Текст книги "Девятнадцать лет спустя... (ЛП)"

Автор книги: Knitchick

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

– Да, да… ни слова от вас, мисс пунктуальность, мы успели, и это все, что имеет значение, – весело сказал он, наклоняясь, чтобы чмокнуть Гермиону в щеку.

Гарри, Гермиона, Люциус и Лили помахали мальчикам, которые добрались до купе Роуз и Хьюго как раз в тот момент, когда поезд тронулся. Те помахали в ответ, счастливые, что возвращаются в Хогвартс. Наблюдая за ними, Гермиона почувствовала ту же боль, что и в сентябре, и по выражению лиц Гарри и Лили поняла, что они чувствуют то же самое.

– Как насчет обеда в "Трех метлах"? – спросил Люциус, пытаясь подбодрить группу. – Я угощаю.

Все с готовностью согласились, и через несколько минут уже были в пути.

Глава 35

Подавленная группа вошла в «Три метлы» до того, как тот заполонила привычная обеденная толпа, так что там было не так многолюдно, как всегда. Они, к счастью, заняли одну из тихих кабинок в задней части, так как Гермиона и Гарри все еще немного грустили из-за разлуки с детьми. И Лили тоже была печальной.

Сделав заказ на обед, они погрузились в приятную беседу и посплетничали о том, что Амбридж окончательно потеряла доверие министра после фиаско на Рождественском балу. Очевидно, его жена настояла на немедленном увольнении Долорес по моральным соображениям. Будучи не в состоянии уволить кого-либо только потому, что так велела ему жена, министр провел тщательное расследование в ее департаменте и смог обнаружить двадцать семь пунктов по обвинению в "нецелевом использовании средств министерства" и четырнадцать пунктов по обвинению в "подрывной деятельности и шантаже сотрудников министерства".

И теперь Долорес и ее непослушные трусики вынуждены были отбывать десять лет в Азкабане, а Гермиона не могла быть счастливее, ну, то есть, она была бы счастливее, если б Долорес приговорили к пожизненному заключению, но с радостью согласилась и на десять лет. Гермиона понимала, что дни Долорес у власти официально закончились, и что теперь Гермиона с Гарри будут следить за ней, как ястребы, как только она выйдет. Они так и не простили ей того, как она обращалась с Гарри на пятом курсе, а она никогда не делала ничего, чтобы показать, что сожалеет о своих действиях.

Они только начали обедать, когда Лили вскочила и закричала:

– Мамочка…

Три пары глаз повернулись в ту сторону, куда взволнованно указывала Лили, чтобы увидеть, как Джинни отрывается от довольно жадного поцелуя с мужчиной, только что вошедшим с ней в паб. Это был Симус Финниган.

Весь паб, казалось, затих, словно предчувствуя назревающую пикантную сцену. Гарри впился взглядом в Джинни и попытался оттащить Лили обратно, но та увидела свою мать и теперь хотела с ней обняться. Джинни с минуту выглядела испуганной, затем, похоже, приняла решение и подошла к их столику, за ней неохотно последовал и Симус. Гермиона могла бы поклясться, что слышала, как Гарри выругался себе под нос, когда посмотрел на свою бывшую жену, но быстро изобразил вежливую улыбку.

– Надо же, как уютно устроились, – сказала она фальшиво приятным голосом, удивительно похожим на Риту Скитер, – вижу, гуляете на положенные мне алименты, – добавила она, с горечью поглядывая на сидящих.

– Вообще-то, мисс Уизли, обед сегодня за мой счет, – таким же приятным голосом отозвался Люциус, вежливо улыбаясь сбитой с толку Джинни.

– Хорошо… конечно, за ваш, как и сама Гермиона, судя по тому, что я слышала… Думаю, это просто показывает, что она не очень разборчива в том, с кем трахается, – Джинни поняла, что ее колкость попала в цель, когда услышала четыре пары глубоких вдохов.

Гермиона, почувствовав гнев Люциуса, положила руку ему на плечо, чтобы удержать, и молча покачала головой, когда сердитые глаза встретились с ее. Для того, чтобы предотватить гневный ответ Гарри, ее нога еще наступила и ему на ногу. И когда он встретился с ней взглядом, она слегка показала головой в сторону Лили, чтобы он понял ее молчаливое послание. Это не означало, что ему должны понравиться эти нападки, хотя губы Гарри и были плотно сжаты, когда он пристально смотрел на свою бывшую жену.

– Давай, Лилз, почему бы нам не пойти и не поговорить с Томом о том, какие сладости мы хотим заказать, – Гарри поднял сопротивляющуюся Лили и повел ее к бару. Как только девочка отошла за пределы слышимости, Гермиона широко улыбнулась Джинни.

– Ну, Джин, спасибо за заботу, но я могу заверить, что Люциус стоил того, чтобы немного подождать, – она соблазнительно улыбнулась Люциусу, прежде чем снова повернуться к Джинни.

– Его миллионы меня даже не смущают; меня зацепили его огромный член и то, как он удивительно занимается любовью, – Гермиона знала, что ее грубый комментарий шокировал всех, но, прежде чем продолжить, успокаивающе положила руку на бедро Люциуса и невинно посмотрела на Джинни. – Бедная Джинни, должно быть, тяжело рыться во всех остатках бывших ухажеров, чтобы найти кого-то, кто поможет тебе увеличить свои доходы, – она посмотрела на Симуса, чье лицо было почти таким же красным, как у Джинни.

– Не обижайся, Симус, – продолжила она. – Давай посмотрим, после Гарри был Дин, потом Блейз, потом, Драко говорил, что ты сделала и ему предложение.

Этот последний комментарий вызвал совершенно разную реакцию со всех сторон. Люциус выглядел удивленным, Симус был в ужасе, а Джинни разозлилась.

– О, прости, Симус, сколько она с тебя берет? – невинно спросила Гермиона: – Драко упомянул, что она просила довольно высокую сумму за простой секс, но опять же, он сказал, что сильно смеялся и мог неправильно понять ее.

Гермиона не думала, что лицо Джинни может превзойти по красноте ее волосы, но оказалась неправа, так как та просто вспыхнула от гнева.

– Ты… грязная развратница… как ты смеешь… ты не имеешь права…, – Джинни выхватила палочку и направила ее на Гермиону.

– Круци…

Но прежде чем Джинни смогла закончить проклятие, четыре палочки были направлены прямо на нее, и холодный голос Гарри был первым, кто был услышан за громкими вздохами, исходящими от оставшихся посетителей.

– Джинни Уизли, вы арестованы за попытку использования непростительного заклятия. Отдайте свою палочку… СЕЙЧАС ЖЕ! – Гарри был в ярости; он не мог поверить, что Джинни попытается применить непростительное к Гермионе… или к кому угодно, если уж на то пошло.

За последний месяц до Гарри доносились слухи о поведении Джинни. Он знал, что она встречалась со многими разными мужчинами и тратила больше денег, чем у нее было, но он никогда бы не поверил, что она способна на что-то подобное… что-то такое… непростительное.

"И наверное, потому они так и называются", – с отвращением подумал он.

Симус, почувствовав, что надежда на послеобеденный секс только что испарилась, быстро попытался отступить, но был остановлен следующими словами Гарри.

– Симус… стой, где стоишь, – Гарри даже не потрудился взглянуть на него, его глаза не отрывались от Джинни.

– Слушай, приятель, я понятия не имел, что она чокнутая, я сваливаю отсюда, – Симус еще раз попытался уйти, но тон Гарри не оставлял сомнений в том, почему он был человеком, убившим Волдеморта и теперь возглавляющим авроров.

– Ты никуда не пойдешь… Теперь ты свидетель, так что присаживайся, – Гарри указал на свободное место, и Симус, зная, что у него нет ни единого шанса, быстро сел.

Гермиона огляделась в поисках Лили, намереваясь убедиться, что та не была свидетельницей поступка своей матери, но ее нигде не было видно, и Гермиона вопросительно посмотрела на Гарри. Почувствовав ее беспокойство, он ответил на ее незаданный вопрос.

– Хагрид повел ее к себе во двор, показывать новую партию нюхлеров. У меня было предчувствие, что Джинни собирается устроить сцену, и я не хотел, чтобы Лили видела, как позорится ее мама, – Гарри снова обвиняюще посмотрел на Джинни.

– Гарри… – взмолилась Джинни, до которой наконец дошла чудовищность ситуации. – Ты знаешь, я действительно не стала бы проклинать ее, я просто была зла, я бы остановилась… ты же знаешь меня, Гарри… ты же знаешь, я бы не стала… Я… я действительно… Прости, Гермиона…, – Джинни умоляюще посмотрела на Гермиону, но та все еще была в шоке от попытки Джинни проклясть ее и проигнорировала мольбы.

Гермиона знала, что ее комментарии разозлят Джинни, и знала, что характер Джинни возьмет верх над ней, но, похоже, она ничего не могла с собой поделать. Вопиющее пренебрежение Джинни по отношению к Лили, ее попытки эмоционально шантажировать Гарри, не говоря уже о недавнем неподобающем поведении, – все это безмерно разозлило Гермиону. Но именно оскорбления в адрес Люциуса вывели ее из себя, и, зная, какой лицемеркой была Джинни, она стремилась поставить ту на место.

Гарри не сводил глаз с Джинни, пока говорил, и теперь его голос был ледяным.

– Ты мать моих детей, и только по этой причине я сделаю все возможное, чтобы ты не провела в Азкабане остаток своей жизни, – Гарри увидел, как лицо Джинни совершенно побледнело, когда наконец всплыли возможные последствия ее опрометчивого поведения. – Но сегодня ты перешла черту, черту, с которой ты никогда не сможешь вернуться, по крайней мере, ко мне. Решат ли когда-нибудь наши дети или твоя семья простить тебя – это другой вопрос. Думаю, ты узнаешь об этом лет через двадцать или около того, – лицо Джинни обмякло, и Гермиона подумала, что она упадет в обморок, но два аврора, которые только что прибыли и надевали на нее наручники, удержали ее от падения. К сожалению, они не остановили ее от крика.

– НЕТ… ГАРРИ, НЕТ… ТЫ НЕ МОЖЕШЬ ЭТОГО СДЕЛАТЬ… – ее крики были прерваны одним из авроров, и паб заполнила потрясенная тишина, когда ее сопротивляющееся тело утащили, а за ним последовал и Симус Финниган.

Гермиона увидела, как Гарри опустился на место, которое недавно освободил Симус, и выглядел совершенно разбитым. Она знала, что, хотя он и сделает все возможное, чтобы смягчить ей наказание, Джинни своими сегодняшними поступками решила свою судьбу. К сожалению, было слишком много свидетелей…

– Гарри, прости… – тихо сказала Гермиона. – Я не должна была злить ее… она просто тоже так разъярила меня и…

– Гермиона… Прекрати, – перебил ее Гарри: – Она взрослая женщина, ответственная за свои собственные поступки… ты это знаешь. Что помешало тебе бросить в нее непростительное проклятие? Ничего, кроме того факта, знаю, что это даже не приходило тебе в голову. Нормальные… цивилизованные люди не бегают просто так, взрываясь из-за каждой мелочи, – Гарри вздохнул, сжимая ее руку, прежде чем встать.

– Мне нужно идти, я сожалею обо всем этом. Нужно отвезти Лили к няне Уотсон, прежде чем отправиться в министерство, чтобы разобраться со всем этим бардаком. К сожалению, вас обоих вызовут в качестве свидетелей, – он поднялся и посмотрел на Люциуса, прежде чем подняться.

– Извини за это, Люциус, и спасибо тебе за обед, – не дожидаясь ответа, Гарри повернулся и вышел из паба.

– Ну, дорогая, – сказал Люциус, ухмыляясь, и крепко обнял Гермиону, чувствуя ее горе и вину. – Почему у меня такое чувство, что отношения с тобой никогда не будут скучными? – он улыбнулся ей, прежде чем наклонился, чтобы сказать кое-что потише. – Я просто надеюсь, что у тебя не войдет в привычку обсуждать мои… великолепные мужские достоинства… со всеми своими знакомыми. Не то чтобы я не был польщен, заметь, но это имеет тенденцию затмевать все другие темы, – Люциус ухмыльнулся, показывая, что он ее просто поддразнивает, а Гермиона опустила голову на стол и застонала.

"Черт же возьми!"

* * *

Позже в тот же день Гермиону и Люциуса вызвали в Аврорат, чтобы сделать заявления, и, когда они выходили из кабинета Гарри, заметили, что весь клан Уизли сидит в приемной, и Молли пытается запугать бедную секретаршу Гарри, а Артур и Рон пытаются заставить ее успокоиться и отступить.

"Черт возьми", – одновременно подумали Гермиона и Люциус, пытаясь незаметно проскользнуть мимо этой семейки, ни один из них не хотел конфронтации с разгневанным и совершенно иррационально вспыльчивым матриархом семейства Уизли. К сожалению, звук закрывающейся двери предупредил всех об их присутствии, и вскоре их окружили обеспокоенные рыжики, говорившие все одновременно.

– Что это значит? – крикнула Молли.

– Гермиона, что происходит? – спросил Артур.

– Что она сделала на этот раз? – спросил Рон, чем заслужил сердитый взгляд Молли.

Гермиону удивил тон Рона, в котором не было ни капли тепла, в отличие от остальных вопросов. Поэтому она обратилась к нему первой.

– Джинни появилась в "Трех метлах" с Симусом, когда Гарри, Люциус, Лили и я обедали, – Гермиона замолчала, чтобы бросить сердитый взгляд на Молли за ее фырканье, когда было упомянуто имя Люциуса.

Чувствуя, что они не узнают историю, если Молли не будет сдерживаться, Артур и Билл схватили ее за руку и попросили: – Ш-ш-ш…

Увидев это, Гермиона продолжила.

– Лили окликнула ее, и они с Симусом подошли к нашему столику, – она колебалась, не зная, как много можно сказать.

– Между нами были произнесены кое-какие резкости, и прежде чем я это поняла, она вытащила свою палочку и попыталась бросить в меня "Круцио"… – сказала она, перекрывая резкие вдохи всех пяти Уизли.

– …но прежде чем она смогла произнести все заклинание, она обнаружила, что четыре палочки внезапно направлены на нее, и остановилась, – Гермиона заметила, что даже Молли потеряла дар речи после того, как закончила говорить, но поскольку знала, что та не способна долго держать язык за зубами, Гермиона не удивилась, что та первой нарушила молчание.

– Что ты ей сказала? Это все твоя вина… Ты… потаскушка, я знаю, что это была твоя вина, – она кричала на Гермиону, в то время как вся ее семья смотрела на саму Молли, словно на сумасшедшую.

– Мама… она почти произнесла непростительное проклятие, – в полном раздражении сказал своей матери Рон, прежде чем успели заговорить Гермиона или Люциус. – И как это может быть чьей-то виной, кроме Джинни? Это она так и не научилась контролировать свой характер, и то, что ты все время нянчишься с ней, ничуть ей не помогает, – Рон проигнорировал возмущенное бормотание матери и повернулся к Гермионе. – Миона, ты в порядке? – искренне спросил он.

Гермиона была шокирована словами Рона, и ей потребовалась секунда, чтобы взять себя в руки. Она посмотрела на Люциуса, но он пристально смотрел на Молли, и его пальцы подергивались на палочке. Гермиона схватила его свободную руку и крепко сжала в своей, прежде чем ответить Рону.

– Нет, Рон, не в порядке… – грустно сказала она: – Я никогда не хотела, чтобы все так плохо закончилось, и мне жаль, что Джинни придется пройти через это, потому что она не смогла научиться контролировать свой характер… но спасибо, что спросил, – она слегка улыбнулась ему и почувствовала облегчение, когда он улыбнулся в ответ.

– Не смей винить мою милую маленькую девочку за это, ты… ты… – снова начала Молли, но Гарри заставил ее замолчать, услышав шум за пределами своего кабинета и выйдя, чтобы разобраться.

– Молли, я услышал вас достаточно, – Гарри говорил тихо, но с безошибочно узнаваемой стальной ноткой в голосе. – Мать моих детей вот-вот отправят в Азкабан, потому что вы безоглядно баловали ее всю жизнь. Поэтому я предлагаю… – сказал Гарри, его голос стал мягче, но по-прежнему строгий, не оставляя ни у кого сомнений в том, что в этом вопросе с ним не стоит шутить.

– …чтобы вы держали свой длинный язык за зубами, или обнаружите, что присоединитесь к ней, – затем Гарри обратился к остальным Уизли: – И это относится и к остальным из вас. А теперь, пожалуйста, пройдемте в мой кабинет.

Гарри отступил в сторону, чтобы позволить всем Уизли войти, а Молли замыкала шествие, когда вдруг упала лицом вперед через дверь Гарри, чтобы неуклюже растянуться на полу в его кабинете. Гермиона заметила ухмылку Люциуса и заподозрила, что это он помог ей пройти через дверь. Она также заметила, что никто не прилагал особых усилий, чтобы помочь возмущенной Молли подняться и проглотила виноватый смешок, прежде чем повернуться лицом к Гарри.

– У тебя все в порядке? – спросила она, заключая его в крепкие объятия.

– Да, услышав ее признание под Веритасерумом, я понял, что сейчас она не совсем подходящая моим детям мать, так что я больше не чувствую себя таким виноватым из-за этого. Правда, это заставляет меня задуматься, как я мог не замечать этого все эти годы, – устало признал он.

– Гарри, у нее было то, что она хотела, поэтому у нее никогда не было причин так сильно выходить из себя, и давайте посмотрим правде в глаза, ты в значительной степени уступал ей или игнорировал, когда она злилась… как и все мы. Только когда она столкнулась с ситуацией, которая ей не нравится и выходит из-под ее контроля, ее истинная природа и начала проявляться, – Гермиона виновато улыбнулась Гарри.

– Так ты знала? О других мужчинах? – тихо спросил ее Гарри, уже зная ответ.

– Да, Гарри, и мне очень жаль. Драко сказал мне, но я не хотела причинять тебе еще больше боли. Я должна была сказать тебе, – глаза Гермионы молили его о понимании. Она увидела вспышку гнева, за которой почти мгновенно последовали понимание и принятие, и она испустила задержанный вздох.

– Да, ну, и я тоже подозревал, что Рон с кем-то встречается, и тоже не сказал тебе, я пытался подтвердить свои подозрения, прежде чем заговорить об этом. Мне тоже очень жаль, – Гарри еще раз обнял Гермиону и вздохнул, рассеянно проводя руками по волосам. – Как, черт возьми, мне сказать детям, что их мама отправится в Азкабан на Мерлин знает сколько времени? – и он в отчаянии хлопнул рукой по стене.

– Я знаю, что это будет трудно, Гарри, – тихо вмешался Люциус, удивив их обоих, поскольку он почти ничего не сказал во время всей этой сцены. – Но, может быть, это пойдет на пользу мисс Уизли… Я знаю, что Азкабан изменил меня… и в результате сейчас я как-никогда раньше благодарен судьбе.

Люциус посмотрел на Гермиону, и она почувствовала светящуюся в его глазах любовь, которая проникала прямо ей в душу. И внезапно ей стало наплевать на Джинни, Рона или кого-либо из семейки Уизли… она собиралась выйти замуж за этого человека… очень скоро!

Гарри потянулся и пожал Люциусу руку с озадаченной улыбкой на лице.

– Возможно, ты и прав, Люциус… Я чертовски надеюсь на это, – он нежно поцеловал Гермиону в щеку, прежде чем войти в свой кабинет…

Глава 36. Пасха. Три недели спустя

В четвертый раз за последние пять минут Люциус с тревогой посмотрел на часы.

"Черт, где же она?" – Гермиона должна была быть здесь пятнадцать минут назад. Он оглядел небольшую толпу, но нигде не увидел знакомой кудрявой темноволосой головы. Он знал, что ему не следует беспокоиться; иногда она увлекалась делами и опаздывала.

"Кого, черт возьми, ты пытаешься обмануть? – с тревогой подумал он. – Гермиона Джин Грейнджер опаздывает только тогда, когда ты ее отвлекаешь".

Люциус еще раз оглядел толпу, пришедшую на их свадьбу, но ее по-прежнему нигде не было видно.

"Интересно, не случилось ли чего-нибудь… И еще… все ли с ней в порядке?" – Люциус пытался успокоить свои страхи, зная, что Гермиона вполне может сама о себе позаботиться, но, конечно, она бы послала весточку, если бы собиралась опоздать, верно? Если, конечно, она вообще явится на их свадьбу.

Он вспомнил их последний ужин. Она задерживалась на работе и прислала сову, что опоздает на пять минут… пять минут. Люциус снова посмотрел на часы и увидел, что она опаздывает уже на семнадцать минут, а его мысли вернулись уже ко вчерашним событиям, и руки бессознательно сжались в гневе.

"Неужели ж она и вовсе не придет?"

Роуз и Хьюго были дома на двухнедельных пасхальных каникулах; Роуз была особенно занята, помогая Гермионе со предсвадебными хлопотами, и все шло чудесно. До их возвращения в Хогвартс оставалось два дня, и дети проводили ночь с Роном, когда Гермиона получила срочную сову, чтобы встретиться с ним в госпитале Св. Мунго. Излишне говорить, что Гермиона с Люциусом помчались в больницу, где и обнаружили Рона, лихорадочно вышагивающего за пределами родильного отделения, и нервно наблюдающих за ним Роуз и Хьюго.

«Этот чертов придурок мог бы, по крайней мере, сказать, что с детьми всё в порядке», – сердито подумала Гермиона, обнимая обоих. Как только она убедилась, что дети не пострадали, то обнаружилось, что у Мэнди начались боли и кровотечение, и ее срочно доставили в госпиталь, так рожать ей было еще слишком рано. И Люциус согласился вернуться с детьми домой, а Гермиона осталась, чтобы успокаивать расстроенного и встревоженного Рона.

Несколько часов спустя Гермиона отправила Люциусу сову, сообщив ему, что с Мэнди все в порядке и она вернется домой, как только успокоит Рона. Люциус уложил детей в постель и устроился поудобнее, ожидая возвращения Гермионы. Только много позже он услышал голоса и понял, что, должно быть, заснул на диване в ожидании ее, и быстро встал, чтобы выяснить, в чем дело.

Но зайдя в кухню, увидел, как Рон и Гермиона целуются, и его сердце тут же опустилось. Он не мог поверить в увиденное… не мог поверить в саму реальность происходящего. Люциус быстро вышел из кухни и побежал наверх, не в силах смотреть, как женщина, которую он любил больше всего на свете, целует своего бывшего мужа. В течении нескольких часов он лежал на кровати, уставившись в потолок, прежде чем, наконец, когда взошло солнце, не погрузился в легкую дремоту.

Три часа спустя он проснулся от неожиданности, когда встревоженная Поппи сказала ему, что пора вставать и одеваться, иначе он опоздает. Люциус не знал, что делать. У них был заказан зал на час дня, а теперь он не был уверен, собиралась ли она вообще встретиться здесь с ним. Он не должен был мириться по поводу ее поцелуя с Роном, не должен был оставлять все так. А теперь… он просто боялся. Боялся того, что это значило, боялся узнать правду. Тот, кто сказал, что "правда освободит тебя", никогда не был свидетелем того, как любовь всей жизни целовала другого мужчину, даже если это и бывший муж.

Люциус решил, что он придет и попытается поговорить с ней; ему нужно было знать, что произошло… и он не мог жить с такими секретами. Одного раза было достаточно. Поэтому он оделся и спустился в пустой дом, гадая, где все. Он молча пил кофе и размышлял, будет ли сегодняшний день его последним днем в этом доме и в ее жизни.

Когда он пришел на свадьбу, ему сказали, что ее еще нет, поэтому он остался ждать. И вот он здесь… ждет, а она опаздывает уже на двадцать минут… Может быть, это все. Конец. Может быть, она так и не придет. Люциус почувствовал, как сердце сжалось, когда боль от этой мысли захлестнула его. Исчезло блаженство влюбленности, исчезло сияние осознания того, что она его… только его.

А потом он кого-то увидел.

"Гарри? Почему Гарри сейчас здесь?.. Что это значит?" – Люциус собрался с духом для слов, которые, как он знал, у нее не должно было хватить смелости произнести. Он считал ее невероятно храброй, а теперь она посылала другого, чтобы отменить их помолвку. Он никогда бы не ожидал этого от нее… и это было больно… Мерлин как это больно.

– Люциус… извини, приятель, но Гермиона…, – робко начал Гарри, обращаясь к нему, и стараясь, чтобы его слова никто не услышал.

– Она не придет… так вот почему она послала тебя? – Люциус не смог полностью скрыть боль в холодном, безэмоциональном голосе, когда посмотрел сверху вниз на мужчину, который был ее лучшим другом.

– Она просто хочет поговорить с тобой минутку… хорошо? – Гарри указал на небольшое ограждение от главной комнаты, и Люциус заколебался, прежде чем напряженно кивнуть.

Казалось, что каждый шаг приближает его к катастрофе, к полной пустоте; потому что именно такой он теперь и представлял свою жизнь без Гермионы. Он нуждался в ней, как в кислороде, и она была как свежий воздух в его темной и застоявшейся жизни. Он не знал, как вообще жил без нее, и теперь не мог даже представить, какой была бы та, его жизнь без Гермионы…

Глубоко вздохнув, он подошел к двери, где она ждала, гадая, что именно она ему скажет и будет ли это последний раз, когда он посмотрит ей в лицо. Лицо, которое стало воплощением всего, что было прекрасного в женщине. Он ненавидел ее слезы, ненавидел видеть боль в этих теплых карих глазах.… увидит ли он это сейчас? Увидит ли она боль, мучащую сейчас самого его?

Дойдя до двери, он заколебался, не зная, что делать дальше. Неуверенный, хватит ли у него сил встретиться с ней лицом к лицу, и зная, что она собирается что-то сказать ему. Люциус задавался вопросом, куда делся тот бесстрашный Пожиратель Смерти, который знал Волдеморта. Кто был этот трус, который теперь боялся женщины вдвое меньше себя? Он приготовился к неизбежному и нерешительно постучал.

– Люциус, это ты? – раздался робкий вопрос изнутри.

– Да… – его ответ был коротким и лаконичным, челюсти Малфоя все еще и были плотно сжаты от натиска эмоций, которые он пытался сдержать. Не став ждать, он вошел.

– Люциус… Я… Я сожалею о том, что случилось прошлой ночью, – начала она тихим голосом, неуверенная в его реакции. – Я… Просто Рон был в таком отчаянии… а потом, когда мы узнали, что все будет хорошо, я пригласила его выпить… и он выпил еще немало, – она заколебалась, но когда он ничего не сказал, продолжила.

– Он слишком много выпил, и я привела его домой, чтобы присмотреть за ним. В итоге мы разговорились на кухне… обо всем… особенно о его неверности, когда мы были вместе, и после нескольких резкостей… мы действительно впервые поговорили об этом за долгое время.

Люциусу хотелось закричать, что он не хочет больше никаких подробностей… он не хотел слышать, как они пришли к примирению… ему, блядь, было наплевать на Рона гребанного Уизли с его проблемами… он просто хотел, чтобы Гермиона поскорее покончила с этим. Но он молчал, ожидая слов, которые разорвут его сердце на тысячу кусочков.

– Он изменился с тех пор, как мы расстались, и я была так рада этому… и… ну… мы обнялись, а потом… он поцеловал меня… и всего на долю секунды я была так потрясена, что даже не отреагировала, но потом поняла, что он делает… И оттолкнула его. Я знаю, что ему было просто одиноко и… ну, у нас действительно есть прошлое… но это не оправдывает его поцелуй со мной… а сама вернулась и легла спать на диване.

Люциус затаил дыхание, когда ее слова проникли сквозь туман боли.

"Оттолкнула его? Отправила домой? Что? Значит ли это…?" – Люциус ждал ее следующих слов, почти боясь надеяться, что она все еще любит его… все еще хочет его.

– Я встала рано и поехала с детьми к Гарри, а затем в отель к родителям. Я не пришла поговорить с тобой, потому что… ну, ты знаешь, я чувствовала себя виноватой из-за этого поцелуя и не хотела двигаться дальше, пока не расскажу тебе, что произошло. Я не хочу, чтобы между нами были тайны, Люциус… ни сегодня, ни когда-либо еще. Так или иначе, это то, что и произошло.

Ее голос звучал так искренне, что Люциус начал надеяться.

– Так что… эм… Люциус… ты еще злишься на меня?

Голос Гермионы звучал встревоженно, и Люциус не мог говорить, когда радость и огромное облегчение нахлынули на него, и ему захотелось кричать от счастья.

– Гермиона… конечно, я не сержусь на тебя… Я просто хотел бы, чтобы ты сказала мне об этом раньше. Я… я видел, как ты целовала его прошлой ночью… – он услышал ее резкое прерывистое дыхание и продолжил: —…и подумал… что ж, это больше не имеет значения. Ты здесь, и я люблю тебя… так что, если ты не передумала выходить за меня замуж? – он сделал паузу, когда его вопрос повис в воздухе.

– О, Люциус… Мне так жаль, что ты увидел это и неправильно все понял. Если бы я знала, я бы сразу же пришла к тебе… Я тоже тебя люблю… всем сердцем, – она всхлипнула и ему очень захотелось обнять ее и прижать к себе, но приходилось ждать.

– Просто дай мне минуту, чтобы привести себя в порядок, и я встречу тебя там… хорошо?

Теперь ее голос звучал взволнованно, и Люциус почувствовал, как его сердце наполняется такой любовью и покоем, что знал: улыбка ясно слышится в его голосе, когда отвечает ей.

– Да, любовь моя… Я буду ждать тебя там…. и… спасибо, Гермиона.

Люциус не мог поверить, что она рассказала ему. Гермиона не знала, что он видел их, и все же она извинялась, потому что кто-то поцеловал ее, ей не нужны были тайны, она слишком ценила их отношения, чтобы прийти к нему сегодня с этим на совести. Мерлин, он был счастливым волшебником.

– За что спасибо-то, Люциус? – растерянно спросила она.

– Спасибо тебе за то, что ты просто есть, любовь моя, – ответил он, прежде чем вернуться на прежнее место и дождаться ее прихода; только теперь он был расслаблен и счастлив, все беспокойство, гнев и боль исчезли, как будто их никогда и не было.

Пока он ждал, снова оглядел небольшую толпу, и его сердце воспарило, когда он представил, что принесет завтрашний день… и следующая неделя… и следующий год; каждый день, когда он будет с этой удивительной женщиной, которую, как он знал, он и не заслуживал, но теперь будет проводить каждый день своей жизни, поклоняясь и лелея, стараясь заслужить ее.

Затем Люциус поднял глаза и увидел ее, сияющую. Его сердце остановилось, когда она сделала первый шаг к нему… нерешительно… все еще думая, был ли он обижен или зол… или все действительно было прощено. Поэтому он улыбнулся, и от этой улыбки все ее лицо осветилось изнутри, и Люциус понял… теперь она действительно принадлежит ему.

Она выглядела неописуемо прелестно в платье, которое облегало ее изгибы и подчеркивало все части тела, которые он обожал… что ж, он обожал каждый дюйм ее тела, и знал, что никогда, пока жив, не забудет этот момент.

А потом она наконец приблизилась, и он увидел слезы счастья, блестевшие в ее глазах, понимал, что она должна видеть то же самое в его… и протянул к ней руки… она взяла их, встречая его взгляд и не в силах произнести ни слова, но зная, что он может прочувствовать каждое из них сердцем. Она светилась от радости, и Люциус снова понял, что будет вечно благодарить тот день, когда она вернулась в его мир и сделала его полноценным.

Они услышали, как кто-то откашлялся, и улыбнулись, повернувшись, снова смущенно осознавая, что их сейчас окружает.

– Я могу начинать?.. – вопросительно спросил пожилой маг, стоявший перед ними, огонек в глазах которого заставил бы ухмыльнуться даже Дамблдора. Люциус и Гермиона виновато улыбнулись и кивнули.

– Возлюбленные дети мои… – громко начал он, оглядывая собравшихся гостей. – Мы собрались здесь сегодня, чтобы стать свидетелями соединения Люциуса Абраксаса Малфоя и Гермионы Джин Грейнджер…

Гермиона улыбнулась Люциусу и крепче сжала его руку.

* * *

Гермионе казалось, что она парит в воздухе… Теперь она стала миссис Гермионой Джин Малфой. Она посмотрела на Люциуса, который танцевал с Роуз, и ей показалось, что сердце вот-вот разорвется от любви к этому мужчине, который открыл в ней страсть, на которую она никогда и не думала, что способна… и достиг глубин ее сердца, которых, как она думала, могли бы достичь только ее дети.