Текст книги "Девятнадцать лет спустя... (ЛП)"

Автор книги: Knitchick

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

Глава 25

«Мерлин! Вот, блядь… Черт, что же она делает?»

Это были единственные слова, приходящие в голову Люциуса, когда он смотрел на жещину, доводящую себя до оргазма с его именем на устах. Люциус не успел сменить тяжелую осеннюю мантию прежде чем он кинулся сюда, но понимал, что бегущий ручейками по спине и груди пот, вызван, конечно же, не жарой…

Он надеялся найти здесь Гермиону, чтобы поговорить с ней. Вообще, он хотел поговорить с ней уже больше месяца, но все откладывал и откладывал этот разговор… Слишком уж много было у обоих незавершенных дел и нерешенных вопросов, чтобы начинать этот разговор.

"Если у нас вообще есть будущее…" – с тревогой думал Люциус.

Он решил устроить на Хэллоуин ужин, совпавший бы у Гермионы с датой слушания дела о разводе. И надеялся, что наконец-то они смогут поговорить о том, чего он давно хотел, и о свершении чего сейчас готов был молиться. Поэтому то он и попросил, чтоб Панси и Гермиона смогли пообщаться, пусть и в надежде на то, что этот обед заставит всех держаться непринужденней.

Драко и Панси показалось, что это прекрасная идея. И они голосовали обеими руками, готовясь спланировать этот простой, но приятный для всех ужин. Люциус знал, что Гермиона должна освободиться к Хэллоуину. И теперь сможет свободно встречаться, общаться, узнавать друг друга ближе… Но она так и не показалась. Она предпочла вообще отменить этот чертов ужин!

Люциус так и не узнал об этом отмене, пока отцу не сообщил об этом Драко. Только тогда он решил отбросить осторожность и приличия, и отправиться в министерство, где и проходил суд.

"Почему она отказалась? – думал Люциус. – И куда уезжает? Командировка? Или же просто избегает меня?"

Увидев, как эта глупая корова Молли Уизли ударила ее, он сдержался лишь благодаря своему хваленому самоконтролю. Почти желая проклясть Молли, разорвав ее на мелкие кусочки за это.

Люциус последовал за Дианой, торопясь за нею по коридорам министерства и благодарный за то, что эти доверчивые дурачки не поменяли пароли еще со времен Фаджа. А услышал только заключительные слова Гермионы и понял, что она уезжает. Люциус попытался наложить на нее следящее заклинание, но чуть помедлил… а потом она исчезла. И самое обидное, что он не знал – куда!

Всю следующую неделю он с нетерпением ждал ее возвращения, гадая, в порядке ли Гермиона и что сейчас делает.

"Может быть, она вообще уже встречается с кем-то? Может, я слишком долго ждал, чтобы выяснить с ней наши отношения?"

Ему уже было достаточно тяжело все эти пять недель до Хэллоуина держаться от Гермионы подальше. Но он продолжал и продолжал твердить себе:

"Потерпи, осталось только пять недель! И ты сможешь увидеть ее и поговорить, обсудить все!"

И эти пять недель показались ему невероятно долгими…

В последний раз он видел Гермиону, когда она прибыла в Малфой-мэнор, чтоб проводить Драко к телу Нарциссы. Люциус знал, что ведет себя сейчас с ней холодно и отчужденно, но изо-всех сил он пытался сохранить самообладание перед Драко, только что обвинившего его в смерти матери из-за того, что он не любил ее. После слов его сына бедная Гермиона вообще пребывала в ошеломленном молчании.

Дело в том, что когда-то Люциус и впрямь любил Нарциссу. Но теперь… он не испытывал к ней ничего, кроме вины и глубокой печали. Теперь женщиной, ради которой ему хотелось жить, ради которой он горел и хотел становится лучше и чище была… Гермиона.

А затем в поместье вернулся Драко и неделя, начавшаяся плохо, постепенно начала улучшаться. Спустя неделю Драко даже заговорил с ним. И рассказал о том, что случилось в доме у Гермионы. Что она сделала для него, и Люциус никак не мог поверить в это.

"Почему она сделала это? Почему рисковала ради меня? Или все-же ради Драко, упаси Мерлин!?"

Когда все улеглось, они с сыном смогли посмеяться над всем этим, а потом Драко даже показал ему свои воспоминания в Омуте памяти. И Люциус оказался буквально поражен поведением Гермионы. Эта храбрая, добрая, невероятно красивая и умеющая сострадать женщина в конце концов вернула ему сына. Да по сути, вернула жизнь…

Следующие несколько недель (благодаря прибытию Драко и егожены) стали более сносными. Более терпимыми. Тем более после того, как младшие Малфои согласились остаться в поместье, чтоб отец с сыном могли побыть вместе и лучше узнать друг друга. Люциусу было очень приятно узнать, что у сына счастливая семья, да и вообще… каким человеком стал Драко. Он знал, что за все это тоже должен благодарить Гермиону.

"И я собирался, видит Мерлин. Как же много раз я собирался отблагодарить ее!"

Он мучительно обдумывал и обдумывал у себя в голове многочисленные сценарии того, что скажет ей при встрече. И просто надеялся, что она простит его долгое молчание. Что он так глупо избегал ее. И поверит ему!

Когда Диана наконец получила от Гермионы письмо, она сразу же связалась с Люциусом, чтобы сообщить, что та находится на одном из островов Французской Ривьеры. Тот задержался в мэноре ровно настолько, чтоб хватило времени побросать в сумку вещи. И не стал мешкать.

Прибыв на место, он почти не взглянул на привлекательные пейзажи… было только одно, чего ему действительно хотелось увидеть. Когда он прибыл на виллу, его тепло приветствовала Поппи, будто ожидавшая, что он и впрямь приедет, и отправила на пляж, где обычно читала Гермиона.

Люциус заметил ее издалека, но только приблизившись, увидел, что именно она делает с собой. И это обожгло его пламенем чистейшего вожделения. Подойдя ближе, он понял, что бедра ее дернулись, а потом услышал ее крик… Гермиона выкрикнула его имя…

"Мое имя?"

Тепло, затопившее его тело, казалось бы, не имело ничего общего с тем, что она делала… Ну, во всяком случае, не совсем, все-таки он был мужчиной. Но, услышав свое имя, он почувствовал проблеск надежды.

"Может, она меня простит? Может, она уже не сердится на меня?" – Люциус почувствовал, как сердце его забилось быстрее, поняв, что Гермиона практически обнажена, и внезапно его сердце оказалось не единственным органом, охваченным теплом.

О себе довольно настойчиво давала знать его эрекция, но Люциус знал, что сейчас для нее не время. У них еще будет время, чтобы обсудить все, прежде чем они начнут это делать…

"Но Мерлин… как же я хочу этого…"

А затем Люциус подошел совсем близко, чтобы заметить ее обнаженную грудь. Ее безумно красивую обнаженную грудь.

"Боги, у нее потрясающая грудь. Полная, крепкая, с большими коричневыми ареолами, окружающими два восхитительных соска. Я бы мог часами ласкать эту божественную грудь" – горячо подумал Люциус.

Люциус вдруг почувствовал себя так, словно вновь был двенадцатилетним подростком, впервые разглядывающим номер эротического журнала для волшебников. Тогда, помнится, его влажными снами стала мисс Сентябрь. Ее пышные изгибы и таинственная темная трещинка. Он еще много лет тайно мастурбировал на ее колдографию, даже после своей женитьбы на Нарциссе, держа ее в одном из сундуков.

Люциус внезапно понял, что Гермиона чем-то напоминает ему ту мисс Сентябрь. Она и стала его теперешней мисс Сентябрь. Его влажными мечтами… только гораздо бОльшими.

Для него вообще это был безумно долгий месяц, и ему ничего не хотелось, как погрузиться в это сочное женское тело и не выходить на воздух неделю… или месяц, или никогда. Люциус покачал головой, чтобы прояснить мысли, и снова посмотрел на нее… это стало большой ошибкой. Очень большой, огромной…

"Святая Цирцея, она что, совсем голая? Это вообще законно?"

Он молился Мерлину и всем другим волшебным божествам, когда она встала, чтобы закутаться в полотенце. По его мнению, у Гермионы была самая сладкая, сочная и восхитительная задница, которую он когда-нибудь видел. И ему очень хотелось вонзиться в это плоть зубами. А потом поглотить каждый ее дюйм.

А потом она накрылась… Черт, он знал, что так будет лучше, потому как им многое нужно обсудить, а сейчас он напрочь потерял способность к связному мышлению. И знал, что вся кровь отхлынула от мозга, прихлынув к совсем другому месту.

– Люциус? – Гермиона смотрела на него, как будто не была уверена, что он настоящий.

"Я в порядке, – сладострастно подумал он. – Хорошо, что ты не сможешь читать мои мысли. Потому что тогда я бы, наверняка, заставил бы тебя с криком бежать в другую сторону".

Люциус мысленно дал себе пощечину, поняв, что позволил мыслям отвлечься на опасную территорию, и улыбнулся, надеясь, что выглядит сейчас раскаивающимся, а не хищным.

– Кажется ты звала меня? – спросил сексуальным голосом Люциус и добавил: – Прости, кажется, я кое-что прервал… – он замолчал, осознав, что имменно сказал.

"Ну, конечно, ты кое-что прервал! Ты прекрасно видел, ЧТО она делала… Ох… сосредоточься же!"

Гермиона смотрела на него так, будто он только что свалился ей на голову. И ее лицо, побледневшее несколько мгновений назад, теперь стало красным как свекла. Люциус видел, как несколько раз открывается и закрывается ее рот, словно собираясь что-то сказать, но слов не было, и Малфой понял, что должен попытаться хоть как-то спасти разговор.

– Гермиона, я имел в виду… – нерешительно начал он. – Я имел в виду только…

"Что? Что ты имел в виду? Что ты слышал, как она выкрикивает твое имя, когда доводит себя до оргазма? Хотел предложить свои услуги?"

– Гермиона, я знаю, что испортил все, но надеялся, что мы сможем поговорить, – сказал он, пытаясь показать свою искренность, и в то же время, стараясь скрыть настойчивую эрекцию.

Гермиона собрала свои вещи и быстро направилась к вилле, прежде чем Люциус понял, что она делает и срочно последовал за ней.

– Гермиона, подожди! Пожалуйста… – крикнул он, когда она отступила назад.

И почувствовал, как ноги проваливаются в песок при каждом шаге.

"Проклятые сапоги…" – раздраженно подумал он, пытаясь догнать Гермиону.

– Гермиона, пожалуйста, – он почти умолял, когда она начала входить на виллу. Его тон, должно быть, привлек ее внимание, и она повернусь к нему лицом. Но прежде чем заговорить, как-то странно посмотрела на Люциуса.

– Почему ты здесь? Как нашел? Пытаешься меня помучить? – с мукОй в голосе спросила она. И, не дожидаясь ответа, снова начала уходить. Ее голос продолжал раздаваться, уносимый полуденным ветерком. – Впрочем, это уже неважно… – она судорожно вздохнула и провела по глазам рукой, словно пытаясь успокоиться. А когда снова заговорила, ее голос уже стал холодным и спокойным.

– Я не хочу тебя знать, Люциус. Пойду в душ, ожидая, что ты уйдешь, когда я закончу. Где выход, ты знаешь, – и она ушла, а когда он попытался войти на виллу позди нее, его отбросило на десять футов защитными заклинаниями. Он неуклюже растянулся на земле и мысли его заметались.

"Она применила охранные заклинания… Должно быть, действительно злится на меня. И что же мне теперь делать? Нужно найти способ как-нибудь поговорить с ней и убедить в своей искренности и в чистоте своих намерений".

Люциус знал, что совершал в этой жизни множество дурацких ошибок и много чего напортачил, но, видит Мерлин, это было единственным, что он хотел… нет, собирался исправить. Хоть как-то…

Глава 26

Гермиона захлопнула входную дверь, сразу же устанавливая защитные заклинания, чтобы Люциус не смог войти. Она и впрямь не поверила, что он проделал весь этот путь, чтобы развернуться и отправиться обратно, так и не сообщив ей то, что собирался сообщить.

"А что же такого важного он пришел сюда сказать?" – мысли путались, но теперь ощущение злости помогало ей хотя бы создать видимость контроля.

Гермиона вздрогнула, вспомнив свою обиду, когда она поняла, что он действительно здесь, и самолично видел, как она… занимается… Угрх! Сейчас от ощущения неловкости ей хотелось просто залезть под одело и не вылезать из-под него неделю… а лучше месяц… а совсем лучше вообще никогда! Он наверняка слышал, как она выкрикивает его имя, и теперь уверен, что в ее неравнодушии. А она совсем не желала, чтоб Люциус знал об этом.

"Кстати, а какого черта он здесь делает? Когда встречается с какой-то другой женщиной? Почему же он не с ней? Он приехал сюда, чтоб помучить меня, или теперь, когда мы оба не в браке, надеется на быстрый секс?" – Гермиона мучилась вопросами, ощущая, что мозг готов взорваться, если она не расслабится, перестав себя ими мучить.

Чуть позже она решила, что успокаивающе на нее подействовать может ванна и призвала Поппи принести ей охлажденную бутылку любимого местного вина. Горячая вода и несколько бокалов наконец успокоили Гермиону настолько, что она смогла думать о произошедшем более рационально.

"Итак, он увидел, как я публично мастурбирую, думая при этом конкретно о нем, это факт" – Гермиона попыталась представить себе произошедшее… в перспективе, так сказать. Оно казалось, конечно, не каким-нибудь стихийным бедствием… или геноцидом, или даже пытками этой психопатки Беллатрикс; но все же это стало одной из самых неприятных и неудобных вещей, когда-либо случавшихся с ней.

"О чем вообще, черт возьми, я думала, занявшись этим на пляже?" – она понимала, что настоящая проблема в другом: ее так возбудили мысли о Люциусе, что она и забыла о своем нахождении в почти публичном месте. Было понятно, что ясность мыслей у нее напрочь потерялась с тех пор, как этот мужчина появился в ее жизни.

Рон вечно жаловался, что она очень добродушна, всегла заботится о Гарри, а теперь она все поняла. Если б тогда Гермиона просто сказала другу, чтоб со всем этим он разобрался сам, то она бы никогда не вляпалась в такие-то беспорядки.

"Да… и по-прежнему бы жила в блаженном неведении, не подозревая, что кто-то может настолько пробудить во мне страсть и разбудить эмоционально, что я пошлю к черту свою обычную сдержанность и строгое чувство приличий и… буду самоудовлетворяться средь белого дня".

Гермиона отпила еще вина и вздохнула. Она знала, что никогда бы не смогла отказать Гарри в помощи, так же, как и он никогда бы не отказал в чем-то ей. И, если быть совсем уж честной, она знала, что не жалеет ни о чем, что произошло у них с Люциусом. Теперь, когда она знает, какую сильную страсть способна испытывать, возможно, она станет более открыта для нее и в конце концов встетит кого-нибудь, с кем сможет разделить ее…

Единственное сожаление заключалось в том, что она потратила почти целый месяц на то, чтобы убедить себя: у них с Люциусом могло бы быть какое-то совместное будущее, основываясь всего на нескольких днях, проведенных рядом. Это было не характерно для Гермионы. Конечно, она всегда составляла четкие планы, и всегда старалась придерживаться их, но… с Люциусом все было совсем по-другому… все было каким-то захватывающим и невероятным.

"Это бесполезно, – думала Гермиона, вылезая из ванны, – я просто собиралась взбодриться, и расставить все точки над i. Может, если я его, наконец, выслушаю, то смогу оставить все это и двигаться дальше?" – она посмотрела на часы и сообразила, что пробыла в ванной почти час. А потом спросила себя, а остался ли на острове Малфой?

Небрежно одетая в шорты и майку, она оставила ноги босыми, что стало ее привычкой за время пребывания здесь. Она хотела чувствовать себя комфортно, и никто, даже Люциус, не мог бы заставить себя ощутить дискомфорт на собственной… ну хорошо, на Поттеровской вилле.

"Я смогу это сделать. Я сильная, умная и независимая… Некоторые даже считают меня привлекательной, пусть и с учетом нескольких лишних килограммов. Люциусу Малфою не запугать меня!"

Так, продолжая мысленно убеждать себя, она спустилась вниз и почувствовала себя гораздо лучше, почувствовала себя сильнее, зная, что сможет устоять перед искушением, просто сев и поговорив с ним. А затем он отправится домой, а она сможет снова наслаждаться отпуском… Одна.

Ее решимость оставалась непоколебимой, когда она зашла в кухню и попросила Поппи немного погодить с обедом, решимость крепко держалась, пока Гермиона возвращалась на пляж в поисках Люциуса и с каждым шагом приближалась к берегу где уже могла видеть Малфоя, стоящего у самой кромки воды. Она (ее решимость) даже еще сохранялась, пока Гермиона приближалась к нему… но одного взгляда на его голую грудь, виднеющуюся, когда ветер распахивал его рубашку, оказалось достаточно, чтобы эта самая решимость рассыпалась, словно замок из песка под ногами.

При виде его Гермиона ощутила, как ее кольнуло желание. Рубашка Малфоя была почти расстегнута и вздувалась за его спиной, рукава и брючины закатаны, когда босоногий Люциус расхаживал по линии прибоя.

"Это неправильно, выглядеть таким сексуальным", – подумала она, глядя, как он подвязывает волосы в хвост. Все, что ему было нужно, это чуточка загара, и тогда он будет выглядеть, как один из тех мачо, что украшают обложки любовных романов, которые прятала в тумбочке ее мать.

Прежде чем приблизиться к нему, Гермиона сделала несколько глубоких вдохов и прикрыла глаза для восстановления контроля. Он еще не видел ее, и Гермиона воспользовалась моментом, чтобы полюбоваться его мужественным телосложением и точеным профилем, зная, что это вполне может стать ее последней возможностью.

Люциус пристально смотрел вдаль, и Гермионе расхотелось нарушать его мирный вид, но она пришла сюда, чтоб поговорить с ним, а ее теперешние взгляды не давали никаких ответов. Поэтому, сделав еще один глубокий вздох, она подошла и встала рядом.

Казалось, поначалу он удивился ее присутствию, но потом выражение его лица стало тревожным и он начал говорить:

– Гермиона, мне очень жаль… – он попытался сказать еще что-то, но она подняла ладонь, останавливая его.

– Люциус, зачем ты здесь? – Гермиона вопросительно смотрела на него, сохраняя лицо и голос спокойными и отстраненными. – Чего ты пытаешься добиться?

– Затем, чтобы увидеть тебя, – ответил он, подходя ближе, чтобы его можно было услышать сквозь шум моря и ветра. – Я надеялся поговорить за ужином на Хэллоуин, а узнав, что ты его отменила, направился в министерство и стал ждать тебя после заседания о разводе… Но ты исчезла и оттуда, прежде чем мы смогли поговорить.

"Он приходил ко мне на слушание? И хотел поговорить со мной за ужином? Ничего не понимаю…" – она в замешательстве взглянула на Люциуса.

– Зачем ты приходил на мое слушание?

– Чтоб… что бы поговорить… нам нужно было поговорить… о том, что происходит… о нас, – с надеждой добавил он.

– Что? О нас? Что нам обсуждать, говоря о нас? – Гермионе казалось, что она упустила какую-то очень важную часть головоломки.

– Я подумал… ну, после того времени, что провел в твоем доме, я предположил, что… – Люциус выглядел ошеломленным вопросами, как будто он сообщил ей что-то очевидное. – Я думал, что ты чувствуешь то же самое… – он остановился, не зная, что сказать.

– Предположим, Люциус, ты прав, и мы действительно ни разу не говорили о том, что произошло, о… нас. Но я не видела и не слышала тебя больше месяца, а когда наконец увидела в Трех метлах, ты был с другой женщиной, – Гермиона начала злиться, и голос ее потерял всякую видимость спокойствия. – И ты еще удивляешься, почему я отклонила приглашение на ужин! Думаешь, мне бы понравилось сидеть напротив тебя и твоей пассии весь вечер? Да я сбежала из Англии, хотела куда-нибудь уехать и выбросить тебя из головы, хотя это, как ты сумел убедиться, и не особенно хорошо сработало. Так что, если ты притащился сюда в надежде на скорый секс… я… м-м-п-ф – Люциус прервал ее, втянув в крепкий и настойчивый поцелуй.

Она отчаянно боролась с ним, пытаясь оттолкнуть, хотя тело и реагировало против ее воли, и уже скоро она даже ощутила вспышку радости из-за того, что снова оказалась в его руках. Она обнаружила, что отвечает на его поцелуй, пока в голове вспышками не промелькнули образы Люциуса и стройной худощавой брюнетки, холодным душем действуя на нее и эффективно охлаждая пыл.

Гермиона оттолкнула Люциуса с новой силой, на этот раз разорвав хватку, и отступила на несколько шагов, чтобы дать им передышку.

– Что, черт возьми, это было? Ты не можешь просто поцеловать меня и ждать, что я приду от этого в восторг. Я не буду твоим случайным романчиком, Люциус! Можешь просто выбросить эту мысль из головы прямо сейчас, я… – Гермиона снова была остановлена пальцами Малфоя, прижавшимися к ее рту, и обиженным взглядом его глаз.

– Гермиона, я очень терпеливо ждал, учитывая все обстоятельства, чтобы ты стала свободной, прежде чем начать ухаживать за тобой. Я знал, что сделай мы это раньше, и ты будешь чувствовать себя неловко. Поверь, быть вдали от тебя, стало адом, но я терпеливо ждал… У меня нет намерений предлагать тебе случайный романчик… Я хочу стать центром твоего существования, а чтоб ты – моим.

Он посмотрел на Гермиону с такой искренностью, что она почти поверила ему… Почти. Но прежде чем смогла возразить, он продолжил.

– Знаю, последние несколько недель все было непросто и, оглядываясь назад, я, пожалуй, должен был поговорить с тобой. Но боюсь, мне трудно думать рационально, находясь в трех футах от тебя. Придется простить меня, мой опыт общения с женщинами ограничен строгой, холодной матерью и чистокровной, холодной женой, – он виновато пожал плечами. – И, скажи на милость, почему ты все время упоминаешь какую-то женщину? Могу заверить, нет женщины, кроме тебя, с кем я хотел бы проводить время. Поэтому, могу сказать, что и нет "моей" женщины, скажи пожалуйста, о ком ты говоришь? – Люциус совершенно не понимал, кого Гермиона имела в виду, а ей постоянно приходилось напоминать себе о великолепных актерских способностях Малфоя, когда хотела поверить ему.

– О худенькой брюнетке, с которой видела тебя в Трех метлах незадолго до Хэллоуина. Я сидела в дальнем углу и видела, как вы воркуете. Даже слышала, как ты сетуешь, что ваш секрет вот-вот раскроют…

"Ну же, – сердито подумала Гермиона. – Давай, объясни мне это!"

– Если ты видела нас, почему же не подошла? Она и твой друг, но, в любом случае, это было не то, что ты подумала, – Люциус выжидающе посмотрел на нее.

– Значит, и мой друг? Не могу сказать, кто была эта женщина, знаю только, что она брюнетка и худощавая… Наверное, именно такая, как ты и любишь, – к ее ужасу, на последних слова голос задрожал, и она стиснула зубы, чтобы скрыть слабость.

– Гермиона… – Люциус казался по-настоящему потрясенным, и она не знала, почему, пока он не начал говорить медленно и с ужасающей искренностью. – Позволь мне объяснить тебе, что не было больше никакого недопонимания. Женщиной, с которой я был в тот вечер, была Диана, твой адвокат. И мы обсуждали тебя и твой развод… Я переживал за тебя, а она была единственным человеком, который мог мне дать правдивую оценку того, как ты поживаешь. Что же касается абсурдной мысли, что я предпочитаю худых женщин…

Он подошел ближе и перевел взгляд с копны ее волос на ногти на ногах, выкрашенных в нежно-розовый цвет, задерживаясь на выпуклостях ее фигуры. А когда, наконец, поднял глаза, Гермиона увидела, как в них вспыхивает желание, не оставляя никаких сомнений в его предпочтениях. И ей пришлось подавить реакцию собственного тела.

– Да, Нарцисса была прекрасна и всегда великолепно одевалась, но состояла сплошь из углов, безо всяких мягкостей. Я предпочитаю женщину, больше похожую на женщину. Как ты, Гермиона, – мягко шептал Люциус, проводя пальцем по ее челюсти и шее.

– Женщину, чья кожа на ощупь, как шелк… – Гермиона перестала дышать, когда он провел пальцем от ключицы вниз по внешнему изгибу груди, слегка касаясь ее.

– Женщина с красивой грудью, заполняющей руки мужчины, когда он ласкает ту, – Гермиона затаила дыхание, когда его палец продолжил движение по ее телу, вдоль талии до изгиба бедра.

– И с пышными изгибами, за которые можно держаться, погружаясь в ее глубину, – на этот раз палец медленно скользнул вверх по изгибу ее живота.

– С темнеющими ложбинками и впадинками… – он провел пальцем между полушариями груди, которая начала неравномерно вздыматься.

– С огненным жаром, – Люциус медленно провел пальцем по ее нижней губе.

Гермиона ощутила, как он придвинулся ближе, его губы были теперь на волосок от ее рта, тела их не соприкасались, но она чувствовала исходящий от него жар. И ждала, пока он приблизится окончательно, а больше всего ей хотелось ощутить его губы на своих, но что-то удерживало.

– Пожалуйста, – прошептал он так тихо, что она почти не расслышала. Гермиона посмотрела в глаза цвета жидкого металла, их взгляд был полон уязвимости, и он окончательно убедил ее. Люциус говорил правду. Гермиона почувствовала, как учащается пульс, и поняла, что теряется в этом мужчине…