрел ей в лицо, что в нем вспыхнул гнев.

– МОЙ ОТЕЦ – ЛЖЕЦ! – взревел он, и Гермиона почувствовала запах бренди в его дыхании, – И все, что он говорит – это ложь… Конечно, за ее убийством стоял он, он не любил ее… она говорила мне это много раз, так что не корми меня этими дешевыми сказочками и не жди, что я их проглочу, – он со стуком поставил стакан и направился к двери.

Гермиона знала, что, возможно, пожалеет об этом, но гнев взял верх, палочка оказалась в ее руке, и заклинание было произнесено еще до того, как она осознала, что наделала. Теперь Драко оказался связан, и он издал рев ярости, когда боролся, Гермиона добавила к своему заклинанию еще и "Силенцио".

– Я отпущу тебя, Драко, только в том случае, если выслушаешь меня, но не раньше. Я собираюсь рассказать тебе о некоторых вещах, которые не являются общеизвестными. Я не буду лгать тебе, но если ты предпочитаешь, я расскажу тебе их под "Веритасерумом", хотя тебе просто придется остаться здесь, пока я не добуду ее. Тебе нужно, чтобы я принесла немного? – спросила она и подождала, пока он неохотно покачал головой, прежде чем продолжить.

– Ну, по крайней мере, спасибо и за это, – добавила она, снова усаживаясь, – итак, твой отец предоставил аврорату инсайдерскую информацию, которая привела к гибели и/или пленению двадцати четырех бывших Пожирателей Смерти, – увидев недоверие на лице Драко, она добавила: – Гарри – главный аврор и будет счастлив подтвердить мою историю, если захочешь, чтобы я позвонила ему.

– С тех пор, как они поселились здесь, мы с твоим отцом стали своего рода друзьями, – заметив поднятую бровь Драко, она добавила: – Нет, не любовниками… Я же сказала друзья, – Драко совсем не нужно было знать, что она отчаянно хочет переспать с Люциусом, и она готова была приберечь этот пикантный кусочек на другой раз… или на никогда вовсе.

– Пойми, Люциус – человек, искалеченный чувством вины, и оно пожирает его заживо. Он не только несет в себе ужасную вину за тебя, – она заметила шок Драко и продолжила: – но теперь он винит себя еще и за действия твоей матери. Мне нравится твой отец, и мне больно видеть его таким побежденным. Сейчас он – это оболочка человека, которым был когда-то, и в некотором смысле это может быть хорошо, но его дух сломлен, и я не уверена, что это можно исправить.

Гермиона уставилась на Драко, пока он обдумывал ее слова, и почти против воли следующие слова сорвались с ее губ.

– Драко, я совершила много ошибок в своей жизни, как и ты, разница между нами в том, что я не боюсь признавать свои ошибки и возлагать вину за них исключительно на себя… на меня! Ты и твоя мать обвиняли твоего отца в решениях, за которые отвечали ты и она, а не твой отец.

Гермиона взяла себя в руки и сделала еще один глоток вина, пока Драко пытался освободиться от пут. Она затеяла этот фарс с разговором, так что вполне могла бы закончить его, и если Драко никогда больше не заговорит с ней, то это будет уже не ее проблема. Но ради Люциуса она должна была попытаться.

– Я магглорожденная, или, как ты ласково называл меня, "грязнокровка": и это преследовало меня все время обучения в Хогвартсе и несколько раз чуть не убило меня. Ты видишь, как я превращаюсь в злобного, подлого человека, который ненавидит каждого чистокровного волшебника только из-за того, как со мной обращались? Нет! – крикнула она, напугав Драко.

– Ты должен принять вину за свои решения и поступки. Твой отец не заставлял тебя принимать темную метку, вот и все, и вдруг, когда ты вляпался по уши, это все стало вдруг его виной. Знаешь ли, как тебе повезло, что ты вообще жив? Ты знаешь, что сделал твой отец, чтобы обеспечить тебе безопасность? – Гермиона явно была в ударе, Драко уже смотрел на нее широко раскрытыми глазами.

– Разве твой отец виноват в том, что Нарцисса решила завести роман с Ноттом через двадцать лет после смерти Волдеморта? Разве твой отец виноват, что она забеременела от человека, которого нелегально навещала в Азкабане? Был ли виноват твой отец, если после того, как она помогла сбежать осужденному Пожирателю смерти, он отравил ее?

Глаза Драко расширились, и Гермиона поняла, что не рассказывала ему о беременности. Ой! Возможно, пришло время покончить с этим, прежде чем она скажет или сделает что-то совсем уж непростительное.

– Драко, – она опустилась на колени, чтобы встретиться с ним взглядом и показать свою искренность, – Люциус – это единственная семья, которая у тебя осталась, и он тонет. Готов ли ты потерять и его, потому что слишком боишься признать свои ошибки и возложить вину на других? – она надеялась, что по крайней мере дала ему пищу для размышлений, и положила обе руки ему на колени.

– Я действительно верю, что люди могут измениться, Драко, и я верю в то, что надо бы дать людям второй шанс, когда вижу, что это необходимо. Твой отец любит тебя больше, чем ты можешь себе представить, и он нуждается в твоем прощении и понимании, но больше всего он нуждается в твоей любви, и если я не ошибаюсь, ты мог бы воспользоваться и его любовью, – она пристально посмотрела ему в глаза, и ей показалось, что в них мелькнула искорка вины, но она не была уверена.

– Я знаю, что не должна была этого делать, но благополучие твоего отца очень важно для меня, и я просто хотела, чтобы ты выслушал меня. Я пойму, если ты злишься и хочешь отомстить, но просто хочу, чтобы ты знал, я никогда не собиралась молчать, – улыбнулась она, снимая веревки, связывающие его.

Гермиона ждала его ответа, но он просто допил остатки бренди и вышел из комнаты. Она подумала, не подвох ли это, и стояла так, пока Поппи не вернулась и не сказала ей, что мастер Драко ушел.

А потом она постояла еще чуть-чуть…