Текст книги "Девятнадцать лет спустя... (ЛП)"

Автор книги: Knitchick

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

Глава 23

Гермиона вошла в зал суда, чувствуя себя невероятно взволнованной, но что бы ни случилось здесь сегодня, как только она выйдет за эту дверь, тотчас отправится во Францию. Поппи с радостью согласилась поехать с ней и сейчас уже готовила дом к заселению на неделю. Гермиона бессознательно похлопала себя по карману, где сейчас лежал ее по-всегдашнему уменьшенный багаж, и улыбнулась.

Гарри был более чем счастлив одолжить ей этот дом и уговаривал оставаться там столько, сколько захочет. Но Гермиона изначально планировала провести там только неделю, хотя, в зависимости от результатов слушания, она вполне могла бы решить остаться и подольше.

Гермиона и ее адвокат Диана думали, что все уже решено, но когда та вчера пошла к адвокату Рона, чтобы подписать пересмотренное соглашение, мистера Симэна не было в офисе, и он не отвечал ни на какие совы.

Наконец, в две минуты шестого, он появился, рассыпаясь в извинениях за то, что оказался без связи, и сослался на свое невежество, когда Диана обвинила его в намеренной задержке, чтобы она пропустила крайний срок подачи документов.

Гермиона не могла не подозревать о его удобной отговорке и прибытии сразу после крайнего срока подачи петиции, об этом говорило и то, что сам Рон не ответил ни на одну из сов, которые она послала ему вчера.

Поначалу Гермиона думала, что они уже решили все ко всеобщему удовлетворению, но теперь Рон и его адвокат казались уклончивыми; и это заставляло Гермиону очень тревожиться, задаваясь вопросом, что же они задумали на этот раз. Она действительно сегодня была совсем не в настроении для каких-либо театральных представлений, исполненных членами семейки Уизли.

Гермиона увидела Молли Уизли, сидящую в заднем ряду, но Джинни не было видно, как и никого из других Уизли, и Гермиона на мгновение задумалась о причине их вопиющего отсутствия. Она увидела, как Рон вошел в зал суда вслед за своим адвокатом, но отказался встретиться с ней взглядом, когда садился… и тогда ее осенило… она все поняла.

Все ожидаемое было притворством, Рон собирался попытаться обмануть ее. Эти ублюдки планировали надуть ее, как младенца. Гермиона застыла на месте; нет, конечно, они могли бы попытаться, но она не собиралась сдаваться без боя.

Про себя она улыбнулась, когда в зал вошел судья; это был тот же самый судья, который председательствовал и на разводе Гарри, что означало, что он, по крайней мере, будет справедлив. Это также означало, что он уже знаком с семьей Уизли и не потерпит никаких их манипуляций. Гермиону так и подмывало оглянуться и посмотреть на реакцию Молли, но она сдержалась.

Рон не присутствовал на бракоразводном процессе Гарри и Джинни, так что он, вероятно, не знал, что это был тот же самый судья. Гермиона почти хотела, чтобы Рон или Молли выкинули какой-нибудь глупый трюк, просто чтобы судья призвал их к порядку, но тут же отбросила эту мысль. На самом деле она ужасно хотела, чтобы сегодняшний день и впрямь прошел гладко.

Гермиона посмотрела на Рона, пытаясь оценить его настроение, и, если не считать легкой дрожи в руках, которую он хорошо скрывал, Рон выглядел спокойным и контролирующим свои эмоции. Гермиона пожалела, что не может сказать то же самое о себе, и снова обратила внимание на судью, который обращался к обеим сторонам.

– Господа, передо мной соглашение, датированное шестью днями ранее и подписанное мистером и миссис Уизли. Являются ли эти условия по-прежнему приемлемыми для обеих сторон? – говоря это, он посмотрел на обоих адвокатов, но, казалось, задержался на мистере Симэне еще на минуту, и Гермионе показалось, что судья слегка прищурился, прежде чем снова перевести взгляд на Диану.

– Да, ваша честь, – ответила Диана в то же самое время, когда мистер Симэн ответил:

– Нет, ваша честь…

Судья посмотрел на обоих адвокатов, театрально отложил договор и откинулся на спинку стула. Он вытащил папку и начал просматривать соответствующие данные, прежде чем, наконец, поднял глаза и обратился к адвокатам:

– Хорошо, давайте начнем с самого начала. Для начала давайте поговорим о собственности. Миссис Уизли, вы все еще готовы отказаться от дома, который вы делили с мистером Уизли, и поселиться в вашей магловской резиденции?

Гермиона кивнула и ответила:

– Да, ваша честь.

Он еще немного посмотрел на нее, сделал пометку в папке и заговорил:

– Очень хорошо, мистер Уизли, значит, вы сохраните за собой дом в Брентвуде, а миссис Уизли – свою резиденцию… в Хэмпстед-Гарденс? – судья посмотрел на Гермиону и удивленно улыбнулся, наконец-то поняв. Стоимость недвижимости в Хэмстед-Гарденс намного превышала стоимость недвижимости в Брентвуде.

– Итак, здесь говорится, что за исключением вашей библиотеки и личных вещей, миссис Уизли, мистер Уизли получит машину и все другие предметы домашнего обихода, это все еще приемлемо для обеих сторон? – он поднял глаза, ожидая возражений, но Гермиона и Рон утвердительно кивнули, и, сделав еще несколько заметок, судья перешел к следующему пункту.

– Я ознакомился с этим соглашением, но должен признать, что меня смущает неравномерное распределение средств. Мисс Джонс, не могли бы вы кое-что пояснить мне? – он наблюдал, как Диана встает и уверенно начинает что-то говорить.

– Ваша честь, мистер Уизли предложил отказаться от полной опеки над несовершеннолетними детьми, Роуз и Хьюго, при условии, что он получит восемьдесят процентов всех денег, – она сделала паузу, чтобы до судьи дошел смысл сказанного, прежде чем продолжить.

– Поначалу моя клиентка согласилась. Однако вскоре произошли события, которые свели на нет это первоначальное соглашение. Моя клиентка и мистер Уизли согласились разделить опеку, ради детей, с равным временем, проводимым в домах обоих родителей во время школьных каникул.

Судья повернулся к адвокату Рона и спросил:

– Это верно, мистер Симэн? Согласен ли ваш клиент с предложенными условиями опеки?

– Нет, ваша честь, – не слыша стона Гермионы, продолжил тот, – мой клиент неохотно принял первоначальное предложение о больших деньгах в обмен на полную опеку, потому что он пытался быть как можно более сговорчивым с миссис Уизли, – Гермиона фыркнула, зная, что на этот раз он ее услышал, но мистер Симэн сделал вид, что ничего не слышит, и продолжил:

– После инцидента в Хогвартсе, который потребовал присутствия мистера Уизли, чтобы разобраться, у него была возможность поговорить со своей старшей дочерью, Роуз. Во время этого разговора Роуз заявила, что у нее нет желания жить с миссис Уизли, так как они не ладят, и попросила моего клиента позволить ей жить с ним. Поэтому мы требуем полной опеки над ней.

Гермиона была потрясена и потеряла дар речи… Роуз? Неужели она действительно так сказала? И неужели действительно так думает? Гермиона чувствовала себя так, словно ее раскатали по полу. Она вопросительно посмотрела на Рона, и тот бросил на нее виноватый взгляд, прежде чем быстро отвернуться. Гермиона подумала, чувствует ли Рон себя виноватым из-за того, что лжет, или потому, что говорит правду, но прежде чем она смогла слишком глубоко задуматься об этом, она почувствовала, как Диана мягко сжала ее руку.

– Ну, – сказал судья скептически, – если это правда, то это, конечно, меняет дело. Мистер Уизли, вы абсолютно уверены, что ваша дочь говорила не от гнева? Может быть, вы неправильно истолковали ее слова?

– Нет, ваша честь, – ответил Рон напряженным голосом, нервно проводя рукой по волосам, и внезапно Гермиона поняла… он лжет! Таким голосом он говорил всегда, когда лгал, и всегда так делал со своими волосами, когда чувствовал себя виноватым или нервничал. Но как она могла это доказать?

Она сделала пометку в блокноте Дианы, и та слегка кивнула, давая понять, что поняла, и написала одно слово… "расслабься". Гермиона изо всех сил старалась успокоиться и сосредоточиться на том, что говорил Рон.

– Роуз очень ясно выразила свои желания, ваша честь, и хотя у меня нет желания причинять боль Гермионе, я должен уважать желания своей дочери, – он спокойно посмотрел на судью, но Гермиона заметила, что его нога нервно подпрыгивает.

Судья продолжал пристально смотреть на Рона, словно пытаясь прочесть его мысли, и Гермиона могла сказать, что этот напряженный взгляд заставлял Рона нервничать еще больше. Наконец судья обратился к Диане, но его глаза не отрывались от лица Рона, и Гермиона поняла, что судья тоже подозревает его во лжи. Это немного успокоило ее тревогу. Верить – это не то же самое, что доказывать.

– Как удачно для нас, мистер Уизли, что мисс Джонс предусмотрительно сообщила суду о происшествии с Роуз. Я хотел убедиться, что принял во внимание ее пожелания, прежде чем принимать решение об опеке, поэтому сегодня утром в Хогвартс был отправлен судебный представитель из службы по делам детей, чтобы поговорить с обоими детьми, – Гермиона увидела, как побледнел Рон, когда до него дошли слова судьи.

Судья сделал вид, что читает что-то на клочке пергамента, а потом снова сурово посмотрел на Рона.

– Я не вижу здесь никаких доказательств того, что таковы были ее желания. На самом деле Роуз совершенно ясно заявила, что ей не хотелось бы выбирать, так как она любит вас обоих одинаково, а юный Хьюго, разделяя чувства своей сестры, дал понять, что, если его вынудят сделать выбор, он предпочтет жить с миссис Уизли, – судья выжидающе посмотрел на Рона, как будто ожидая, что тот что-то скажет, но, поскольку слов не последовало, судья продолжил.

– Итак, я должен спросить себя, мистер Уизли, почему вы откровенно лжете? – судья подождал, пока Рон пробормочет что-то бессвязное, но прежде чем тот успел заговорить громче, мистер Симэн примирительно прервал его.

– Ваша честь, – улыбнулся он, как будто объясняя что-то очевидное, – мой клиент был опустошен мыслью о том, что не сможет видеть своих детей, поэтому он, возможно, преувеличил желание юной мисс. Слова Уизли совсем немного перебор, но его намерения чисты, – мистер Симэн широко улыбнулся и пожал плечами, как бы показывая, что действия Рона были полностью понятны.

– А как насчет Хьюго Уизли? – взгляд судьи впился в Рона и его адвоката. – Мистер Уизли явно беспокоящийся о благополучии своей дочери и ни разу не упомянул Хьюго, – судья откинулся на спинку стула и начал ждать, какое объяснение они найдут этому недосмотру.

Гермиона почти видела, как крутятся колесики в мозгу мистера Симэна, когда он пытался придумать, как бы ему ответить так, чтобы его клиент выглядел достойно. Он нацепил на лицо улыбку и сделал вид, что тихо разговаривает с Роном, но Гермиона видела, что он просто пытается выиграть немного времени. Судья, должно быть, тоже понял это и решил, что этот фарс продолжается уже достаточно долго. Он резко стукнул молотком по столу, напугав всех в комнате.

– Для меня очевидно, что вы пытались либо дискредитировать миссис Уизли, либо высмеять мои суждения, мистер Уизли, и боюсь, что не могу позволить вам сделать ни то, ни другое. Я вообще не люблю, когда мне лгут у меня же на процессе, – прежде чем продолжить, он пристально посмотрел на Рона и его адвоката.

– Мистер Уизли, поскольку в настоящее время вы не работаете и, согласно имеющимся у меня документам, в течение последних пяти недель не предпринимали никаких попыток обеспечить себе дальнейшее трудоустройство, я не понимаю, как вы вообще рассчитываете полностью содержать своих детей. Поэтому мне совершенно понятно, что у меня нет иного выбора, кроме как предоставить полную опеку над обоими детьми миссис Уизли, – судья продолжал говорить, несмотря на протесты мистера Симэна.

– Как только вы сможете представить суду доказательства того, что постоянно работали в течение по крайней мере трех месяцев, тогда я и определю график посещений, который будет наилучшим образом отвечать интересам детей, – судья бросил короткий взгляд на бумаги, прежде чем снова обратиться ко всем.

– В свете решения об опекунстве настоящим я присуждаю миссис Уизли, ныне мисс Грейнджер, единоличное владение Пенсионным фондом и девяносто процентами оставшихся денег. Суд отклоняет иск, – он в последний раз стукнул молотком и вышел через боковую дверь, оставив позади ошеломленную, но восторженную Гермиону и очень расстроенного Рона.

Гермионе было бы еще больше жаль Рона, если бы он не попытался отнять у нее дочь. Она обняла Диану и почувствовала себя легче, чем когда-либо за последние недели, зная, что меньше чем через час она будет далеко отсюда.

Диана проигнорировала призыв мистера Симэна и ловко подтолкнула Гермиону к выходу, но Молли вдруг шагнула вперед и заблокировала дверь, прежде чем они успели выйти. Застигнув Гермиону врасплох, Молли набросилась и сильно ударила ее по лицу, заставив отшатнуться от неожиданного нападения.

– Теперь ты несешь прямую ответственность за разрушение жизней двух моих детей, ты, надменная сучка, – Молли была так зла, что ее прерывистое дыхание слышалось даже сквозь потрясенные вздохи, раздающиеся в зале суда. Гермиона почувствовала, как к ней возвращается гнев, и уже собралась ответить бывшей свекрови, когда почувствовала, как чья-то рука схватила ее за запястье. Она удивленно оглянулась на Рона, который стоял над ней, выглядя абсолютно мертвенно-бледным, но смотрел при этом на Молли.

– Мам, если ты когда-нибудь снова прикоснешься к Гермионе, это будет последний раз, когда увидишь меня, – рычание сына вывело Молли из гнева, и она уставилась на Рона, будто он говорил на языке, которого она не понимала.

– Рон?.. – растерянно пробормотала Молли, но тот уже оттащил Гермиону от матери и вывел из зала суда, а Гермиона все еще была слишком удивлена его действиями, чтобы возражать, даже когда вокруг них начали вспыхивать вспышки колдографов.

– Гермиона, – тихо произнес Рон, и голос его был полон раскаяния. – Мне очень жаль, ты же знаешь, как это бывает с моей мамой, но сейчас ей нет никакого оправдания… – Рон тряхнул головой, словно пытаясь пояснить ей… все, что произошло. – Вся эта история взорвалась сейчас несоразмерно, и теперь я даже не смогу видеть своих детей по крайней мере три месяца, потому что слушал своего скользкого… – он снова замолчал, будто намекая, что собирается сказать.

– …в любом случае, я знаю, что в последнее время вел себя как мерзавец, и мне жаль, я никогда не хотел причинить тебе боль. Может быть, когда-нибудь ты поверишь в это, – Рон наклонился и нежно поцеловал Гермиону в лоб, прежде чем повернуться и уйти по коридору, полностью игнорируя требования репортера сделать заявление.

Гермиона чувствовала себя ошеломленной и совершенно растерянной, но, к счастью, Диана взяла инициативу в свои руки и быстро повела ее к запасному выходу, предназначенному только для служебного персонала, минуя репортеров, которые были похожи на акул с безумным аппетитом после того, как те учуяли кровь. Гермиона рассеянно удивилась, почему здесь так много репортеров, но выбросила эту мысль из головы. Уже скоро они достигли точки аппарации.

Диана с беспокойством посмотрела на Гермиону, замечая разбитую губу и большой красный отпечаток ладони, резко выделявшийся на бледном лице Гермионы. Той показалось, что она услышала, как Диана резко пробормотала:

– Что за проклятая женщина. Она не должна появляться на людях, – прежде чем скрыть свой гнев и широко улыбнуться Гермионе.

– Ну, дело сделано, и ты даже получила больше, чем мы просили, так что я считаю это победой. А теперь иди домой и прими душ, а через несколько часов увидимся в Малфой-мэноре и поднимем тост, чтобы отпраздновать это, – она еще раз обняла Гермиону, прежде чем та успела аппарировать.

Гермиона была озадачена тем, почему Диана тоже приглашена на вечер у Малфоев, но решив, что ее это не касается, так как все равно не пойдет на прием, она тепло сказала:

– Спасибо за твою помощь, я действительно не смогла бы сделать это без тебя. Мне очень жаль, но я уже послала извинения Драко и Пэнси, я уезжаю во Францию сейчас и увижусь с тобой только через неделю… или три, – радостно добавила Гермиона.

Гермиона не заметила несколько испуганного выражения лица Дианы, не услышала, как та отчаянно зовет ее назад, и не увидела, как высокая фигура Люциуса Малфоя поспешно приближается к ней, когда аппарировала прочь. Она думала только о том, что на ближайшие две недели станет действительно свободной женщиной.

Глава 24

Гермиона вздохнула, еще глубже зарывшись босыми ногами в песок. На этой неделе было не по сезону тепло, и она наслаждалась каждой минутой, проведенной на вилле у Гарри. Та была расположена на северной окраине Поркероля, самого большого из трех островов, расположенного у южного побережья Франции и раскинувшегося на семь километров в длину и на три в ширину.

Здесь было потрясающе красиво, да и вообще, весь этот остров был именно тем местом, где Гермиона бы мечтала провести свой медовый месяц. Эвкалипты и сосны наполняли воздух божественными ароматами, а песчаные тропинки вели к множеству частных пляжей с белым песком, которые почти волшебно обрамляли лазурные воды Средиземного моря.

Вилла у Гарри была потрясающей. В ней было шесть больших спален, у каждой из которых оборудована персональная ванная. Главная спальня была больше, чем вся ее первая квартира. Но Гермиона выбрала другую, чуть меньше, расположенную через холл с захватывающим видом на море. Она была красиво оформлена в сине-белых оттенках, имела кровать королевских размеров, окруженную прозрачными белыми занавесками, лениво развевающимися на ветру, дующему из открытых французских дверей.

Гермиона недоумевала, почему Гарри так недооценивает это место. Ей оно очень нравилось… Когда несколько лет назад он объявил, что покупает на французском побережье дом, Гермиона почему-то представляла себе небольшой, но уютный и симпатичный коттеджик. И ни в коем разе не могла подумать, что это будет такая чудесная вилла…

Гарри сказал ей, что купил виллу, чтобы у них с Джинни появилась возможность уединиться, когда отношения станут совсем уж невыносимыми. Но, спросив его об этом еще раз, через два года, тот признался, что идея Джинни сбежать представляла собой только "сбежать в Нору, к маме". И что после двух дней, проведенных здесь, Джинни начинала проситься обратно, в Англию.

Гермиона же была полна решимости забыть о том, что беспокоило ее дома, и сделать все возможное, чтобы наслаждаться этим импровизированным отпуском по полной… И то, что Джинни даже не претендовала на эту виллу, оборачивалось ей лишь на руку.

На первой неделе она взяла напрокат горный велосипед, так как езда на нем или ходьба были единственными разрешенными способами передвижения на острове. Автомобили здесь были запрещены, чтобы защитить его от шумов и разных загрязнений воздуха, а еще здесь было запрещено курить за пределами местных городков. Поначалу Гермионе показалось, что правила несколько суровы, но она не могла не признать, что запах выхлопных газов и обилие окурков на пляже будут отвлекать от свежего воздуха и неиспорченной человеком дикой красоты этого острова.

Было приятно оказаться далеко от холодной дождливой Англии, и Гермиона довольно часто мечтала о том, что бы вообще жить здесь все время. Гарри перед отъездом сказал ей, что весь этот год на виллу никто не приезжал, и, думая об этом, она жалела, что такое красивое убежище простаивает пустым.

"Возможно, он не будет возражать, если на Рождественские или Пасхальные каникулы я аппарирую сюда вместе с детьми? – Гермиона знала, что Роуз с Хьюго получат удовольствие от недели, проведенной на солнце в отличие от хмурого лондонского дождя. И решила, что по приезду обязательно поговорит с Гарри об этом. – А кроме того, – грустно подумала она, – может быть, совместный шоппинг с Роуз позволит нам хоть как-то наладить пошатнувшиеся отношения?"

Гермиона провела первый день, знакомясь с виллой и ее окрестностями. Она наслаждалась солнечным светом, позволяя восхитительно прохладному морскому бризу освежить и омолодить ее. Потом она пообедала в кафе, расположенном на небольшой городской площади и купила домой морского окуня, чуть позже восхитительно приготовленного Поппи с ризотто и спаржей.

На второй день она купила путеводитель и решила отправиться на самое южное побережье острова. Там она увидела крутые отвесные скалы, доходящие прям до самого моря. А с их вершин смогла разглядеть скопление каланков, таких природных геологических образований с пологими склонами и глубокими впадинами. Они состояли обычно из известняка, были почти затоплены морем и казались Гермионе очень внушительными.

А еще ей приятно было обнаружить на местном пляже старый маяк, позволяющий любоваться на триста шестьдесят градусов величественным пейзажем островов и чистейшей голубой водой Средиземного моря. Гермиона находила это постине захватывающим и понимала, что часами не готова двинуться с этого пляжа прочь. Только приближающиеся сумерки и боязнь искать обратную дорогу в темноте неохотно заставили ее вернуться.

На третий день, снова заглянув в путеводитель, она решила посетить виноградники, расположенные во внутренней части острова. И провела целый день, лениво катаясь на велосипеде по тропинкам, окаймленным рощами дубов и земляничных деревьев. Рано утром она миновала небольшой ручей, лениво извивающийся среди апельсиновых и лимонных деревьев, и, поддавшись импульсу, решила перейти его вброд.

А стоя по колено в прохладной воде, заметила на вершине ближайшего холма пожилую пару, расстелившую одеяло и устроившую, казалось бы, здесь пикник. Женщина приветливо замахала ей рукой, и Гермиона приблизилась. Французы настояли, что бы она разделила с ними простой, но вкусный обед, состоящий из хлеба, вина и сыра. И поскольку французский Гермионы был неплох, а собеседники все-таки могли говорить на ломанном английском, все трое провели замечательный день на свежем воздухе.

На четвертый день было достаточно тепло, и Гермиона решила провести его на пляже. Вода по-прежнему была довольно холодной, но после первого ошеломляющего шока, потрясшего ее тело, оказалась невероятно волнующей, даже приятной. Гермиона лениво провела время, читая книгу и впитывая в себя столько солнца, сколько было безопасно для ее светлой английской кожи. А после обеда, решила заняться подводным плаванием. Взяв напрокат снаряжение, она провела остаток дня, исследуя разнообразную местную экосистему, находящуюся под водой.

Гермиона безмерно наслаждалась всеми своими днями, но вот ночами… ночами было совсем другое дело. Весь день она была занята, убеждая себя, что ей совсем не нужен Люциус, что она не жаждет его, и может легко забыть и двигаться дальше. Ночью же ее подсознание напрочь саботировало все ее усилия, упорно возвращая Малфоя на первый план ее снов.

Утром своего пятого дня на острове Гермиона проснулась от особенно эротического сна, в котором они с Люциусом занимались любовью прямо на пляже у виллы Гарри. Он казался почти реалистичным, что она почти чувствовала ветерок, который нежно ласкал ей кудри. Люциус мощно входил в нее и…

"Перестань думать о нем! Сейчас же прекрати…"

Гермиона вырвалась из тумана вожделения, в котором находилась, и приняла холодный душ. А затем спустилась вниз на завтрак и кофе. Поппи как раз запаслась ее любимым сортом кофейных бобов, и сейчас запах свежемолотого стал нирваной для ее измученного бессонницей мозга.

Поначалу Гермиона волновалась, что Поппи может оказаться здесь скучно. Но, побеседовав с эльфийкой, поняла, что ее опасения напрасны. Поппи, кроме приготовления пищи, увлекалась еще и садоводством. А растения, окружавшие виллу, хоть и были великолепны, нуждались еще и в профессиональном уходе. По мнению Гермионы для нее складывалась явно беспроигрышная ситуация.

Она внимательно слушала, как Поппи описывает свои успехи с растительностью на заднем дворе, параллельно вкушая свежеиспеченные вишневые бенье, приготовленные той. Поппи обнаружила, что Гермионе особенно нравятся свежеиспеченные кондитерские изделия с фруктовой начинкой, и с тех пор готовила их почти постоянно. За что Гермиона не переставала благодарить ее.

Каждое утро после завтрака Гермиона вместе с зачарованной под человека Поппи проходили два квартала к пирсу, чтобы купить свежие морепродукты, привлекшие их внимание. А потом отправлялись на рынок под открытым небом, чтобы купить оставшиеся для приготовления необходимые ингредиенты. Сегодня Гермиона захотела крабового супа, а еще ее привлек большущий лобстер. Она позаботилась о том, чтобы купить и все остальное для дальнейшего приготовления. И Поппи обещала приготовить на ужин шикарный густой крабовый суп.

Гермионе вообще очень нравились здешние продукты. Они были до смешного дешевыми, свежими и безумно вкусными. И каждый день, проведенный на этом острове, затягивал ее своим очарованием все больше и больше. Она уже решила, что не уедет отсюда через два дня, как планировала раньше, а решила отправить записки, вернувшись на виллу. И для этого тихонько попросила Поппи вызвать какую-нибудь птицу, чтобы их доставить.

Вообще Гермиона оказалась поражена, обнаружив, что домовики могут общаться с животными, да и с разными магическими существами, которых они могли при необходимости вызвать. Она никогда не слышала об этом раньше, но подозревала, что те просто не хотели делиться этой тайной с волшебниками. И было приятно, что ей эту тайну доверили.

Пока она заканчивала свои записки Гарри, Амелии и Диане, на подоконник приземлилась большая бело-коричневая птица с тонким клювом. Гермиона понятия не имела, что это за птица, но Поппи сказала ей, что та называется каменной куропаткой, которые гнездятся на южном побережье острова. Очевидно, эта конкретная птица доставила за все эти годы множество писем, хотя Поппи и сказала ей с улыбкой, что та не особенно любит снег.

Гермиона смотрела, как изящная птичка улетает, прежде чем начать обдумывать, что же именно она собирается сделать сегодня. Вообще-то она собиралась сесть на паром и отправиться на материк, чтобы посетить Канны и Ниццу или даже добраться до итальянской Сардинии, но теперь, когда решила остаться здесь дольше, она поняла, что с поездками можно повременить.

Приняв решение, Гермиона подумала, что пора еще раз искупаться, и направилась переодеваться.

* * *

На следующий день Гермиона получила ответы от Гарри и Амелии, призывавших ее оставаться в отпуске, сколько пожелает, но до сих пор не получила ответа от Дианы. Однако Гермиона не волновалась: ведь Диана знала, где ее искать в случае необходимости.

Следующие два дня прошли для Гермионы в неком ленивом тумане, и большую часть времени она провела, греясь на солнце, читая на пляже или на балкончике, примыкающем к ее спальне. Она все еще не привыкла к холодной воде, но все равно плавала каждый день.

Гермиона всегда легко загорала, а после недели, проведенной на солнце, вообще приобрела красивый золотисто-коричневый загар, а ее волосы значительно посветлели, сопровождаемые несколькими совсем уж светлыми прядями, только подчеркивающими их здоровое сияние.

Она, наконец, преодолела застенчивость и надела обтягивающее синее бикини, купленное недавно в местном магазинчике. Крошечный лиф и стринги позволяли ей загорать в тех местах, где она никогда не загорала раньше. И, если быть честной, Гермионе это нравилось, заставляя чувствовать себя сексуальной.

"Даже если меня никто не видит, приятно хоть раз почувствовать себя сексуальной", – с улыбкой думала Гермиона.

Пляж, окружавший виллу Гарри, был закрыт примерно на три метра от кромки воды, соединяясь потом с другими частными пляжами. К счастью, соседние виллы казались пустующими, так что Гермиона была на пляже совершенно одна. Что делало ее в выборе одежды для загара гораздо смелей.

Осмотревшись, чтобы убедиться, что она одна, Гермиона перевернулась на живот, расстегнула лиф и устроилась на полотенце. Было потрясающе видеть, как теплое солнце ласкает ее почти обнаженное тело, и уже скоро она обнаружила, что мысли наполнены образами из ее недавнего сна: изображения великолепного тела Малфоя, блестящего от пота, изображения его толстого, мощного члена – все это почти сводило Гермиону с ума.

Вскоре ее тело ласкало уже не только солнце, пока она перекатывала и пощипывала свои соски, пока те не стали горделивыми вершинами. Гермиона почувствовала, как дыхание ее участилось, а пальцы нашли тугой бугорок, спрятавшийся в нежных шелковых складках. Она представила себе великолепное мужественное лицо Люциуса, спрятанное между ее бедер, когда язык трудится над клитором, а пальцы ласкают влагалище.

Она громко застонала, представив, как языком он продолжает и продолжает ласкать ее, в то время, как собственные пальцы уже ласкали собственный влажный и опухший клитор. Она чувствовала, как внутри нарастает напряжение, и понимала, что скоро кончит. Пока одна рука продолжала ласкать себя, другая уже тянулась к соскам. Через несколько секунд бедра Гермионы изогнулись, ее охватил оргазм, и она выкрикнула имя этого воображаемого любовника:

– Лю-юциус-с-с…

Наслаждаясь ощущением солнца на своей груди, Гермиона последним взмахом откинулась на одеяло, продолжая поглаживать себя. Плоть постепенно затихала, хотя дыхание и было до сих пор прерывистым.

"Подождите, а куда подевалось солнце?" – Гермиона открыла глаза и в ужасе уставилась на мужчину из своих снов, появившегося на ее пляже.

– Кажется, ты звала меня? – невероятно сексуальным голосом спросил ее Малфой.