Текст книги "Девятнадцать лет спустя... (ЛП)"

Автор книги: Knitchick

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

Глава 3

В ту ночь Гермиона работала допоздна и вернулась домой уже ночью. На столе она нашла записку Рона, в которой говорилось, что тот отправился к Джорджу, и ждать его не стоит… Образно говоря, перевести ее можно было, как: я все равно жутко разозлился на тебя и не хочу ни о чем говорить.

«Ну, это даже хорошо…»

Гермиона спокойно наслаждалась свободным временем, пытаясь подготовиться к тому, что будет завтра. Понятно, что просьба Гарри отнюдь не обрадовала ее, но Гермиона хорошо понимала, что он ни за что не стал бы просить ее, если б у него имелся хотя бы один альтернативный вариант. Особенно, зная прошлые отношения между ней и Малфоями.

Она отправила сову Роуз и Хьюго, написав детям, как сильно любит их и скучает по ним, потом приняла душ и отправилась спать.

Гермиона еще не спала, когда где-то после двух ночи в прихожей закопошился Рон, но предпочла притвориться спящей, чтобы избежать еще одного спора. А утром вышла из дома еще до того, как он встал с постели.

«Надеюсь, ко времени моего возвращения его настроение улучшится, и он перестанет накручивать себя…»

Добравшись до кабинета, Гермиона сосредоточилась на родителях… нет, точней на их доме. Воду и отопление ей удалось включить за определенную плату почти сразу, и уже скоро даже получилось договориться с инспектором, который должен был прийти к полудню лично убедиться, что в доме все в порядке.

Следующие несколько часов она провела, вычитывая законопроект о реформе законодательства, и почувствовала себя почти счастливой, когда пришло время уходить, так как терпеть не могла изучать эти чертовы проекты законов. Обычно их составлял какой-нибудь волшебник, переполненный собственной важностью и склонный к однообразному и все возрастающему и возрастающему словоблудию. Она улыбнулась, вспомнив, что отец когда-то предупреждал ее об этом:

«Дорогая, помни, политики похожи на собак, обычно они чувствуют потребность помечать все знакомые углы собственным ароматом», – после шестнадцати лет непосредственной работы с политиками Гермионе пришлось согласиться со своим родителем.

За пять минут до полудня она направилась к месту назначения, благодарная за то, что сможет аппарировать на задний двор и этим сэкономить время.

После того, как она забрала папу с мамой из Австралии, и они снова начали общаться, ее родители построили на заднем дворе специальный сарай, позволяющий ей спокойно аппарировать туда и не пугать соседей своими внезапными появлениями и исчезновениями. В результате Гермиона прибыла в родительский дом ровно в полдень и обошла его вокруг, чтобы немного подготовиться к встрече неожиданных гостей.

Появившийся в половине первого Гарри выглядел очень взволнованным, но, увидев ее, быстро обнял, прежде чем подтащить к Малфоям.

– Гермиона… – вежливо начал приятель, – …уверен, ты помнишь Нарциссу и Люциуса Малфоя, – он указал на каждого, называя их имена.

Та заметила, что Нарцисса выглядит точно так же, какой она и помнила ее, за исключением нескольких появившихся морщинок вокруг глаз и рта. Водопад ее светлых волос и утонченная статная красота могли бы украсить любую красную дорожку, если бы привычное выражение некоего брезгливого отвращения не омрачало эти почти безупречные черты лица.

Гермиона отметила, что сейчас она выглядит немного менее надменной, чем во время их предыдущих встреч, хотя «менее надменная» в случае Нарциссы Малфой означало лишь то, что она казалась лишь чуточку теплей льда, и это уже было прогрессом.

Нарцисса улыбнулась Гермионе и милостиво протянула руку, но в ее улыбке, да и в глазах не виднелось ни капельки тепла.

– Конечно, миссис Уизли, мы с вами встречались, просто довольно давно, я надеюсь, у вас все в порядке? – спросила Нарцисса холодно вежливым тоном.

– Да, спасибо, – сдержанно ответила Гермиона, как и давным-давно чувствуя себя гораздо менее красивой, чем Нарцисса Малфой. – Хотя мне жаль было услышать о ваших недавних… трудностях, – добавила она, надеясь, вполне искренне.

Комментарий Гермионы заставил лед в глазах Нарциссы немного растаять, и она поняла, насколько трудным должно быть для этой гордячки – прийти сюда. Гермионе не нравилась миссис Малфой, но она испытывала к ней некое сочувствие.

– Мы благодарны за предложение пожить в вашем доме, тем более что видим необходимость в этом, – добавила Нарцисса чуть более теплым тоном, прежде чем повернуться к своему мужу. – Не правда ли, Люциус?

– Мы действительно искренне благодарны вам, миссис Уизли, – тихо сказал Люциус, коротко склонив в знак приветствия голову.

Гермиона взглянула на человека, бывшего источником ее давнишних кошмаров. После фиаско Пожирателей в Департаменте тайн и проявлений его гостеприимства в Малфой-мэноре она еще долго просыпалась от криков в холодном поту, мучимая воспоминаниями об этих холодных серых глазах, о его всегдашних насмешках над грязнокровками и истерическими хрипами снова и снова пытающей ее Беллатрикс.

Мужчина, стоящий перед ней теперь, казался лишь бледной тенью того, прошлого Люциуса Малфоя. Нет, у него по-прежнему оставалась аристократичная внешность, которая, казалось, почти совсем не изменилась с годами, а осанка и одежда казались все еще такими же безупречными, как и обычно, но все-таки… что-то в нем было не так. Глаза, в которых раньше так часто светились высокомерие или даже злоба, теперь казались смиренными и равнодушными. Они ненадолго встретились с ярко-карими глазами Гермионы, прежде чем отвернуться в сторону.

Гермиону почему-то необъяснимо взволновало то, как выглядит Люциус Малфой, хотя она и признавала, что теперешний его вид казался намного предпочтительнее привычного надменного презрения. Повернувшись к Гарри, она кивком указала на входную дверь, показывая, что тот может начать устанавливать защитные заклинания, как только будет готов к этому.

Гарри установил модифицированное заклинание Фиделиуса и оборудовал участок сигналом по охране периметра. Так как жилище принадлежало маглам, полноценный Фиделиус оказался невозможен, поэтому Кингсли Шеклболт разработал этот модифицированный вариант в качестве защитной меры для маглорожденных семей, который и применялся аврорами до тех самых пор, пока не задержали всех оставшихся Пожирателей Смерти.

По сути, это заклинание выполняло те же функции, что и Фиделиус, но вместо того, чтобы сделать дом невидимым (что по понятным причинам не работало в магловском районе), этот вариант делал дом для всех пустым и выставленным на продажу. И уже скоро у любого злоумышленника, приблизившегося к дому, появлялось сильное ощущение, что он должен тотчас же оказаться… где угодно, причем срочно.

На злоумышляющих волшебников заклинание оказывало тот же эффект. Нет, конечно, что-то могло подсказать им, что в доме кто-то есть, но если Хранитель не сообщал пароля, они также не смогли бы даже подойти к нему. На самом деле заклинание это было довольно эффективно и становилось все более и более популярным для обеспечения домашней безопасности многих семейств волшебного сообщества, отличавшегося любовью к затворничеству.

Сигналы тревоги, звучащие по периметру, должны были дать хозяевам знать, если бы кто-то проявил к дому чрезмерный интерес, и среагировать соответственно.

Гермиона установила пароль, а затем прошептала его Гарри, который даже не понял, что означает это слово, и только тихонько надеялся, что оно не вызовет никаких проблем.

– Конессанс, – Гермиона тихо повторила пароль Нарциссе, которая слегка улыбнулась.

– Надо же… как уместно, – Нарцисса задумчиво посмотрела на Гермиону, прежде чем повернуться, чтобы еще раз взглянуть на Гарри. Видя замешательство в его глазах, она тихо перевела слово для него.

– Конессанс по-французски означает познание, – Нарцисса улыбнулась очевидному облегчению Гарри, опасавшемуся, что пароль является каким-то словом, напоминающим об их опасном прошлом.

Гарри одарил Гермиону благодарной улыбкой. За прошедшие годы она, конечно, немного успокоилась и уже не так легко сердилась, как в молодости, но, взбесившись, по-прежнему была одной из самых устрашающих ведьм, которую знал Гарри. И к тому же у нее был довольно острый язык, особенно когда ее провоцировали. Он был рад, что под горячую руку попадался ей всего несколько раз в жизни.

Гермиона подошла к Люциусу, потянувшись, чтобы сообщить ему пароль, и поняла, что тело ее безотчетно напрягалось в ожидании какого-нибудь резкого выговора или замечания от этой близости. Однако Малфой даже не вздрогнул, а если и почувствовал ее беспокойство, то никак не отреагировал, лишь кратко кивнул, подтверждая, что услышал. Его глаза мимолетно встретились с глазами Гермионы, прежде чем скользнули в сторону. И именно это… именно отсутствие какой бы то ни было реакции с его стороны и беспокоило Гермиону больше, чем она хотела признать.

«Неужели он думает, что меня может что-нибудь заставить пренебречь качеством их охраны? И не доверяет мне? Или же в его явном скептицизме кроется какая-то более глубокая проблема?» – спросила себя Гермиона, когда повернулась, чтобы войти в дом, и вопросительно посмотрела на Нарциссу, увидев, что та, заметив ее взгляд, почти незаметно пожала плечами, показывая этим, что не знает или же ей просто все равно.

Войдя в дом своего детства, Гермиона ощутила, как на нее нахлынули теплые воспоминания, и поняла, как сильно скучает по родителям. Она не видела их с прошлого Рождества и не получала писем вот уже больше месяца. А еще Гермиона знала: прими она решение снова начать общаться с родителями плотней, для этого понадобились бы весьма серьезные усилия. Время сильно отдалило их друг от друга…

Она оглядела ремонт, сделанный родителями за несколько лет до переезда, и по достоинству оценила то ощущение простора, что царило в доме. Мама с папой расширили кухню, добавив в нее прекрасный эркер и большой стойку в самом центре, служившую теперь барной. Все дело в том, что рано ушедший на пенсию после сердечного приступа отец погрузился в свою вторую страсть – кулинарию для гурманов. Поэтому-то их кухня была самой настоящей мечтой шеф-повара из какого-нибудь модного ресторана. Правда, Гермиона догадывалась, что ее современный дизайн заинтересует Малфоев не больше, чем телевизор, стоящий в гостиной.

Она вздохнула и провела пальцами по мраморной столешнице. Когда-то давно она не оставляла попыток убедить Рона и детей приезжать сюда на каникулы, но Рон (в отличие от своего отца) никогда не увлекался магловской жизнью и не захотел приезжать в этот дом хотя бы изредка. Он называл это «маяться дурью». Гермиона же знала, что он просто не хочет пропускать выходные в Норе, пребывание в которой ему было по душе гораздо больше. Гермиона чувствовала обиду: ей всегда хотелось, чтобы ее дети оценили магловское наследие своей матери, и теперь она (уже в который раз) решила, что обязательно начнет привозить их сюда… с Роном или без него.

Дом, выглядевший небольшим, изнутри казался на редкость просторным. Имея три большие спальни, две ванных комнаты, небольшой тренажерный зал наверху, просторный кабинет, гостиную, столовую, кухню, прачечную, библиотеку и большую кладовую, оборудованную в подвале. Гермиона привела Малфоев в хозяйскую спальню и первым делом увидела там домовиху, которая надевала роскошное серебристое постельное белье на стеганое одеяло. Неподалеку вторая эльфийка развешивала в платяном шкафу женскую одежду, а еще одна расставляла на туалетном столике в ванной множество изящных туалетных принадлежностей.

Гермиона знала, что Малфои, вероятно, возьмут с собой домовика, но удивилась, что всего два человека нуждались в трех домовых эльфах.

«Поправочка, в четырех домовых эльфах», – с удивлением подумала Гермиона, когда очередной домовик позвал Люциуса в соседнюю по коридору спальню. Проследовав за ним, Гермиона подумала, зачем именно они потащились в ее старую комнату, и услышала, как эльф спрашивает, в какой из двух оставшихся спален предпочтет спать мистер Малфой.

«Вау… Разве они не живут в одной комнате? Или это привычка старинного чистокровного семейства?» – нет, конечно, она знала, что старшие Уизли пользуются общей спальней, но… чем больше думала об этом, тем больше обнаруживала, что идея заслуживает, как минимум, внимания. Во всяком случае, сама она наверняка оценила бы отдельную спальню, особенно, когда храп Рона становился слишком сильным.

«Интересно, а Люциус тоже храпит? Не могу представить, чтобы Нарцисса позволила бы ему прервать сон своей неземной красоты», – Гермиона почувствовала себя немного виноватой из-за этих злобных мыслей, осматривая свою бывшую детскую.

Ее комната была перекрашена в насыщенный синий цвет с удобной зоной для чтения вместо старого стола, а прошлые картинки оказались заменены на спокойные морские пейзажи, и единственной узнаваемой вещью, оставшейся от прошлого, было множество ее старых книг, хотя и стоящих в новеньком книжном шкафу вдоль одной из стен. Ее родители хотели, чтобы она чувствовала себя комфортно, бывая дома, и постарались сделать комнату дочки максимально теплой и гостеприимной. Гермионе подумалось, что получилось у них и впрямь превосходно, но не была уверена, что Люциус Малфой подумает так же, и поэтому оказалась удивлена, когда, после нескольких минут молчаливых раздумий, он выбрал ее комнату, а не вторую спальню напротив Нарциссы.

Гермиона задалась вопросом, какие мысли мелькают у Малфоя, пока он задумчиво оглядывал ее комнату.

«О… возможно, – тут она сардонически хмыкнула про себя, – он думает, что весь наш дом вполне мог бы поместиться в одном только бальном зале роскошной усадьбы Малфоев».

Но Гермиона знала, что если Малфои хотят остаться в живых, их выбор достаточно ограничен, и, честно говоря, им вообще чертовски повезло, что хотя бы она готова предложить убежище двум бывшим поклонникам Волдеморта.

«Сомневаюсь, что они оказали бы мне такую же любезность, если бы ситуация изменилась, и я была бы именно той, кто нуждался в защите», – с горечью подумала она, следуя за спиной Малфоя в гостиную. Домашние эльфы, должно быть, принесли с собой припасы, потому что чай подали сразу же, как только они заняли свои места.

Неловкое молчание, охватившее всех во время чаепития, наконец-то нарушил Гарри, который громко откашлялся, прежде чем заговорить.

– Извините, Нарцисса… Люциус… – начал Гарри, поставив чашку, – но вы не сможете использовать магию, пока будете находиться здесь. Ваши домовики могут, конечно, но ваши палочки зарегистрированы в министерстве, и оно имеет возможность отследить любое волшебство с вашей магической подписью, – и Гермиона по шокированному взгляду Малфоев могла сказать, что они не рассматривали такое обязательство и оказались им весьма недовольны.

– Но, конечно же, мистер Поттер… Гарри… – начала Нарцисса. – Ты же понимаешь, что Эйвери и Нотт не подойдут к министерству из-за страха быть пойманными, так что… не понимаю, к чему подобные строгости… – сказала Нарцисса, оказавшись прерванной саркастическим смехом мужа.

– Дорогая, а ты наверняка понимаешь, что половина министерства коррумпирована и с радостью выдаст наше местонахождение за бутылку сливочного пива, – Люциус усмехнулся своей шутке. – А другая половина сдаст нас только для того, чтобы порадоваться нашей мучительной смерти.

Малфой выглядел совершенно безразличным и, указывая на Гарри и Гермиону, продолжил:

– Ты только глянь на этих двух людей в Волшебном мире, единственных людей, которые решились оказать нам помощь. Ладно, я понимаю, один делает это, чтобы погасить долг жизни… – Люциус наклонил голову в знак благодарности Гарри и, повернувшись, чтобы встретить испуганный взгляд Гермионы, продолжил: – …но вот чего абсолютно не понимаю, так это того, почему миссис Уизли тоже решила помочь нам, особенно после того, как с ней обращались, когда она… нанесла нам визит в последний раз, – он пожал плечами и отвернулся.

– В любом случае, если мистер Поттер говорит, что мы не сможем использовать магию… пусть будет так, – тихо закончил он, а затем встретился взглядом с Нарциссой, и Гермиона впервые увидела это за весь день. – Конечно, для тебя было бы намного лучше, если бы они меня нашли, не так ли… моя дорогая?

Смертельно побледнев от его слов, Нарцисса поставила свою чашку, чтобы снова схватить ее сильно дрожащими руками.

– Люциус, любовь моя, не говори таких вещей, ты же знаешь, это не соответствует действительности, – она собралась с силами и заговорила более решительно. – Конечно, мы будем следовать указаниям Гарри, пока их не поймают. А потом сможем вернуться к нашей обычной жизни.

На это Люциус только фыркнул, но больше ничего не сказал.

Гарри нарушил напряженную тишину и поднялся.

– Что ж… хорошо. Я оставлю вас, чтобы кое-что уладить окончательно. Вы, конечно, можете свободно уходить куда-то, но, поскольку защита работает только тогда, когда вы находитесь в доме, я бы не рекомендовал этого. Если вам что-то понадобится, пожалуйста, свяжитесь со мной или миссис Уизли…

Гарри умоляюще взглянул на нее, надеясь, что Гермиона не станет возражать и не устроит сцену, так как ему очень хотелось убраться отсюда подальше. Убедившись, что подруга молчит, он продолжил:

– …через домовых эльфов. На случай опасности держите медальоны, на них нанесены Протеевы чары, чтобы вы могли сразу предупредить нас, – Гарри раздал им по медальону. – Никто другой не сможет увидеть или активировать их, а если они будут активированы Гермионой или мной, то можно будет воспользоваться ими еще и как аварийными портключами, чтобы срочно удалить вас отсюда.

Люциус и Нарцисса изучили медальоны, прежде чем надеть их на шеи. Нарцисса посмотрела на Гарри глазами, переполненными эмоциями, которые она тщательно сдерживала.

– Я не знаю, чем смогу отблагодарить вас, мистер Поттер… и миссис Уизли, за то, что вы делаете для нас. Как сказал Люциус, мы, вероятно, ничем не заслуживаем вашей помощи, но я все равно бесконечно благодарна вам. Пожалуйста, извините меня, – горячо прошептала она и, несколько смущенно улыбнувшись, вышла из комнаты.

– Пожалуй, нам пора, – произнес Гарри, стремясь оказаться где угодно, только бы не в этом доме, повернулся и протянул руку Гермионе. – Ты готова?

Та взяла Гарри за руку и снова повернулась к Люциусу.

– Тогда доброго вам дня, Люциус, – Гарри повернулся и вышел за дверь, не дожидаясь ответа.

– До свидания, мистер Малфой, – выходя из комнаты, попрощалась Гермиона и, двинувшись вслед за приятелем, в последний раз пристально взглянула на Люциуса. Она увидела, что тот даже не поднял на нее глаз от своей чашки, поэтому повернулась и последовала за Гарри.

Люциус же услышал, как дверь захлопнулась, заклинание защиты опустилось на их теперешнее жилище. Прошло несколько мгновений, прежде чем он прошептал в тишину опустевшей комнаты:

– До свидания… Гермиона.

Глава 4

Гермиона с Гарри аппарировали обратно в министерство и, сердечно обнявшись на прощание, сразу же расстались.

– Спасибо, Гермиона, я действительно очень ценю твою помощь, – наскоро поблагодарив ее, Гарри помчался к Аврорату.

Гермиона знала, что он убегает так скоро только для того, чтобы избежать ее вопросов о Малфоях, но в данный момент обнаружила, что по большому счету ей все равно, что там происходит между Люциусом и Нарциссой. Не то чтоб все равно… но ей хотелось сначала самой разобраться в том, что же произошло сегодня, прежде чем снова обратится с расспросами к Гарри.

Конечно, она не могла задаться вопросом, что же происходит между Люциусом и Нарциссой. Даже слепой мог почувствовать напряжение этих людей, просто ощутимо витавшее в комнате. Что-то происходило между этими двумя, она просто не могла понять, что же это именно. Но Гермиона напомнила себе, что отношения супругов Малфой абсолютно не касаются ее, и поэтому постаралась выбросить их из головы, вернувшись к работе.

Оставшуюся часть дня она продолжила корректировать предложения, которые нужно было сдать на следующей неделе, но вдруг обнаружила, что внимание слишком часто отвлекается на ситуацию с Малфоями. Наконец, в шесть вечера с раскалывающейся головой она с отвращением убрала бумаги и отправилась домой.

А дома обнаружила ждущего ее на кухне Рона. И с легким презрением отметила, что ужином он заняться и не подумал. Вместо этого предпочитая, как обычно, ждать ее возвращения с работы.

– Опаздываешь, Гермиона, я тут оголодал, у нас еды вообще нет, – в плане самобеспечения Рон зачастую очень напоминал ей пятилетнего ребенка.

– О, Мерлин, ты вполне способен сходить в магазин, Рон, или же мог просто заказать себе еду на дом, если уж так голоден, я не твоя мамочка, а ты не ребенок, – голова Гермионы раскалывалась, и у нее не было никакого настроения смягчать свое раздражение, чтобы погладить мужа по шерстке.

– Что, черт возьми, на тебя нашло? – сердито спросил Рон, поскольку его обычная уловка с едой сегодня почему-то не сработала.

Ничего не ответив, Гермиона прошла в спальню, где нашла зелье от головной боли и вздрогнула, когда ощутила его горький вкус. Но затем сразу вздохнула от почти мгновенного облегчения. Вернувшись на кухню, она открыла холодильник и достала ингредиенты для овощного омлета, жареной картошки и еще мясные колбаски. Затем, игнорируя Рона, сунула колбаски в духовку, принялась чистить и резать перец, помидоры и грибы для омлета и нарезать картофель с луком, чтобы отправить их в сковороду.

Запах еды донесся до гостиной, успокаивая гнев Рона, и он, уверенный в скором приеме пищи, появился на кухне. Где сразу же уселся за стол и, взяв «Ежедневный Пророк», начал просматривать первую полосу.

– Смотри-ка… – сказал он поверх газеты. – Ты слышала, что Эйвери и Нотт сбежали из Азкабана? Я узнал на работе, но здесь говорится, что они уже предприняли попытку убить Люциуса Малфоя. Нет, конечно, им не удалось добраться до этого хитрого старого лиса, но попытку успокоить его навечно, видать, все же предприняли, – с некоторым удивлением сообщил он Гермионе.

«Нет, Рон, тебе просто не доверили задачу спасения Малфоев, вот и всё», – понятно, что она не сказала этого вслух, понимая, что сказать Рону, означало лишь осложнить жизнь Гарри.

Рон еще продолжал что-то говорить, но Гермиона так и ничего ему не ответила.

– Жаль, что эти двое потерпели неудачу, правда? Эти чертовы Пожиратели смерти заслуживают всего, что получают. И если прибьют друг дружку, это только избавит нас от необходимости защищать их, – решительно заявил Рон минут через пять.

Гермиона почувствовала, как гнев ее усилился, и прежде сосчитала до десяти, надеясь, что голос прозвучит немного спокойнее, чем она могла бы сказать ему.

– Рон, семья Малфоев отбыла свое наказание и теперь чиста перед законом, разве этого недостаточно? Людям свойственно не повторять своих ошибок, если они умны, – Гермиона взглянула на мужа и поняла, что он собирается начать излагать свои чувства на этот предмет… причем излагать довольно громко… и поэтому быстро поставила перед ним тарелку с едой. Обычно это заставляло его замолчать. По крайней мере, пока не доест.

Гермиона понимала, что узнай он, где она провела этот день и кто именно сейчас живет в доме ее родителей… нет, в ее доме, то, вероятно, пришел бы в ярость.

«Ну, я и не собиралась сообщать ему об этом, как-то так…» – упрямо подумала Гермиона.

Она понимала, что, вероятно, должна чувствовать вину за то, что скрывает от него это, но иногда в браке легче не говорить всего, если хочешь сохранить мир. И сегодня определенно был один из таких дней. И все, кто утверждает, что в браке не должно быть никаких секретов… нагло лгут! Или заблуждаются.

Пока они ели, Гермиона наблюдала за Роном, хотя и заметила: несмотря на то, что он еще недовольно поедал всё, поставленное перед ним, от привычки говорить за едой так и не избавился… а следовательно, не перестал брызгать слюной, вещая что-то. Эта привычка всегда казалась ей отвратительной, и из-за нее Гермиона первые пять лет непрерывно ворчала на него, но потом наконец-то сломалась.

Сейчас она воспользовалась тем, что Рон отвлекся, чтобы беззастенчиво изучить его черты. Даже в тридцать семь лет у него по-прежнему оставалась густая шевелюра, хотя и начинающая слегка редеть, а веснушки стали менее яркими, чем в молодости, если он не проводил много времени на солнце. Мальчишеская привлекательность Рональда превратилась в красивую, немного грубоватую мужскую красоту, поскольку его долговязой фигуре пошли на пользу те физические тренировки, которые проводил с аврорами Гарри.

Гермиона понимала, что и сама изменилась. После рождения детей, она так и не вернулась к своему прежнему весу, но так как новый сказался в основном на бедрах и груди, это даже чуть прибавило женственных изгибов ее всегда худенькому телу. Поэтому никогда и не волновалась на эту тему. К счастью, ее волосы, наконец, потеряли свою буйную кудрявость, и теперь она была обладательницей пышной густой шевелюры… которую, надо сказать, по-прежнему ненавидела. Ей казалось, что волос слишком много.

Гермиона вдруг подумала, а считает ли Рон ее по-прежнему привлекательной… все-таки они не занимались любовью уже более трех месяцев, и всякий раз, когда она пыталась инициировать близость, заявлял, что слишком устал. Она уже задавалась вопросом, нет ли у него романа, хотя и знала, что Гарри, конечно же, скажет ей, если что-то пойдет не так.

Сказать по правде, как-то она даже прикупила несколько книг, где давались советы по улучшению отношений между супругами, и уже приготовилась попробовать какие-то вещички из них, чтобы добавить в свою интимную жизнь некую искру. Но, увы, особого энтузиазма советы из этих книг у мужа не вызвали, и вскоре Гермиона разочарованно забросила их подальше.

Нет, конечно, Рону нравились ролевые игры, особенно те, в которых ей нужно было надевать платье какой-нибудь распутной горничной или соблазнительной медсестры, но сам категорически отказывался надевать форму магловского пожарного или полицейского и притворяться, что спасает или арестовывает ее. Тантрическим сексом, после того, как потянул мышцу паха, он тоже не увлекался, а потом и не оказался впечатлен сексуальными игрушками, которые Гермиона как-то принесла домой. И уж тем более энергично возражал против кожи, латекса и наручников, хотя самым страшным, что она сделала, был всего один раз, когда слегка шлепнула его кожаным ремешком.

Наконец отчаявшаяся Гермиона как-то попыталась смешать секс с его любимым занятием: вкусно поесть. И потому покрылась шоколадным соусом, взбитыми сливками и засахаренной вишней, прежде чем предложить себя на десерт. К сожалению, Рон почти сразу подавился вишней, и ей пришлось спасать его от удушья, что в значительной степени испортило общий настрой и настроение Рона.

Таким образом, Гермиона давно уже перестала пытаться оживить ситуацию и теперь лишь ждала, когда у него появиться время и настроение. Проблема была в том, что настроения у ее мужа не бывало почти никогда. Он все чаще и чаще говорил, что секс – это еще не всё в отношениях, что только общение является ключом к человеческой близости. Но она чувствовала, что без секса и общение между ними становится все более напряженным и неестественным.

«Разве это нормально?»

Так уж получалось, что на сегодняшний день отношения Гермионы и Рона заключались лишь в том, чтобы воспитывать детей и спорить почти обо всем остальном. Она заботилась о доме, оплачивала счета, в том числе и оба пенсионных, ходила по магазинам и готовила… и, черт возьми, она хоть иногда заслуживала секса, когда ей было это нужно!

«Черт! Неужели после всего, что делаю, я жду слишком многого, чтобы попросить его о супружеской близости?»

Гермиона глубоко вздохнула и, пытаясь укротить свои гневные мысли и отвлекая Рона еще одной тарелкой картошки, попыталась снова вызвать в нем романтический настрой.

– Рон, ты не задумывался над моим предложением куда-нибудь уехать на эти выходные? – она пыталась озвучить мысли как можно беззаботней, чтобы он не подумал, что она ворчит или давит на него.

– О… я действительно не думаю, что это хорошая идея, Гермиона, я уже пообещал Джорджу, что помогу с инвентаризацией в магазине в эти выходные, и не хочу подводить его, – быстро ответил тот в надежде, что на этом тема будет закрыта.

– Рон, но когда-нибудь у нас будет возможность поговорить о нас? – Гермиона тяжело вздохнула и грустно посмотрела на мужа.

– О чем ты говоришь, Герм? У нас же все хорошо, – Рон, все еще избегающий ее взгляда, быстро поднялся и ополоснул тарелку. – Я просто должен помочь Джорджу, вот и все, – он поцеловал макушку Гермионы и, демонстративно зевнув, направился к двери кухни.

– Но, Рон… – начала Гермиона, пока ее не перебили.

– Вау, как поздно-то уже. Герм, извини, но я иду спать, завтра вставать рано. Спокойной ночи, – быстро проговорил он и вышел, оставляя Гермиону сидеть за столом, гадая, что же случилось с ее браком.

«Итак, хороший вечер, пустой дом, а мой муж предпочел лечь спать один вместо того, чтобы заняться любовью со мной», – с горечью думала она, убирая со стола остатки ужина.

Гермиона вдруг вспомнила сегодняшнюю напряженность между Люциусом и Нарциссой и подумала, а не возникли ли у них схожие проблемы. Нет, ей трудно было представить себе эту холодную, надменную пару, мучимую страстью, но она быстро выкинула Малфоев из головы, уже заканчивая мыть посуду. В конце концов, у нее имелся собственный брак, о котором нужно было побеспокоиться, и не осталось никаких сил, чтобы волноваться о чьем-то еще.

«И кажется, мой брак подходит к концу!»

Она уже решила, что сейчас нальет себе немного вина и будет долго нежиться в ванне, когда вдруг услышала стук в окно. А подняв глаза, заметила коричневую сову, держащую в лапке свиток. Угостив птицу кусочком оставшейся колбасы, она сняла записку, и та сразу же улетела.

«Кто это отправил мне послание так поздно ночью?» – подумала Гермиона и, открыв свиток, с удивлением прочитала.

Миссис Уизли,

Пожалуйста, отправляйтесь к себе домой. Только побыстрее. Леди Нарцисса и лорд Люциус страшно поругались. Миледи ушла из дома, а лорд заперся у себя в комнате. Миссис Уизли, помогите, пожалуйста. Идите домой быстрей!

Пинки.

Гермиона не знала, кто такая Пинки, но предположила, что это одна из домашних эльфиек Нарциссы. Но что делать ей, Гермионе? И где сейчас Гарри?

Затем вспомнила, как тот говорил ей: они с Джинни собираются сегодня вечером в ресторан, поскольку Молли предложила присмотреть за Лили, и поняла, что помочь он ничем не сможет. Выбора не было, и еще с самого начала она поняла, что Нарцисса не может находиться в опасности, поскольку медальон никак не потревожил ее.