Текст книги "Девятнадцать лет спустя... (ЛП)"

Автор книги: Knitchick

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

Глава 15

На Нарциссу уставились четыре удивленных лица. Первой пришла в себя Лара, которая сразу же подошла к ее постели, чтобы проверить ее состояние.

Затем Гарри опомнился и, подойдя к Нарциссе, нерешительно спросил:

– Как вы?

– Я в полном порядке, спасибо, – она выглядела очень бледной на фоне темно-серых простыней и побледнела еще сильней, когда поняла, что Люциус по-прежнему не подходит к кровати. Она попыталась улыбнуться, но улыбка больше походила на гримасу. – Люциус… – с тревогой позвала она.

Тот приблизился с застывшей на лице маской безразличия. Он так и не произнес ни слова, и Гермиона заподозрила, что он изо всех сил пытается сдержать свои эмоции и не хочет рисковать потерей самообладания или, что еще хуже, сломаться напрочь.

Гермиона тихонько встала позади, не касаясь Люциуса, но достаточно близко, чтобы он понял, что она здесь. Он глубоко вздохнул и слегка кивнул головой. Гермиона не была уверена, предназначался ли кивок ей, Нарциссе или ему самому.

– Люциус… Мне очень жаль, что тебе пришлось узнать об этом вот так, – голос Нарциссы без его привычной надменной холодности был едва узнаваем, и Гермиона поняла, что вообще он очень милый. Нарцисса отхлебнула большой глоток воды, которую протянула ей Лара, прежде чем снова заговорить, ее глаза внимательно изучали лицо Люциуса в поисках каких-то признаков его чувств, поскольку он до сих пор не произнес ни слова.

– Когда тебя не было… точнее, когда ты был в Азкабане, я старалась держать себя в руках, очень старалась… – прошептала Нарцисса, закрыв глаза и откинувшись на спинку кровати. После нескольких минут молчания Гермиона подумала, что она опять заснула, но Нарцисса тяжело вздохнула и заговорила снова.

– Ты даже не представляешь, какие унижения мне пришлось пережить из-за того, что мы потеряли расположение Темного Лорда… потому что ты подвел его, – Нарцисса открыла глаза и пристально посмотрела на Люциуса.

– Я никогда не хотела участвовать в этой жизни, я просто хотела вернуть того юношу, которым ты был, юношу, в которого я когда-то влюбилась, – по щекам Нарциссы текли тихие слезы, но она, казалось, не замечала их, пристально глядя на мужа.

– Ты перестал быть им, как только присоединился к этому маньяку. Ты изменился, и я едва узнавала тебя, – с отчаянием прошептала она, но просияла, вспомнив о сыне.

– Правда, тогда ты подарил мне Драко… нашего прекрасного сына, и вдруг у нас с тобой появился еще один шанс, еще один шанс на ту жизнь, о которой я всегда мечтала.

Нарцисса заколебалась, так как печаль, казалось, снова захлестнула ее, и она с легкой улыбкой приняла предложенный Люциусом платок. В комнате было тихо, пока она пыталась взять себя в руки, а через несколько минут молча приняла чашку чая от Лары. Чай, казалось, утешил ее, потому что, когда она снова заговорила, голос ее звучал спокойнее.

– Какое-то время мы были так счастливы. Темный Лорд исчез, у нас были деньги, общественное положение, а ты стал даже похож на себя прежнего, – Нарцисса сделала большой глоток чая, подбирая следующие слова.

– Но потом все изменилось… хвала Мерлину, Темный Лорд вернулся, – саркастически добавила она, и в голосе снова появилась холодность. – Ты снова стал его безмозглым приспешником, только на этот раз… ты забрал с собой нашего сына!

Гермиона была поражена ядом в голосе Нарциссы, когда та заговорила о связи Драко с Волдемортом. Очевидно, сама она не была упертым Пожирателем Смерти, оставаясь просто холодной, надменной чистокровной фанатичкой.

– Драко хотел стать таким же, как ты, о… как же он боготворил тебя, Люциус, а ты затащил нашего мальчика в клуб этих монстров и предложил его в качестве свежего мяса тому садисту-ублюдку, которого боготворил, – она махнула рукой, когда Люциус попытался прервать ее, опередив его.

– Я знаю, что ближе к концу ты, наконец, увидел его таким, каким он и был, но к тому времени Драко влип уже слишком глубоко, – печально вздохнула она, и в глазах появилась смесь боли и обиды. – Черт побери, Люциус, мы чуть не потеряли нашего сына.

Гермиона наблюдала, как Люциус борется со своим самообладанием, когда слова Нарциссы больно ударили его, и могла сказать, что они глубоко ранили его, он закрыл глаза и вздрогнул. Она чуть подвинулась вперед и незаметно положила руку ему на поясницу. Гермиона знала, что никто не видит ее, она просто хотела, чтобы Люциус знал, что он не одинок в своей боли.

Также она знала, что Люциус понял ее молчаливое послание, потому что прислонился к ее руке, заставляя тепло разлиться по телу Гермионы. Ей хотелось обнять его, но она понимала, что в данных обстоятельствах это будет несколько неуместно. Их положение и так было достаточно запутанным, чтобы не устраивать сцены у постели больной жены.

Нарцисса взяла себя в руки и, сделав еще один глоток чая, продолжила говорить.

– Я никогда не хотела причинить тебе боль, Люциус, но Теодор… Нотт начал помогать мне в каких-то маленьких делах, а потом и в больших, и вскоре я обнаружила, что все чаще и чаще обращаюсь к нему за поддержкой, – она вздохнула, и глаза ее молили о понимании, если не о прощении.

– Однажды ночью, после особенно мучительного… урока… Темного Лорда, Теодор вылечил меня и пробыл со мной всю ночь. После этого мы как-то естественно стали любовниками, и, честно говоря, это было единственным, что помогало мне оставаться в здравом уме, – она сердито посмотрела на Люциуса. – Так что не смей осуждать меня, я делала то, что должна была сделать, чтобы пережить каждый день, пока не потеряю себя ночью в забытьи.

Она вздрогнула и сделала еще один глоток согревающего чая, прежде чем снова упасть на подушки. Для Гермионы было очевидно, что это признание истощает Нарциссу как физически, так и эмоционально.

Она бесстрастно наблюдала за Нарциссой, не испытывая ни угрызений совести, ни желания утешить ее, как изначально это было с Люциусом. На самом деле Гермиона боролась с совершенно иррациональным чувством гнева по отношению к Нарциссе и ненавидела себя за это. Как она могла простить Люциуса за те зверства, которые он совершил, но не могла простить его жену за то, что та причинила ему боль? Мысленно Гермиона встряхнулась, а Нарцисса продолжила говорить.

– Как тебе известно… – Нарцисса обвиняюще посмотрела на Люциуса, прекрасно понимая его роль в поимке ее любовника, – …Теодор был одним из первых Пожирателей, заключенных в Азкабан, так что какое-то время я совсем не могла его видеть, – печаль в ее голосе снова пробилась сквозь гнев, и она смиренно вздохнула.

– Я пыталась, Люциус, поначалу я действительно пыталась наладить отношения между нами, отыскать хоть какое-то подобие той любви, которую я когда-то испытывала к тебе… но она окончательно исчезла. Мое сердце жаждало другого, и я никогда не думала, что увижу его вновь.

При этих словах Люциус выпрямился, и Гермиона поняла, чего ему стоило сохранять спокойствие.

– Наконец, через год после того, как он попал в Азкабан, я получила записку, тайком доставленную одним из охранников, в которой он писал, как сильно любит и скучает по мне. Мы начали переписываться, и я подкупила того охранника, чтобы он раз в неделю перевозил наши письма в безопасное место и обратно. Мы общались таким образом более шестнадцати лет, пока тот охранник не ушел в отставку. К счастью, он договорился, чтобы его племянник начал работать в зоне повышенной безопасности Азкабана, и дал мне знать, что тот может согласиться… на последующие взятки. Я подошла к нему, сделала предложение, которое он с благодарностью принял, и мы договорились о моих приватных визитах.

Нарцисса впервые посмотрела на Гарри и Лару, и Гермиона заподозрила, что она подслушала их разговор о роли Лары в этом фиаско.

– В течение последнего года я навещала его еженедельно и все больше и больше отчаивалась разделить с ним жизнь. Только когда я поняла, что беременна, и узнала, что он хочет ребенка и жить со мной, мы начали планировать его побег.

Она с вызовом посмотрела на Гарри, словно ожидая его осуждения, но, не дождавшись ответа, продолжила:

– На самом деле это было легко. Я приобрела незарегистрированную палочку в Лютном переулке и в ночь моего последнего визита наложила на стражника безмолвное заклинание Конфундус, так что он забыл восстановить защиту после моего ухода. После этого все стало просто. Тед заколдовался и направился к черному ходу, где я встретила его с незарегистрированным порт-ключом. Только позже я поняла, что с ним все это время находился и этот свинья Эйвери, потому что он тоже был заколдован.

Было очевидно, что Нарцисса терпеть не может Эйвери, поскольку она практически выплюнула его имя.

– Я отвезла Теодора в наш дом в Уэльсе и вернулась в поместье. И только когда они напали на нас там, я поняла, что произошло. Когда я позже столкнулась с ним, Теодор объяснил мне, что он просто хотел убрать с дороги тебя, чтобы мы могли пожениться, и что он понятия не имеет, как выбрался Эйвери.

Нарцисса улыбнулась собственному умоляющему голосу, свидетельствующему о собственной глупости. И Гермиона не могла винить ее за это, было очевидно, что все произошло так быстро, что у нее, вероятно, даже не было времени собрать все воедино.

"Любовь ослепляет нас до того, что мы ничего не хотим видеть, пока не станет слишком поздно", – с горечью подумала она, вспоминая о собственном браке. Нарцисса снова посмотрела на Люциуса, и Гермиона сосредоточилась на ней.

– Я сказала Теодору, чтобы он позволил мне все уладить, потому что не хочу, чтобы ты пострадал. Поэтому я пришла сюда, чтобы сказать, что покидаю тебя, – тихо добавила она. – После того как мы с тобой поссорились, я вернулась в Уэльс, и мы начали строить планы, как покинуть страну. Шли дни, и он стал вести себя по-другому, стал холоднее и все чаще огрызался на меня.

Она закрыла глаза, казалось, ее пронзает самая настоящая боль от этого предательства.

– Сначала я подумала, что он просто нервничает из-за того, что его могут поймать, но однажды ночью, когда не могла заснуть, я заметила, что его нет в постели, и пошла искать его. Я нашла его на кухне с Эйвери и спряталась в тень, когда услышала свое имя. Они строили планы… другие, не те, что обсуждали мы с Теодором, и чем дольше я слушала, тем больше злилась, – она начала заметно дрожать, и Лара мягко положила руку ей на плечо, чтобы успокоить.

– Они собирались заставить меня опустошить наше хранилище в Гринготтсе, а потом… убить тебя… и меня тоже… так чтобы все выглядело так, будто мы разругались и поубивали друг друга. Я была так зла, что ворвалась на кухню, даже не подумав, чем мне грозит разоблачение. Правда вышла наружу, и они… заставили меня… – ее последние слова прозвучали почти шепотом, и Гермиона внезапно почувствовала жалость к тому бардаку, что неосознанно навлекла на себя Нарцисса. В конце концов, она оказалась далеко не первой женщиной, сглупившей из-за совершенно недостойного мужчины.

Люциус, должно быть, тоже почувствовал напряжение, потому что его руки были сжаты в кулаки, и Гермиона подавила непреодолимое желание схватить один из них.

– Когда я отказалась дать им денег, они стали хамить мне, особенно Эйвери, который всегда завидовал нашему богатству и положению в обществе. Когда я по-прежнему продолжала отказываться, Теодор дал мне медленно действующий яд и сказал, что я получу противоядие, как только вернусь с деньгами, – Нарцисса, казалось, поникла, и Гермиона не была уверена, воображение ее мучит или нет, но лицо Нарциссы начало приобретать синеватый оттенок. Теперь она говорила гораздо тише. – Мне вдруг стало все равно, жить мне или умереть… лишь бы жил Драко.

При упоминании яда Лара превратилась в какое-то размытое пятно активности, выполняя различные диагностические заклинания одно за другим. Она нахмурилась, так ничего и не обнаружив, и ее движения стали еще более неистовыми.

Нарцисса же, казалось, не замечала растущего беспокойства Лары и продолжала говорить.

– Я знала, что должна уйти, чтобы убедиться, что Драко и ты в безопасности, но они поймали меня, когда пыталась сбежать, и…. убедились, что я не могу ходить. Но когда Теодор наклонился, чтобы убедиться, что я все еще жива, я осторожно стащила у него из кармана портключ. Потом притворилась, что потеряла сознание, подождала, пока они уйдут, а затем у меня хватило сил, чтобы добраться до госпиталя Святого Мунго.

Она казалась совершенно опустошенной после своего последнего, очень долгого рассказа и откинулась на подушки. Гермиона заметила, что ее кожа действительно посинела, а лицо покрылось капельками пота.

– Нарцисса… – тихо позвала ее Лара, стараясь скрыть тревогу в голосе. – Я не могу определить, какой яд был использован, поэтому, пока вы не сообщите, что же они использовали, я не смогу спасти вас.

Нарцисса издала тихий задыхающийся смешок и заговорила очень тихо.

– Это был один из любимых ядов Темного Лорда… – она судорожно вздохнула, – …и он лечится только… – она вздрогнула, пытаясь выдавить из себя слова, и, сделав последний вдох и глядя прямо на Люциуса, выдохнула: – Драко… сынок мой, – прежде чем упасть обратно на кровать… уже мертвой.

– Нет! – закричал Люциус, потянувшись к ее руке, наконец поддавшись отчаянию, которое так старался сдержать. Он упал на колени и прижался лбом к еще теплому телу Нарциссы, и тело его сотрясалось от рыданий.

Гарри мягко оттащил тихо плачущую Лару от кровати Нарциссы к двери, желая оставить Люциуса одного, чтобы он мог спокойно горевать. Он даже потянулся к Гермионе, но та покачала головой и отстранилась, вместо этого подойдя к кровати.

– Иди, Гарри, я останусь, чтобы убедиться, что с ним все в порядке. Иди найди Эйвери и Нотта… и… – Гермиона не была уверена, что хочет сказать… чтоб он арестовал их?… или отомстил им за то, что они сделали с Нарциссой?… Или убил их за то, что они собирались сделать с Люциусом?

Гарри, должно быть, почувствовал какие-то ее мысли, потому что сжал плечо Гермионы, прежде чем схватить руку Лары и выйти из комнаты. Гермиона повернулась к мужчине, стоявшему на коленях у кровати Нарциссы. Она знала, что должна оставить его в покое, так как не была уверена, что он вообще хочет, чтобы она была там, или нуждается в ее утешении. Она должна оставить его, чтобы попрощаться с женой, с женщиной, с которой он прожил вместе более сорока лет…

Но независимо от того, что она должна была сделать, Гермиона знала точно, что именно будет делать.

И она подошла к Люциусу.

Глава 16

Гермиона медленно подошла к кровати, где стоял на коленях Люциус, и осторожно положила руку ему на плечо. Она боялась сделать что-то еще, боялась вторгнуться в его личное горе… если бы он хоть как-то намекнул на то, что хочет горевать в одиночестве, она бы отступила.

Люциус слегка напрягся, когда почувствовал ее прикосновение, но затем повернулся и почти бросился к ней, крепко обняв за талию, уткнувшись лицом в ее мягкий живот и всхлипывая. Гермиона прижала его к себе, когда его тело задрожало, чувствуя, как сердце снова потянулось к этому человеку, который так сильно страдал. Гермиона начала нежно гладить его длинные шелковистые волосы, шепча слова утешения, совершенно не осознавая, что тоже плачет. Через некоторое время она заметила, что плач Люциуса стих и дрожь прекратилась. Она опустила глаза, продолжая гладить его по волосам, и заметила, что его глаза открыты и немигающе смотрят в пустоту.

Наконец Люциус вышел из оцепенения и посмотрел на нее снизу вверх, слезы все еще липли к его ресницам. У Гермионы перехватило дыхание от потерянного выражения его глаз, она упала на колени, чтобы крепко обнять его. Он зарылся лицом в ее волосы, и на мгновение Гермионе показалось, что он снова заплачет, но Люциус только вздрогнул и еще крепче прижал ее к себе. Она же была готова обнимать его столько, сколько ему нужно, и сам он, казалось бы, не спешил высвобождаться из ее объятий. Когда Нарцисса испустила последний вздох, Люциус почувствовал, как отчаяние пронзает его сердце.

"Только не Нарцисса, нет, только не Нарцисса… Это моя вина, это все моя вина…" – тоска словно бы прожигала его изнутри, и Люциуса уже начало поглощать какое-то чувство вины. Он почувствовал, как весь его мир внезапно рухнул, когда женщина, с которой он прожил вместе более сорока лет, лежала мертвой… из-за него, из-за принятых им решений, которые и определили весь ход их жизни.

Когда горячие слезы потекли по его лицу, он почувствовал, как тело его содрогнулось, и вдруг там оказалась чья-то рука, он знал, кто это, не глядя, просто чувствовал ее присутствие, ее утешение, и без сознательной мысли, без намерения, он повернулся и внезапно оказался в теплых объятиях. Там он почувствовал себя более уверенно и спокойно. Гермиона тоже поступила с ним именно так. Эта женщина открыла свой дом для него и его жены, эта женщина открыла ему глаза на истинную доброту и сострадание… желание. Эта женщина раскрыла свои объятия и облегчила боль, которая вытеснила из его головы все связные мысли. Люциус почувствовал, как слезы наконец-то утихли, но не смог найти в себе сил вырваться из ее объятий… он не хотел отстраняться от нее.

Ее же маленькая ручка, нежно гладившая его волосы, сказала больше, чем могли бы сказать слова, и Люциус поймал себя на том, что несправедливо сравнивает этих двух женщин. Разве Нарцисса когда-нибудь утешала его? Сколько раз за эти годы она видела, как он страдает, и говорила ему, чтобы он собрался и взял себя в руки. Люциус поднял глаза на женщину, у которой были все основания ненавидеть его, которая имела полное право относиться к нему с презрением и горечью, которых он ожидал, и понял, что никогда не найдет другую такую же, как она.

Он встретился с ней глазами, удивляясь слезам в них. Затем она опустилась, чтобы обнять его, и внезапно Малфою вдруг стало абсолютно все равно, что он недостаточно хорош для нее или никогда не сможет надеяться заполучить ее. В течение этих нескольких бесконечно долгих мгновений он держал и держал ее в своих объятиях. Его боль ослабла, а чувство вины, грызущее его, было временно отодвинуто назад комфортом и безопасностью, которые она самоотверженно предлагала.

Люциус понимал, что они не могут оставаться в таком положении, но знал, что как только она отодвинется, реальность вернется, и он снова потеряется. Он знал, без сомнения, что будь он другим мужчиной, каким-то лучшим мужчиной, он бы сражался за эту женщину. И он готов был бороться, чтобы спасти ее от ненужной жизни с человеком, который не ценит ее и не удовлетворяет ее потребности. Он был готов лелеять ее и сделать все, что в его силах, чтобы она была счастлива. Но, увы, он не был каким-то другим человеком, увы, он был Люциусом Малфоем, бывшим Пожирателем Смерти, обманутым мужем, ужасным отцом, убийцей маглов и душераздирающе недостойным этой единственной женщины, которую он хотел больше всего на свете. Поэтому он устроился хоть на несколько минут в ее объятиях, и наслаждался ими, словно желая запечатлеть их в своей памяти. Чтобы никогда не забыть, как же она пахнет… какая она на вкус.

Люциус ничего не мог с собой поделать, и прежде чем понял, что он делает, его губы оказались на ее губах в обжигающем поцелуе, полном отчаяния от того, что могло бы быть и никогда уже не будет. Он излил в этот поцелуй свою долгую и безответную страсть, и как только почувствовал, что ее дыхание сбилось, а руки притянули его ближе, он отстранился. Он не мог снова потеряться в ней. Это было бы несправедливо по отношению к ним обоим.

Люциус резко встал, все еще задыхаясь от дрожи, вызванной поцелуем, и рассеянно провел рукой по волосам, испортив свою обычно безупречную внешность. Когда он наконец отступил и дыхание снова стало ровным, Люциус обернулся и обратился к ней:

– Гермиона… – Люциус не мог найти слов, чтобы сказать то, что должен был сказать. – Спасибо тебе за это… все, – прошептал он, не в силах сосредоточиться, когда она посмотрела на него своими теплыми карими глазами, ее беспокойство о нем было очевидно в каждом жесте, – я не должен был этого делать… – он остановился, когда дверь открылась и вошли Гарри с Ларой, обеспокоенно глядящие на него.

– Мне так жаль, мистер Малфой, – первой заговорила Лара и приблизилась к Люциусу, словно желая коснуться его, но он быстро отошел и снова оказался у кровати Нарциссы. Глядя на нее, он почувствовал, как чувство вины поднимается в нем подобно желчи, и снова попытался взять свои эмоции под контроль.

– Мистер Малфой… Люциус, – мягко добавил Гарри, – Я знаю, как это тяжело для тебя, но, к сожалению, нам нужно действовать быстро, если мы хотим застать Эйвери и Нотта врасплох. Я собрал команду, и мы готовы выехать, но мне нужно точное местоположение вашего дома в Уэльсе.

Гермиона на мгновение подумала, что Люциус не расслышал, но затем он глубоко вздохнул и проговорил Гарри необходимую информацию, не сводя глаз с Нарциссы. Гарри быстро обнял Гермиону, прежде чем выбежать за дверь вместе с Ларой, и они снова остались в комнате одни. Гермиона снова направилась к Люциусу, но, почувствовав ее приближение, он тихо заговорил, и его слова остановили ее.

– Пожалуйста… не надо, – он поднял руку, словно отгоняя ее, – я просто не могу сейчас… Я… Я искренне ценю твою доброту, но… Больше не могу с этим мириться.

– С чем именно? – растерянно спросила Гермиона, не совсем понимая, что он имеет в виду. – Люциус, если ты хочешь, чтобы я оставила тебя в покое, так и скажи, – она была явно уязвлена его отказом, но понимала, что он, возможно, предпочитает горевать в одиночестве.

– Нет же… – эти слова прозвучали так, словно их вырвали у него силой. – Нет… Я очень хочу тебя, но, боюсь, тебе это не нужно… разве ты не понимаешь? – он почти кричал, напугав Гермиону. – Я вообще причиняю боль всем, к кому приближаюсь… неужели ты этого не видишь? Но не причиню вреда тебе… Не могу, – Люциус начал расхаживать по комнате, напоминая Гермионе какого-то хищного кота из джунглей своими неосознанно грациозными шагами и почти диким блеском в глазах, когда сердился.

Гермиона вздрогнула, но не от страха.

– Люциус… – осторожно заговорила она, показывая на Нарциссу, – это не твоя вина. Смерть Нарциссы – не твоя вина! – ее голос повысился, когда он начал качать головой и шаги его участились. – Люциус… – Гермиона заговорила громче, – поверь мне, это не твоя вина, – когда он сердито обернулся, чтобы посмотреть на нее, подошла, схватила его за руки и потянула назад, чтобы посмотреть на него, а потом даже закричала:

– Ты не виноват в ее смерти! – дыхание Гермионы стало прерывистым, и он уставился на нее в потрясенном молчании. – Разве ты не понимаешь? – она понизила голос, но не ослабила хватку на его руках. – Это снова ее забота о Драко. Ты берешь на себя всю вину за выбор, который сделала Нарцисса, – она заколебалась, чтобы понять, достучалась ли она до него вообще. – Да, ты принял неверное решение. Да, вы оба сделали опасный выбор. Да, это повлияло на ваш брак, – она потянулась и обхватила его лицо руками. – Но разве ты не видишь, что это Нарцисса решила возобновить свой роман с Ноттом. Это Нарцисса решила навестить его в Азкабане, что и привело к ее беременности. Это Нарцисса решила помочь им сбежать… – она почувствовала его возражение, но приложила руку к его губам, останавливая. – Я понимаю, что она не знала об Эйвери, но Нарцисса предпочла оставить ребенка и ушла от тебя. Нарцисса решила вернуться к ним… и несмотря на все это, Нарцисса решила защитить тебя и своего сына ценой собственной жизни. – Гермиона убрала руку с его губ, когда он молча смотрел на нее. – Это был выбор Нарциссы, и сделала она его добровольно. Не оскверняй ее жертву, разрушая свою собственную жизнь, – Гермиона подошла к нему, нежно поцеловала в губы, повернулась и вышла из комнаты, оставив безмолвного Люциуса.

* * *

Гермиона не могла поверить, что сказала ему все это…

"Ар-р-г-х, о чем я думала?" – Гермиона понимала, что, возможно, он никогда больше не заговорит с ней после этого эпизода, но она должна была сказать это. Она видела, что делает с ним чувство вины, и это так разозлило ее. Она просто хотела, чтобы Люциус понял, что он не несет ответственности за каждый неверный выбор, который совершили его жена и сын. Гермиона решила попросить Поппи проверить Люциуса и отправилась на поиски эльфа. Она направилась на кухню и, придя туда, с удивлением обнаружила, что там никого нет.

– Поппи? – позвала Гермиона, удивленная, когда через несколько минут эльф не появился, поэтому она попыталась снова: – Поппи, ты можешь подойти сюда на минутку, пожалуйста, – позвала Гермиона еще громче, но эльфа по-прежнему не было.

"Странно", – подумала Гермиона. Она не могла припомнить, чтобы Поппи не являлась, когда ее вызывали. Она направилась к столу, чтобы самой приготовить чай. Быстро вскипятила воду своей волшебной палочкой, затем добавила чайные листья и положила их в чайник, чтобы они заварились. Опуская чашку, она почувствовала чье-то присутствие позади себя и обернулась, улыбаясь.

– По… – имя замерло у нее на языке, когда она увидев холодные глаза Эйвери и Нотта, которые держали домашнюю эльфийку, изо-всех сил пытающуюся вывернуться.